Для защиты саммита «Большой восьмерки» в Хайлигендамме под Ростоком германские власти выделили более 16 тыс. полицейских, снабженных водяными пушками, бронетранспортерами, вертолетами и огромным количеством автомобилей.
Поддержку им оказывали подразделения бундесвера. Городок Хайлигендамм был обнесен многокилометровой стеной, вокруг которой была образована зона безопасности. Власти с гордостью сообщили, что потратили на строительство 12 млн евро.
Если бы действие происходило в России, я бы цинично предположил, что по меньшей мере 10 млн из этой суммы были разворованы чиновниками, но, зная нравы немецкой бюрократии, готов поверить, что сооружение действительно обошлось так дорого.
Хотя, по чести сказать, лучше бы разворовали. Средства пошли бы на что-то полезное. Например, на строительство загородных домов. О том, сколько денег будет потрачено на демонтаж этого сооружения, остается только гадать. Критики саммита тут же сравнили стену Хайлигендамма с печально известной Берлинской стеной.
Все эти меры предосторожности формально направлены были на борьбу с террористами. На самом деле и власти, и общество прекрасно понимали, от кого защищается «Большая восьмерка». Никаких террористов вблизи Хайлигендамма обнаружено не было, зато массы левой молодежи съехались протестовать со всей Германии.
И хотя в рядах антиглобалистов можно было увидеть представителей практически всех стран Европы, жителей Латинской Америки, граждан Туниса, Ливана и Израиля, основную массу протестующих составляли немцы.
К протестам готовились не только власти и левые организации. Немецкие железные дороги начали продавать специальный проездной билет, который прозвали protester’s ticket. По нему, заплатив всего 15 евро, в течение всего саммита можно было проехать повсюду, где намечались акции и столкновения демонстрантов с силами правопорядка.
Билеты действительно покупали. Но только немцы.
Русские, англичане, испанцы и греки вообще ничего не платили. Десятки полицейских, оцеплявших перроны вокзалов и сельские платформы, интересовались чем угодно, только не оплатой проезда. «Какие, к черту, билеты, когда тут революция!» - возмущался художник Дмитрий Виленский. Обстановка действительно была революционной - тысячи радикальных молодых людей заполняли улицы Ростока. То и дело происходили столкновения с полицией. Время от времени кого-то арестовывали.
Иногда полиция начинала оправдываться, выкрикивая в мегафон: «Achtung! Мы не собираемся нарушать ваши гражданские права, мы не будем проверять документы! Мы только хотим выяснить, нет ли у вас чего-то острого и тяжелого!»
Документы, впрочем, тоже проверяли, особенно в автомобилях. Росток находился фактически на осадном положении. За несколько дней мы привыкли к вою полицейских сирен, научились отличать местную полицию от федералов и различать по нашивкам, из какой земли прибыло то или иное подразделение. Самые неприятные были пруссаки - берлинцы и бранденбуржцы. С баварцами договориться было легче, они отвечали на шутки, улыбались и вообще не относились к происходящему слишком серьезно.
Посты стояли повсюду. «Самую эффективную блокаду устраивает полиция, - жаловался таксист. - Ни проехать, ни пройти!»
Самым лучшим способом пройти полицейские кордоны было удостоверение прессы. Им запаслись все организаторы демонстраций, благо в Германии полно левых изданий, без проблем выдававших соответствующие ксивы. Но поскольку в Росток понаехала куча журналистов со всего мира, от Мексики до Кении, то полиция во всех этих бумажках разбиралась плохо. Только мне почему-то не пришло в голову запастись удостоверением корреспондента газеты ВЗГЛЯД. Дмитрий Виленский сделал себе удостоверение сам, «ну очень фальшивое». Сходило и такое.
Поскольку все происходило в Германии, никакая революционная борьба не могла нарушить традиционного уклада жизни. После очередной схватки с полицией панки честно выстраивались в очередь к киоску с сосисками или к туалету. По утрам жители антиглобалистского лагеря получали кофе и свежие газеты.
