Княгиня Ольга не раз впоследствии вспоминала тот вечер в гостях у древлянского князя Мала. Тогда ей совсем не казалось важным, какое княжество древнее — Древлянское или Киевское. Какие готы, где жили, как их звали, куда они ушли. Воевали ли древляне в войске Аттилы, и как он умер… Кто победил Аттилу, и что помнят древлянские жрецы.

С той поры и князь Мал приезжал в Киев, и княгиня Ольга с князем Игорем бывали и в святилищах — знаменитейших! — древлянских, и в Искоростене, и других градах… Но тот дым костров Красных горок, вероятно, будет помнить всегда.

Иногда бывают мгновения женской жизни, когда всего важнее полнота, ощущение возможности счастья, дороже, чем оно само, всегда недостижимое. Тогда вдруг что‑то почудилось в воздухе ли, в доносившихся песнях хороводов, светящихся огнях костров, в просторе, открывшемся с крепостной стены, — как будто ты приподнимаешься над собственной жизнью. А что случилось? Да ничего… Стрижи пролетели…

Князь Игорь был суров. Она знала его любовь к себе и знала свое чувство к нему. Но мужское восхищение трогало ее. И восхищение князя Мала было столь неподдельным и вместе с тем сдержанным, что оно чем‑то задело ее.

Князь Игорь был ревнив. Он даже ревновал к ней князя Олега, который искренне ее полюбил. Только теперь княгиня Ольга и стала понимать, что князь Олег своим особым даром распознавания людей увидел в ней то, что другие не понимали, о чем никто не догадывался. Он угадал в ней будущую правительницу — дар, редкий в женщине.

Князь Игорь этим был удивлен и даже не очень обрадован, он любил Ольгу, но не видел в ней того, что прозевал князь Олег. Все это вызывало в княжеской семье ревнивые переглядывания, потому что на большее никто не осмеливался — князя Олега все боялись.

Князю Игорю даже как будто не хотелось, чтобы Ольга занималась чем‑либо, кроме семейных обязанностей и княжеских, ведь все женщины находились в ее ведении и подчинении — от княгинь и боярынь до простых холопок и смердок… Забот у нее хватало, и княгиня Ольга радовалась всякий раз, когда удавалось выехать с князем Игорем за пределы Киева…

…Как тогда — видимо, уже после Красной горки — князь Игорь отправился вместе с ней к святилищу Ярилы на реке Ярынь в Древлянском княжестве.

Озабоченный военным союзом, князь Игорь старался показать всем древлянам, что боги у них одни, старые, славянские, единые для всех, еще с той поры, как шли с Дуная…

Да и сербские славяне, что на Балканах остались, также поклонялись Яриле, как и другим богам… Боги одни — значит, и душа одна, значит, и семья единая…

На реке Ярыни стояло огромное святилище, куда приходили на поклонение со всех земель. Ярила — бог плодородия, всего живого, чем ярится земля, родящей силы ее, плодоносящей ярости. Ярила же и бог молодых, недавно рожденных. Поэтому четвертый день четвертого месяца весны (новый год начинался с травеня) толпы молодых из всех земель и княжеств русских устремлялись на поклонение к Яриле. В его святилище стояли белые кони, как у Световида, и сам он, одетый в белоснежную льняную рубаху, украшенный ржаными колосьями и венками полевых цветов, смотрелся добрым русским молодцом, с невероятной силищей. Все зависит от расположения Ярилы к людям — и урожай посеянного, и приплод скота, и умножение семьи. Рассердится Ярила — не взойдут посевы, высохнут дубравы и травы, падут стада без всякого приплода и люди останутся без детей… Могуч, могуч Ярила, все люди и вся жизнь их — в его власти. Захочет он, чтобы уродило поле пшеницу, рожь ли, ячмень, овес — и Стрибог не сумеет развеять зерен, и Даждьбог не сожжет леса… Отовсюду пробьется своей силой Ярила, все одолеет… Молодая сила, молодая ярость каждый год заставляет траву покрыть зеленью все поля, луга, леса, выбросит на ветках листву, выгонит из посеянных в землю зерен колосья, чудом достанет из‑под земли неизвестно откуда явившиеся грибы, только Ярила и может их вызвать — без веток, без листьев, а растут…

Сплетаются корни, является Ярь — ползут, ползут: березовая ярь — подберезовик, осиновая ярь — подосиновик, дубовая ярь — дубовик, сосновая ярь — рыжик… Вот только от корней трав рождаются поганки, поганая ярина…

Впрочем, под Киевом рыжики не растут, они на псковской земле ярятся, так и сыпят повсюду, едва в лес войдешь…

Ярый хмель подарен людям Ярилой, чтобы они варили пиво, веселились и славили его могущество.

