I
Солнечная буря
— Приветствую вас, братья! — Могучий голос Ту'Шана раскатился по обширной причальной палубе, долетев до каждого уголка и приковав всеобщее внимание. Даже в окружении членов совета Пантеона, величайших из воинов ордена, Ту'Шан смотрелся внушительно и грозно. В глазах магистра ордена светились сила и страсть Вулкана, мудрость и дух примарха.
— Совет сверился с «Книгой огня», и священные страницы принесли нам весть, — закончил он хмуро. Других преамбул не последовало. Ту'Шан, больше привыкший действовать, чем разглагольствовать, жестом пригласил Элизия.
Капеллан коротко склонил голову и вышел вперед, чтобы его увидели все собравшиеся.
В полном молчании Элизий обвел взглядом Саламандр, дабы те прониклись важностью момента и осознали, что капеллан всегда бдителен. Предстать с нечистой душой перед Элизием было бы страшной ошибкой. Он обожал прижигать и сдирать кожу для установления благочестивости в воинах. Помогали ему в этом хирургеоны-дознаватели — безмозглые сервиторы, которых Элизий собственноручно переделал. Не все, кто входил в его реклюзиам, возвращались обратно. Однако выдержать мастерство Элизия значило, что тебя вообще не в чем упрекнуть… по крайней мере, пока.
Элизий был всего лишь одним Саламандром. Но все без исключения боевые братья, взиравшие на капеллана, ощущали его присутствие точно клеймо из холодной стали, которое, того и гляди, раскалится.
— «Когда небо покраснеет от крови и гора Кузницы оставит своих сыновей, Вулкан укажет нам путь», — процитировал Элизий. В голосе капеллана слышались твердые нотки, похожие на раскаленные шипы его исповедальных инструментов.
Элизий пристально всматривался в обращенные к нему лица.
Печати чистоты целыми гирляндами украшали кобальтово-черный доспех капеллана. Обетные цепи свисали с наплечников, нагрудника и горжета. Они даже были прикреплены к боевому шлему: изображения молотов, драконов и имперского орла.
— Небо окровавлено, — продолжил он. — Смертный Огонь оставил своих сыновей. — Брат-капеллан сжал кулак, чтобы подчеркнуть свой религиозный пыл. — Так написано в «Книге огня», которую оставил нам примарх. А этим, — Элизий воздел найденный на «Архимедес Рексе» ларец, точно священный символ веры, — он указал нам путь.
Элизий опустил ларец и разжал кулак.
— Галактические координаты, спрятанные в зашифрованных символах ковчега, указывают на участок пространства, — объяснил капеллан, сменив религиозный пыл на прагматизм. — Там, на границе Вуали, в сегментуме Темпестус, лежит система, погруженная во тьму варп-штормов и отрезанная от света Императора многие тысячелетия. — Глаза капеллана за череполикой маской вспыхнули. — Мы поднимем над ней озаряющий факел, братья. Штормы улеглись, и путь снова свободен. Взгляните на небо Ноктюрна! — Подвижный как ртуть капеллан легко вернулся к религиозному воодушевлению, ткнув руками вниз, указывая в сторону материнской планеты. — Кроваво-алая дымка пятнает наше зловещее солнце. И рисунок этих пятен совпадает с созвездием той самой системы. В самом центре этого звездного узора находится единственная планета — та, что была потеряна для имперских архивов больше чем на десять тысяч лет, — Скория. Мне не нужно объяснять вам важность этого.
По палубе прокатился гомон недоверия. Элизий не стал утихомиривать боевых братьев. Более того, казалось, он испытывал удовольствие от нарастающего энтузиазма.
Дак'ир был поражен не меньше остальных. Они, что, как-то узнали судьбу самого Вулкана? Именно это имел в виду капеллан. Это было всего лишь предположение, но все же.
При всей потенциальной грандиозности открытия лицо Ту'Шана оставалось непроницаемым. Дак'ир уже потом узнал, что луч света из горы отразился от частиц пыли, оставшихся от последнего извержения, и создал псевдозвездное изображение, о котором говорил Элизий. Феномен, без сомнения, был небывалым. Его приняли за знамение великого открытия или близкой гибели — Дак'ир не мог сказать наверняка. Однако он точно знал, что если есть хоть малейший шанс найти Вулкана или узнать о его судьбе, то Саламандры не упустят его.
Дальше Элизий коротко сказал о стойкости и очищающем пламени битвы. Все эти пылкие слова Дак'ир знал наизусть. У него голова шла кругом от того, что стало известно и что еще будет. Когда капеллан закончил и Н'келн вышел вперед, чтобы обратиться к Саламандрам, брат-сержант уже точно знал, что это будет.
Лицо капитана было твердым как скала.
— Третья рота, мы отправляемся на Скорию, чтобы вернуть прародителя нашего ордена, если он находится там.
Глаза брата-капитана горели такой решимостью, что было ясно: он понимает всю важность этого предприятия и видит в нем шанс воссоединить роту. Дак'ир подозревал, что Ту'Шан тоже это понял.
— Как бы то ни было, мы отправляемся туда без предубеждений и будем глядеть в оба, — продолжил Н'келн. — Все мы, — прибавил он, глубокомысленно кивнув.
— Империум потерял контакт со Скорией еще в тридцать первом тысячелетии. Этот мир смерти похож на наш, так что это не станет помехой для операции. Авгуры дальней разведки показали, что небольшая звездная система, в которой находится планета, — место очень неспокойное, с сильными солнечными бурями. С этим мы тоже справимся. Неизвестно, с чем мы встретимся на поверхности, однако, враги там или нет, мы все равно узнаем, зачем примарх послал нас туда. Кроме того, мы будем там не одни. — Н'келн благосклонно повел рукой, обернувшись. — Брат Претор и его Огненные Змии отправляются с нами.
Ветеран-сержант первой роты едва шевельнулся, когда на нем сошлись взгляды всей третьей роты. Это был грозный воин и несравненный тактик, уступающий разве что магистру ордена. Живший и тренировавшийся в крепости-монастыре Прометея, как все Огненные Змии, он держался отчужденно. Длинный плащ из саламандровой шкуры ниспадал по спине его терминаторского доспеха; бритая голова походила на головку черного крепкого болта, ввинченного между огромными наплечниками. Доблестную фигуру увивали победные лавры, бронированная перчатка сжимала длинную рукоять громового молота, к спине был привешен круглый грозовой щит.
Участие Претора в операции вызывало кое-какие вопросы. Служить вместе с ротой Ту'Шана было великой честью: каждый в ней был настоящим королем-воителем, вдохновляющим остальных боевых братьев. Но оно также бросало тень на авторитет Н'келна. Дак'ир был уверен, что это только подольет масла в огонь Тсу'ганова возмущения. Он потерял брата-сержанта из виду среди стоящих в строю Саламандр. Но это ничего: Дак'ир все равно его скоро увидит — Н'келн уже заканчивал собрание.
— Однако хватит слов: словами мы ничего не добьемся. Огнерожденные! По машинам! «Гнев Вулкана» ждет, чтобы доставить нас на Скорию.
Третья рота надела шлемы и без промедления разошлась: сержанты рявкнули приказ, строй распался на отделения, и Астартес спешно промаршировали к посадочным рампам десантно-штурмовых «Громовых ястребов». Дак'ир собрал своих Саламандр и направился к «Огненной виверне», краем глаза заметив, что Огненные Змии тяжело шагают к своему «Неумолимому». Они летели вместе с братом-капитаном Н'келном и его Инфернальной Гвардией. С ними же отправился капеллан Элизий. Причальная палуба быстро опустела, оставив Ту'Шана наедине с Вел'коной. К смятению Дак'ира, Пириил присоединился к ним на борту «Огненной виверны». Библиарий скользнул по брату-сержанту своим пронизывающим взглядом и занял место под гравирамой в отсеке-санктуарии. Тсу'ган, ни на кого не глядя, привел свое отделение, поглощенный какими-то мыслями. Многие Саламандры сейчас были заняты тем же. Перспектива найти своего примарха или хотя бы подсказку о его судьбе заставила всех примолкнуть.
