Рамзи Баруд

Глубокие социальные изменения сотрясают Ближний Восток. Их проявления — революции, гражданские войны, региональные волнения и конфликты — выходят за границы региона. Можно видеть распад и подъём почти одинаковых режимов. Новые игроки обманом заняли более выгодные позиции и сменили старых игроков, и новая «большая игра» вот-вот начнётся. Так называемая «Арабская весна» быстрыми темпами превратилась в фактор, меняющий правила игры в регионе, который ранее казался устойчивым к любого рода переменам.

Перемены на Ближнем Востоке, подчас вселяющие надежды, в иной раз изобилующие насилием, пришлись на то время, когда США проводили вынужденную корректировку своих военных приоритетов. Повышенное внимание к Тихоокеанскому региону и Южно-Китайскому морю — тому пример. США были вынуждены вновь заняться Ближним Востоком, когда стала очевидна их слабость и недостаток влияния в регионе. Вероятно, в описании политики Соединённых Штатов на Ближнем Востоке будет уместен термин «банкрот». Ошибочные американские военные авантюры опустошили регион, притом что долгосрочные цели Вашингтона так и не были достигнуты. Безрассудная политика, основанная на попытках использовать силу, вместо того чтобы понять Ближний Восток и его сложный политический и исторический порядок, и упорство в сохранении Израиля в качестве своего главного союзника в регионе в условиях быстро меняющейся политической ситуации, вряд ли сулят что-либо хорошее США.

Сколько египтян было убито с момента январского восстания 2011 года? Мои поиски точных цифр оказались тщетными. Различные источники приводят самые разные данные, некоторые из них явно подтасовываются ради определённых политических целей. Создаётся впечатление, что жизнь простого египтянина ничего не значит сама по себе как безусловная ценность, которую необходимо защищать, независимо от каких-либо политических соображений. Но количество погибших, безусловно, исчисляется тысячами, а изувеченных и раненых людей и того больше. Только 14 августа — в один из самых кровавых дней в современной истории Египта — сотни людей были убиты, а тысячи ранены при подавлении силами безопасности антиправительственных протестов в районе Рабия аль-Адавия и площади Ан-Нахда, не считая других районов Каира и остальной части страны.

Это была бойня с любой точки зрения. Об этом говорят снимки, видеозаписи, истории и разрушенные надежды. Но не менее ужасным стал тот факт, что не все согласились с тем, что убийство сотен протестующих было аморально, так как идёт вразрез с общепринятыми человеческими ценностями. Даже столь драматические моменты не смогли заставить большинство людей забыть хоть на короткий миг о своей идеологии, религиозных предпочтениях, межконфессиональных связях или политических взглядах, забыть хотя бы на миг, с тем чтобы просто оплакать драгоценные жизни, оборвавшиеся раньше срока.

Зачем было убивать 38 политических заключённых сторонников движения «Братья-мусульмане» — во время их транспортировки в тюрьму Абу Заабаль на севере Египта 18 августа? Чего удалось достигнуть, убив 25 солдат египетской армии в северной части Синайского полуострова на следующее утро? Британское издание Guardian написало 19 сентября, что «более 800 человек, в основном сторонников «Братьев-мусульман», было убито на прошлой неделе в результате применения силы, ставшего самым кровопролитным с момента свержения президента Мохамеда Мурси в начале июля». Неужели жизнь простых египтян настолько дешева, что они используются в качестве политической разменной монеты ради нескольких эффектных строк в средствах массовой информации? Что происходит в Египте? Как может очевидный порок стать добродетелью за каких-то два года? И как могут те, кто оплакивал Халеда Саида, забитого до смерти сотрудниками египетской полиции в июне 2010 года, оправдывать обескураживающую жестокость убийств и ранений тысяч «Халедов Саидов» в августе 2013-го?

Кажется, что существует определённое пороговое число жертв, после которого трагедия кажется «менее трагичной». Согласно данным Палестинского центра по правам человека, 1417 палестинцев были убиты во время израильской войны в Газе в 2008–2009 годах, из которых 926 были мирными жителями, из них 313 детей. Израильская правозащитная организация «Бецелем» приводила меньшую цифру — 1385, но по её оценкам, детей и подростков было убито больше — 318 человек. Несмотря на возмущение действиями Израиля, после этих событий много палестинцев было убито столь же безнаказанно, правда, их число не столь велико. И с каждым новым смертельным случаем возмущение становится чуть меньше, как меньше становится призывов к международным действиям.

Когда 20 августа в Дженине израильскими военными был убит 22-летний Мохаммад Анис Лахлу, эта история не вызвала много шума даже в местных палестинских средствах массовой информации. Об этом было сказано буквально несколько слов. Сколько таких Мохаммадов было убито в тот самый день в Сирии, в Ираке, на всём Ближнем Востоке? Спустя месяцы, если не годы после американского вторжения в Афганистан и Ирак практически ничего не сообщалось о том, сколько мирных жителей было убито войсками США и их союзников. На самом деле мы этого никогда не узнаем, так как все данные были чрезвычайно приблизительными, основывающимися часто на газетных заметках и тому подобном. Это возмутительно, но такое возмущение с течением времени становится менее шокирующим.

В Афганистане до сих пор не представляется возможным даже сузить диапазон цифр с какой-либо приемлемой точностью просто потому, что потери убитыми были слишком большими, а времени и ресурсов, выделявшихся на то, чтобы определить, сколько именно человек погибло, было слишком мало. И, конечно же, те, кто поставляет информацию для американских СМИ, делают всё возможное и невозможное для подсчёта жертв террористов, но почти ничего для того, чтобы подсчитать жертв войн, которые ведёт правительство США. По оценкам газеты Los Angeles Times, в период с октября 2001 года по февраль 2002 года число убитых мирных жителей составило 1 201 человек (сообщение от 2 июня 2002 года). Британское издание опубликовало информацию о том, что жертвами первоначального воздушного удара и сухопутного вторжения США стали почти 20 000 афганцев (публикация от 20 мая 2002 года).

