В последующее десятилетие, начиная с середины 1960-х, мне довелось принять участие в двух интересных и ответственных конкурсах – по созданию модернизированного единого пулемета и проектированию нового автомата под патрон уменьшенного 5,45-мм калибра.

В конкурсе по модернизации единого пулемета, как и в конкурсе по его созданию, я снова встретился с тульским конструктором Григорием Ивановичем Никитиным и снова одержал победу.

Основным условием, выдвинутым главным заказчиком, являлось снижение веса оружия на 20–25 процентов. Мы решили разработать два альтернативных варианта. Один из которых – отработка изделия со значительными изменениями конструкции узлов и деталей. Другой – на базе схемы пулемета ПК добиться снижения веса. И в обоих случаях для нас было чрезвычайно важным получить облегченный треножный станок к пулемету.

Решив остаться верными идее унификации в работе по второму варианту, мы сосредоточили усилия на борьбе за снижение веса штатного пулемета ПК в основном за счет повышения его технологичности. Казалось бы, на чем можно «сэкономить» 1,5 килограмма, на которые предлагалось облегчить сам пулемет? Просчитав массу вкладыша ствола, мы нашли возможность ее уменьшить. На 0,6 миллиметра стал тоньше лист на кожухе ствольной коробки. Облегчили ствол, пламегаситель, доработали патронную коробку.

Все складывалось из граммов, десятых и даже сотых долей миллиметра. Вместе с заводскими технологами вели эту, незаметную на глаз, работу инженеры нашего КБ – В. Н. Пушин, А. Д. Крякушин, А. И. Юферов, В. А. Лекомцев, Н. И. Милютин, И. А. Говязин, Э. А. Старцев, Л. Г. Коряковцев. Каждый из них вносил свой вклад в борьбу за снижение веса пулемета. Опыт, полученный нами при производственном освоении модернизированного автомата АКМ, очень пригодился: многие детали пулемета изготавливались методом листовой штамповки.

Конструктор всегда работает в условиях альтернатив. С момента проектирования изделия до момента запуска в производство он должен искать несколько вариантов решения по каждой создавшейся проблеме. Конечно, случаются озарения, когда и первый вариант оказывается единственно верным. Но это исключение из правил. Выход на качественно новый уровень в разработке конструкций обеспечивают все-таки альтернативные решения. Они требуют от конструктора решительности, точности, я бы сказал, гибкости в выборе наиболее оптимального и целесообразного варианта. Впрочем, в нашей практике нередко соседствуют истинное новаторство и технический авантюризм.

Особенно склонны забывать о том, что сложное решение приходит раньше, чем простое, и что простое достигается более напряженным творческим мышлением, молодые конструкторы.

Помню, еще когда отрабатывали и испытывали единый пулемет ПК, у нас возникла проблема с фиксацией газовой трубки. При снятии ствола, едва пулемет, стоявший на сошках, наклоняли вперед, она сходила с пазов, и пулемет падал на землю. Мы задумали сделать небольшой фиксатор.

Казалось бы, что тут сложного? Однако пришлось немало повозиться, пока нашли то, что надо. Одно из интересных решений предложил молодой инженер Л. Г. Коряковцев. Однако, заметив явное стремление Ливадия Георгиевича пойти по усложненной схеме, я обратил его внимание на это.

– Да что вы, я все рассчитал по науке, зазоры, размеры, допуски, – стал убеждать меня Коряковцев. – Вот посмотрите.

Он развернул передо мной чертежи и начал объяснять, горячо доказывая целесообразность немедленного принятия предложенной им схемы. Он был абсолютно убежден в своей правоте.

– Вот что, Ливадий, давай решим вопрос так, – пододвинул я поближе к себе чистый лист бумаги и взял ручку. – Сейчас я напишу записку начальнику опытного цеха, чтобы тебе вне очереди помогли выполнить фиксатор в металле. А потом примерим деталь непосредственно на пулемет.

Коряковцев ушел. Вскоре он, сияющий, появился в кабинете с готовым фиксатором. Поставили деталь на место и сразу увидели: ее конструкция не отвечала требованиям простоты устройства и удобства при обращении с оружием.

– Вы оказались правы, – признался автор этого «изобретения».

Конечно, заставить молодого конструктора искать другой вариант гораздо легче, чем помочь довести до конца его замысел, пусть и ошибочный. Но я уверен: ни приказом, ни убеждением не повлиять на его творческое развитие. Вот почему я старался всегда дать возможность конструктору попробовать в металле то, что он задумал. Конечно, если видел, что вариант небезнадежно ошибочный. Настоящая творческая личность формируется через проверку опытом, пробуя и ошибаясь, увлекаясь и разочаровываясь.

Другой молодой конструктор из моей группы В. В. Камзолов старался везде применять штампованные детали. И при разработке единого пулемета, и при его модернизации Владимир Валентинович вносил предложения по штамповке, в частности, подающего рычага и возвратного механизма. Правда, рычаг оказался довольно сложным в производстве, а возвратный механизм в штампованной конструкции не обеспечивал достаточной надежности, высоких эксплуатационных качеств оружия. И только после того, как мы на испытаниях убедились в этом, конструктор отступил.

Интересным, считаю, был замысел Камзолова изготавливать патронную ленту, ее звенья из пластмассы. Он сам буквально зажигался своими идеями. Я же старался осторожно поправить молодого коллегу, когда тот чрезмерно увлекался и уходил на ошибочный путь. Но если он продолжал настаивать на своем – давал ему возможность экспериментировать. Мне по душе были его напористость, желание доказать свою правоту и настоять на своем решении. Надо сказать, при модернизации единого пулемета у нас пошли в штампованном варианте подающие пальцы рычага – одного из элементов системы питания оружия, предложенного Камзоловым.

Стараясь развивать в характере молодых конструкторов склонность к конструктивно-техническому осмыслению деталей и узлов механизма, я и сам жил стремлением к постоянному творческому росту. Так, в бесконечных поисках оптимальных конструкторских решений мы, опытные конструкторы, работали вместе с молодыми специалистами над нашими новыми проектами.

