Сильная сторона революционеров: использование глупости масс

К числу громадных преимуществ авторов и проводников мировой революции-2.0 отнесем их изумительное умение использовать глупость масс и непонимание ими происходящего. Более того, сами будущие жертвы «мирового пожара» с радостью подливают масла в огонь и собственными руками готовят свое будущее рабство. Здесь очевидно колоссальное превосходство огромного, надличностного разума формирующейся Глобалии над примитивными умишками сапиенсов.

С чем бы это сравнить? Пожалуй, вот с чем: с современной косметологией. Скажем, раньше медицинские опыты на людях были опасным и разорительным делом. Нужно было искать добровольцев и платить им кругленькие суммы за риск. Альтернативой служили опыты над узниками гитлеровских концлагерей. Но за это, как мы знаем, затем исследователей судили и казнили. Сейчас же, например, можно вживлять силиконовые импланты сотням миллионов женщин по всему миру — и те еще оплатят вам сии операции. Позволив, так сказать, нарабатывать огромную статистическую базу. Экономический эффект — налицо. Точно так же Голливуд успешно ведет эксперименты по визуально-образному влиянию на массовую аудиторию, имея с нее огромные кассовые сборы. На что затем финансируются все новые и новые технологические разработки — по управлению человечьим стадом.

Итак, жертва сама должна финансировать собственную казнь. Будущие рабы нового мирового порядка должны сами — и с энтузиазмом — строить его, пребывая в счастливом заблуждении насчет того, что они сражаются за свою свободу и торжество демократии. Главное — использовать глупость современных людей, их неспособность к сложному осмыслению реальности, их привычку думать примитивными клише, поверхностно.

В качестве примера приведем известную нынче борьбу «продвинутых» свободолюбцев за упразднение интеллектуальной собственности. За «антикопирайт» и свободное пиратство. Сейчас сотни миллионов глупцов уверены, что они таким образом борются против засилья капиталистических тузов и корпоратократии.

Сторонники пиратства и отмены авторских прав говорят нам, будто они — якобы поборники прогресса и развития. Что интеллектуальные продукты с их помощью делаются всеобщим достоянием, а это, мол, убыстряет скорость развития всего человечества. Да, убыстрение будет. Только деградации и архаизации. Равно как и превращение власти богатства в совершенно безраздельную власть.

Ведь при ближайшем рассмотрении проблемы оказывается, что на самом деле пираты и миллионы им сочувствующих, не желающих платить за скачанные тексты, схемы или фильмы, работают как примитивные варвары. Выжгли лес, на расчищенном месте сняли пару-тройку богатых урожаев, истощили землю — и пошли дальше. Снова валить и палить лес. А за собой оставили пустыню.

Поясним это подробно. Итак, до Интернета в мире существовала система, которая обеспечивала быстрое развитие за счет именно патентных (авторских) прав и обеспечения экономической базы для творчества. Ученый, делавший научное открытие, не мог его запатентовать — оно принадлежало всем. Он должен был его подробно описать, дабы его опыты могли воспроизвести иные ученые и признать авторство открытия. Взамен ученый получал славу, научные премии, звания, авторитет, мог основать научную школу. Но вот уже технологии или изобретения, сделанные на основе нового открытия, могли патентоваться и быть собственностью автора. За их использование государства, корпорации, предприятия должны были платить определенную часть дохода изобретателю-автору. Чтобы было понятно: открытие электромагнитных волн Герцем — всеобщее достояние. Но создание радиосвязи на основе сего открытия Поповым и Маркони — изобретение.

Это позволяло, во-первых, авторам открытий — если они хотели — заниматься изобретениями на основе своего открытия и одновременно становиться инноваторами-бизнесмена-ми. Продавать, к примеру, свои патенты, выручать средства — и дальше вести научный поиск. Так поступал великий Тесла. Или производить новые машины и устройства на основе своих открытий.

