На последнем курсе педагогического института дальновидная Галя собрала своих сокурсниц и торжественно спросила:

— Девочки! Знаете, куда вы получите распределение?

— Куда?

— Вы что, маленькие? Сами не понимаете? — тоном знатока ответила Галя. — В деревню! Вот куда!

— Ну и что? — девчонки испытали разочарование, но не торопились разбегаться.

— А то! — Галя интригующе подняла палец кверху. — За кого вы там замуж выйдете? За тракториста, что ли?

— Что там, одни трактористы, что ли?

— А кто же еще? Ну назовите, кто еще? — подначивала подруг настойчивая Галя.

— Да не тяни ты кота за хвост! — рассердилась Тамара. — Говори, о чем речь.

— Замуж надо выходить! — с многозначительным видом ответила Галя.

— Вот Америку открыла! — ответила Тома, и девчонки начали расходиться, подтрунивая над практичной Галиной.

Но во втором полугодии свадьбы вдруг посыпались, как из рога изобилия. А на вручении дипломов вообще то и дело слышались незнакомые фамилии — фамилии новоиспеченных мужей.

— Новикова! — вызвал председатель комиссии.

— А это кто?

— Витка!

Так, почти с разбегу, Виктория Новикова оказалась замужем. В ней не было ни яркости, ни самоуверенности, ни нахрапистости. За ней не бегали пацаны в школе. И лишь со временем мужчины стали замечать ее камерную миловидность и обаятельность.

Виктория росла в строгой семье. Замечательные Виткины родители всю жизнь прожили в определенных рамках и того же требовали от детей. Викина деятельная натура сопротивлялась, как могла. Ее кипучей энергии хватало и на уроки, и на разные кружки. В детстве она перебрала все виды спорта, лазала по крышам вместе с мальчишками, гоняла на велосипеде, словом, определенно готовилась стать сорви-головой. Но постепенно строгое воспитание взяло свое. Девочка превратилась во вполне интеллигентного ребенка, в котором под спудом хороших манер таился настоящий чертенок.

С Борисом они вместе учились с первого курса. У филфака и спортфака проходили общие лекции, но сначала они не замечали друг друга, а познакомились только на четвертом курсе. Видный, интересный Борис был всегда в центре внимания, и правильные девочки его просто не интересовали, пока его широко распахнутые глаза не остановились на Виктории.

Сейчас Борис работал плавруком в одном из детских лагерей, расположенных в окрестностях Мурманска. В самый разгар летнего сезона жары все же не предвиделось. Лагеря отдыха были переполнены скучающими и изнывающими от безделья подростками. Несколько дней назад Борис приехал домой, сказал, что сезон закончился, но ему надо подготовить бассейн к приезду комиссии, у него мелкий ремонт, отчетность и все такое прочее. Борис привез с собой свежесть лета и не свойственное ему деятельное оживление.

— Вика! Ты когда на смену выходишь? — между делом спросил ее муж.

— Завтра! И на две недели про все забуду! Так что, даже не зови к себе, — ответила девушка.

После института Виктория успела поработать и в школе, и в детском саду, и в лаборатории. Сейчас она трудилась заведующей продуктовым складом. Так получалось, что Виктория с вдохновением бралась за любую работу, просто горела на ней, задерживаясь по вечерам, прихватывая свои и чужие бумаги домой. Но… проходило время, она становилась ассом своего дела, ей становилось скучно, потом тоскливо, и она понимала, что пришло время менять вид деятельности. «Почему я такая? — с грустью спрашивала себя Виктория. — Вон у мамы всего одна запись в трудовой, она гордится этим. Я просто какая-то неудачница. Все, буду здесь работать долго, тем более, что мне это нравится». Вика погладила синий халат, постирала полотняные тапочки и вечером, как всегда, пошла принимать склад.

— Виктория! Мы больше не нуждаемся в ваших услугах! — с улыбкой на холеном лице сказал ей директор.

— Но почему? — ее отчаяние невольно прорвалось в звенящем от обиды голосе. — Почему? Эльдар? — в их коллективе отчества не были в ходу.

— Вы что-то там, кажется, копаете?

— Я? — растерялась Вика. — Ничего! — потом неуверенно добавила: — Я как раз хотела вам доложить, что экспедитор…

— Я не советую вам лезть не в свои дела! — холодно прервал ее директор, а потом добавил, словно посоветовал: — Смотрите, накопаете на свою голову.

