Проснулся интерес власти к фашистским политическим технологиям

В начале второй чеченской кампании нам показывали генералов, раздающих гуманитарную помощь, и военных, открывающих школы. Потом эти сцены почти исчезли с экранов телевизоров. Официальная кремлевская пропаганда почти не тратит усилий на то, чтобы изобразить счастливую жизнь чеченцев под властью российской администрации. Может быть, показать нечего? Но это никогда не было проблемой: политически правильную ситуацию можно просто инсценировать. Или власти знают, что им все равно не поверят? Но подобные соображения пропагандистов вообще никогда не останавливают.

Причина в чем-то ином. А именно: власти считают подобную пропаганду политически нецелесообразной, и даже опасной. На самом деле большинство из тех, кто поддерживает чеченский поход, не только не испытывают никаких моральных проблем в связи с гибелью мирных жителей, и уничтожением городов и сел, но, напротив, убеждены, что именно это является главной целью войны. Это подтверждают как опросы общественного мнения, так и элементарные бытовые наблюдения. В ходе многочисленных дискуссий в Интернете не удалось обнаружить ни одного участника, который заявил бы, что войну он в принципе поддерживает, а репрессии против мирного населения и другие эксцессы - нет.

Сторонники войны твердо убеждены, что война ведется именно ради уничтожения чеченцев как нации. Более того, как раз неспособность Российской армии осуществить полномасштабный геноцид чеченцев и вообще «лиц кавказской национальности» вызывает у этой публики все возрастающее недовольство, заставляющее даже высказываться в пользу прекращения боевых действий: ведь единственно значимая цель не может быть достигнута.

В подобной ситуации любая телекартинка, изображающая дружбу военных с «туземцами» на самом деле ослабляет поддержку войны в обществе. Те, кто осуждает геноцид, не изменят своего мнения оттого, что им показали пятиминутный сюжет по телевизору. Те, кто мечтает о полном истреблении «черных», напротив, будут возмущены недопустимой мягкостью.

Во времена Третьего рейха гитлеровская пропаганда вовсе не утверждала, будто евреям хорошо под властью нацистов или что концлагеря создаются ради блага самих же евреев и коммунистов. Она лишь избегала информировать население о технических деталях того, что творится в концлагерях, щадя нервы бюргеров. В современной России власть находится в еще более сложном положении, поскольку режим, разумеется, не является тоталитарным. Но в то же время уж очень хочется «прагматически» использовать тоталитарные политические технологии. Так, немного дозированного фашизма ради торжества принципов демократии и свободного рынка.

Одна из таких тоталитарных технологий - консолидация нации на этнической основе и культивирование расовой ненависти. (В скобках заметим, что для нации совершенно не обязательно быть этнически однородной, чтобы чувствовать себя единой). Об этом свидетельствуют не только история Америки, Швейцарии или даже Британии, но и опыт Советского Союза в годы Великой Отечественной Войны. В царской России инородцев и иноверцев, естественно, дискриминировали, но идеология расовой ненависти, исповедовавшаяся «черной сотней» все же не получала официального одобрения (несмотря на то что многие высокопоставленные деятели относились к подобным идеям с большим интересом).

В Советском Союзе, во всяком случае на уровне деклараций, все были равны. Сегодня российская политическая элита стоит перед выбором. Либо придерживаться принципа гражданского равноправия - ради сохранения демократического фасада, либо открыто взять на вооружение лозунги «Союза русского народа» и вслед за черносотенцами начала ХХ века заявить, что полноценным гражданином может быть только православный славянин без примеси татарской, немецкой, еврейской или еще какой-то неправильной крови. Остается, правда, вопрос о старообрядцах, но о них в подобных случаях забывают.

Соблазн использовать тоталитарную политическую технологию велик именно потому, что в краткосрочной перспективе она обычно срабатывает. И чем более дезорганизовано общество, чем больше люди потеряли почву под ногами - тем лучше. Однако думать, что нынешняя расистская пропаганда лишь продолжение старого черносотенства, было бы наивно. В массовом сознании произошли существенные сдвиги, и расистская идеология, как и любая другая, не может оставаться неподвижной.

Старое черносотенство было прежде всего построено на антисемитизме. Мусульмане воспринимались как нежелательное, но не особенно опасное меньшинство, тем более что они, за исключением татар, проживали компактно на окраинах, мало соприкасаясь с русскими. Исключением, конечно, была Киргизия, где переселение славянских колонистов спровоцировало в начале века восстание, закончившееся резней коренного населения.

В обществе, где разные этнические и религиозные группы живут рядом, трудно избежать взаимных претензий и предрассудков. В этом плане существование антисемитизма или расизма само по себе еще не является крупной социальной проблемой - важна интенсивность этих настроений, их «градус».

В России начала ХХ века мелкобуржуазная среда не только была заражена антисемитизмом, но и переживала все это в достаточно острой форме. Ее без особого труда удавалось «поднять» на погромы, не говоря уже о поддержке черносотенной агитации. Сто лет спустя антисемитизм в России не исчез, но его «градус» существенно понизился. И это обнаружили на собственном опыте идеологи националистов. Антисемитские призывы генерала Макашова не принесли ему всенародной любви. Рассказы о еврейском заговоре на страницах «национально-ориентированной» прессы воспринимаются как курьезы.