Во-вторых, те изобретатели, что первыми могли превратить открытия других в изобретения (а от нового физического эффекта до готовой технологии — огромный и трудный путь), становились состоятельными людьми. Заработав деньги на запатентованном изобретении и получая отчисления от их пользователей, изобретатели-новаторы могли, не опасаясь нищеты и голодной смерти, не тратя силы и время понапрасну, делать все новые и новые изобретения, двигая человечество вперед.

Пример такого — Томас Альва Эдисон, создатель первой в мире «фабрики изобретений», Менло-Парка. (В царской России аналогом выступает Г. Бенардос, изобретатель электросварки, на этом заработавший и творивший дальше).

Примерно то же самое можно сказать и о писателях. Они благодаря авторским правам получили довольно-таки большую свободу от правителей и богатых спонсоров. Писатель мог опубликовать книгу, и если она находила спрос у читателей, то он получал гонорары от продажи твоих произведений. Одновременно получали прибыль и его издатели, также обретая определенную независимость. Отбор стал естественным: если писатель был бездарем-графоманом, то книги не покупались и он не мог продолжать свою деятельность, его не издавали. Если же писатель был тем, кто нравился публике, то он, получая отчисления от проданных книг, мог на это жить — и творить дальше. Он мог писать все более интересные и глубокие книги, ибо мог позволить себе работать тщательно, лучше собирать материал, вести расследования и работать в архивах, например. Это привело к появлению пусть и не полностью, но значительно независимых от власти и толстосумов писателей, которым не нужно было угождать ни государствам (монархам), ни богатым спонсорам. Ключом к этому были авторские права и зависимость только от массовых покупателей твоих книг.

Примерно то же самое можно сказать и о газетах (независимой прессе), и о кинематографе. Они хотя бы в принципе могли жить и творить дальше, завися от зрителей и читателей, а не от кого-то еще. Авторские права и сбор от билетов (от покупки газет) позволяли им жить самостоятельно, воспроизводиться. Они могли позволить себе более совершенные художественные приемы и выезды в разные страны (кино) или долгие и тщательные журналистские расследования или репортажи с мест (газеты-журналы). Доходило до того, что некоторые газеты или журналы, будучи прибыльными, позволяли сами устраивать интересные экспедиции. Достаточно вспомнить, как журналист Генри Стэнли отправился в Африку на поиски экспедиции Ливингстона — со своей экспедицией. Или то, как в 1960–1980-е годы советские газеты могли хотя бы отчасти, но финансировать интереснейшие предприятия: подводные дома, поиски клада Наполеона, поиски древнего города на озере Светлояр, экспедиции по следам снежного человека, к точке гибели экспедиции Русанова или к местам природных аномалий, лыжный рейд Дмитрия Шпаро к Северному полюсу.

Эта система пускай и с огрехами и значительными недостатками, но работала, Да, случались извращения и спекуляции на авторских правах. Сам видел в 1990-м прощелыг, которые пытались запатентовать надпись «Не курить!» (Ноу смокинг) и получать за это денежки со всех аэропортов и тех, у кого есть такие транспаранты. Но эти эксцессы пресекались, а политика хитрого «обратного конструирования» позволяла иногда обходить патенты.

Но развитие Интернета, пиратство с нарушениями авторских прав и проповедь бесплатного пользования плодами чужого творчества в корне подрывает всю прежнюю систему обеспечения научно-технического, интеллектуального и социального развития. Она подрывает экономическую базу творцов и возрождает полную, безраздельную власть богатых и правителей. Интернет из орудия развития становится мощным опрокидывателем всех во мрак нового феодализма, нового кастового общества.