Что касается Ирака, то независимый интернет-сайт iCasualties.org, специально созданный в мае 2003 года для подсчёта жертв, не утруждал себя подсчётом потерь среди гражданского населения в течение почти двух лет. Затем он стал называться «Потери коалиции в Ираке» (Iraq Coalition Casualty Count), и до настоящего времени в центре его внимания вовсе не сотни тысяч смертей, ответственность за которые лежит на этой самой военной коалиции. Согласно данным, опубликованным сайтом Iraq Body Count, на дату написания настоящей статьи число убитых среди гражданского населения составило от 114 164 до 125 081 человек, и «дальнейший анализ полевых отчётов о военных действиях в Ираке «Iraq War Logs», опубликованных сайтом «WikiLeaks», может увеличить эту цифру ещё на 11 000».

Конечно, реальные цифры ещё выше, и намного. Они продолжают увеличиваться, так как Соединённые Штаты Америки создали соответствующую политическую атмосферу, заложив основу для затяжного конфликта. 1 августа миссия ООН в Багдаде опубликовала новые данные о количестве убитых и раненых: среди гражданского населения, по меньшей мере, 4 137 человек было убито и 9 865 человек — ранено в этом году, а по сообщениям ВВС, 1 057 иракцев было убито только в одном июле. После этого были убиты сотни других.

Гражданская война в Сирии сделала более чем достаточно, для того чтобы также обесценить человеческую жизнь. Эксперты ООН и других групп считают, что количество погибших в результате жестоких боёв достигло почти 100 000 человек. Клочок земли, на котором мёртвые тела сложены одно на другом, стал основной новостью, показанной всеми средствами массовой информации. Обвинения в применении химического оружия категорически отвергала каждая из враждующих сторон. Но до сих пор нет единого мнения касательно того, является ли предосудительным действием убийство одной семьи в какой-нибудь мирной деревне. Очевидно что, независимо от религиозных, сектантских или политических взглядов жертв, подобное деяние должно безусловно осуждаться.

Правда состоит в том, что человеческая жизнь никогда не была неприкосновенной на Ближнем Востоке, где диктаторы правили железной рукой, а военные действия с участием израильских и американских войск ведутся с почти предсказуемой регулярностью. Но последние войны и восстания обесценили человеческую жизнь ещё больше, так что некоторые веселятся, видя страдания других на кадрах, размещённых на YouTube и в социальных сетях, сопровождаемых обыденными комментариями, улыбками, а зачастую просто абсолютным равнодушием.

Времена года сменяют друг друга, а в арабских странах не прекращается смута. Её называют «Арабской весной», но даже если такая «весна» когда-то и существовала в том виде, в котором её представляли средства массовой информации, то продолжалась она недолго. Сейчас она трансформировалась в нечто гораздо более запутанное. Но она также не переросла в «Исламскую зиму», зловещий термин, который предпочитают использовать израильские политики и аналитики. Исламский характер арабских восстаний, ряд которых перешёл в кровопролитные гражданские и региональные войны, должен был быть очевиден с самого начала любому, кто хочет понять политическую реальность, а не только её полезность в качестве инструмента пропаганды. Ислам был и всегда будет составной частью формирования коллективного отличительного признака арабских стран. Политический ислам пришёл в самое сердце непрекращающегося противостояния и был проявлением вековой борьбы, в которой ислам являлся платформой политических представлений, управления и судебной практики, которые противостояли многим импортированным и западным тенденциям.

На протяжении многих лет между исламскими и арабскими правящими классами не было успешного союза — успешного в том смысле, чтобы способствовать прогрессу, соблюдению прав и процветанию всех его участников. Исламисты были либо ассимилированы, либо вовлечены в конфликты. Жестокость последствий этих конфликтов варьировалась в зависимости от того, насколько умны были арабские правители в своём правлении. В Иордании вялое несогласие всегда существовало между исламскими оппозиционными партиями и правящим классом. Оно проявлялось в частичном включении исламских сил в парламент, не имеющий большого авторитета, и случайных стычках или незначительных политических кризисах.

Однако не все неудачные эксперименты оставались без серьёзных последствий. В Алжире попытка уладить разногласия закончилась катастрофой. Начавшаяся в 1991 году гражданская война в Алжире длилась более десяти лет и забрала жизни 200 000 человек. Ничто не предвещало столь кровавых последствий, так как всё начиналось с многообещающего события — выборов. Правящий Фронт национального освобождения (ФНО) отменил выборы после первого тура, боясь гарантированного, как казалось, поражения от Исламского фронта спасения (НФС). Надежда обернулась вторым самым страшным алжирским кошмаром после ещё более кровопролитной борьбы за освобождение от колониального господства Франции.

Для полной катастрофы имелись все составляющие. Была сильная армия, управляющая страной через обогатившуюся правящую партию, ободрённая политическая оппозиция, которая должна была получить политическую власть с помощью избирательных урн, и крайне раздражённое своим бессилием население, желавшее избавиться от навязчивых лозунгов и экономического бесправия. В дополнение имелась радикально настроенная молодёжь, которая серьёзно сомневалась, прежде всего, в искренности правящего класса. Отмена выборов стала последней каплей, и кровопролитие оказалось единственным общим знаменателем. Даже сегодня Алжир по-прежнему страдает от последствий того самого конфликта, находясь в политическом бездействии без стратегического плана движения куда-либо.