Нельзя сказать, что им не верят. Скорее верят так же, как верят в летающие тарелки, телекинез и корректировку кармы по фотокарточке. К тому же современного русского еврея стало так трудно отличить от советского славянина, что самый изощренный антисемит рискует запутаться. Антисемитское чтиво стало досугом для пенсионеров и подростков, не находящих себе лучшего занятия.

Увы, свято место пусто не бывает. Врагом номер один стало «лицо кавказской национальности». Психологическую и идеологическую нишу антисемитизма заняли кавказофобия и антисламизм.

Ясное дело, никто не призывает запретить ислам как таковой. Атаки ведутся не против мусульман, а только против исламистов. Но что такое исламизм, никто толком не знает. Точно так же, как после Второй мировой войны, когда открыто пропагандировать антисемитизм стало политически невозможно, ультраправые в Европе стали выступать исключительно против сионизма. При этом любой еврей, попадавшийся им на глаза, автоматически записывался в сионисты, даже если на самом деле был левым и антисионистом.

С исламом происходит то же самое. Любого мусульманина, соблюдающего хоть какие-то требования шариата, немедленно записывают в исламисты. А если он требований шариата не соблюдает, все равно записывают (маскируется!). При формальном признании ислама равноправной религией пресса и телевидение полны антимусульманскими материалами, в сущности, того же рода, что и старые рассказы о евреях, пьющих кровь христианских младенцев. За исламом в массовом сознании прочно закрепляется репутация опасной, реакционной, агрессивной религии.

Ненависть к мусульманам, и особенно к кавказцам, подпитывается тем, что постсоветское общество этнически перемешано. Кавказцы-мусульмане стали диаспорой, как ранее евреи и армяне - в Европе, индусы- в Африке, курды - в Турции, турки - в Германии и русские - в Прибалтике. А диаспора всегда идеальная мишень для националистической пропаганды.

Меньшинства, подвергающиеся дискриминации, как правило, вырабатывают три модели поведения.

Во-первых, они проявляют невероятный динамизм в бизнесе. Индусы и арабы никогда не отличались особой предприимчивостью, живя у себя на родине. Но в Восточной Африке и Латинской Америке они неожиданно оказались самыми лучшими торговцами. Русские в Латвии тоже опровергли привычные стереотипы: вытесняемые из политики, они завоевали свое место в бизнесе.

Второй моделью «ответа» является формирование «преступных сообществ», всевозможных этнических банд, начиная с группировки Мишки Япончика в дореволюционной Одессе и «клана» Мейера Лански в Америке времен «сухого закона» и кончая мексиканскими и пуэрториканскими бандами в современных Лос-Анджелесе и Нью-Йорке.

Наконец, третий путь. Представители угнетенного меньшинства становятся революционерами или критическими интеллектуалами. В основе этого выбора лежит осознание того, что все формы угнетения взаимосвязаны и лучший способ избавить от угнетения собственный народ состоит в том, чтобы уничтожить вообще любые формы социальной и национальной несправедливости. Так в рядах революционного движения оказываются Юлий Мартов, Яков Свердлов и Лев Троцкий, а среди философов - Зигмунд Фрейд, Герберт Маркузе, Эрих Фромм.

Надо сказать, что среди левых радикалов в России представители мусульманских меньшинств пока не составляют сколько-нибудь заметной группы. Возможно, это объясняется консерватизмом исламской традиции, учащей людей уважать любую власть. А может быть, все еще впереди.

Все три варианта поведения по-своему провоцируют ненависть и, во всяком случае, могут быть использованы властью для пропагандистской демагогии. С этнической преступностью все ясно, это идеальный повод для разжигания ненависти к той или иной национальной группе. Что касается мелкого и среднего бизнеса, то его представителей очень легко ненавидеть. С олигархами и лидерами крупных концернов мы в жизни не сталкиваемся. А потому мелкий торговец в обывательском сознании становится живым воплощением всех ужасов капитализма. Наконец, революционеры пытаются подорвать основы общества и государства, что не может не вызвать ужаса у благонамеренного обывателя.

Избранные представителями меньшинств роли противоречат друг другу, но все они в равной степени могут быть поводом для ненависти. Так, германские нацисты одновременно обвиняли евреев в том, что, будучи капиталистами, те эксплуатируют немецких рабочих, и тут же упрекали их в том, что, будучи социалистами, они подстрекают немецких рабочих на забастовки, пытаясь ниспровергнуть капитализм.

На самом деле представители меньшинств лишь занимают социальные ниши, которые создает само общество. Даже искоренив этническую преступность, мы не сможем избавиться от криминала, - место этнических банд займут бандиты титульной национальности. Точно так же будет продолжаться торговля, независимо от того, каково будет происхождение торговцев. И протест против социальной несправедливости будет порождать левый радикализм до тех пор, пока официальное общество готово терпеть эту несправедливость.

Эти рациональные аргументы, разумеется, никак не влияют на сознание расиста. Ненависть, как и любовь, слепа. И людей, ослепленных ненавистью, очень легко вести куда угодно, скорее всего совсем не туда, куда они стремятся.

Германия, очищенная Гитлером от евреев, коммунистов и вольнодумцев, обернулась в 1945 году пепелищем, а возрождение нации - национальной катастрофой. Чем закончится попытка очистить Россию от инородцев, трудно даже представить, ибо под косу так или иначе попадают примерно 20% населения страны.

Впрочем, окончательный выбор еще не сделан.

К чести нашей власти надо признать, что она еще не стала фашистской.

Она только интересуется фашистскими политическими технологиями.