Хоть взрыв первой фосфорной гранаты и был отчасти поглощен массивными стенами, тем не менее его отзвук достиг и церковного двора, где оставался Монке. Этот звук ему приходилось слышать и раньше – с чертовыми английскими гранатами у Монке были связаны очень неприятные воспоминания. Что там такое происходит? – забеспокоился эсэсовец.

Несколько секунд спустя донесся явственный звук выстрела. Монке решил, что Раш в беде. Согласно инструкции, в этом случае он должен был прийти гауптштурмфюреру на помощь. Задача Монке состояла в том, чтобы взять на себя охранников из караулки.

Пригнувшись, Монке пробежал через кладбище, легко перемахнул через стену и спрятался за углом дома.

После ухода Раша охранники вовсю были увлечены уборкой. Они распахнули все окна, подмели ступени лестницы. Даже прибытие Махера не отвлекло их от этого занятия. Монке услышал, как в помещении караулки звонит телефон.

– Караульное помещение, – сказал ефрейтор.

Монке прислушивался внимательно, отчетливо слыша каждое слово.

– Но майор Махер – адъютант рейхсфюрера! – запротестовал ефрейтор.

Потом:

– Но я не могу... – Ефрейтор не договорил. – Слушаюсь.

И наконец:

– Мы должны атаковать майора Махера и его людей.

Ефрейтор повесил трубку. Из караульного помещения донесся неразборчивый гул голосов, потом ефрейтор крикнул:

– Это приказ! Комендант говорит, что нас расстреляют, если мы его не выполним.

– Скорее нас расстреляют, если мы его выполним, – возразил кто-то из солдат. – Махер – адъютант рейхсфюрера!

– Рупрехт говорит, что Махер собирается взорвать замок. А мы здесь сидим для того, чтобы замок охранять. Ничего не поделаешь... – Глубокий вздох. – Ладно, пойдем.

Монке осторожно высунулся из-за угла. На мосту через ров стоял военный грузовик, в котором приехали саперы. Двое эсэсовцев выгружали из него ящики. Возле них с автоматом наготове стоял унтер-офицер.

Монке услышал, что охранники вот-вот выйдут, и поднял автомат.

Ефрейтор приглушенно приказал:

– Вперед, открывайте огонь, когда сочтете нужным.

Он первым стал спускаться по лестнице, двое остальных держались чуть позади. Унтер-офицер их не видел – он наблюдал за тем, что происходило во дворе замка.

Монке решил воспользоваться моментом. Трое фольксштурмовцев, неуверенно держа винтовки на весу, двигались по направлению к воротам. Каждый новый шаг давался им с трудом. Монке прицелился и выстрелил – пуля попала в кузов грузовика. Довольный выстрелом, Монке спрятался за угол.

Трое удивленных охранников даже не успели оглянуться. Зато унтер-офицер, вояка опытный, резко обернулся, вскинул автомат и послал в охранников длинную очередь. Расстояние было довольно значительным, и если бы охранники оказались чуть опытнее, они бросились бы на землю, открыли ответный огонь, и неизвестно, чем бы все кончилось. Но фольксштурмовцы воевать не умели. Они просто застыли на месте, и через пару секунд все трое валялись на земле, убитые или тяжело раненные.

Монке усмехнулся. Саперный унтер-офицер наверняка знал, что в караулке было всего трое солдат – на мосту лежали три трупа. Значит, теперь он успокоится. Унтер-офицер внимательно посмотрел на лежавших, потом отвернулся и вновь стал наблюдать за происходящим в замке.

Услышав сзади длинную автоматную очередь, Махер оглянулся, увидел унтер-офицера, стреляющего куда-то назад. Потом унтер-офицер вновь повернулся лицом к замку – губы его были решительно поджаты.

– Что там? – спросил Махер.

– Охранники замка. – Унтер-офицер шагнул к Махеру. – Эти идиоты вздумали нас атаковать. Но теперь все в порядке.

– Хорошо. Будьте начеку.

Махеру было очень жарко – старая дубовая дверь, к которой он прислонялся спиной, делалась все горячее. Однако выскочить из укрытия было бы рискованно – дым перед окном кабинета Рупрехта постепенно рассеивался. Махер все еще не мог разглядеть, уцелели ли после взрыва двери главного входа. Придется немного подождать, прежде чем действовать дальше.

