Василь в очередной раз взглянул на алый диск солнца поднимающегося над деревьями. Прислушался к ощущениям своего тела. Все одно к одному. И примета за то, что будет жаркий день, и пробежавшая по телу тоскливая волна говорит о том же. Не любил он жару. Куда лучше пасмурные деньки с не пролившимся дождем, ну или время от времени начинающимся и прекращающимся, так и не успев обильно смочить землю.

Ну а о какой еще погоде должен мечтать землепашец? Нет, то понятно, что род Василя от веку шляхетский. И до объединения Литвы с Польшей, его предки были воинами, пусть и так же не гнушались пахать землю. Просто так уж сложилось, что жила его семья в обычной избе, да имела надел в шесть десятин пахотной земли, которую сама же и обрабатывала.

Правда, при этом Василь никогда не расставался со своей саблей. Оно и сынишку старшего учить надо. Что же за шляхтич, который не умеет обращаться с саблей. Ну и защита никак не помешает. Нет, не от лихих. Что с него брать, кроме неприятностей, чтобы грабить?

Зато если какой иной шляхтич будет проезжать мимо, то и не подумает выказывать пренебрежение. Так-то Василя с домашними от простых крестьян и не отличить. Сабля же, что на виду, сразу говорит, семейство это благородное. И тут дело такое, что хочешь, не хочешь, а выказывай уважение или готовься ответить за оскорбление на честном поединке. Будь ты магнат, с парой тысячей клиентов или безземельная голытьба, у которого только и того, что драные обноски да сабля, шляхтичи все равны. Так было, так есть и так будет.

Вообще-то, не сказать, что Василю так уж хотелось отправляться в этот поход. Война с турками ничем хорошим для него не обернулась. Нет, поначалу то даже очень. Целый воз добра набрал. Но потом так уж случилось, что пришлось все бросить. Своего-то оруженосца у него отродясь не водилось. Вот и пришлось договариваться с обозником. Когда же войско разбили, тот спас только свою повозку, добро же Василя бросил без раздумий. Так и вышло, что с чем шляхтич ушел на войну, с тем и вернулся.

На войну, он отправился во шляхетскому рушению. Не сказать, что без надежды улучшить свое материальное положение, но все же без особой охоты. В этот же поход напросился сам. Еще и припомнил ротмистру о том, как рубился с турками. Оставил хозяйство на жену и старшего сына, коему уже пятнадцать, сел на единственного коня, и отправился в набег. Оно конечно, надо поставить на место одного зарвавшегося псковского боярина.

Но с другой стороны, ходят упорные слухи что у него серебра, на миллионы злотых. Нет, Василю столько не надо. Ему достанет и куда более скромной суммы. Хотя бы восемьсот злотых. За эти деньги можно будет подправить и обновить инвентарь, прикупить еще одну лошадь и коровенку, ну и подлатать иные дыры в хозяйстве. Да, ста рублей вполне достанет.

Неплохо бы получить плату за службу, чтобы оставить семье. Но не получится. Набиравший хоругвь ротмистр сразу оговаривал, что поход полностью за счет шляхтичей, в расчете на добычу. С командования только провиант. Н-да. В этот поход вообще набирались по большей части бедные шляхтичи. И в основном русины. Пехота, немецкие наемники. Вот этим платили звонкой монетой. Но и права на добычу они были лишены.

Были конечно и состоятельные шляхтичи. Но полковник сразу оговорил, что те смогут присоединиться к делу, лишь отказавшись от собственного обоза. Обоз в войске Речи Посполитой, это вообще отдельная тема. Если у шляхтича был хотя бы маломальский доход, то он непременно отправлялся в поход хотя бы с оруженосцем. Если имелся достаток, то с прислугой, шатром, и вообще его скарб умещался минимум на паре повозок.

Полковник Савенок, справедливо рассудив, что они как бы отправляются не на войну. Им нужно поставить на место распоясавшегося боярина. Ну и за добычей, чего уж там. А значит и большому обозу в походе делать нечего. Максимум что могли себе позволить шляхтичи, это оруженосец и одна вьючная лошадь.

И по мнению Василя, это было справедливо. Ну к чему всяким там богатым неженкам браться за это дело? Отомстить за побитых братьев и придать суду зарвавшихся псковичей? Нет, оно конечно так. Но ведь и добыча тут стоит не на последнем месте. Да чего уж там, себе-то врать не надо. На первом. Ну и зачем этим богатеям та добыча. Что для них не полная тысяча злотых? Так, мелочь.

Василь в очередной раз осмотрел свой взвод. Три десятка шляхтичей. Все из бедных родов. Собственно именно поэтому и оказались в легкой кавалерии, а не в гусарии. Экипировка крылатых гусар стоит немалых денег, и позволить себе служить в ее рядах может далеко не каждый.

— Ну что, други, пошли, — подбадривая как товарищей, так и себя, громко произнес Василь.

— У-ух-ха! — Возбужденно ответила ему три десятка глоток.

Василь дал шпоры коню, и двинулся к броду через пограничную реку. Надобности в мосте тут никакой. Речушка легко преодолима даже в половодье. Разве только приходится преодолевать довольно обширный разлив. Но в остальном никаких особых трудностей. Грунт тут песчаный, а потому и грязи особой нет. Мокрый и слежавшийся песок вполне сносно держит колеса повозок. Правда, каково оно будет, когда тут прокатятся сотни колес, оно непонятно. Но это не его проблема.

Двигаясь передовым дозором, они довольно далеко отдалились от основных сил. Ничего удивительного. Польская армия, даже состоящая из одной только кавалерии, весьма медлительна. И причина все в том же обозе. Потому как скорость движения армии определяет самая медленная повозка. Ну а, при наличии большого числа пехоты, так и говорить нечего.