Глупые массы, пользуясь бесплатным скачиванием, сами усадят себе на шею новых феодалов и рабовладельцев. Да, они, как в том подсечно-огневом земледелии, быстро истощат интеллектуальный запас человечества, Да, они какое-то время получат иллюзию полного потребительского рая и обогатят пиратов. Или тех бизнесменов, что начнут стричь барыши с изобретений, за которые не придется платить. Ибо стремление все получить на халяву — апофеоз потребительского поведения. Но потребителей, не умеющих ничего изобретать — 99,9 %, а творцы — всегда уникальный «товар». Они — плодородный, но очень уязвимый и тонкий слой. 99,9 % людей — лемминги, не умеющие думать самостоятельно. Они только принимают то, что вкладывают им в головы СМИ, книги и кино. Они — жвачные немыслящие, мечта богачей и правителей, манипулируемое стадо. А мыслители — это ничтожная часть живущих.

Итак, к чему приведет полная отмена авторских прав и всеобщее пиратство? К разрушению системы производства новых технологий и даже идей, к нищете творцов.

Новый Эдисон не может больше зарабатывать на своих изобретениях. Его КПД резко падает. Ну, изобрел он нечто прорывное — но ведь он за это ничего не получил. Деньги заграбастали не миллионы леммингов-потребителей, а богачи: фабриканты, корпорации. Они быстрее всех применили его изобретение в производстве, ничего за это не заплатив. И вот новый Эдисон (Бенардос, Попов и т. д.) вынужден тратить годы, чтобы не изобретать и не пахать в лаборатории, как-то где-то заработать на жизнь и продолжить работу изобретателя (ведь мозги его приспособлены для придумывания). Скорость его творчества падает в разы: ему приходится тратить время и силы на поиск средств к существованию и на выбивание хоть каких-то грошей с корпораций. Развитие замедляется.

Нет, процесс не глохнет полностью. Но только новый Эдисон вынужден идти на работу в крупные корпорации, которые моментально накладывают лапу на его изобретения (я оплачиваю работу — я владею изобретением). Корпорации во главе с людьми с отнюдь не изобретательским, а деляческим мышлением начинают «компостировать» мозги новому Эдисону, ограничивать свободу его работы. А главное — корпорации монополизируют на время изобретения. И если в прежнее время любой, купивший патент, мог создать конкурирующее производство, то теперь мир превращается в царство мрачных монополий, огромные ресурсы тратящих на охрану своих промышленных тайн. Как в «Специалисте по этике» у Гарри Гаррисона.

Но процесс идет дальше: корпорации принимаются скупать и лучших ученых, ставя под контроль их работу — чтобы не только изобрения, но уже и открытия становились корпоративной тайной. А это — резкое замедление научного развития, рассечение науки барьерами секретности. И массы глупых халявщиков, недавно радовавшихся возможности получать безвозмездно знания и технологии, столкнутся с тем, что скачивать больше нечего.

Еще один выход: из-за отмены авторских прав новый Эдисон вынужден искать спонсорства богатых покровителей, которые будут его содержать из милости или ради борьбы со скукой. Как это делал, например, да Винчи в позднем средневековье. Что это означает в нынешнем мире? Изобретатели попадут под полную власть богатых дегенератов, новых герцогов и правителей приватизированных государств. И вынуждены будут создавать игрушки для богатых да средства для укрепления господства новых феодалов над глупыми массами.

А писатели? В мире, где каждый может бесплатно скачать их книги через Сеть на электронные планшетки, писатели не могут больше жить и работать на гонорары от продажи своих творений. И в этом мире они, как и в средние века, вынуждены идти на содержание государств, крупных корпораций и богачей. На роль шутов и приживалок, на роль идеологической прислуги, на роль идейных проституток. Качество писательства резко падает, писать придется исключительно в угоду спонсорам, а массы, попользовавшись бесплатным творчеством, получают новое средство собственного умственного закрепощения.

Выживает еще один тип писателей — богатые люди, пишущие для удовольствия и не рассчитывающие на гонорары. Ну, и психология их книг будет соответствующей: массы лишатся своего голоса. Будущая «высшая раса» поработит простых людей еще и через свою литературу.