А ярый мед от ярых пчел от молодого улья?! Вешние посевы только Ярилой и поднимаются, да как быстро!

Яр и ярина — это сила земли, способной рожать. Не захочет Ярила — все останется бесплодным. Поэтому ярость — это и похоть. Собирается молодежь на праздник Ярилы — погулять, невесту Выбрать, в горелки поиграть…

Деревянного Ярилу выносят из святилища и, изукрасив его, торжественно, в шествии волхвов–жрецов, обвитого хмелем, убранного венками и колосьями, медленно спускают к реке. Здесь начинается веселье.

— О! Дионис! О! Вакх! — шептал рядом с ними Порсенна.

Парни отдельно, девушки–юницы — отдельно. И все выбирают себе живого Ярилу. Молодец сидит на белом коне, босиком, чтобы вбирать силушку от ярой земли, на голове — венок, в руках — ржаные колосья… Девицы тоже выбирают Ярилу, наряжают ее в белое, в цветы, сажают на белого коня. Ярый конь… А перед Ярилой из святилища приносят в жертву ярых овец, молодых, баран да ярочка… А еще приносили яретину — шерсть с ярых овец, состриженную на десятой неделе отроду, ярый воск, чистый, белый…

Сходятся и расходятся длинными змеями шествия мужского и женского Ярилы… Гусляры играют, сопели, дудки… Веселье. Радость. Льется рекой яровое пиво — из пшеницы, ячменя, овса. В руках у всех ярской пшеничный каравай — высокий да пышный.

Ярила из святилища, мужской Ярила, женский Ярила… В каждом княжестве свои святилища Ярилы — где Ярилина долина, где Ярилин холм, но всюду есть Ярилины плеши, где погребают Ярилу… Холм, а на нем — плешь…

Вот приблизилось шествие с красивой девушкой, живой Ярилой, на белом коне, окруженном хороводом. Пение слаженное и веселое:

Не сейчас, не сейчас погребут Ярилу, сейчас все его славят. Ярилину силу, Ярилину мощь… Ярилину ярь… Ярилину ярость.

Бабка княгини Ольги жрица–волхова была, а Ольга совсем недавно только узнала, почему у этого могучего бога нет супруги, почему выбирают ему каждый раз «женского Ярилу», но даже не всегда кличут ее Яриной…

Когда ходил отец по славянским землям Балтии в полюдье, собирал там дань, побывал он и на острове Рюген— стоят и ныне святилища славянских балтийских богов. На севере в Арконе — храм Световида, на юге в Коренице — святилища Яровита–Руевита, балтийского Ярилы. И даже само название Кореница говорит о главном назначении Ярилы — корни его, корни дают земную ярь, сплетаются, растут, гонят побеги из земли, под небо, под солнечные лучи, под небесную влагу — дождь. Если бы каждый год не хоронили Ярилу, то эта его ярь уничтожила бы всю землю, заполонила бы его корнями, да побегами, да стволами, да злаками, выросли бы они немерянные, так что и убрать бы их люди не смогли бы.

А приплод скота! Ярила бы умножал бы, да плодил бы и людей и скот, так что никому не осталось бы места на земле. Вот и приходится умерять Ярилу, ограждаться от него, от его силы похотливой да яростной… Хоронить — хоронить Ярилушку, чтобы в свои коренья он схоронился, своей ярью бы укрылся, до следующей весны радостной, когда будем опять его славить…

Река Ярынь была любимым местом Ярилы. Не одно его святилище тут стояло, и древляне уверяли, что первыми их тут поставили далекие предки» что шли с Дуная, изнемогли в пути, потеряли почти весь скот, много людей умерло в дороге от болезней, и вот когда достигли реки, назвали ее Ярынью, опустились все на колени и обратились к богу Яриле, чтобы помог им.