До Замятлино неполный дневной переход для конницы. Ну или полуторадневный для пехоты. Вот только для войска с совершенно другим подходом к формированию и иными требованиями. В данном случае, будет большой удачей, если они сумеют добраться до Великой хотя бы за двое суток. А там еще и переправа через эту большую реку.

Но с другой стороны, для Василя ничего нового. Так было всегда. И никакого отторжения или недовольства он не почувствовал. Дело-то привычное.

Они как раз проезжали очередную березовую рощу внимательно вглядываясь в редкий подлесок. В этот момент Василь вдруг услышал частые легкие хлопки, едва различимые сквозь шум листвы. Он даже не понял что это. Не похоже не на арбалет, ни на лук, вот только грудь отчего-то взорвалась огненной болью.

Едва слышно прохрипев проклятье, шляхтич схватился за грудь и сполз с седла. Василь еще какое-то время слышал заполошные выкрики. Ржание лошадей. Стенания и проклятья. А затем пришли темнота, покой и осознание окончания бренного земного пути.

* * *

— Поворачивайтесь парни! Живее! Андрей, — Григорий окликнул командира первого десятка, и указал рукой в то направление, откуда появился дозор ляхов.

Десятник только кивнул, обозначая, что команда понята, и увлек за собой своих людей. Штурмовики, обряженные в лохматые одежды, с измазанными сажей лицами, походящие на каких-то страшил из детских сказок, скользнули за Андреем, выдвигаясь навстречу основному войску. Их дело, прикрывать товарищей, пока они разбираются с пленниками и трофеями.

— Контроль! Муром, Сашка, подберите мне парочку для беседы, — продолжал раздавать команды командир роты штурмовиков.

Есть такое дело. Помимо трех стрелковых рот, минометных и пушечной батарей, Карпов озаботился и формированием отдельной роты штурмовиков. Правда по численности в ней было только сорок шесть человек. Командир роты, два командира взвода, пара взводов по двадцать человек. Ну и трое нестроевых, старшина, каптенармус и повар.

Костяком роты являлись соратники Григория еще по азовскому походу. Они все без раздумий покинули царскую службу и пошли за… Нет, не за Карповым. За Григорием. Потому что именно с ним делили все тяготы, и рисковали своими жизнями.

Кроме них, нашлось еще пятеро из линейных взводов. Эти как раз пошли за своим сотником, и приняли самое деятельное участие в создании стрелкового батальона и минометной батареи. Нет, не даром Иван делал ставку на молодых и не обремененных семьями. Как впрочем делает и сейчас. Самому старшему из рядового состава едва исполнилось двадцать лет.

— Ну что, голуби мои ясные, русскую речь разумеете? Ладно. Я не гордый, могу и на русинском, — пожимая плечами, и переходя на означенный язык, произнес Григорий. — По какому маршруту движется войско? Цель наступления?

— И к чему нам о том говорить? Вы же все равно нас убьете, — сплюнув под ноги Григория кровавую юшку, произнес один из пленных.

Ну а какой он еще должен был сделать вывод глядя на то, как добивают его товарищей. Опять же, репутация за замятлинцами закрепилась особая. Так что, ничего хорошего им ждать не приходилось.

— Убьем конечно, — не стал возражать Рыбин. — Но ведь и умереть можно по разному. Одно дело, быстро. И совсем иное, когда тебя режут на ремни. Итак, кто из вас начинает говорить, тот умирает быстро. Кто станет артачиться, долго и мучительно, — перекладывая воздушку на сгиб левой руки, произнес Григорий.

Ага. Репутация она дорогого стоит. Поверили сразу и бесповоротно. Не сказать, что начали говорить наперебой. Но разговор все же сложился. Да и не поведали они ничего нового. Так, только подтвердили то, что и без того было известно.

Штурмовики уж не одну ночь лазают вокруг войска собиравшегося близ Виляки. Языков не брали, чтобы никого не всполошить. Но достаточно и просто послушать о чем там говорят караульные по периметру лагеря, коротая ночные часы у небольшого костерка.

— Саня, срежь кусок бересты. Да подбери почище, — приказал Григорий, глядя, как относят в сторону тела убитых.

Вообще-то, как показывает личный опыт, чем больше раненых в войске противника, тем лучше. Ну не добивать же своих. Им нужно оказать помощь, или организовать их эвакуацию в тыл. А как следствие на это приходится отвлекать дополнительных людей, причем совершенно здоровых. Даже если это обозники. Вот только не тот случай. Потом, да. Но не сейчас.

Итак. Тут практически все. Трофеи так себе. Ценности особой не представляют. В лавке их примут за сущие копейки. Если только среди клинков попадется какой знатны. Но то нужно смотреть отдельно. Самое ценное это лошади и седла. И уж тут-то они постарались, чтобы ни одна животина не пострадала.

* * *

— Господин ротмистр, вы должны на это взглянуть, — едва не выкрикнул подскакавший к Острожскому, молодой шляхтич.

— Что там еще случилось? — Поинтересовался Константин, пришпоривая коня.

— Там наш дозор.

— И что эти бездельники решили привал устроить? — Наблюдая за тем, как всадники его хоругви останавливаются силясь понять в чем дело, вновь поинтересовался он.

— Вам лучше самому взглянуть, — гнул свое юноша.

Наконец они обогнали колонну, и оказались во главе. Н-да-а. Дела-а. Острожский замер, перекатывая от злости желваки на скулах. С-сволочи! Ну дай только бог, отольются еще вам материнские слезы.

— Скачи к господину полковнику. Да смотри там, загадками не разбрасывайся. Говори как есть, четко и ясно. Да побыстрее оборачивайся. Мне нужно знать, пожелает ли он взглянуть на это самолично. Крыштав, — позвал он своего заместителя, едва юноша пришпорил свою лошадь.

— Я здесь, господин ротмистр, — сразу отозвался тот.

