Лиза стояла у окна в княжеских палатах, и баюкая Настю смотрела на двор. Ничего особенного. Ставший привычным за прошедшие годы двор, с каменными и деревянными дорожками. Весна набирает обороты, а потому кругом молодая трава, сочного зеленого цвета. На деревьях уже набухли почки, и вот-вот пустят первый лист.

С улицы донесся приглушенный рев толпы, от чего даже слегка вздрогнули стекла. Эка народ разобрало. Не иначе как приняли какое-то решение, и ратовавшие за него, теперь радовались своей победе. Лиза не могла этого видеть. В Пскове все сделано по особому.

Вроде и князь, ну или княжна, проживает в кроме, и вече проходит за его стенами на соборной площади. А тем не менее, ни вечивекам не увидеть князя, ни князю вече. Потому как меж ними расположился собор занимающий почитай все пространство от западной до восточной стен.

Наконец дочка насосалась материнского молока, и вытолкнула своим язычком сосок. Поплямкала губками, зевнула, уподобившись котенку, и не открывая глаз легонько так вздохнула. Все. Верный признак. Дочуркой овладел крепкий сон.

Ага. А вот и мамка подступилась. Впрочем, какая из нее мамка, коль скоро кормить не может. Ну не дал господь Анюте подгадать с дитем так, чтобы вскормить и дочурку госпожи. А уж как хотелось то. Но, не судьба. Правда, Лиза и не подумала искать кого иного. Дочку она и сама выкормит. А преданнее и лучше Анюты, воспитательницы для Настеньки не сыскать.

— Егор далеко?

— На заднем дворе, со стрельцами плац вытаптывает.

— Позови.

— Слушаюсь.

Лиза вновь бросила взгляд в окно. Интересно, что там сейчас происходит? Чему так обрадовались люди, что даже стеклам досталось? Оно конечно, для княгини ходу на вече не было, и вовсе не потому, что она баба. Муж так же ни разу не бывал на вече. Не должно князю там бывать, и все тут. Но сегодня один из вопросов выносящийся на обсуждение был достаточно важен для нее. Можно сказать, судьбоносный. Если все получится как задумывалось…

— Звала, княгиня? — Обозначив поклон, окликнул ее Егор.

В последнее время ему изрядно доставалось. Так уж случилось, что по прибытии в Псков, княгиня в одночасье стала обладательницей серьезной суммы. И гадать, откуда могло взяться то серебро, не было никакой нужды. Тут в последние годы на подобные траты способен только один человек, карпов. И какие он при этом преследовал цели, оставалось загадкой.

Ну вот какая ему выгода от передачи серебра для создания ее, Елизаветы, личной стрелецкой сотни. Мало того, еще и оружием и снаряжением обеспечил по самую маковку. Стрельцов же набирал уже сам Егор, из псковичей. Хм. И опять же из крестьян. Ни одного из Пскова иль пригородов. Отчего именно так, десятник, а ныне сотенный Попов, пояснять не стал. Да и она не вмешивалась.

— Егор, ты с дружками своими встречался?

— Пображничали давеча, Елизавета Даитриевна.

— И?

— Молчит Гришка. Всю жизнь был тот еще баламут, и за языком не следил, а тут…

— Так-таки и молчит, аки на допросе?

— Отчего же, говорил-то он как раз много, да только все ни о чем. То былое вспоминал, то рассказывал как они ляхам наваляли. Про девок травил. Он жених хоть куда, только вот жениться ни в какую не хочет. А чтобы чего лишнего… Даже если спросить, сам не замечаешь, как уж о другом речь идет.

— Выходит, не получилось у тебя ничего вызнать?

— Коли отпустишь, я полазаю вокруг Замятлино, и все вызнаю.

— А как же дружба?

— В том предательства нет, княгиня. Иван как был мне другом, так им и остался. И я за него готов на многое, потому как иначе не могу. Да только и ты мне не чужая теперь. Сына твоего Анюта своим молоком вскормила. Ты мне его в воспитание отдала. Не чужие вы нам. И вот так глядеть как друг от дружки хоронитесь…

— Егор, — резко оборвала она его.

— Нет в том предательства, потому как ни он тебе, ни ту ему навредить не сможете.

— Иди уж. Соглядатай непутевый.

Вот странное дело. Вроде и говорят об Иване, одной думы о котором у нее голова шла кругом, да в животе разливалось тепло. А тут… Нет, что-то там под ложечкой екает, да по спине пробегает будоражащий холодок. Но, вот того, былого, нет и в помине. И от того сидит в груди эдакое сожаление о чем-то утраченном. Чем-то теплом, сладостном и желанном.

Она так и простояла у окна в задумчивости еще битый час. И вроде все время о чем-то думала. Вот только спроси о чем, не найдется с ответом.

— Елизавета Дмитриевна.

Лиза стремительно обернулась на раздавшийся за спиной голос, и вперила внимательный взгляд в боярина Пятницкого. Вот ведь странное дело. Извечный противник московской партии, усилившейся сегодня и получившей большинство не только в совете бояр, но и малом вече. Но так уж выходило, что именно он ей был самым верным союзником. И началось это с самого ее возвращения.

Княгиня поначалу сильно удивилась подобному поведению, заподозрив что-то неладное. И то что он стал соратником Карпова, в пользу этого зрелого мужа никак не говорило. Хотя бы потому что, Лиза ничуть не исключала возможности, что тот причастен к гибели князя. И причин тому было несколько.

Только полная дурында, не заметит, какое впечатление производит на мужчину. И Лиза понимала, пусть с опозданием, но Иван наконец узрел в ней женщину, хотя и не позволял себе ни единого намека на оказание особых знаков внимания. Причем случилось это, когда ее супруг был еще жив. И он замечал эти взгляды, не дававшие ему спокойно жить.

Убийство Трубецкого, которое могло быть осуществлено Карповым. И тому было несколько причин, одной из которых могло быть желание обладать ею. В эту же версию укладывалось то, что это именно его стараниями вече призвало на стол, великую княгиню Трубецкую. Может даже и договоренность имелась, чтобы ее отдать ему как разменную монету. Уж теперь-то у нее не было никаких иллюзий, относительно политических игр.

Словом, не вызывал у нее Пятницкий доверия, чего уж там. И тут вдруг, в его лице она обрела настоящего помощника, и заступника. Всякий раз, он выступал на ее стороне, осаживая даже москвичей, которые всячески старались взнуздать княгиню. Хотя и казалось бы, куда дальше, то. У нее и власти-то считай никакой не было. Муж, тот хотя бы во главе полков стоял. А тут приняли решение, что на должность походного воеводы нужно определить посадника.