Конечно, останутся те, кто будет думать и творить даже без гонораров, выкладывая свои работы в Паутине и создавая шедевры. Однако на одного подлинного писателя, философа или публициста придется десяток шизофреников, психически ненормальных, религиозных фанатиков и графоманов. Сумасшедшие энергичны: их тексты забьют Сеть. А это — погружение общества в «наведенное» сумасшествие, в дикость и варварство. Начнется быстрое опримитивление и архаизация массового сознания. Погибнет прежде всего возможность создания серьезной нехудожественной литературы: ведь ее авторам нужно долго работать в архивах, изучать свидетельства разных людей, копаться в библиотеках. И если раньше — в бумажную эру — гонорары позволяли таким авторам заниматься такой деятельностью, то эпоха сетевой литературы с этим покончит полностью. Попробуйте-ка рыться в архивах и перелопачивать горы материала, если сначала тебе приходится зарабатывать на жизнь и кормить семью. Естественно, число таких умных книг резко упадет. Зато умножится число лжи и бреда, высосанных из пальца, чистых спекуляций на старой информации.

То есть, писателям такого типа придется идти на поклон к богатым. А они — известно кто и не станут финансировать тех, кто им неугоден. Кто им опасен. Кто пишет слишком умные книги, способные смутить умы. Произойдет закрепощение литераторов. Им не поможет даже издание книг за свой счет: они просто не «отобьют» затраты. Ибо все можно будет прочесть в Сети или скачать оттуда, не платя автору ни гроша.

Примерно то же самое случится и с кино. Его станут содержать власти, корпорации и олигархи. Они, не заботясь о прибыли, а думая только о влиянии на умы обывателей-леммингов, станут навязывать массам глупцов только те образы и модели поведения, что им нужны.

Нечто подобное уже случилось со СМИ: они с начала 90-х утратили экономическую базу, стали убыточными. Их доходность поочередно убили высокие издержки на распространение газет-журналов, уничтожение способности масс вообще читать и воспринимать сложные тексты, а довершает все способность пользоваться СМИ бесплатно. Нынешние медиа уже — орудие исключительно новых феодалов, которые их, убыточные, содержат в своих интересах. А «народная журналистика» в Интернете слишком загрязнена излияниями больных на голову, самоуверенных полузнаек, откровенных клеветников, хитрых лжецов-пропагандистов, работающих по заказу, непроверенными слухами и теми же фанатиками (религиозными, политическими, расовыми и т. д). Такая «журналистика» все больше напоминает рыночную площадь средневекового города — с самыми дикими домыслами и сплетнями, с лживыми россказнями и намеренными провокациями. Ложь в Интернете, будучи повторенной тысячи раз, становится как бы правдой. В итоге — новая волна дебилизации и упрощения масс, превращения их в новых варваров.

А власть богатых людей-магнатов и приватизированных государств только усиливается. Ибо они могут оплачивать работу тысяч разносчиков грязных сплетен, провокаций, манипуляций и клеветы в Интернете.

Возможен ли иной порядок? Возможен. В СССР изобретения становились всеобщим достоянием, изобретателей вознаграждали государство и госкорпорации-министерства — отчислениями за внедрение. Но Советский Союз шел к статусу страны-сверхкорпорации, к состоянию огромной компании. В Союзе авторы книг получали хорошее вознаграждение за каждый изданный авторский лист, причем авансом подчас. Правда, доходило до абсурда (мой отец — писатель в СССР). Чтобы издаться, надо было стать в очередь. А иногда — и поделиться гонораром кое с кем в Союзе писателей в Москве (реалии 1981 г.). Более того, и бестселлеры, и непродаваемые книги оплачивались практически одинаково. Правда, бестселлеры все-таки чаще перепечатывали, увеличивая гонорар успешных авторов. Да и тираж популярных журналов сдерживали «лимитами»: на «Технику-молодежи», например, так просто невозможно было подписаться без блата. Однако с этим идиотизмом можно было покончить, введя здесь чистый механизм спроса. К тому дело и шло в Союзе-то…