Палубные команды сервиторов убрались, и свист турбовентиляторов заглушил все внешние звуки. Поднявшись в воздух вслед за «Неумолимым», «Огненная виверна» втянула посадочные опоры. Вышедшие на полную мощность двигатели с ревом извергли струи пламени, и десантно-штурмовой корабль ринулся вверх. «Копье Прометея» мчался следом. «Инферно» и «Адская буря» присоединились к воздушной колонне. Троица транспортных «Громовых ястребов» заняла место в хвосте, неся четыре БТР «Носорог» и «Лендрейдер» модели «Искупитель» — «Огненную наковальню».
Взрывостойкие створки в крыше ангара со скрежетом разошлись, открывая бездну космоса над головой. У одной из причальных лап космопорта ждал ударный крейсер, готовый отнести третью роту к ее судьбе.
«Гнев Вулкана» преодолевал заключительный участок пути сквозь эмпиреи, совершая последний прыжок до переноса в звездную систему Скории. Многие Саламандры были заняты боевыми ритуалами, готовясь к грядущим испытаниям. Одни сосредоточенно упражнялись в гимнастических залах ударного крейсера, другие проводили время в уединении, повторяя катехизисы прометейского учения.
Тсу'ган, снова впавший в подавленное состояние, избрал солиториумы в тщетной попытке выжечь скрытое чувство вины.
Иагон, стоя в тени, смотрел, как Тсу'ган вываливается из звуконепроницаемой комнаты.
С измученного тела сержанта волнами скатывался пар, затуманивая прохладный воздух вокруг. Накрывшись плащом, Тсу'ган ушел в боковую комнату, где Иагон, как и было приказано, оставил силовые доспехи сержанта.
— Астартес, — раздался из темноты голос.
Иагон не сразу понял, что обращаются к нему.
Появилась шаркающая жилистая фигура Зо'кара, жреца-клеймовщика Тсу'гана. Свет прикованных к стенам люмоламп красил его жреческое облачение темно-красным, пока Зо'кар шел к Саламандру.
Основное сердце Иагона застучало в груди военным барабаном. В своем садистском стремлении увидеть самобичевание Тсу'гана, хотя и посредством раскаленного прута Зо'кара, он не заметил, как подался вперед слишком сильно и выдал себя. Хорошо еще, что Тсу'ган был так одурманен болью, что не увидел его, иначе все осторожные интриги Иагона оказались бы под угрозой. Закрепившееся доверие, которое он так тщательно взращивал в сержанте, было крайне важно для Иагона: без него он был ничем.
— Вам не следует здесь находиться, — настойчиво произнес Зо'кар. Он отложил свой железный прут и уже прогнал обетного сервитора. — Господин Тсу'ган очень строг в отношении уединенности.
Иагон прищурился:
— Ты обвиняешь меня в чем-то, раб?
— Я получил четкие указания, Астартес. И обязан немедленно сообщить господину Тсу'гану об этом нарушении. — Зо'кар собрался повернуться, но Иагон вышел из тьмы и схватил его за плечо. Он нащупал кость под одеждой и тонкой, как пергамент, кожей клеймовщика и слегка надавил — достаточно сильно, чтобы завладеть вниманием Зо'кара, но не настолько, чтобы тот завопил.
— Погоди… — Иагон силой развернул жреца к себе. — Не думаю, что брат Тсу'ган сейчас в состоянии слушать. Позволь мне рассказать ему об этом.
Зо'кар мотнул покрытой капюшоном головой:
— Не могу. Я подчиняюсь господину Тсу'гану и должен ему рассказать.
Иагон подавил внезапный приступ ярости и дикого желания причинить боль этой ничтожной твари у него в руках.
Он был жестоким с детства. На краю сознания, словно клочок дыма, затрепетало смутное воспоминание, еще сильнее размытое после перерождения в сверхчеловека, — полузабытое воспоминание о насаженных на палочки ящерицах на песке Шлаковой пустыни. Он ждет в тени скалы, пока палящее солнце высушит мелких ящерок, затем наблюдает, как их пожирают более крупные дракониды. Благодаря своей целеустремленности и хитрости Иагон прошел испытания, которые требовались, чтобы стать космическим десантником, и был принят в неофиты. Темные порывы, которых он тогда еще не совсем понимал, находили себе выход на поле боя. Благодаря острому уму, ставшему еще острее благодаря имперским познаниям в генетике, Иагон делал успехи, всегда держа темные тайники своей души в секрете, подальше от пытливых щупалец капелланов и апотекариев. Благодаря своей скрытности Иагон обнаружил, что ему отлично удаются всякие хитрые делишки. Он вырастил внутри себя черную искру и при помощи полученной подготовки и исключительного интеллекта раздул ее в темное пламя. Пламя с ревом переродилось в черный пожар жажды власти и способов ее получить. Ни одна проверка, даже самая строгая и глубокая, не бывает безошибочной. Среди неисчислимых миллиардов жителей Империума в каждом народе, в каждой вере прячется патология. Эти отклонения часто проходят незамеченными в людях, внешне нормальных и благочестивых, пока не настает момент, когда отклонение выходит наружу. Но тогда, конечно, чаще всего поздно уже что-то сделать.
Сейчас Иагон был драконидом, а Зо'кар — ящерицей на палочке в его власти. Саламандр придвинулся ближе и грозно навис над жрецом, отчего тот съежился. Когда Иагон заговорил снова, в его голосе послышались хриплые нотки едва прикрытой угрозы:
— Ты уверен, Зо'кар?
— Мало веса, — буркнул Ба'кен и расслабил плечи. Тяговые цепи, прикрепленные к черным перчаткам для силовых упражнений, провисли. Спина Саламандра была похожа на плиту из оникса, твердую и неподатливую, пока он медленно опускал огромные грузы, подвешенные к цепям. Ба'кен присел, мышцы на ногах вздулись, сухожилия походили на толстые тросы. На нем были только тренировочные штаны, так что большая часть его черной мускулатуры была обнажена.
Дак'ир, стоявший у Ба'кена за спиной, ухмыльнулся:
— Больше нет, брат.
— Тогда я подниму тебя, брат-сержант. Становись ко мне на плечи. — Взгляд Ба'кена оставался сосредоточенным, так что Дак'ир не мог с уверенностью сказать, шутит он или нет.
— К сожалению, я вынужден отказаться, — с нарочитой досадой сказал Дак'ир, бросив взгляд на хронометр, висевший на стене гимнастического зала. — Вот-вот начнется перенос внутрь системы. Нам нужно подготовиться к высадке на Скорию.
Ослабив перчатки на огромных руках, Ба'кен опустил их на пол с глухим стуком.
— Жаль, — посетовал он, поднимаясь на ноги и обтираясь полотенцем. — В следующий раз надо будет попросить у интенданта побольше грузов.
Дак'ир вернул на место перчатки, похожие на пару массивных кусков обтесанного гранита. Повсюду вокруг воины третьей роты продолжали упорно заниматься.
Гимнастический зал был огромен. С одного края стояли рядами бойцовые клетки, сейчас полностью занятые: боевые братья бились один на один друг с другом или просто повторяли упражнения с холодным оружием. Другие Саламандры занимались на всевозможных тренажерах, которыми был заставлен обширный пол зала, словно сделанный из черного гранита. Еще там имелись помывочный отсек и углубления потемнее, в которых находились огненные ямы, где Саламандры могли укреплять свою выносливость при помощи горящих углей и раскаленных железных прутьев.
Внимание Дак'ира привлек зал баллистики, где Ул'шан с Омкаром повторяли со своими бойцами ритуалы прицеливания. Лока не было, и два брата-сержанта разделили отделение ветерана между собой для наставлений и оценки их меткости. Отгороженные по понятным причинам от остального зала, боевые братья внутри выщербленных пулями стен зала баллистики виднелись сквозь лист прозрачного бронехрусталя.