— И что там, Ефим Ильич?

— Постановило вече, что ты княгиня, можешь к нему обращаться через своего посадника, и вносить на решение вопросы касаемые разных сторон жизни и бытия господина Пскова.

У Лизы даже глазки загорелись. Получилось! У нее получилось! Веками в Новгороде, и Пскове только и делали, что урезали права князей, обкладывая их обязанностями. Дошло до того, что и войском князь сам командовать не мог. Решение обязательно должно было быть принято вместе с посадниками. Причем, если они могли заблокировать любой его приказ. И тут…

Предложение это исходило не от нее, пусть она и могла присутствовать на совете бояр. Как ни странно, но об том заговорил Пятницкий, рассыпавшись пространной и рассудительной речью. Суть был проста. Князь, а ныне княгиня, могла издавать указы. Лишь в некоторых областях, и в случае войны.

Случись военный поход, посадники при войске получали только совещательный голос. Решение отныне должно было быть только за князем, либо его посадником, коему вверялось войско. Выгоды единоначалия прекрасно проявились при битве при Бобровне.

Княгиня получала право обращаться непосредственно к вече, через своего посадника, и выносить на обсуждения любые вопросы. Предложения те могли быть приняты только тремя четвертями голосов вечевиков. Для отмены было достаточно простого большинства.

Просто небывалое для Пскова! Пятеро из бояр выступили категорически против. Пятницкого поддержал только Карпов. Такой же провальный результат оказался и при обсуждении на малом вече. И вот общее вече, основу которого составлял простой люд, поддержало это предложение, справедливо рассудив, что от княгини всяко разно пользы бывает побольше, чем от некоторых бояр, умышляющих против Пскова.

Незначительная уступка, от которой можно будет избавиться без следа, когда великая княгиня оступится, и покинет стол. Это она сейчас любимица. Но любовь толпы переменчива. Нужно только запастись терпением, и ждать удобного случая. Вот только на деле это был первый шаг, ведущий республику в ином направлении. К сильной и жесткой руке, без которой бояре и купцы уж больно распоясались, трясясь над своей мошной, и позабыв об интересах Пскова.

— Ну чего, глядишь на меня, и как дышать позабыла? — С хитринкой спросил Пятницкий.

— Честно говоря, я не верила.

— Да признаться, и я не верил. Да опять он оказался прав

— Кто?

— Так Иван, кто же еще-то. Тебе ить пояснять не надо, что вече оно не само по себе. И коль скоро бояре да купцы воспротивились, то-о… А тут, эдакое единодушие, что только диву даешься. Ох не зря он эту хитрость с госпиталем и лекарскими домами в посадах удумал. Да и школы эти, к коим тебя всячески приплетал.

При этих словах, она вдруг нахмурилась. Вот. Еще и это. Всегда и везде, он всячески выдвигал вперед ее. Не Князя, а его супругу. И вот теперь… Ну как после всего этого уверовать в его непричастность к убийству мужа? Ить все указывает на то, что он давно и крепко держит ее в своих планах.

— Что случилось княгиня?

— Да так. Вот подумалось, а к чему ему это все?

— А к тому, что хочет видеть Псков сильным, и в союзе с Москвой.

— Эка. Извечны сторонники Москвы стало быть не больно-то и горят желанием, а он восхотел. Да еще и ты у него в соратниках.

— Удивительно?

— Не то слово.

— Вот и мне удивительно, — с растерянной улыбкой вздохнул Пятницкий, но вот верю ему, и все тут.

— Ефим Ильич, а кто ведал дознанием, по убийству супруга моего.

Давно боярин ждал этого вопроса. С самого приезда княгини. Но та все молчала. Не хотела бередить еще не зарубцевавшуюся рану? Иль боялась чего-то. Хм. А ить пожалуй и боялась.

— Прямо сейчас могу провести в приказ, и предоставить все бумаги по тому делу. Да только поверь княгиня, ничего ты там нового для себя не сыщешь. Разве только подробности тех списков, что отправили твоему брату, государю московскому.

— И все же, я хотела бы сама прочесть их все. От первой и до последней бумажки. И переговорить с теми видоками, что были при деле. Лично, и один на один.

— Как скажешь, — легко согласился Пятницкий.

Потом боярин помялся малость, покряхтел, и наконец глянул прямо в глаза княгине.

— Только ничего ты там нового не сыщешь дочка. И коли желаешь уличить в чем Ивана, то вина его только в одном.

— И в чем же?

— В том, что меня выгородил, — решив не поминать Горячинова, произнес Пятницкий, словно в омут с головой.

— И в чем же он тебя выгородил?

— Нападение на тебя, в первый твой приезд в Псков. К тому делу имели касательство покойные бояре Аршанский и Медведков. Ну и я грешный.

— Ты-ы?

— Я, княгиня. Не знали как воспротивиться руке Рюриковичей, вот и удумали. А под то дело обратились все втроем к Жилину. Тот и взялся все устроить. Так вот, единственная вина Карпова только в том, что он устроил все так, чтобы ни купец, ни Медведков, не упомянули моего имени в связи с тем делом, а взяли всю вину на себя.

— И тому никаких свидетельств?

— Никаких, княгиня, — глядя ей прямо в глаза, ответил боярин.

— И отчего ты все это говоришь мне?

— Из друзей, порой случаются предатели, из врагов, самые преданные друзья. Я хочу служить во славу Пскова, хочу чтобы земля эта оставалась вольной. Но для этого мы должны измениться. Мы много по этому поводу говорили с Иваном, и на многое я теперь гляжу иначе. Ить, мы и впрямь, в погоне за выгодой, забываем о нашей земле и долге перед людьми. А можно и о том помнить, и о себе не забывать. Вот на то, этот молодой и открыл мне глаза.

— Меня он с самого начала держал в своих планах? — Глядя на боярина с прищуром, поинтересовалась Лиза.

— Только в подспорье князю Трубецкому. А на стол княжий тебя призвать предложил уже я. Он только озвучил те слова на совете.

— Ох и наворотили вы тут. Москве обзавидоваться впору.

— Да оно как-то само, узелок к узелку, петелька, к петельке, и сплелись тенета, что и сам диву даюсь.

— Прости, Ефим Ильич, но как относиться к тебе теперь, я и не знаю.