Правда, кофе был поганый, а газеты только левого направления. Но, с другой стороны, хороший кофе немцы и в дорогих гостиницах варить не умеют, а буржуазная пресса вряд ли пользовалась бы здесь популярностью.
В лагере постоянно происходила смена людей. Кто-то прибывал, ставил палатки, кто-то покидал Росток. Происходила и своеобразная смена поколений. На субботнюю демонстрацию 2 июня прибыло много людей среднего возраста, но к понедельнику многие уехали: надо было выходить на работу. Лагерь заметно помолодел.
Проба сил
С 2 по 5 июня демонстрации в Ростоке происходили ежедневно. Каждая имела свою тему: один день был посвящен сельскому хозяйству, другой - правам иммигрантов, третий - борьбе с милитаризмом. Хотя, как заметил один из участников, с большой долей вероятности кончалось все одинаково: дракой между панками и полицией.
Между тем серьезное противостояние должно было начаться лишь 5 июня, в день приезда Джорджа Буша. Панки и анархисты, составлявшие ядро склонного к насилию «Черного блока», к тому времени уже порядком подустали, так что теперь проходило все исключительно мирно.
Утром несколько тысяч человек прошли в городок, рядом с которым собираются строить американскую военную базу, устроив там митинг протеста. Колонна растянулась на изрядное расстояние, не столько из-за своей массовости, сколько потому, что нужно было переходить железнодорожный мост, а потом проходить по узким улочкам курортного поселка.
Мост оказался серьезным препятствием. Заблокировав выход, полиция образовала там огромную очередь. Удивительным образом под мостом серьезных патрулей не было.
Русские и поляки, застрявшие на мосту, недоумевали: «Неужели даже анархисты из «Черного блока» не додумаются просто пройти по путям?» Услышав эту идею, Томас Зайберт, один из сведущих организаторов протеста, искренне удивился. «Действительно, нам это даже в голову не приходило. По путям же ходить запрещается!»
Англичане из Социалистической рабочей партии (SWP), взобравшись на мост, начинают скандировать: «One solution - revolution!» - и в такт ритмично подпрыгивать. «Что же они, механике не учились? - возмущается Илья Будрайтскис из группы «Вперед». - Обрушат же мост!» Я обещаю при ближайшей встрече с руководством SWP выразить наш протест и потребовать, чтобы с членами партии провели разъяснительную работу по поводу политической агитации на мостах.
Но утренняя демонстрация - всего лишь разминка. После обеда ждут Буша и масса демонстрантов направляется в аэропорт Росток-Лааге, куда должен прилететь американский президент. «Здесь не приземлятся!» - гордо заявляет распространяемая в лагере листовка. Все понимают, что это преувеличение. Никакая демонстрация не может остановить самолет. Но идти в аэропорт надо - это первая из намеченных блокад.
До аэропорта от ближайшей открытой для публики железнодорожной станции Шваан - полтора десятка километров. От антиглобалистского лагеря в Ростоке должны идти автобусы, но где они стоят, никто не знает. К тому моменту, когда мы находим назначенное место, автобусы уже ушли, да и уместить в них всех желающих все равно не было возможно.
Какие-то средиземноморские люди грузятся в собственный микроавтобус и уезжают, пренебрегая просьбами оставшихся без транспорта активистов подсадить хоть кого-нибудь. Народ угрюмо уходит, чтобы садиться на поезд. Мне повезло: вместе с бывшим украинским депутатам Василием Терещуком нас берет с собой группа берлинских антифашистов, у которых имеется две машины.
Первую машину, старенький красный «фольксваген», почти сразу останавливает полиция. Нам опять везет: мы находимся в солидной «ауди», которую не проверяют вообще. Петляя по сельским дорогам и стараясь избегать полицейских постов, мы несемся к аэропорту. По пути обнаруживается и один из автобусов. Он стоит на обочине, блокированный полицейскими. Водитель «ауди» тут же по мобильному телефону связывается с организаторами блокады и сообщает все, что видит.