Достичь общего желаемого результата по снижению веса модернизированного пулемета позволило использование треножного станка, предложенного тульским конструктором Степановым. Вес этого станка – 4,5 килограмма, а вес станка конструкции Саможенкова – 7,7.

Путь, по которому пошел Л. В. Степанов при разработке своего изделия, – упрощение конструкции за счет сокращения ряда элементов станка, – считаю одним из самых разумных и перспективных в конструировании. Но при этом, упрощение ради упрощения никакого ощутимого эффекта не принесет и чревато снижением надежности образца. Леонид Викторович пошел путем использования многофункциональности элементов – сумел нагрузить оставшиеся элементы дополнительными функциями. У станка Степанова количество деталей на 29 штук меньше, чем у станка Саможенкова. При этом трудоемкость изготовления станка уменьшена на 40 процентов.

Такой конструкторский прием очень эффективен, так как ведет к простоте изделия, уменьшает затраты на его производство.

– Откуда у вас такое умение технологически отрабатывать конструкции? – поинтересовался я у Леонида Викторовича, когда мы ближе узнали друг друга в ходе совместной работы по модернизации пулемета.

– Школа сказывается. Ведь я после окончания института работал технологом в сборочном цехе конструкторского бюро. Довелось принимать участие в технологической отработке станка Саможенкова сначала под пулемет Никитина-Соколова, потом – под ваше изделие. И только года через три, почувствовав вкус к самостоятельной работе, перешел в КБ конструктором. А знаете, где изготавливали первый макет станка моей конструкции под ваш пулемет?

– Видимо, в опытном цехе завода?

– Ошибаетесь. Сделан он был в студенческом конструкторском бюро, которым я в то время руководил на общественных началах, – рассмеялся Степанов. – Эта школа тоже многое мне дала. Развивая у студентов умение нагружать элементы конструкции одновременно несколькими различными функциями, я сам совершенствовался.

В треножном станке Степанова были унифицированы или совмещены многие элементы. Не стану их перечислять. Скажу лишь об одном, характерном для всей работы. Для переноски станка вместе с пулеметом на поле боя он ввел на его правой ноге стойку, на которой сумел укрепить еще и патронную коробку. Какое преимущество имело это нововведение? Оно дало возможность во время боя переносить станок вместе с пулеметом одному солдату, а не двум и менять огневую позицию без разряжания оружия.

Подходы Леонида Викторовича к конструированию близки мне по духу. Это и его способность увидеть, казалось, за второстепенными моментами нечто принципиально новое, определяющее функционирование образца. И постоянное стремление улучшать, обновлять изделие, искать новые области его применения, исходя при этом из экономических интересов. И, что очень важно для производства, умение существенно повышать технические характеристики путем изменений, не нарушающих ход серийного производства.

В 1969 году после прохождения всех этапов испытаний наш образец модернизированного единого пулемета ПКМ был принят на вооружение армии. В станковом варианте – ПКСМ – он был принят вместе с облегченным станком конструкции Степанова. На вооружение армии были приняты и новые пулеметы для танков – ПКМТ и бронемашин – ПКМБ.

Одновременно с работами по модернизации единого пулемета наша группа включилась в соревнование по проектированию и разработке автомата под патрон «малого калибра» – 5,45-мм.

Быстрое развитие военной техники, применение бронированных и механизированных средств, и особенно появление средств массового поражения потребовало от автоматического стрелкового оружия новых качеств.

В условиях современного боя автомат должен был обеспечивать эффективную стрельбу на дальность не менее 800 метров из самых неустойчивых положений – с колена, с бедра, стоя. При этом он должен быть маневрен, иметь как можно меньшие габариты и вес. И вместе с тем – быть живучим, надежным и простым.

Желаемые требования к автомату, сформулированные военными еще в 1962 году, были следующие: вес – не более 2,5 килограмм, гарантированная дальность стрельбы – 800 метров, снижение трудоемкости изготовления на 50 % по сравнению с АКМ.

Каким образом достичь требуемых результатов? Над этим вопросом работали не только конструкторы автоматического оружия, но и конструкторы боеприпасов к нему.

Военные специалисты постоянно отслеживали и анализировали тенденции развития стрелкового оружия за рубежом: последние разработки автоматического оружия западных конструкторов в основном базировались на применении малокалиберного патрона 5,56-мм.

В это же время мы вместе с группой специалистов научно-исследовательского института в подмосковном Климовске работали над повышением боевых характеристик АКМ и РПК за счет улучшения баллистики патрона 7,62 мм образца 1943 года. Опытная партия модернизированных патронов нами была опробована, и результаты оказались хорошими: значительно увеличились показатели по дальности и кучности стрельбы.

Но к этому времени в том же институте другой группой специалистов был создан новый патрон калибра 5,6 мм. Директор института В. М. Сабельников, поддержав новую разработку, прекратил все работы по дальнейшей модернизации патрона образца 1943 года.

По сравнению с 7,62-мм патроном малокалиберная пуля, имея высокую начальную скорость и большую поперечную нагрузку, обеспечивала более настильную (пологую) траекторию, обладала хорошей пробивной способностью. Малый импульс отдачи при ведении огня этим патроном улучшал меткость и кучность боя, особенно при автоматической стрельбе, а уменьшение массы патрона позволяло увеличить носимый боекомплект. Переход к патрону уменьшенного калибра повышал эффективность стрельбы из нового автомата по сравнению с АКМ предположительно в 1,5 раза. Этот патрон получил название «патрон калибра 5,45 мм», где 5,45 мм – диаметр канала ствола по полям, 5,6 мм – размера канала ствола по нарезам.

Если у нас в стране в то время только начинались работы по созданию автомата под малокалиберный патрон, то в США уже была создана новая штурмовая винтовка AR-15 (М16) под патрон 5,56-мм конструктором Юджином Стоунером.

