«Звезды шоу-бизнеса не были бы самими собой, если бы не старались использовать трагические события для раздувания собственной популярности», – подумал полковник Лодыгин, когда на телевизионном экране замелькала Кэт Хип.
На этот раз популярная певица, прежде бегавшая по сцене в шортиках, скроенных из носового платка, предстала перед камерами в черной парандже, темной куртке, застегнутой до подбородка, кожаных перчатках и брюках-галифе, заправленных в высокие лаковые сапожки. Звезда призывала женщин одеваться, как она, и не бояться ядовитых мух. Бегущая строка тут же сообщила зрителям, что за этот двухминутный клип Кэт получила сто тысяч долларов.
Лодыгин, постоянно заваленный работой, не особо интересовался американской эстрадой. Но про Кэт Хип, прыгающую в парандже, он был наслышан.
Скандальная слава звезды распространилась далеко за пределы Америки, когда в прессу попали материалы об ее интимных встречах с губернатором Невады Ричардом Якобсоном. За каждое свидание Кэт получала по тридцать тысяч долларов. Расходы, не предусмотренные семейным бюджетом, Ричард, как выяснилось, возмещал из казны штата.
Эта романтическая история стоила перспективному политику губернаторского кресла и развода с женой, с которой он прожил двадцать семь лет. За Кэт Хип теперь прочно закрепилось прозвище Девочка по вызову.
«Бог с ними, с этими разгулявшимися певицами и их гонорарами. Бешеные деньги, которые, кажется, сыплются с неба, большинству из них счастья не приносят», – подумал Лодыгин и переключился на другой канал, где прыгала еще одна звезда.
Вместо паранджи эта особа рекламировала маски с застекленными прорезями для глаз. На третьем канале шла распродажа шлемов на манер водолазных, с одним круглым иллюминатором во все лицо.
Лишь после десятого переключения полковник увидел улицы Гринхилса, уже ставшие ему знакомыми и изрядно опустевшие. Лица редких прохожих были плотно замотаны, глаза защищены темными очками.
«Чистые бедуины из Сахары, только верблюдов не хватает», – подумал военный атташе.
Он искал взглядом знакомую фигуру старшего лейтенанта, которого распознал бы по прямой осанке и легкой решительной походке даже в бедуинском обличье.
«Что с Мишкиным? Где он? Почему не отправляет условные сигналы?» – спрашивал сам себя Лодыгин.
На столе перед военным атташе лежала короткая телеграмма, от взгляда на которую полковник поеживался.
«Срочно доложите о ходе выполнения поручения по добыче ядовитых мух. Строев», – гласил скупой текст, от которого будто бы веяло ледяным холодом.
Послание было конкретным, от него никак не отделаешься расплывчатым оптимистичным ответом типа: «Нами осуществляются шаги, направленные на выполнение вашего задания, предпринимаются дополнительные меры по активизации деятельности в указанном направлении и повышению ее эффективности».
Если бы полковник увидел Мишкина на телевизионном экране, то мог бы ответить Строеву, что сотрудник, отправленный в командировку, вышел на цель и прилагает усилия для выполнения поставленного задания. Но американское телевидение упорно не хотело показывать Мишкина, «прилагающего усилия».
На аппарате прямой связи с послом загорелся огонек.
– Николай Васильевич, не могли бы зайти ко мне через пятнадцать минут? – раздался обеспокоенный голос главы дипломатического представительства.
Обычно посол приглашал к себе военного атташе где-нибудь перед обедом, после ознакомления с телеграммами, полученными из Москвы, и раздачи поручений своим непосредственным подчиненным, а тут вызов в самом начале рабочего дня. Что могло случиться?
Вдруг американцы задержали Мишкина и теперь вызывают посла в госдеп, чтобы сообщить о высылке из страны военного атташе? Не исключено, что глава дипломатической миссии перед столь приятным визитом хочет узнать от Лодыгина, почему сотрудник атташата, без его, чрезвычайного и полномочного посла, ведома оказался так далеко от столицы да еще и с фальшивыми документами.
