Утро выдалось ясным, и светлым. Именно, что светлым. А еще, легким. Потому как ощущение было сродни свалившейся с плеч горы. Ну никак не меньше. Оно конечно, с одной стороны, лишиться покровительства такой особы как Хованская, сродни невосполнимой потере. Но ведь это смотря с чем сравнивать. Если к примеру с перспективой лишиться головы, то все не так уж и страшно. И даже… Светло и легко. И никак иначе.

С другой стороны, не сказать, что он полностью лишен покровительства сильных мира сего. Царь Николай, ему вполне даже благоволит. Не сказать, что подружился, но вполне сошелся с де Вержи, который вовсе не против стоящих советов, и подсказок, коль скоро высказывающий их не лезет на глаза. Он даже, вполне благосклонно взирает на то, внимание, которое царь выказывает по отношении сотенного.

Задевает ли это Ивана? Вот уж ничуть не бывало. Жить в полной независимости ни в этом, ни в прошлом мире не получалось. Некая иллюзия независимости могла возникнуть только ввиду того, что твоя личность попросту не интересна всевозможным шишкам. Живешь там себе, копошишься, никому не мешаешь, ну бог с тобой.

Он бы и здесь так же пристроился. Но… Вот сразу как-то не сложилось. За что не возьмется, так обязательно выпячивается. А тут еще и батя взял да записал в стрельцы.

Ну как тут не выделиться? Ведь жуть как не хочется стоять истуканом на поле боя, пока в тебя будут целиться, с непременным желанием закатать под шкуру кусок свинца.

С Хованской тоже все слава богу. Два дня назад, когда он выкатил ей новости, княгиня тут же дала ему отставку. Однако, от командования сотней не отстранила, за дверь с гневом не выставляла. Проклятиями не сыпала.

Просто, так, и практически буднично, хотя и с трудом скрывая волнение, заявила, что она освобождает его от данного ей обещания. Отныне он волен поступать так, как пожелает. Даже оговорила то обстоятельство, что он теперь может задирать подол любой приглянувшейся девке. Все. Свобода.

Конечно непонятно как оно будет дальше, но пока все выглядит чинно и пристойно. И кстати, он не очень-то и торопится воспользоваться этой самой свободой. Живет так, как и жил прежде. Разве только прекратил беготню от посыльных Лизаветы. И кстати, надо бы озаботиться, да вернуть в сотню Егора с парнями. Хватит им науку раздавать.

Если преображенцы не дураки, то уже успели перенять приемы. Если нет… Ну он им не нянька. А лучшему десятку и в сотне занятие найдется.

Никуда не торопясь привел себя в порядок. Позавтракал. Приоделся в парадный кафтан. Оно конечно любил повозиться в мастерской, и между прочим не безрезультатно. Но за последнее время, слишком мало внимания уделял сотне. А потому, нужно бы заняться делами служебными. Ну и нужно навестить Преображенское, чтобы выдернуть Егора с десятком.

— Вот, так-так, — едва он появился на крыльце, как тут же послышался удивленный голос.

Ясное дело, что проигнорировать подобное восклицание не получится. Вот и Иван обернулся в его сторону. Ого! А ведь и впрямь, есть чему удивиться. Стоящего посреди двора парня, в добром овчинном полушубке, Карпов признал сразу. Пусть они и были знакомы всего ничего, и под конец оба не вязали лыка, расставшись практически в коматозе. Но образ воспитанника коллегиума в память врезался прочно.

— Вот так встреча, — не стал отнекиваться от знакомства Иван. — Гаврила, тебя ли вижу!?

— Ясно дело что меня. Гхм. Э-э. Господин сотник, — приметив на шапке характерную кокарду в виде короны, тут же обозначил парень.

— Сотенный, — поправил его Иван. — Дворянством пока не обзавелся. Но лиха беда, начало.

— А ведь вроде бы сказывал, что по делам торговым.

— Уж не во лжи ли ты меня уличить решил? — Вздернув бровь, и явно потешаясь поинтересовался Иван.

— Я? Да ни божеж мой.

— Расслабься, Гаврила. Тут тебе не там, никто пороть не станет. И вам тогда я не врал.

Сам-то тут по какой надобности?

