Соглашение Петлюры и Пилсудского как политическая предпосылка польского наступления на Украину — Положение обеих сторон на Украине перед началом решительных действий поляков — Сущность наступательного плана Пилсудского — Мятеж галицийских бригад и состояние тыла армий красного Юго-Западного фронта — Сражение на участке 12-й красной армии — Борьба за Киев — Боевые действия на участке 14-й красной армии — Перерыв в операциях поляков на Украине; его причины — План контрманевра красных армий Юго-Западного фронта на Украинском театре — Переход в наступление армий Западного фронта — Березинское сражение и его результаты — Контрманевр армий Юго-Западного фронта на Украине и его результаты — Преследование отступающих польских армий на Украине и начало взаимодействия внутренних флангов обоих наших фронтов — Ровненская операция — Проскуровский рейд — Подготовка Западного фронта к генеральному сражению в Белоруссии — Положение обеих сторон перед началом сражения

22 апреля 1920 г. деятель польского государства Юзеф Пилсудский и вождь украинских мелкобуржуазных шовинистов Симон Петлюра, именовавший себя «головным атаманом» Украины, подписали между собой соглашение об освобождении Украины от советской власти. Это соглашение, делавшее фактически из Украины колонию буржуазно-дворянской Польши, было необходимо Пилсудскому как политический предлог для оправдания вторжения на Украину польских легионов. Этим соглашением Пилсудский хотел ввести в заблуждение общественное мнение [389] народных масс Польши и Европы, так как иначе наступательные действия на Украине шли бы в разрез со всеми предшествующими заявлениями польских государственных деятелей и печати о том, что Польша находится в положении стороны, обороняющейся от «красного империализма» большевиков. Пилсудский при этом не смущался тем, что одна из подписавших договор сторон являлась политически неправомочной.

Договор был подписан{173} и вступил в силу тогда, когда польские силы на Украине заканчивали свое сосредоточение и развертывание.

К 25 апреля 1920 г. силы противника на Украине развернулись следующим образом. Вдоль р. Славечна, от ее устья и далее до с. Милашевичи включительно, на фронте в 120 км, располагалось Полесская группа полковника Рыбака численностью в 1500 сабель с неизвестным количеством штыков (3 пехотных и 3 кавалерийских полка), оперативно подчиненная соседней справа 3-й польской армии. Эта последняя занимала фронт вдоль pp. Уборть и Случ, от Милашевичей (исключительно) до железной дороги Ровно — Бердичев (исключительно), на фронте в 140 км, имея в своем составе до 14 000 штыков и свыше 2000 сабель (1-я пехотная дивизия легионеров, 4,7-я пехотные дивизии, 3-я кавалерийская бригада и сводная кавалерийская дивизия ген. Ромера){174}. С юга к ней примыкала 2-я польская армия на участке протяжением в 80 км от линии железной дороги Ровно — Бердичев (вкл.) до г. Летичев (вкл.). На этом участке противник располагал 10 486 штыками и 500 саблями (15-я пехотная{175}, Украинская [390] пехотная, 13-я пехотная дивизии). Наконец, крайний правый фланг польского Украинского фронта образовала 6-я польская армия в составе 16 700 штыков и 1600 сабель (5, 12, 18-я пехотные дивизии, украинские отряды), стоявшая на фронте протяжением 90 км от Летичева (искл.) через м. Деражня и далее вдоль р. Калушик до ее устья{176}. Всего же на Украине на фронте 430–450 км развернулось свыше 40 000 штыков и 4000 сабель противника. Учитывая не подсчитанные нами в количестве штыков три пехотных полка группы полковника Рыбака и 5-ю польскую кавалерийскую бригаду, можно смело округлить эти цифры до 45 000 штыков и 7000 сабель.

Группировка этих сил не была равномерна на всем фронте. Плотность ее уменьшалась от правого фланга к левому. Наименьшей она была на участке 3-й польской армии, которая в плане Пилсудского получала ударное назначение. На участке этой армии, в свою очередь, две пехотных дивизии и одна кавалерийская бригада (1-я пехотная дивизия легионеров, 7-я пехотная дивизия, 3-я кавалерийская бригада) образовали ударную группу ген. Ридза-Смиглого.

Этим силам противника командование Юго-Западным фронтом могло противопоставить 12-ю красную армию (Меженинов), занимавшую фронт от устья р. Славечна через м. Славечно — Емельчин — Новоград-Волынск — с. Барановка-Острополь — ст. Сенява (все эти пункты исключительно) общим протяжением в 340–360 км, силами в 6849 штыков и 1372 сабли (47-я стрелковая, 7-я стрелковая, 17-я кавалерийская, 44-я стрелковая дивизии), имея в армейском резерве в районе Житомира 58-ю стрелковую дивизию в составе 855 штыков, а всего 7904 штыка и 1372 сабли и 14-ю красную армию (Уборевич) в составе 4866 штыков, занимавшую фронт от Летичева (искл.) через м. Деражня (искл.) по речке Калушик и далее — вдоль по Днестру на его устье против Румынии, причем противопольский участок фронта 14-й армии до устья р. Калушик, на протяжении 90 км, был занят собственно двумя стрелковыми дивизиями (45-я и 60-я стрелковые [392] дивизии){177} общей численностью в 2768 штыков{178}. Всего же на Украине мы располагали 10 672 штыками и 1372 саблями против 50 000 штыков и сабель противника, т. е. он располагал почти пятерным превосходством в силах.

Наши силы были растянуты равномерным кордоном на фронте от Припяти до Днестра, причем как характерную особенность их расположения следует отметить то обстоятельство, что направление вдоль железной дороги Новоград-Волынск — Житомир, наиболее сильно занятое противником, было с нашей стороны прикрыто лишь 17-й кавалерийской дивизией, слабой количественно и качественно и располагавшейся на растянутом фронте в густой полосе лесов. Эта группировка наших сил была точно известна противнику.

Готовясь к нанесению удара на Украине, Пилсудский решил руководить им сам. Не оставляя общего командования всеми польскими армиями, он вступил в командование 3-й польской армией, на которую, согласно его плана, выпадала главная роль. План же Пилсудского преследовал цель полного разгрома 12-й красной армии как правого фланга главной массы советских сил, сосредоточенных, по его мнению, на Украине. Прорвав фронт этой армии на Житомирском направлении с одновременным ударом по ее правому флангу со стороны Полесской группы, Пилсудский рассчитывал этим двойным ударом окончательно уничтожить весь северный фланг Юго-Западного красного фронта, что открывало ему путь на Киев, являвшийся политической целью похода. Как ближайшие цели на местности план преследовал захват конницей ст. Малин и Катин — тыловых узловых пунктов, которых красные никак не могли миновать, по мнению Пилсудского, при своем отступлении. Во время совершения этой операции 14-ю красную армию предполагалось сковывать сильными атаками с фронта, чтобы она не могла помочь 12-й армии (схема 14).

Достигнув линии р. Тетерев, Пилсудский предполагал сосредоточить главную массу своих сил в треугольнике Житомир — Бердичев — Казатин, чтобы оттуда, смотря [393] по обстоятельствам, действовать либо на Киев, либо против 14-й красной армии.

Обращаясь к оценке плана Пилсудского, мы должны прежде всего отметить, что он исходил из ложных политических и стратегических предпосылок, что и определило его конечную неудачу, несмотря на временный первоначальный успех. Ложность политической предпосылки заключалась в том, что Пилсудский, переоценивая значение своего союза с Петлюрой, совершенно неверно оценивал настроения и симпатии широких масс украинского населения, рассматривавших вторжение польских легионов на Украину как очередную интервенцию. Пилсудскому, таким образом, для прочного утверждения на Украине необходимо было предусматривать ее оккупацию, а для этого сил Польши было недостаточно. Опыт 1918 г. показал, что для оккупации Украины австро-германским интервентам пришлось назначить 250-тысячную армию, причем их господство распространялось только на крупнейшие административные центры и железнодорожные магистрали, а по всему остальному пространству судорогами проходили волны народных волнений.

В стратегическом отношении положение Пилсудского на Украине также не смогло считаться особенно прочным до тех пор, пока на ближайших операционных направлениях к главнейшему политическому центру польского государства Варшаве пребывали, сохраняя свою оперативную свободу и увеличиваясь численно, армии красного Западного фронта.

Таким образом, польское наступление могло рассчитывать на успешное разрешение на Украине только одной, чисто местной задачи — разгрома одной или двух советских армий, а этого можно было достигнуть без пятикратного превосходства в силах, полученного за счет ослабления польских сил главного театра.

Такого же мнения придерживались и многие польские авторы. Один из них, полковник Малышко, писал: «Пренебрежение обстановкой на севере перед Киевской операцией было политической и стратегической ошибкой»; другой польский автор Фалевич, оценивая то влияние, которое украинская операция Пилсудского имела на весь последующий ход войны, говорил: «Кампания эта хотя и закончилась успехом, была, однако, поражением, сопряженным с разорением [394] половины страны, а ее материальные и моральные последствия мы ощущаем и до сих пор». Наконец, косвенное полупризнание в своей ошибке мы находим и в воспоминаниях самого Пилсудского. В своей книге «1920 год» он утверждал, что главный удар на Украине решено было наносить потому, что там была сосредоточена главная масса советских сил, а указания об этом исходили от тогдашнего начальника его штаба — ген. Галлера.

Армии Юго-Западного фронта на Украине с конца марта 1920 г. имели оборонительные задачи. Они ожидали пополнения и сосредоточения тех сил, которые следовали на Юго-Западный фронт согласно общих предположений о развертывании наших сил против Польши, после чего командование Юго-Западным фронтом намеревалось перейти в наступление{179}.

Кроме значительного численного превосходства, которым, как мы видели, удалось заручиться Пилсудскому, обстоятельства привходящего порядка значительно благоприятствовали ему в выполнении его задачи. Эти обстоятельства заключались в следующем. В состав одной дивизии 12-й армии (44-й стрелковой) и двух дивизий 14-й армии (45-й и 41-й стрелковой) входило по бригаде галицийских стрелков, образованных из бывшей Галицийской армии после ее перехода на сторону советской власти ранней весной 1920 г.{180}. Две из этих бригад, входивших в состав 14-й армии, поддавшись влиянию противосоветской агитации, возмутились как раз за два дня до начала общего польского наступления. Борьба с этим мятежом поглотила все свободные резервы 14-й красной армии, а кроме того, отразилась и на положении [395] соседней справа 12-й армии. Хотя стоявшая на ее левом фланге первая галицийская бригада оказалась вполне лояльной по отношению к советской власти и в последующих боях доказала свою верность ей, но на всякий случай часть свободных резервов 12-й армии была пододвинута к ее левому флангу — в затылок галичан, что еще более обнажало опасное Житомирское направление.

