Директор цирка сидит за столом в своем кабинете. За окном — ясное августовское утро. Впереди — свободный день. Ни репетиций, ни обычной возни в цирке и за его стенами. Хорошо, что еще выпадают такие мирные мгновения. Тут появляется стройная, красивая, чем-то опечаленная секретарша. Увидев бледного, понуро сидящего директора, застывает на месте.

— Доброе утро, Джил. Что-нибудь случилось?

— Благодарение небу, ничего. Ты великолепна, Клаудия.

— А счастья никакого. Уж лучше бы наоборот.

Секретарша выходит, но тут же возвращается, надевая на ходу шелковый, цвета спелой вишни халат с белым воротничком.

— Что с тобой, Джил? Постарел, скучный какой-то…

— Что верно, то верно.

— Оставил бы на время цирк, отдохнул… Тебе надо забыться…

— Единственные в моей жизни спокойные и даже приятные минуты выпадают утром, когда я вхожу в цирк и убеждаюсь, что зверинец целехонек, звери здоровы, люди на своих местах — словом, все в порядке. А потом меня охватывает ужасная скука. Может, сваришь кофе?

— А обо мне ты не беспокоишься. Я, безусловно, не зверь, но и со мной может что-нибудь случиться. Как ты думаешь?

— Ну, конечно, конечно, Клаудия, — смеется директор. — Но, с моей точки зрения, у тебя огромное преимущество. Ты не импортная, за тебя не плачено валютой. Что бы с тобой ни случилось, никому за это не влетит. И заменить тебя — проще простого. А вот попробуй замени льва, тигра, слона. Влетит в копеечку..

— Смеешься надо мной?

— Ничуть. Это вы все надо мной смеетесь. Слышала, что мне вчера сказал клоун Фэнел? Спросил, какая разница между клоуном и директором. Видишь, ты тоже не знаешь. Оба заставляют народ смеяться. Только над клоуном смеются открыто, а над директором — у него за спиной.

Секретарша расхохоталась. Директор придвинул к ней ворох конвертов и просительно сказал:

— Отправь поскорее. Видеть их не могу.

— Опять пригласительные билеты?

— Опять.

— Ты какой-то бесхарактерный, Джил. Ни капли самостоятельности. Рассылаешь десятки приглашений.

— Сотни! — коротко отрезал он. — Мы живем в век услуг, и люди охотно их принимают, наивно полагая, что мир от этого становится лучше.

— Ты же клятвенно обещал сократить число приглашений, Джил?

— Без них не обойтись…

— Неубедительно. Ну да ладно…

— А ты читай. — Он протянул ей первый попавшийся конверт.

— Пэлэдеску. Бойня. Ну, не смешно ли?

— А кто снабжает мясом моих зверей? Они ведь ждать не любят. От него я получаю мясо когда и сколько нужно. Ну что, посылать ему билет?

— Ну, ему надо. А этому Драгомиру, из транспортного агентства, — читает Клаудия на другом конверте. — Ему-то зачем?

— А во время турне кто обеспечивает нас транспортом? Причем по самой низкой цене?

— А Апостолу?

— Он вместо одного раза в неделю вывозит нечистоты дважды, а то и больше. Лето же. Вонь какая…

— Абрудан из ветеринарной аптеки.

— Прикажешь не посылать?

— Нет, нет, ему надо. Пресса, радио, отдел культуры. Доносе из типографии. А этому зачем?

— Последняя премьера прошла без афиш. Бумаги не оказалось. Получит приглашение, будет бумага. Вот так!

— Дамиан с комбината тяжелого машиностроения. Ну, уж этому действительно…

— А он ремонтирует вагоны и клетки. Если б я надеялся на плановые ремонтные работы, львы давно бы рыскали по центру.

— Да, ты прав, — обескураженно заметила Клаудия, собирая конверты, — Стараешься, будто это твой собственный цирк.

— Не мой, а наш, Клаудия. Иного выхода нет.

— Я б на твоем месте никому ничего не посылала. Разве что подала бы заявление об уходе.

— А я только об этом и мечтаю — хотя бы разок уйти по собственному желанию. Да где там! Что я буду делать? Куда денусь? До пенсии-то не так уж долго осталось.

— Переходи на кафедру. Ты же профессор.

— Был. Меня лишили звания.

— Ты совсем выдохся. Тоже мне мужчина…

— А вот звери тоже выдохлись. Но покоряются, дают представления…

— Так их на то и дрессировали.

— Вот видишь, Клаудия. Кое-что соображаешь…

Раздается стук в дверь. Появляется дрессировщик Мирикэ. В руках у него картонная коробка.

— Мое почтение, товарищ директор. Целую ручки, сударыня. Простите за беспокойство.

— Никакого беспокойства. Клаудия, будь добра, подай нам кофе.