— Ну так, батя меня с рыбным обозом прислал. А кроме того, и дел обычных, велел разузнать, насчет закупок ламп карбидных, и самого карбида, — не без гордости, от того, что ему доверено самостоятельное дело, ответил он.

— Ага. Ну так стало быть ты ко мне и пожаловал. Ну чего ты уставился на меня, как баран, на новые ворота. Подворье это, как и мастерские мне принадлежат.

— Так тебя вроде как звать-то Иваном. А батя сказывал, что мастерские эти принадлежат Архипу Алексеевичу.

— Ну верно. То батя мой. А я стало быть, Иван Архипович и есть. А так как родителя моего тут еще долго не будет, то я и получаюсь самым главным начальником.

— О как, — искренне поразился парень.

— Да уж так.

— А в Вильно-то удачно съездил?

— Не сказать, что так как хотелось бы, — изобразив кислую мину, возразил Иван. — Ерунда это все. Тут либо делать, либо торговать, а совмещать, никак не получится. Если только нанимать неглупых и не вороватых приказчиков. Но с такими, как ты понимаешь, на Руси тяжко. Ладно о том. Серафим, — окликнул Иван Миронова, — что у нас по лампам и карбиду?

— С карбидом трудностей нет. Отгрузим. Не сказать, что его у нас большие запасы, но имеются. К тому же дополнительную печь собираемся ладить. А вот с лампами, куда труднее. Казенных заказов на мастерской столько, что и вздохнуть некогда, — покачав головой, ответил Серафим, сопровождавший Гаврилу. — Я ему о том и толкую. Да как видно, знакомец твой решил, что я цену набиваю.

— И что, склады тоже пустые?

— Не пустые. Но ламп там нет.

— Ясно. Гаврила, а как там у вас в Новгороде с мастеровыми? — Поинтересовался Иван.

— В смысле, у нашей семьи? — Уточнил парень.

— Именно. Тут ведь дело какое. Сама лампа в изготовлении не так сложна. И вариантов ее множество. Главное ухватить суть. Просто толку от них без карбида никакого.

— То есть, покупать у тебя карбид, а лампы уж самим ладить?

— Как вариант. С другой стороны, можно побегать по Москве. Я уж не раз и не два видел, как в лавках торгуют не нашими лампами. Да и карбида с каждым разом приходится выделывать все больше.

— Хм. Подумать надо.

— Подумай, Гаврила. Подумай. Тем паче, может статься и такое, что мы те лампы выделывать перестанем. Иных забот полон рот. М ы свое на карбиде возьмем.

— Хм. А что, толково. Пусть лампы ладят все кому не лень, че их больше, тем тебе лучше.

— Верно мыслишь, дружище. Так что, как поступить решай сам. Ладно, побегу я. Служба.

Ты где остановился-то?

— На постоялом дворе в Мясницкой сотне.

— Ага. Знаю такой. Навещу вечерком, посидим, пображничаем. Нужно же мне отдариться за Вильно.

— Так, там-то, ты вроде угощал, — лукаво стрельнул взглядом парень.

— Ну и что. Зато быстро понял, что нечего скакать как блоха, и каждый должен заниматься своим делом. Так что, до вечера.

— Ну, до вечера, — задумчиво почесав густую бородку, ответил парень.

Вот так вот. Теперь ему нужно хорошенько подумать, как быть. Впрочем, век сейчас вообще неторопливый, так что времени для принятия взвешенного решения у него предостаточно. Ивану же, отводить этому слишком много времени как-то не с руки.

Хотя, с другой стороны, обрастать знакомствами и связями в купеческой среде вовсе не помешает.

Наскоро переговорил с Серафимом, выслушав его ежедневный доклад о ходе работ.

Указаний никаких давать не стал. Незачем. Работа однообразная, и даже рутинная. Все идет по накату. Так что, самое лучшее, что можно тут поделать, это не мешать отлаженному механизму.

Пока говорил с Серафимом, Данил подвел лошадь, и Иван тяжко вздохнув взлетел в седло. За прошедшее время лихим кавалеристом он конечно не стал, но тем не менее на лошади держится довольно уверено. Впрочем. Ну его этот транспорт. Устал, хуже горькой редьки.