Кроме мятежа галицийских бригад, поглотившего остатки скудных резервов обеих наших армий, другая причина, более длительного характера, подтачивала их силы. Кулацкое повстанчество, руководимое национально-шовинистическими партиями, свило себе прочное гнездо на правобережной Украине в ближайшем тылу наших армий. Огромная полоса местности к востоку от железнодорожной линии Винница — Слободка вплоть до берегов р. Днепр, оказалась охваченной бандитизмом.

Большинство банд, действовавших на правобережье, имело ярко выраженную петлюровскую окраску; только в юго-восточном углу правобережья (район Херсона, Николаева и Кривого Рога) махновщина оспаривала у Петлюры право на гегемонию. Петлюровские банды организационно строились по тем же принципам, как и регулярная армия Петлюры. Во главе их в большинстве случаев стояли офицеры петлюровской армии, оставшиеся в тылу Красной Армии при ее победоносном продвижении после разгрома Деникина. Осевшие в ее тылу кадры петлюровских частей послужили тем цементирующим материалом, который обеспечил желтоблокитному бандитизму на Украине известную устойчивость и живучесть. Неорганизованное аморфное кулачество получало в лице этих кадров необходимую организующую силу. По целому ряду документов мы приходим к тому выводу, что оседание кадров и агентов Петлюры при отходах его регулярной армии совершалось по известному заранее продуманному и составленному плану. Наиболее густо эти кадры оседали в районах основных железнодорожных узлов. Организовывая вокруг этих узлов кольцо банд, Петлюра держал под постоянной угрозой сообщения Красной Армии, периодически нарушая их работу.

Еще за 2–3 недели до начала польского наступления в районе Балта — Ананьев происходит под руководством [396] Тютюнника объединение действовавших здесь банд. Почти одновременно плотным кольцом банд окружается важнейший железнодорожный узел — Знаменка. Весь ближайший тыл 12-й и 14-й армий кишит большими и маленькими бандами, совершающими налеты на обозы и железнодорожные станции, дезорганизуя подвоз и питание этих армий. Бандитские атаманы руководствуются указаниями польского командования, получаемыми ими через Петлюру. По мере продвижения поляков отдельные банды (например, Тютюнника) вливаются в регулярную петлюровскую армию.

На основании внимательного изучения целого ряда материалов мы считаем необходимым отмести утверждения некоторых источников, что наступление польских армий, якобы, сопровождалось широкими восстаниями крестьянских масс в тылу красных армий. Шумливые атаманы своими действиями и опереточными восстаниями действительно иногда создавали неверные представления о размерах их влияния. В большинстве же случаев петлюровские банды возникали не в результате крестьянских восстаний, а в итоге кропотливой организационной работы заранее создавать подпольные центры. При слабости или, вернее, при полном отсутствии советского аппарата в деревне по-военному организованные, партизански действующие, опиравшиеся на сочувствие кулачества и временные колебания середнячества банды даже при сравнительно малой численности имели возможность безраздельно властвовать в целых районах. Процесс советизации, требовавший больших ресурсов и сил, в конце 1919-го и начале 1920 г. не поспевал за темпом продвижения красных армий, преследовавших остатки Деникина. Создался прорыв, в который устремились петлюровщина и махновщина.

В противоположность бандитизму на правобережной Украине махновщина, охватившая огромное пространство Левобережной Украины, формально не была связана ни с Врангелем, ни с польско-петлюровским блоком. Объективно же, разрушая тыл Красной Армии, отвлекая с фронта ее силы, махновщина может нами расцениваться как союзник и того и другого. В прокламациях — вопль о борьбе на два фронта; на деле — односторонняя борьба против советской власти; в прокламациях — трескучие левореволюционные фразы о [397] третьей сверхсоциалистической революции; на практике — кулацкая контрреволюция и… кулацкий обрез, расчищающий дорогу Врангелю. Такова сущность махновщины в 1920 г.

К весне 1920 г. Махно наладил организацию своих банд, носивших у него общее собирательное название «повстанческой армии Украины». Он разделил свою армию на три корпуса. Каждый корпус состоял из неопределенного количества полков весьма разнообразного состава. Полки собирались из бродячей вольницы. Бандит, собравший такой полк, являлся и его бессменным командиром. В большинстве своем полки были конные. Если банде удавалось разжиться большим количеством пулеметов, то она образовывала пулеметный полк.

Притаившийся зимой 1919/20 г. в своем районе Махно с наступлением весны 1920 г. вновь проявил себя и начал партизанскую войну на тылах 13-й красной армии. Махновцы взрывали мосты на железнодорожных линиях, нападали на ж.-д. станции, обозы, отдельные части Красной Армии. Борьбу с ними вела 42-я стрелковая дивизия и бригада Эстонской дивизии. Эти части заняли основную базу Махно — г. Гуляй-Поле, захватили почти всю его артиллерию, но сам Махно со своими отрядами оставался неуловимым, и борьба с ним не прекращалась почти в течение всего лета 1920 г., пока политическая обстановка властно не заставила его вновь занять примирительную позицию в отношении советской власти.

На Правобережной Украине борьба с бандитизмом также требовала сил и средств со стороны военного командования. Сил местных гарнизонов, очень малочисленных, не хватало для борьбы с этим злом. Недостающие силы приходилось черпать из состава полевых войск, опять-таки ослабляя их численность. В частности, одна лишь 12-я армия выделила для этой цели из своих частей восемь экспедиционных отрядов численностью от 150 до 200 бойцов каждый.

Наряду с полевыми войсками борьбу с бандитизмом ведут запасные части, разбухшие команды военкоматов и батальоны войск внутренней охраны. «Внутренний фронт» требует пристального внимания со стороны командования. В апреле — мае некоторые банды оперируют уже в непосредственной близости к Харькову (месту нахождения штаба фронта и украинского правительства). В последних числах [398] апреля на несколько дней прерывается железнодорожное сообщение между Полтавой и Харьковом (Ковягское восстание); банды угрожают основным коммуникациям 12-й и 14-й армий, действующих против наступающих поляков. Польское наступление сопровождается, как мы уже отметили, резким усилением и оживлением деятельности всех банд петлюровского толка. «Внутренний» и внешний фронт взаимодействуют друг с другом.

Напряженность обстановки в тылу действующих армий потребовала от командования и правительства ряда организационных мероприятий для обеспечения нормальной, бесперебойной борьбы с бандитскими группировками. Разрозненные, неорганизованные усилия отдельных армий и военкоматов по ликвидации «внутреннего фронта» не давали необходимых результатов. К маю на Украине окончательно оформляется аппарат по руководству борьбой с бандитизмом. При реввоеннсовете фронта учреждается должность начальника тыла. Такие же должности начальников тыла создаются во всех армиях и губернии. Политическое руководство борьбой сосредоточивается в особых органах, так называемых постоянных совещаниях по борьбе с бандитизмом, составляемых из представителей командования, ревкомов (исполкомов), партийных организаций, земельных и продовольственных органов. В мае в исполнение должности начальника тыла вступает т. Дзержинский, командированный на Украину правительством РСФСР. Борьба с бандитизмом требует от войск большого боевого напряжения. По-партизански действующий, изворотлитвый, неутомимый, подвижный, обладающий прекрасным знанием местности противник требует тех же качеств от отрядов Красной Армии. Войска и командный состав на ходу переобучаются, приобретая в практике борьбы необходимые навыки партизанских действий. Тыл поглощает значительные силы. К осени 1920 г. на Украине все части, имеющие своим назначением борьбу с бандитизмом, сведены уже в 5 дивизий внутренней службы 3-бригадного состава (войска Внус). Наряду с ними, как мы уже отметили, борьбу с бандитизмом ведут и другие части (запасные и т. д). Части внутренней службы в борьбе с бандитизмом постепенно приобретают нового союзника в лице формируемых крестьянской беднотой отрядов (отряды незаможних селян). [399]

Мы совершенно сознательно несколько задержались на характеристике тыла красных армий на Украине. Проблема фронта и тыла в революционно-классовой войне ставится значительно по-иному, чем в войнах предыдущих эпох. Борющиеся стороны в революционно-классовой войне больше, чем в любой другой войне имеют возможность опираться на вооруженное содействие сочувствующих слоев в тылу своего противника. Вряд ли есть надобность доказывать, что именно в этом направлении перед армией пролетарской революции открываются исключительные возможности.

Всякая война, которую когда-либо будет вынуждена вести Советская Россия, будет войной революционно-классовой. В этом исследовании мы считаем своей задачей вскрывать попутно те черты и признаки, которые, по нашему мнению, выделяют революционно-классовую войну из ряда других войн. Будущая революционно-классовая война по опыту войны 1918–1921 гг. нами мыслится как сочетание современной большой войны с так называемой малой войной. Командный состав Красной Армии еще в мирное время должен быть подготовлен не только к действиям в большой войне (это главное), но и к решительным партизанским действиям, иначе говоря — к малой войне.

Таково было общее положение на фронте и в тылу обеих наших армий, когда на рассвете 25 апреля 1920 г. противник перешел в общее наступление на участке от Припяти до Днестра. Ударным группам противника без труда удалось прорвать жидкий фронт 12-й красной армии. Группа Рыбака в тот же день, т. е. 25 апреля, заняла г. Овруч, а группа ген. Ридза-Смиглого, развивая энергичное наступление, причем ее пехота (1-я пехотная дивизия легионеров) частично двигалась на грузовых автомобилях в течение суток, покрыла 80-километровый переход и на рассвете 26 апреля овладела Житомиром после боя на ближайших подступах к нему с 58-й стрелковой дивизией. В этот же день противник занял Коростень и Радомысль, утвердившись, таким образом, на рокадной железнодорожной линии, проходившей позади фронта 12-й красной армии (Коростень — Житомир). В результате этих действий противника на второй же день после начала его наступления 12-я армия перестала существовать как управляемая единица: четыре ее дивизии (47, 7, 58-я [400] стрелковые и 17-я кавалерийская), потеряв связь со штабом армии и между собой, уже отходили в восточном направлении, стремясь выйти на свои тыловые военные дороги. На фронте продолжала бороться с противником только левофланговая дивизия армии — 44-я стрелковая. Однако под натиском противника ей также пришлось уступить ему 30 км пространства, отойдя от м. Чуднов на фронт Китхи — Бейзымовка. Более удачно отбивалась от демонстративных атак противника на своем участке 14-я армия.