Дак'ир стоял к Ба'кену спиной, когда тот заговорил снова:
— И что же ты видел?
Перед тем как прибыть в гимнастический зал, чтобы заняться боевой подготовкой своего отделения, Дак'ир провел несколько часов в одном из солиториумов ударного крейсера. Во время медитации его посетило еще одно видение. Оно отличалось от повторяющегося кошмара о последних мгновениях жизни Кадая и тщетных попыток Дак'ира спасти его. Это было не воспоминание, которое воображал себе его разум в состояния тета-ритма, — скорее, это больше походило на предвидение или даже пророчество. Мысли о видении испугали Дак'ира настолько, что он пришел за советом к одному Саламандру, которого знал лучше всех и которому доверял больше всех.
Дак'ир повернулся к Ба'кену, но не увидел на его лице ни намека на подозрительность или скрытые мысли. Ба'кен просто хотел знать. Огромный Саламандр был одним из самых сильных воинов, каких Дак'ир знал, но ценил брат-сержант в нем прежде всего честность и искренность.
— Я видел двухголовую ящерицу, которая рыскала в темноте безжизненной пустыни, — ответил Дак'ир. — Она охотилась и нашла добычу: маленькую ящерку, блуждающую в одиночестве среди дюн. Ящерица догнала меньшую тварь и проглотила. Потом ускользнула в сумрак и оказалась тоже проглочена. Темнотой.
Ба'кен пожал плечами:
— Это просто видение, Дак'ир, и только. У всех нас бывают видения.
— Но не такие.
— Думаешь, оно предвещает что-то серьезное?
— Я не знаю, что оно означает. Меня больше беспокоит, почему я вообще их вижу.
— Ты говорил с апотекарием Фугисом?
— Он об этом знает, и до смерти Кадая следил за мной, точно дактилид за своей жертвой. А сейчас, похоже, моим сторожем назначили Пириила.
Ба'кен опять пожал плечами.
— Если бы это было проблемой, твоей тенью стал бы Элизий, а не наш брат-библиарий и ты вел бы эту беседу с хирургеонами-дознавателями брата-капеллана.
Взгляд Ба'кена потеплел и посерьезнел.
— Может быть, тебе на роду написано было найти тот ларец на корабле механикусов. Может быть, твое видение двухголовой ящерицы случилось не просто так. Я не знаю, ибо сам в такие вещи не верю. Я знаю лишь одно: ты — мой боевой брат, Дак'ир. Более того, ты — мой сержант. Я сражался рядом с тобой больше сорока лет. Вот то единственное доказательство твоей беспорочности и силы духа, которое мне необходимо.
Дак'ир сделал вид, что успокоился.
— Ты мудр, Ба'кен. Явно мудрее, чем я сам, — сказал он с безрадостной улыбкой.
Здоровенный Саламандр просто хмыкнул, вращая плечами, чтобы разогнать кровь.
— Нет, брат-сержант, я просто стар.
Дак'ир на это тихо посмеялся с редкой теперь беспечностью.
— Собирай бойцов, — велел он. — Через два часа на сборной палубе, в полной выкладке.
Другие сержанты уже начали строить свои отделения. Прислуга стояла наготове с доспехами для тех, кто разоблачился на время тренировки.
— А ты куда? — спросил Ба'кен.
Дак'ир натягивал облегающий комбинезон, поверх которого укладывались и соединялись вместе жгуты электрических мышц, интерфейсные провода и внутренние электросхемы силового доспеха.
— На мостик.
Он пропустил небольшую вольность Ба'кена в общении из-за уважения, которое испытывал к огнеметчику. Дак'ир понимал, что Ба'кен интересовался искренне, безо всякой дерзости.
— Хочу поговорить с братом-капитаном, прежде чем мы сядем.
— А как же «прометейский обычай»?
— Никак. Я хочу знать, что, по его мнению, мы найдем на Скории и считает ли эту операцию тем самым благом, на которое мы все так надеемся.
Ба'кен вроде удовлетворился ответом и, отдав честь, направился к обжигающим струям пара помывочной камеры.
Дак'ир в молчании облачался в доспехи, глядя куда-то в пространство перед собой. Когда прислужник закончил, брат-сержант поблагодарил его и вышел из зала. Он решил, что длинная прогулка до мостика прочистит ему мозги. Воспоминания о недавнем видении грызли его беспрестанно, пока он пытался понять его смысл.
Размышления прервало внезапное появление Фугиса. Апотекарий повернул из-за угла в этой же части корабля. Дак'ир снова вспомнил их беседу снаружи Свода Памяти в Гесиоде. Пелена уныния так и не сошла с апотекария, она просто стала тоньше и шире.
Когда Фугис поднял взгляд, поначалу он смотрел сквозь Дак'ира и даже потом не сразу его узнал.
— С тобой все нормально, брат-апотекарий? — поинтересовался Дак'ир с искренней заботой в голосе.
— Ты видел брата-сержанта Тсу'гана? — накинулся на него Фугис. — Он избегает меня с самого отлета. Мне нужно немедленно поговорить с ним.
Дак'ир опешил от такой резкости, но все же ответил:
— Когда я видел его последний раз, он направлялся к солиториумам, но это было почти шесть часов назад. Вряд ли он еще там.
— А я считаю, наоборот, это вполне возможно, брат, — со злостью откликнулся Фугис и направился к солиториумам, даже не потрудившись объяснить свои слова.
Апотекарий всегда был неприветлив. Дак'ир регулярно испытывал на себе свойственную Фугису холодность, но так — никогда. Апотекария окружала тьма, она душила надежду и глушила оптимизм. Дак'ир видел ее, когда они вместе рассматривали пустыню Погребальных Костров. И увидел ее снова, когда удаляющуюся фигуру Фугиса поглотил сумрак длинного коридора.
Дак'ир пока выбросил мысли об этом из головы. У него было дело на мостике, которое лучше не отягощать беспокойством за убитого горем апотекария.
Биометрический сканер удостоверился в присутствии Дак'ира, и взрывостойкие двери мостика разошлись в стороны. Брат-сержант под затихающее шипение гидравлики вошел в командный центр «Гнева Вулкана».
Люмолампы, окружавшие мостик, горели вполнакала. Полутьма создавала атмосферу тревожной тишины соответствующей мрачности. Так было всегда во время путешествия через варп или во время сражений. Скудный красноватый свет держался у внешней стены шестиугольного помещения, словно истекая кровью в полупрозрачную тьму. Полумрак мостика разгоняли по большей части только подсвеченные столы стратегиума да пикт-дисплеи над головой, которые отслеживали состояние многочисленных систем корабля. Множество разнообразных иконок на различных экранах светились зеленым, показывая, что поле Геллера, защищающее корабль от хищников варпа, по-прежнему держатся.
Переднюю часть мостика полукругом занимали пульты управления. Как и на всех кораблях Астартес, экипаж «Гнева Вулкана» состоял в основном из людей: служителей, младших офицеров и шкиперов, сервиторов и техноадептов, — все они трудились не покладая рук над управлением кораблем. На обзорные иллюминаторы мостика были надвинуты толстые заслонки, ибо даже простого взгляда на варп хватит, чтобы обречь себя на вечное проклятие. Варп — это царство нематериального, слой над реальным миром сродни бесплотному океану. На его волнах время течет по-разному, в него можно открывать проходы и путешествовать маршрутами, которые позволяют кораблям сравнительно быстро преодолевать огромные расстояния. Но и опасностей в нем множество. Ужасы бездны и жаждущие душ существа рыщут в его глубинах. Да и сам варп коварен: он умеет пробраться человеку в сознание и заставить его делать и видеть жуткие вещи. Так погибли многие суда космоплавателей: их не захватывали демоны, они просто были уничтожены изнутри.
Несмотря на изматывающие психические тренировки и дарованную генами ментальную устойчивость, Дак'ир ощущал тревожное покалывание с того самого момента, как корабль вошел в имматериум.