— Озаботьтесь могилами. Вон на той проплешине.

— Слушаюсь.

Нет, шляхтичи копать могилы не станут. Даже при том, что большая часть из них, трудится не меньше обычных крестьян. Есть обозники и оруженосцы, вот пусть и работают. Шляхтич же сел на коня для войны. Ни больше и не меньше.

Впрочем, меньше всего Константин сейчас задумывался об этом. Его взгляд был прикован к трем десяткам убитых шляхтичей. Тех, кто отправляясь в этот поход, доверился его опыту, и лично ему. Тех, с кем ему уже доводилось воевать против турок.

Василь. Горемыка с храбрым сердцем, и воинским талантом. Если бы в Речи Посполитой была регулярная армия, то ему там самое место. Но коронных войск совсем немного, и они попросту не способны вобрать всех желающих.

Н-да. Их не просто убили. После этого их тела посадили на дороге в некоем подобии строя колонны по четыре, лицом в сторону приближающейся армии. К четверым в первой шеренге была прикреплена большая полоса белоснежной бересты, по которой угольком на польском и русинском была написана одна фраза. «Вас сюда никто не звал».

— Что тут у вас? — Поинтересовался подскакавший полковник Савенок.

— Я подумал, вы захотите это увидеть, — глухо ответил Острожский.

— Уже увидел, ротмистр, — сквозь зубы процедил полковник. — А теперь освободите дорогу. И… Вот эту бересту, доставьте в мой штаб. Я забью ее в глотку написавшему это.

— Слушаюсь, господин полковник.

Хм. Не звали, значит. Л-ладно. Но они уже здесь. И кое-кому придется сильно пожалеть об этом.

* * *

Сашка Редькин сидел так уже битый час. Устал и затек дальше некуда. Вот так сиди в неглубокой яме в три погибели, и костери себя любимого. Лень ему вишь ты было выкопать окоп полного профиля. Тут ведь не просто откопать, но еще и землю нужно отнести в сторону, да разбросать. А то, мало ли, пустят по лесу боковое охранение, те и нарвутся на свеже-вынутую землю. А оно ему надо?

Как ни крути, а их сейчас тут только двое, и на чью-либо помощь рассчитывать не приходится. Оно ведь по сути плевать, что двоих отправь, что десяток. Случись начать отбиваться всерьез, и все. На штурмовиках можно ставить крест. Поэтому тут работает только одна тактика. Нашкодил, и бегом подальше в лес. И чем быстрее, тем лучше.

Н-да. А ведь боковое охранение ляхи не пустили. Зря выходит корячился с землицей. Но то что никто по лесу не пошел, оно и к лучшему. Штурмовики конечно постарались замаскировать и картечницы, и бечевки, что идут к спусковым механизмам. Но даже при недостаточно внимательном осмотре, обнаружить их все же возможно. И Ахиллесова пята тут как раз бечевки, а не сами заряды.

Что за картечницы такие? Нет, это не пушечки. Во всяком случае, не в прямом понимании этого слова. Полый деревянный чурбак с зарядом пороха и картечи. Пружина, ударник, механизм его удержания, боек из гвоздя и капсюль, что ладят для снарядов. Все. Наводишь туда, куда должна полететь картечь. Закрепляешь чурбак. Настораживаешь ударник и ждешь.

Когда надо дергаешь за бечевку, и происходит толи выстрел, толи взрыв. Порой чурбачок просто отбрасывает в сторону. Порой разрывает. Но картечь неизменно устремляется в заданном направлении. Правда при этом расходится куда быстрее и шире, чем при стрельбе из пушки, но это даже хорошо. Потому что уже через десяток саженей серьезно навредить она уже не может.

Нужно разом задействовать несколько картечниц? Просто соединяешь их между собой бечевками, и порядок, все сработают по цепочке. И именно такую схему сейчас и применяют штурмовики.

Конница наконец прошла. Бить по ним, нежелательно. Во-первых, у всадников плотность низкая, потому как сами лошадки очень даже немаленькие. Во-вторых, туши животных примут основной удар картечи. Словом, даже с учетом того, что по обеим сторонам дороги выставлено два десятка картечниц, потери выйдут довольно скромными. Совсем другое дело когда речь идет о пехоте. Тут уж строй куда плотнее.

И сейчас сквозь ветки, покрывающие его укрытие, он как раз наблюдает движущуюся по дороге пехоту. Следом, с небольшим интервалом, еще одна рота. Идут довольно плотно. Ну да, ничего удивительного. Они же только в самом начале. Всего-то с пяток верст отошли от границы. Ни усталости, ни натертых ног, пока не наблюдается. Потому и не растягиваются. Вот еще через пяток верст, картина уже изменится. Ну да их еще нужно пройти.

Сашка мелко перекрестился, прося прощение у Господа, за то что собирается совершить, но не испытывая и тени сомнений. Да, лишать человек жизни дурно. Но кто же ему виноват, коли он идет в твой дом с оружием в руках. Намотав бечевку на ладонь, впился взглядом в сержанта идущего во главе строя. Вот он поравнялся в примеченной сосной. Рука резко дернулась вниз, и через удар сердца. Б-бах! Б-бах! Б-бах!..

Оглушительные хлопки все еще звучали, заволакивая лесную дорогу молочно белым пороховым дымом, когда Сашка отбросил маскировочный плетень. Ох, йо-ожики курносые! Это он изрядно так затек. Да е не сумел с первой попытки выскочить из укрытия. Вон в стороне Муром, уже не только выскочил, но и припустил вглубь леса, бросив мимолетный взгляд на Сашку.

Тот в свою очередь, только ободряюще махнул рукой, и со второй попытки выскочил из окопчика. В ляду! В следующий раз нипочем не станет лениться. Служба у них такая, что разок расслабишься и все. Хорошо как сыщешь быструю смерть. А как попадешь в руки живым? Вот уж в чем не сомневался, так это в том, что в руках у ляхов умереть быстро для него будет ну очень мудрено.