Два месяца назад Вика заметила неполадки в складском хозяйстве. Сдавая склад, она заметила, что не проставлена цена на конфеты «Мишка косолапый». Чтобы уточнить цену она стала перелистывать журнал прихода, но не нашла конфет. Тогда Вика спросила у продавца стоимость конфет, и та ответила, что их давно не было.

— Ты хорошо проверь, Валя!

— Абсолютно точно — не было, — ответила Валя. — Я работаю третью неделю без отдыха, у нас продавец уволилась.

«Как же так? — задумалась Вика. — На склад конфеты не приходили, но я их получила от сменщицы. Две недели коробка простояла на складе, хотя ни в одной точке таких конфет не было. И потом она опять бесследно исчезает. Все это непонятно!» — и Вика принялась проверять все поступления. Она быстро обнаружила, что через склад потоком идет левый товар, который появляется и исчезает в другую смену. «Вот почему они закупают одни и те же названия!» — поняла Вика. На коробках с конфетами номер фактуры не указан, поди, догадайся, какой левый товар, какой правый.

Вика составила таблицы, где досконально проследила все сомнительные партии конфет, шоколада и мешков с сахаром. Цифры получались потрясающие. Вика задумалась, кому бы показать свои доказательства — директору или хозяину торгового объединения? Это-то раздумье и спасло ее.

Вика сразу поняла, что экспедитор и расчетчица — уж точно в одной воровской связке. С обеими у нее не сложились отношения.

Толстая, неряшливая экспедиторша, от мата которой краснели даже грузчики, всегда цеплялась к интеллигентной девушке и делала ей замечания с особым цинизмом.

— В каком настроении сегодня наша мегера? — спрашивали грузчики.

— Валентина Ивановна? — отвечали им. — В отличном. Ей удалось засунуть свои мощные ляжки в высокие сапоги.

Расчетчица Марина, напротив, была анемичным, вечно мерзнущим существом с красным носом. Несмотря на свой жалкий вид, довольно жестоким и хладнокровным.

На следующий после увольнения день Вика пошла в торговый отдел администрации и осторожно навела справки об этом объединении.

— Виктория Новикова? В торговом объединении «Экспресс» не числится никакой Новиковой, — ответили ей.

— Но это я, — возразила Вика. — Я Виктория Новикова. Я там два года проработала.

— Не знаем, не знаем, девушка, о чем идет речь.

— Но директор Мухаметкалиев, когда брал меня на работу… — возразила Вика.

— Какой-такой директор? — подозрительно спросили специалисты торгового отдела.

— Директор «Экспресса» Эльдар Каримович Мухаметкалиев!

— Вы что-то путаете, девушка! По нашим документам — директор Валентина Ивановна Сташинская.

— Что? Экспедитор Сташинская — на самом деле директор? А кто же тогда сам Мухаметкалиев? Бандит? — поразилась Вика.

— А это вы у него спросите? — ехидно посоветовала специалист.

«Куда я опять влипла? — думала девушка, возвращаясь домой. — Ну почему у меня не хватило ума раньше понять, что на складе не просто экспедитор с расчетчицей воруют, а действует хорошо организованная группа? Давай копай дальше, девочка! — приободрила она себя. — Копай-копай — и жить тебе останется до порога полиции. Ах, о чем это я? — Вика даже схватилась за голову. — Какая полиция? Как будто у нас кто-то полиции боится?»

Она присела за столик первого встретившего ей на пути кафе и заказала кофе с пирожным. Машинально прожевав эклер и не почувствовав его вкуса, Вика запила еду тепловатым кофе и едва переступая ногами, поплелась домой. Она медленно открыла дверь своим ключом и бросилась к трезвонящему телефону.

— Виктория? — в трубке раздался вежливо-холодный голос Эльдара Мухаметкалиева.

Вика не ответила, но трубку не положила.

— Я знаю, что вы меня слушаете, — продолжил Эльдар. — Поймите, Вика, ситуация может выйти из-под контроля и тогда я вам не смогу помочь. Я а не хочу вам зла. Вы поняли?

— Поняла… — с трудом выдавила из себя Вика.

— Вот и ладненько! Мы не кровожадные! — миролюбиво добавил Эльдар.