Надо было как можно скорее проникнуть внутрь замка. Гиммлер строго-настрого приказал уничтожить архив. Махер был немало удивлен тем, что ему вообще доверили заниматься уничтожением архива Гейдриха. В течение долгих лет этот архив был окружен строжайшей тайной. Допуск к нему имел лишь Гейдрих, а потом лишь сам рейхсфюрер. Причем Гиммлер все время нервничал – не попадет ли архив в чужие руки, хотя секретные досье находились под надежной охраной, в Вевельсбурге. Теперь же Махеру было приказано уничтожить архив. И майору показалось, что рейхсфюрер уже не придает этим документам такое значение, как прежде.

Что ж, сжечь архив будет несложно. Насколько Махеру было известно, там много бумаг, а бумажная масса в большом количестве горит плохо, но Махер захватил с собой два ящика фосфорных гранат. И очень кстати – гранаты можно будет использовать более эффективным образом. Дверь нагревалась все сильнее; Махер обливался потом и ждал, пока окончательно рассеется дым...

* * *

Приказав ефрейтору атаковать Махера сзади, Рупрехт выбежал в главный зал, расположенный сразу за главным входом. Там он немного постоял, напоследок оглядывая тяжелые штандарты, огромную черную свастику в белом круге на алом фоне, портреты и бюсты фюрера, серебряные эмблемы в виде двух молний. Все здесь выглядело торжественно, сияло чистотой. Комендант вытянулся по стойке «смирно» и рявкнул:

– Хайль Гитлер!

Как он надеялся, что фюрер почтит своим посещением Вевельсбург. Рейхсфюрер всегда говорил, что в один прекрасный день Адольф Гитлер появится здесь.

Ох уж этот рейхсфюрер!

Нет ему прощения за то, что он приказал уничтожить замок. Вытянутая в нацистском приветствии рука дрогнула, и в этот миг в зал вбежали слуги. Они были здесь все: повар, два уборщика, денщик и однорукий унтер-офицер, раньше служивший в дивизии СС «Рейх». Он был тяжело ранен в России и в награду за подвиги определен в замок, где жил себе мирно и спокойно, полируя единственной рукой металлические поверхности. Вместе с комендантом – шестеро.

Что ж, он покажет врагам, на что способны шесть человек!

– Враги хотят уничтожить Вевельсбург, – сказал Рупрехт. – За мной!

Он бегом бросился по коридору, ведущему в Северную башню. На ходу вытащил ключ, открыл дверь и пропустил слуг вперед. В это время от главного входа донесся грохот мощного взрыва. Послышался звон стекла. На миг оглохнув, Рупрехт с ужасом увидел, что тяжелые двери покачались и рухнули; в зал с улицы повалили клубы дыма.

В ушах у коменданта звенело, но он заставил себя захлопнуть дверь и запереть ее на ключ. Теперь они находились в надежном убежище – круглой башне с массивными стенами. Слава Богу, Рупрехт успел приготовить к бою оружие!

Комендант подошел к бойнице, выходящей во внутренний двор, взял из оружейного шкафа автомат «маузер», вставил магазин. Отсюда отлично просматривался весь двор. Древние германцы, строившие Вевельсбург, хорошо знали свое дело: Северная башня была предназначена для того, чтобы стать последним оплотом обороны замка. Нападавшие могли прорваться через ров, через стены, но, даже оказавшись внутри замка, они были все еще далеки от победы. Мощная Северная башня с толстыми стенами и узкими бойницами, из которых простреливался каждый метр двора, была неприступна. Замок имел треугольную форму, и башня находилась в вершине самого острого угла. Сектор обстрела отсюда не превышал тридцати пяти градусов. Попробуйте доберитесь сюда, сволочи, подумал комендант.

Во дворе все было тихо – ни единого движения. Должно быть, прячутся под аркой, решил Рупрехт. Готовятся к броску, чтобы ворваться в главное здание. Комендант обернулся к денщику и дал ему второй автомат:

– Если кто-то покажется, стреляй!

Конечно, денщик был воякой неважным, но курс солдатского обучения прошел и с тридцати метров из автомата по мишени не промажет! Рупрехт подошел к бойнице, из которой просматривалась восточная стена. Треугольник – очень удобная штука: из башни отлично простреливался не только внутренний двор, но и две примыкающие стены.