Автобус так и простоял заблокированным 6 часов, вместе с людьми. Как хорошо, что мы на него не попали!
Время от времени нам встречаются колонны полицейских микроавтобусов. На мостах стоит уже не полиция, а бундесвер. Пулеметы на бронемашинах гуманно заменены водяными пушками. В небе вертолеты.
Примерно в километре от аэропорта мы выгружаемся из машины на сельской улице. Несколько домов украшены флагами ГДР. Крестьянин, пережевывающий бутерброд с сосиской, флегматично сообщает: «Вы напрямую не ходите. Полиция там. Завернуть могут. Тут обходная тропа есть».
Для партизанских действий самое главное - поддержка местного населения.
Аэропорт
Пройдя по тропинкам и приняв в свой небольшой отряд отбившегося от своих испанца, мы обнаруживаем перед собой огромное картофельное поле, за которым торчит здание аэропорта. Контрольные посты остались позади, но и вперед идти нельзя - если только нет желания закончить день в тепле и уюте полицейского участка. Идет дождь, холодно. Так что, если кто-то из жителей лагеря очень соскучился по трехразовому питанию, горячему душу и чистым простыням, вопрос можно решить просто. Даже будет бесплатный билет на родину.
Мы резко разворачиваемся и выходим на дорогу. Здесь уже стоит импровизированная сцена, устроенная на прицепе, который притащил огромный трактор, принадлежащий кому-то из здешних крестьян. На сцене появляется молодой парень, объявляющий в микрофон: «Пожалуйста, будьте осторожны, не топчите наше поле! Мы поддерживаем протест, но картошка нам тоже пригодится!» Крестьянский практицизм.
Толпа постепенно увеличивается за счет тех, кто добрался из Шваана. Кого-то подвезли, поляки умудрились 14 километров пройти пешком. Русские и украинцы удивительным образом добрались все. Наших не остановишь!
Прилет самолета американского президента демонстранты встречают воем и криками. Этот кошачий концерт транслируется в прямом эфире на весь мир. Аэропорт действительно заблокирован, но для лидера США это не особая проблема. Его вывозят на вертолете.
Сочтя свою миссию выполненной, народ начинает расходиться. В свою очередь полиция начинает действовать активнее. Со специальных машин выгружают собак в намордниках. Звучат окрики: «Halt! Stehen bleiben! Weiter gehen! Schnell!»
«Немцы в касках, собаки… Полное ощущение концлагеря», - делится со мной одна из русских девушек. Русские, украинцы и израильтяне сбиваются вместе. Ощущение у всех примерно одинаковое.
Выбраться из аэропорта оказывается еще труднее, чем добраться до него. Полиция направляет нас к другой железнодорожной станции, которая якобы находится в 4-5 километрах к северу. На самом деле мы проходим более 9 километров только для того, чтобы обнаружить, что станция закрыта. Нас нагоняет машина, за рулем которой сидит Мартин, один из организаторов блокады. «Полиция вас сознательно обманула», - объясняет он. «Почему?» - допытываюсь я. «Завтра решающий день. Они хотят, чтобы наши люди утомились».
Если это так, то полиция ошибается. Блокировать Хайлигендамм будут другие группы, совсем не те, что действовали у аэропорта. Мартин прекрасно знает это, но не обсуждает подробностей. На вопрос, что будет завтра, отвечает просто и без запинки: «Планы уточняются».
Диспозиция
Пока толпы молодежи устраивали демонстрации в Ростоке и осаждали аэропорт, в главном лагере антиглобалистов шла острая дискуссия. Умеренное крыло во главе с лидерами движения АТТАК предлагало отменить блокаду, сведя ее к серии символических мероприятий вроде того, что происходило у аэропорта.
Радикалы требовали придерживаться первоначального плана и были поддержаны рядовыми членами АТТАК. Решение было принято. Утром 6 июня началась операция.
Впрочем, первые действия предприняли не протестующие, а полиция. В ночь на 6 июня она довольно большими силами блокировала передовой лагерь антиглобалистов, находившийся возле аэропорта.