В ящике стола пискнул мобильник.
– Наконец-то! – воскликнул военный атташе и дрожащей рукой схватил аппарат.
Это мог быть только Мишкин. Никто другой не знал заветной комбинации цифр. На экране высветилось сообщение.
Лодыгин надел очки и чуть не швырнул телефон на пол. Какая-то Элла Лемон обращалась к нему «Дорогой друг!» и предлагала приобрести по выгодной цене партию дезодорантов для туалетных помещений.
«Строев, посол, Мишкин! Не знаешь, за что схватиться, а тут еще эта Лемон с ее дезодорантами! От такой жизни не соскучишься!» – подумал Николай Васильевич.
Ему представилась розовощекая полная дама с пышной копной рыжих кудряшек на голове. Она брызгала в лицо полковнику дезодорантом и нахально смеялась.
«Так и с ума можно сойти. – Военный атташе встряхнул головой, чтобы отогнать наваждение. – Надо взять себя в руки. – Но от навязчивой темы не так-то легко было отделаться. – А если опрыскать дезодорантами жителей Гринхилса, – подумал Лодыгин. – Защитит ли их это от мух? Фу, ты! Опять эти твари! Хоть под стол от них прячься!»
Нервные размышления военного атташе прервал стук в дверь.
– Войдите! – крикнул полковник.
Дверь распахнулась, и на пороге… боже мой! Полковник потер глаза. Это было почище, чем эсэмэс, полученное от госпожи Лемон. На пороге его служебного кабинета, размещенного в режимной, закрытой зоне российского посольства, стоял смуглый черноусый парень. Он был в розовой бейсболке, плотно надвинутой на глаза, белых шортах с пальмами, голубой майке с надписью «Гавайские острова» и синих пляжных тапочках.
Усач приложил руку к козырьку своего легкомысленного головного убора и выдал до боли знакомым голосом:
– Товарищ полковник, докладываю…
Конечно, это был старший лейтенант Мишкин! Сквозь бронзу загара проступала мертвенная бледность. Глаза Виктора покраснели от усталости. В левой руке он держал черную маленькую сумочку, из которой доносилось неприятное жужжание.
Тут нервное напряжение последних дней дало себя знать.
– Что ты врываешься черт знает в каком наряде, да еще с усами? – вспылил Лодыгин.
– Если нужно, я быстро их отклею, – заявил старший лейтенант.
Потом он вцепился в левый ус, потянул за него, поморщился от боли и с треском содрал маскировку, так раздражавшую начальника. На коже, загоревшей за дни командировки, остался белый треугольник.
«Да лучше бы он их и не отклеивал, – подумал Лодыгин. – Теперь надо будет объяснять всем встречным-поперечным, откуда на фоне загара это бледное пятно над губой».
– Приклей их обратно!
– Есть приклеить! – Виктор водрузил усы на место.
Получилось несколько криво.
«Один черт знает, что теперь делать. Как объяснить послу, если он заинтересуется? На такие усы нужно по крайней мере два месяца, а Мишкин отсутствовал всего три дня», – озабоченно подумал атташе, а вслух сказал:
– Тебя послали мух отлавливать, а не усы клеить. Где они? – Он протянул в сторону подчиненного ладонь, развернутую кверху.
Мишкин молча подошел к столу. Взвизгнула молния. Из расстегнутой кожаной сумочки одна за другой появились и выстроились на столе три прозрачные полиэтиленовые баночки величиной с наперсток. В каждой из них сидело крылатое насекомое с удлиненным хоботком и черными крестиками на крыльях.
– Вот мухи! – Палец старшего лейтенанта показал на стол.
Мишкин, гордый за выполненное задание, выпрямился, принял стойку «смирно» и застыл в ожидании слов благодарности от начальства.