Рупрехт увидел мост, грузовик, ничего примечательного. Хотя нет – он пригляделся еще раз. Кажется, за углом кто-то лежал. Комендант наклонился вперед и увидел, что из-за стены торчит чья-то нога. Где же охранники? Ведь он приказал им атаковать! Может быть, Махер перебил их заранее? Рупрехт высунулся из бойницы еще дальше, но больше ничего не увидел. Нога была неподвижна.

Но в этот момент уголком глаза Рупрехт уловил какое-то движение. Он вскинул маузер, перевел его в режим одиночной стрельбы и прицелился в человека, подходившего к грузовику. Это был командир саперов. Плотоядно улыбнувшись, Рупрехт нажал на спусковой крючок и увидел, как унтер-офицер, сбитый с ног тяжелой пулей калибра 7,92 мм, перелетел через парапет и рухнул в пустой ров. Теперь у Махера остается всего четверо солдат, вынужденных прятаться под аркой. Если они выскочат во двор, их подстрелит денщик. Если попытаются отступать, сразу попадут на мушку к Рупрехту.

– Ваш следующий ход, штурмбаннфюрер Махер, – прошептал комендант, держа автомат наготове.

– Господин комендант, пожар! – крикнул однорукий унтер-офицер.

Рупрехт резко обернулся:

– Где?

– Рядом с Оружейным залом.

Рупрехт неохотно покинул свою замечательную позицию – велел денщику сменить его. Действительно, в Оружейном зале полыхало пламя. Чертова фосфорная граната! Из разбитого окна вырывались языки огня; по стене вверх ползли клубы дыма.

– Выстрели-ка пару раз по грузовику, – приказал Рупрехт денщику. – Вдруг там что-нибудь взорвется.

Комендант знал, что современная взрывчатка он попадания пули не взрывается, но вдруг денщик случайно попадет в детонатор или в зажигательную гранату?

Денщик выстрелил шесть раз, тщательно целясь.

– Ну как?

– Ничего, господин комендант.

– Тогда пальни в топливный бак.

– Его отсюда не видно, господин комендант.

– Значит, он с другой стороны.

Надо бы посмотреть самому. Денщик парень старательный, но не слишком толковый. Рупрехт направился к другой бойнице. Однако заглянуть в нее не успел, потому что однорукий сержант крикнул:

– Господин комендант!

– Что там еще?

– Опять фосфорная граната! Ее бросили прямо к подножию башни.

Рупрехт снова бросился к внутренней бойнице, чувствуя себя какой-то затравленной крысой, бегающей из одного угла в другой. На сей раз он ничего разглядеть не смог – весь двор был окутан клубами белого дыма. Теперь держать замок под прицелом было невозможно – дымовая завеса Махера удалась на славу.

– Ведите огонь по двору, – приказал комендант и сам послал вниз длинную очередь. Он слышал, как пули рикошетят от булыжной мостовой, но понимал, что вряд ли таким образом можно кого-то подстрелить. Рупрехт дернулся, и ключи, висевшие у него на поясе, звякнули. Это натолкнуло коменданта на новую мысль.

– Следите за дверью, – приказал он. – Я сделаю вылазку.

Он схватил два запасных магазина и по потайной лестнице спустился на первый этаж башни. Секретный ход, расположенный на уровне земли, вел наружу. Комендант задержался в зале первого этажа. Здесь стоял знаменитый круглый стол, изготовленный лучшими мастерами.

Рупрехт ностальгически посмотрел на двенадцать гербов, двенадцать кресел, серебряные таблички с именами «рыцарей».

Все здесь сияло, все сверкало. Уже много месяцев «рыцари» не собирались, но зал всегда был готов их встретить. При одной мысли о том, что это священное место будет осквернено огнем, Рупрехта затошнило. Он отогнал от себя чудовищную мысль, пересек зал и скрылся в потайном ходе, откуда можно было попасть прямо в ров.

Открыв дверцу, Рупрехт высунулся и огляделся. Он находился на дне рва, под восточной стеной, на восемь метров ниже уровня внутреннего двора. Отсюда просматривался мост, грузовик, но там не было ни души. Под одной из арок моста лежало распростертое тело унтер-офицера. Пригнувшись, Рупрехт быстро подбежал к лестнице, по которой можно было подняться на мост. Если занять там стратегическую позицию, он будет держать на прицеле замковые ворота. Никто не сможет оттуда выйти.

