Что заставило меня бежать к самолету? Не было ли это временным помешательством? Самолет стоял носом в мою сторону, следовательно, пулемет и пушка смотрели прямо на меня. Ему стоило только нажать кнопку...

Но сумасшедшим оказался не я один. За спиной слышался топот бегущих ног и отчаянный голос Джейн:

— Подожди! Подожди же меня!

Но я не остановился, а бежал туда с единственной надеждой успеть вытащить Дикси Макераса, пока самолет не загорелся. Это не было альтруизмом — я жаждал передать его в руки полиции, страстно хотел увидеть его на скамье подсудимых.

Когда вы сидите перед экраном телевизора и смотрите на состязание спринтеров, расстояние в четверть мили кажется вам сущей чепухой. Но бежать по открытой местности в обычной одежде под палящим солнцем и преодолеть несколько спусков и подъемов, прежде чем добежать до самолета, не ожидая от него ничего хорошего, чертовски трудно.

Было опасение, что самолет вот-вот загорится. Удивительно, что он до сих пор не вспыхнул, что топливо, вытекающее из пробитого трубопровода или бака, не воспламенилось от жара моторов.

И раз Макерас там, а он должен быть там, пристегнутый к своему креслу, то почему не нажимает на спуск? Последние пять минут у него была отличная мишень.

Вопросы следовали один за другим: почему не загорелся самолет, почему Макерас не стреляет, почему он остается в кабине, может быть, погиб при аварии?

Все это время позади раздавались крики Джейн, просящей подождать ее, но я не обращал на них внимания. Счет шел уже на секунды. Может быть, последние секунды жизни Макераса. Или моей. Меньше всего мне хотелось, чтобы Джейн оказалась возле самолета, готового каждую секунду вспыхнуть. А потом начнут взрываться боеприпасы.

Итак, собрав последние силы, я бежал вперед. Горло пересохло и болело, сердце гулко бухало где-то высоко, под горлом, а ноги подгибались.

Уже сейчас до меня доносился запах бензина, и было понятно, что достаточно одной искры...

Сумасшествие!

Но я бежал и видел теперь, как, сидя в кабине, он махал рукой, подавая какие-то знаки.

Наконец, обойдя самолет и держась подальше от пулемета и пушки, я подбежал к крылу. «Лайтнинг» глубоко врезался в песок, пропеллеры причудливо изогнулись. Я на мгновение остановился, пораженный мертвой тишиной, какой мне прежде никогда не доводилось слышать. Было ощущение, что молчание это должно нарушиться, и очень резко.

И оно нарушилось.

Из кабины раздался жуткий вопль.

Я вскочил на крыло и заглянул в ветровое стекло кабины. Когда пытался отодвинуть или поднять на петлях дверь кабины, мне казалось, что он продолжает махать мне. И только справившись с дверью, увидел это и понял, почему прозвучал страшный вопль и чем было на самом деле то, что я принял за помахивание рукой.

Дикси Макерас неподвижно сидел на своем месте с вытаращенными глазами, широко открытым ртом и судорожно сжатыми пальцами, а его горло обвивала королевская коричневая змея! Пальцы Макераса, вцепившись в извивающееся тело ядовитой твари, словно все еще пытались разжать смертельное кольцо. Кажется, можно было видеть, как зубы Змеи пронзили шейную артерию и яд проникал в его кровь. Дикси Макерас мертв! Джейн все-таки догнала меня.

— Вытаскивай его оттуда, ради Бога! — воскликнула она.

— Поздно.

Тут она увидела тело змеи, обвившее шею жертвы на манер грязного галстука. Тварь подняла голову, из открытой пасти показался узкий тонкий язык. Джейн мигом спрыгнула на землю и припустилась бежать, потом остановилась, ее безудержно начало рвать. Я подошел к ней, поднял и повел подальше от самолета, все еще бормоча что-то, что обычно говорят в таких ситуациях, когда вдруг раздался треск и после секундной паузы послышался «ввамп» — это взорвался самолет. Все было кончено. Макерас мертв, и я мысленно поблагодарил коричневую змею, так неожиданно пришедшую нам на помощь. Мы стояли и смотрели на горящие обломки. История завершилась! Нас ждали другие дела, которыми следовало заняться, и мы пошли назад к руднику Джака Грина, к Билли Одна Шляпа и к раненому Бобу...