Сходство алжирских и египетских событий просто поразительно. 25 января 2011 года египтяне восстали в надежде наконец-то разбить удушающие объятья правящей элиты — Национальной демократической партии с примкнувшим к ней предпринимательским классом и армией, которая управляла своей собственной громоздкой экономикой внутри большой, измученной египетской экономики. Но революция могла бы быть ориентирована на больший региональный и международный уровень, а не на тех, кто пособничал режиму Хосни Мубарака и его громоздкому коррумпированному силовому аппарату. На самом деле, без развитой сети жертвователей с Соединёнными Штатами во главе, Мубараку ни за что бы не удалось сохранять свою власть на протяжении более тридцати лет. Между тем, египтянам не хватало времени или ресурсов на то, чтобы развивать свою внешнюю политику, так как их революция столкнулась со слишком многими препятствиями и решительными попытками саботажа.

С одной стороны, армия всё ещё оставалась у власти, хотя и позиционировала себя в качестве хранителя нации и революции, прибегнув к помощи всё тех же старых коррумпированных СМИ. С другой стороны, в стране никогда не существовало универсальной структуры, которая бы позволила египтянам преобразовать свои коллективные чаяния во что-нибудь материальное.

Единственным доступным вариантом являлись выборы и референдумы, на которых каждый раз, честно и демократическим путём, побеждали исламские партии. Возможно, выборы были справедливыми и прозрачными, но их результаты позволяли режиму Мубарака снова всплывать на поверхность. Используя свою никогда не изменявшуюся инфраструктуру, коррумпированные СМИ, принадлежащие влиятельным предпринимателям, и имея армию, играющую двойную роль, старый режим умудрился повернуть революцию против неё самой. Протесты 30 июня 2013 года были умело преподнесены как призывы скорректировать неправильный курс, взятый после событий 25 января 2011 года. При странном стечении обстоятельств миллионы протестовавших против режима Мубарака восстали против выбранного демократическим путём Мохаммеда Мурси, объединившись с теми самыми политическими силами, которые в течение многих лет разрушали страну, призвав на помощь ту же армию, и встав на сторону головорезов, терроризировавших протестующих всего каких-то два с половиной года назад.

Египет сделал первые шаги в направлении к тому, чтобы стать ещё одним Алжиром во время гражданской войны. Понимают ли полностью руководители переворота все отдалённые последствия того, что они совершают?

Одним из самых серьёзных на Ближнем Востоке является палестино-израильский конфликт. Подчас, концентрируя внимание на противостоянии между израильтянами и арабами, мы склонны пренебрегать тем, что происходит в самом палестинском обществе. Расстояние между Газой и Рамал-лой, двумя столицами Палестинской автономии, если брать в милях, не слишком значительное. Но в действительности эти два города представляют собой две разные политические реальности, с неизбежными культурными и социально-экономическими различиями.

Их геополитические горизонты сильно отличаются друг от друга: Газа находится в непосредственном арабском окружении и в вихре арабских бурь, тогда как Рамалла в большей степени подверглась влиянию Запада в самых разных аспектах своей жизни. В последние годы этот разрыв увеличился ещё больше.

Конечно, Газа и Рамалла никогда не были похожи друг на друга. Демография, размер, топография и географическая близость к арабским странам с различными политическими приоритетами всегда делали разными и самобытными эти два города. Израильская оккупация Восточного Иерусалима, Западного берега и Газы в 1967 году в значительной степени лишила Рамаллу её иорданской составляющей, а Газу — её египетской политической среды. Хотя оба города являются палестинскими, десятилетия разрыва коллективных арабских связей отдалили их друг от друга настолько, что временами казалось, что это расстояние они не смогут преодолеть никогда. Однако израильская оккупация оживила палестинский дух совместной борьбы против общего врага. Несмотря на свои многочисленные промахи, Организация освобождения Палестины (ООП), в конце концов, сумела ликвидировать проблему лидерства, таким образом сомкнув ряды палестинцев в Рамалле и Газе.

Хроническая коррупция и сомнительная демократичность не помешали ООП объединить палестинцев вокруг определённого набора политических идеалов и «констант». На протяжении многих лет ООП помогала сохранять уникальный палестинский политический дискурс, изобилующий революционными идеями, глобальный с точки зрения масштаба, но всё-таки исключительно палестинский по своим методам и подходам. Это действительно было время, когда палестинский учитель в Кувейте разделял те же идеалы, что и беженец из Ливана, студент в России и рабочий в Газе — таково было воздействие ООП и на палестинскую диаспору за рубежом.

Те времена давно прошли, и многие факторы способствовали краху коллективного палестинского дискурса. Региональные и политические события вели к разобщению ООП и возникновению «культуры Осло» под патронажем Соединённых Штатов и других западных правительств. Нельзя сказать, что уступки палестинского руководства, на которые оно пошло в сентябре 1993 года, стали полной неожиданностью, но скорость и направление такого отхода от прежних идеалов были настолько громадными и болезненными, что их можно сравнить с предыдущими арабскими военными поражениями. Проигранное сражение часто оборачивается полной сменой контроля над территорией, но Осло стал признанием поражения и принятием, если не приветствием, всех его результатов. Психологический проигрыш — страшнее поражения на поле боя.

Иногда явно, а иной раз подспудно, но связи, которые объединяли палестинское общество на протяжении поколений, стали ослабевать. На смену ООП довольно быстро пришла её региональная копия — крайне фракционная Палестинская администрация. Фракции, не вошедшие в ООП, стали наращивать свою численность и влияние в попытке заполнить образовавшийся разрыв. И всё же группы, подобные ХАМАС, оказались не готовы к внезапному подъёму. Хотя они являли собой воплощение сопротивления, противопоставляя себя капитулировавшей Палестинской автономии, им не хватало хорошо проработанного политического дискурса и объединяющего языка. Они обращались к исламскому миру, которого в действительности не существует в качестве политической силы, и, в конце концов, почти полностью положились на несколько арабских государств, имеющих расплывчатую, но, безусловно, небескорыстную программу.

Сейчас уже и не скажешь, что общего у Газы и Рамаллы на данный момент. Очевидно, что языки, на которых говорят оба города, совершенно разные, стоящие перед ними проблемы тоже разные, а политические ожидания разошлись уже давно. Всё это более опасно, чем плохое руководство, так как может привести к потере национального дискурса или, что ещё хуже, распаду национальной идентичности.