Не дожидаясь окончательной отработки 5,45 мм патрона, ГРАУ (Главное ракетно-артиллерийское управление – образованное из ГАУ) в 1966 году объявило конкурс на создание автоматов под этот, так называемый «малокалиберный» или «малоимпульсный», патрон.

Когда мы, конструкторы, ознакомились с требованиями технического задания, по которым должно отрабатываться создаваемое оружие, нам показалось, что они абсолютно невыполнимы.

Уверен, по трудности реализации, по новаторству, по напряженности конкурентной борьбы процесс создания автомата под малокалиберный патрон можно сравнить лишь с рождением автомата АК-47 под патрон образца 1943 года.

В связи с появлением патрона уменьшенного калибра потребовался поиск новых оригинальных подходов к конструированию, неожиданных решений в разработке автоматики, узлов и механизмов.

Научно-исследовательский институт под руководством директора В. М. Сабельникова проводил поиск новых принципов автоматики и схем оружия. В результате исследовательских работ нам, оружейным конструкторам, в 1967 году для разработки автомата под малокалиберный патрон была рекомендована так называемая схема «сбалансированной автоматики». Ее принцип действия основан на взаимной компенсации ударов при встречных движениях подвижных частей образца.

Многие конструкторы взяли за основу эту новую схему в связи с тем, что по условиям конкурса при переходе на меньший калибр требовалось не только значительно уменьшить вес оружия, но и существенно повысить кучность боя по сравнению со старой классической схемой.

Но у нас в КБ к тому времени уже был накоплен интересный опыт унификации оружия, и было бы ошибочным пренебречь им, «сдать его в багаж». Нельзя оставлять без внимания то, что прослужило много лет и считалось самым простым по устройству, надежным в работе и оцененным многими специалистами как «лучшее в мировой практике». Хотя в то время нашлись те, кто настойчиво советовал мне начать с создания совершенно новой конструкции.

Не обошлось без серьезной критики и от коллег-оружейников. Узнав о моем решении проектировать новый автомат, взяв за основу принципиальную схему автоматики АКМ, известный разработчик автоматического стрелкового оружия, мой давний товарищ и постоянный конкурент в соревнованиях по разработке новых образцов А. С. Константинов недоумевал:

– Неужели ты не видишь, что из своей конструкции взял все, что мог?..

– Но подожди, – возразил я ему. – Разве надежность и безотказность действия во всех условиях эксплуатации, высокая служебная прочность и большой ресурс работы, простота устройства и обслуживания – это не самое главное в системе? Я лично считаю, что эти свойства будут основными и для новой конструкции.

– Не спорю, в пределах одного калибра тебя эти преимущества питали, – согласился Константинов. – И ты добился законченности базовых образцов и их разновидностей. А теперь-то речь идет о переходе на другой калибр. Сомневаюсь, чтобы бесконечная эксплуатация одной схемы автоматики дала тебе в данном случае положительный результат.

– Поживем – увидим, Александр Семенович. Все проверяется практикой, о чем ты прекрасно знаешь. Так что спор наш решим в честном состязании, поскольку ты в него тоже включился. Кстати, можешь еще раз обвинить меня в приверженности старой схеме, но здравый смысл мне подсказывает, что несколько торопимся мы с переходом на разработку конструкции под 5,45-мм патрон. Я убежден в том, что возможности 7,62-мм патрона далеко не исчерпаны. Надо только активнее поработать в этом направлении.

– Не могу с твоей позицией согласиться, – возразил Константинов. – Потому что она означает топтание на месте.

– Ты не первый упрекаешь меня в этом. Вот и на коллегии министр высказал недоумение, почему я не тороплюсь вступать в конкурс. Сам понимаешь, надо это всесторонне взвесить…

Так что, немало было упреков со стороны и своих товарищей, и тех, кто пошел другим путем в решении этой сложной проблемы. Все они обосновывали свою позицию тем, что якобы схема АКМ устарела.

Значительно позже я прочитал слова, подтвердившие правильность выбранной мной тогда конструкторской позиции: «Конструктор, который постоянно доводит свою работу, находящуюся в эксплуатации, до более высокой степени совершенства, имеет возможность раньше других установить необходимость новой разработки и момент, когда он должен заменить старую, исчерпавшую свои возможности».

Это суждение принадлежит А. А. Рихтеру, конструктору-оружейнику, немало поработавшему над созданием образцов вместе с известным конструктором авиационного вооружения А. Э. Нудельманом. При наших встречах с Рихтером я не раз слышал от него то, что он и сформулировал в своей книге «Логика конструкторского мастерства».

Проведенные нами опыты подтверждали, что база автомата АКМ сможет проявить себя с лучшей стороны. Я был совершенно уверен, что не исчерпала еще своих возможностей существующая конструктивная схема, сумеет постоять за себя и быть достойным конкурентом всех новых разработок.

При проектировании конструкций с новым уровнем возможностей, считаю, очень важна преемственность всего лучшего, что было заложено в предыдущих изделиях. То, что новый образец рождался не на голом месте, на мой взгляд, во многом и определило его успех в конкурсе. Кроме того, мы приняли решение разрабатывать сразу унифицированный комплекс оружия под патрон 5,45 мм: и автомат, и ручной пулемет.

Для более эффективного решения стоящей перед нами задачи создали в своем коллективе несколько групп, работавших в различных направлениях. В подготовительный период были проведены большие экспериментальные работы. Малый калибр таил в себе много непредвиденных особенностей. Больше всего пришлось потрудиться над стволом и автоматикой оружия. Основным моим помощником в те годы был ведущий конструктор А. Д. Крякушин.

Узнав о моем решении взять за основу схему автоматики АКМ, один из наших заводских руководителей как-то высказал любопытную мысль: дескать, тут и выдумывать-то ничего не надо – достаточно просто заменить ствол…

Я удивлялся наивности подобных суждений. Конечно, поменять ствол большего калибра на меньший – дело нехитрое. Возможно, потому и «гуляло» расхожее мнение «специалистов» о том, что я всего лишь поменял ствол, да цифру «47» заменил на «74»…

Нет, совсем не о «перестволении» мы думали, когда брались за разработку нового вида оружия. При общей сохранности принципиальной схемы мы переработали очень многие узлы и детали. Из 25 сборочных единиц и 97 деталей, входивших в будущий образец АК74, мы заимствовали из 7,62-мм автомата 9 сборок и 52 детали, что составляет соответственно 36 и 53 процента.