Хорошо еще, что скоро они из него выйдут. Варп тревожил Дак'ира. Он постоянно дергал за края сознания, точно холодными костлявыми пальцами вытягивая решимость. Саднящее, едва ощутимое присутствие варпа было похоже на затерянный шепот, полный злобного умысла. Дак'иру довольно легко удавалось не обращать на него внимания, но варп все же заставил Дак'ира ненадолго вернуться мыслями к Воинам-Драконам. Они с такой готовностью поддались этой чуждой реальности темных грез и еще более темных надежд, даже, можно сказать, приняли ее с распростертыми объятиями. Как преданный служитель Императора, он не мог себе даже представить подобное, не мог понять мотивов, что толкнули их на столь отчаянный шаг. Нигилана и его изменников теперь уже было действительно не спасти. Мысли Дак'ира переместились к Стратосу и причинам, которые привели туда Воинов-Драконов. Ему всегда казалось, что месть — слишком слабый повод для такого, как Нигилан, или, точнее, — недостаточный.
Дак'ир бросил об этом думать. Он вышел к задней части мостика и встал у подножия ступенчатой платформы, где на капитанском троне восседал брат-капитан Н'келн. Н'келн лениво и скучающе наблюдал, как брат-библиарий с помощью Света Императора ведет их через капризную стихию варпа. Пириил стоял перед капитанским троном, на нижней части платформы, за псевдокафедрой, которая окружала его со всех сторон. Но устроился он там не для проповедей, нет. Его кристаллический капюшон был подключен к внутренним системам кафедры, чтобы усилить способности библиария.
По правую руку от Н'келна, на оперативном столе, были разложены стратегические планы и схемы, карты, полученные дальней разведкой авгурами и зарисованные вслепую астропатами корабля. Капитан поглядывал на них отстраненно, пока брат-сержант Лок, стоя рядом с капитанским троном, стилом наносил на карты потенциальные зоны посадки и подходы. Планирование высадки на Скорию явно шло полным ходом. Все это была лишь теория, пока они не войдут внутрь системы, но Саламандры всегда были дотошными.
Ветерана-сержанта Претора на мостике не было. Дак'ир решил, что громоздкий терминаторский доспех не позволил ему присутствовать здесь и Претор остался со своими Огненными Змиями, занимаясь какими-то своими тайными ритуалами, которые воины первой роты проводят перед сражением. Капеллан Элизий, вероятно, находился с ними, потому что на мостике его тоже не было видно.
— Брат-сержант? — поприветствовал Н'келн вопрошающим тоном.
Дак'ир отсалютовал и посчитал приветствие разрешением подойти.
— Уже начались приготовления к посадке, сэр?
— С момента, как мы покинули Прометей, брат. — Взгляд Н'келна скользнул по планам, на которые Лок наносил стрелки и символы.
От Дак'ира не укрылась военная направленность значков, которые ставил ветеран-сержант.
— Мы ждем неприятностей, брат-капитан?
— Я их не жду и в то же время не сомневаюсь, что они будут, сержант. Просто хочу, чтобы мы были готовы ко всему.
Дак'ир замолчал, и Н'келн оторвал взгляд от оперативного стола:
— Жаждешь ответов, Дак'ир?
— Милорд, я…
Н'келн взмахом отмел извинения.
— Ты — третий за последний час, кто пришел на мостик. Надо бы устроить вам выволочку за столь неугомонное поведение, особенно сержанту, которому положено быть со своим отделением, но в данном случае я сделаю исключение. Не каждый день такой орден, как наш, получает шанс узнать о судьбе своего примарха. — Дак'иру показалось, что на лице Н'келна появилось выражение легкой мечтательности. — Я видел, конечно, художественные изображения, — сказал он почтительно, — созданные в камне и металле, но увидеть… — он сделал ударение на последнем слове с прочувствованной силой, — собственными глазами… нашего отца через десять тысяч лет после его вошедшего в легенды исчезновения… Это словно сказка станет былью.
Дак'ир был не столь взволнован:
— Надеюсь, что вы правы, брат-капитан.
— Ты не думаешь, что мы найдем Вулкана на Скории? — без обиняков спросил Н'келн. В его словах не было ни скрытого смысла, ни осторожного прощупывания. Возможно, именно поэтому ему с таким трудом давалась политическая сторона руководства.
— Сказать по правде, брат-капитан, я не знаю, что мы там найдем и какое это будет иметь значение.
Н'келн прищурился, и в возникшей паузе Дак'ир почувствовал неизбежность того, что будет дальше, точно каменный ошейник на шее. Взгляд капитана стал испытующим.
— Тебя это касается больше других, так ведь, брат? Ведь ты нашел ларец на «Архимедес Рексе», разве нет?
Дак'ир кивнул, хотя в этом не было необходимости. Даже стоя спиной к библиарию, он почувствовал, как при упоминании ларца взгляд Пириила впился ему в затылок.
— Скоро ты получишь ответы на свои вопросы, брат-сержант, — вмешался библиарий, точно услышав его мысль. — Мы выходим из варпа…
Наступила напряженная тишина: все, кто был на мостике, ждали переноса обратно в реальное пространство.
— Сейчас… — прошептал Пириил.
Тяжелый удар потряс «Гнев Вулкана», нежданная ударная волна прокатилась вдоль его оси. Мостик тряхнуло. Дак'ира и еще нескольких сбило с ног. Шестиугольный зал наполнился низким ревом. Это было похоже на звук пылающего огня, но ревело так, словно пламя было живое и алчно искало воздух, который можно сжечь. Человеческий экипаж, не считая сервиторов, закрыл уши, стараясь не пригибаться. Корабль бросало из стороны в сторону, точно лодку посреди бушующего океана. Взорвались, выбросив снопы искр, и погасли пульты. Настырно завыли сирены, но их предупреждение утонуло в яростном грохоте, бьющемся в «Гнев Вулкана» снаружи.
— Тревога, статус «алый»! — крикнул Н'келн в вокс капитанского трона, крепко схватившись за подлокотники, чтобы не слететь. — Все по аварийным постам!
Лок упал на колено, но успел упереться в палубу силовым кулаком, а другой рукой уцепиться за край оперативного стола.
— Пириил… — По лицу Н'келна хлестал стробоскопический свет аварийного освещения. Дак'ир с усилием поднялся обратно, туда, откуда свалился к подножию ступеней. Еще пошатываясь, он перевел взгляд на библиария. Кафедра превратилась в мешанину искрящих проводов и оплавленного металла. Пириил ударом освободился из покореженных обломков в самом мрачном расположении духа.
— Мы перенеслись в солнечную систему, — пророкотал он, ухватившись за исковерканный край разбитой кафедры, чтобы удержать равновесие: корабль снова ударило. Рулевые впереди отчаянно пытались одновременно управлять кораблем и удержаться на ногах.
Сквозь удары огненного грома пробился шум заработавших моторов: взрывостойкие щиты, закрывающие иллюминаторы, поползли вверх. Сработала автоматическая система, которая включалась после того, как поля Геллера отключались и корабль возвращался в реальное пространство.
Дак'ир почувствовал опасность еще до того, как увидел тонкую линию ослепительно яркого света, пробившуюся из-под нижнего края заслонок.
— Закрыть!..
Испуганные вопли заглушили предупреждающий крик сержанта. Многочисленные копья раскаленного сияния пронизали мостик. Младший офицер, стоявший ближе всех к иллюминатору, самопроизвольно вспыхнул, когда его окатило смертоносной солнечной энергией. Тех, кто стоял у пультов, постигла та же участь. Шкипер отшатнулся от света, призывая милость Императора: от левой стороны его лица остались лишь обугленные ошметки. Корабельный охранник, которому хватило самообладания спрятаться под пульт, достал лазпистолет и выстрелил бедняге меж умоляющих глаз.
Дак'ир отчетливо ощутил жар на своей броне. Двигаясь словно в аэродинамической трубе, он с трудом потянулся к рубильнику аварийного закрытия щитов. Без шлема все вокруг мерцало в горячем мареве. Незащищенная кожа ничего не чувствовала, хотя Дак'ир видел, как покрылся пузырями сервитор, не такой устойчивый к солнечному жару. Свет двинулся по задним стенам, воспламеняя кабели и выжигая проводку.