Конечно, многих палестинцев в разных уголках света по-прежнему волнует судьба Палестины, но волнуются они по-разному, или, точнее, они уже не выступают за «палестинское дело», сплочённые вокруг общих целей, появившихся на основе общих идеалов. Возможно, именно в этом заключается одна из причин, почему движение «Бойкот, изъятие инвестиций, санкции» (BDS) выросло в последние годы в нечто большее, чем просто деятельность групп активистов, призывающих к бойкоту израильских товаров и т. и. Существует очевидная нехватка альтернатив. Осло не только разделило палестинцев на маленькие политические звенья. Осло также сбило с толку и разъединило их сторонников.

Когда прежний палестинский лидер Ясер Арафат подписывал соглашения в Осло двадцать лет назад, дебаты велись вокруг идей и проблем, которые актуальны по сей день: переговоры о мире на фоне роста незаконных поселений и под военной оккупацией, отсутствие у Арафата морального и политического мандата на отказ от исторических прав целого народа, искренность Израиля и стремление американцев поддерживать Израиль при любых обстоятельствах, и т. д. Но есть и иные опасности, которые вряд ли надолго переживут участников сговора в Осло.

Должен быть задан важный и трудный вопрос, ответ на который нужно найти без излишних эмоций и дальнейшего разделения. Как долго палестинский народ сможет сохранять чувство национального единства в условиях политического трайбализма, географического разделения, раздробленности, безжалостно поляризующих дискурсы СМИ, политической независимости от стран-доноров и государств Персидского залива, социальной изоляции Палестины на фоне арабских волнений и гражданских войн и т. д.? Смогут ли палестинцы сохранить свою идентичность, основываясь только на разделяемом всеми чувстве справедливости, вызванном израильской оккупацией, апартеидом и дискриминацией?

Палестина — это не просто флаг и гимн. Палестинцев объединяют не только фракционные связи, политические симпатии или ненависть к израильским солдатам и контрольно-пропускным пунктам. Политическое руководство и в Рамалле, и в Газе не может определять или представлять настоящую палестинскую идентичность, которая перекрывает время и пространство. Дробление палестинской идентичности не прекратится, а, наоборот, усилится, если третий путь развития, рождённый из коллективного стремления палестинцев, не будет представлен палестинскому обществу и не начнёт отстаиваться с непоколебимой решимостью. Этот третий путь не может быть элитарным, и он должен быть рождён на улицах Газы и Рамаллы, а не в научных статьях или на пресс-конференциях. Только тогда Газа и Рамалла смогут вновь обрести свои исторические связи.

Новый правитель Египта, генерал Абдул Фатах ас-Сиси, возможно, не понимает, что связь между Египтом, Палестиной и, особенно, Газой, просто не может быть разорвана государственной границей, хотя эта граница и причинила огромные страдания многим палестинцам. Газа подверглась «коллективному наказанию» и сейчас испытывает экономические трудности и жестокую нехватку топлива в результате уничтожения египетской армией подземных тоннелей. В этом нет ничего неожиданного. В действительности, такое «коллективное наказание» определяло отношение Газы к Израилю на протяжении последних 65 лет. Следующие одна за другой осады и войны оставили на теле Газы глубокие шрамы, но сделали её народ сильным, выносливым и изобретательным.

Что делает затяжную израильскую осаду, по-настоящему начавшуюся в 2007 году, особенно болезненной, так это то, что она ведётся с помощью Египта, страны, которую палестинцы всегда считали «матерью» всех арабских наций и которая, задолго до подписания Кэмп-Дэвидского соглашения в 1978–1979 годах, выступала борцом за правое дело, особенно дело Палестины. Видеть матерей Газы на пограничном переходе Рафах, молящих о спасении своих умирающих детей, и тысячи людей, втискивающихся в крошечные помещения в надежде получить разрешение вернуться в свои университеты, на свои рабочие места и в больницы — это то, что старшие поколения не могли себе даже вообразить.

То, что безопасность Израиля стала первостепенной задачей египетской арабской армии, а осаждённые палестинцы оказались под прицелом в качестве врагов под барабанную дробь обвинений со стороны СМИ и официальных органов, представляется наиболее обескураживающим и ошеломляющим. Подобная антиисторическая аномалия не может длиться долго. Связь просто слишком прочна, чтобы разорваться. Более того, то, что палестинцев заставляют идти на поклон к правителю Египта и наказывают их, если они не будут этого делать, является вопиющей несправедливостью, как и многое другое, творимое Израилем на оккупированных территориях.

Я родился и вырос в Газе, где, как и всё моё поколение, воспитывался на историях о героях палестинцах, которые боролись бок о бок с египтянами, тогда как многие арабские страны отвернулись от нас или вступили в сговор с британскими и израильскими властями. Когда воины из моей деревни Бейт Дарас мужественно сражались против огромного количества хорошо вооружённых бойцов Хаганы, которые позднее стали основой армии Израиля, именно египтяне первыми пришли к ним на помощь. Египетские силы были плохо снаряжены и не имели чёткого мандата (в то время Египет находился под властью короля, действиями которого руководило британское правительство), но это не сказалось на их борьбе. «Египтяне сражались, как львы», — говорил мой дед. Они добрались до окрестностей Бейт Дараса в конце мая и ещё раз — в начале июля 1948 года. К тому времени деревня была в руках сионистских группировок, продвигавшихся вперёд при поддержке британцев. Но кровь египтян и палестинцев соединилась в вечный союз братства и сплочённости.