Вика заревела раньше, чем положила трубку. Только теперь она поняла, в какое отчаянное положение попала.

— Какая группа? — всхлипывала Вика. — Какая группа? Это же шайка бандитов! И та же администрация с ними заодно. Я еще до дому дойти не успела, а они уже все знают. И чего мне на этом складе не сиделось, а? — спрашивала себя Вика и не находила ответа. — Платили хорошо, еще и излишки при разморозке рыбы оставались.

Ей стало так жалко себя, что Вика подошла к холодильнику, открыла морозилку и выгребла несколько килограммов трески. Сбросив рыбу на пол, она посмотрела на кошку с подрагивающим от удовольствия хвостом и сказала:

— Питайся, если сможешь! А я к этому не притронусь!

Удивленное животное, не веря своему счастью, подошло к замороженному изобилию, потрогало его лапой и, хищно выгнув спину, отскочило в сторону, словно испугавшись. Потом Мурка громко возопила хриплым от нервного напряжения голосом «М-м-мяу!!!» и набросилась на еду. Глядя на устроенный кошкой спектакль, Вика усмехнулась и немного успокоилась.

— Романтику ей подавай! Правду! Справедливость! — говорила она о себе в третьем лице. — А сама забыла, что живешь в России!

Теперь уже Вика по-другому оценила тактичность своего бывшего директора. Она позвонила матери, чтобы та забрала сынишку из садика и поехала к Борису. Ей так сейчас нужен его оптимизм и трезвый взгляд на вещи.

Взяв билет на автобус, Вика сразу же задремала. Уж такая у нее была натура — чтобы ни случилось, в транспорте она всегда спала. Как по заказу, она проснулась, когда автобус мягко качнулся перед полуразрушенным зданием с громкой надписью «Автовокзал». «Почти приехала, — подумала еще дремлющая девушка, — сейчас пешочком километра два, а там высокий забор, за которым спрятался лагерь отдыха. Скоро я увижу Бориса!», как вдруг за автобусным стеклом мелькнуло лицо ее мужа. Он улыбался, пряча за спиной букет хризантем.

Вика проснулась и села. В мозгу все еще мелькали обрывки прежних мыслей о его внимательности и заботливости, но она уже понимала, что его напряженно ищущие глаза ждут не ее, она вспомнила, что он не знает о ее приезде. «Цветы? Да, он по-прежнему дарит мне цветы. Но у нас сейчас нет денег. Я даже пешком хотела идти до лагеря!» Вика вжалась в сиденье и осталась сидеть на месте. Она хорошо видела знакомую белозубую улыбку, которая осветила родное лицо ее мужа. Она всегда думала, что так улыбаться и пристально смотреть в глаза он может только ей.

Водитель удивленно оглянулся и посмотрел на застывшую Вику. И ей ничего не оставалось делать, как встать и деревянными ногами пойти к выходу. Память, между тем, запоминала такие несносные подробности! Вот он подает кому-то руку и протягивает цветы. Вот он, поигрывая натренированными бицепсами, берет под руку даму в цветном брючном костюме и ведет ее к стоянке такси. Вика отчетливо все видела, но понять смысл события не могла. Он, кажется, говорил, что встречает комиссию?

Девушка в брючном костюме, между тем, спокойно взяла букет и засеменила рядом в ее плечистым мужем — она была маленького роста и на высоких каблуках. Яркий набивной ситец выгодно подчеркивал тоненькую фигурку. Вика с сожалением подумала о своих полноватых по ее мнению бедрах и вышла следом. Ничего не замечая вокруг, парочка села в первое такси и укатила восвояси.

А Вика в оцепенении остановилась посреди площади. Потом пошла к маленькому скверику и села на садовую скамейку, за которой уютно свернувшись калачиком устроился местный бомж.

Борис часто отлучался, иногда поздно приходил, иногда общие знакомые на что-то многозначительно намекали, порой нарочито-заботливо спрашивали, как они живут. Словом, приметы интрижки на стороне имелись налицо. Но она не могла не верить его открытой улыбке, его убедительным словам. «Для меня не существует других женщин!» — уже сейчас Вика подумала, что Борис слишком часто это повторяет, словно себя убеждает.

Нет, она должна все знать до конца, иначе его белозубая и не ей предназначенная улыбка всю жизнь будет стоять между ними.