Тело восстановилось довольно быстро. То ли от волнения кровь быстрее заструилась по жилам. То ли получилось ее разогнать движением. Не суть важно. Главное, что уже через десяток шагов от онемелости не осталось и следа. Зато воздуха явно не хватает. И как такое возможно. Ведь сколько бегали на тренировках, и за беглецами гонялись ни раз.

Они лошадей только в трофеи брали. Даже снаряжение и то на себе доставляли на место. Если только командование специально под это дело выделит людей с вьючными лошадьми или повозками. А так, все только на себе. И всадников преследовали на своих двоих. А тут, задыхается и все. Не иначе как переволновался.

Но как бы он ни был возбужден, топот ног и возбужденные выкрики все же расслышал. Причем бегут не просто куда-то. А целенаправленно, за ним. Ага. Та задержка похоже аукнулась и его, несмотря на лохматку, все же заметили. И что самое паршивое, явно нагоняют. Среди немецких пехотинцев нашлись охотники? Очень может быть. Война, она куда выгоднее охоты. И уж тем более, если речь идет только об одном единственном походе. Так отчего бы и не подзаработать.

Не уйти. Сашка ощутил это совершенно явственно. А раз так, то лучше уж встретить врага грудью, а не подставлять ему спину. Редкин резко остановился, проехав по мягкой земле и вздыбив ее словно соха. Разворот, и упасть на колено. Вот не знает кто додумался крепить на штанах кожаные наколенники, но был благодарен безмерно.

Баллон приклад уже уперся в плечо. До ближайших кустов шагов двадцать. Вот они раздались в сторону, и из них показался высокий, худощавый мужчина. Мозг как-то отстраненно отметил, что Сашка не ошибся, и этот действительно немец.

Хлоп-п!

Глушитель сработал как надо. Штурмовик даже не услышал выстрела. А может он не услышал бы сейчас и выстрел из обычного мушкета. С такой силой пульсирует в висках кровь. Наемник как-то нелепо взмахнул руками, запнулся, о полетел кубарем на землю. Не теряя времени, парень потянул на себя курок, одновременно основанием ладони левой руки сдвигая в сторону затвор, и выхватывая из магазина новую пулю.

Новый противник, появился пусть и ожидаемо, но тоже неожиданно. Впрочем, несмотря на это Сашка не растерялся и нажал на спуск, одновременно сознавая, что промахнулся. Преследователь каким-то невероятным образом почувствовал опасность и успел среагировать, пригнувшись и наподдав, ломясь вперед как атакующий секач.

Перезаряжаться или сделать еще что-либо Сашка попросту не успевал. Да он вообще в этот момент ни о чем не думал, действуя только на одних рефлексах. Мгновение, и воздушка полетела прямо в лицо набегающему противнику. Тот инстинктивно прикрылся руками, отбивая три с половиной килограмма высококачественной стали.

Одновременно с броском Редькин сделал шаг на полусогнутых вперед, выдергивая из ножен на груди тесак. Наемник сам наскочил животом на выставленный клинок, взревев белугой. Подняться, синхронно уводя пораненного противника в сторону, одновременно проворачивая отточенную сталь, и взрезая внутренности. И вот он снова стоит на ногах, а враг лежит на земле, мелко суча ногами.

Б-бах!

Третий преследователь не ринулся в атаку очертя голову, а едва появившись из кустов, предпочел выстрелить из пистоля. Расстояние всего-то в дюжину шагов. Промахнуться, просто нереально. Но как видно парня сегодня бог хранил. Щеку ожгло огнем. А в следующее мгновение тесак ушел в полет, после короткого замаха. Тяжелый клинок вошел на половину длинны точно в грудь. Немец словно не веря опустил взор на рукоять, тихо прохрипел, и завалился на бок.

Сашка выхватил револьвер, одновременно взводя курок, и выискивая новых противников. С жизнью он уже простился, и в голове жила только одна мысль, продать ее как можно дороже. Как там говорил Григорий Семенович, чем больше мы их убьем здесь, тем меньше дойдут до Замятлино. А у Сашки если что, там зазноба, и он скорее сам себе горло перегрызет, чем позволит кому над ней надругаться.

Легкий шорох. Слишком легкий для преследователей. Но мозг просто выделяет чужеродный для леса звук. Рука с револьвером поворачивается в ту сторону. И тут штурмовик вдруг вздернул ствол вверх, сбрасывая палец со спускового крючка, словно это ядовитый зуб змеи.

— Муром!

— Не пальни, дура. И не ори, — поводя окрест толстым раструбом глушителя, тихо выдохнул напарник. — Чего замер? Хватай свое имущество, и ходу.

— Ага.

Подскочить к последнему. Выдернуть клинок. Отереть об одежду убитого. Потом назад, подобрать воздушку, привычно глянув, не забился ли ствол землей. Порядок. Немец со вспоротым животом еще хрипит и подвывает. Взгляд на Мурома, тот только скривил лицо. Сашка легонько вздохнул. Вновь выхватил клинок, и сунул его под лопатку раненому. Тот слегка выгнулся, и тут же затих. Опять отереть лезвие, и в ножны. Порядок.

— Уходим, — подытожил Муром.

После чего они скользнули в зеленый подлесок бестелесными тенями. Отчего-то в голове Сашки мелькнула мысль, что большой насос остался в Замятлино, и теперь ему придется небольшим ручным доводить давление в баллоне до нормы. Мало приятного знаете ли.

А вот о том, что он впервые в своей жизни сошелся в смертельной рукопашной схватке, и вышел из нее победителем, отчего-то совершенно не думалось. А что тут думать? На тренировках приходилось куда тяжелее и больнее. А тут, и испугаться-то как следует не успел. Муторная же работа с насосом вполне реальна, и уже отдается в руках усталостью.