И Ярила помог споро и скоро — чудодейственно быстро пошли приплоды скота, молодая зелень исцелила болезни, любовь, исчезнувшая было от тяжести пути, вновь набрала силу, народилось много детей, жеребят, овечек, коз, поросят, кур да петухов, а яровые посеянные завалили всех урожаем — рождением всех плодов и колосьев… Много поколений сменилось в Древлянской земле, а благодарная память Яриле не погибла, да еще приумножилась славою по всем землям…

Ах, как хорошо играют гусляры! Совсем как на родине княгини Ольги, во Пскове… Славят они подземную силу корней — ярь Ярилину… Любовь его неукротимую. Не зря и гуселки‑то называются яровчатыми… Перебирает гусляр правой рукой свои струны, а левой Глушит ненужное рокотание… Гудение струнное… Любит Ярила гусли яровчатые, под пение даже корни растут быстрее и колосья силу набирают, все на земле поворачиваются друг к другу с любовью… Едет и идет молодежь на ярилки–гуляния, чтобы вспыхнула любовь ярая да быстрая, что сильнее всего на свете… Сам Ярила–гуляка любит менять своих подруг, сеет он семена свои, что рожь в поле…

Вот и вышла у него размолвка с супругою своею — богинею, что влюбилася в него без памяти… Никто не знает ее имени. Это богиня тайная и могущественная, и после ссоры с Ярилою ни один человек не может поклониться ей. Иначе Ярила рассердится…

Богиня мечтала о браке с Ярилою, но он не способен соединиться лишь с одной женщиной. В гневе выгнал он ее с небес, с полей, где живут боги. А изгнанная богиня, да еще своим мужем — это только на потеху даже людям…

Вот и превратилась богиня в птицу кукушку. Не хотел Ярила своей семьи с ней заводить — и у кукушки своего гнезда нет. Нет у нее своего кукуша — вот и спаривается она с разными птицами — с вороном, соловьем и петухом. Не хотел Ярила своего дома иметь, родных детей растить, холить — и кукушка своего гнезда не вьет, а яйца подкладывает в чужие гнезда. Сердятся за это на нее птицы, да не могут ничего поделать: подложит яйцо такой окраски, что со Своим спутаешь. Не простая птица, а вещая!

Улетают птицы на зиму в вырий — рай, где птицы — а ведь они уносят души мертвых! — пребывают до весны, когда возвращаются на землю. А кукушка — ключи от вырия с собой носит, ключница она рая. Поэтому кукушка первою улетает и последнею весной возвращается.

Знает вещая кукушка, кому сколько жить на земле. Если кто ее окликнет и спросит: «Кукушка, кукушка, сколько мне жить?» — кукушка откликается и откукует, ответ даст.

Не поймешь толком, кто такая кукушка. Здесь, в Киевском княжестве, кличут ее зегзицею… То ли вдова, то ли мужа не любит, то ли молодая девушка, что не послушалась отца с матерью да пошла замуж, а там счастья не нашла…

Кукушка–зегзица — женский оборотень. Девичья волюшка неведомой богини… Но чувства ее к Яриле, так жестоко с ней поступившего, все равно видны: кукушка выступает часто, защищая скотину, пчел. Она предсказывает людям беды, которые с ними могут случиться, если она рано покинет вырий и прилетит, когда еще лес листвой не покрылся (а ведь это Ярила определяет!) — предвещает голод, неурожайное, бесплодное лето. Иногда, чтобы люди поняли это, кукушка подлетает близко к селам и кукует, кукует.

Почему бывает неурожай у Ярилы? Знает ли об этом кто? А кукушке это ведомо; Знает она и когда кто замуж пойдет — к этому дому и подлетит и сядет куковать… Или свадьбу — или смерть… Женская богиня знает, поэтому и девушек, что скончались рано, не став ни женой, ни матерью, хоронят как невест…

Никто не знает иного обличья богини, кроме ее птичьего облика… Остается она неведомой и всем, кто поклоняется Яриле.

Однако когда все славяне жили еще на Балканах, то отмечали Куков день, куковци… Но что это значило — было утаено и от них…

В вырии — ключами от него владеет богиня, на земле являющаяся людям кукушкой, — стоит мировое дерево. В ветвях его живут Солнце и Луна, птицы сокол, соловей, в стволе — пчелы, а в корнях… Корнями Ярила ведает…

Незадолго до того, как княгиня Ольга выехала на реку древлянскую Ярынь, поведали ей волховы богини Лады запретную для людей тайну. Ведь знания даются только жрецам–волхвам, князьям — верховным волхвам, а людям знания не положены… Им нужно князей слушаться, детей растить, урожай собирать да богов почитать… Но княгиня Ольга стала верховной жрицей–волховой, когда скончался князь Олег… Упокоили его в большом кургане в любимом им граде Старой Ладоге…

Стал княжить князь Игорь…

И поведали — поведали Ладушки о богине Незнаемой… Зовут ее Дева–Обида, и прилетает она на землю не только кукушкой куковать, но и Лебедушкой. Даже когда летит она на землю с небес, то крылья лебединые у нее за спиной развернуты… Не садится она в колесницы, как греческие — эллинские богини, что воробушков запрягают… Гордость свою Дева–Обида блюдет, нрав свой показывает… Не хотела смириться с изменами Ярилы, вот теперь и страдает в одиночестве…