В лагере находилось около 500 человек, против которых направилось несколько тысяч стражей порядка с обязательными бронетранспортерами и водяными пушками. У ворот лагеря начались вялые стычки.
Тем временем отряды протестующих, в соответствии с переданными им накануне инструкциями, выходили из своих лагерей и направлялись в места сосредоточения. Еще раньше из ростокского лагеря вышел «Черный блок». Собравшись в час ночи, автономы построились в колонны и ушли. Больше в тот день их никто не видел. То ли рассеялись по дороге, то ли заблудились.
Основные силы антиглобалистов объединились к утру в две колонны по 5 тыс. человек, имея примерно 2 тыс. человек резерва. Одна колонна должна была, выйдя из городка Бад-Доберан, двигаясь вдоль стены, действовать против Западных ворот Хайлигендамма. Вторая колонна выступила из деревни Рабенхорст, чтобы блокировать Восточные ворота. У каждого руководителя отряда была великолепная карта, которой мог бы позавидовать любой комбат времен Второй мировой войны. Все знали свое место и четко выполняли команды.
К моменту выхода колонн активисты уже прошли около 12 километров, но теперь им предстояло проделать по меньшей мере такой же путь, преодолевая сопротивление полиции.
Двигаясь на север, западная колонна сразу же перерезала железнодорожную ветку на Хайлигендамм, по которой власти собирались пустить поезд с журналистами.
Сопротивление полиции было вялым, она явно была застигнута врасплох численностью демонстрантов и их организованностью.
Тем временем другая колонна, обойдя полицейские заслоны, приблизилась к Восточным воротам. Маленькая сельская дорога была перекрыта наспех сооруженной баррикадой из сухих веток, возле которой выстроилось с полдюжины босоногих парней и девушек.
Притормозив у баррикады, автомобилисты спрашивали у ее защитников, в чем дело; узнав, что это акция протеста против саммита «Большой восьмерки», покорно поворачивали назад, как если бы их тормозила полиция.
Разогнать подобную баррикаду не представляло бы особого труда, но властям было уже не до того.
У Восточных ворот происходило удивительное и красочное действие. Спускаясь с холма и разворачиваясь в широкую линию, 5 тыс. молодых людей под радужными знаменами выходили на поле. Они несли с собой водонепроницаемый брезент для защиты от водяных пушек, мешки с соломой, которые служили одновременно и защитой от ударов дубинками, и материалом для строительства баррикад, и просто подушками.
На другом конце поля тонкой черной цепью, контрастировавшей с многоцветьем антиглобалистских отрядов, выстроилась полиция. Картину дополняли несколько огромных ветряков, весело размахивавших своими лопастями по краям поля.
Пройдя несколько десятков метров, атакующие перестроились, образовав «пять пальцев». В скором времени цепь полиции была прорвана в двух местах, а в остальных трех началась свалка.
Полицейские яростно работали дубинками, но никто не убегал. Численно превосходящие их антиглобалисты не отвечали на удары, но выдавливали противника с поля. На открытом месте слезоточивый газ оказался неэффективен. Водяные пушки не могли использоваться после того, как демонстранты перемешались с полицейскими. К тому же значительные силы полиции были отвлечены бессмысленной блокадой лагеря возле аэропорта.
К 12.15 все было кончено. Стражи порядка эвакуировались. Несколько полицейских машин оказались заперты на занятой демонстрантами площадке и не могли выехать. Молодежь протянула поперек дороги плакаты, призывающие бороться с капитализмом, и расположилась на отдых.
Местные фермеры приветствовали антиглобалистов неожиданным заявлением: «А мы вас еще вчера ждали!» Из ближайших домов молодым людям понесли еду и воду. Разозленная полиция перекрыла водоснабжение в домах, оказавшихся на «территории противника». Что, конечно, не прибавило властям популярности.