Нет, он еще все осознает, и удивится самому себе. Но это будет позже. Много позже. Сейчас же, если он и думал о врагах, то мысли крутились вокруг одного. Чем больше они положат ляхов здесь. Тем меньше их дойдет до Замятлино.

* * *

Завывание летящих снарядов, разрывы, свист осколков и картечи, крики, стоны, ржанье, топот. На довольно просторном пятачке перед мостом через реку Утрою, сейчас творился форменный ад. Никак иначе Острожский назвать происходящее не мог.

Невозможно себе даже представить откуда псковичи взяли столько осадных мортир. По его прикидкам выходило порядка трех десятков. Если бы он взял на себя труд, то мог бы подсчитать количество разрывов, но это не имело смысла. Даже без подсчета ясно, что их запредельно много.

К этой реке они сумели выйти только через двое суток похода. За это время на них было совершено еще несколько нападений. Трижды это были мины. Разве только одинокие, а не два десятка, когда под удар угодила пехота наемников. Ну и жертв соответственно было куда меньше. Плохо то, что они все же каждый раз случались.

Несколько раз они подвергались обстрелу из штуцеров. И всякий раз, стрелки наглухо перекрывали дорогу. Уж больно метко бьют. И позиции выбирать умеют. Дистанция слишком велика, даже для залповой стрельбы. Так просто, с наскока этих тварей, что не умеют биться в честном бою, не взять. Вот и приходилось каждый раз искать обходные пути. А это потерянные время и силы.

Часа три назад, они вышли к этой реке. Константин вовсе не удивился тому обстоятельству, что мост оказался разрушенным. Впрочем, не до основания. На починку придется затратить какое-то время, но все вполне решаемо. Даром что ли полковник озаботился наймом и роты саперов.

Острожский, посоветовал было полковнику, чтобы тот запретил располагаться на открытом месте. Но тот предпочел пренебречь подобным предостережением. Не бездумно. На правый берег, где так же имелась довольно большая проплешина, переправились две роты наемников. Отправлять туда всадников было бесполезно. Кругом густые леса, болота и озера, толку от них, если появятся стрелки, немного. А вот пехота совсем другое дело.

Вот только это не помогло. На этот раз стрелки не появились. Зато ударили мортиры. И надо сказать, их бомбы собрали обильную жатву. Было еще достаточно светло, до вечерних сумерек не меньше часа. Дыма конечно много, но его быстро сносит вдоль русла реки. Из-за густого леса кругом, оно тут как продуваемая труба. Причем относит как раз в противоположную от Константина сторону и взор не застит. Так вот, по его прикидкам на том пятачке сейчас не меньше сотни убитых и раненых.

Ага. Обстрел прекратился. Либо сворачивают мортиры, чтобы убраться подобру-поздорову. Либо перезаряжаются. И возможны оба варианта. Впрочем, можно ведь и уточнить.

— Крыштав, с вами было так же? — Приметив рядом своего заместителя, поинтересовался Острожский.

— Нет. На нас упало куда больше бомб, — возразил тот.

Хм. Может и правда. А может и нет. У страха вообще-то глаза велики. Это они сейчас наблюдают за происходящим со стороны. А окажись там, под обстрелом, со-овсе-эм по другому запели бы.

— Ротмистр Острожский, — позвал кто-то, напрягая голос.

— Здесь я, — отозвался Константин.

— Вас вызывает полковник Савенок.

— Иду. Крыштав, отведи людей подальше. Вот так, вдоль реки. Только на открытое место не выходите, — приказал Константин.

— Думаете…

— Осторожность не помешает. Я уже потерял три десятка славных шляхтичей. И впредь, не хочу нести безответные потери.

— Слушаюсь, господин ротмистр.

Полковника нашел как раз, когда началась повторная бомбардировка. Только на этот раз мортиры били по лесу, куда отошли хоругви. Мины как пролетали сквозь ветви и рвались уже на земле, так и ударившись о стволы деревьев. Вновь послышались крики, стоны, проклятья и ржание испуганных лошадей. Да сколько же у них мортир!?

— Острожский, давай со своей хоругвью на тот берег, — перекрикивая разрывы мин, начал приказывать полковник. — Проскочи по дороге, и найди эти клятые мортиры и заставь замолчать.

— А что если там вся замлятинская здружина?

— Сомневаюсь, что тут много народу. Слишком далеко от Замлятино. Карпов не станет так отдаляться. Так что, тут все тот же малый отряд.

— Но мортиры…

— Это не те мортиры о которых ты подумал. Иные. Слышал я о них. Да только использовать их в войне, все одно, что пушки серебряной картечью заряжать. Вот Николай от них и отказался. Но похоже у Карпова того серебра и впрямь в достатке. Выполняй ротмистр.

— Слушаюсь.

А что тут еще скажешь. Приказ отдан недвусмысленный. Остается только его выполнить. Хм. Вот только, глупостью это может оказаться несусветной. Вот опять обстрел прекратился. Да только, скорее всего расслабляться не следует. Если ничего не предпринять, то наверняка бомбардировка возобновится, как только саперы приступят к ремонту моста.

— Крыштав.

— Я господин ротмистр.

— Прикажите отловить хотя бы с десяток бесхозных лошадей.

— Но их хозяева еще могут сыскаться.

— С этим разберемся потом. Сейчас выполняйте.

— Слушаюсь.

— Господа офицеры, отправляйтесь к своим взводам, и спешно преступаем к переправе на тот берег. Поторапливаемся, господа. Поторапливаемся.

Утроя, не мелкая речушка. Хотя и к крупным ее отнести трудно. И все же, для армии является довольно серьезным препятствием. Переправиться через нее задача уже не тривиальная. Но если налегке, да еще уцепившись в седло лошади, которая сама доставит тебя на тот берег, то ничего сложного. Даже для того, кто плавать отродясь не умел. Вот сберечь от воды огнестрельное оружие и припас, тут да, нужно постараться.