Пириил раскинул над экипажем мостика психосиловой купол. Люди на четвереньках поползли внутрь его. Ослепших и обожженных, скуливших от боли и страха, затаскивали в психическое убежище; мертвых оставили сгорать — ослепительное сияние превращало их тела в человеческие факелы.
Щель под заслонками открылась лишь на несколько сантиметров, когда Дак'ир дотянулся до аварийного пульта и дернул рубильник. Мучительно медленно броневые плиты опустились снова, и адское сияние пропало.
Пириил убрал психосиловой купол и обмяк. Лицо библиария усеивали бисеринки пота, но во взгляде читалась благодарность, когда он встретился глазами с Дак'иром.
Дымящиеся останки валялись по всему мостику, обуглившиеся тела были похожи на бесформенные черные кучки шлака на выжженной палубе.
— Медицинские бригады — на мостик, немедленно! — произнес Лок в свой горжет, соединенный с системами связи корабля. Края его наплечников почернели, точно покрытые слоем густой копоти, от лысой головы исходил жар.
— Магистр Аргос! — рявкнул Н'келн в вокс трона. Огненный рев бури не ослабевал, заглушая слова. — Доложите о повреждениях.
Вокс-репродукторы мостика заполнил треск помех. Технодесантник говорил напряженно, точно пытаясь пробиться сквозь помехи. Фоновый шум палубы машинариума, где находился Аргос, еще сильнее ухудшал слышимость.
— Двигатели корпуса не функционируют, блоки кормовых ходовых двигателей с третьего по восемнадцатый показывают единичные выбросы энергии. Щиты отключены, палубы с тринадцатой по двадцать шестую показывают критические повреждения, — возможно, нарушена целостность корпуса.
Доклад магистра не сулил ничего хорошего.
— Что нас ударило?
— В левый борт корабля попал световой луч солнечной бури. Он прожег внешнюю броню, вывел из строя щиты и разрушил большую часть палуб, обращенных к звезде. Вырвало целые секции. Самые пострадавшие зоны выжжены полностью. Там всё — пепел. Я уже отрезал их от корабля.
— Милость Вулкана… — выдохнул Н'келн.
Каким-то образом, возможно при помощи свой аугментики, Аргос его услышал.
— Представьте себе выстрел в упор из мелтагана по керамитовому доспеху.
Дак'ир обнаружил, что не горит желанием себе это представлять.
— Скажи что-нибудь хорошее, брат, — попросил Н'келн, прерывая гнетущие воспоминания сержанта.
Ответ технодесантника вышел ненамеренно сухим:
— Мы всё еще летим.
Капитан невесело улыбнулся и на мгновение отвлекся, когда взрывостойкие двери разошлись в стороны и мостик наводнили бригады медиков, чтобы заняться ранеными и убрать мертвых. Пока Н'келн говорил с технодесантником, командовать ими взялся Лок.
— Как долго мы продержимся в случае, если у нас пробоина?
Возникла пауза, треск помех из вокс-репродукторов заглушил ответ Аргоса.
— Недолго, — наконец произнес тот.
Н'келн посмотрел в глаза Дак'иру, лицо его посуровело. Пробитые палубы необходимо очистить и отсечь от остального корабля. Сотни, если не тысячи, людей-слуг, работавших в тех зонах корабля, Н'келну придется обречь на смерть.
— Одни они не выживут, — заявил Дак'ир, уже зная, о чем думает капитан.
Н'келн кивнул.
— Поэтому ты соберешь свое отделение; Лок, ты тоже, — прибавил он, глянув вбок, — и займешься эвакуацией. Спасите столько, сколько сможете, братья. Я дам приказ перекрыть палубы через пятнадцать минут.
Дак'ир ударил кулаком по нагруднику, и они с Локом выскочили с мостика, лязгая доспехами и грохоча башмаками.
II
Спаситель и грешник
Солиториум жестоко тряхнуло, Иагона бросило в сторону. Зо'кар взвизгнул от боли, когда его вырвало из хватки Саламандра. Вслед за звуком рвущегося металла и лопающейся стали помещение сотряс низкий рокот. Что-то рухнуло с потолка, и Иагон потерял жреца-клеймовщика из виду. Поднявшись с пола, Иагон отсек внезапный рев, забивающий слух, и, пошатываясь, двинулся сквозь полумрак, пока не наткнулся на груду обломков. Потолок солиториума обрушился. Из-под обломков виднелось несчастное лицо Зо'кара — капюшон сбился в сторону при падении. Немощные руки упирались в кусок толстой адамантиевой арматуры, придавившей грудную клетку жреца. Из раны, скрытой под одеждами, текла кровь. Темное пятно расползалось по ткани, пока жрец боролся с адамантием.
— Господин… помогите мне… — задыхаясь, взмолился он, увидев стоящего над ним Иагона.
— Лежи спокойно, раб, — велел Саламандр.
Благодаря недюжинной силе Астартес ему ничего не стоило поднять арматуру и вытащить Зо'кара. Иагон сунул руки в латных перчатках под балку, примеряясь. Но прежде, чем взяться как следует, Иагон поднял голову — и лицо его превратилось в холодную маску. Астартес положил руки поверх арматуры.
— Твоя боль закончилась, — заключил он и с силой надавил.
Зо'кар дернулся, когда балка сломала ему ребра и смяла грудь и внутренние органы. Изо рта выплеснулась кровь, запачкав лицо и одежду темными брызгами. Потом Зо'кар расслабился, и его мертвые глаза стеклянно уставились в пространство.
Насколько понял Иагон, в корабль что-то ударило и сейчас продолжало крушить его. Саламандр перескочил через обломки и пробрался в коридор наружу. Завывали сирены, корабль погрузился в аварийный полумрак. Верхняя палуба явно была сильно повреждена. Обломки, сминая распорки и обрушивая секции потолка, посыпались вниз, на палубу ниже, где сейчас находился Иагон. Из вокса раздался голос Н'келна, прерываемый треском помех. Всем Астартес приказывалось отправиться на палубы с тринадцатой по двадцать шестую — какая будет ближе. Корабль получил пробоину и должен быть загерметизирован. Н'келн хотел спасти экипаж.
— Благородно, но бесполезно, — буркнул Иагон, свернул за угол и обнаружил группу людей-охранников, которые столпились вокруг железной балки, пробившей решетку палубы. Подойдя ближе, Иагон увидел, что балка пронзила воина в зеленых доспехах. Он узнал Навима, одного из главных Тсу'гановых противников. Рядом валялся шлем — судя по тому, как сержант судорожно втягивал воздух, Навим, похоже, сорвал его, чтобы легче было дышать. Металлическая балка пробила грудную клетку. По ее толщине Иагон сделал вывод, что большая часть внутренних органов Навима уже разорвана. Сержант находился на грани жизни и смерти.
— В сторону! — приказал Иагон, шагая к охранникам. — Вы ему ничем не поможете.
От невидимого удара корабль снова взбрыкнул, бросив одного из охранников на пол и вырвав мучительный стон у Навима.
Иагон оперся рукой о стену.
— Отправляйтесь по своим постам, — приказал он. — Я займусь им.
Охранники отдали честь, затем, спотыкаясь, поспешили по коридору.
Иагон навис над лежащим на спине Навимом. Рот сержанта облепила отхаркнутая кровь и темная жидкость, текущая из многочисленных трещин в броне.
— Брат… — увидев Иагона, прохрипел он, выплевывая кровавые брызги.
— Навим, — отозвался Иагон и прибавил зловеще: — Ты выбрал не ту сторону.
На лице сержанта появилось выражение непонимания. Иагон склонился и крепко обхватил металлическую балку…
— Иагон!
Что бы Иагон ни собирался сделать, голос Фугиса остановил его.
— Апотекарий, сюда! — крикнул Иагон с притворной тревогой, разжимая руки. — Брат Навим ранен.