Таким образом, свобода от авторского права и пиратство, призывы к бесплатному творчеству и свободному распространению плодов работы чужих умов в Паутине — только на первый взгляд есть торжество массовой демократии. Только глупые могут считать это ускорением прогресса. На самом же деле это — средство быстрого закрепощения глупых масс сразу несколькими способами. Средство усиления богачей, корпораций и приватизированных государств нынешнего мира, которые стремительно превращаются в новых феодалов и даже нео-рабовладельцев. Это — способ установить их безраздельное господство. Способ привести к торжеству хозяев винтовок и денежных мешков над носителями знаний. Интернет в его нынешнем виде объективно убивает науку, изобретателей, саму систему производства и даже воспроизводства новых знаний и технологий. В том-то и прелесть всего этого «

бесплатного» движения: сделать так, чтобы глупые миллионы леммингов-потребителей и «борцов за свободу», гонясь за дармовщинкой, сами надели на себя ярмо нового рабства. И сами превратили себя в стада жвачных немыслящих, кои так легко и приятно пасти власть имущим: владельцам банков, медиахолдингов, спецслужб и силовых структур.

 

Строить рабство руками самих будущих рабов! Концепция «постдемократии»

К еще одному великолепному трюку нынешних мировых революционеров отнесем гениальное смешение в умах мириадов дураков понятий «демократия» и «неолиберальный капитализм». То есть, право народа на управление собой в интересах большинства заменили на право самых сильных и агрессивных поедать слабых. На право богатого меньшинства навязывать свою волю всем прочим.

Об этом великолепно высказался Максим Кантор: «Особенность нынешнего фрагмента истории в том, что демократия отождествила себя с либеральным рынком, отныне демократия находится в зависимости от соревновательного торжества сильного над слабым, и демократия объявляет своим достижением победу успешного над неуспешным. Победа в соревновании ничем не плоха: ведь у всякого следующего, потенциально сильного, тоже есть шанс на победу. Но отличие этих триумфов от триумфов, допустим, Перикла в том, что общество от победы сильного не выигрывает. Предметом заботы Перикловой демократии или демократии Джефферсона было общество, а не отдельный результат соревнований. Сегодня общество — это арена либерального рынка, в лучшем случае — зрители, но скорее — помеха соревнованиям. По замыслу, демократия не допускает торжества сильного над слабым: торжество случается в ходе соревнований, но уравновешивается правами прочих граждан — сильный оказывается в зависимости от общества, в котором разделяет обязанности гражданина. Но гибрид последнего времени «демократия — либеральный рынок» утверждает торжество над слабым как вечное, создает касту «сверхграждан», сильнейших игроков, граждан мира-рынка, — но отнюдь не граждан конкретного общества. Успешный на рынке автоматически делается влиятельным в политике; причем лишь ситуативно это политика конкретных стран — поскольку рынок не знает границ. Президенты банков, главы концернов, владельцы месторождений представляют не общество и даже не собственно капитал — но новое образование, демократическую номенклатуру…» (http://expert.ru/expert/2013/36/pozhar-demokratii/)

Сейчас в умы миллиардов слабых разумом внедряется идея «постдемократии». То есть, вы, дескать, сможете все время влиять на власть, используя социальные сети и электронные устройства.

Но сия очередная сказка для легковерных масс лишь маскирует главное противоречие дней сегодняшних: между либеральной демократией и финансовым капиталом. Власть финансистов («демократической номенклатуры» по Максиму Кантору, Закрытой Сети сегодняшнего типа — если выражаться нашим языком) несовместима с пресловутой демократией. А финансовый капитал, как мы уже знаем, с 1970-х годов подмял под себя все, подчинив себе и промышленность, и науку, и образование, и военных, и все, что только можно. Итальянский философ и футуролог Франко Берарди выражается очень недвусмысленно:

«Демократия мертва, потому что финансовый капитализм породил такую систему власти, которая не признает даже сам факт существования общества. Демократия хорошо работала тогда, когда экономические рычаги управления находились в руках буржуазии. Буржуазия была общественным классом с четко выраженной привязкой к территории: это был правящий класс городов, «бургов». Буржуазия имела потребность в образовании собственного сообщества и создании системы отношений внутри него.