— А то жизнь сама все по местам расставит. Просто обождать надо, знать и помнить.

— Уж поверь, я о том никогда не забуду. Не смогу.

— А и никто не смог бы.

— Ефим Ильич, а что там по поводу шведского ультиматума порешили? — Меняя неприятную тему разговора, поинтересовалась Лиза.

— А ничего не порешили. Мол как заявятся, так и получат по сусалам. Чай не впервой, — пожав плечами, ответил боярин.

— И все?

— Ну отчего же. Сам ить ведаешь, укрепления приводим в порядок, арсеналы проверяем. Пополняем запасы пороха. Инспектируем состояние пушек по всем крепостям. Этой зимой в Ивангород да Гдов, новые пушки отлили и поставили. Ополчению учение провели, не чета иным годам. И народ к тому с пониманием. Чай прошлым летом ляхи встряхнули нас малость.

— А Карпов?

— А что Карпов?

— Ну так ультиматум-то только его и касается.

— Его, паразита такого, — с явным уважением, и с усмешкой, подтвердил Пятницкий. — Да только он молчит.

— Как молчит?

— А вот так. Молчит и все тут. Его все пограбить да извести хотели, а он только молча резался, и злил ляхов. Потом заявились большими силами он им всем так кровь пустил, что небо с овчинку показалось Не серчай, княгинюшка, но я-то уж ведаю, как там оно на самом деле было при Бобровне. Нужды в твоем покойном муже там уж и не было.

— То и я ведаю, — продолжая внимательно глядеть на Пятницкого, кивнула Лиза.

— Вот и теперь, шведский посол распаляется, старается, в народ разные слухи запускают, мол через Карпова в Псков беда великая прийти может. А он аспид такой, и в ус не дует, и в бороде не чешется.

— И?

— Так всяких хватает. И тех, что подхватывают те слухи, мол Карпов не обеднеет, коли со шведами наукой поделится. А как и с ними горемычными, так и вовсе всем хорошо будет. А как швед придет, так тут уж не до радости будет. Но то так, не серьезные разговоры. Все больше завистники до чужого добра.

— А Карпов, стало быть, молчит?

— Молчит. Да только, сдается мне, что лучше бы он слово молвил. Все шведам спокойнее было бы. А то поди пойми, чего он там удумал в своем Замятлино.

— А что он там удумал?

— Так никто не ведает, княгиня. Ни швед, ни мы горемычные. Он ить к себе никого не пускает.

— Так-таки и не ведаешь, Ефим Ильич?

— Так. Кое-что, — сделав неопределенный жест, ответил боярин, и начал пояснять. — Знаю, что на берегу Великой поставил верфь, и сладил там корабли, невеликие, на манер иноземных бригантин. Причем строил из сырого леса, а потому и прослужат недолго. Что на Карпова не похоже, потому как он ко всему подходит обстоятельно. И деньгу вот так, за здорово живешь он выбрасывать не станет. Ведаю, что в конце зимы, к нему прибыло около трех сотен казаков донцов, что до замирения с султаном, промышляли в Русском море разбоем.

— Готовится к войне на море? Ну или напустить на шведов каперов. И сколько кораблей? — Перебив боярина, поинтересовалась Лиза.

— Четыре.

— Четыре? Хм. Но с другой-то стороны, а сколько еще должно быть. Да только, где у них будет порт? Ивангород? Но коли швед придет, то сразу перекроет реку.

— То мне не ведомо. Скрытен, Иван Архипович страшно. Знаю еще, что в Окрестностях Замятлино и Острова уж больно часто звучит пушечный гром, да пищальная пальба, словно сражение великое случилось. Поговаривают, что новый староста Вилякского повята, летом был бит под Замятлино, а сегодня, дружбу с Карповым водит. И вроде как сержантов из Карповской дружины видели у ляхов. Да пушки новомодные, кои только на заводе в Замятлино льются, там так же приметили.

— Помогает ляхам? А это-то ему зачем? — Искренне удивилась Лиза.

— Да ктож его ведает. С другой стороны, худой мир, лучше доброй ссоры. Вот только на все это серебро течет рекой. Откуда только и берется. Нет у него столько, и быть не может. Вот, княгиня и все, что мне ведомо. И шведы знают не больше. А от того, шведский посол ярится с каждым днем все больше, и не ведает, как ему быть. Но на всякий случай гарнизон в Нарве шведы увеличили до двух тысяч солдат. И в Риге теперь стоит пять тысяч. А тут еще и слушок прошел, что молодой король, в Стокгольме собирает эскадру, и войска. Чуть не десять тысяч. Сила!

— И откуда те сведения? — Задумчиво поинтересовалась Лиза.

— Частью от проверенных людишек. Частью просто слухи.

— А Карпов стало быть молчит?

— Молчит, как рыба, — подтвердил боярин.

— Хм. Странно все это. Сам посуди, сейчас-то народ ярится, мол только пусть сунутся, ишь чего удумали, секреты чужие выведывать, да грозиться, только пусть сунутся. И все вроде бы выглядит ладно. Но ведь как только сунутся, и принесут в дома первое горе, народ в том станет винить Ивана Архиповича. Потому как шведы придут с именем Карпова на своих знаменах. Столько трудов положить на то, чтобы заработать доброе имя, и в одночасье пустить все прахом? Не верю, что он настолько глуп.

— Так и я не верю. По мне, так ему остается только одно…

— Самому идти войной на шведов и бить их на их же земле. Мало ли что на границе случается, — оборвав боярина, закончила мысль Лиза.

— Вот именно, — подтвердил Пятницкий. — Да только глупость то несусветная. Пусть он тайком собрал даже три полка. Ты поди разгрызи хотя бы ту же Нарву. А сунуться, чтобы уколоть, да назад уползти? Ну разозлит он шведа. Так тот еще и лишний повод для войны сыщет. И опять Карпов проиграет, потому как все его старания на Псковской земле прахом пойдут.

— Хм. Карпов не так уж и прост, Ефим Ильич. Он умен, ловок, и способен преподносить сюрпризы. Вот только, что он удумал на этот раз? Как и с турками рассчитывает на помощь Николая.

— А она придет?

— Николай развязался с войной на юге. Армия полностью укомплектована и готова выступить в поход. Только приказ отдай. И я с ним уж списалась по этому поводу. Более того, он решил провести весенние маневры на смоленщине.

— Хм. Менее двухсот верст от границы Пскова.