Была мысль смастерить себе легкую коляску на рессорах. Но по здравому размышлению отказался от этой затеи. Что не говори но стрельцу все же не по чину такой экипаж. Пусть он и стоит всего лишь в шаге от дворянства, тем не менее, благородным не ровня. Нагружать же себя проблемами ради того, чтобы угодить Ирине не стал.

Это только кажется, что построить такой экипаж несложно. На самом деле, трудностей более чем достаточно. А помимо этого, экипаж выдут чуть не на вес серебра. Уж больно много на него должно уйти дорогого металла. Ну и плюс, сама металлообработка, это не дерево, а значит потребует куда больших трудозатрат.

Иное дело, если значительно удешевить выплавку металла. Над чем сейчас и работали отец и сын Карповы. Да поставить изготовление карет и экипажей на поток. Вот тогда уже будет совсем другое дело, и можно подумать о подарках. Как это было с тем же огнестрельным и холодным оружием.

До Преображенского добрались довольно быстро. Относительно конечно же. Но все же, заснеженная дорога хорошо наезжена, день хотя и морозный, но солнечный. А потому удавалось выдерживать весьма приличную скорость. Так что, не прошло и получаса, как они уже въезжали на территорию полка.

Николая, уже ожидаемо на месте не было. Впрочем, чему тут удивляться. На его плечи сейчас свалилось такое количество дел и неразрешенных вопросов, что он буквально изнывает под этой ношей. Парень-то молодой, горячий. Но, надо отдать ему должное, ответственный. А потому старается не оставить без внимания ни одной проблемы.

Правда, в той горячности и лихорадочности, с которой он хватается за все и сразу, заметно самое обычное юношеское нетерпение. Вот хочется ему отправиться в поход на Азов. Кровь из носу хочется. И ведь добьется своего, пусть его и не пускают туда под самыми благовидными предлогами.

Хм. Вообще-то, вполне справедливыми. Нечего лезть в военный поход, коль скоро на тебе целое государство. Война так или иначе, окончится. Государство же, за которое ты несешь ответ, останется. И коли поход окажется неудачным, царству нужна будет сильная рука, и пусть не такая уж и мудрая, но голова.

— О-о, Иван! Добро пожаловать. Какими судьбами?

Карпов так и замер в дверях рабочего кабинете де Вержи, рассматривая его владельца с нескрываемым недоумением. Нет, понятно, что у них наметились кое-какие дружеские отношения. Ну как дружеские, так, с натяжечкой. А потому, было отчего удивиться вот такому, откровенно радостному приветствию.

— Здравия тебе, господин полковник.

— И ты будь здав, сотенный. Проходи, присаживайся.

— С тобой все в порядке, господин де Вержи? — Недоверчивым тоном поинтересовался Иван.

— Абсолютно.

— А с моей стороны не будет хамством полюбопытствовать, отчего у тебя такое великолепное настроение?

— Недоумеваешь, отчего я рад видеть именно тебя?

— Точно.

— Ну, так ведь это ты меня надоумил быть более активным с Ириной Васильевной.

— И?

— И это дало результат. Великая княгиня Хованская вовсе не прочь стать великой княгиней де Вержи.

— Вот даже как. Ну что же, тогда все понятно. Поздравляю.

— Я вижу ты не удивлен?

— Нет, конечно. Чтобы там не говорили об Ирине Васильевне, женщина она честная. А потому, согласившись выйти замуж, она даже не помыслит об измене. Иными словами, позавчера она дала мне полную и безоговорочную отставку, повелев позабыть о том, что нас связывало. Я прошу прощения, господин де Вержи, но вспоминаю я сейчас об этом в последний раз, и только ради того, чтобы между нами не было никаких недоговоренностей. Я ее прошлое. Ты, настоящее. И уж поверь, если вы дойдете до алтаря, то будущее до самой гробовой доски.

— Мог бы и не говорить об этом, мой юный друг. Потому что я прекрасно сознаю, на какой женщине собираюсь жениться. Правда, я вовсе не был готов к тому, что все произойдет так стремительно. Свадьба уже через месяц. Ирина настаивает на том, чтобы мы успели до великого поста.

— А что именно тебя не устраивает, господин де Вержи? — Искренне удивился Иван.

Ну ладно, когда невеста тут же вздымается в панике, потому как ей сколько не дай, а времени все одно мало. Ведь нужно успеть так много Одно только платье чего стоит.