Таким образом, замысел Пилсудского принес свои плоды уже 26 апреля. Последующие дни на участке 12-й армии характеризуются новыми достижениями противника и тщетными попытками командования 12-й армии упорядочить отход своих дивизий и организовать сопротивление на промежуточных рубежах. Ни того, ни другого достигнуть ему не удалось: первого — в силу утраты связи со своими дивизиями; второго — в силу отсутствия в его распоряжении свободных свежих резервов. В ночь с 26 на 27 апреля конница Рыбака захватила ст. Малин, а сводная кавалерийская дивизия Ромера атаковала узловую станцию Казатин и овладела ею, уничтожив в ее районе тыловые части 44-й стрелковой дивизии. Последняя вынуждена была в силу этого обстоятельства круто уклониться в своем отходе к югу, направившись на Махновку и Самгородок, и надолго из-за этого вышла из состава своей армии.

Захват Малина и Казатина не создал, однако, непреодолимых пробок в тылу отступавших частей 12-й армии, к чему стремился Пилсудский. 44-я стрелковая дивизия, как мы уже видели, обошла эту пробку, а 7-я стрелковая дивизия, отступавшая компактно, в ночь с 27 на 28 апреля выбила польскую пробку на ст. Малин, отбросив занимавшую ее польскую конницу на север, и открыла путь на Киев себе и остаткам 47-й стрелковой дивизии. Однако эти тактические успехи не меняли общего тяжелого стратегического положения. Между 12-й и 14-й армиями образовался значительный разрыв, в который устремился противник. 14-я армия, меняя фронт своего правого фланга (45-я стрелковая дивизия) круто на север, должна была также начать свой отход в общем направлении на Жмеринку, чтобы прикрыть затем Одесское направление. [401]

До сих пор операции 3-й польской армии развивались с чрезвычайными быстротой и энергией. Понятие о них дают следующие цифры: 6-я кавалерийская бригада из группы Рыбака сделала в двое суток 180 км; 1-я пехотная дивизия легионеров в одни сутки прошла{181} 80 км. Но в дальнейшем, когда первая часть операции была выполнена и дело заключалось в преследовании остатков 12-й армии, темп преследования значительно ослабел, и самое преследование начало носить скачкообразный характер.

На это были свои причины, имеющие объяснение в колебаниях польского главного командования. Несмотря на его сравнительную близость к войскам (штаб Пилсудского находился в Ровно), оно из-за быстрого нарастания событий и противоречивости доходивших до него сведений не имело ясного представления о слагавшейся обстановке, которая, к тому же, представлялась ему в искаженном виде. Так, 28 апреля Пилсудский не имел еще никаких сведений о событиях под Малином и на основании ложных слухов считал, что кавалерийская дивизия Ромера разбита под Казатином; единственная положительно известная ему данная обстановки заключалась в том, что сопротивление 14-й армии оказалось непредвиденно упорным и что группа Ридза-Смиглаго своими передовыми частями вышла на линию р. Тетерев.

Обеспокоенный этим обстоятельством, Пилсудский на следующий день задержал на месте свой левый фланг, незначительно продвинул вперед свой центр и собрал в свой резерв 15-ю пехотную дивизию на случай необходимости более решительных действий против 14-й армии. Пользуясь этой задержкой, части 12-й армии оторвались от противника и совершали свой отход в более спокойных условиях. В связи с общей обстановкой, командование красным Юго-Западным фронтом приняло решение ограничиться обороной на Киевском и Одесском направлениях до подхода на Юго-Западный фронт 1-й конной армии.

В свою очередь, и следующий день прошел для Пилсудского в колебаниях. Он стоял перед выбором двух решений: либо отрезать 14-ю армию от переправ на Днепре, направив всю свою конницу на Черкассы и Знаменку, либо, отнеся [402] центр тяжести своей группировки на Киевское направление, преследовать свою конечную цель — захват Киева. Занятие Белой Церкви польской конницей окончательно убедило Пилсудского в том, что между 12-й и 14-й красными армиями существует значительный и ничем не заполненный разрыв, и положило предел его колебаниям. 3 мая он решил избрать главным объектом своих действий Киев. Взятие его возлагалось на группу ген. Ридза-Смиглаго, которая, получая в свой состав 15-пехотную дивизию и сводную кавалерийскую дивизию, переименовывалась в 3-ю армию{182}.

Согласно плану киевской операции, 3-я армия должна была выйти на линию р. Днепра от устья р. Припяти до устья р. Красной, 2-я польская армия должна была обеспечивать ее с юга, а 6-й польской армии ставилась задача прочно обеспечивать с юга железнодорожную линию Могилев — Казатин — Киев.

Содействуя 3-й польской армии, 4-я польская армия в Полесье должна была 7 мая начать наступление на участок р. Днепр, между устьями рек Припяти и Березины. Тем временем к концу дня 5 мая остатки 12-й армии, насчитывавшие в своих рядах всего лишь 2511 штыков и 893 сабли, расположились на ближайших подступах к г. Киеву, за р. Ирпень, загибая свой левый фланг через с. Вета к самому Днепру. Значительно южнее их, на фронте Винцетовка — Тараща, обнаружилась 44-я стрелковая дивизия. В промежутке между этими двумя группами на левом берегу р. Днепр в районе с. Гусенцы находился небольшой сводный отряд т. Дегтярева. Наконец, на Одесском направлении в районе ст. Вапнярка группировалась 14-я армия, имея на фронте Шарапановка — Мясковка 60-ю стрелковую дивизию, в то время как 45-я стрелковая дивизия отходила от г. Тульчина на Тростянец. В г. Звенигородке находилась одна бригада 21-й стрелковой дивизии (63-я стрелковая бригада, переброшенная на Юго-Западный фронт распоряжением главкома).

Готовясь к овладению Киевом, ген. Ридза-Смиглый в ожидании упорной борьбы за этот крупный политический центр Украины сосредоточил на узком фронте три свои [403] пехотные дивизии для атаки Киева с запада, в то время как группа Рыбака должна была повести атаку на г. Киев с севера. В целях обеспечения этой операции 2-я польская армия сильно растягивалась к востоку, меняя свой фронт почти прямо на юг. Однако занесенный Ридза-Смиглым удар пришелся почти впустую. Совершенно ослабленные и обескровленные части 12-й армии не выдержали нажима передовых частей противника и под натиском их оставили линию р. Ирпень. 6 мая 1920 г. командарм 12-й вынужден был отдать приказ об оставлении Киева и об отходе советских войск на левый берег р. Днепр.

9 мая противник переправил часть своих сил на левый берег р. Днепр против Киева и занял плацдарм на левом берегу реки. Стремление 12-й армии отбросить противника обратно положило начало ряду частных боев в этом районе, которые продолжались в течение всего мая с частичными колебаниями линии фронта в ту и другую сторону. Так же складывалась обстановка и на участке 14-й армии. Действия противника после падения Киева, несмотря на его частичные успехи, принимали, по существу, характер лишь активной обороны. Здесь сказывалось влияние закона пространства, в конце концов поглотившего энергию польского наступления, а также отсутствие свободных сил, которые были отвлечены на Белорусский театр с Украины активными действиями советского Западного фронта. Эта активность привела обе стороны к первому крупному сражению этой кампании в Белоруссии — на р. Березине.

Мелкие боевые эпизоды под Киевом завершили собой Украинскую операцию противника, характеризующуюся полным господством его инициативы. На фоне этих эпизодов назревали новые события, связанные с приближением к Украинскому фронту 1-й конной армии и положившие начало новой операции на этом фронте, протекавшей под знаком господства нашей инициативы. Но прежде чем перейти к ее рассмотрению, постараемся в нескольких словах подвести общие итоги только что минувшему периоду кампании на Украине.

Как мы уже отметили, предпринимая наступление на Украину, Пилсудский преследовал цели политического и стратегического порядка; оперативная задача — разгром 12-й красной армии — не являлась самоцелью, а была лишь [404] промежуточной задачей в процессе достижения обеих конечных целей. Ни та, ни другая из этих целей не были достигнуты. Объявление независимости Украины не обеспечило Пилсудскому политической базы на Украине. Стратегическая цель, которая в общем плане войны мыслилась как разгром главной массы советских сил, сосредоточенных на Украине, также не была достигнута по той причине, что налицо там этих сил не было; они сосредоточивались и развертывались в это время на белорусском театре. Таким образом, стратегический удар Пилсудского оказался нанесенным мимо этих сил, и когда энергия его удара растворилась в украинских просторах, его стратегическое положение оказалось менее выгодным, чем в начале операции. Сражение на Березине вскоре заронило первые искры беспокойства в умы и сердца польских политиков и стратегов.

Посмотрим теперь, в какой мере удалось осуществить Пилсудскому оперативные задачи, стоявшие на пути к достижению его конечных целей. И они, на наш взгляд, не были разрешены в той мере, в какой это могло быть достигнуто при столь значительном численном перевесе польских сил. Правда, 12-я красная армия была основательно потрепана, и в течение всей последующей кампании она испытывала на себе моральные последствия полученного ею удара, но ее разгром не был завершен энергичным преследованием. 14-я красная армия была оставлена без внимания. Противник упустил случай нанести ей отдельное поражение, к чему представлялась полная возможность, начиная с 28 апреля. Сохранившая свою боеспособность 14-я армия продолжала сковывать значительные силы противника. Активность армии, в связи с необходимостью для противника обеспечивать два расходящихся и лежащих на противоположных флангах операционных направления — Киевское и Одесское, создала то кордонное расположение его сил на Украине, которое в дальнейшем обеспечило красному командованию выполнение его контрманевра. Эти ошибки не вытекали из оперативного замысла Пилсудского, достоинства которого мы отметили. Они являлись следствием, с одной стороны, неправильных политических и стратегических предпосылок всего плана действий, а с другой стороны — тех колебаний и нерешительности, которые наступили в действиях польского главного командования, [405] после того как им были достигнуты первоначально поставленные себе цели в виде разгрома 12-й красной армии. Эти колебания и отразились на ослаблении темпа преследования и оставлении без внимания на своем правом фланге тех не расстроенных советских сил, которые представляла собой 14-я армия.