Но она вознаграждает себя на земле общением с женщинами, обученными ею колдовству и превращениям… Все они Могут стать белыми лебедушками, а потом вернуться обратно в человеческий вид, но для этого нужен кусочек пряжи из стеблей крапивы… Если забудешь его и не накинешь вовремя, то уже останешься тем, кем подсмотрит человеческий глаз — после змеи самый ядовитый и смертоносный: или лебедью, или девушкой с вечной мечтой взлететь в небо…

Кукушка тоже, как откукует, если еще не пришла пора улететь в вырий, прячется в крапиве…

Как рожь заколосится, так и не услышишь уже кукования кукушки… Люди говорят, что кукушка ржаным колоском подавилась… Это потому, что празднуют Ярилу с ржаными колосьями в руках… Вот кукушка и давится этими колосьями…

Если подсмотрят люди, на каком сучке–веточке кукушка сидела, то непременно потом его отломят и носят с собой. Охотникам удача будет, а женщинам надои молока от коров, если этим сучком да по кринке провести… А в лесу растет еще цветок Девы–Обиды — это кукушкины слезки… Корень его раздвоен — как бы муж и жена. Кто сорвет его и умело употребит, тот в любви удачлив будет…

Это княгиня Ольга знала уже давно — бабка еще этот корень собирала, в берестяной короб укладывала, а потом молодицам пить давала…

Кукушка… Кукушкины слезки… Да еще береза — берегиня — на берегу растущая, своими ветвями два берега реки соединяющая… Любит кукушка на березе сидеть.

Как начнут хоронить Ярилу на Ярилиной плеши, так тайно собираются молодицы или девицы в лесу, делают из корня кукушкиных слезок туловище богини, головку, покрывают ее женским убором и, сокрыв в берестяном кладенце, оставляют ее на ветвях подруги… А сами едят яичницу из яиц, из дома принесенных, в сокрушение тех, что оставляет кукушка в чужих гнездах, да и возвращаются домой тайно… И ни один мужчина — ни брат, ни супруг, ни любимый — не должен знать, что кукушку тоже похоронили, как и Ярилу… Всякая женщина должна уметь хранить свою тайну. И это прежде всего тайна невидимой богини Девы–Обиды…

Лебеди да кукушки, да кукушкины слезки — вот как она является. И никто не знает, какое в вырии растет райское дерево: то ли яблоня, то ли береза, то ли сосна, то ли рябина… Но всех нужно почитать и уважать… Иначе рассердишь богиню.

Связаны все женщины этой тайной. Иногда и не поймет их никто, думает — глупость бабья да причуды глупые, а на самом деле — знают они то, что мужчины и во сне увидеть не могут…

Сказали Ладушки княгине Ольге, что кроме кукушки да кукушкиных слезок любит богиня Дева–Обида вырасти иногда рябиной алой… Отомстит тому, кто ее сломает, но и вылечит тех, кто сквозь нее пролезет. Любую болезнь отведет. От порчи спасет. Поэтому нельзя рябину на дрова рубить, ломать, а скажи кому — не поверит… Тоскует рябина, печалится и душа богини Девы–Обиды… Поешь горьких ее ягод — узнаешь печальные ее думы… Но тому, кто понимает ее горькую долю, отплатит Дева–Обида своим участием, подарит божественное знание, в порыве благодарного чувства.

Не все, не все оказываются его достойны… Начнут хитрить да свою выгоду искать, превращаясь тогда в ведьмачек…

«Марина!» — подумала бы при этих словах и похолодела бы княгиня Ольга, если бы сейчас их услышала… Но в ту пору ей и горя мало было. Все казалось радостным и радужным, как радуга…

Даже смерть была не страшна.

В Константинополе увидела Ольга изумление в глазах придворных, когда император Константин говорил о доблестных россах, не боящихся смерти воинов и отпускающих побежденных, не делающих из них себе рабов.

Русская ярь — это справедливость…

Тогда в Царьграде, в гостях, она все повторяла: «Сколько ни куковать, а к зиме — отлетать…»

Княгиня Ольга уже была вдовой, погребен был в древлянском кургане князь Игорь, казнен был ею за его смерть и князь Мал.

Не кукушка кукует, а жена горюет…

И стала княгиня Ольга христианкой. Но рябину не ломала, а на лебедей смотрела с удовольствием, любуясь их красотой…