Сегодня финансовые верхи не имеют никакой связи с территорией и не принадлежат к какому-либо сообществу. Финансовый капитализм как система не только не опирается на город, страну или национальную принадлежность, но даже не признает сам факт их существования. В подобных условиях демократия невозможна. Действия, предпринимаемые руководящими европейскими структурами в финансовой сфере, абсолютно не соответствуют интересам населения. В Греции, когда Георгиос Папандреу предложил вынести на референдум вопрос об «особых мерах», вводимых европейским Центробанком, он тут же, в один миг, бы изгнан из власти. В России и Китае, недавно вступивших в ряды капиталистических стран, демократии вообще никогда не было и никогда не будет, потому что эта форма государственного устройства не может сосуществовать с современными формами финансового капитализма…» (Интервью журналу «Prime Russian Magazine», сентябрь-октябрь 2013 г.)

Очевидна ограниченность леваков, сваливающих финансистов и промышленников в одну кучу «проклятых буржуев». На самом деле промышленники по психологии своей и по преданности своей стране (нации) — оппоненты финансистов, тяготеющих к наднациональной гегемонии. Из истории Германии первой половины ХХ века нам прекрасно известно, что промышленники ненавидят банкиров, поддерживая националистов. Тогда как финансисты — это либералы и космополиты. Я видел ненависть промышленников к банкирам на заседаниях правительства РФ в 1994–2001 гг. На деле промышленники сегодня — тоже порабощенный класс, и леваки, равняя их с финансистами и торговцами сырьем, теряют ценных союзников.

Но это так — к слову. Сейчас всем заправляет финансовый капитал. Он придумал для массы «революционных животных» миф об электронной постдемократии. Но на деле создается не нью-народовластие, а стадо легко манипулируемых, мыслящих штампами «избирателей», у которых эмоции опережают разум. И эти стада сами поддержат истинную «постдемократию» — преддверие нового кастового социума.

В 2010 г. вышла в свет книга Колина Крауча «Постдемократия», которую правильнее назвать «Новым тоталитаризмом». Тоталитаризмом неолиберальным — с превращением корпораций в истинных правителей, а «свободных выборов» — в манипулируемый балаган.

Коррупция и продажность политиков, усиление неофициально-теневых структур истинной власти, превращение «демократии» в строй для процветания меньшинства на шее большинства (социал-расизм и социал-дарвинизм) — вот реалии нового времени. И этот строй также устанавливается усилиями «революционной армии» из миллионов слабоумных энтузиастов в ходе революций-2.0!

Происходящее, описанное Краучем, неоднократно предсказывали русские: и покойный ныне Александр Панарин в «Правде Железного занавеса», и Максим Калашников в «Глобальном смутокризисе», и Александр Дугин в «Элементах» 90-х годов, и Андрей Фурсов — и многие другие. А. Панарин в своей «Правде железного занавеса» (посмертное издание 2003 г.) говорил о том, что само понятие «демократия» необратимо изменилось в нынешнем мире. От власти большинства оно эволюционировало в сторону социал-дарвинизма: к обозначению власти хищного «конкурентоспособного меньшинства» над большинством. Он же обосновал то, зачем корпорациям (и позднекапиталистической знати) нужно разрушить привычное государство. Ведь нужны массы отупленных существ без социальных гарантий, живущих под вечным страхом увольнения — и потому бешено вкалывающих на «расу господ». Рабы нового (неолиберально-монетаристского) тоталитаризма должны выкладываться по полной, не имея времени размышлять и заниматься политикой. Как «отдых» им дают примитивные, до ужаса дебильные «развлечения». А чтобы они оставались идиотами с хаотичным сознанием (коими легко манипулировать), уничтожается нормальное образование.