В создавшейся для советских армий на Украине обстановке весною 1920 г. основной причиной неудачи 12-й и отхода 14-й красных армий является чрезвычайно неблагоприятное соотношение сил. Никакой гибкий контрманевр немыслим был при таком их соотношении. Единственно правильным решением явился бы заблаговременный отход 12-й армии под прикрытием арьергардов из-под занесенного над ней удара. Это решение повлекло за собой и отход 14-й армии и временную добровольную уступку значительной части территории. Если Главное командование и командование Юго-Западным фронтом по политическим соображениям не могли решиться на эту энергичную меру, то оставалось делать только то, что они делали: стараться удерживаться на промежуточных рубежах в целях выигрыша времени до подхода свежих сил. Недостатком этого способа действий является сильное изнашивание боевых организмов, чему примером и была 12-я армия.

Главное красное командование, исходя из правильной оценки размеров польского наступления на Украине, единственную возможность решительной перемены обстановки в свою пользу усматривало во введении в дело крупного ударного кулака на решительном направлении. До сосредоточения этого кулака, в виде 1-й конной армии, его мероприятия сводились, во-первых, к сохранению этого кулака в целости, не растрепывая его преждевременно, и во-вторых, к созданию благоприятных условий для действия этого кулака. Поэтому главком С. С. Каменев еще 8 мая требовал возможно большей активности от 12-й армии для связывания на фронте значительных сил противника. В свою очередь, 14-я красная армия должна была маневрировать таким образом, чтобы на Одесское направление также стянуть значительные силы противника. Растянув таким образом общий фронт последнего, предполагали облегчить 1-й конной армии возможность нанесения удара по внутреннему флангу одной из польских армий; тогда же, примерно, намечалось направление ее удара на железнодорожный узел Казатин. [406]

Окончательное оформление и выполнение этого плана явилось содержанием следующего периода кампании на Украине, отмеченного рядом блестящих успехов красного оружия и во времени почти совпавшего с оживлением боевой деятельности на Крымском направлении, характеризующейся также первоначальным господством инициативы противника и его успехами в пространстве.

Остановка на мертвой точке размаха польского наступления на Украине во времени почти совпала с оживленными активными действиями красных армий Западного фронта.

Однако, предпринимая эти действия, командование Западным фронтом имело в виду не столько помощь Юго-Западному фронту, сколько стремление предупредить общее наступление противника в Белоруссии. Активность 4-й польской армии, по мнению командзапа, давала основания для таких предположений.

4-я польская армия, содействуя операциям 3-й польской армии на Киевском направлении, развила энергичное наступление своим правым флангом и в течение 8 и 9 мая продвинулась до р. Днепр и овладела г. Речица. Желая сохранить свое положение и «не дать возможности полякам втянуть нашу основную группировку в навязанные ей действия»{183}, командзап сам решил перейти от обороны к наступлению. 12 мая 1920 г. он отдал приказ о переходе в энергичное наступление, не дожидаясь сосредоточения всех своих сил, с целью «разбить и отбросить польскую армию к Пинским болотам»{184}.

Особые причины благоприятствовали выполнению плана командзапа. Они заключались не в численном соотношении сил, а в их относительном положении. Абсолютное соотношение сил противников было таково: 61 000 штыков [407] и 5000 сабель Западного фронта противостояли 50 800 штыкам и 4500 саблям поляков. Но польские силы были растянуты почти равномерным кордоном на протяжении 500 км от р. Западной Двины до м. Лоева на Днепре, тогда как командование Западным фронтом располагало в ближайшем тылу за своим правым флангом массивной группировкой в 5 стрелковых и 1 кавалерийской дивизии общей численностью в 35 736 штыков и 2416 сабель, которую командзап решил развернуть на участке Янополье — Паулье — Камень — Грачевичи — Чашники протяжением в 60 км. Таким образом командзап обеспечивал за собой [408] решительное превосходство сил на избранном им направлении для удара.

В нанесении этого удара решающая роль, согласно замыслу командзапа, выпадала на долю 15-й армии т. Корка, в состав которой поступали все вышеуказанные дивизии; она наносила главный удар в направлении Ушачь — Зябки. Ее операциям, охватывая фланг противника с севера, должна была содействовать Северная группа т. Сергеева, образованная еще 5 мая. Но она не успела своевременно сосредоточиться, и поэтому для активных действий командующий ею мог выделить лишь небольшую ударную группу (два полка 164-й стрелковой бригады) в составе всего 700 штыков и 8 орудий. В то же время 16-я армия т. Соллогуба, перейдя в наступление на Игуменском направлении и переправившись через р. Березину, должна была связать противника с фронта и воспрепятствовать его возможному контрманевру против 15-й армии.

Таким образом, на 16-ю армию, по замыслу командования Западным фронтом, в предстоящей операции выпадало нанесение вспомогательного удара. Следует отметить, что выполнение этой задачи требовало предварительной перегруппировки этой армии. Главная масса ее сил была сосредоточена на ее левом фланге на Мозырском направлении (10, 17, 57-я стрелковые дивизии). Борисовское и Бобруйское направления обеспечивала одна лишь 8-я стрелковая дивизия, растянутая на 200-километровом фронте. По расчету времени и пространства командарм 16-й т. Соллогуб считал, что перенос центра тяжести сосредоточение его сил на Игуменское направление может быть выполнен не ранее 19–20 мая{185}. Командзап приказал 16-й армии форсировать Березину не позже 17 мая (схема 15). [409]

Желая избежать лесисто-болотистых верховьев р. Березины, командарм 15-й решил первоначально наносить свой удар в общем направлении на Ушачь — Зябки с последующей переменой направления этого удара на Молодечно. Развертывание 15-й армии в одну линию дивизий на указанном фронте закончилось к утру 12 мая.

К этому времени общая группировка сил обеих сторон на Белорусском театре представлялась в следующем виде:

1-я польская армия (ген. Жигалдович) — 34 000 штыков, 1300 сабель (1-я и 2-я кавалерийские бригады, 1-я Литовско-белорусская дивизия, 3-я пехотная дивизия легионеров, 8-я и 10-я пехотные дивизии) — была развернута на фронте: оз. Пелик (вкл.) — Ушачь — ст. Фарианово — г. Диена общим протяжением (за округлением) 150 км{186}.

4-я польская армия (ген. Шептицкий) — 17 200 штыков, 3200 сабель (9-я пехотная дивизия, кавалерийская бригада, 14-я пехотная дивизия, бригада 6-й пехотной дивизии, 2-я пехотная дивизия легионеров) — была развернута на фронте: Лоев — Речица — Горваль — Бобруйск — Борисов — оз. Пелик (искл.) общим протяжением (за округлением) — 350 км{187}.

Резерв Главного командования — 17-я пехотная дивизия (4800 штыков) — находился в районе г. Лида. Подходившая в резерв 4-й армии 16-я пехотная дивизия (4800 штыков) по-бригадно направлялась на Борисовское и Жлобинское направления{188}.

Против этих сил противника красные армии Западного фронта развернулись следующим образом: Северная группа Сергеева своей ударной группой (700 штыков) против г. Диены; 15-я армия Корка (6, 53, 4, 11, 56, 29-я стрелковые, 15-я кавалерийская дивизии) — 35 736 штыков, 2416 сабель — на участке Янополье — Камень — Грачевичи — Чашники на фронте общим протяжением 60 км (за округлением){189}. 16-я армия Соллогуба (8, 10, 17, 57-я стрелковые дивизии) — [410] 28 449 штыков — начала свою перегруппировку 6 мая и продолжала ее, не слишком форсируя движение. 17-я стрелковая дивизия подтягивалась в район Тетерин — Шепелевичи — Головчин (50 км северо-восточнее м. Березино); южнее 8-я стрелковая дивизия по-бригадно приступила к сдаче своих участков: 24-я стрелковая бригада сдавала участок Оздятичи — Бацевичи — сл. Якимовская бригаде 10-й стрелковой дивизии. 23-я стрелковая бригада занимала фронт против Борисова в ожидании смены ее, долженствующей прибыть головной бригадой 21-й стрелковой дивизии{190}.

Общий переход в наступление был назначен на 14 мая. Как и следовало ожидать, действия ударной группы Сергеева, хотя и удачно для себя переправившейся через р. Западную Двину, не оказали особого влияния на развитие действий 15-й армии, которые и без ее содействия шли успешно, причем левому флангу армии, на котором действовала так называемая Южная группа, образованная из 29-й стрелковой дивизии и входящих в нее частей, не удалось избегнуть лесисто-болотистых верховьев р. Березины.

По мере продвижения 15-й армии вперед увеличивался и ее фронт. 18 мая он проходил по линии Лужки — Глубокое — оз. Межужол — М. Березина — оз. Домжерицкое, причем фланги армии оказались уже заваленными назад по отношению к центру, а общее протяжение фронта достигало до 110 км.

До сих пор 15 армия оставалась предоставленной исключительно собственным своим силам. 16-я армия только на рассвете 19 мая переправила две свои неполные дивизии (17-ю и 8-ю стрелковые) на правый берег р. Березины, южнее г. Борисова, и начала развивать свой удар на г. Игумен{191}. Боевые действия здесь с 19 по 23 мая приняли чисто местное значение. Несмотря на то что нашим частям удалось продвинуться до г. Игумена и овладеть им, сил 16-й [411] армии было недостаточно для расширения клина своего вторжения, и основание его начало сразу же испытывать удары резервов противника, которые грозили отрезать наши части от переправ на р. Березине. Значительное расстояние между внутренними флангами 15-й и 16-й армий, достигавшее 120 км, исключало взаимную увязку в их действиях и облегчало противнику его контрманевр против 16-й армии.

Только 22 мая, усилившись головными частями подходившей от Полоцка 18-й стрелковой дивизии, Северная группа Сергеева начала выдвигаться на одну высоту с правым флангом 15-й армии. Последняя в это время готовилась переменить направление своего движения на Молодечно. Этот маневр свелся к почти равномерному распределению всех сил 15-й армии по трем расходящимся направлениям: Поставскому (53-я стрелковая дивизия, 15-я кавалерийская дивизия и армейский резерв — 6-я стрелковая дивизия в м. Глубокое), Молодечненскому (4,11,56-я стрелковые дивизии) и Зембинскому (Южная группа — около двух дивизий) с активными задачами для каждой из этих групп, преследующими цель выхода на фронт Поставы — Войстом — Радашковичи.