Фугис добрался к ним через несколько секунд с нартециумом в руках. Его внимание было приковано к телу раненого Навима — Иагона он вообще едва замечал.
Присев над окровавленным сержантом, апотекарий быстро осмотрел его. Худое лицо Фугиса помрачнело. Осторожно отсоединив горжет Навима, он достал стимулятор из нартециумного комплекта и ввел раствор болеутоляющего в сонную артерию раненого.
— Это облегчит твои страдания, брат, — сказал он негромко.
Навим попытался что-то сказать, но изо рта у него вышла лишь почти черная кровь — явный признак внутреннего кровотечения. Дыхание сержанта стало еще более прерывистым, глаза расширились.
Фугис достал из кобуры болт-пистолет и приставил дуло ко лбу Навима. Выстрел в лобную долю в упор убьет его мгновенно, но оставит оба прогеноида невредимыми. Так как грудная клетка сержанта была практически разрушена, остался только один — в шее.
— Прими мир Императора… — прошептал Фугис. Стены коридора отразили эхо оглушительного хлопка.
— Другого выхода не было, брат, — утешающе произнес Иагон.
— Я знаю свой долг, — огрызнулся Фугис и взялся за редуктор, прикрепленный к левой перчатке. Устройство состояло из сверла и миниатюрной пилы и предназначалось для того, чтобы проникнуть сквозь плоть и кости и добраться до прогеноидов, скрытых в теле космодесантника. Когда внешняя костная стенка будет преодолена, шприц, соединенный с заранее простерилизованной капсулой, извлечет необходимый генетический материал.
Фугис склонился над телом, сверло редуктора зажужжало, вгрызаясь в мертвую плоть Навима. Раз в несколько секунд «Гнев Вулкана» резко встряхивало. Апотекарий старался держаться ровно, зная, что любая ошибка разрушит железу и прервет наследственную линию Навима, как это случилось с Кадаем. Кадай…
Непрошеное воспоминание о капитане всплыло в сознании Фугиса. Внезапно опасения, вызванные взбрыкивающим судном, перевесили осторожность, и апотекарий заспешил, боясь неожиданного толчка. Рука второпях сорвалась, шприц промахнулся мимо железы, и сверло разрезало прогеноид пополам, выбросив ошметки во вскрытую глотку мертвого Саламандра.
— Нет! — Фугис издал сдавленный крик скорби и треснул кулаком по палубе. — Нет, только не снова, — прохрипел он и в отчаянии уронил голову.
Иагон нагнулся к нему:
— Это была ошибка, брат. Только и всего.
— Я не делаю ошибок, — прошипел Фугис, сжимая кулаки. — Мой разум слишком смятен. Я больше не гожусь для дела, — признался он.
— Ты должен исполнять свой долг, — принялся убеждать его Иагон. — Ты нужен роте, брат-апотекарий… как и брат-сержант Тсу'ган, — прибавил он.
После секундной паузы Фугис поднял на Иагона взгляд — до него дошло, на что тот намекает. Если он закроет глаза на мазохистское пристрастие Тсу'гана, Иагон промолчит о явной непригодности апотекария. Фугис оказался пойман в моральную паутину собственного изобретения, но которую развесил для него Иагон.
Гнев исказил черты его лица.
— Ты ублюдок! — рявкнул он.
— Я предпочитаю: прагматик, — мягко возразил Иагон. — Мы не можем потерять сразу двух офицеров.
Он протянул руку, но Фугис на нее даже не глянул.
— Сколькие еще умрут, если тебя не будет рядом, чтобы помочь, брат? — спросил Иагон. Он перевел взгляд на свою по-прежнему протянутую руку. — Это чтобы скрепить наш уговор.
— Какой уговор? — фыркнул Фугис, поднимаясь на ноги.
— Не будь наивным, — предостерег Иагон. — Ты понимаешь, о чем я говорю. Пожми мою руку, и я буду знать, что у меня есть твое слово.
Фугис заколебался. Времени на раздумья не было. Корабль разрывало на части.
— Твои братья зависят от тебя, апотекарий, — вкрадчиво проговорил Иагон. — Разве спасение жизней не смысл твоей жизни? Спроси себя, Фугис: ты на самом деле можешь отказаться от него?
Фугис нахмурился.
Он понимал, что еще пожалеет об этой сделке, но что ему оставалось? Промолчать о проступке Тсу'гана и тем скомпрометировать свои моральные принципы, свое чувство нравственной крепости или рассказать все и отказаться от своего места в роте? Он не мог позволить своим братьям пойти в бой без апотекария. Сколько в результате погибнет напрасно? Ненавидя себя, он пожал руку Иагона.
«Почему у меня такое ощущение, что я только что заключил сделку с Хорусом?..»
Дак'ир с Локом разделились у ближайшего от мостика перекрестка. Оба сержанта переговорили со своими отделениями по внутренней связи в шлемах. Саламандры спешно рассредоточивались по пострадавшим палубам, вытаскивая тех, кто оказался в ловушке, подавляя панику и расчищая пути к спасению. «Гнев Вулкана» был хорошо оборудован многочисленными подъемниками и межпалубными переходами, поэтому, несмотря на огромные размеры ударного крейсера, Саламандры быстро добирались до аварийных участков.
На пятнадцатой палубе перед Дак'иром предстала картина полного разрушения. Он пробирался по мрачным коридорам, освещаемым отблесками пожаров и полным криками раненых и умирающих. Искореженный металл и рухнувшие потолочные стойки делали продвижение медленным и опасным. Рваные куски настила сыпались в темноту нижних уровней, в непроницаемые темные провалы. Дак'ир пытался разглядеть в инфракрасном спектре хоть что-то внизу и старался не думать о том, сколько изуродованных тел может там лежать.
Сквозь газообразную завесу паров охладителя из разорванной трубы Дак'ир увидел брата Емека, присевшего возле безжизненной фигуры раненого члена экипажа. Повсюду хлестали струи жидкого азота, замораживая все, к чему прикасались. Смяв трубу в стороне от пробоины и отрезав тем самым подачу азота, Дак'ир почти перекрыл утечку. Когда он добрался до Емека, тот уже закрывал глаза покойного.
— Мертв… — В голосе Емека проскользнула грусть. — Но еще есть те, кто жив. Дальше по коридору, — прибавил он.
Еще один выживший был привязан к его спине. Ноги человека, видимо, раздавленные упавшими обломками, представляли собой кровавое месиво. Отчаянно цепляясь за Емека, тот скулил от боли, как дитя.
— Ба'кен впереди, — сообщил Саламандр и поднялся на ноги.
Дак'ир кивнул и двинулся дальше, Емек отправился в другую сторону. Путь освещали искрящие пульты, высвечивая измученных людей с ввалившимися глазами, тех, кто еще был способен бежать с поврежденных палуб. Через шлем Дак'ира непрерывно поступали сообщения из машинариума и от брата Аргоса. Перекрывали все новые и новые зоны: целые секции корабля рассыпались под зловещим сиянием солнечной бури.
Ручеек из тех, кто искал спасение, превратился в поток. Освещение стало вспыхивать еще реже, пока не отключилось совсем, и даже пламя пожаров не могло развеять темноту. Дак'ир на ходу торопливо подгонял людей, веля им держаться краев коридора и ступать осторожнее. Он не знал, слышали ли они его. Сейчас их целиком поглотила паника. Нечто похожее вспыхнуло и в сознании Дак'ира, когда он осознал, что пятнадцать минут вышли. Оглушительно заверещали сирены, возвещая, что палуба перекрывается.
Погружаясь во все усиливающийся кошмар, Дак'ир побежал. Обостренный слух засек далекие звуки опускающихся переборок, отделяющих поврежденные части корабля. Он старался не думать о людях, которые могли остаться там, колотя в двери без надежды на спасение.