Самая большая сложность была в том, что изменять пришлось важнейшие, командные, детали и узлы. И мы часто получали такие «сюрпризы», от которых порой ставилась под сомнение вся работа. К примеру, от наполнения ствола водой при первом же выстреле автомат выходил из строя. Кроме того, выстрел с водой мог привести к самым неожиданным поломкам, и значит, такое оружие было небезопасно для стрелка.

Много усилий потребовала работа по достижению требуемой живучести ствола. Пуля, скользя по каналу ствола, как жесткий цилиндр, стирала и скалывала хромовое покрытие. Ствол не выдерживал норму живучести в 10 тысяч выстрелов, хотя тот же показатель для АКМ был 30–35 тысяч. Только благодаря проведению большого количества опытов по внедрению новых нетрадиционных изменений и в конструкцию образца, и в технологию изготовления ствола, нам удалось избавиться от этого недостатка, присущего малому калибру. Да и сами разработчики нового патрона были вынуждены сделать некоторую его доработку.

Заданные нормативы по кучности боя невозможно было обеспечить без разработки специальных дульных устройств, с которыми нам пришлось изрядно «помучиться». Чтобы повысить износостойкость, мы решили хромировать посадочные места на конце ствола и на дульном тормозе. Этому неожиданно воспротивились технологи. Их довод: повысится трудоемкость изготовления и потребуется оборудование дополнительного участка. Технологи выдвинули свой альтернативный вариант – увеличить выходное отверстие в тормозе. Но тут уже мы категорически возражали, так как это «нововведение» заметно снижало эффективность работы дульного тормоза.

И здесь нашими союзниками стали военпреды – представители военной приемки. В частности, служивший в то время на нашем предприятии полковник Н. Н. Шкляев. Николая Николаевича всегда отличало особое чутье на то, что предлагалось конструкторами. При этом он, не следуя формальным инструкциям, старался понять замыслы разработчиков оружия и в случае необходимости активно их поддержать.

Так и в случае с дульным тормозом не очень-то многословный Николай Николаевич, выслушав наши суждения и понаблюдав образец в работе, кратко и лаконично изложил технологам свое мнение.

Надо сказать, полковник Н. Н. Шкляев нередко поддерживал нас и тогда, когда требовалось отстоять тот или иной принципиальный вопрос, не принимавшийся Главным управлением Министерства обороны.

Я всегда с уважением относился и отношусь к представителям военной приемки. В большинстве своем это люди высококомпетентные, отлично знающие оружие, тонко чувствующие конструкторскую мысль, хорошо разбирающиеся во всех звеньях производственного процесса. Мной уже назывались фамилии С. Я. Сухицкого и Л. С. Войнаровского, с которыми довелось начинать работу в Ижевске еще в 1950-е годы. В этом же ряду стояли А. Ф. Ракетцкий, П. И. Параничев, Н. Н. Шкляев.

Меня удивляет, когда иной конструктор пытается представить военпреда как противника творчества, как специалиста, ничего не видящего, кроме буквы инструкции. Быть может, такой конструктор просто еще не дорос, не поднялся до понимания тех целей и задач, которые стоят перед представителями военной приемки. Хотя, конечно, в реальной жизни всегда бывают исключения из правил.

Для того, чтобы найти окончательную форму дульного тормоза, мы опробовали несколько десятков различных его конструкций. Определив оптимальный вариант, мы установили его на образце, снизив тем самым энергию отдачи почти в два раза.

При создании автомата под патрон уменьшенного калибра многое из того, что до этого считалось простым, оказалось весьма сложным, а подчас и вообще невыполнимым. В ходе этой работы мы попали в своеобразные ножницы. Как производственники, так и некоторые военные специалисты – представители главного заказчика, требовали максимального упрощения деталей и узлов. Что, по их мнению, давало возможность снизить трудоемкость, а соответственно и себестоимость изготовления автомата.

Я сам всегда обеими руками голосовал за простоту устройства оружия, поклонялся и поклоняюсь этому «конструкторскому богу». Но разработка малокалиберного автомата – это как раз тот самый особый случай, когда высокая надежность достигалась ценой некоторого усложнения конструкции. А на меня продолжали оказывать давление: «Упрощай, об усложнении не может быть и речи»!..

Пришлось мне тогда искать встречи с генерал-лейтенантом А. А. Григорьевым, председателем научно-технического комитета – заместителем начальника Главного ракетно-артиллерийского управления Министерства обороны по опытно-конструкторским и научно-исследовательским работам.

– Слышал, не все ладится у вас с разработкой нового образца? – Александр Афанасьевич сел напротив меня и пододвинул к себе какую-то папку. – Вот тут документы, свидетельствующие о том, что вы, не считаясь с мнением некоторых специалистов, встаете на путь усложнения конструкции.

– Хочу уточнить сразу: отвергаю лишь некомпетентное мнение, – я выразительно посмотрел на папку с документами. – Борьба за надежность оружия при переходе на малый калибр требует иных, нестандартных, подходов и даже отступлений от некоторых классических схем. Усложнение какой-либо детали или узла, повышающее живучесть автомата, на мой взгляд, оправданно.

– Но вам ли, конструктору с опытом, не знать, что усложнение конструкции – это и повышение трудоемкости изготовления, и удорожание в производстве.

– Александр Афанасьевич, как бывший солдат я всегда стараюсь поставить себя на его место. Поверьте, взяв оружие в руки, он в бою не станет думать, в какую цену обошелся государству автомат, что «намудрил» в нем конструктор. Для него важно другое: насколько надежно, безотказно это оружие, сможет ли оно стрелять, «искупавшись» в воде или в песке.