— Вот именно. Так что, одни мы в любом случае не останемся.

— Но, там ить еще и больше сотни верст по Новгородской земле.

— Да нешто новгородцы посмеют козни строить, — отмахнулась Лиза. — Это из-за купца-то, коий в преступных деяниях был уличен, и кои были доказаны? Не станут они из-за этого ссориться с Николаем.

— Твоя правда. Глупо бы было, — вынужден был согласиться Пятницкий.

Лиза ненадолго задумалась. Вот так. Поговорили, поговорили, и ни к чему не пришли. Но ведь Карпов что-то задумал. Не мог не задумать. Не тот он человек. А может не гадать, и прямо спросить его о том? А что такого? Вот только до того, надо бы понять, как к нему относиться.

— Л-ладно о том. В приказ-то проводишь, Ефим Ильич? — Прекращая разговор, поинтересовалась Лиза.

— Так ведь… — Растерянно начал было и осекся Пятницкий.

А и то. Он тут в таком сознался. Такое рассказал. Нет, сделать-то она ему ничего не сможет. Все доказательства, и видоки кроме Горячинова, уж в сырой земле. Но факт остается фактом. Так чего она еще хочет там сыскать-то? Но встретившись с ней взглядом, пожал плечами.

— Сейчас желаешь, аль после?

— Сейчас, — решительно тряхнула головой Лиза.

— Ну, тогда пошли, чего стоять-то.

* * *

Странный все же этот напиток, кофе. Непривычный горький и одновременно терпкий вкус. Но что есть, то есть, бодрит он очень хорошо. Вот так выпьешь чашку, и глаз уже не сомкнуть. Тут главное поначалу притерпеться к вкусу, а там он даже нравиться начинает. Правда, еще придется привыкнуть и к его высокой цене. Что чай. Кофе куда дороже.

Впрочем, лешакам эти зерна были положены по нормам довольствия. Во время боевых выходов, горячая кружка кофе очень даже помогала взбодриться, после изнурительного броска. Или вот как сейчас, когда действовать приходилось ночью, и рассеянное внимание могло стоить жизней товарищей.

Сашка отпил горячий взвар, и довольно выдохнул, разгоняя кружащийся над кружкой пар. Хорошо-о. Повел взором вокруг, осматривая всех девятерых. Он десятый. Двое на посту, вне подвала с каменными сводами. Все в звании не ниже десятника.

Сегодня в его группу вошли только ветераны. Чудно такое говорить про парней, из коих самому старшему едва минуло двадцать два года. Но все они прошли суровую школу. Охотились на разбойничьи ватаги, дабы набраться опыта. Били шляхтичей, отчего-то рассматривавших Замятлино как достойный трофей.

На каменных ступенях послышались шаги. Саня, отставил кружку, и подхватил свою воздушку, с навинченным на нее глушителем. Ну мало ли что могло случиться. Все же они сейчас на территории противника. Парни так же не стали отсиживаться, и похватав оружие, рассредоточились по подвалу, беря вход на прицел.

— Господин Александр, это я, — обозначился хозяин дома.

Но Сашка и не думал расслабляться. Хозяин что, он немец. Житель Нарвы. И кто знает, что могло закрасться в его голову. Вдруг взыграло чувства верноподданного, и он решил упредить шведов о грозящей опасности. И вот теперь лешаков будут брать тепленькими.

— Порядок командир, — послышался вдогонку голос Митрохи.

Вот теперь и впрямь порядок. Саня даже представить не мог, что могло случиться, чтобы Мирофан предал своих боевых товарищей. Чай уже два с половиной года, как в лешаках. В смысле, раньше-то они были в штурмовиках. Но вот как прозвали их летом лешаками, обозленные ляхи, так то имечко за ними и закрепилось. Да еще и боярин своей волей определил.

— Ну что там, Фридрих Францевич? — Когда хозяин наконец появился, поинтересовался Саня.

На этого добропорядочного немецкого лавочника вышел Кузьма Платонович, что ведает всеми тайными делами боярина. Поначалу подловил его на мелких грешках, да постепенно опутал, как паук мотылька, угодившего в его паутину. Перед этой операцией, лавочника разлучили с семьей. Оно и лучше так. Мало ли чем обернется штурм. А так, они точно не пострадают.

Ну и лешакам лишняя страховка от предательства со стороны немца. Он же их помог им пробраться в город, и разместиться в подвале его дома. Город-то не на военном положении. Так что, повозки никто и не думает осматривать. Уплатил положенную пошлину, и проезжай, нечего перегораживать движение.

— В городе все спокойно. Патруль как раз прошел вниз по улице, и появится здесь не раньше чем через час. То есть когда полностью рассветет.

— Ясно. Ну что парни. Напоминаю. Ворота и караулку при них, берем всем десятком. Далее, делимся на три группы. Четверка Митрохи остается у ворот, и ждет сигнала. Моя уходит на бастион Фортуна. Муром, ты со своими на бастион Триумф. Убираем часовых, подаем сигнал, и блокируем караулки. Атака только в самом крайнем случае или при гарантированной уверенности, что все пройдет тихо. Учти Муром, Григорий Семенович, если что не так, обещался отхватить причинное место, не взирая на прежние заслуги. Так что, хорошо подумай, прежде чем лезть в драку.

— Саня, ты за кого меня держишь?

— Ну мало ли. Эвон сколько сокрушался, по поводу того, что на моем счету ляхов поболе твоего.

— Ты одно с другим-то не путай. Да и Григорий Семенович, никогда словами не бросается. Сказал, отхватит, значит отхватит. А мне, между прочим, через два года можно будет жениться. Батя уж плешь проел, внуков хочет. За старость свою опасается.

Под общие смешки с дурашливым видом, выдал Муром. Нет, понятно, что боевое задание. Ясно, что командир тут Сашка, извечный его напарник. Да только они тут все десятники, как бы равны, а потому и урона авторитету никакого. А добрая шутка, она всегда на пользу.

— Митроха, открываешь калитку по условному сигналу снаружи, — отмахнувшись от балагура, закончил Сашка. — Вопросы? Вопросов нет. Вот и ладушки. Быстренько допили кофе, кто не допил, и на выход. Не забываем сразу же оправиться, чтобы не приперло не ко времени.

Александр подошел к столу, и взяв все еще горячую кружку, сделал большой глоток. Потом, еще пару торопливых. Время. Нужно поворачиваться.

— Фридрих Францевич, вы бы тут в подвале посидели, — предложил Саня.