У Западных ворот блокада разворачивалась не так успешно, но делу помогла сама полиция. Выдвинув навстречу атакующим большое количество техники, она тем самым блокировала дорогу сама. Броневики с водометами стояли так плотно, что не только проехать, но и пройти было невозможно. Притом работали их команды неэффективно. Один из моих знакомых видел, как 9 водометов минут двадцать пытались смыть с улицы пятерых анархистов.
К часу дня 6 июля Хайлигендамм по суше был полностью отрезан от всего остального мира. Журналисты, не удостоившиеся права лететь с первыми лицами на их вертолетах, не могли прибыть на саммит. Та же участь постигла и часть официальных делегаций, разместившихся в Ростоке. Проехать по дорогам было нельзя. Пропускали только машины местных жителей, да и то после нескольких минут консультаций. Водители терпеливо ждали, тем более что им предлагали прохладительные напитки. «Только пива, пожалуйста, не надо! - смеялся один из них, пока его участь решали какие-то уполномоченные по блокаде. - Я же за рулем!»
Контрсаммит
Параллельно с акциями на дорогах в Ростоке открывался альтернативный саммит. Задача состояла в том, чтобы привлечь внимание общественности к социальным и экологическим проблемам, из-за которых, собственно, и разворачивался протест. Здесь говорили о войне в Ираке, о глобальном потеплении и бездействии Запада (особенно доставалось США). Обсуждали перспективы рабочего движения и образование. Известных людей решено было не подвергать опасности, а потому контрсаммит проходил вдалеке от основных событий. Однако сами участники дискуссий больше всего волновались о том, как идут дела под Хайлигендаммом. Профсоюзный лидер из Австрии Герман Дворжак показывал на карте продвижение отрядов. Время от времени кто-то приносил очередное известие, полученное по мобильному телефону. Толпа людей, заполнявшая огромные залы готических церквей, взрывалась криками радости или возмущения.
То, что дискуссии проходили в церковных зданиях, далеко не случайно. Немецкая евангелическая церковь горячо поддержала протест, не только предоставив антиглобалистам свои помещения, но и помогая мобилизовать верующих для участия в событиях. Не в последнюю очередь благодаря этому акции антиглобалистов невозможно было представлять в виде выходок хулиганов. Германия не самая религиозная страна, но авторитет церкви достаточно велик, чтобы ее позицию нельзя было просто игнорировать. Представители церкви и экологические организации совместно требовали от «Большой восьмерки» принять решительные меры по защите климата, критиковали войну в Ираке, добивались вывода немецких солдат из Афганистана.
В разгар дискуссии о проблемах войны и полицейского насилия, проходившей в стенах Петрикирхе, пришло сообщение, что полиция блокировала ростокский лагерь и проводит там обыски. По утверждению властей, 2 тыс. автономов в лагере занимаются изготовлением «коктейлей Молотова». Повскакав с мест, присутствующие начали требовать автобусов. «Какой смысл дискутировать? Надо ехать в лагерь к нашим товарищам!» Вскоре, однако, стало известно, что полиция покинула лагерь, ничего не обнаружив и никого не арестовав. Дискуссии возобновились.
Обыски в ростокском лагере были частью контрнаступления, которое власти предприняли вечером 6 июня. Полиция выдвинулась к позициям восточной блокады, пытаясь выдавить людей с дороги, но безуспешно. Шеренги протестующих прижимались к рядам полицейских настолько плотно, что применить водометы было невозможно. Дмитрий Виленский, который, воспользовавшись своим липовым удостоверением, прошел через кордон полиции, слышал, как офицеры переговаривались по радио: «Мы ничего не можем сделать! Их слишком много! Нужна армия!»
Для применения жестких мер нужен был повод. А блокады были исключительно мирными. На удары дубинками отвечали шутками. На требования полицейских - молчанием и пением.