Северная группа Сергеева в составе пока одной только стрелковой бригады нацеливалась в то же время на северо-запад — в общем направлении на Брацлав. Таким образом, наметились четыре расходящиеся направления в расстояниях 55, 75 и 55 км друг от друга, по которым должны были с 23 мая начать действовать Северная группа и наносящая главный удар 15-я армия, что и повело к фактическому рассасыванию последней в пространстве, хотя до 27 мая наступление 15-й армии, в силу первоначальной инерции, продолжало развиваться. Лишь с 27 мая оно начало встречать более упорное сопротивление противника, и линия фронта местами заколебалась под влиянием начавшего уже обнаруживаться нажима противника на Зембинском направлении, с постепенным распространением этого нажима на Молодечненское направление. Северная группа встретила упорное сопротивление противника на Брацлавском направлении, и бои на нем приняли нерешительный и колеблющийся характер.

Все эти данные свидетельствовали о назревании общего сдвига обстановки не в нашу пользу и явились результатом начала подготовки польского контрманевра. Приняв [412] первоначально наступление 15-й армии за демонстрацию, Пилсудский затем быстро разобрался в обстановке. Объединив управление обеими своими армиями в Белоруссии в руках командарма 4-й польской армии ген. Шептицкого, он приказал перебросить на Минское направление с Украины заблаговременно вытянутые там в резерв две пехотные дивизии и одну пехотную бригаду с фронта и изнутри страны двинул на Свенцяны 7-ю пехотную резервную бригаду и некоторые другие части, образовав в районе Свенцян кулак в виде резервной армии ген. Соснковского силой в четыре пехотные дивизии и одну кавалерийскую бригаду (8, 10, 11-я пехотные дивизии, бригада 5-й пехотной дивизии, 7-я резервная бригада, 1-я кавалерийская бригада) и такой же кулак на Минском направлении в районе Зембина — группа Скерского: 1 1/2 пехотных дивизии (15-я пехотная дивизия и бригада 4-й пехотной дивизии).

Он мыслил ударом по обоим флангам 15-й нашей армии в направлениях на Поставы и Шклянцы зажать ее в клещи и уничтожить. Но для обеспечения этой операции надлежало первоначально покончить с Игуменским клином 16-й армии, и на него обрушиваются первые удары подходящих на Минское направление подкреплений; в течение 22 и 23 мая они ударами с юга и севера по основаниям клина быстро заставляют его голову втянуться назад от Игумена обратно к Березине (к 26 мая); в последующие дни 16-я армия отходит на левый берег реки. Удар по клину 16-й армии явился прологом к более обширному контрманевру против 15-й армии, этот контрманевр начал развиваться, как мы видели, с Зембинского направления ударной группой ген. Скерского из состава 4-й польской армии. Правильно оценивая изменение обстановки на участке 15-й армии, командзап сам принял меры к установлению взаимодействия внутренних флангов обеих наших армий. 29 мая он приказывает 16-й армии вновь переправиться через р. Березину, на этот раз севернее Борисова, но перегруппировка для выполнения этого приказания требует нескольких дней.

Несмотря на растяжку своих тылов и обнаружившееся нарастание сил противника, 15-й армии приказано энергично продолжать наступление. Поэтому командарм 15-й стягивает на Молодечненское направление (в Шклянцы) все [413] свои свободные резервы, обнажая Поставское направление; на последнем он, кроме того, предполагает сильно растянуть к югу фронт 53-й стрелковой дивизии. Таким образом, на этом направлении для противника облегчаются условия маневра.

31 мая полностью развертывается контрманевр противника против 15-й армии. В этот день резервная армия ген. Соснковского переходит в энергичное наступление на Поставском направлении и рвет стык между 15-й армией и Северной группой. Менее успешно развиваются действия противника на Молодечненском направлении и на Зембинском направлении, где действует уже потрепанная 1-я польская армия — 3 1/2 пехотных дивизии (3-я пехотная дивизия легионеров, 1-я Литовско-белорусская дивизия, 17-я пехотная дивизия и бригада 6-й пехотной дивизии), чем решает воспользоваться командзап и нанести сильный удар противнику на Зембинском направлении. Для этого в распоряжение командарма 15-й передается в ночь с 1 на 2 июня фронтовой резерв — 12-я стрелковая дивизия, только что прибывшая в м. Глубокое. Усилив этой дивизией свою Южную группу, командарм 15-й должен был развить его удар на Смолевичи. Содействие ему должна оказать 16-я армия, которой приказано на рассвете 3 июня переправиться через Березину севернее Борисова и наступать на Жодин — Смолевичи. Таким образом, каждая из сторон стремится добиться решения на своем противоположном фланге. Но командование Западным фронтом для осуществления своей идеи должно еще более обнажить Поставское направление, на которое сильно напирает противник. Это направление весьма важно для обеих сторон, так как выводит противника на тылы 15-й армии.

Командарм 15-й своими распоряжениями еще более облегчил для противника эту задачу. Он направил в м. Шклянцы всю 12-ю стрелковую дивизию, а вслед за ней туда же только что подошедшую на участок 15-й армии бригаду 54-й стрелковой дивизии{192} и 15-ю кавалерийскую дивизию. Ни одна из этих частей не дошла по назначению. Пока они двигались [414] 2 июня на Шклянцы, противник окончательно прорвал фронт 53-й стрелковой дивизии. Повернутые на марше вновь на Поставское направление резервы 15-й армии пакетами вводились в бой, но не могли восстановить положения. Таким образом, день 2 июня явился кризисом всей операции{193}. Последующие дни ознаменовались общим отходом 15-й армии и Северной группы. Не будучи в состоянии удержаться на р. Мнюта, обе они 8 июня отошли на более сокращенный и имевший опору в водных рубежах фронт, проходивший по линии: озеро Бол. Ельна — озеро Жадо — р. Аута, упираясь левым флангом в р. Березину. В результате своего контрманевра, начавшегося 1 июня и закончившегося 8 июня, противнику удалось почти полностью восстановить свое положение на р. Березине.

В Березинском сражении ни одна из сторон не достигла полного осуществления своих целей. Нам не удалось сбросить противника в Пинские болота, а ему не удалось уничтожить 15-ю армию. Вся тяжесть боевой работы в этом сражении легла на 15-ю армию. Северная группа до 22 мая была слишком слаба, чтобы существенно помочь ей, а действия 16-й армии не были увязаны с нею ни во времени, ни в пространстве. Это были объективные причины, затруднявшие положение 15-й армии. Субъективные причины, облегчившие выполнение противником его задачи, выразились в маневрировании 15-й армии при перемене ею направления на Молодечно по трем расходящимся направлениям и в ослаблении Поставского направления в момент, когда на нем обнаружился удар резервной армии противника. 15-й армии был облегчен выход из клещей противника, потому что армия последнего на Молодечненском направлении, не дождавшись выявления маневра охватывающих групп, сама устремилась вперед и вдавила внутрь голову клина 15-й армии.

Березинское сражение, в которое вылилось превентивное наступление армий красного Западного фронта, несмотря на ряд трений в области его организации и управления, которые нами отмечены выше и которые в известной мере являются [415] неизбежными на войне, все же достигло тех ограниченных целей, ради которых оно было предпринято командованием Западного фронта. Мы же указывали выше, что главной своей целью командзап ставил сорвать намечавшееся польское наступление. Как теперь известно, у Пилсудского действительно был план: тотчас по окончании белополяками Киевской операции развить операции против левого фланга армий Западного фронта в общем направлении на Жлобин. Для этой цели противник уже заранее группировал свои маневренные резервы на рокадной железнодорожной линии Бердичев — Житомир — Коростень — Калинковичи — Жлобин, соединявшей украинский и белорусский театры. Но эти резервы пришлось перебросить на Полоцкое и Минское направления и использовать их для парирования наших ударов. Мало того наше превентивное наступление оказало свое влияние и на весь дальнейший ход войны. Кампанию на Украине белополякам пришлось ограничить лишь чисто оборонительными целями — удержанием захваченного пространства, так как свободные оперативные резервы пришлось быстро перебрасывать в Белоруссию{194}. Колебания Польского фронта на кратчайших операционных направлениях к Варшаве заставили противника нервничать и перестроить свой план. Даже глубокие резервы, заканчивающие еще свое формирование (7-я резервная бригада), испытали на себе влияние нашего удара. Не менее важны были и моральные результаты нашего наступления. Они свидетельствовали о наступательном порыве и боеспособности наших частей.

Эти результаты могли бы быть и значительнее, если бы не некоторые наши промахи чисто технического порядка.

Техника организации и выполнения операции постигается путем долгого опыта. Этот опыт мы приобретали не сразу. Начиная с Березинского сражения, наша воля к победе начинает властно и в течение долгого времени тяготеть над подавленной психикой польских военачальников. Дерзания [416] революционной стратегии вполне оправдали себя и еще раз подчеркнули значение морального элемента на войне — данной, которую очень часто упускают из виду. Если Березинское сражение в целом содействовало моральной депрессии противника, то, с другой стороны, оно не могло не вызвать подъема настроения в рядах Красной Армии. Это было особенно важно для основных дивизий Западного фронта, проведших [417] на нем кампанию предшествующего года под знаком обороны. Эти дивизии увидали, что и они, подобно дивизиям с других фронтов, привыкших к смелым наступательным операциям, могут наступать и должны наступать.

Наконец, Березинское сражение было ценно для нас и с точки зрения своего организационного опыта. Оно выявило некоторые наши организационные недочеты (малоразвитые армейские аппараты управления, малое количество средств связи и пр.), а наступивший период затишья по мере возможности позволил исправить их.

В то время как Березинское сражение вступило в период упорной борьбы за инициативу с обеих сторон, с преобладанием господства инициативы противника, совершенно обратная картина создалась на Украине. Здесь наконец появилась долгожданная, шедшая походным порядком с Кавказа 1-я конная армия. 18 мая ее главные силы в количестве 16 700 сабель, 48 орудий, 5 бронепоездов, 8 бронеавтомобилей и 12 самолетов обозначались в окрестностях Елисаветграда. В тот же день командюж Егоров наметил образование на правобережной Украине трех оперативных групп: Фастовской — Якира в составе двух стрелковых дивизий (44-я и 45-я и отдельная кавалерийская бригада Котовского), Казатинской — Буденного в составе всей 1-й конной армии и Жмеринской у Боровичи в составе всей 14-й армии, т. е. 2 2/3 стрелковых и одной кавалерийской дивизии (41, 60, 8-я кавалерийская дивизия, только что переброшенная с Крымского фронта, 21-я и 63-я стрелковые бригады). Казатинская конная группа являлась ударной группой, действовавшей в обрамлении двух пехотных групп, обеспечивавших ее фланги.