– Абсолютно верно, – согласился со мной Григорьев. – Только нам с вами при решении опытно-конструкторских тем следует подниматься на уровень и государственных интересов.

– Неужели вы считаете, что я, усложняя конструкцию, не думаю об экономической стороне дела?

– Ладно, не будем горячиться, – успокаивающе поднял ладонь Григорьев. – Лучше повернем разговор в несколько иную плоскость. Что в работе над образцом вызывает наибольшие трудности и как вы выходите из сложных ситуаций? Насколько мне известно, главная загвоздка заключается в отработке стволов.

– Да, со стволами большие трудности. И, как понимаю, не только у меня, но и у других разработчиков оружия. Низкая живучесть. Моментально изнашиваются нарезы. Что и говорить, малый калибр да еще слишком «жесткая» пуля – все это сочетать нелегко.

– И какие, если не секрет, планы по уменьшению износа?

– Секретов больших тут нет. Увеличиваем хромированное покрытие внутри ствола, изыскиваем другие способы повышения его износостойкости. – Я стал перечислять то, что мы делаем. – Сейчас боремся с водобоязнью автомата. К сожалению, еще один недостаток малого калибра – вода из ствола сама не вытекает.

– Конечно, солдату в бою не до того, чтобы для удаления капель воды то и дело опускать оружие стволом вниз, трясти его и при этом передергивать затвор, – поразмышлял вслух Александр Афанасьевич. – Не писать же отдельную инструкцию, как вести себя, если вода попадает в ствол.

– А что, таковая имеется, к примеру, у американского солдата по винтовке М16. Но мы вышли в устройстве автоматики и ствола за рамки классической схемы. Для исключения выштамповки капсюля и разрыва гильзы боек вывели за зеркало затвора и полнее замкнули чашечку затвора.

– Но подождите, такая вольность в конструировании оружия никогда не разрешалась! – воскликнул Григорьев. – Вы действительно перешагнули границу, через которую, считалось, переходить нельзя.

– Поначалу и мы сомневались, – подтвердил я слова генерала. – Тем не менее, все получилось. Конструкция, правда, несколько усложнилась. Но у нашего автомата пропала водобоязнь, а у солдата прибавится уверенности, что его личное оружие в бою не подведет ни при каких обстоятельствах.

Разговор у нас затянулся. Александр Афанасьевич хотел обстоятельно разобраться во всех деталях работы над новым образцом. Один за другим снимались вопросы «из папки», возникшие у тех, кто видел лишь одну сторону нашего проекта – усложнение конструкции. Видимо, они так и не поняли, во имя чего мы шли на это…

Проектирование и разработку нового автомата под малокалиберный патрон вели несколько конструкторских бюро. Многие мои коллеги участвовали в соревновании – А. С. Константинов, Г. А. Коробов, Ю. М. Соколов, Ю. К. Александров, А. И. Шилин и другие.

Первые же испытания в 1968 году показали, что все представленные автоматы не удовлетворяли требованию по весу: конструкторам не удалось сделать образцы легче 3,2 кг (вес АКМ – 3,4 кг). Не помогло и использование в некоторых образцах нового принципа «сбалансированной автоматики». Хотя показатели кучности стрельбы у них были выше.

В том конкурсе было создано и неоднократно испытано немало оригинальных образцов. По некоторым из них еще на первых этапах – в научно-исследовательском институте, на полигоне во время испытаний – заключение давалось однозначное: учитывая бесперспективность представленной системы, считать ее дальнейшую доработку нецелесообразной.

С одним из «сошедших с дистанции» разработчиков нового автомата, образец которого не рекомендовали даже для дальнейшей доработки, мне довелось ехать после испытаний, ставших для него неудачными, в одном купе до Москвы. Огорченный своим поражением конструктор все сокрушался, что к его образцу подошли предвзято, поругивал слишком принципиальных испытателей, неуступчивых представителей главного заказчика. Словом, обвинял в неудаче кого угодно, только не себя. И вдруг, ничуть не смутившись, предложил:

– Михаил Тимофеевич, давайте объединим наши усилия и представим новое изделие на дальнейшие испытания. Ваше имя, мои идеи – и мы непобедимы! – патетически воскликнул он.

Я, ошеломленный, только и смог произнести:

– Да как вы можете?!..

– Не верите, что у меня есть интересные идеи? Могу документально подтвердить. Авторские свидетельства на изобретения у меня с собой. – Конструктор стал вытаскивать из внутреннего кармана какие-то бумаги.

– Не надо, прошу вас, – остановил я его. – Не привык я свое имя разменивать. Что же касается идей, у меня и самого их хватает. Так что поищите себе в партнеры кого-нибудь другого, если, конечно, кто-то согласится на подобное «сотрудничество».

Я отвернулся к окну. Огорченный моей несговорчивостью конструктор встал и вышел из купе со словами:

– Напрасно отвергли мое предложение. Константинову вы все равно проиграете. Ваше дело безнадежно.

Он, видимо, ничуть не усомнился в ценности своего предложения, совершенно не считая, что оно откровенно цинично, бесстыдно, безнравственно.

К сожалению, подобные, как я их называю, «прилипалы», в конструкторском творчестве не единичны. Разными способами они присасываются к разработчикам систем, пытаются свое имя внести в любые списки, чтобы не только значиться в них, но и стричь купоны – и моральные, и материальные. При этом часто такой «конструктор» за новизной решений прячет свою конструкторскую бесплодность, нанося непоправимый вред развитию истинного технического творчества. И в новых разработках обрекает себя на неудачу, если не идет в своих поисках дальше формул, дальше незначительных усовершенствований…

В 1970 году на полигонных испытаниях доработанных автоматов мы, как уже случалось раньше, остались втроем – я, ковровец Константинов и туляк Коробов. Испытания должны были определить перспективы развития и совершенствования представленных типов автоматики: новой схемы «сбалансированной автоматики» и устоявшейся схемы АК. Отличительной чертой образцов «сбалансированной автоматики» Константинова и Коробова была хорошая кучность, а моих – надежность работы и высокая живучесть деталей.