Оказавшись на правом берегу Острожский тут же повел свою хоругвь по дороге, сквозь стену леса. Двигались весьма резво, на рысях. Но не бездумно. Памятуя о привычке псковичей к всевозможным сюрпризам, впереди пустили с дюжину отловленных лошадей без всадников. И как оказалось не зря. Хлопнул-таки взрыв, сразив пару лошадей наповал, и ранив еще несколько. Потом был еще один взрыв, и снова потери в лошадях.

Больше сюрпризов не случилось. Как впрочем и замятлинцев. В полуверсте от реки Острожский обнаружил место, где располагались эти клятые мортиры. Им оказалась небольшая поляна рядом с дорогой.

Трава там изрядно помята. Имеются четыре какие-то странные отметины. Словно кто-то, непонятно зачем утрамбовывал землю. Еще, кроме человеческих следов, имеются следы не меньше дюжины лошадей. И все. Больше ничего. Что же это за странные такие мортиры?

Нет. В том, что они нашли именно то, что искали, никаких сомнений. И уверенность в этом в нем крепнет благодаря последней детали. Впрочем, заметили они ее как раз в первую очередь. Между двумя невысокими деревцами натянута полоса бересты, отчетливо видимая в начинающих опускаться сумерка. Знакомая вещица, как и надпись на ней. «Вас сюда никто не звал».

— Пся крев! — Выругался в сердцах Константин.

— Что будем делать, господин ротмистр? — Поинтересовался, перекатывающий желваки, Крыштав.

— Для начала расположимся на этой поляне и осмотрим окрестности, пока светло. А там, отправлюсь к полковнику, пускай высылает нам в подкрепление хотя бы роту пехоты. И желательно чтобы среди них были охотники. С рассветом нужно будет обследовать все вокруг куда лучше. Чтобы эти сволочи, нас опять не обстреляли.

— Тогда позаботьтесь о провианте. Обоз-то наш на том берегу остался, а людям нужно поесть.

— Не городи глупости. Для этого придется переправлять весь наш обоз, потому как выяснится, что нужны котлы и тому подобное. Там, на дороге минимум четыре убитых лошади. Да еще и раненые, что не устояли на ногах. Мало?

— Но конина…

— Мы в походе. Все. Вопрос с едой закрыт. Соль привезем. Збышек, — заканчивая разговор с замом, позвал Острожский.

— Я, господин ротмистр.

— Собирай свой десяток, и за мной. Придется нам еще пару раз искупаться в речке.

— Слушаюсь.

— И прихвати это, — указав на полосу бересты, приказал он.

— Уже делаю, — отозвался капрал.

Н-да. Повторное купание далось куда тяжелее. В смысле было значительно холодней. Ну да, что уж тут поделать. Тем временем перед мостом собирали раненых и убитых. Добивали лошадей. Ни один Константин такой умный. Конина, она конечно не говядина, но свежее мясо все лучше солонины.

— Господин полковник, мы нашли место, откуда велся обстрел. Правда, я не представляю, что это за оружие такое. Но… — Острожский неопределенно развел руками.

— Уверены, что это то самое место?

— Абсолютно, — протягивая рулон бересты ответил ротмистр.

— Опять, — скрипнув зубами, произнес полковник. Л-ладно. Это я так же отложу. Еще что?

— Прошу усилить мою хоругвь хотя бы ротой пехоты. Чтобы избегнуть повторных бомбардировок, достаточно держать под контролем определенный участок местности. А учитывая леса, тут нужна пехота. И желательно охотники.

— Егерей не дам. Пришлось всех их собрать в один взвод, и отправить бродить по лесам. Эти лешие сволочи под шумок бомбардировки, умудрились подстрелить из своих духовушек более пяти десятков человек, отбежавших от места обстрела.

— И сколько их было?

— Пока неизвестно. Жду доклада.

— А каковы потери?

— В общем и целом, с начала похода мы потеряли убитыми и ранеными около четырех сотен. Пся крев! Дай только господь добраться до этих собак, уж я им припомню их подлую натуру.

— Дай господь, — искренне поддержал его Константин.

Нет, понятно конечно, что он отправлялся в этот поход не по своему желанию, а скорее поставленный в безвыходную ситуацию. Если бы отказался от предложения полковника, то непременно навлек бы на себя позор, и всякий голоштанный шляхтич, без кола и двора, или ходящий в поле за плугом, мог бы порицательно тыкать в него пальцем. Вот уж чего он не собирался позволять ни при каких условиях.

* * *

— О Родион Никифорович. Какими судьбами?

— А ты не скалься. Бросайте сходни, пока не осерчал, — недовольно буркнул в ответ дюжий сержант, командовавший мортирной батареей.

Пирогов был у самых истоков создания этого оружие. Нет, у станка он не стоял, а вот во всесторонних испытаниях принимал участвовал от начала и до конца. И первое боевое применение этих полевых мортир так же было на его руках. Когда же, узнал, что сотник зовет желающих с собой, без особых раздумий последовал за Гришкой. Ну и не прогадал.

Сегодня он командовал одной из двух мортирных батарей. Причем лучшей. Эвон за прошедшие два дня сколько крови ляхам попортили. Только и успевали им гранаты во вьюках подвозить. То на переправе через Утрою покуражились. То из-за болота качественно так накрыли, что только пыль столбом.

Правда вымотались, не без того. И как только эти клятые штурмовики выдерживали? Они ведь все время кружили вокруг ляхов. Постоянно жаля тех, то из карабинов, с приличной дистанции. То подберутся вплотную, и подстрелят по тихому, какого зазевавшегося и отставшего от основной массы. Уже к исходу второго дня, ляхи старались не отходить от колонны ни на шаг.