Ко времени вступления в дело 1-й конной армии фронт противника на Украине окончательно установился, и противник на всем его протяжении перешел к обороне. 3-я армия поляков в составе трех неполных дивизий (группа полковника Рыбака, 1-я пехотная дивизия легионеров и 6-я украинская дивизия) и одной кавалерийской бригады (7-я), занимаемая фронт от устья р. Припяти до г. Белой Церкви (включительно) с плацдармом на левом берегу Днепра против Киева, имела задачей обеспечение Киевского района с востока и юга. 2-я польская армия в составе двух пехотных и [418] одной кавалерийской дивизий (7, 13-я пехотные дивизии, кавалерийская дивизия быв. Ромера), расположившись на фронте от Белой Церкви (искл.) до г. Липовец (вкл.), должна была обеспечивать Казатинский железнодорожный узел{195}. 6-я польская армия в составе четырех неполных дивизий{196} (12-я и 18-я пехотные, украинская, бригада 5-й пехотной дивизии) на фронте Липовец (искл.) — Гайсин — Ямполь прикрывала направление на Жмеринку. Общая численность всех польских сил на Украине достигала 60 000 штыков и сабель; они были расположены почти равномерным кордоном от устья Припяти до Днестра на протяжении свыше 400 км. Этим силам противника даже с прибытием 1-й конной армии командюз мог противопоставить всего 36 985 штыков и сабель, но в группировке, обеспечивающей сосредоточение на направлении главного удара на Казатин, было 16 000 с лишним сабель (схема 16).

Определяя общее количество сил противника в 58 000 штыков и сабель и считая, что центр тяжести его группировки отнесен на Киевское направление, командюз решил избрать главной целью своих действий Киевскую группу противника. 12-я армия должна была переправиться через Днепр севернее Киева и наступать в общем направлении на ст. Коростень, перехватив железную дорогу между Коростень и Киев у ст. Бородянка; группа Якира, наступая на Белую Церковь, имела целью привлечь на себя возможно больше сил противника, облегчая тем самым задачу 1-й конной армии. Эта последняя, энергично наступая на Казатин, должна была захватить его не позднее 1 июня и, обеспечившись заслоном на запад, действовать на тылы Киевской группы противника. 14-я армия в демонстративных целях не позднее 1 июня должна была овладеть районом Винница — Жмеринка. Начало операции намечалось на 26 мая. Она развернулась следующим образом. На участке 12-й армии и группы Якира бои первоначально имели переменный характер с местными колебаниями [419] линии фронта в ту или другую сторону. 12-я армия, ведя бои на фронте, ожидала полного сосредоточения в г. Остер подходившей на ее усиление 25-й стрелковой дивизии, чтобы приступить к переправе через р. Днепр.

1-я конная армия 29 мая натолкнулась на укрепленную позицию 13-й пехотной польской дивизии, прикрывающую железнодорожный узел Казатин, вводя в дело по частям свои дивизии, в ряде фронтальных атак пыталась прорвать ее. 14-я армия вела бои местного значения. Только 5 июня, сосредоточив все свои силы к своему правому флангу, командарму 1-й конной удалось прорваться в тыл противника на стыке между 6-й и 3-й польскими армиями{197}. Этот прорыв во времени совпал с переправой на правый берег р. Днепр выше Киева головных частей ударной группы Голикова из состава 12-й армии (7, 25-я стрелковые и Башкирская кавалерийская бригада).

В течение 7 и 8 июня ударная группа Голикова медленно развертывалась на правом берегу Днепра, направляя ось своего движения на Бородянку; в то же время 1-я конная армия устремилась не на тыл 3-й польской армии, а на Бердичев и Житомир, минуя также и мощный Казатинский узел. 7 июня Житомир и Бердичев с их складами были захвачены 1-й конной армией, но зато 3-я польская армия получила в свое распоряжение два ценных дня, а 6-я польская армия успела [420] обеспечить Казатинский узел двумя пехотными и одной кавалерийской дивизией.

Таким образом, пока результаты прорыва 1-й конной армии имели более моральный, чем стратегический характер.

В последующие дни 1-я конная армия была связана боями с кавалерийской дивизией противника. 8 июня, судя по его директиве, командюз предполагал, по-видимому, захватить в клещи 3-ю польскую армию только группами Якира и Голикова. Первому ставилась задача не позднее 10 июня перехватить шоссе Киев — Житомир, а 12-й армии предлагалось не позднее 12 июня перерезать железнодорожную магистраль Киев — Коростень на участке Бородянка — Ирша. В свою очередь главком, учитывая успех группы Голикова, принимал меры к быстрой переброске водой к месту переправы 24-й стрелковой дивизии из Гомеля, назначенной первоначально в состав Западного фронта.

При первых сведениях о прорыве 1-й конной армии Пилсудский решил очистить киевский плацдарм на левом берегу р. Днепр, занять на Украине более сокращенный фронт, а 3-й польской армией ударить по тылам 1-й конной армии, двинув ее по Житомирскому шоссе. Однако последнее распоряжение не дошло своевременно до командарма 3-й польской. Считая, что с 1-й конной армией должен разделаться польский кулак, собираемый в Казатине, Ридз-Смиглый решил отводить свою армию на Коростень, имея осью своего движения железную дорогу Киев — Коростень.

Пилсудский принимал меры к обозначению на фронте Коростень — Шепетовка новой линии фронта путем новой переброски сил с белорусского театра{198} и из тыла. В ночь с 8 на 9 июня 3-я польская армия, готовясь к отходу, начала сосредоточиваться в треугольнике рек Днепр, Ирпень и Стугны фронтом на три стороны. 10 июня передовые части группы Голикова вышли на фронт м. Иванков — Дымер, а ее кавалерийская бригада направилась на ст. Тетерев. Группа Якира сильно разбросалась: ее 45-я стрелковая дивизия подходила к [421] Фастову, в то время как кавалерийская бригада Котовского заняла м. Романовка. Таким образом, перед 3-й польской армией оставался еще свободный промежуток для отхода шириной в 75 км. Этот промежуток мог быть заполнен 1-й конной армией, которая покинула район Житомир — Бердичев — Фастов и направилась на восток. 9 июня она сосредоточилась в районе Корнин — Ходорков — Войтовцы, а 10 июня две ее дивизии направились на Фастов, где вошли в связь с частями группы Якира.

Однако и на этот раз мышеловке, приготовленной для 3-й польской армии, не суждено было захлопнуться. 10 июня командюз вновь направил 1-ю конную армию в район Бердичев — Житомир, считая, по-видимому, что одна группа Голикова, выйдя на фронт Радомысль — Макаров, будет в состоянии окружить 3-ю польскую армию. Но, компактно отходя тремя сильными колоннами, эта последняя в течение 11 и 12 июня выбила те слабые пробки, которыми Голиков пытался преградить путь ее отхода вдоль железной дороги Киев — Коростень, и открыла себе путь на Коростень. Вновь заняв район Житомира 12 июня и спокойно простояв в нем 13 июня, командарм 1-й конной только 14 июня получил директиву командюза от 11 июня о направлении двух его дивизий спешным порядком в район Чеповичи — Малин ввиду обнаружения отхода главной массы 3-й польской армии на Коростень и приступил к ее выполнению.

Попытка задержать отход 3-й польской армии и на этот раз не удалась. Обе дивизии, действуя разъединенно, так как одна двигалась на Коростень, а другая шла на Радомысль, не могли справиться с сильными боковыми авангардами 7-й пехотной польской дивизии и были отброшены ими. Дальнейший отход 3-й польской армии совершился беспрепятственно, так как она вошла в связь с теми польскими частями, которые начинали обозначать новую линию польского фронта по р. Уж и Случе. На этот фронт, т. е. тот самый, который польские армии на Украине занимали до 20 апреля, Пилсудский и решил 12 июня отвести свои украинские армии. Это решение знаменовало начало нового периода кампании на Украине, который можно охарактеризовать как стратегическое преследование противника. [422]

Таким образом, стратегические результаты контрманевра Юго-Западного фронта свелись к крупному успеху в виде ликвидации всех предшествующих территориальных достижений противника. Однако успех был неполон. Нам не удалось внести достаточного расстройства в живую силу противника и, в частности, уничтожить 3-ю польскую армию. Главной причиной неудачи явились, с одной стороны, ряд прогульных движений конной армии с 5 по 12 июня в треугольнике Бердичев — Житомир — Фастов; преувеличенная оценка возможностей окружения противника одной группой Голикова; медленность движения и растяжка последней в силу неблагоприятных условий местности (лесисто-песчаный район), а с другой стороны, искусная организация отхода командармом 3-й польской ген. Ридз-Смиглым.

Операции армий Юго-Западного фронта имели не только стратегические, но и моральные последствия: прорыв 1-й конной армии, по словам Пилсудского, произвел огромное впечатление не только на армию, но и на всю страну.

Главком С. С. Каменев считал, что при преследовании главное внимание Юго-Западного фронта должно быть обращено на Киевскую группу противника, так как ожидалось ее усиление тремя дивизиями, перебрасываемыми из Белоруссии. Поэтому он предлагал конную армию направить на Ровно, ударной группе 12-й армии взять твердое направление на фронт Овруч — Коростень и направить особый отряд на Мозырь. В своей директиве от 15 июня командюз внес видоизменения в эти указания. Он направлял главные силы 12-й армии на Овруч, две дивизии конной армии на Коростень, а две ее другие дивизии вместе с подчиненной ей 45-й стрелковой дивизией на Новоград-Волынск. Такая разброска сил конной армии повела к затяжным боям ее на линии р. Случи под Новоград-Волынском с пехотой противника, прибывшей из Белоруссии (бригада 6-й и 3-я пехотная дивизия легионеров), так как только 20 июня все дивизии 1-й конной вновь сосредоточились на Новоград-Волынском направлении.

Только 27 июня 1-й конной армии удалось преодолеть сопротивление противника под Новоград-Волынском, быть может, главным образом потому, что в это время уже две стрелковые дивизии 12-й армии (25-я и 7-я) нависли над левым [423] флангом противника, дойдя до района м. Олевск и завязав там упорные бои. Передвижение четырех стрелковых дивизий 12-й армии по Южному Полесью развязало левый фланг Западного фронта, как только начала обозначаться угроза правому флангу и тылу польских частей, действовавших на Гомельском направлении. 18 июня Мозырская группа Западного фронта, образованная еще 19 мая из левофланговых частей 16-й армии, двинулась вслед за отходящим на ее фронте противником, заняла г. Речицу и направлялась на г. Мозырь. Однако этот последний уже 29 июня был занят правофланговой дивизией 12-й армии{199}.