В действительности египетский рассказ о падении Бейт Дараса был написан не кем иным, как Гамалем Абдель-Насером, бывшим в то время офицером египетской армии, а позднее — президентом Египта. Насер пересёк Синайский полуостров и добрался до Газы на поезде для того, чтобы защищать Палестину или то, что от неё осталось. Он остановился в Фалудже, деревне, расположенной в северной части Газы. Не один раз его подразделение пыталось взять обратно высоты близ Бейт Дараса. Им это не удалось. Позже выяснилось, что многие части египетской армии были укомплектованы намеренно повреждённым оружием. Новость вызвала возмущение в армии, но не смогла деморализовать Насера и небольшую группу египетских солдат, которые продержались в окружении в Фалудже несколько недель. Их сопротивление стало легендой.

Палестинцы, особенно жившие в Газе, считали Насера освободителем, который был искренне заинтересован в том, чтобы освободить их от страданий и нищеты. А как иначе? Он был тем самым человеком, которого, вместе с его товарищами офицерами и солдатами, они провожали, когда они через Газу возвращались в Египет после сражения в Фалудже. Когда офицеры скрестили своё оружие, это стало редким моментом гордости и надежды, и огромные толпы беженцев заполнили улицы, чтобы поприветствовать их, скандируя слово «свобода». Мой отец, в то время маленький мальчик, побежал вслед за грузовиками. Он утверждал, что видел в тот день Нассера, а может быть, он просто хотел верить в это. Но позже, через несколько лет, мальчик получил личное письмо от Насера, когда после триумфа революции 1952 года тот стал Президентом Арабской республики Египет. Насер, так или иначе, оказался добрее к палестинцам, чем другие арабские правители. Беженцы его боготворили. Они помещали в рамку его фотографию в военной форме на фоне их палаток и глинобитных домов. Они возлагали свои надежды на человека, который хоть и не сумел освободить их, но много сделал для того, чтобы улучшить их жизнь.

Но это было только начало того, что впоследствии станет связью на всю жизнь. Совместная битва против Израиля, последовавшая за ней политическая интеграция — так как Сектор Газа находился под контролем Египта с 1948 по 1967 год, прерывавшимся непродолжительной израильской оккупацией и несостоявшейся войной в 1956 году, — Газа и Египет делили не просто одну границу, а историю. В Газе нет ни одного палестинца, у которого бы не было собственного взгляда на Египет, часто — положительного.

Несмотря на всё, что режим Хосни Мубарака сделал, для того чтобы сохранить свои связи с Вашингтоном и угодить Израилю за счёт палестинцев, и несмотря на то, что предпринимает генерал аль-Сиси, для того чтобы вернуть доверие Вашингтона, от истории убежать нельзя — истории народов, которых объединяет кровь и слёзы. Медиа-клоуны могут распространять слухи, а армейские генералы могут применить много способов для того, чтобы унизить и изолировать Газу, но Газа не встанет на колени, так же как и палестинцы никогда не перестанут считать египтян своими братьями.

Тунис, небольшая страна, вдохновившая мир в декабре 2010 года, движется схожим с Египтом путём. Громкое политическое убийство главы националистической партии Мохамеда Брахми было совершено после произошедшего ранее убийства другого видного политика Шукри Бельида. Тунис остаётся разделённым на тех, кто хочет свергнуть правительство, и тех, кто отстаивает своё демократическое право на управление. Нет никаких сомнений в том, что существуют определённые силы, которые стараются столкнуть Тунис в бездну, преподносимую как борьба исламистов против противников всякой религии.

Сирия стала самым кровавым примером из всех. В сирийской гражданской войне ставки очень быстро выросли, и война приняла характер опасного межрелигиозного конфликта, последствия которого будут ощущаться ещё очень долго.

В регионе развивается и ещё один политический кризис. Обескураживающая реальность не позволяет представить такой сценарий, при котором Йемен сможет избежать полномасштабного конфликта или гражданской войны. Правда, есть ещё много возможностей для того, чтобы предотвратить такое мрачное будущее: к примеру, предпринять искренние попытки примирения и решительные шаги к построению демократии. Необходимо бросить непреклонный вызов продолжающейся необъявленной войне, которую США ведут в этой доведённой до нищеты стране.

Увы, ни одна из партий господствующего в Йемене политического порядка не имеет влияния, желания или морального авторитета, чтобы возглавить жизненно необходимые преобразования. Речь, конечно же, идёт не о пути, предложенном Советом сотрудничества государств Персидского залива, а, скорее, о внутреннем политическом процессе изменения. О том, что соответствовало бы собственно йеменским приоритетам в области политики, безопасности и экономики, а не стратегическим интересам «Друзей Йемена», поддерживаемым Соединёнными Штатами Америки.

Сейчас спорят о том, уместны ли сравнения происходящего в Йемене с деструктивным политическим восстанием в Египте или с разворачивающимся кризисом в Тунисе. Но на самом деле опасная ситуация, сложившаяся в Йемене, является куда более сложной. Она непосредственно затрагивает слишком многих «игроков».

За период с 27 июля по 9 августа в Йемене 34 человека были убиты в результате атак американских беспилотников. Правительство США автоматически относит их к уничтоженными террористами Аль-Каиды, даже в случае подтверждения наличия гражданских лиц среди убитых и раненых. Большинство СМИ при освещении подобных событий описывают жертв как «подозреваемых боевиков». Но международные правозащитные группы и йеменские общественные организации, не считая разгневанных жителей Йемена, настаивают на точном определении количества жертв среди мирных жителей. Всё население Йемена пребывает в постоянной панике из-за гудения металлических чудовищ, применяемых при полном игнорировании норм международного права и презрении к суверенитету государства.

На данном этапе трудно говорить о суверенитете и территориальном единстве Йемена. В то время как 40 % населения страны испытывает постоянный недостаток продовольствия, а ещё большее количество существует на грани этого, международная политика страны давно стала заложницей чьих-то прихотей. Центральное правительство не пользуется доверием населения, будучи коррумпированным и некомпетентным, позволяя негосударственным игрокам захватить контроль и заполнить собой вакуум, существующий в экономике и сфере безопасности.