Молодые люди из Бремена опознали в толпе пятерых агентов - своих земляков, переодетых в активистов «Черного блока» и подговаривавших людей бросать камни. Разоблаченные агенты бросились бежать. Четверо проскочили через ряды полиции, но один был схвачен и выдан журналистам. На следующий день газета TAZ опубликовала фотографию, на которой плотными рядами шли совершенно одинаковые с виду активисты «Черного блока»: все в темных куртках, солнцезащитных очках, закрывающих лицо платках и капюшонах. Подпись под фото гласила: «Найди полицейского».
Кульминация
К вечеру 6 июня участниками демонстраций овладело ощущение победы. Радость была как будто разлита в воздухе. Она читалась на лицах людей, прибывавших с места блокады, ее почти физически можно было ощущать в пресс-центре контрсаммита, на улицах, в штабной палатке лагеря.
«Это было великолепно! - не удержался обычно невозмутимый Мартин. - С одной стороны, все проведено как военная операция, а с другой стороны, никакого насилия».
Последнее, на что могла надеяться полиция, это на то, что участники блокад устанут или расслабятся. Но уже к утру стало ясно, насколько власти ошиблись. Некоторые группы уходили с позиции, но прибывали новые. Из Ростока подвозили воду и продовольствие, кофе и газеты. Организация молодежи, близкой к Левой партии, подогнала к Восточным воротам странный красный автомобиль с звукоусилителем, на котором красовалась надпись «Sozialistesche Feuerwehr». В общем, «красные пожарники».
Организация блокад удивительным образом соединяла дисциплину и демократию. Во время столкновения каждый знал свое место, четко выполнял свои задачи. Но в спокойные моменты вопросы решались на пленумах, куда каждая присутствующая группа посылала представителя. Когда я находился у Восточных ворот, там активно обсуждался вопрос, что делать с полицейскими, запертыми на заблокированной территории. Власти просили выпустить их, обещая в обмен пропустить транспорт с биотуалетами, водой и продовольствием для активистов, заблокированный примерно в километре к югу. Однако компромисс не прошел. Без биотуалетов можно было обойтись - вокруг было огромное кукурузное поле.
Где-то в районе Восточных ворот заблудилась группа барнаульских комсомольцев. Не зная немецкого языка и плохо разбираясь в происходящем, ребята вели какую-то собственную партизанскую войну. Главным своим достижением они считали разрушение забора, увенчанного колючей проволокой, который они приняли за первую линию полицейских укреплений. На следующий день вечерние новости показали пожилого фермера, который, отчаянно ругаясь, вопрошал: «Какие идиоты сломали ограду моего огорода?» Жена фермера во всем винила полицию. В любом случае пострадавшие собирались добиваться возмещения ущерба от федеральных властей.
Последний удар
Столкновения у Западных ворот продолжались до середины 7 июня, пока полиция не догадалась, что лучше отступить. Ведь независимо от того, кто одерживал верх на дороге, транспорт по ней проехать не мог.
Главным событием второго дня блокады стала отважная вылазка Гринписа, заблокировавшего Хайлигендамм с моря. Отчаявшись разблокировать железную дорогу, власти решили отправить журналистов на корабле. Когда стало известно, что судно вышло в море, суда Гринписа, размещенные в Ростоке, тоже пришли в движение. Обнаружив это, полиция направила водные патрули к Ростоку. В это самое время со стороны Швеции к Хайлигендамму прорвались 12 быстроходных лодок. Флотилия Гринписа была атакована полицейскими и военными катерами. Две лодки были протаранены, люди попадали за борт, шестеро из них были ранены, однако никто серьезно не пострадал. Корабль с прессой повернул назад.
«Единственное, что мы не додумались блокировать, - это воздух», - сетовал один из организаторов акции. «А разве можно блокировать воздушное пространство?» - изумился я. «Разумеется. Воздушными шарами, дирижаблями».
Успех был полный. Газеты сообщали на первых страницах о блокаде, лишь вскользь упоминая о заседаниях «Восьмерки». У президента Буша случился приступ язвы - то ли от неприятных разговоров с Путиным, то ли от нехороших новостей, а может быть, от всего сразу. Официальные представители западных государств рассуждали о необходимости более серьезно подойти к вопросу о защите климата. Лишь в последний день саммита, как будто спохватившись, пресса запестрела политическими комментариями о ходе переговоров.