Секретарша выходит. Мирикэ робко впускается на краешек стула и поясняет:

— Я насчет тех самых денег…

— Каких денег?

— В фонд помощи семье бывшего дрессировщика львов.

Директор достает из бумажника триста лей и протягивает ему:

— За меня и за Клаудию.

— Премного благодарен, — говорит Мирикэ и показывает место в списке, где положено быть подписи дарителя.

— Слушай, Мирикэ. Семья у тебя есть? Дети, жена?

— Конечно, товарищ директор. Двое детей, жена, А что?

— День-деньской торчишь тут, в цирке. Посидел бы дома, с детишками, в семье.

— Когда надо, сижу. Но цирк — это вся моя жизнь. Профессия. Куда от нее денешься?

— Что-нибудь новенькое готовишь?

— Да. Только хотелось бы, чтобы это был сюрприз. Наконец удалось отработать смешанный номер — кошки и голуби. Нигде в мире такого не увидишь. Вы же сами требовали, чтобы мы проявили инициативу, находчивость…

Маленький чернявый Мирикэ всегда полон энтузиазма, желания откликнуться. Сразу видно, что он из тех, кто всегда готов рисковать, драться за нужное дело, Даже жертвовать собой. Сжимая коробку в руке, он отступает к двери, между тем как в кабинет входит секретарша с подносом, на котором дымятся две чашки кофе.

— Погоди, Мирикэ, выпей кофе, — предлагает директор.

— Нет, премного благодарен. Мне еще нужно отыскать некоторых товарищей. Спасибо…

Мирикэ выходит. Директор сдувает пену с дымящейся жидкости и говорит:

— Не люблю слишком усердных, готовых сделать все, что скажешь. Я побаиваюсь их. Мирикэ — из тех, кто не умеет говорить «нет».

— Ты такой же, как он, — отвечает Клаудия. — Точно такой же..

— Выпей кофе.

— Нет, моя чашка в той комнате.

— Тогда оставь кофе здесь. Сейчас пожалует инспектор Макарие.

— Ему-то что нужно?

— Он не сказал, но я догадываюсь, и мне уже хочется рычать от ярости.

— Еще напугаешь зверей, Джил.

— Он попросит меня кое о чем, и хотя это самое настоящее свинство, придется согласиться.

— А ты не соглашайся.

— Это невозможно.

— Почему?

— Повторяю: мы в цирке. Инспектор — тоже своего рода дрессировщик. Ступай. А то застанет нас вместе, не оберешься разговоров.

Лев рычит, да так, что стены дрожат. Клаудия идет к двери.

— Слышала? Это инспектор.

Рассмеяться, однако, он не успевает: в дверях со шляпой в руке показывается Макарие, статный, элегантно одетый, энергичный.

— Добро пожаловать. Кофе вас уже дожидается, — встречает его директор, между тем как Клаудия, улыбаясь, удаляется.

— Я уже пил, но ничего, и с этой чашечкой справлюсь. Что нового?

— Все в норме, это важнее всего. Только жарко. Очень жарко.

— М-да. Опять жарища. Но прежде чем перейти к делу, считаю нужным заострить внимание на проблеме ваших отношений с товарищем Клаудией.

— В каком смысле?

— Люди поговаривают…

— Это меня не интересует.

— Нехорошо говорят!

— А что именно? Конкретно.

— Не заставляйте меня повторять сплетни.

— Я прошу только откровенности.

— У стен есть уши.

— Знаю. Еще что?

— Люди видят.

— Что именно?

— Что директор неравнодушен к секретарше.

— Хорошо. И что же?

— Секретарша — вдова.

— Точно.

— Она красива.

— Да, она еще и красива!

— Нехорошо. Получается пятно на вашем добром имени.

— А вы не беспокойтесь. Не тот случай.

— Вы, товарищ директор, уж больно уверены, несокрушимы. Я пытаюсь подойти к делу деликатно, бережно…

— Зря волнуетесь. Есть дела поважнее.

— Это тоже важно, — рычит инспектор, теряя самообладание.

— Ну так вот, чтоб душа ваша успокоилась, скажу, — смеется директор. — Знайте же, что моя секретарша Клаудия доводится мне сводной сестрой. Так что пусть болтают сколько хотят, меня это не волнует.

— Ну, ты силен, товарищ директор, — с притворным весельем удивляется инспектор. — Да и я не промах. Думаешь, я не догадался что люди зря болтают. А ты молодец, держался крепко…

— Приходится, товарищ инспектор…

— Хорошая сигаретка у тебя найдется?

— Найдется, но не хорошая… — Директор выкладывает на стол несколько пачек.

— Эти экзамены в институт — сущее бедствие для родителей, — озабоченно говорит инспектор, тонко меняя тему.

