– Что же все это значит? – Закутавшись в старый тулуп, я с интересом разглядывал муть в большой деревянной кружке, предложенной отшельником.

Кружка скорее подходила для таверны, чем для одинокой лачуги на отшибе. На грубо сколоченном столе стояла старая лампа. Ее тусклый не магический свет едва освещал хижину. От тяжелого теплого тулупа пахло подозрительно, но я не подавал виду, чтобы не обидеть гостеприимного хозяина. Симон с хмурым видом сидел в кресле-качалке.

– Ты лучше скажи мне, искатель, откуда ты тут взялся?

– Детектив, – поправил его я.

Отшельник только отмахнулся.

Я задумался. Эта хижина навевала на меня тоску. Сразу вспомнились многочисленные трактиры Вечноцвета: удобные и уютные столики, вкусная еда, большие помещения и много света. Как же мне хотелось обратно в свое уютное кресло у камина!

– Эй, искатель, тебя что, мастер Билль, да примут его серебряные звезды, по голове ударил? Чего молчишь?

Осознав наконец, где нахожусь, я попытался объяснить:

– Как попал? Через портал. Дверь такая магическая.

– Ты что, думаешь, я порталов не видел? – насмешливо проговорил Симон, придвигаясь поближе к столу. – Да я по ним ходил столько, что тебе и не снилось!

– То есть ты маг? – не поверил я.

– Я отшельник, – с гордостью заявил он. – Это куда лучше, чем ваши чародейские штучки. За годы, проведенные вдали от людей, можно обучиться всякому!

Он говорил так взволнованно, будто я бросил ему вызов или поставил под сомнения его способности. Разве что по столу не стучал.

– Ты меня вообще слушаешь, чароплет? – Отшельник возмущенно стукнул по столу, отчего тот зашатался.

– Я весь внимание, честно, – виновато сказал я.

– Эх, вы, люди, никогда не слушаете! – Он как-то сник. – Я и мастера Билля предупреждал, только он тоже не слушал.

Мне стало неловко. До меня вдруг дошло, что он единственный, кто может пролить свет на творящееся безумие.

– Ты знал настоятеля монастыря Пламенеющего Камня? – спросил я. Угасшее на время любопытство детектива вспыхнуло с новой силой. – Умоляю, расскажи все, что знаешь!

Глаза отшельника загорелись. Его угрюмость как рукой сняло.

– Ну, слушай, детектив, – начал он. – Как ты понимаешь, я не всегда жил на Пиромантских островах. Много странствовал в поисках знаний.

Я приготовился к длинному рассказу и отпил из кружки.

Симон продолжил:

– Я решился приехать сюда лишь после того, как война с местными племенами завершилась. К тому времени здесь выстроили новый город, а приезжих стало куда больше, чем пиромантов. Да, – протянул он, – это было чудесное место. Здешняя гордость – Пламенеющий Камень. – Отшельник с тоской посмотрел в окно. Сквозь снежный вихрь виднелись очертания руин. – Монастырь, хранящий древние тайны и знания. Его настоятель любезно согласился сотрудничать с Новым Маятником, преумножив свои и без того громадные библиотеки. Конечно, я отправился прямиком сюда. Мне, по доброй воле ставшему отшельником, не пристало жить в городе. Я своими руками выстроил этот дом, – он с любовью оглядел убогую хижину, – поближе к монастырю.

Я задумчиво покосился на деревянные стены. Полки с какими-то снадобьями, несколько пыльных книг и ржавое ружье. Мое внимание привлек очаг. В нем едва теплилось пламя. Огонь то появлялся, то исчезал.

Симон снова погрузился в воспоминания:

– Тогда-то я и познакомился со здешними монахами. Сперва они не замечали меня: не желали принимать, но и не прогоняли. Просто наблюдали, наверное, от скуки. Я же решил во что бы то ни стало добраться до их библиотеки и прочесть там все свитки. Ночью я пробрался в монастырь. Это оказалось несложно. Охрана у них была никудышная, хоть, по слухам, огненные монахи и могли сжечь любого, кто осмелится прийти без приглашения. Но когда я очутился внутри, никто и не пытался мне помешать. Так я встретился с мастером Биллем. Он просто сидел и читал, а увидев меня, предложил присесть рядом. Мы сдружились. Уж не знаю, что он во мне нашел, но я был допущен до библиотеки. Славный малый был этот мастер. Я не стал горсткой пепла, но и монахом тоже не стал. – Симон зевнул. – Тебе не понять всей мудрости, которую я познал.

Я кивнул, боясь не услышать самого главного. В историю отшельника верилось с трудом.