* * *

Все было ясно, за исключением нескольких деталей, которые мне надо было уточнить, поскольку это было дело юриста.

Все мы скоро вернулись в Перт благодаря нашей «тойоте», Стейнби и воздушной авиации Западной Австралии. У меня было время задать Билли пару вопросов, на которые я надеялся получить ответ.

Первый касался того дня, когда мне в руки попал конверт с завещанием Мэри Эллен, доставленный, если вы помните, аборигеном, который потом словно растворился в воздухе.

— Ах да, он сделал это. — Билли едва заметно улыбнулся.

— Расскажи мне.

— Мисас умерла. Священник похоронил ее, потом ушел, — сказал Билли.

— А потом?

Он посмотрел на меня.

— Конверт послали мне?

— Да, — кивнул он. — Мисас сказала, когда умрет, послать ее бумаги.

— Так ты и сделал?

Он кивнул:

— Да.

По словам Билли, у него был друг, который ездил от Кунунурры до Перта и обратно. Он и взял эти бумаги. Второй друг живет в Гнангаре. Это и был тот человек, который передал пакет и удивительным образом исчез. Мистер Билли Одна Шляпа снова улыбнулся.

— Билли, почему миссис Грин не послала бумаги сама?

Улыбка исчезла.

— Человек приходил повидать мисас, — сказал Билли. — Много раз приходили — он и другие. Она боялась, что ферму украдут, когда она умрет. Дала бумаги Билли. Мисас верила Билли.

— И правильно делала, — ответил я.

— О чем это вы беседуете? — спросила Джейн.

В этот момент мы находились в здании аэропорта в Кунунурре.

— Ничего особенного, просто болтаем.

— По-моему, вы оба очень серьезные, — заметила она.

— Серьезные? Тебе показалось. Хочешь холодного вкусного пива? — спросил я и купил пива. Ей, себе, Бобу Коллинзу и Билли. И в этот момент кто-то неподалеку сказал довольно громко:

— Взгляни, этот ублюдок покупает дикарю пиво!

К сожалению, в Западной Австралии немало людей, думающих подобным образом. Я не видел, кто это сказал, но Джейн видела. Вы не успели бы произнести «Джек Робинсон», как она, сделав три больших шага, оказалась перед этим парнем и изо всей силы ударила его по щеке. Наш разговор с Билли, таким образом, прервался.

Той же ночью мне удалось поговорить с ним еще раз. Мы ждали в больнице, пока Бобу осмотрят ногу и сделают рентген. В коридоре был задан вопрос номер два:

— Скажи мне, каким образом десять футов коричневой змеи оказались в самолете?

Билли ответил, что два года назад в Кунунурре он смотрел как-то телевизор. Показывали самолет, а в самолете была змея. Он вспомнил об этом, когда клал змею в коробку.

— Поэтому, когда босс послал меня из пещеры на Стринджер Стейшн, я положил коробку в самолет.

Позади кресла пилота было место, куда эта коробка хорошо вписалась.

— Да, — сказала Джейн, когда услышала это. — Теперь понятно, как змея туда попала,но каким образом она выбралась из коробки, да еще в такой нужный момент?

— Ты знаешь, я уже думал об этом. Щеколда на крышке, наверно, не была закрыта. Или Билли сам ее открыл. Пока самолет стоял на месте, змея лежала спокойно. И даже когда «лайтнинг» взлетел, это был относительно ровный полет. А когда Макерас начал делать виражи, атакуя нас, коробка упала, крышка откинулась, и — добро пожаловать, мисс Змея!

— Господи, в моей памяти никогда не изгладится эта картина, — поежилась Джейн.

Да. Даже теперь иной раз стоит закрыть глаза, видишь Дикси Макераса с королевской коричневой змеей на шее.