27 июня командюз Егоров решил окончательно разорвать Польский фронт на Украине, отбросив северную его часть в Полесские болота, а южную часть — на нейтральную румынскую территорию. Для этого 12-я армия не позднее 28 июня должна была овладеть Мозырем и Олевском, затем не позднее 3 июля ударной группой совместно с 1-й конной армией овладеть районом Костополь — Ровно, после чего энергично развить удар в обход Сарны в общем направлении Степань — Чарторийск. 1-я конная, преследуя противника, не позднее 3 июля должна была занять район Ровно. 14-я армия не позднее 29 июня должна была овладеть районом Старо-Константинов — Проскуров, стараясь при этом нанести уничтожающий удар Днестровской группе противника, отрезая ее от галицийской границы и прижав к р. Днестр.

Оценка этого плана требует предварительного уяснения положения обеих сторон к 1 июля и их относительной численности. [424]

К 1 июля 3-я польская армия (три пехотные дивизии и одна кавалерийская бригада) — 16 000 штыков и сабель — занимала фронт по линии р. Уборти, имея в районе Голыши 1-ю пехотную дивизию легионеров. Вновь образованная 2-я польская армия (три пехотные дивизии, одна кавалерийская дивизия) — 14 000 штыков и сабель — располагалась по линии р. Горынь, между м. Тучин и г. Острог, имея на своем левом фланге 6-ю пехотную дивизию, выдвинутую в район м. Людвиполь, и на правом фланге — две пехотные бригады (10-я и 1-я резервная) в районе Изяславль — Острог. В центре по обе стороны Ровненского шоссе располагалась 3-я пехотная дивизия легионеров, а между ее правым флангом и Острогом — 1-я кавалерийская дивизия. 6-я польская армия (три пехотные дивизии и Украинская армия, по численности равная одной польской дивизии) — 27 000 штыков и сабель — занимала фронт от м. Грицев, через Летичев и Бар до Днестра.

В группировке сил противника обращает на себя внимание разрыв между внутренними флангами 2-й и 1-й польской армий, достигавший 80 км, положение на уступе назад 2-й польской армии по отношению к 6-й и наибольшая по сравнению с прочими двумя армиями численность 6-й польской армии.

К 1 июля фронт частей 12-й армии, находившихся в непрерывном движении, можно примерно обозначить по линии Ельск — сс. Перга-Зубковичи; здесь действовали пять стрелковых дивизий 12-й армии и 1 кавалерийская бригада (7, 24, 25, 44, 58-я и одна кавалерийская бригада), всего свыше 12 000 штыков и сабель{200}.

1-я конная армия (за округлением, 16 000 сабель) своими передовыми частями двинулась на фронт Людвиполь (исключительно) — Межиречье — Аннополь. Приданная ей 45-я стрелковая дивизия с кавалерийской бригадой Котовского (1215 штыков, 210 сабель) двумя своими бригадами вышла на фронт Корчик — Шепетовка, заняв 3-й бригадой м. Грицев. 14-я армия (41, 60-я, сводные стрелковые дивизии и 8-я кавалерийская дивизия), за округлением, 7400 штыков и 2195 сабель, имея на своем правом фланге в районе восточнее [425] ст. Сенява 8-ю кавалерийскую дивизию, вела упорные бои с противником на фронте Ново-Константинов — Летичев (оба пункта искл.) — Мордин — Стодульцы — Копайгород — Могилев-Подольский (оба пункта искл.).

Таким образом, каждая из наших армий имела против себя примерно по армии противника, причем соотношение сил на трех направлениях, которые можно посчитать за оси действий этих армий, а именно Сарненском, Ровненском и Проскуровском, складывалось следующим образом: на Сарненском направлении против 16 000 штыков и сабель противника свыше 12 000 штыков и сабель, т. е. здесь силы противника превышают наши. На Ровненском направлении против 14 000 штыков и сабель противника 16 210 наших сабель и 1215 штыков (всего 17 425 штыков и сабель), т. е. здесь у нас небольшое численное превосходство. На Проскуровском направлении против 27 000 штыков и сабель противника 9595 наших штыков и сабель, т. е. здесь у противника почти тройное численное превосходство.

Ясно, что при таком соотношении сил командование Юго-Западным фронтом не могло рассчитывать на достижение тех решительных результатов, к которым оно стремилось, особенно это относится к задаче, поставленной 14-й армии, если только противник не был окончательно деморализован и не собирался совершить крупных ошибок. В замысле командюза решающим направлением должно было явиться Ровненское, но группировкой сил на нем это недостаточно подчеркивалось; правда, 12-й армии было предложено уплотнить свой левый фланг, имея на Ровненском направлении ударную группу силою не менее трех дивизий, но по расчету времени она вряд ли могла это сделать. Во всяком случае нельзя было задаваться одинаково решительными целями и на Ровненском, и на Проскуровском направлениях. И если в дальнейшем мы увидим все-таки достижение весьма крупных результатов нашими 1-й конной и 14-й армиями, то это еще раз подчеркивает значение энергии и дерзания на войне и значение высокой доблести войск.

В развернувшейся новой операции, в которой командование Юго-Западным фронтом стремилось достигнуть вышеуказанных целей, а польское командование Украинским фронтом активной обороной сохранить свое положение, [426] центральное место принадлежит борьбе за Ровно. В причинной связи с ней находятся и действия обеих сторон в Изяславльском районе как результаты стремления командарма 6-й польской ген. Ромера помочь своей соседке слева, направив одну из своих дивизий (18-ю пехотную) для действия во фланг и тыл 1-й конной армии.

Прологом к Ровненскому сражению явились разрозненные наступательные попытки 2-й польской армии. Они были следствием стремления польского командования испытать новые методы активной обороны на растянутых фронтах. Поэтому 1 июля командование польским Украинским фронтом приказало 3-й пехотной дивизии легионеров перейти во фронтальное наступление против 1-й конной армии вдоль Ровненского шоссе. 1-я пехотная дивизия легионеров 3-й армии должна поддержать это наступление фланговым ударом из района Голыши. Однако приказ об этом наступлении 1-й пехотной дивизии легионеров своевременно ею получен не был. 3-я пехотная дивизия легионеров перешла в наступление одна, была встречена сначала 4-й кавалерийской дивизией красных, а затем на помощь ей подошла бригада 6-й кавалерийской дивизии. Эти части в результате целого дня боя отбросили 3-ю пехотную дивизию легионеров за р. Горынь на фронт Тучин — Гоща, забрав у нее 1000 пленных, 40 пулеметов и 4 орудия. Не зная о результатах боя 1 июля, командующий польским Украинским фронтом ген. Рыдз-Смиглый на 2 июля приказал всей 2-й польской армии перейти в наступление.

Наступление 3-й пехотной дивизии легионеров должно было продолжаться на прежнем направлении, а 1-я кавалерийская дивизия должна была наступать через Аннополь в охват левого фланга главных сил 1-й конной армии.

В свою очередь командарм 1-й конной т. Буденный на 2 июля решил на Ровненском направлении оставить в виде заслона лишь 4-ю кавалерийскую дивизию; главные силы своей армии (три кавалерийские дивизии) направить на г. Острог с целью охвата с правого фланга главных сил 2-й польской армии. 45-я стрелковая дивизия нацеливалась как бы для параллельного преследования противника; ей указывалось выйти на фронт Варковичи — Обов. Наконец, кавалерийская бригада Котовского, состоящая при 45-й стрелковой [427] дивизии, направлялась на Старо-Константинов. По замыслу командования, ударом во фланг 6-й польской армии она должна была помочь развитию наступления 14-й красной армии. В результате этих решений и распоряжений обеих сторон 2 июля произошло встречное столкновение на р. Горынь всей 1-й конной армии с 3-й пехотной дивизией легионеров и 1-й кавалерийской дивизией противника. 6-я польская пехотная дивизия, долженствовавшая содействовать им, в этом сражении не участвовала. С нею случилось то же, что накануне с 1-й пехотной дивизией легионеров: она своевременно не получила приказа.

Встречное столкновение 2 июля завязалось удачным действием нашего Ровненского заслона против 3-й пехотной дивизии легионеров. Внезапным огневым нападением смяв ее авангард, наша 4-я кавалерийская дивизия сама перешла в наступление и отбросила 3-ю пехотную дивизию за Горынь; 1-я польская кавалерийская дивизия под натиском трех наших кавалерийских дивизий также вынуждена была отойти за р. Горынь. На Изяславльском направлении в этот день 18-я пехотная польская дивизия выбила кавалерийскую бригаду Котовского из м. Грицев. 3 июля 2-я польская армия уже только оборонялась за р. Горынь. Однако поздно вечером наша конница переправилась через Горынь севернее Острога. Этот успех отразился уже на участке соседней с севера 1-й польской армии, так как из ее состава была спешно двинута 1-я пехотная дивизия легионеров на усиление 2-й польской армии, но она опоздала к бою за г. Ровно. В свою очередь, и командарм 1-й конной, обеспокоенный положением дел на участке 45-й стрелковой дивизии, которая, будучи отброшена 18-й пехотной польской дивизией к Шепетовке, доносила, что против нее действуют три дивизии противника, направил туда свой резерв — отдельную кавалерийскую бригаду, что ослабило его на следующий день в решительной борьбе за Ровно.

4 июля 2-я польская армия продолжала упорное сопротивление на сокращенном фронте под Ровно. Однако поздно вечером это сопротивление было сломлено обходом Ровно с запада частями 14-й кавалерийской дивизии и захватом его. 2-я польская армия потеряла свою прямую [428] коммуникационную линию на Брест и оказалась отброшенной к северу от Ровно, опирая свой тыл на железнодорожную линию Ровно — Сарны и таким образом сохраняя свою связь с Брестом. Только поэтому ее неудача и не приняла размеров стратегической катастрофы. Но непосредственные стратегические результаты падения Ровно заключались в том, что конной армии удалось прорвать фронт противника на 80 км, что вынудило польское командование на Украине принять решение об отводе своих армий на 100 км назад. В связи с этим решением бесцельными являлись все предшествующие действия 18-й пехотной польской дивизии, которая в тот же день, т. е. 4 июля, заняла Изяславль, а теперь, в связи с новым решением польского командования, готовилась к отходу на Броды. Единственным результатом ее появления в Изяславле было выделение против нее двух дивизий 1-й конной армии, что, вызвав разброску ее сил в пространстве, облегчило в последующие дни 2-й польской армии выход на новую линию Польского фронта опять-таки через Ровно.