Гришкиных молодцев вроде как пытались достать. Как он рассказывал, собрали в кучу всех охотников, чтобы они выследили штурмовиков. Да только, замятлинцам не понравилось, что на них кто-то там собрался охотиться на их же земле. Вот они и устроили непрошенным гостям кровавую баню.

Пирогов устало поднялся по сходням на баржу, и только теперь смог оглядеться. До этого из-за наращенных толстыми плахами бортов особо было не рассмотреть. Хм. Оказывается их не просто так подобрали, чтобы переправить на тот берег. Эвон и конюхов отправили восвояси вверх по течению, поближе к Замятлино. Мол там подберут.

— Ну рассказывай Игнат, чего на этот раз удумали? — Устало вздохнул Родион, показывая на выставленные четыре мортирки.

На барже было достаточно места для установки еще одной батареи. Ну и берестяных коробок с минами предостаточно. Не весь арсенал конечно, но минимум по полсотни мин на каждый ствол имелось. Хм. Вообще-то, на складах хорошо как по сотне на ствол осталось. Н-да. И судя по уже имеющемуся опыту, это все же не так чтобы и много.

— Как только ляхи соберутся на переправу, так с реки их и накроем. Боярин удумал.

— Эка. Ну-ну, поглядим, — одобрительно покачав головой, ответил мужчина героических пропорций.

— А чего глядеть-то? — Пожал Игнат. — Принимай всех под начало и командуй.

Паренек лет восемнадцати, не имел боевого опыта и серьезной практики. Но зато обладал живым, любознательным умом и небывалой сметкой. В мортирки, которые все чаще называли минометами, он влюбился сразу и бесповоротно, отдаваясь обучению без остатка. И преуспел настолько, что сегодня уже во всю командовал как сверстниками так и парнями на пару лет постарше.

Впрочем, те ничуть не были против. Дураком нужно быть, чтобы не признать, что Игнат любого с легкостью заткнет за пояс. Да он бы и Родиона… Но у того слишком богатая практика. Игната же дальше полигона пока и не пускали. Разве пару месяцев назад, когда били ляхов. Да и то, Пирогов со всем тщанием проверял наводку, считай сам и наводил.

— Вот значит как. Над всеми поставили главным.

— И кормчий на пароходе тоже под тобой.

— И как ты с ним общаешься?

— Так вот, — показал паренек медный рупор, — вот сюда говоришь, и громко так получается. А вон на ту площадку становиться надо.

Площадок было две. На носу и на корме баржи. Иначе над бортами просто не подняться. Надежно укрывают расчеты, чего уж там. Правда есть еще и редкие бойницы. Но в них не больно-то и рассмотришь. Разве только приписанные четверо штуцерников могли разогнать особо въедливых преследователей.

— Ладно получилось. А пушки что же?

— Пушки те, только на больших ладьях можно установить. Эта баржа больно хлипка для них. Но ладей нынче в Замятлино нет. Вот и решил боярин использовать наши мортиры.

Родион согласно кивнул. Потом поднялся на кормовую площадку и прокричал кормчему.

— Василий, отводи нас от берега, и куда-нить повыше. Да от глаз укрой хорошенько. До завтрашнего дня времени у нас в достатке. Отдыхать будем.

— Понял, сделаем, — раздался в ответ так же усиленный рупором голос кормчего.

— Ну вот что, парни. Выставляем наши мортиры, по установкам второй батареи и спать, — обратился Родион к своим артиллеристам. — Давай Игнат, как ты тут за сторожила, командуй.

Никаких сомнений, потом Пирогов все проверит самым тщательным образом. Но ведь сейчас-то доверяет. И коли все будет сделано толково, то и менять ничего не станет. Словом, все сейчас в руках Игната. И преисполненный гордости, парень тут же начал деловито раздавать команды. А ну как Родион Никифорович передумает…

Ближе к полудню следующего дня, плавающая батарея начала сплавляться вниз по течению Великой. Перед походом, все детально обговорили с кормчим. Так что, сейчас их сцепка баржа пароход, двигалась баржей вперед. Василий только и того, что время от времени запускал машину, чтобы подправить сплав. А потом и вовсе встал посреди течения, вяло отрабатывая гребными колесами, и удерживая суда на одном месте.

Прицелились. Перекрестились, да и ударили из всех стволов. С любопытством наблюдавшие за странным судном и баржей ляхи, не сразу сообразили, что тут вообще происходит. Но как только расслышали знакомые хлопки, и завывание оперенной смерти, тут же поспешили разбежаться.

Впрочем, они оказались все же не настолько быстрыми, и на берегу, в очередной раз начался ад. К тому же, Родион, наблюдающий а происходящим воочию, своевременно вносил корректировки в прицел, и бегство ляхам не больно-то и помогало. Буквально каждая мина уносила минимум одну жизнь или ранил кого-то.

Наконец ляхи сообразили отправить к пароходу всадников. Впрочем, единственное чего они добились обстрелом судов, так это того, что Родион сменил наблюдательную площадку, на бойницу. Свинцовых гостинцев только на то и хватало, чтобы с глухим стуком впиваться в толстые плахи наращенных бортов.

А вот сами всадникам досталось сразу же. Даром что ли на борт определили штуцерников. Вот только жаль, маловато их было. После первых же выстрелов, и жертв, ляхи поспешили отступить за пределы видимости. Не иначе как там ротмистр из пуганных. Ну или далеко не глупых.

— Ну как там, Родион Никифорович? — Возбужденно поинтересовался Игнат.

— Хорошо там, Паря. Вот как хорошо, — выставляя большой палец, более степенно, но не менее довольный собой, ответил Пирогов. — Василий, давай ниже подходи. Отсюда уже никого не видать.

— Принял, Родион. Делаю.