— Девушка, не хотите ли составить кампанию? — бомж выполз из своего убежища и протянул Вике грязную бутылку с остатками какого-то пойла.

Он встала и пошла, тихо, задумчиво, словно прогуливаясь. Летний день догорал, но она не боялась вечера. В мурманских сопках нередко ночью встретишь грибников или просто гуляющих парочек: в светлую июльскую ночь докучали лишь комары, страшнее которых в Заполярье зверя нет. Вика не заметила, как вышла из городка и теперь шла лесной дорогой. Она устала, попила из маленького родничка, легла на траву и долго смотрела на низко плывущие облака. Ей ничего не хотелось и ничего не было жаль, она уже не вспоминала потерянную работу, благодаря судьбу за то, что она привела ее сюда. Нет, не уличать Бориса она идет, она лжи боится, той лжи, с которой смирились многие семьи.

Недалеко от лагеря Вика сошла с дороги и побрела прямиком через лес. Услышав голоса, спряталась за дерево, она вела себя, как опытный разведчик, но делала это машинально, не задумываясь. Это были они. Девушка переоделась в синий комбинезон с большими карманами и что-то без умолку щебетала, Борис отвечал сердито и односложно.

— Грибок! Ой, какой грибок! — девица скакнула в ее сторону, и Вика чуть не заплакала от досады, что ее могут заметить. — Борюнчик! Посмотри же сюда! — надула губки незнакомка, и Вика порадовалась за себя: она знала, что ее мужа раздражала вульгарность.

Девица была совсем не хороша собой, несмотря на изящную фигуру. Но главное, она была глупа. Борис как шел по тропе, так и шел, даже не ответив на кокетливые призывы. «Они идут купаться!» — догадалась Вика, заметив перекинутое через плечо полотенце. Вика повернула к лагерю, и вскоре перед ней предстали запертые на замок ворота. Странная тишина царила среди пустых корпусов. Застыли качели, замерли флаги. Идя вдоль забора, девушка заметила выломанные прутья забора и перелезла через каменную кладку, очутившись возле лазарета. Окруженный большой верандой домик стоял на отшибе. Подергав за несколько дверей, Вика убедилась, что они заперты. А дальше заметила придвинутую к одной двери садовую скамейку. Зачем? Отодвинув мебель в сторону, девушка обнаружила незапертую дверь и вошла. Внутри было пусто, чисто, пахло лекарствами. В изоляторе стояло две незастеленных кровати с пустыми сетками.

Придвинув стул к окну, Вика села на него и стала смотреть в окно. Лагерь выглядел безжизненным. Лишь однажды выползла древняя старуха с клюкой. Вика знала: ее муж работает здесь сторожем, и они неотлучно живут в лагере, охраняя его даже зимой. Старуха прошлепала в столовую и вернулась, держа в руках маленькое ведерко с водой.

Вскоре появился и Борис со своей пассией. Та уже щебетала поменьше, но зато увлеклась хозяйственной беготней между маленькой избушкой и столовой. Вот она пробежала с босоножками в руках. Вот понесла вазу и вернулась с цветами. Вику на минуту охватила злость: дома денег нет, а он этой дуре цветы покупает!

Один раз на узкой дорожке встретились девушка и сторожиха. Старушка долго смотрела ей вслед, опираясь на свою толстую клюку и осуждающе мотая укутанной в платок головой.

Бориса не было видно, он не выходил из столовой: он всегда готовил сам. Он вообще слыл оригиналом. Так, для жилья он выбрал не современный просторный корпус, а деревенского вида домик, где никто не жил. В нем было несколько комнат, длинный коридор с двумя выходами в разных концах.

Вскоре все затихло. Тем же путем Вика выскользнула из лазарета и пошла к административному корпусу. Окна Борисовой комнаты были зашторены, но форточка открыта. Она села на завалинку под окном и тихо, бездумно смотрела на синеющие вдалеке сопки, на красное солнце, зацепившееся лучом за горизонт. Она знала, что он там и знала, что с ней. Она слышала музыку, смех и звяканье посуды. Потом донеслась возня и стоны девицы. Вика понимала, что ей надо уйти, но продолжала сидеть, словно прикованная.

«Завалинка разрушенных надежд!» — горькая ирония не ослабила душевной боли. Она сидела на ней, оглушенная огромным непоправимым горем, и ей казалось, что она здесь целую вечность и целую вечность жалеет себя.