Однажды на испытаниях побывал секретарь ЦК КПСС Д. Ф. Устинов. С ним вместе приехал генерал армии В. Ф. Толубко, в то время главнокомандующий Ракетными войсками стратегического назначения. Мы познакомились. Устинов предложил Толубко опробовать наши образцы в работе.

Автоматы были закреплены на станках, стволы смотрели в бойницы. Если Устинов, как всегда, обстоятельно вникал в устройство новых конструкций, стрелял, словно вслушиваясь, на что они способны в бою, то генерал армии поступил по-иному. Он подошел к одному образцу, к другому, небрежно подергал за спусковой крючок, стреляя короткими очередями, даже не всматриваясь в мишени.

– Ваш автомат мне не нравится, – вдруг повернулся главком в мою сторону. – Я лично отдаю предпочтение вот этому изделию. – И Толубко показал… на мой образец.

Меня до глубины души возмутил этот дилетантский выпад человека, стоявшего на довольно высокой ступени военной лестницы. С трудом сдерживая себя, я отчеканил:

– Товарищ генерал армии, во-первых, вы неожиданно выбрали автомат моей конструкции, хотя, как сказали, он вам не нравится. Во-вторых, какому образцу быть на вооружении, слава Богу, определять не вам, а на войсковых испытаниях. Последнее слово за солдатом, которому с оружием в бой идти.

– Не слишком ли много берете на себя, конструктор? – посмотрел на меня Толубко тяжелым, недобрым взглядом и зашагал в сторону, где поодаль стоял Устинов с группой офицеров.

Не знаю, в каком «цвете» подал этот эпизод Дмитрию Федоровичу главком. Разумеется, не в розовых красках, потому что Устинов вскоре мне сказал:

– Постарайся все-таки с главкомами быть повежливее.

И больше никак не комментировал свои слова. Да и не хотел, по всей вероятности, их комментировать, зная, что замечания Толубко часто основывались на его эмоциях, на настроении.

К счастью, когда определяли, какие образцы принимать на вооружение армии, то подобные подходы были не правилом, а исключением. Лишь всесторонние, продолжительные испытания выявляли лучшее изделие.

Так было и в конкурсе по разработке автомата под 5,45-мм патрон.

По результатам полигонных испытаний автоматы Калашникова и Константинова были рекомендованы к изготовлению в серийной партии для испытаний в войсках. Образец тульского конструктора Коробова из дальнейших соревнований выбыл.

Надо сказать, что за годы своей конструкторской деятельности мне неоднократно приходилось конкурировать с представителями тульского КБ. Это очень сильный творческий коллектив, отличная оружейная школа, много известных лидеров. Не раз мы оказывались с ними на последнем финишном этапе, когда делался выбор: кто сильнее – Тула или Ижевск? И когда предпочтение отдавалось нам, туляки вели себя очень уважительно и корректно. Хотя, достойно пережить поражение бывает еще труднее, чем победить.

И есть один факт в моей биографии, особо демонстрирующий наши добрые отношения и великодушие, благородство туляков. Вскоре после того, как был отвергнут автомат Коробова, именно Тульский политехнический институт вышел с предложением о присвоении мне ученой степени доктора технических наук «по совокупности работ». Против существующих правил – без положенной защиты. Ограничившись моим докладом о работах и их демонстрацией. Докторская степень была присуждена мне в ноябре 1971 года.

Вскоре начались войсковые испытания.

У финишной черты соревнований остались два конструктора – я и ковровец А. С. Константинов, убеждавший меня в свое время отказаться от унифицированной схемы АКМ как базы при разработке нового изделия. Думаю, войсковые испытания и подвели итог тому давнему разговору…

Испытания проходили в несколько туров, с последующими заводскими доработками образцов по замечаниям военных специалистов.

Первый тур победителя не выявил: недостатков было много и у меня, и у Константинова.

И только общие результаты войсковых испытаний могли определить победителя. Для этого каждый военный округ, в котором проводились испытания, должен был порекомендовать те образцы, которые по всем турам испытаний и по опросу солдат и офицеров определены лучшими. Само собой, что нам, главным конструкторам, и нашим представителям запрещалось проводить какую-либо агитацию в пользу своих образцов. Это считалось грубейшим нарушением установленного порядка.

Конкурируя с ковровской школой оружейников, я ни на минуту не забывал о том далеком времени, когда в 1946 году я в этой школе делал свои первые конструкторские шаги на заводском оружейном производстве. Я всегда с благодарностью относился к своим коллегам из Коврова, ко всем тем, кто принимал активное участие в рождении первого автомата АК47. А вот теперь, через четверть века, я стал их основным соперником.

Справедливости ради надо сказать, что при всех жестких условиях конкурентной борьбы в период отработки образцов, да и на войсковых испытаниях, представители ковровского КБ вели себя самым достойным образом. Все они, от слесаря до ведущего конструктора, были предельно корректны и доброжелательны. Не было случая, чтобы кто-то начинал оспаривать результаты испытаний. Словом, с такими конкурентами, хорошо знающими оружейное дело и по-человечески порядочными, приятно встречаться в любой период работ.

Конечно, это совершенно ни значило, что они без слов соглашались со всем и со всеми. Нет, если нужно, они отстаивали свою работу, защищая честь своей ковровской школы, своего завода. Но делали это спокойно, «без нервов», без эксцессов.

С автором ковровского образца конструктором Александром Семеновичем Константиновым у меня к тому времени сложились самые хорошие, дружеские отношения. Это известный конструктор-оружейник, талантливый, широко образованный и опытный. За время войсковых испытаний нам неоднократно приходилось вместе волноваться за свои изделия. И в те моменты вряд ли кто мог предположить, что мы с ним – два соперничающих разработчика, а не два сподвижника: каждый из нас обычно хвалил чужое больше, чем свое…

Заключительные войсковые испытания проводились в 1972 году в двух военных округах – Забайкальском и Московском. Как и прежде, испытывали образцы в различных климатических условиях, чтобы точнее определить возможности, заложенные в каждом из них. Понятно, что единодушного мнения на этот счет у комиссий разных округов не было, да и быть не могло. У каждого образца были свои достоинства и недостатки, свои сторонники и противники.