Но когда о поспешности заявляет мужчина…

— Ну как же? Я ведь не какой-то там сирота, — словно неразумному ребенку, начал объяснять француз. — У меня все еще живы мои родители. Есть брат, сестра, кузены, родной дядя. Им никак не поспеть на свадьбу из Франции.

— Это проблема. Но я бы на твоем месте, не раздумывал бы ни минуты. Такая женщина того стоит. Заметь, я не говорю о ее положении, влиянии и состоянии.

— И я с тобой полностью согласен. Поэтому, хотя и пребываю в легкой растерянности, уже действую.

— Уж не в Москву ли ты собрался, чтобы заказать себе свадебный наряд.

— Я даже не представлял, насколько решительной особой является Ирина Васильевна.

Она уже обо всем позаботилась, и с меня еще вчера сняли первую мерку. Но ты прав, я собираюсь в Кремль. Только что получил весть о том, что прибыл польский посол, и в три часа по полудни состоится аудиенция с вручением верительных грамот.

— Ясно. Новый виток добрососедских отношений, на фоне намечающегося похода.

— Напрасная ирония. Король Ян сделал жест доброй воли, и помимо своего расследования, принял во внимание сведения предоставленные разбойным приказом.

Указом короля, бывший посол, де Бриен, был обезглавлен, в Варшаве.

Вот значит как закончилась история с покушавшимися на жизнь великой княгини.

Итальянец, Марио Рицо, убийца дважды пытавшийся убить Ирину Васильевну, до казни так и не дожил. При пленении, Иван его серьезно ранил. Несмотря на все старания Павла, раненого добил сырой каземат. Кстати итальянца так и не пытали.

Возможно от того, что так пожелала Ирина, а может причина была в охотном сотрудничестве с дознанием.

— И чем это грозит Русскому царству? — Полюбопытствовал Иван.

— Предполагаю, что уже очень скоро, нас начнут склонять к вступлению в войну со Швецией. Пусть Польша сейчас и не воюет с Карлом Одиннадцатым, поляки и литовцы никак не могут смериться с потерей прибалтийских территорий.

— Ясно. Захотят решить свои проблемы на севере руками русского царя.

— Ты это не одобряешь?

Иван откровенно недоумевал по поводу того, что француз вел с ним подобные беседы.

Но как видно, де Вержи, сделал правильные выводы относительно верности суждений Ивана, а так же взял во внимание то простое обстоятельство, что этот парень слишком уж часто оказывался прав. Так что, выслушать его мнение всяко-разно не будет лишним.

— Как человек служилый, я выполню любой приказ. Но да, не одобряю. Для того, чтобы вступить в войну со Швецией, нужно будет для начала прийти с войной как минимум в Новгород. А это русские земли. Причем, дедушка и батюшка нашего царя, положили немало сил, чтобы прирезать те земли миром. Начать их воевать, порушить труд десятков лет.

— Но ведь можно отправить и экспедиционный корпус, — возразил де Вержи. — В этом случае, наши войска просто будут действовать с территории Великого княжества Литовского.

— И в чем тут интерес Русского царства? — Вздернув брови искренне удивился Иван.

— Это политика. Подобный ход положительно скажется на международном престиже Русского царства и царя.

— Ну, может ты и прав, господин полковник. Я в политике не селен. Да только, не за что нам воевать на севере. И если тебе ближе интересы Руси, то ты это должен понимать как никто иной. Иное дело укрепиться на Юге. Встать прочно на побережье Русского моря. Бодаться с турками до тех пор, пока они не смирятся с тем, что Русское море более не их внутреннее море, и к нашим купцам стоит относиться с уважением.

— То есть, ты предлагаешь завоевать Крым?

— По мне, так он нам и не нужен. Если только татары сами не захотят присоединиться к Русскому царству. А так… Захватить на Перекопе все три крепости, посадить там наши гарнизоны. Оседлать Кибурн и Очаков, выставить укрепления на Сиваше, чтобы по зиме никто не перебрался через это гнилое море в набег. Взять Азов, и Керчь, чтобы Турки не закупорили Азовское море. Вот и все. А через пару тройку лет, Крым и сам упадет в наши руки. Они же живут только за счет русских рабов. Не станет их, и в их дома придет нужда и голод.