А как видит нынешнюю ситуацию Колин Крауч?

Постдемократию Крауч определяет как систему, где политики замыкаются «в своем собственном мире, поддерживая связь с обществом при помощи манипулятивных техник, основанных на рекламе и маркетинговых исследованиях, в то время как все формы, характерные для здоровых демократий, казалось, остаются на месте».

«Постдемократические общества будут и дальше сохранять все черты демократии: свободные публичные дебаты, права человека, определенную прозрачность в деятельности государства. Но энергия и жизненная сила вернутся туда, где они находились в эпоху, предшествующую демократии, — к немногочисленной элите и состоятельным группам, концентрирующимся вокруг центров власти и стремящимся получить от них привилегии».

Классическая либеральная демократия образца «после 1945 года», по мнению Крауча, заменяется в западном обществе на постдемократию, симулякр-демократию, где ключевую роль играют не интересы демократии, а стабильность на фондовой бирже. Для примера берутся президентские выборы в США в 2000 году, где «имелись почти неопровержимые свидетельства серьезных подтасовок результатов голосования во Флориде, приведшие к победе Джорджа Буша-младшего, брата губернатора штата». И мало кто выразил недовольство фальсификацией демократического процесса. «Многие, по-видимому, считали, что достижение результата — неважно какого — было необходимо для восстановления уверенности на фондовой бирже и оказалось важнее установления того, каким было истинное решение большинства».

Кто стал главным выгодоприобретателем этой постдемократии? Представители финансового капитала, дерегулировавшие финансовые рынки. Колин Крауч говорит о «приватизированном кейнсианстве». В нем «для стимулирования экономики вместо правительства в долги стали входить частные лица», после чего социально «незащищенные рабочие должны иметь возможность брать необеспеченные кредиты».

По мнению исследователя, с коим трудно поспорить, постдемократия отличается приватизацией всего и вся. Теперь приватизируется власть. Проводники «новой демократии», проталкивая с начала 1980-х курс на уход государства из экономики и якобы дерегулирование, на самом деле заместили вмешательство государства в жизнь людей и в экономику вмешательством никем не контролируемых корпораций. Государственное регулирование в умах стад двуногих глупцов смешали с «тоталитаризмом» и «тиранией», но исподволь установили всевластие корпораций и их управленческой верхушки. Каковая стала использовать государство как свою дойную корову, а электорат превратило в апатичное стадо.

И это — уже по нашему мнению — прямой путь к узурпации власти кликой новых господ. Ибо в ходе мировой революции-2.0 везде торжествуют богатые. Приватизация власти, превращение государств в подобие корпораций, управляемых сверхбогатыми и крупным бизнесом (подчас безликим) размывает грань между общественными и коммерческими услугами. Государство же, как живописует Крауч, изображают «институциональным идиотом», который ничем не может управлять эффективно. «Правительство становится своего рода институциональным идиотом», ведь его постоянно обвиняют в неспособности осуществлять рациональную политику, приписывая такую возможность только частному бизнесу. Как будто не было столетий успешного функционирования в разных странах ответственного и эффективного государственного аппарата…» — пишет Колин Крауч, рисуя картину деморализации государств в нынешнем мире и перехода реальной власти в руки корпораций. Что это, как не шаги к нарисованному нами новому мировому порядку?

Разрушается традиционная партийная система. Ибо привычные классы распадаются (идет тотальное разрушение всего и вся в ходе мировой революции-2.0), массы разочаровываются в выборах и привычной политике. Зачем ходить на выборы, коли ничего этим не изменишь? Зачем идти за политиками, если они — обманщики? Никто не верит политическим партиям. И они теперь вынуждены идти на содержание к крупному капиталу, к той же будущей (заметим мы) расе господ.

Броненосцы крупных корпораций, приватизировавшие государство, пишет Крауч, на выборах топят утлые шлюпки наивных либералов-политиков. А средний класс натравливается на государство как источник всех его проблем и теряет всякий электоральный интерес.