Забайкальский округ отдал предпочтение моему автомату, а Московский – автомату Константинова.

При обсуждении результатов испытаний в Москве на заседании научно-технического комитета ГРАУ начальник отдела стрелкового вооружения полковник Е. И. Прямилов отметил сильные и слабые стороны каждого образца. Но вывода о том, какому же автомату отдать предпочтение он не сделал, а предложил конструкторам, Константинову и мне, самим защищать свои образцы.

Каждый из нас, представляя свой автомат, привел веские доводы относительно того, почему необходимо принять на вооружение армии именно его образец. Я делал ударение на простоту устройства моего автомата, на его надежность, на уже привычную для солдат боевую и техническую эксплуатацию. Константинов подчеркнул, что его автомат имеет лучшие показатели по кучности стрельбы, и, кроме того, использованный в нем принцип «сбалансированной автоматики» перспективен, а мой автомат по схеме АКМ – это «выжатый лимон», из которого уже не получить дополнительных боевых качеств…

Выступившие председатели комиссии по войсковым испытаниям обосновали выводы своих отчетов, не добавив ничего к тому, что в них рекомендовалось.

Состоялась дискуссия, в ходе которой большинство выступавших рекомендовало принять на вооружение армии 5,45 мм автомат Калашникова.

Завершили обсуждение начальник Главка Министерства оборонной промышленности СССР Л. С. Мочалин и заместитель начальника Главного ракетно-артиллерийского управления генерал-лейтенант А. А. Григорьев. Они оба признали за автоматом Константинова некоторое преимущество по кучности стрельбы – нижний предел которого по результатам статистической обработки составил 20 процентов. Но с позиции оценки эксплуатационных качеств оружия: простоты, надежности, живучести и многолетнего положительного опыта войсковой эксплуатации АК-47 и АКМ – предложили рекомендовать для принятия на вооружение автомат Калашникова. Кроме того, существующая «преемственность» нового образца с АК-47 и АКМ дает возможность его быстрого промышленного освоения.

Заключение Главного ракетно-артиллерийского управления и Управления боевой подготовки сухопутных войск по результатам проведенных испытаний было следующим: «Рекомендовать для принятия на вооружение СА (Советской армии) и ВМФ (Военно-морского флота) автомат Калашникова под патрон калибра 5,45 мм взамен автомата АКМ калибра 7,62 мм».

Военно-технический совет Министерства обороны СССР 22 марта 1973 года принял решение о необходимости доработать автомат по замечаниям войск, разработать его вариант со складывающимся прикладом и отработать унифицированный с ним ручной пулемет. То есть создать новый унифицированный комплекс стрелкового оружия под 5,45 мм патрон.

Несмотря на некоторое усложнение конструкции, важнейшим условием нашей работы стала борьба за повышение технологичности нового оружия в производстве. В результате кропотливого и продолжительного совместного труда конструкторов нашего КБ, заводских технологов и металлургов, в образцах 5,45-мм комплекса стали закладываться 15 деталей (вместо десяти в АКМ), изготавливаемых из точных литых заготовок по выплавляемым моделям. Среди них такие трудоемкие, как газовая камора, кольцо цевья, спусковой крючок, колодка прицела и колодка мушки.

Интересные конструкторско-технологические решения были найдены и при изготовлении многих других деталей. В частности, шептало одиночного огня, защелка складывающегося приклада, прицельная планка, выполненные из металлокерамики, значительно снизили затраты на производство изделий. Большую работу мы провели по разработке конструкции и основных технологических параметров некоторых сборок и деталей из литьевой пластмассы.

Чтобы нагляднее представить, какой экономический эффект мы получили, внедрив при разработке 5,45-мм комплекса прогрессивные материалы и методы формообразования, приведу несколько цифр. Внедрение всего лишь двенадцати наименований точных заготовок из литья по выплавляемым моделям дало возможность высвободить почти двести человек рабочих, повысить коэффициент использования металла на 67 процентов, аннулировать 700 наименований технологической оснастки. Производительность труда возросла почти в два раза.

Совершенствуя конструкцию технологически, мы не снижали боевых и эксплуатационных качеств образцов. Использование прогрессивных материалов и заготовок позволило улучшить эстетическое оформление изделий, хотя об этой области конструирования у разработчиков боевого оружия как-то не принято говорить. Но внешний вид автомата или пулемета имеет далеко не второстепенное значение. Эстетика боевого оружия – в его простых, законченных, лаконичных и строгих формах. Никакой вычурности, никаких украшательств.

Унифицированный комплекс был принят на вооружение армии Постановлением Правительства от 18 января 1974 года и последующим Приказом Министерства обороны СССР от 18 марта 1974 года. Новый автомат получил наименование «5,45-мм автомат Калашникова АК-74».

Новый унифицированный комплекс калибра 5,45 мм состоит из четырех автоматов и четырех ручных пулеметов с двумя вариантами прикладов, с учетом возможности крепления оптических и ночных прицелов. Автоматов АК74, АК74 (с гранатометом), АК74Н (с прицелом ночного видения), АКС74 (модель ВДВ – со складным прикладом). Пулеметов РПК74, РПК74Н и РПК74Н2 (с использованием прицелов ночного видения), РПКС74 (со складным прикладом).

Во второй половине 1974 года на Ижевском оружейном производстве начался массовый выпуск АК74 без прекращения выпуска АКМ. Благодаря высокой степени унификации этих образцов, стало возможным использование одного и того же сборочного конвейера.

Конструкторам, технологам, химикам, аналитикам и другим специалистам завода пришлось немало потрудиться над доработкой АК74, над совершенствованием технологии производства, над организацией массового выпуска изделий. Проблемы при освоении новых изделий всегда неизбежны.