— Верно. Но бедствие-то придумали сами родители.

— Через два года, глядишь, и мой старшенький подаст документы. Уже теперь в пот бросает… Слышал, что произошло с сынком товарища заместителя министра Стэною?

— Нет. Небось срезался?

— Провалился. Несчастье-то какое! Замминистра чуть удар не хватил.

— Ничего, не его одного. Мальчик подготовится, поднатужится и в будущем году сдаст.

— Легко сказать. А до тех пор?

— Отец уж как-нибудь прокормит его.

— Да не о том речь. Товарищ Стэною был бы очень рад, если б мы его выручили.

— Мы? Кто это мы?

— Ну, я, ты. Наше управление.

— Не вижу, каким образом…

— А мы все обсудили с начальством. Для того я и поспешил сюда.

— Слушаю. О чем речь?

— Мы подумали, пораскинули мозгами и нашли самое подходящее решение. Возможно, оно лучше, чем мы себе представляем. Он пойдет на биологический.

— Кто?

— Кристиан, сын замминистра.

— Ну и что?

— Вот мы и решили, что пока он может поработать в цирке.

— Но у меня же нет вакантных должностей. Или вы мне для него одну дадите?

— В этом нет нужды. Должность есть.

— Где?

— Тут, у тебя.

— Но почему ему захотелось в цирк?

— Да он еще об этом и знать не знает.

— Как это?

— А вот так. Ничего, захочет, потому что мы этого хотим, да и товарищи из министерства тоже. Мы обязательно должны помочь нашему шефу. Сам подумай, у тебя тоже дети. Так что оформим парня без долгих проволочек.

— На какую должность?

— Должность дрессировщика львов ведь освободилась?

— Ну, на эту пожалуйста. Хоть сию минуту. Дрессировщика-то львы сожрали. Только что я внес деньги в помощь семье.

— Не спеши с выводами. Есть еще идея.

— Нет, почему ему захотелось именно в цирк? Вы-то зачем суете его сюда?

— У него будет много времени на подготовку. В цирк он будет приходить только за зарплатой. А там, глядишь, и заграничные турне.

— Что ж, если справится со львами, пускай работает.

— Не справится.

— Тогда не могу его принять.

— Это приказ!

— Мне нужен письменный приказ.

— Да хоть бы на ухо шепнули, и то тебе надлежит немедленно подчиниться.

— Что ж, если хочет дрессировать львов, не возражаю, — решает директор.

— Не торопись, Джил. Пошли дрессировщика голубей возиться со львами и тиграми, ну хотя бы в дисциплинарном порядке, а его должность отдай мальчику. Вот в чем суть идеи.

— Мирикэ в клетку ко львам? — директор потрясен, возмущен.

— Но это же повышение в должности. В его возрасте самая пора выдвинуться. Да он вообще никогда не отказывался от поручений.

— От этого откажется. Какой же безумец решится войти в клетку к зверям? У него жена, дети.

— Не откажется. Ты, как директор, не возражаешь?

— А это кого-нибудь интересует?

— Я должен сообщить наверх о твоей позиции, Джил.

— Нет, не возражаю. Я просто не могу согласиться.

— А если Мирикэ сам захочет? Давай его вызовем?

Директор поднимает трубку и просит вызвать Мирикэ. Потом садится за стол и сокрушенно говорит:

— Одним ударом теряю два номера — со львами и голубями.

— Ничего. Подумаешь, номером меньше…

— Неправда. За свои деньги зритель хочет дрессированных зверей, волнений, переживаний…

— Какой ты наивный, Джил. Пусть клоуны его развлекают. Народ желает смеяться. Любая глупость вызывает у него восторг.

Входит слегка напуганный Мирикэ и робко приближается к столу. Инспектор здоровается с ним, дружески хлопает его по плечу и даже берет впервые под руку. Говорит он с ним тепло, как равный с равным:

— Как дела, товарищ Мирикэ?

— Стараюсь. Всегда на посту.

— Работа продвигается?

— Конечно. Я только что доложил товарищу директору, что подготовил смешанный номер, такого еще в мире не было.

— Оставь это. У нас есть к тебе важный разговор. Человек ты молодой, талантливый, энергичный. Как бы ты отнесся, если бы получил особое задание?

— Я всегда старался… все, что в моих силах…

— Речь идет о повышении по службе.

— Премного благодарен, господин инспектор. Я ничего такого не просил, но уж коли надо, с большим удовольствием. С удовольствием, — повторяет Мирикэ, задыхаясь от волнения.

— Что я говорил? — обращается инспектор к директору. — Это же настоящий человек.

— Мирикэ, не спеши с ответом, — задумчиво произносит директор.