Первая реакция полковника не совпала с радужными ожиданиями старшего лейтенанта. Судорога сомнения исказила лицо военного атташе.
– Они точно ядовитые?
– А как же? – Мишкин оторопел от такого вопроса.
– Я к тому, что если мы пошлем в Москву обыкновенных мух, то с меня три шкуры спустят, да еще и козлом обругают. Растопчут, как того таракана на кухне.
– Не волнуйтесь, товарищ… – Старший лейтенант запнулся, крякнул и поправился: – Николай Васильевич, не переживайте. Мухи те самые, первый сорт. Я лично их у профессора Брегеля реквизировал. Какой ему резон простых мух по банкам раскладывать?
Полковник двумя пальцами брезгливо взял одну баночку, зачем-то понюхал, прищурил левый глаз.
Он посмотрел в нее, как в оптический прицел, навел его в лоб старшего лейтенанта и спросил с сомнением в голосе:
– А почему они у тебя не черные?
– Так, товарищ… Николай Васильевич, они только называются черными, а на самом деле серые, лишь крестики на крылышках, как уголь. Видите?
Лодыгин надел очки и, недоверчиво посапывая, поочередно осмотрел каждую пленницу.
– Чахлые они у тебя какие-то, – заявил он и недовольно покачал головой. – Как будто на тот свет собрались.
– Так, товарищ полковник, и вы на их месте, уж извините, зачахли бы. За трое суток, пока следы заметал, они вместе со мной километров пятьсот на машине и на мотоцикле отмотали. Две посадки в аэропортах и ни грамма еды! – горячо заступился за мух Мишкин.
– Так ты все это время не ел?
– Я-то ел, но не знал, как их кормить. Боялся страшно, что издохнут.
– Спал?
– Немного совсем, товарищ полковник.
– А почему не посылал эсэмэс? Я же тебе русским языком сказал, через каждые семь часов отправлять! Может, тебя надо было на английском инструктировать?
– Виноват, товарищ… – начал Мишкин.
– Надоел со своим полковником! У тебя других слов нет, что ли? – Нервозное состояние, в котором Лодыгин пребывал последние дни, опять дало о себе знать. – Москва, понимаешь, требует, а я молчу как партизан на допросе! Они спрашивают, у меня остатки волос на голове дыбом становятся, а от тебя ни звука! Почему молчал?! – Военный атташе ударил кулаком по столу.
– Потерял телефон, товарищ…
– Что значит потерял?! Мобильник был твоим оружием! На фронте за утрату оружия знаешь что делали?!
– Знаю, – грустно признался Мишкин.
– Вот то-то и оно. Радуйся, что сейчас не расстреливают, – остывая, произнес Лодыгин, и подумал:
«Что это я на парня взъелся? Мух он добыл. А мобильнику тому сто долларов цена в базарный день».
– Ладно, – сказал он примирительно. – Мух оставь тут и иди спать. Про задание никому ни слова. Понял?
– Так точно, товарищ полковник!
Мишкин круто, как положено по уставу строевой службы, развернулся, позабыл, что он в пляжных тапочках, хотел щелкнуть каблуками, но поскользнулся и чуть не упал.
– Извините, товарищ полковник, забыл, что не по форме. – Старший лейтенант виновато улыбнулся и вышел.
«Точно говорят, что горбатого могила исправит», – подумал Лодыгин про строевые выкрутасы молодого разведчика, но ничего не сказал, а только махнул рукой.
На аппарате прямой связи с послом опять загорелся огонек.
– Ну что же вы, Николай Васильевич?! Я же вас жду! – В голосе чрезвычайного и полномочного звучали нотки обиды и раздражения.
– Сейчас буду, – отозвался полковник.
Встреча с послом его уже не тревожила. Лодыгина занимала другая мысль. Как изыскать способ скорейшей отправки добытых мух в Москву?