Комендант был уже на верхней ступеньке, когда вдруг увидел, что возле грузовика, пригнувшись, затаился какой-то эсэсовец. Рупрехт рухнул наземь, чтобы эсэсовец его не заметил. Однако тот даже не смотрел в эту сторону – его интересовало лишь происходившее во дворе. Лица Рупрехт разглядеть не мог – лишь каску и спину в черном мундире. Однако комендант решил, что мишень есть мишень. Он вскинул автомат, прицелился, сделал поправку на расстояние и легким, снайперским движением нажал на спусковой крючок. Эсэсовец нырнул под грузовик. А может быть, упал? Рупрехт немного подождал, держа автомат наготове. Из укрытия, где засел комендант, упавшего не было видно. Рупрехт подождал минуту, считая секунды, потом осторожно выпрямился, ожидая, что в любой миг может раздаться роковой выстрел.

Но нет, человек был убит наповал. Пуля попала ему сзади в воротник – идеальный выстрел. Рупрехт даже пожалел, что некому восхититься такой невероятной меткостью.

* * *

Раш уже довольно давно находился в помещении архива, но никак не мог отыскать нужные досье. Он считал, что без труда определит, в каком из четырнадцати шкафов находятся необходимые папки, но то ли память его подвела, то ли шкафы переставили с тех пор, как он был здесь в последний раз. Когда появился Хайден, гауптштурмфюрер все еще тщетно рылся в шкафах. Ему пришлось выдвигать ящики один за другим и просматривать все досье подряд. Сообщение Хайдена о том, что прибыл Махер с саперами, заставило Раша работать еще быстрее, но результативнее от этого поиск не стал.

Главная проблема была в том, что Раш никак не мог вспомнить кодовое слово, которым был помечен нужный ящик. Раш надеялся, что сумеет вспомнить хотя бы местоположение шкафа, но он ошибся. Правда, гауптштурмфюрер твердо помнил, что нужные досье оранжевого цвета, однако в первом шкафу все папки были сплошь зелеными.

Он выдвигал все новые и новые ящики, быстро просматривал их содержимое, нетерпеливо задвигал и переходил к следующему. Время поджимало.

– Нам нужно торопиться, – не выдержал Хайден.

Раш выругался. Чертов советчик, прервал ход мыслей. Раш пытался вспомнить кодовое слово. Оно было какое-то такое особенное – очень в стиле Гейдриха. Какое же?

В следующем шкафу оказались оранжевые досье. Раш быстро просмотрел их и убедился, что нужных документов здесь нет. Какое же слово? Слово! Что-то-такое спортивное. Фехтование? Да, скорее всего. Раш быстро перебрал в уме фехтовальные термины: кварта, терция, батман, выпад, обвод, октава, прима, парад... Нет, не то! Квинта, тройной выпад... Нет! У Гейдриха был любимый фехтовальный прием, который он называл «гамбитон» – ложный выпад, батман, потом переход в парад...

– Вспомнил! – вскрикнул Раш. – Шахматы!

Хайден смотрел на него, хлопая глазами, и ничего не понимал.

Не фехтование, а шахматы. Кодовое слово – «Белый слон». Вполне в духе Гейдриха. Теперь Раш без труда вспомнил и где находится нужный шкаф. Через минуту первое досье уже было у него в руках. Дальнейший поиск тоже оказался несложным.

Отлично, дело сделано. Но остается еще одно, личное. Где-то здесь должно находиться досье, которое Гейдрих собирал на Шелленберга, если, конечно, его не успел забрать рейхсфюрер. Если за обликом несгибаемого члена партии, каким представлялся Шелленберг, таятся какие-нибудь грешки, Гейдрих наверняка их раскопал. Можно будет переслать досье кровожадному Кальтенбруннеру или шефу гестапо Мюллеру... Надо только его найти! И ему повезло – на досье Шелленберга Раш наткнулся почти сразу же. Его сердце затрепетало от свирепой радости, гауптштурмфюрер хотел открыть папку, но в это время раздался взрыв первой фосфорной гранаты. Раш выпрямился, сунул досье Шелленберга за пазуху, остальные спрятал в чемоданчик и приготовился ретироваться.