До Йеменской революции в январе 2011 года США являлись наиболее влиятельной внешней силой, определявшей состав и манипулировавшей центральным правительством Йемена. Цель Вашингтона была ясна и заключалась в том, чтобы вести на территории Йемена свою так называемую войну против террора, не отвлекаясь на такие раздражающие факторы, как международное право или даже устные возражения из Саны. Ныне свергнутый президент Али Абдалла Салех, правление которого на протяжении тридцати лет стало притчей во языцех с точки зрения коррумпированности и «семейственности», был связан обязательствами. Он тоже вёл свои персональные войны и нуждался в согласии США для поддержания своего семейного аппарата власти.

Всего за несколько недель до начала революции бывшая в то время Госсекретарём США Хилари Клинтон посетила Сану. Она постаралась «убедить» президента Салеха не оказывать давление на парламент: Салех намеревался снять ограничение на срок своего президентства, так как трёх десятилетий правления было для него просто недостаточно. Целью миссии Клинтон являлось расширение контр-террористической кампании в Йемене. Эта кровавая кампания США, в которой принимали участие Пентагон и ЦРУ, мало освещалась в СМИ.

Одна из причин, почему эта война никогда не была классифицирована как реальная, заключается в том, что она проводилась под политическим прикрытием самого йеменского правительства и преподносилась в качестве военного сотрудничества между двумя суверенными правительствами против общего врага — Аль-Каиды. Но реальность была абсолютно другой. Большая часть усилий йеменского правительства, направленных, как считалось, против Аль-Каиды, на самом деле имела своей целью подавить революционные силы и политическую оппозицию, которые, собравшись вместе, могли мобилизовать миллионы сочувствовавших, требовавших свободы и прекращения диктатуры. Какова вероятность, что США не знали об этом хорошо освещавшемся факте?

В действительности, расширение Аль-Каиды в период революции было беспрецедентным, но произошло не в результате самой революции. Президент Салех принял стратегическое решение оставить большие территории страны незащищёнными, допустив экспансию этой организации. В течение нескольких месяцев Аль-Каида мобилизовала силы и оккупировала большие области в южных провинциях страны. Это было сделано для укрепления официальной версии правительства о том, что революция являлась, по сути, актом терроризма, а значит, подавление революции было, в той или иной степени, частью йеменской и американской «войны против террора». Несмотря на массовые расправы, революция продолжалась, но стратегия Салеха позволила усилить военное участие США.

Интересы США в Йемене, в отличие от интересов в Египте, заключались не просто в покупке за определённую сумму лояльности и поддержании дружеских отношений с армией. Речь шла о контроле и возможности реализовать любую военную стратегию, которую Вашингтон сочтёт нужной. Но, в отличие от Афганистана, Йемен — не оккупированная страна, по крайней мере технически. Поэтому в стратегии США в отношении Йемена необходимо было соблюдать баланс между военной решимостью и политической осмотрительностью. Это объясняет ведущую роль, которую США играли в переговорах по безопасному для центрального правительства, армии и правящей партии (за исключением самого Салеха) способу избежать непреклонных требований революционных сил страны. В определённой степени США удалось добиться этого.

Частично достигнутый успех можно отнести на счёт существующей в Йемене политической и территориальной раздробленности. В условиях, когда шиитское сопротивление Хаутис контролирует обширные области на севере Йемена, сепаратистское движение Аль-Харакат господствует на юге страны. При наличии военного проникновения в страну и

политической оппозиции, которая постоянно не поспевает за намного более организованными и прогрессивными выступлениями йеменских улиц, йеменское общество в гораздо большей степени подвергается внешнему давлению и манипулированию. Йеменская революция в действительности никогда таковой не считалась и рассматривалась, скорее, как кризис, которым необходимо управлять.

Инициатива передачи власти при посредничестве Совета сотрудничества государств Персидского залива должна была стать «дорожной картой» для выхода из кризиса. Однако она всего лишь заменила Али Абдалла Салеха на Абд Раббо Мансур Хади, и определила этапы проведения Конференции по национальному диалогу, начавшейся 18 марта. До тех пор процесс преобразований поддерживался «Друзьями Йемена», для того чтобы обеспечить проведение выборов, запланированных на 2014 год, при покровительстве и с благословения тех, кто имеет явные интересы в настоящем и будущем Йемена. Здесь едва ли поможет единая йеменская оппозиция, которая на деле таковой не является. Углубляются разногласия между Коалицией оппозиционных групп (Joint Meeting Parties). Пример тому был публично продемонстрирован после военного переворота в Египте 3 июля. В то время как сторонники партии Ислах, считавшейся союзником Братьев-Мусульман, протестовали против переворота, другие члены коалиции и движения Хаутис приветствовали новость о произошедшем перевороте стрельбой в воздух и народными празднованиями.

У революции в её стремлении к фундаментальному повороту в направлении демократии ещё остаётся возможность привести к каким-либо ощутимым результатам: народный настрой, отличный от настроя президента Хади и оппозиции, вряд ли позволит принять бездумные решения. В Йемене продолжается политическая интервенция и война беспилотников, а боевики восстанавливают свои силы. Всё это усиливает растущее недовольство и антиамериканские настроения. Разрыв между революционными ожиданиями и более чем ограниченными реформами приведёт к тому, что в Йемене, скорее всего, начнётся новое сражение, последствия которого будут слишком серьёзны для того, чтобы кто-то сумел взять под контроль все политические преобразования.

США и Великобритания совместно уничтожили современный Ирак, и никакое раскаяние или извинение — хотя начнём с того, что ничего подобного предложено не было, — не изменят этого факта. Бывшие колониальные хозяева Ирака и его новые хозяева не имели никаких юридических или моральных оснований для оккупации опустошённой санкциями страны. Им также недоставало милосердия, когда они уничтожили целое поколение и подготовили почву для будущего конфликта, который обещает быть не менее кровавым, чем предыдущий.