Не без влияния на решение об общем отходе польского командования оказались и действия 14-й армии. Последняя успешно разрешила поставленную ей задачу, прорвав своей пехотой фронт противника на участке, прилегающем к Проскуровской железной дороге, и пустив в прорыв свою конницу (8-ю кавалерийскую дивизию). Эта последняя в ночь с 3 на 4 июля, выйдя на тылы 6-й польской армии, внесла в последнюю полное расстройство и даже захватила г. Проскуров, где находился штаб армии, которому удалось, однако, спастись. Но сил 8-й кавалерийской дивизии было слишком мало, чтобы помешать планомерному отходу сильных колонн 6-й польской армии, и, запутавшись между ними, 8-я кавалерийская дивизия должна была спешно искать выход на присоединение к своим главным силам.

Задание командюза о занятии переправ через р. Икву и Стырь на участке Дубно — Тарговица привело к дальнейшей разброске сил в пространстве 1-й конной армии, которая начала уже вновь обозначаться после занятия ею Ровно. У командарма 2-й польской создалось даже представление, что вся 1-я конная армия двигается на Дубно, и он [429] решил действовать на ее тылы, вновь заняв Ровно. Наступая с севера, 2-я польская армия к концу дня 8 июля заняла Ровно после упорного боя с двумя кавалерийскими дивизиями 1-й конной армии.

На следующий день, т. е. 9 июля, командарм 1-й конной подтянул к Ровно еще одну дивизию и собирался вновь атаковать город, но это явилось излишним. 9 июля вся 2-я польская армия оставила Ровно, отходя на новую линию фронта, и 1-й конной пришлось иметь дело лишь с ее арьергардами.

Новый взлом Польского фронта на Украине был выполнен почти исключительно силами одной красной конницы, имевшей дело с пехотой противника. Эта характерная черта, не наблюдавшаяся в истории прежних кампаний, свидетельствует о большом изнашивании пехоты обеих сторон в моральном отношении, что явилось, очевидно, следствием слабости или убыли в боях ее основных кадров.

Пока Польский фронт на Украине сначала заколебался, а затем покатился назад под мощными ударами красной конницы, армии Западного фронта усиленно готовились к повторению своей наступательной операции в более широком и решительном масштабе. Здесь командование Западным фронтом на первое место ставило строгий расчет и тщательность подготовки операции на основе учета всех данных только что минувшего боевого опыта. Такой образ действий диктовался всеми условиями слагавшейся обстановки. Необходимо было привести в порядок и пополнить дивизии, участвовавшие в сражении на р. Березине. В зависимости от быстроты разрешения этого вопроса командование Западным фронтом рассчитывало свои возможности начать новую и на этот раз решительную операцию.

Главное командование усиленно побуждало командование Западным фронтом к скорейшему переходу в наступление. 8 июня главком требовал от командзапа величайшего напряжения его армий, чтобы воспрепятствовать переброске противником его частей на Юго-Западный фронт. 9 июня главком требовал от армий Западного фронта уже прямо короткого удара по противнику. В пределах возможного командование Западным фронтом пошло навстречу [430] этим требованиям, организовав ряд коротких ударов на всем фронте противника{201}.

За этот период времени внимание командования Западным фронтом было поглощено главным образом вопросами организационного порядка. Задавшись целью удвоить число штыков в своих стрелковых дивизиях, командование Западным фронтом нашло обильный источник пополнения в виде жителей армейских фронтовых тылов, укрывавшихся от мобилизации или дезертировавших из частей. По свидетельству М. Н. Тухачевского, энергично поведенная в этом отношении кампания дала фронту до 100 000 пополнения, большая часть которого была направлена для обработки в запасную армию фронта, образованную 26 июня. Проведение кампании по борьбе с дезертирством и уклонением от мобилизации удалось осуществить благодаря организации целой сети широко разветвленных органов для борьбы с этим злом в общереспубликанском масштабе. А именно были образованы комиссии по борьбе с дезертирством: центральная, фронтовые, армейские и дивизионные; глубокий тыл имел также соответствующую сеть этих органов.

Но не только в укомплектованиях выразилось усиление Западного фронта. За время с 5 июня по 5 июля его силы увеличились еще на пять стрелковых и одну кавалерийскую дивизию (2, 16, 27, 33, 5-я и 10-я кавалерийская дивизии). Количество армейских аппаратов, увеличение количества оперативных единиц особенно остро ставило вопросы организации управления и связи. Практика сражения на Березине показала, что существовавшая организация полевого управления не отвечала условиям маневренной войны. Поэтому одним из главных мероприятий командования Западным фронтом было увеличение [431] количества армейских аппаратов управления. Северная группа Сергеева была преобразована в 4-ю армию; Южная группа 15-й армии выделилась из последней и образовала 3-ю армию (на фронте оз. Сшо искл. — оз. Пелик искл.).

Но увеличение армейских аппаратов управления влекло за собой обострение вопроса об организации связи и управления тылом. Развертывание масштаба боевых событий показывало, что существующее количество единиц железнодорожных и технических войск не отвечает всей потребности в них. Формирования центра успевали удовлетворять запросам мест. Поэтому места, т. е. в данном случае фронты, в частности Западный, стремились усиленной самодеятельностью восполнить этот недостаток. Несмотря на бедность материальных и технических средств связи, Западному фронту за время его подготовки ко второму наступлению удалось значительно двинуть вперед организацию своих войск связи и железнодорожных. К разрешению вопроса связи командование Западным фронтом шло и иным путем. Впервые на Западном фронте возникла и нашла свое осуществление идея оперативных пунктов, получившая ныне свое окончательное выражение в виде скаголов (головной пункт связи). Оперативный пункт двигался в голове восстанавливаемого тяжелого провода, и далее раскатывали полевую связь до штаба армии. Правильно понятая идея оперативных пунктов, конечно, в значительной мере разрешала вопрос организации связи. Но расширение рамок деятельности оперативных пунктов в виде превращения их в малые оперативные штабы (16-я армия), подменявшие в известной степени аппарат командования, встречавшееся в единичных случаях, конечно, не могло иметь полезных результатов.

Для обеспечения своего второго наступления Западный фронт располагал запасами продовольствия на 30–60 дней и запасами фуража от 1–20 дней. Обмундированием фронт был обеспечен на все 100 %, но винтовок имелось только 49 % на все наличное количество бойцов фронта; зато число станковых пулеметов несколько превышало штатное количество, а именно — достигало 106 %. Фронт испытывал нужду в снарядах для полевой артиллерии, лучше был обеспечен снарядами для артиллерии среднего калибра и хорошо был обеспечен снарядами для тяжелой артиллерии. Средствами связи удалось обеспечиться только на 61 %, и распределение их было неравномерно. [432]

Казенных транспортов хватало только на 1/3 потребности в них фронта. Поэтому были приняты меры к созданию транспортов из реквизированных подвод. Таковых потребовалось для 4-й армии — 8000, для 15-й и 3-й — 15 000 и для 16-й — 10 000. Коммуникационная линия 4-й армии шла по железнодорожной линий от Полоцка до Великих Лук; кроме того, эта армия располагала участком водной коммуникации от Полоцка до г. Диены. 15-я армия пользовалась железнодорожной линией Полоцк — Витебск — Смоленск и водным участком от Полоцка до Витебска. 3-я армия базировалась на железнодорожную линию Коханово — Орша — Смоленск; 17-я армия имела в своем распоряжении две железнодорожные линии: Могилев — Орша — Смоленск и Могилев — Гомель — Брянск. Наконец, в распоряжение Мозырской группы предоставлялась железнодорожная линия Калинковичи — Гомель — Брянск.

Вот весьма краткий обзор мероприятий командования Западным фронтом по подготовке второй наступательной операции. Если в дальнейшем и выяснились такие недочеты, как слабое обеспечение транспортом, недостаточность артиллерии, боеприпасов, средств связи, то виной этому были, главным образом, общие объективные условия и то состояние «отчаянного разорения», по словам В. И. Ленина, в котором стране приходилось вести войну. Мы отмечаем это обстоятельство еще и потому, что ныне некоторые историки при оценке мероприятий комзапа по материальной подготовке операции склонны недооценивать общей обстановки того времени. Вместе с тем мы подчеркиваем, что даже в той тяжелой обстановке, в какой развертывалась подготовка Красной Армии к польско-советской кампании 1920 г., ресурсы страны и армии позволяли более полное материальное обеспечение наметившейся операции. Несмотря на ряд новых мероприятий красного командования в этом направлении, наиболее резко сказавшихся в деятельности командзапа, вдумчивый, объективный историк не может не констатировать на опыте польской кампании консервативной силы механического переноса в изменившуюся обстановку опыта накопления в иных условиях, при другом противнике, в иной обстановке соотношения классовых сил.

Методы оперативного управления (сюда мы относим и мероприятия по материальной подготовке операции), оправдавшие [433] себя в борьбе с Колчаком и Деникиным, потребовали поправок и дополнений к новой, усложнившейся обстановке польско-советской войны.

Командование Западным фронтом исчисляло силы находившегося перед ним противника в 95 000 штыков и сабель, считая 28 200 штыков и сабель в запасных и этапных частях армий; согласно данным противной стороны, их должно было быть 87 600 штыков и сабель (с этапными, но без запасных частей) при 265 легких и тяжелых орудиях{202}.

Всеми предшествующими мероприятиями численность армий Западного фронта (не считая запасной армии) была доведена до 96 801 штыка и сабли при 395 орудиях. Таким образом, уступая противнику в количестве артиллерии, мы значительно превосходили его в числе штыков и сабель. Соотношение сил, вытекавшее из группировки в пространстве, было опять не в пользу противника. Он с незначительными видоизменениями восстановил свое кордонное расположение между pp. Зап. Двиной и Припятью, тогда как командование Западным фронтом, готовясь к повторению своего наступления, по-прежнему группировало главную массу своих сил (4, 15, 3-ю армии) на участке г. Дрисса — оз. Пелик, протяжение в 135 км. Здесь к началу июня оно располагало 60 000 штыков и сабель{203} против 33 000 штыков и сабель 1-й польской армии, т. е. на участке будущего решительного удара мы обладали почти двойным превосходством и в живой силе. [434]