Финал
Блокада начала ослабевать к вечеру 7 июня, но полиция оказалась настолько деморализована, что ничего не предпринимала. Да это уже не имело бы значения. Окончательно блокада была снята лишь утром 8-го числа. Аккредитованные на саммите журналисты устремились в Хайлигендамм, радуясь, что успеют хоть к закрытию.
Главным, кто выиграл от их присутствия, оказался Путин: на его итоговую пресс-конференцию собралась изрядная толпа.
Покинув свои позиции, молодежь двинулась назад в Росток, где на площади городского порта должно было состояться что-то вроде парада Победы.
Сюда же подходили те, кто находился в лагере. Тысячи людей ждали в порту, размахивая флагами и скандируя лозунги. В толпе был даже бургомистр Ростока. Он растерянно улыбался, окруженный молодыми людьми в рваных джинсах и футболках, украшенных революционными лозунгами.
Демонстрация, стихийно собравшаяся на главном вокзале, шла медленно. Ей постоянно перекрывала дорогу полиция, ее останавливали, людей вытаскивали из толпы и обыскивали, надеясь спровоцировать стычку, которая омрачила бы праздник.
Но на сей раз в полицейских не полетело ни одного камня. Им улыбались, желали поскорее поехать домой и хорошо провести выходные. Молодые люди шли весело и уверенно, обсуждая подробности прошедших двух дней, гордо демонстрируя друг другу синяки и ссадины, полученные от ударов дубинками.
Небольшое расстояние от вокзала до порта демонстранты проходили полтора часа. Наконец голова колонны показалась на берегу. Их встретили восторженными криками и песней антифашистского сопротивления. Они шли, развернув знамена, смертельно уставшие, но победившие.
Росток изменил образ радикальных левых в европейской прессе. Теперь никто уже не пытается изображать их в виде бессмысленной толпы хулиганов, которые сами не знают, чего хотят, и умеют только бить стекла и драться с полицией. Даже насилие первых дней оказалось гораздо меньшим, чем изображала пресса.
Из сотни раненых полицейских только один был госпитализирован с тяжелой травмой. Была сожжена одна машина - другое дело, что ее изображение обошло газеты всего мира. Что касается другой пострадавшей собственности, то владельцы магазинов, закрывшие витрины фанерой, только зря потратили деньги. Витрины, оставшиеся неприкрытыми, никто не тронул. В общем, ничего не было испорчено, если не считать злополучного огорода.
Успех такого масштаба невозможен без тщательной организации. Протесты готовились в течение двух лет. Для этого был сформирован «Блок G8», в котором решающую роль сыграла группа с трудно переводимым на русский язык названием Intervenzionistische Linke (IL). Левые, вмешивающиеся в жизнь (в противовес интеллектуалам, проводящим семинары, и политикам, думающим только о выборах).
Эта группа, два года назад мало кому известная даже в Германии, сегодня выросла до нескольких тысяч человек, имеющих свои периодические издания, создавших свои ячейки во всех немецких землях. Полевые командиры демонстрантов, с которыми мне довелось поговорить, с гордостью сообщали, что являются членами IL. Многие вступили совсем недавно.
Они разрабатывали планы, проводили разведку местности, вели переговоры с партиями и общественными организациями, занимались пропагандой. Активисты несколько недель подряд отрабатывали перестроения, марш-броски и ориентировку на местности в обширных парках Берлина и других крупных городов.
Все это принесло плоды. «Росток будут вспоминать так же, как Сиэтл 1999 года и Прагу 2000 года, - с гордостью говорит мне одна из активисток движения. - Мы будем гордиться, что были здесь».
Но саммит G8 позади. «Теперь начинается самое главное, - вздыхает идеолог IL Томас Зайберт. - Два года мы жили подготовкой к Ростоку. Теперь начинается политическая борьба, не привязанная к датам и заранее объявленным событиям…»