— Вы мне все же не доверяете? — Удивился немец, у которого не было никаких резонов предавать русских.

— Фридрих Францевич, ну как я могу доверять вам, коли ваша семья в заложниках у боярина Карпова? Вы просто лишены выбора, а так, предали бы нас с милой душой. Но я не о том. В городе будет не безопасно. Заприте двери, и спускайтесь в подвал. Мало ли как оно обернется, а здесь вам не страшна никакая бомбардировка.

— Но мне говорили…

— Все правильно говорили. Но кто моет поручиться, что все пройдет именно так, а не иначе. Не хватало еще, чтобы вы погибли от какой случайности. Иван Архипович к своим обещаниям относится серьезно, а потому ему будет неловко перед вашими домашними, коли с вами, что случится. Так что, отсидитесь-ка вы лучше в подвале. Очень прошу, — Саня подмигнул хозяину дома, и направился к лестнице.

На одной из ночных улиц старого города, близ южных ворот Нарвы, они оказались примерно в три часа по полуночи. До рассвета еще три часа, никак не меньше. Времени более чем достаточно. Если действовать как условлено. Ну и если все пройдет по намеченному плану.

Оно конечно редко когда все вот так-то гладко выходит. Но хотелось бы, чтобы хотя бы приближено. Пусть с большим тарарамом, и большими потерями, но только бы вышло. Если предрассветный штурм не удастся… Нарва крепкий орешек. Всегда была таковым. А уж за последние годы Шведы расстарались совершенствуя и обновляя укрепления. Шутка сказать, почти миллион талеров, считай рублей, в это дело вогнали.

Это все Кузьма Платонович и его соглядатаи расстарались. Они же раздобыли и подробнейшие планы всех бастионов. По тем чертежам из жердей и канав построили некую копию, две недели гоняли лешаков в тренировочных штурмах. Ведь если не удастся с наскоку, то вовсе не факт, что выйдет разгрызть этот город крепость, равного которому не было во всей Европе.

Во всяком случае, открытым штурмом боярину Карпову его не взять. У него ведь всего-то порядка двух тысяч человек. Оно вроде и солидно, но только выходит равное количество с гарнизоном Нарвы. А тут ведь еще и ополчение имеется, и действовать они будут из-за укреплений. Словом, весело будет, чего уж там. А им нужна только победа, и никак иначе.

Оба часовых у ворот и не думали спать. Службу несут бдительно, ничем не отвлекаясь. Ну прямо как в уставе караульной службы в Замятлино. Угу. Был у них таковой. Самим Иваном Архиповичем писаный. И откуда только в нем столько знаний. Эвон сколько всего, и как продумано. Просто диву даешься. Вот почитай все в его уставах прописано, как оно должно быть.

Сашка переглянулся с напарником, потом глянул на еще одного бойца, и вместе с напарником вкинул воздушку. Без труда нашел светящиеся фосфорные точки на мушке и целике. Совместил их, и подвел между лопаток караульного. Расстояние так себе, всего-то шагов двадцать, а потому промазать, это нужно постараться.

— Бей, — скорее выдохнул, чем сказал, третий боец.

Саня тут же потянул спусковой крючок. Воздушка легонько толкнула в плечо, издав едва различимое. Хлоп-п. Солдат тут же изогнулся дугой, и повалился на мостовую, суча ногами, и хрипя от боли. Второй повалился как сноп. Труп. Так падают только мертвецы.

Лешаки тут же сорвались с места, и словно тени бросились к караулке, примостившейся чуть в стороне от ворот. Саня заглянул в окно. Н-да. Ну, с таким же успехом можно было всматриваться и в глухую стену. Бычий пузырь не отличается прозрачностью. Хотя и безошибочно указывает на то, что в помещении горит светильник.

С напарником встали напротив окна, страхуя четверку Митрохи. Их объект им и работать. Два поста, по два человека, три смены, плюс начальник караула. Сейчас внутри никак не меньше девяти человек. Так что, помощь лишней очно не будет. Третий из четверки Сани приготовился взрезать пузырь одним круговым движением. Последний, разжег карманную карбидку, прикрыв свет полой куртки.

Дверь распахнулась, и во внутрь, тут же ввалилась вся четверка. Послышались хлопки выстрелов. Клинок с легким треском взрезал натянутый пузырь, открывая обзор. Напротив ожиданий, два светильник подвешенных к потолку не погасли, а потому видимость была вполне приемлемой. Четверо караульных коротали время за игрой в кости, и пали первыми. Остальные отдыхали, расположившись на деревянных лежаках, покрытых соломой.

Саня сразу же поймал в прицел одного из проснувшихся, который весьма сноровисто вскочил на ноги. Но больше предпринять ничего не успел. Хлоп-п. Солдат нелепо взмахнул руками и откинулся на стену. Пока перезаряжался раздалось еще несколько хлопков. Хрипы умирающих и тихие стоны вскоре прекратились, погрузив ночь в привычную тишину. Контроль прошел без сучка, без задоринки.

Двое лешаков уже напяливают на себя снятые с убитых форменные синие кафтаны. Муром со своими подался вправо, к бастиону Триумф. Ворота представляют собой эдакий коридор между стенами, причем не прямой, а с поворотами, что значительно осложняет жизнь штурмующим, и упрощает обороняющимся. Так вот, вторая пара караульных сейчас находится у дальних ворот, в том самом коридоре.

Но это уже проблема Митрохи. Саня подал своим знак, и скользнул влево, к входу в подземный коридор, ведущий на бастион Фортуна. Дверь из толстых плах, обитых полосами металла не заперта. Ничего в общем-то удивительного. Мирный город. Впрочем, на тот случай, если бы она оказалась запертой имеется веревка с кошкой обернутой заячьими шкурками, на конце. Не попадут, через нижние галереи, пройдут по верху. Чуть мешкотнее, но… Ага. А Мурому похоже пришлось-таки идти верхом.

Едва оказавшись в галерее, тут же прикрыли за собой дверь задвинув засов. Вот интересно, кому сегодня повезет, шведам или русским. У них ить бога удачи Авосем кличут. Хм. С другой стороны, Фортуна богиня удачи древних римлян, как говаривал на занятиях брат Карпова, Дмитрий Архипович. То есть, к шведам она не имеет никакого отношения. При это мысли, Сашка оскалился в злой усмешке. Не повезет шведу, что тут еще скажешь. Коли уж поминаете языческих богов, так хотя бы к своим взор оборотили бы, а не на чужих глядели.