Колин Крауч высказывает наивную надежду на новые гражданские и социальные движения, которые, дескать, еще не вышли на широкую политическую арену, но могут переломить тенденцию на установление полной «постдемократии».

Он действительно наивен. Архитекторы нового мирового порядка — эта будущая каста бессмертных рабовладельцев — уже превращает практически все эти социальные движения в разрушительную силу для установления своей власти.

Будущие рабы, страдая неизлечимой глупостью, сами сделают себя рабами. Сами того не ведая. И в этом — сила проектантов мировой революции-2.0.

Рискнем сделать прогноз. Очень скоро с Запада вполне серьезно зазвучат речи о том, что необходимо упразднить принцип всеобщего избирательного права и равенства голосов. Что голосовать должны лишь ответственные граждане, платящие налоги и обладающие неким имущественным цензом. Так, чтобы исключить из процесса выборов безработных, пенсионеров без надлежащей собственности и тех, кто живет на социальные пособия. И зазвучит это после крупных успехов по революционной перетряске мира.

Время покажет, насколько верен наш прогноз.

 

Финальное упрощение

Однако дерзну высказать свое предположение: после победы мировой революции-2.0 и установления всевластия новых господ общество будет принудительно упрощено. Ради вящей управляемости.

Это сейчас проповедуется чрезмерная сложность общества. Ибо так надо: только Закрытая Сеть может как-то управлять сим хаосом. Когда начнется создание кастового неорабовладельческого общества, сервы-рабы лишатся возможности торчать в Интернете или его аналогах. Рабы должны работать до упаду и обеспечивать себе пайку. Им некогда будет часами торчать в Сети. Или же им позволят ходить только на дозволенные наркотически-развлекательные ресурсы. Причем анонимность будет уничтожена. Ибо в сетях нельзя будет составлять какие-то там заговоры.

Да к тому времени основная масса подвластных превратится в безнадежных полуидиотов. Они-то и сознавать мало что смогут. Как в средние века: умных должно быть мало. А то непорядок: весь Интернет забили. Мало умных — у них больше авторитета. Много глупых — легче ими погонять, легче их обманывать.

Господа постараются изменить сервов-рабов и генетически, и биомедицински. Помнится, в советском сборнике «Наука и человечество» за 1967 год читал я об опытах, которые велись в кубинском Институте нейрофизиологии и психологии. Тогда профессор института, Диего Гонзалес Мартин поведал об экспериментах на кошках. Итак, животных учили находить пищу в лабиринте. Учились они быстро — кошки сообразительны. Потом у части зверьков повреждали миндалевидный комплекс в мозгу. Это — часть так называемой лимбической системы мозга, которая лежит под корой.

Так вот: кошки с поврежденным миндалевидным телом сохраняли приобретенные навыки и так же быстро, как и неоперированные животные, находили еду в лабиринте. Однако стоило немного изменить условия задачи — и кошки с поврежденным миндалевидным комплексом терялись. Их удавалось обучать решению новой задачи с огромным трудом, тогда как животные с нетронутым мозгом по-прежнему учились быстро.

Таким образом, принципиально можно обучить рабов их функциям — а потом повредить им (хирургически, фармакологически или генетически) миндалевидное тело. Они по-прежнему смогут выполнять работу, которой их научили, но их интеллект резко снизится. Сделали из них, скажем, горничных, швей или наложниц — и хватит с них. В кастовом мире неконтролирумых перемен не станет, переучивать смертных сервов-неполноправных не придется. Если подобное было возможно уже в 1967-м, то тем более возможно завтра. За полвека наука и технологии несколько продвинулись вперед.

Так что, господа, будущее кастовое общество (если его можно вообще так называть) подвергнется упрощению. Причем чем ниже каста — тем ниже будет интеллект в нее входящих.

Ибо так — проще и надежнее…