— С сегодняшнего дня, — продолжает инспектор, — ты назначаешься дрессировщиком львов и тигров…

— Льв… — Мирикэ начинает дрожать и мешком опускается на стул.

— Тоже смешанный номер, — улыбается инспектор. — Ты же об этом мечтал.

— Вы это серьезно? Нет, вы серьезно? — почти угрожающе цедит тот сквозь зубы.

— Ну, что скажешь?

— Не знаю, что и сказать…

— Отказываешься от повышения?

— Нет, не отказываюсь.

— Ты что, уже работал со львами и тиграми? — вмешивается директор.

— Никогда. Да я их видеть не могу.

— Ты молод, талантлив, — настаивает инспектор, — решителен, уверен в себе. У тебя шанс стать знаменитым. Мне приятно, что именно я тебя выдвинул.

— Мирикэ, настоящего дрессировщика сожрали львы и тигры, — выпаливает директор. — Помни об этом.

— Я помню. Но раз надо, я согласен.

Тут раздается львиный рык. Все застывают. Первым приходит в себя инспектор, он изображает бодрую улыбку. Мирикэ между тем в ужасе закрывает глаза и делается совсем маленьким на своем стуле.

— Львы теперь сыты, можешь работать спокойно, — говорит инспектор.

— Мне кажется, я еще не созрел, — лепечет Мирикэ. — Не созрел для такого повышения.

— Ничего, львы тоже молодые. Четырех-пятигодовалые. В сущности, они еще львята.

— Трудное это дело.

— Позволь дать тебе несколько советов: смело входи к ним, требуй от них работы, дисциплины, они решат, что ты настоящий дрессировщик, и покорятся. Не забывай, Мирикэ, труд создал человека.

— Не для того же, чтоб его львы сожрали, — замечает Мирикэ.

— Мы тебе предлагаем повышение. Ты что — отказываешься?

— Нет.

— Отчего же ты не отказываешься, Мирикэ? — спрашивает опять директор.

— Не знаю.

— Стало быть, согласен, — улыбается инспектор.

— А подумать можно?

— Подумать? Это в наш-то век? Брось, Мирикэ. Где взять время на обдумывание?

Опять раздается львиный рык. На этот раз он еще более устрашающий.

— Слышишь, Мирикэ? — замечает директор. — Они тебя зовут…

— Ничего, мы будем рядом, — заверяет инспектор.

— Разумеется, только не в клетке, — уточняет Мирикэ.

— Я бы советовал тебе отказаться, — настойчиво говорит директор.

— Так я же только этого и хочу, — признается дрессировщик, вытирая пот со лба. — Но никак не найду повод.

— Как не найдешь? — негодует директор.

— Я полон сил, молод, впереди — светлое будущее, у меня здоровые, хорошие жена и дети. Как же я могу отказаться? По какой причине?

— А страх, Мирикэ? Разве это не причина?

— Так из страха-то я и соглашаюсь, товарищ директор, — просветленно отвечает тот.

Львиный рев громом прокатывается по помещениям. Мирикэ побледнел, ему не хватает воздуха.

— Мы попросим товарища инспектора сообщить в министерство, что ты не согласен. Просто не нуждаешься ни в каком повышении, — советует директор.

— Нет, так дело не пойдет, — возражает инспектор. — Меня сюда послали выполнить задание, а не толочь воду в ступе. Мне надлежит доложить о выполнении.

— А вы не расстраивайтесь, товарищ инспектор. Я согласен. Львы так львы.

— Молодец, Мирикэ. На тебя можно положиться.

— А впрочем, если дело такое срочное, может, вы спросите, не возьмется ли кто добровольно?

— А ты что же?

— Я могу делать что угодно. Прыгать на трапеции.

— Без тебя прыгунов хватает.

— Могу глотать бутылки, кнопки, сабли, лезть в огонь.

— Мирикэ, ты спятил…

— Я не умею обращаться со львами.

— Подучишься. Обретешь новую квалификацию.

— Где?

— На рабочем месте. В клетке.

— Так львы же не позволят…

— Ты прямо говори: поддерживаешь наше конструктивное предложение или нет?

— Поддерживаю, товарищ инспектор.

— Может, хочешь что-нибудь сказать руководству цирка? И нам — это мы ведь тебя выдвинули.

— Благодарю за доверие и обязуюсь выполнить до конца…

Последних слов никто не услышал — они потонули в львином рыке. Мирикэ, пожав руку инспектору, выходит. Тот берется за шляпу, довольный, что справился еще с одним заданием.

— Людей надо уметь убеждать, просвещать, товарищ директор. Это настоящее искусство.

— А мы тут в цирке называем это иначе, — заметил директор, провожая гостя до дверей.

— Как? — еле слышно прошептал инспектор. — Как?

За дирижерским пультом:

Заместитель Дирижер Заместитель