Приметно с сотню шагов по извилистому коридору. Трудностей никаких. На каждом повороте в держателях торчит чадящий факел. Света вполне достаточно для того, чтобы не блуждать в потемках. Ноги обутые в мягкие поршни скрадывают шаги, хорошо подогнанная амуниция не звенит не громыхает. А вот и дверь караулки. Чуть приоткрыта. Изнутри доносятся приглушенные голоса. Подал знак одной паре оставаться здесь и блокировать караул. Они там сейчас как в каменном мешке.

Прошли еще десяток шагов и оказались на перекрестке в виде стрелы. Вправо и влево уходят галереи каждая шагов на сто. Вдоль наружных стен видно множество ячеек с бойницами. Установлено несколько пушек. Здесь проходит подземная линия обороны. На верху расположен парапет, из-за которого ведут стрельбу пушки и солдаты.

Александр, кивком указал направление, и они поли влево. Вскоре нашлась каменная лестница наверх. Соблюдая осторожность поднялись наверх, разделив между собой сектора, и выискивая караульного. Хлоп-п. Расслышав выстрел, Александр и не подумал расслабляться. Еще чего не хватало. Мало ли что удумают со скуки эти караульные. Опять же ночь такая, что хоть глаз коли. Вроде чисто.

Итак, они вышли на караульного на юго-восточном углу бастиона. Теперь вдоль парапета, к его вершине на юго-западе. И не спешить. Вот так, аккуратно, тщательно выбирая место куда ставишь ногу. И все время держать свой сектор. Черное одеяние способствует маскировке. И все же, лучше как можно раньше заметить караульного, дабы он не успел подать сигнал тревоги.

Хлоп-п. Хлоп-п. Они выстрелили практически одновременно. Караульный сраженный сразу двумя пулями, упал не безмолвно, а издав болезненный стон. Мало того, он и сейчас продолжает оглашать окрестности своими стенаниями. Пусть и не такими громкими, а ночь полна различных звуков, от собачьего бреха, до шума ветра с реки. Но все же, лишний шум нежелателен.

Напарник стрелой сорвался с места и подскочив к раненому, до которого было порядка пары десятков шагов, полоснул его ножом по горлу.

— Олаф, с тобой все в порядке?

Не сказать, что лешаки так уж хорошо владеют шведским, но кое-как объясниться смогут. Их несколько месяцев учили вдумчиво, а спрашивали строго. Причем не только шведвскому, но и немецкому и эстонскому. А то как же! Им ведь не только диверсиями заниматься, но еще и разведкой. А какая разведка, коли объясниться с пленным не можешь.

Правда, на чудеса рассчитывать не приходилось. Каждый из лешаков учил только один язык. Хм. Впрочем, не каждый. Были знатные бойцы, которым инородная речь не давалась. Но в этой дюжине, все владели либо шведским либо немецким.

Хлоп-п.

— А-а, дьявол, — болезненно простонал появившийся третий караульный.

Хлоп-п. Это уже добавил напарник. И после этого солдат тихо повалился кулем. Все. С караульными на бастионе порядок. Александр подошел к парапету со стороны ворот, и высунувшись над ним, чиркнул огнивом, высекая искру. Вскоре сверкнуло и на бастионе Триумф. А вот и внизу полетели искры. Даже если кто и заметит с других постов, ничего особенного. Курением караульных на посту никого не удивить.

Порядок. Оба бастиона и ворота под контролем. Александр подошел к вершине, многоугольника бастиона, обращенной наружу, и прикрывшись зажег ручную кабрибку. Несколько раз прикрыл и открыл огонек за стеклом, так чтобы рассмотреть можно было только снаружи. После чего погасил фонарь.

Все. Сигнал однозначно замечен и опознан. Иначе и быть не может. Бастион под пристальным наблюдением уже не один час. Причем, наблюдатели меняются достаточно часто, чтоб не проспали, или не увидели то, чего не было и в помине.

Теперь блокировать караулку и ждать. Минимум час до смены караульных у них есть. А за это время полная рота лешаков в сто двадцать бойцов успеет наворотить столько всего занятного, что только держись.

Когда спустились к караулке, один из бойцов поманил Александра в сторону, и отдалившись от приоткрытой двери, прошептал в самое ухо.

— Командир, мы тут в щелочку заглянули. Там только трое сидят за столом и в кости играют. Шестеро спят, ружья в пирамидах, пистолей нет. Этих троих снесем одним махом. Потом спящих. Даже если крикнут, их никто не услышит. Пальнуть никак не успеют. Да они со сна вообще ничего не поймут. Ну может за ножи по хватаются.

Вообще-то, это та самая самодеятельность о которой он и говорил Мурому. Но с другой стороны. Мало того, что у Григория Семеновича сейчас на счету будет каждый боец. Так еще и в их дюжине были одни десятники, то есть, наиболее подготовленные бойцы. Уж больно ставка была велика, а потому отбирали лучших из лучших. Наличие же у десятка командира…

— Хм. А что, осуществимо, — задумчиво помяв подбородок, прошептал Александр, а потом решительно рубанул. — Делаем.

Трое стрелков заняли позицию напротив двери, распределив между собой цели. Четвертый приготовился распахнуть дверь, предоставляя возможность для стрельбы всем стрелкам разом.

Когда створка отлетела в сторону, разом раздались три хлопка. Распахнувший дверь первым ворвался в помещение, уходя за простенок вправо и держа оружие на изготовку. Бить бездумно… Их не этому учили, спуская семь шкур. Да и они сами успели уж побывать в шкуре десятников, вдалбливая науку в подчиненных. А потому с глупостями это не к ним.

Тройка сидевшая за столом со стонами и хрипами повалилась кто куда. Ствол с раструбом движется в поисках приоритетной цели. Но цель он ищет недолго. Очень скоро, один из ветеранов открыл глаза, недовольно бурча ругательства. Но в следующее мгновение в его взгляде появляется осмысленное выражение. А вот предпринять, он ничего не успел.

Хлоп-п. Мужчина так и не успевший подняться с лежака, выгибается под непередаваемым углом, поймав пулю в грудь сбоку. Помещение оглашается еще одним болезненным вскриком. Перезарядка. Вскакивает еще один. Лешаки не просто успели изготовить оружие к бою, но еще и проникнуть в помещение.