Свернув за следующий угол и проталкиваясь сквозь поток людей, Дак'ир увидел массивную бронированную фигуру Ба'кена. Тот вклинился между опускающейся переборочной дверью и палубой. Дверь давила на него с потолка, стараясь перекрыть отсек. Толпы служителей торопливо протискивались мимо Ба'кена, он поторапливал их короткими командами. Но даже такому могучему Саламандру, как Ба'кен, нечего было надеяться перебороть мощь ударного крейсера. Ноги космодесантника начали подгибаться, руки — дрожать от напряжения.
Дак'ир поспешно кинулся к нему, влез под медленно опускающуюся дверь и прибавил свою силу к силе брата.
С трудом выгнув шею, чтобы видеть, Ба'кен краем глаза увидел Дак'ира и улыбнулся перекошенным ртом:
— Пришел составить мне компанию, сержант?
Дак'ир мотнул головой:
— Нет, пришел проверить, достаточно ли тут для тебя веса, брат.
Гулкий хохот Ба'кена мог бы посоперничать с сиреной, возвещающей о перекрытии секции.
Тем временем все больше и больше людей текло рекой — хромая, бегом, даже с трудом ковыляя при помощи товарищей — меж двух космодесантников, старавшихся удержать путь открытым хоть чуть-чуть дольше.
— На этой палубе их, должно быть, тысячи, — прорычал Дак'ир, уже ощущая усталость от давящей переборочной двери. — Мы не сможем держать ее открытой, пока все не спасутся, Ба'кен.
— Если спасем еще хотя бы десяток, оно того стоит, — прохрипел могучий Саламандр, стиснув зубы.
Дак'ир готов был согласиться, когда в ухе щелкнул открывшийся канал связи и послышался знакомый голос.
— Нужна помощь на семнадцатой палубе… — Голос Тсу'гана звучал напряженно. — Ответьте, братья.
Эфир заполнили помехи. Другие Саламандры, рассеянные по палубам, должно быть, находились либо вне радиуса действия связи, либо уже так были заняты эвакуацией, что не могли уйти.
Дак'ир ругнулся про себя. Из них двоих Ба'кен был самым сильным. Без него Дак'ир удержать дверь не сможет. На помощь брату придется идти ему.
— Иди, сержант, — сказал Ба'кен сквозь сжатые зубы.
— Ты не удержишь ее в одиночку, — возразил Дак'ир, понимая, что решение уже принято.
Он ощутил за спиной чье-то присутствие, громыхающее эхо тяжелых шагов становилось все ближе и ближе.
— Ему и не придется, — произнес за спиной скрежещущий голос.
Дак'ир обернулся и увидел ветерана-сержанта Претора.
Вблизи Огненный Змий оказался еще более внушительным. В своих терминаторских доспехах Претор грозно возвышался над ними обоими. Громадный терминатор занял половину коридора. Дак'ир заметил, что огонь, горящий в его глазах, не похож на тот, что горит в глазах его братьев. Он казался более глубоким, несколько отдаленным и непостижимым. Три платиновых штифта опоясывали левое надбровье Претора, удостоверяя его ветеранский статус. Громада его присутствия была почти осязаемой.
Дак'ир отступил в сторону, пропуская внушающего трепет воина на свое место. Претор с грохотом пролез под переборочную дверь и принял ее тяжесть на согнутые руки, точно тяжеловес-чемпион. Складки от напряжения на лице Ба'кена тут же разгладились.
— Шевелись, сержант, — прохрипел Огненный Змий, — твой брат ждет тебя.
Дак'ир торопливо отсалютовал и бросился в ту сторону, откуда пришел. Он был нужен Тсу'гану, хотя и подозревал, что брат-сержант будет не очень рад увидеть, кто пришел ему на помощь.
«Игнеец», — мелькнула горькая мысль, когда Тсу'ган увидел Дак'ира на противоположной стороне зияющего пролома из покореженного металла и огня. Мало того что ему пришлось сдаться и позвать на помощь, так еще и его спаситель оказался тем Саламандрой, которого он меньше всего хотел видеть.
Тсу'ган бросил сердитый взгляд сквозь клубы дыма, вырывающиеся снизу. Он надеялся, что Дак'ир поймет, что он недоволен. Тсу'ган находился у края огромного провала почти в десять метров шириной. Настил палубы прорвало, когда корабль начала крушить солнечная буря. Подъемник, вырванный из креплений и выброшенный из шахты, пролетел вниз сквозь металл, точно молот сквозь бумагу. Он застрял несколькими палубами ниже, превратившись в груду разбитого металла на дне ямы, окаймленной острой как бритва рваной сталью и заостренными балками, которые торчали, точно колья из западни.
Оттуда, где падающий подъемник смял панель включения, полезло пламя. Искры из разбитого устройства подожгли лужу горючей жидкости, натекшей из срезанных при падении подъемника труб. Огонь уже превращался в бушующий пожар, пламя вздымалось так высоко, что лизало края разодранного настила палубы, на которой стоял Тсу'ган. Дым клубился наверху, как бесконечно распускающийся черный цветок.
— Я здесь! — крикнул Тсу'ган, когда брат-сержант его не сразу заметил. Он смотрел, как Дак'ир пробирается по коридору к перекрестку, где на корточках сидел Тсу'ган вместе с пятью десятками людей в изорванной и обожженной форме.
Подошедший Дак'ир натянуто кивнул, приветствуя Саламандра.
— Чем тебе помочь, брат? — спросил он как ни в чем не бывало.
— Вон там, внизу. — Тсу'ган показал в огненный колодец.
Дак'ир присел рядом, вглядываясь сквозь густой дым.
— Видишь? — нетерпеливо спросил Тсу'ган.
— Да.
В провал свисала секция разбитого настила. Она была достаточно длинной, чтобы накрыть рваную дыру, но ее нужно было вытащить наверх и держать, чтобы по ней можно было перебраться на другую сторону.
— В этой части корабля переборочные двери еще не опустили, — сообщил Тсу'ган, — но это лишь вопрос времени. Та дорога, — он указал через пролом в темноту на другой стороне, где виднелась слабенькая пелена света от еще работающих люмоламп, — ведет к подъемнику и спасению для этих людей.
— И ты хочешь перекинуть мост через провал, чтобы они могли перебраться на ту сторону, — закончил за него Дак'ир.
Тсу'ган кивнул.
— Кому-то из нас придется перепрыгнуть и взяться за тот край куска. Тогда мы вдвоем его удержим, — объяснил он. — Главный старшина корабельной охраны Вейдер переведет своих людей на ту сторону.
Один из палубной команды, мужчина с глубоким порезом на лбу и правой рукой, висящей в наспех сделанной перевязи из обрывка форменной одежды, вышел вперед и отдал честь.
Дак'ир кивнул в знак приветствия, затем повернулся обратно к Тсу'гану.
Второй брат-сержант уже снова был на ногах. Он выставил ладонь прежде, чем Дак'ир успел заговорить.
— Ты хочешь уточнить, кто прыгнет? — спросил он, не глядя Дак'иру в глаза. — Прыгну я.
Тсу'ган развел руки в стороны.
— Отойдите, — велел он, отклонился немного назад для разгона и метнулся через пролом. Огонь обвивал его башмаки и поножи, пока брат-сержант перелетал оплетенную металлом темноту, прежде чем приземлиться на противоположной стороне с тяжелым глухим ударом.
— А теперь, игнеец, — сказал он, поворачиваясь к Дак'иру, — берись за тот кусок настила и поднимай его ко мне.
— Твои люди готовы, старшина Вейдер? — спросил Дак'ир, глянув вполоборота на охранника.
— Так точно. Мы готовы покинуть корабль, милорд.
Низкий грохот из глубин крейсера заставил Дак'ира подождать, пока коридор трясся и угрожающе скрипел.
— Живее, игнеец! — рявкнул Тсу'ган, не видя причины для задержки. «Не нянчись с ними, — подумал он. — Главное, чтобы они выжили».