Однако перед этим он открыл дверь и вышел в коридор, чтобы оценить обстановку. Послышалось еще несколько разрывов фосфорных гранат, потом снизу донесся оглушительный грохот – стены замка дрогнули.

Раш оказался в зале, предназначенном для чтения лекций по ранней германской истории. Стены были украшены руническими символами: повсюду висели схемы, таблицы, графики; вдоль стен выстроились ряды книжных полок. Раш быстро пересек зал, открыл окно и выглянул наружу. Прямо под ним находился треугольный внутренний двор, окутанный дымом. Опытным взглядом гауптштурмфюрер оценил ситуацию. У подножия Северной башни дымилась шашка или зажигательная бомба, еще одна лежала возле арки. От главного входа валили клубы черного дыма – очевидно, именно там была взорвана взрывчатка.

В это время из Северной башни вниз стали стрелять. Раш высунулся, чтобы понять, по кому ведется огонь, и увидел сквозь дым, как к главному входу бегут какие-то люди.

– Зачем они взорвали главный вход? – спросил он.

– Наверное, комендант решил сопротивляться саперам, – предположил Хайден. – Способен он на такое?

– От этого психа всего можно ожидать.

Раш всматривался в дым. Если Рупрехт ведет из Северной башни огонь по людям Махера, значит, он и в самом деле решил оборонять замок. От старых каменных стен во все стороны рикошетили пули. Двор был наполнен их визгом и свистом. Но внезапно Раш ощутил сильный и болезненный толчок в грудь – его отшвырнуло от окна.

Гауптштурмфюрер знал штурмбаннфюрера Махера очень хорошо. Отлично понимал, что адъютант Гиммлера не остановится ни перед чем. Идиотское сопротивление Рупрехта лишь обозлит Махера, но приказ рейхсфюрера все равно будет выполнен. Раш осторожно дотронулся до груди. Кажется, отрикошетившая пуля сломала ключицу! Он стиснул зубы, сунул руку под мундир. Крови не было.

– Махер знает, что мы здесь? – спросил он.

– Понятия не имею, – ответил Хайден. – Может, и не знает. Вы ранены?

– Раз не знает, то искать не станет. Ничего, я в порядке. Возьмите Зауэра и займите оборону на верхней площадке лестницы. Стреляйте в любого, кто там появится.

Хайден кивнул и обернулся к Зауэру.

– Лестница вон там, – показал тот.

Раш услышал их шаги, удаляющиеся по коридору. Грудь отчаянно болела, но двигаться он мог.

Через несколько секунд раздался одинокий выстрел, а потом рванули две гранаты. Раш бросился по коридору, осторожно высунулся и увидел, что Зауэр лежит на земле, весь охваченный пламенем. Хайдена видно не было. С лестницы донеслись крики, стук сапог. Если Хайден находился рядом с Зауэром, его в живых тоже нет – саперы забросали их гранатами.

Так или иначе, Раш ничем не мог помочь своим людям. Он бросился назад, в архивное помещение, закрыл стальную дверь и подошел к окну. Рука висела плетью, стало быть, по веревке спуститься не удастся. К тому же еще и этот чертов чемоданчик! Раш высунулся из окна. Науйокс и Конуэй засели где-то возле Юго-Западной башни, но в этой ситуации помощи от них ожидать не приходилось. Неужели придется пробиваться через двор, мимо людей Махера?

В этот миг Рашу в голову пришла идея. Он распахнул ставни пошире и высунулся из окна как можно дальше. Может быть, ему удастся, ухватившись одной рукой за веревку, раскачаться наподобие маятника и перемахнуть на плоскую крышу Северной башни. Расстояние было не так уж велико. Раш с трудом расстегнул ремень, повесил себе на пояс чемоданчик и вылез на подоконник. Нет, ничего не выйдет: все-таки далековато, он не достанет и повиснет в воздухе. Раш подтянул к себе веревку. Может быть, прикрепить ее не к подоконнику, а к ставне? Тогда шансов станет немного больше.

Из коридора доносились разрывы гранат, крики. Через секунду-другую саперы окажутся перед стальной дверью. Действуя одной рукой, Раш кое-как завязал узел и закрепил веревку на ставне. Больше терять времени было нельзя.

Он несколько раз обмотал веревкой кисть, ухватился покрепче и с размаху бросился влево – его тут же качнуло вправо, и Раш зацепился ногами за край крыши.