Хлоп-п. Хлоп-п. Хлоп-п…

Контроль проводили уже ножами. Порядок шума вышло немного даже для них, находящихся в непосредственной близости. Нечего и думать, чтобы эти звуки могли проникнуть сквозь толщу камня и земли.

Когда они появились на предвратной площади, здесь уже был и Муром со своей группой. Ясно. Похоже он так же решил, что десятникам должно находиться вместе со своими десятками. Да и правильно, чего уж там. Бог весть, что должно было случиться, чтобы солдаты были во всеоружии даже средь бела дня, что уж говорить о предрассветном часе.

Вскоре в воротах появился первый десяток, а вместе с ним и командир роты лешаков. Доклад о полной зачистке обоих бастионов он выслушал совершенно спокойно. Разве только глянул на докладчиков так, словно хотел сказать, мол сами знаете чем рисковали. Потом приказал возглавить свои десятки, и далее действовать по команде взводных. Работы предстояло еще очень много. По сути, все только начиналось.

Цитадель Нарвы, она же, много раз перестраивавшийся старинный рыцарский замок, была основной целью лешаков. Это единственное укрепление способное по настоящему серьезно противостоять противнику ворвавшемуся в город. Стоит только захватить замок, как сопротивление защитников практически теряло смысл.

Бастионы же способны отлично противостоять штурму извне, и плохо годятся для отражения нападения со стороны города. А уж учитывая то обстоятельство, что дружина, или если быть более точным, полк Карпова специально натаскивался на ведение уличных боев, у шведов попросту не было шансов.

Жаль только, что не было подземных переходов между бастионами. Пусть и перегороженных множеством решеток или дверей. Они предусматривались. Но строить их должны были начать после того, как будет завершено возведение бастионов по периметру города. Это позволило бы обходить все укрепления не выходя наружу. Что весьма удобно при бомбардировке города, как для передвижения командования, так и для переброски резервов в ту или иную точку обороны.

Вот только ничего подобного нет. А потому и попасть в бастионы Спес и Юстиция, охраняющие южные и восточные подступы к замку, было возможно только с его территории. Плохо конечно. Но не смертельно. Крепостные стены им уже давно не преграда.

Не успели еще десятники разойтись по своим десяткам, как с одной з улиц выходящих на цитадель, раздались сначала крики, а потом ружейная пальба. Какому-то из патрулей в этот предрассветный час явно не спалось. А ведь в это время все стараются найти сухое и теплое местечко, потому как и сырости, от реки и прохлады, в виду весенней поры, сейчас в избытке.

— Началось, — уже ничуть не сдерживаясь в полный голос произнес Григорий. — Первый, второй, третий взводы, перекрыть подходы к цитадели! Четвертый взвод, на штурм! Не теряться, действовать как на учениях! Поворачивайтесь братцы, не то нам сейчас небо с овчинку покажется!

Александр как раз и относился к четвертому взводу, как и Муром. Они вообще были не разлей вода. Ну и соперники, куда же без этого. И десятки их все время соревнуются, кто больше, кто дальше, у кого больше. Нормальная в общем-топ практика для лешаков. Подобное командирами только поощряется.

С началом стрельбы, о маскировке больше особо не думали. Разве только действовать начали быстро и открыто. Четвертый взвод, три десятка бойцов, поспешил к стене цитадели. Высокая, нечего сказать. Но… О стенах и их противодействии лешакам уже говорилось.

Вверх полетели кошки. Часть бойцов заняла позиции с карабинами и воздушками на изготовку, дабы ссадить любого, кто бы не появился в просветах бойниц. Хм. Вообще-то, сейчас не больно-то и ссадишь. Тут и сами-то бойницы едва различимы на светлом фоне стены. А уж о тех, кто может находиться за ними и речи нет. Но, мало ли. Тем более, что ничего более лучшего сейчас придумать попросту не получается.

За первой парой, вверх устремилась вторая, третья. На крытой галерее послышались приглушенные вскрики. Наверняка и стрельба имеет место. Да только глушители качественно гасят звук. Да и шум в городе нарастает с каждой секундой. Крики и перебранка очень скоро начал сменяться звоном и лязгом стали, выстрелами и проклятиями. Какофония городского боя нарастала с поразительной быстротой.

Хорошо хоть здесь нет практики используемой в Карповском полку, где роты располагались в казармах. Подобного подхода пока еще не было нигде. Содержание военных городков подразумевало под собой дополнительные траты из казны. И в то время, когда средств не было в достатке даже на экипировку и жалование солдатам, подобные траты были просто излишеством. Куда проще издать указ, о расквартировании войск в домах горожан.

Вот только, тут не одна лишь выгода, но имеется и существенный недостаток. Так к примеру, весь гарнизон цитадели сейчас состоял примерно из четырех десятков человек. По десятку на каждый из бастионов, и пара десятков непосредственно на сам замок. А этого мало. Против лешаков же, катастрофически мало.

Шум и стрельба за стеной сместились к воротам, потом вниз. И наконец в массивных окованных железными полосами воротах открылась калитка. Десяток взлетевший на стены, добрался-таки до ворот, и обеспечил беспрепятственный проход. Подумаешь калитка. Они люди не гордые, просочатся и по одному.

Оно ведь как. Пусть на них и нет ничего, кроме боевого снаряжения. Но оно то ведь у всех разное. Кто-то вооружен легкими воздушками. И его удел стремительные и по возможности скрытные броски. Кто-то вооружен карабином, и ему надлежит достать противника находящегося в отдалении. Ну и наконец, в каждом отделении было по три штурмовика. Парней облаченных в тяжелую броню, которым надлежало выступать в качестве таранов. Ну а как еще штурмовать укрепления, не редко изобилующие узкими потернами, переходами и множеством помещений.

— Саня, давай со своими зачищай Спес. Да поспешайте.

— Принял, Захар Ильич, — тут же отозвался Александр и поспешил к участку стены, где согласно плана находилась потерна ведущая в сердце бастиона.

Ему опять повезло. Дверь в потерну оказалась открытой. Оно конечно везение так себе. Потому что из нее выскочило полдюжины солдат с ружьями на перевес, с уже пристегнутыми штыками. До них шагов сорок. Близко. Слишком близко, даже для косорукого солдата с разболтанным мушкетом.

— Штурмовики вперед, прикрыть остальных!

По этой команде трое парней в тяжелых доспехах, да еще и с прямоугольными стальными щитами, поспешили их сдвинуть, резко переходя с размашистого бега на семенящий. Остальные не дожидаясь дополнительного приказа, поспешили укрыться за их спинами.