Как только новые образцы поступили в армию, военные сразу же дали им положительные отзывы. Даже те, кто сомневался в правильности решения комиссии, вынуждены были смириться. Большая конструктивная преемственность и высокая степень унификации были восприняты нашей армией как должное в оружейной технике.

При эксплуатации автоматов АК74 в войсках нами было получено лишь одно серьезное замечание. На завод через отдел вооружения пограничных войск поступили два автомата с дульными тормозами, у которых было «прострелено» выходное отверстие из-за значительного ослабления резьбового соединения тормоза со стволом (с колодкой мушки).

Начали разбираться, чем это могло быть обусловлено, анализировать, проводить исследовательские эксперименты. В качестве решения проблемы я предложил способ войскового ремонта автоматов обжимным приспособлением, проверив ремонтную операцию на заводе.

Бригада в составе представителя Главного штаба пограничных войск, районного инженера ГРАУ и ведущего конструктора нашего КБ выехала на дальневосточные и тихоокеанские заставы, откуда поступили замечания о «разбалтывании» дульных тормозов.

На десятках погранзастав было проверено оружие и, при необходимости, отремонтировано или обжимкой юбки тормоза по резьбе, или заменой тормоза на новый. Одновременно проверяли автоматы и в мотострелковых дивизиях Дальневосточного округа. И оказалось, что почти половина автоматов пограничников требует предложенного ремонта, тогда как все автоматы мотострелков были исправны.

Как выяснилось, причина была в том, что пограничники, проходя по сопкам в наряде через каждые четыре часа, набирают в полость дульного тормоза достаточно много песка и ежедневно прочищают резьбовое соединение. Износ посадочных мест тормоза на их автоматах значительно больше, чем у мотострелков. После такого вывода и было принято решение о хромировании посадочных поверхностей и создании дополнительной цилиндрической посадки по сопрягаемым диаметрам.

Освоение ручных 5,45 мм пулеметов РПК-74 и РПКС-74 проходило на машиностроительном заводе в городе Вятские Поляны. Сложности освоения были абсолютно одинаковыми с АК74. Но вятско-полянские оружейники с освоением своего пулемета не задержались и первую промышленную серию изделий сдали в срок.

В 1976 году за создание нового унифицированного комплекса стрелкового оружия большой коллектив работников нашего завода удостоился правительственных наград.

Самую большую из них вручили мне. Формулировка Указа о моем награждении была следующая: «За выдающиеся заслуги в создании образцов новой техники Президиум Верховного Совета СССР Указом от 15 января 1976 года наградил Вас орденом Ленина, второй золотой медалью «Серп и Молот» и постановил соорудить бронзовый бюст на Вашей родине».

Безусловно, это была не только очень высокая оценка моего конструкторского труда, но и большая ответственность.

Мой бюст был сооружен на родине, на Алтае, в районном центре Курья в 1980 году.

Позволю себе закончить эту часть воспоминаний маленькой «семейной историей»…

За несколько дней до получения сообщения о награждении я почувствовал себя плохо. Постоянная ноющая боль в левом боку не проходила ни днем, ни ночью. Я пытался облегчить свое состояние различными «домашними средствами», но они не помогали. Обращаться к докторам не хотелось – воспоминания о госпитальном времени, о крови, об уколах вселяли в меня панический страх. Обычно, заболев, я лечился дома сам, применяя старинные деревенские средства. Простуду вылечивал за один-два дня: под меховым тулупом дышал паром от вареной в кожуре (в «мундирах») картошки. И, слава Богу, долгие годы обходился вообще без больниц.

А тут вдруг такое невезенье!..

Продолжал ходить на завод буквально в полусогнутом состоянии. Жена возражала, пробовала не пускать меня на работу, уговаривала обратиться к врачам. Но я успокаивал ее: на заводе, мол, чувствую себя гораздо лучше, отвлекаюсь, да и боль, похоже, уже проходит…

Но однажды утром, перед моим уходом на работу, Екатерина Викторовна предупредила меня, что пойдет в больницу, проконсультируется. И если врачи будут настаивать на госпитализации, она приедет с ними за мной прямо на завод.

Ровно в восемь часов утра я вошел в рабочий кабинет под звуки продолжительного телефонного звонка. Сняв трубку, услышал хорошо знакомый голос секретаря ЦК КПСС Дмитрия Федоровича Устинова. После первых слов приветствия он, с какой-то особенной, торжественной интонацией, сообщил о решении правительства присвоить мне звание дважды Героя Социалистического Труда. По этому поводу он меня поздравил и пожелал дальнейших творческих успехов, здоровья, счастья.

После такого неожиданного известия я совершенно забыл про свою боль…

С искренним волнением ответил Дмитрию Федоровичу, что горжусь этой наградой и от души благодарю правительство за столь высокую оценку моего труда.

Положив телефонную трубку на аппарат, стал осмысливать все сказанное Устиновым и припоминать свой ответ. Наверняка, можно было бы сказать и лучше. Но ведь в такой ситуации от волнения не сразу соберешься с мыслями…

Резкий телефонный звонок вновь вернул меня к действительности. Взял трубку и услышал голос жены. Она звонила из больницы после консультации с врачами по поводу моей болезни. «Такими вещами не шутят. Нужен срочный осмотр, нужны анализы», – вынесли свой приговор доктора. Не дослушав жену до конца, я сообщил ей о награждении. От неожиданной радости она заплакала, чем сильно озадачила присутствовавших при разговоре врачей. Они решили, что мое состояние совсем ухудшилось, и принялись ее утешать и подбадривать: они, мол, сделают все возможное…

И только придя в себя, Екатерина Викторовна смогла их успокоить, рассказав о моей высокой награде. Они порадовались за меня вместе с ней, но все-таки просили мне передать, что тем более я не имею права быть таким невнимательным к своему здоровью.

Но не суждено было мне воспользоваться их советами: через несколько часов после памятного утреннего разговора мой организм сам избавился от камня в почках, и боль оставила меня.

Я не медик, но сдается, что большая внезапная радость меня тогда и вылечила…