Все это время Науйокс и Конуэй: сидели в укрытии, среди деревьев, росших внизу Юго-Западной башни. Всю свою недолгую взрослую жизнь Науйокс провел на войне, и Конуэю стоило немалого труда удержать парня на месте.

Когда нужно, репортер умел быть необычайно убедительным.

– У нас есть твердый приказ, – повторял он. – Мы должны оставаться на своем посту. Наше дело – наблюдать за окном.

Науйокс ругался, но все же оставался на месте. Его пальцы нервно барабанили по автомату – Науйокс то вынимал магазин, то вставлял его обратно, проверял затвор, предохранитель и так далее.

Звуки близкого боя сводили Конуэя с ума, а занять себя было нечем. Стрельба доносилась с трех сторон, и Конуэй понимал, что в данном положении самое главное – выудить у Науйокса как можно больше сведений о близлежащей местности, чтобы знать, куда сматываться.

– Господи, хоть бы понять, что там происходит! – воскликнул Науйокс. – Я все-таки пойду и посмотрю. Может быть, Раш попал в беду.

– Раш находится в помещении архива, рядом с Северной башней, – повторял Конуэй. – Если мы ему понадобимся, он махнет нам из окна.

– Но ведь могла произойти любая неожиданность!

– Это не наше дело. Мы должны оставаться на месте.

– Но...

– Послушайте, – повторил Конуэй, – приказ есть приказ. Мы должны ждать!

– Да я только одним глазком...

Если бы Конуэй и Науйокс могли заглянуть за угол стены, они увидели бы коменданта Рупрехта, стоявшего на мосту через ров, рядом с грузовиком саперов. Комендант занял отличную позицию – теперь он мог быть уверен, что никто не сможет выбраться из замка. Рупрехт по-прежнему считал главным своим долгом спасение Вевельсбурга, но в душе его клокотала ярость, и Рупрехту неудержимо хотелось кого-нибудь убить или что-нибудь уничтожить. Заглянув в кузов, он понял, что в его распоряжении находятся мощные средства разрушения. Саперы выгрузили далеко не всю взрывчатку.

Но тут Рупрехт вспомнил, что где-то в замке находится Раш. Появление Махера заставило коменданта начисто забыть о гауптштурмфюрере. В уравнении появилось еще одно неизвестное, и охваченный возбуждением Рупрехт никак не мог уяснить, что все это значит. Не то чтобы он так уж беспокоился за Раша. Для Рупрехта люди, подобные Рашу, не были настоящими, стопроцентными эсэсовцами – обычные вояки, нацепившие черный мундир. Люди из боевых частей СС не понимали, что такое – дух Ордена. Им было наплевать на высокие принципы и традиции. Конечно, из таких получались хорошие солдаты, но понять высокие идеалы СС им было не дано. Тем не менее Рупрехт сам пустил Раша в замок, а значит, нес за него ответственность.

Комендант огляделся по сторонам, пытаясь определить, какой ущерб будет нанесен замку, если грузовик с боеприпасами взорвется. Рупрехт не так уж много знал о взрывчатке, а грузовик стоял всего в десяти метрах от ворот.

Конечно, как комендант замка, он был обязан уничтожить Махера и его саперов, но, если сила взрыва окажется слишком велика, может получиться так, что он сам помог Махеру осуществить дьявольский замысел.

Рупрехт терзался сомнениями, понимая, что в любом случае может совершить роковую ошибку. Он взглянул вверх и увидел, что из-за замковой стены поднимается черный дым. Люди Махера уже подожгли замок! Рупрехта охватила такая ярость, что он больше не колебался. Надо взорвать мост через ров, и тогда Махер не сможет выбраться наружу. Пускай сам сгорит в огне! Рупрехт быстро схватил ящик динамита, прихватил пару детонаторов и спустился по лестнице вниз. Он решил подорвать одну из опор моста.

Рупрехт работал очень быстро. Гелигнит был расфасован по сверткам – шесть палочек в одном свертке. Рупрехт вставил в три заряда по взрывателю, достал из ножен свой эсэсовский кинжал и вырыл в мягкой земле у одной из центральных опор яму. Ему пришло в голову, что церемониальный кинжал для такого дела подходит как нельзя более кстати. Уложив в ямку гелигнит и оставив на поверхности земли только взрыватель, Рупрехт отбежал в сторону и взял в руки автомат. Надо было попасть прямо во взрыватель, иначе гелигнит не взорвется.