Дак'ир присел, как только почувствовал, что пол перестал трястись, и ухватился за висящий кусок настила, просунув пальцы сквозь решетчатую поверхность. Металл настила обычно представлял собой решетку из нескольких перекрывающихся слоев, но они уже отвалились, оставив лишь самый верхний слой, так что космодесантник сумел просунуть свои бронированные пальцы в дырки. Убедившись, что взялся крепко, Дак'ир потянул наверх десятиметровый кусок настила. Искореженные металлические балки протестующе заскрипели, пока он выгибал их обратно почти в изначальное положение.
Тсу'ган следил, как поднимается настил, досадуя на нерасторопность Дак'ира. Как только представился момент, он сунулся вниз и ухватился за рваный край, который не дошел до того края настила, на котором присел Тсу'ган.
— Держу! — рыкнул он.
Главный старшина Вейдер разделил своих людей на десять групп по пять человек. Каждое «звено» будет переходить по очереди, чтобы не подвергать импровизированный мост и держащих его Саламандр слишком большой нагрузке. Прямо перед тем, как первая группа собралась пересечь мост, снизу взметнулся огромный столб пламени: внизу, в глубине, что-то горючее вспыхнуло и взорвалось.
Тсу'ган ощутил на незащищенном лице жар, когда его всего окутало пламя. Снизу рвались клубы дыма, скрывая Дак'ира и людей из виду.
— Отправляй их сейчас же! — заорал Тсу'ган, стараясь перекричать рев пламени. — Мы не можем больше ждать!
Через несколько секунд появились первые несколько фигур. Тсу'ган почувствовал их тяжесть и напрягся, пытаясь удержать настил на весу. Одно неверное движение — и любой, кто идет по мосту, свалится и точно погибнет. Тсу'ган не горел желанием взять это на свою и без этого неспокойную совесть.
И все же на ум пришла непрошеная мысль, но Саламандр задавил ее.
«Огонь Вулкана бьется в моей груди, — затянул он про себя, чтобы успокоиться. — С ним я сокрушу врагов Императора!»
Тсу'ган цеплялся за мантру, точно за спасательный трос, такой же тонкий и ненадежный, как хрупкий мост, который он держал в руках.
Первое «звено» перебралось через мост без происшествий, натянув на головы куртки, чтобы прикрыться от огня и дыма, проникающих теперь уже через решетку настила. За ними отправилась вторая группа, ступая осторожно из-за плохой видимости. Тем временем «Гнев Вулкана» дрожал и трепыхался, точно птица, борющаяся с ураганом.
«Слишком медленно, слишком медленно», — думал Тсу'ган, когда третье «звено» перебралось на другую сторону, стараясь не дышать дымом. Корабль словно рвался пополам, так что им придется прибавить шагу и убираться с этой палубы.
Дак'ир тоже увидел опасность и гнал людей на другую сторону все более и более крупными группами. Он крикнул старшине Вейдеру, велев тому переводить оставшихся. Скрипя и содрогаясь, настил палубы продержался достаточно долго, чтобы последний из команды успел безопасно перебраться, затем прогнулся и рухнул в раскаленную бездну.
— Теперь ты! — крикнул Тсу'ган, поднимаясь на ноги.
Дак'ир кивнул, показывая, что понял. Игнеец отошел на пару шагов и уже ринулся вперед, когда по палубе прокатилась яростная дрожь, сбивая людей с ног. Дак'ира тоже зацепило, он сбился с шага и неловко прыгнул. Он не долетел всего чуть-чуть. Тсу'ган, увидев, что произошло, наклонился вперед и протянул руку. Он схватил размахивающую руку Дак'ира и рухнул на колени под его тяжестью, ударившись о палубу со звоном металла о металл и чувствуя, как неприятная дрожь отдалась вдоль всего позвоночника.
— Держись! — зарычал Тсу'ган.
Вокруг них по-прежнему скручивались языки пламени, края доспеха Саламандра, которые лизал огонь, уже обгорели дочерна. Тсу'ган взревел и рванул — это было все равно что тягать собственный вес со всей этой силовой броней, — вытаскивая Дак'ира наверх, пока тот не дотянулся до рваного края настила и не вытащил себя дальше сам.
— Спасибо, брат, — выдохнул Дак'ир, взглянув на своего спасителя, как только почувствовал себя в безопасности на шатком краю.
Тсу'ган презрительно усмехнулся:
— Это мой долг. И все. Я не позволю погибнуть своему Саламандру, даже если тот не имеет права носить это название. И я возвращаю свои долги, игнеец.
Он повернулся к Дак'иру спиной, показывая, что разговор окончен, и сосредоточился на спасенных людях.
— Веди их к подъемнику, старшина, — велел он угрюмо.
Вейдер поднялся на ноги и принялся выкрикивать команды, поднимая людей и пинками подгоняя тех, кто решил еще поваляться. Через несколько секунд все пятьдесят человек с трудом потащились к тусклому свету и утешению в виде подъемника.
Тсу'ган шел за ними, чувствуя Дак'ира за спиной. Снова он обругал себя за то, что из всех своих боевых братьев умудрился связаться с этим. Ему ненавистно было даже само присутствие игнейца. Ведь это он был виновен в смерти Кадая в Аура-Иероне. Разве не Дак'ир отправил Тсу'гана за Нигиланом и оставил фланг капитана незащищенным? Разве не Дак'ир заметил опасность, но не сумел добраться до Кадая вовремя, чтобы спасти его? Разве не Дак'ир? Или все-таки не Дак'ир? В те моменты, когда он не проливал кровь во имя ордена, Тсу'ган чувствовал груз своей вины, словно на спину ему привязывали наковальню. Этот груз увеличивался многократно, когда он видел Дак'ира. Это вынуждало его признавать, что, возможно, не только игнеец был в ответе за смерть Кадая. Что, может быть, даже он сам…
Старшина Вейдер с помощью двух своих людей распахнул двери подъемника. Пронзительный скрежет металла очень вовремя отвлек Тсу'гана от его размышлений. Чуть погодя игнеец заговорил снова:
— Нужно доставить их на взлетную палубу, чтобы эвакуировать как можно больше людей.
Тсу'ган повернулся к нему, в то время как люди забирались в клеть подъемника. Хоть подъемник и был достаточно просторен, но заполнился до отказа он быстро, так что им придется сделать несколько ходок.
— Слишком поздно, — спокойно ответил Тсу'ган. — Сейчас мы уже должны войти в верхние слои атмосферы Скории. Корабль разовьет предельную скорость падения, и любая попытка покинуть его будет самоубийством. Мы отведем их на верхнюю палубу.
Дак'ир склонился к нему и понизил голос:
— Их шансы пережить крушение в лучшем случае призрачны.
Ответ Тсу'гана был холодным и прагматичным:
— Тут ничего не поделаешь.
Подъемник снова опускался вниз, натужно гудя перенапряженными тросами. В десяти метрах от палубы он неуклюже накренился, издав резкий скрип, и в конце концов с содроганием остановился, перекосившись.
В глазах Вейдера и десяти членов экипажа, которые еще не поднялись наверх, появилось что-то похожее на отчаяние. Точно одной беды было мало, доспехи Саламандр осветило оранжевое сияние огненной волны, которая выплеснулась из пролома и покатила по палубе к сжавшимся в кучку людям.
— Встречай! — взревел Тсу'ган, и два Астартес образовали стену из керамита между хрупким экипажем и яростной лавиной пламени. Саламандр окатило жаром, но они выдержали его, даже не поморщившись. Когда огонь схлынул, втянувшись в пролом, точно вода, уходящая в слив, Дак'ир снова повернулся к Тсу'гану:
— И что теперь?
Тсу'ган глянул на людей, оставшихся на их попечение. Те сбились в кучку, прикрываясь от огня. От лица и доспехов Саламандра валил пар, его силуэт постепенно проступал сквозь горячее марево.
— Скоро мы потерпим крушение на корабле, который не предназначен для посадки на твердую землю, неважно — преднамеренной или нет. Мы прикроем их, — сказал он. Слуха Тсу'гана коснулся звук корежащегося металла, зловещий, точно похоронный звон. — И держись за что-нибудь.