И в этот момент борт неподалеку от сержантов буквально взорвался щепой. Послышался вскрик, и стон. А оба командира в удивлении уставились на образовавшееся в борту отверстие. Вроде и не так чтобы большое ядро трехфунтовой полевой пушки постаралось на славу. Отверстие, по диаметру, вышло раза в полтора больше.

— Ох-хренеть, — удивленно выдал Родион.

Потом глянул на личный состав. На сравнительно небольшом пятачке собралось три десятка человек. И это просто чудо какое-то, что ядро прошившее оба борта, никого не зашибло. Так, только одному из минометчиков большая щепа воткнулась в бедро. Да другому сыпануло трухой в глаза.

— Василий, давай уводи нас отсюда! Слышишь!? — Едва осознав, что они сейчас отличная мишень, и позабыв про рупор, прокричал Родион.

— Да слышу, я слышу, не блажи.

Еще одно ядро прошуршало мимо. Третье ударило с небольшим недолетом. Четвертое вновь угодило в борт, и напрочь снесло среднюю плаху.

— К мортирам, живо! Два кольца! Угол сорок пять! Вправо два! Первый расчет первой батареи! Пристрелочным! Огонь! — Возбужденно, но в то же время, привычно, начал командовать Родион.

Хлопок! Мина ушуршала в направлении противника. Туда, где пушкари активно так суетятся вокруг своих орудий. По дальности нормально, но мину серьезно увело влево. Пароходик едва только сумел остановиться, и начать отходить вверх по течению. Но прежние прицельные установки уже не работали. И подтверждением тому несколько последующих выстрелов. Родион каждый раз вносил поправки, но безуспешно. Движущееся судно не позволяло вести хоть сколь-нибудь точный огонь, из оружия, и без того не отличающегося этой самой точностью.

Радовало хотя бы то, что и немецким наемникам приходилось ничуть не легче. Во всяком случае, пусть они и заставляли замятлинцев все время нервничать, добиться попаданий им больше не удалось.

* * *

Сказать, что полковник Савенок был зол, это не сказать ничего. Он был в бешенстве. Пусть не бесновался в своем шатре, не бросался на каждого встречного поперечного, и не раздавал идиотских приказов. Что в общем-то вполне свойственно командующим, пребывающим в сильном расстройстве чувств.

Подумать толь, расстояние которое он планировал преодолеть всего-то за трое суток, его хуфа проделала только за неделю. Это просто уму непостижимо.

Хорошо хоть с переправой все прошло так, как и планировалось. Саперы вполне управились за отведенные двое суток, соорудив наплавной мост. Благо с лесом в этих краях нет никаких проблем. Конечно была опасность того, что время будет потеряно и тут. Но странное судно, вооруженное не менее странными и загадочными полевыми мортирами, удалось отогнать с сравнительной легкостью. Спасибо пушкарям, которые даже обрадовались, когда наконец смогли достать до надоевших им коллег с противоположной стороны.

Правда, тем все же удалось в очередной раз пустить наступающим кровь. И потери убитыми и ранеными, уже перевалили за пять сотен.

Но зато, когда они ночью попытались устроить очередной налет, их удалось накрыть. Не сказать, что все столь уж вышло удачно. Случился ночной бой. И пусть, не удалось завладеть ни одной мортирой, на этот раз, этим бестиям, предпочитающим наносить удары исподтишка, удалось хоть как-то пустить кровь. И если бы не их привычка каждый раз при виде шляхтичей подаваться в бега, то там бы им и пришел конец. А так…

Ротмистр Острожский, командовавший переправившимся отрядом из двух хоругвей и двух пехотных рот, предпочел не увлекаться преследованием. Уж больно противник у них на этот раз коварный. Полковнику казалось, что по этой части никому не переплюнуть турок. Но те перед дружиной боярина Карпова, были сущими младенцами.

И наконец все позади. А вот враг теперь уже перед ним. Этот негодяй все же решился выступить в открытом бою. И выбрал для этого узкий участок, между Великой и языком одного из многочисленных в этих местах болот. Его не обойти ни справа, ни слева. И потому он рассчитывает на то, что сможет удержать этот узкий участок, шириной не больше полуверсты. Ох зря он так решил.

Да, хуфа понесла существенные потери. Вот только это ничего не значит. И уж тем более, коль скоро Карпов решил выйти в чистое поле. Никакие ухищрения и полевые заграждения на которые идут все армии, дабы противостоять доблестной шляхетской гусарии, русским не помогут.

Во-первых, Наблюдая за этой жидкой полоской пехоты, полковник Савенок ничуть не сомневается в том, что заграждений в виде одних только волчьих ям, там более чем достаточно. А потому есть и во-вторых. Он не собирается отправлять в бездумную атаку, элиту кавалерии. Три гусарские хоругви останутся в тылу, на случай вылазки из оставшегося позади Острова. Уж в чистом-то поле, им никто не сможет противостоять. Замятлинцы же столкнутся с чем-то для них необычным.

— Господин полковник, пушки готовы открыть огонь, — доложил подскакавший порученец.

Полковник еще раз осмотрел поле предстоящего сражения. Не сказать, что тонкая линия солдат, виднеющаяся вдали, достойная цель для пушечных ядер и гранат. Но с другой стороны, он все же кое-чему научился у Карпова. И если есть возможность нанести противнику потери на значительном расстоянии, то нужно ее использовать. Даже десяток убитых солдат противника, чего-то да стоит.

— Передайте приказ фон Ланге, пусть открывает огонь.

— Слушаюсь, господин полковник, — задорно ответил молодой порученец.

Ага. Не один Савенок искрошил себе зубы в бессильной ярости. Все шляхтичи уже доведены до последней стадии терпения, в жажде дотянуться-таки до глотки этих ненавистных и бесчестных ублюдков. Ну что же. Осталось недолго. Да чего там. Уже началось.