После прошлогодней осенней девальвации на фоне стремительно падающих цен на нефть чиновниками, бизнесменами и приближенными к ним аналитиками овладела паника. Даже министр финансов Алексей Кудрин, которому по должности положено делать успокоительные заявления, начал высказывать прогнозы один другого мрачнее. Однако в скором времени наступила стабилизация, цены на нефть вновь поползли вверх, а рубль остановил падение и начал укрепляться, приводя в растерянность ту часть «среднего класса», которая на волне осенней паники обменяла рублевые сбережения на валюту.

Растерянность сменилась оптимизмом, и уже очень скоро в речах чиновников послышались привычные нотки самодовольства. Промышленность, конечно, продолжала падение, безработица росла, спрос сокращался - иными словами, в сфере реальной экономики никаких улучшений не обнаруживалось. Но все это казалось второстепенными проблемами, поскольку улучшались два основных показателя, по которым правящие круги оценивают итоги и перспективы собственной деятельности: цена на нефть и курс рубля.

Как и следовало ожидать, подобная самонадеянность вскоре была наказана. В начале июля очередное снижение цен на нефть последовательно обвалило и фондовый российский рынок, и курс рубля. По отношению к доллару и евро курс рубля вернулся примерно к уровню октября. Рубежи, отвоеванные на протяжении первой половины 2009 года, были потеряны за несколько дней. В очередной раз поползли зловещие слухи, что «скоро все рухнет».

Затем падение рубля удалось приостановить, а цены на нефть вновь стабилизировались, хоть и на более низком уровне. Однако стало очевидным, что надвигается новая волна кризиса. Среди чиновников самоуверенность сменилась тревожным ожиданием, напоминающим атмосферу лета 1998 года.

Перепады настроения, волны паники, сменяющиеся самоуспокоительными заявлениями о «достигнутом дне кризиса» и предстоящем экономическом подъеме, свидетельствуют о том, насколько мало правящие круги понимают логику происходящего и насколько каждый новый поворот событий - как негативный, так и позитивный - оказывается для них неожиданным.

Кризис развивается неравномерно, формируя собственные циклы и навязывая обществу собственную логику, которая неумолимо ведет от финансового краха к промышленному спаду, а от промышленного спада - к новой волне финансовых неурядиц и социальным потрясениям. Правительства, вбрасывая в больную экономику миллиарды рублей и долларов, лишь подпитывают кризис, несмотря на возникающую время от времени иллюзию стабилизации. Когда перед очередной волной наступает затишье, передышка используется не для того, чтобы осмыслить происходящее или подготовиться к новому удару, а для очередной пропагандистской кампании, убеждающей население в скором экономическом оздоровлении. Чем более успешна такая кампания, тем менее готовым оказывается публика к очередному удару, тем больше ощущение растерянности и шока.

Уже в середине лета начала быстро расти задолженность по заработной плате, массовые волнения стали привычной темой новостей. Однако нарастающий социальный кризис сам по себе еще не означает, будто политическая система теряет стабильность. Во время акций протеста люди требуют не смены власти и даже не смены экономического курса, а всего лишь выплаты заработной платы и соблюдения элементарных прав, провозглашенных самой же властью. С идеологической точки зрения, нет никаких оснований считать это вызовом для существующего порядка. Есть только одно обстоятельство, которое меняет очень многое, если не всё: по мере нарастания кризиса возможность правящих кругов удовлетворять выдвигаемые требования стремительно сокращается.

Суды могут принимать решения в пользу рабочих, требующих выплатить им заработанные деньги, но этих денег в кассах предприятий все равно нет. Губернаторы и министры могут умолять работодателей сохранять рабочие места, но увольнения не прекратятся. И чем больше власть, верная стремлению ничего не менять системно, будет стараться справиться с кризисом, прибегая к одноразовым пожарным мерам, тем больше она будет втягиваться в его воронку, теряя не столько контроль над ситуацией, сколько контроль над собственной политикой.

В сегодняшней России нет ни оппозиции, достойной такого названия, ни левых, которые могли бы без преувеличения называться «силами», ни мнения, которое с полным правом претендовало бы на звание общественного, ни общества, которое могло бы честно назвать себя гражданским. И все же кризис ставит вопрос о переменах объективно, напоминая нам старую мудрость, что история одних ведет, а других тащит. Разложение системы неолиберального капитализма является реальностью нашего времени, со всеми вытекающими отсюда политическими последствиями. Общество созревает для перемен медленно, с трудом извлекая уроки из собственного опыта. Потребуется еще некоторое время, чтобы начали складываться хотя бы самые приблизительные контуры альтернативы. Однако работа, направленная на ее создание, непременно даст плоды.