Он спрятался за соседние опоры, прицелился, нажал на спусковой крючок и отшатнулся. Ничего. Рупрехт нахмурился и выстрелил еще раз, но на сей раз прятаться не стал, чтобы посмотреть, куда попала пуля.

Если бы не металлическая каска, комендант отправился бы на тот свет. Кусок гранита угодил ему прямо в темя, и Рупрехт рухнул на землю, потеряв сознание. Во все стороны посыпался град каменных обломков.

* * *

Оказавшись внутри главного здания, саперы уже не опасались выстрелов из Северной башни. Защищенные толстыми стенами, они быстро перебегали от двери к двери, бросая в каждую комнату по фосфорной гранате. Еще совсем недавно каждое из этих помещений отличалось внешним видом и интерьером, однако пламя устрашающим образом сравняло все помещения между собой: произведения искусства, труд замечательных мастеров, роскошные ковры, исторические реликвии горели совершенно одинаково. Саперы действовали стремительно. Открывали дверь (если она была заперта, вышибали ногами или стреляли в замок), бросали внутрь гранату, захлопывали дверь и бежали дальше. В пламени гибли произведения знаменитых немецких краснодеревщиков, великих художников, древних персидских и китайских ткачей. Горели штандарты и знамена, военные трофеи и собрания исторических документов. Огонь демократичен, он не делает различия между возвышенным и низменным; с каждой минутой его неистовство все возрастало.

Единственная дверь, куда саперы не смогли проникнуть сразу, была из стали и вела в архив.

Махер приказал, чтобы принесли взрывчатку. Взрыв – и дверь слетела с петель. Адъютант Гиммлера вбежал в комнату и стал ссыпать содержимое ящиков и шкафов на пол. Через несколько минут зловещая информация, на сбор которой ушли годы, превратилась в груду макулатуры. Две-три фосфорные гранаты – и опасное наследие Рейнхарда Гейдриха вспыхнуло, охваченное тем же самым огнем, в котором погибал Вевельсбург.

Махер заметил открытые ставни, но не придал этому значения. Сквозняк был на руку – огонь от него разгорится еще сильнее. Да и какое значение имело открытое окно, если от него до земли было метров двадцать, не меньше.

Всего в помещении архива саперы бросили пять гранат. Довольный результатом, Махер крикнул:

– Кончено. Уносим ноги!

Главная лестница была охвачена огнем, но длинный коридор еще не загорелся, и по нему можно было добраться до Юго-Западной башни. Махер и двое уцелевших саперов бегом сбежали вниз по лестнице. Юго-Западная башня была целиком выстроена из камня, и огонь ее не захватил. Каменная лестница спиралью спускалась вниз, во двор. Двор простреливался, но саперы кинули дымовую шашку к подножию Северной башни и под прикрытием завесы короткими перебежками достигли спасительной арки ворот.

Тут обнаружилось, что мост через ров взорван.

Грузовик тоже оказался поврежден. Его запас взрывчатки не сдетонировал, но обломок камня перебил переднюю ось, и машина беспомощно завалилась на нос.

Махер и саперы кое-как спустились в ров, добежали до южной стены, где склон был не таким крутым, и возле древнего дуба выбрались на внешнюю сторону рва. Там они остановились и оглянулись на дело своих рук. Древний замок пылал как свечка. Уцелели только башни, но они не имели никакого значения, поскольку ничего важного в них не содержалось. Да и спалить эти каменные громады было бы невозможно. Зато в главном здании языки пламени вырывались из каждого окна, в воздухе летали какие-то горящие клочки, копоть. Над Вевельсбургом повис гигантский дымовой гриб, накрыв замок своей уродливой шляпкой.

– Возвращайтесь в Арнсберг, – приказал Махер и, не обращая более внимания на обескураженных саперов, бросился бегом по направлению к деревне. Нужно было срочно раздобыть хоть какое-то средство передвижения, чтобы добраться до аэродрома. Надеяться можно было в лучшем случае на велосипед – это вполне устраивало штурмбаннфюрера. В руке он держал парабеллум – на случай, если бюргер, владелец велосипеда, вздумает заупрямиться.