Великобритания положила начало современной трагедии Ирака, начав осаду Багдада в 1917 году, и необдуманную реорганизацию страны с целью подогнать её под колониальные нужды и экономические интересы Лондона. Кто-то может не согласиться с тем, что столь давний и беспрецедентный хаос, созданный британскими захватчиками, продолжает наносить вред, проявляясь самым разным способом — в распространении сектантства, политическом насилии и междоусобицах на границе между Ираком и его соседями — до сегодняшнего дня.

Но, конечно, США сегодня принадлежит заслуга поворачивания вспять всего того, что было сделано иракским народом для приобретения независимости. Именно Госсекретарь США Джеймс Бейкер, по имеющимся сведениям, пригрозил министру иностранных дел Ирака Тарику Азизу на встрече в Женеве в 1991 году, сказав, что США уничтожат Ирак и «вернут его в каменный век». Война США, которая длилась с 1990 по 2011 год, включала изнурительную блокаду и закончилась жестоким вторжением. Это было столь же безнравственно, сколь и жестоко. Война не только принесла огромное количество человеческих жертв, она явилась следствием страшной политической стратегии, нацеленной на использование действующих в стране фанатиков и прочих проблем, таким образом разжигая гражданскую войну и межрелигиозную вражду, от которых Ирак вряд ли сможет избавиться ещё на протяжении многих лет.

Для американцев это была просто стратегия, целью которой было уменьшить давление на их собственных солдат и солдат союзников, так как они столкнулись с упорным сопротивлением с того самого момента, как ступили на иракскую землю. Но для иракцев это обернулось жутким кошмаром, который нельзя выразить ни словами, ни цифрами. Цифр, конечно, просто не хватает. По оценкам ООН, процитированным ВВС, с мая по июнь 2006 года «в среднем в Ираке убивали более 100 мирных жителей ежедневно». Согласно осторожным оценкам ООН, общее число убитых среди гражданского населения в 2006 году составило 34 000. Именно в этом году стратегия США «разделяй и властвуй» оказалась особенно успешной.

Когда последняя боевая бригада США, по сообщениям, покинула Ирак в декабре 2011 года, Ирак просто вступил в новую фазу конфликта, неотъемлемой частью которого остаются США и Великобритания. Историки хорошо знают, что конфликты не заканчиваются с президентским указом или вводом войск.

Одной из реалий жизни после вторжения и войны является то, что Ирак был разделён на зоны влияния, основываясь на исключительно сектантской и этнической принадлежности. Согласно принятой в западных СМИ классификации победителей и побеждённых, сунниты, обвиняемые в том, что к ним был благосклонен бывший президент Ирака Саддам Хусейн, оказались самыми большими неудачниками среди проигравших. Новая политическая элита Ирака состояла из шиитов и курдов (у каждой партии имеется своя собственная частная армия, одни собираются в Багдаде, а другие — в автономной районе Курдистана), и различные военизированные группировки считали шиитское население ответственным за неудачи суннитов.

Война между шиитами и суннитами в Ираке, унёсшая десятки тысяч жизней, возобновляется. Иракские сунниты, включая крупнейшие племена и политические партии, требуют равноправия и возвращения им гражданских прав при относительно новой ассиметричной политической системе Ирака под руководством премьер-министра Нури аль-Малики. Массовые протесты и непрекращающиеся забастовки были организованы с единым и чётким политическим посланием. Однако многочисленные партии используют поляризацию общества всеми мыслимыми способами: они сводят старые счёты, толкая страну назад на грань гражданской войны, усиливают продолжающиеся беспорядки в различных арабских странах, что особенно заметно на примере Сирии, а в некоторых случаях корректируют сектантские границы таким образом, чтобы создать широкие возможности для бизнеса.

Да, деление на секты и бизнес в сегодняшнем Ираке идут рука об руку. По сообщениям агентства Reuters, компания Exxon Mobil наняла Джефри Джеймса, бывшего посла США в Ираке (в 2010–2012 годах), в качестве «консультанта». Безусловно, этот факт является примером того, как послевоенная дипломатия и бизнес стали естественными союзниками. Но у данной истории есть продолжение. Используя преимущества автономии района Курдистана, гигантская международная нефтегазовая корпорация заключила выгодные сделки независимо от центрального правительства в Багдаде. Последнее начало наращивать численность войск близ границы спорного богатого нефтью региона. Курдское правительство сделало то же самое. Будучи не в состоянии предугадать, кто одержит верх в назревающем конфликте и, таким образом, будет контролировать запасы нефти, руководство Exxon Mobil никак не могло решить: исполнять ли компании контракты, подписанные с курдами, или же заключить, возможно, ещё более выгодные контракты на юге страны.

Сегодня будущее Ирака определяется различными силами, в числе которых нет практически ни одной, состоящей из иракцев, стремящихся объединиться. Оказавшись между жёстким сектантством, экстремизмом, жаждой власти, накапливающей богатство элитой, региональными властями, западными интересами и жестоким военным наследием, народ Ирака испытывает безмерные страдания, которые не могут оценить ни откровенно политический анализ, ни статистика. Гордая нация, обладающая впечатляющим человеческим потенциалом и необычайными экономическими перспективами, оказалась разорвана в клочья.

Иракский писатель Аль-Алак, живущий в Великобритании, в связи с десятой годовщиной оккупации Ирака призывал отдать должное детям, «молчаливым жертвам» этой страны. Согласно данным Министерства труда и социальных отношений Ирака, отмечал он, 4,5 миллиона детей сегодня являются сиротами, и «шокирующие 70 %» из них потеряли своих родителей после оккупации 2003 года. «Около 600 000 детей сегодня живут на улице, не имея ни крова, ни еды, для того чтобы выжить», — написал Аль-Алак. А те из сирот, что попали в немногочисленные государственные приюты, сегодня не имеют возможности удовлетворять свои самые насущные потребности.