Н-да. То ли лешаки оказались недостаточно расторопными. То ли солдаты, куда проворнее. Но только от двери раздался разрозненный залп, тут же отозвавшийся глухим стальным звоном, и болезненным вскриком одного из бойцов Александра. В ответ послышалось несколько едва различимых хлопков, и хлесткие винтовочные выстрелы. Шведов буквально снесло.

— Елизар, помоги раненому. Киря, Добрыня, контроль, — не останавливаясь ни на мгновение приказал десятник.

Оно конечно понятно, что если они провалят захват цитадели, то это обернется очень большой кровью. Уж слишком рано они себя обнаружили, и дело приобретает нежелательный оборот. И чем дальше отступление от плана, тем хуже и больнее. Но и бросать своих последнее дело.

Чай не иноземцы какие. А уж у лешаков, так и вовсе друг за дружку горой. А рана, она ведь разной бывает. Вот так, вовремя оказал помощь, а там и лекари с того света вынули. Ох и знатные у них лекари, особенно в псковском госпитале. Ну да и в полку не лыком шиты.

А то что десяток ослабил. Да не больно-то и ослабил. Если в бастионе лишних нет, то там остались только трое караульных. Да даже если и нет. Восемь лешаков с легкостью и против взвода солдат выйдут. Даже в теснине потерны.

Трое штурмовиков с револьверами в руках, и составив из щитов стену, заполнили проход, и пошли вперед плечом к плечу. В двух щитах красуется по солидной такой вмятине, от прилетевших шведских пуль. Но, ни одна из них не пробилась сквозь преграду. И это радовало. Мало ли, что на штурмовиках еще и бронежилеты. Лишнее это, и весь сказ.

Александр оказался прав. На бастионе и впрямь оставалось только трое караульных. Причем они поспешили побросать оружие, и задрать повыше руки, чтобы атакующие ненароком ничего не попутали.

Когда Александр подошел к взводному с докладом о том, что бастион под контролем, тот уже принимал доклад от Мурома о захвате второго бастиона. И тут же послышалось два разрыва гранат. Коли речь идет об экономии времени, о том, чтобы беречь боеприпасы никто и не подумает.

А и правильно. Главное быстрота, решительность, натиск. Ну и людишек беречь. Уж больно дорого и долго их учить. А еще, после пуда соли, и бочки пота, они уж и не чужие тебе, а боевые товарищи. И уж тем более, когда рядом бродит костлявая, жадно заглядывая тебе в глаза. Так что, лучше лишним рублем поступиться, чем попусту рисковать людьми. И Карпов то командирам накрепко вдалбливает в головы. Вскоре затихла и ружейная трескотня.

Нет, стрельба очень даже нарастала. Но то там, за стенами. А здесь, в цитадели все было тихо и чинно. Пленных сводили в один из казематов. Потом с ними разберутся. Причем после боя, ни о каком контроле не было и речи, даже в отношении тяжелораненного в живот, которого несли на одеяле, четверо шведских солдат.

То уже известная практика. Полковые лекари старались помочь любому раненому врагу, сколь бы тот ни был безнадежен. Наработка опыта и практики, великое дело, неизменно оборачивающееся благом для своих.

Вскоре Водяные ворота, ведущие мимо бастиона Спес непосредственно в цитадель были открыты. А там появился и первый пехотный батальон. Взвод, за взводом, рота, за ротой, он втянулся в цитадель, проследовал по двору, и в двое крепостных ворот на противоположной стене выплеснулся в город.

Тут же усилилась интенсивность стрельбы. Послышалось частое рявканье картечниц. А затем звуки боя начали отдаляться. А через захваченное укрепление проходили все новые и новые части, которые сходу вступали в бой, увеличивая и уплотняя фронт, с неумолимостью катка, движущегося с юга на север.

— Захар Ильич!

— Чего орешь? — Одернул сержант спокойным голосом прибежавшего вестового.

Нет, среди лешаков не сыскать того, кто не был бы бойцом. И те, что были в личном десятке командира роты Рыбина, были одними из лучших. Но… Они же выступали и в качестве посыльных, осуществляя связь с разбросанными подразделениями. Как впрочем и выступали личным резервом начальника лешаков.

— Григорий Семенович приказал тебе выдвигаться для захвата бастиона Пакс. Пехота оттеснила шведов, но бастион только блокировали.

— Много шведа-то на бастионе?

— Изрядно Захар Ильич. Как бы не весь гарнизон бастиона собрался.

— Кхм. Понял. Доложи, Григорию Семеновичу, что мы выдвигаемся.

А чего не понятного. На то и штурмовики, чтобы разгрызать такие орешки. Незачем туда соваться неподготовленным солдатам. Им в открытом поле куда сподручнее. Ну вот еще и на городских улицах как-никак, а учились драться. Но схватка в помещении и укреплениях, требует не только особых навыков, но и снаряжения.

Н-да. Они можно сказать серебром разбрасываются направо и налево. Чего только стоят гранаты, начиненные бездымным белым порохом. Их и лешаки-то не часто пользуют, только в помещениях, и не иначе. Чтобы дымом все не заволокло. А то, мало что станешь кашлять и чихать, так еще и не увидишь ничегошеньки.

— Десятники, ко мне! — Выкрикнул сержант, едва отпустив вестового. — Саня, раненого определил? — Сразу же поинтересовался Захар, как только собрались командиры.

— Так точно, господин сержант.

— Добре. Тогда остальным сбор у новых ворот. Нужно подсобить пехтуре бастион почистить. И шведа там засело на этот раз изрядно. Ну никуда они без леших, — наигранно сокрушаясь развел он руками.

— Х-ха! Да кто бы сомневался! — Лихо подкрутив ус, бодро выдал Муром. — Надо крови побольше пустить, это к лешим. Надо крови поменьше пролить, позовите леших.

— Иди уже, балагур, — легонько толкнув десятника в плечо, с улыбкой, приказал сержант.

Доброе настроение перед дракой, это хорошо. И то что потерь практически не понесли, тоже добре. Столько наворотили, а лишь один раненый в плечо. Бог даст, еще оклемается, и вернется в строй. Вот только вряд ли и дальше так же будет везти. Ну да, что тут поделаешь. Стезя у них такая. Сами они ее выбрали. Боярин положил много трудов и серебра, дабы облегчить их участь, остальное в их руках. А он кое-что умеют. Еще как умеют. Шведу ой как понравится.