* * *

На следующее утро мы вошли в офис. Шарлин встретила меня своей знаменитой улыбкой и сообщила две новости.

Первая имела форму обручального кольца с бриллиантом, сияющим как прожектор электропоезда.

— Довольно быстро, Шарлин.

— О да. — Шарлин улыбнулась еще шире. — Уверена, вы знаете моего Симона. Он брат Брюса Фернаби.

— Еще один игрок в гольф.

— Что поделаешь, — ответила она и добавила: — Мистер Банбери желает видеть вас. Как только вы появитесь.

* * *

Он стоял возле окна, напоминая Кинг-Конга, готового вот-вот ударить себя лапой в грудь, и уже рычал.

— Кто все эти люди? — проревел Банбери. — У меня здесь не вечеринка!

— Позвольте мне представить капитана Джейн Стратт, одного из клиентов нашей фирмы.

Банбери показал свои зубы в угрожающей гримасе.

— Она наследовала Стринджер Стейшн в Кимберли от своей внучатой тетки, миссис Мэри Эллен Грин, — пояснил я.

Наступила пауза. Затем Банбери проскрипел:

— Слышал. Вы сознаете, что обязаны продать Стринджер Стейшн австралийцу?

— И не помышляйте об этом, — ответила Джейн.

— На вашем месте, — проворчал Банбери, — я крепко призадумался бы. В один прекрасный день эта земля превратится в республику, и англичане станут здесь не слишком популярны. Будучи на вашем месте, я продал бы ферму и поспешил с этим.

— А я не продам. Никогда, — сладким голосом произнесла Джейн.

— Вы же не сумеете работать в этих местах, — гремел Банбери. — Вы вредны для фермы, а ферма вредна для вас. Возвращайтесь к себе в Англию — этой ферме нужен настоящий хозяин-австралиец!

— Она и достанется настоящим австралийцам, — холодно ответила Джейн. — Я обращаюсь к вашей фирме с просьбой помочь в образовании Товарищества аборигенов на базе Стринджер Стейшн.

— Господи Иисусе! — пробормотал Банбери, сверкнув на меня глазами. — И ты готов за это взяться?

— Конечно!

— Тогда проваливай отсюда и делай это где-нибудь в другом месте!

Так я и поступил, а Банбери лишился сразу двух партнеров. Двух, потому что Марии Н. Брайт среди нас тоже уже не было. Говорят, теперь она где-то в Бразилии, где тоже водятся чудаки, но это только слухи.

Я не стал устраиваться в другую фирму, решив вместо этого открыть собственное дело. Первой моей работой было придание товариществу правового и юридического статуса. Сейчас Билли уже подбирает людей для работы в Товариществе аборигенов. Кроме того, я зарегистрировал открытое Грином месторождение, участок отмечен и оформлен по всем правилам с соответствующими документами.

А Джейн уезжала домой. Мой Милый Муравей улетал.

Это был удар.

Она уж и об отставке заявила, собираясь всерьез заняться обретенной наконец фермой и изумрудами. Но совсем скоро я услышал слова, которые повергли меня в уныние.

— Подумай сам, — сказала она, — сколько затрат потребует этот изумрудный бизнес: платить австралийцам за труд на прииске, за проезд в такую даль и обратно. А чего будут стоить бунгало, кондиционеры и плавательные бассейны — все, что необходимо им для нормальной жизни... Сколько хлопот, сколько людей, сколько шума!

Я тупо молчал, не зная, что сказать ей на это. Подобное было так не похоже на деятельную, энергичную Джейн.

Потом, глядя куда-то вдаль, она произнесла:

— У Мэри Эллен все это было как-то иначе...

И тут, кажется, я наконец понял. Поэтому, провожая ее к самолету, сказал:

— Почему бы нам не поехать туда зимой, прихватив по кирке и лопате, и не посмотреть, что мы сможем там накопать?

— Ты хочешь сказать, только ты и я?

— Именно так.

Джейн улыбнулась, обещала хорошенько подумать и написать.