Расстояние между площадями Тахрир в Каире и Таксим в Стамбуле невероятно велико. Никакой дорожной карты не хватит, чтобы, используя известный опыт первой, объяснить обстоятельства, приведшие ко второй. Многие пытались говорить о схожести между этими событиями. Вслед за народным восстанием, охватившем Египет в начале 2011 года, воспринимаемым под общим названием «Арабская весна», некоторые аналитики стали предрекать наступление таких «вёсен» по всему региону и за его пределами. Когда протестующие вышли на улицы нескольких турецких городов, сравнения возобновились с новой силой.

Как только было признано, что «Арабская весна» открывает определённого рода возможности, США, Великобритания и Франция быстро обратили её в свою пользу. Правительства этих стран либо прилагали усилия, для того чтобы политически перекроить регион Ближнего Востока, либо делали всё возможное, чтобы революционные страсти привели к угодным для них результатам.

Когда арабские диктаторы издевались над мирными, в большинстве своём, протестующими, войны, в полном смысле этого слова, не были актуальны. Но так продолжалось до тех пор, пока не начали вмешиваться страны Североатлантического Союза (НАТО). В результате в Ливии восстание, в котором применение оружия было весьма ограниченным, привело к полноценной войне: тысячи людей погибли, были ранены и пропали без вести. Война в Ливии изменила демографическую ситуацию в некоторых частях страны. Целые районы были подвергнуты этническим чисткам. Бенгази, судьбой которого был особенно озабочен британский премьер-министр Дэвид Камерон, теперь находится в руках многочисленных групп боевиков, конкурирующих между собой за влияние. Но когда временный командующий ливийской армии Салем Кониди 15 июня выступил по национальному телевидению с предупреждением о возможных массовых убийствах, его слова вряд ли засекли радары НАТО.

Избирательное «гуманитарное вмешательство» является фирменным политическим стилем запада, и протесты в Турции показали, что стремление западных стран использовать беды любой страны для своей выгоды неистребимо. Однако турецкому правительству следует, прежде всего, винить себя за предоставление западным странам такой возможности. Столкнувшись на Ближнем Востоке с политической игрой, ставки в которой очень высоки, премьер-министр Турции Реждеп Тайип Эрдоган перенял политический стиль блока НАТО, членом которого Турция является.

В течение почти целого десятилетия Турция стремилась играть другую роль в арабском и мусульманском мирах, и это был выбор, обусловленный отказом Европейского Союза принять Турцию в свои ряды. Германия и Франция возглавили крестовый поход против решительных попыток Турции вступить в расширяющийся союз. Но когда кровопролитие достигло Сирии и так называемая Арабская весна стала угрожать собственно южным регионам Турции, её руководство спешно переориентировало свою политику обратно на тот самый западный лагерь, который так долго не признавал Турцию.

Турция оказалась в весьма специфическом положении, позиционируя себя в качестве поборника «пробуждённых» арабов и в то же время оперируя традиционной парадигмой НАТО, основанной на интервентских замыслах. Непоследовательность турецкой политики очень заметна и продолжает усиливаться: когда Турция урегулировала разногласия с Израилем, вызванными убийством последним девяти турецких активистов, когда те направлялись в Газу в мае 2010 года, она принимала у себя лидеров ХАМАС, собравшихся для встречи. Она поддерживает работу сирийской оппозиции, которая действует с территории Турции политическими и военными методами, и в то же время предупреждает любые заговоры, направленные на дестабилизацию ситуации в Турции.

Западные страны игнорировали, оправдывали или одобряли поведение Турции до тех пор, пока действия Анкары совпадали с политикой НАТО. При этом европейские страны объявляли Турцию виновной, если она выходила за установленные рамки, как это было во время турецко-израильского кризиса. Создаётся впечатление, что как бы сильно ни старались турецкие лидеры произвести впечатление на Запад, они никогда не смогут соответствовать европейскому избирательному определению демократии, прав человека и прочих полезных концепций.

Лицемерие НАТО даже перед своими собственными членами слишком явно. Сравните, например, европейский ответ на жёсткие меры, предпринимаемые полицией в отношении протестного движения «Захвати Уолл-Стрит», начавшегося 17 сентября 2011 года, и массовые аресты, избиения и унижения протестующих. Оказалось, что и ФБР, и Министерство внутренней безопасности совместно следили за участниками движения с помощью своих антитеррористических групп. Об этом Наоми Вульф рассказала в газете Guardian.

Почему европейские союзники США не возмущались подобной незаконной практикой, почему они не протестуют против слежки Агентства национальной безопасности США за миллионами людей с помощью социальный сетей и интернет-технологий под предлогом поимки террористов? Подобная практика стала настолько обычной, что редко вызывает возмущение или серьёзные призывы к повышению прозрачности. Высказываются разве что бессмысленные опасения, подобные тем, что отразились в заголовке издания Bloomberg Business Week: «Слежка в интересах АНБ плохо отражается на бизнесе США».

Арабские народы страдают от войн и переворотов, которые дестабилизировали регион, разрушили Сирию и угрожают будущему целых поколений, а в это время Дэвид Камерон, Франсуа Олланд и Барак Обама рассуждают о будущей судьбе Сирии, определённой в соответствии с их интересами и, конечно же, с учётом обеспечения «безопасности» Израиля.

Западные державы продолжают играть самую негативную роль на Ближнем Востоке, порождая дальнейший хаос и самым наглым образом используя его в своих интересах, прибегая к помощи различных региональных сил. Даже Турция, несмотря на то что доказала свою незаменимость для политических и военных планов НАТО, является уязвимой. Но как бы дорого это ни обошлось, с уверенностью можно сказать одно: воскрешение старой ближневосточной парадигмы, при которой властная элита при поддержке своих грозных союзников угнетала слабый, угнетённый народ, маловероятно. Будет ещё много крови, но возврат к прошлому, несомненно, уже невозможен.