— Это означает затяжную войну.

— С крымскими татарами и малыми ногаями вопрос решать надо. От этого убытки большие. Но и останавливаться на полпути, тоже не дело. Азов, без Керчи, просто бесполезен. Туркам не нужны русские купцы, а потому они попросту запрут Азовское море. Я бы именно так и поступил. Очаков же, уже наш, и отдавать его не резон. Но главное, эта война, в отличии от севера, может и сама по себе быть прибыльной.

— И каким образом? Крымские татары и ногаи, не так чтобы и богаты. Скорее даже бедны. Так что, на трофеи расчитывать не приходится.

— И это говорит мне человек побывавший в Вест Индии? — Не без иронии произнес Иван. — У нас тут конечно нет Моргана, Ямайки, Тортуги и берегового братства, но зато есть донские и запорожские казаки. Мысль улавливаешь, господин де Вержи?

— То есть, ты намекаешь на выдачу казакам патентов?

— А почему бы и нет? К чему изобретать что-то новое, когда уже есть апробированная модель.

— Но, у Русского царства нет флота. Нет моряков.

— У нас нет больших парусников. Но это ничего не значит, — возразил Карпов. — Раньше это казакам не мешало. Не помешает и сейчас. А главное, государю это не будет стоить ни копейки, а казне выйдет изрядный прибыток.

— Хм. Действительно, все просто, и уже успешно работает за океаном, — вынужден был согласиться француз, но все же усомнился, — Только вот захотят ли казаки воевать на море?

— Не воевать, а ходить за добычей. Разница. Поверь, горячих голов найдется более чем достаточно.

— Я подумаю, над твоими словами.

— И не забудь посоветоваться с Ириной Васильевной. Уверен, она оценит твой замысел.

Да не смотри ты на меня так. Мне лавры ни к чему.

— То есть, ты хочешь заручиться моей дружбой. И в свете этого меня одолевают сомнения, уж не знал ли ты о предстоящей отставке?.. — Француз многозначительно посмотрел на Ивана.

— У-у-у, как все запущено, — хмыкнув, произнес Иван. — Во-первых, я никогда не скрывал, что ищу с тобой дружбы. Во-вторых, впервые мы с тобой говорили два месяца назад. И тогда не было и намека на то, что она ко мне охладеет.

— Хм. Действительно.

— Ага. Тот-то и оно. Кстати, господин полковник, я давно хотел у тебя поинтересоваться.

Мне тут стало известно, что во время похода, меня с парнями выдвинули в боковое охранение по приказу помощника Голицына, де Атталя.

— Именно так.

— Но ты ведь присутствовал на совете. Как это вообще происходило?

— Ну, Голицын был против того, чтобы выставлять на передний край сотню великой княгини. По моему, он до сих пор питает иллюзию, по поводу того, что ему удастся добиться руки Ирины Васильевны.

— Хм. Ну, тут ничего удивительного. Пусть вы уже и озаботились свадебными нарядами, но объявлять о помолвке не спешите, — возразил Иван.

— Вот, — де Вержи торжественно воздел палец. — Это еще одна причина, отчего мне необходимо непременно присутствовать на сегодняшней аудиенции. Николай хочет сделать объявление именно там.

— Ага. Понятно. Значит Голицын был против, но мы все же оказались на переднем крае.

— Не понимаю, чем ты недоволен. Твоей сотни оказали честь, выдвинув на наиболее важный участок. И ты великолепно справился.

Угу. Честь. Как бы не так. Хотя-а… Может он просто ищет черную кошку в темной комнате, тогда как ее там нет? Возможно. Он с этими иезуитами вообще скоро параноиком станет. Но с другой стороны…

— Так де Атталь настаивал на этом, или просто внес предложение?

— Нет. Он именно, что настоял, иначе это место заняла бы моя рота преображенцев. Но я оказался не столь убедительным, и к моему разочарованию, Голицын подался уговорам Жерома. Как видно, Василий Васильевич все же решил выделить роту Хованской.

Хм. Оно конечно возможно и ерунда все это, с клятыми иезуитами. Но, проверить все же не помешает. Опять же, если взять направление их мысли, то отчего не принять во внимание то, что они решили воздействовать на Хованскую через супруга, того же Голицына.

Ведь вон, де Вержи использовали в своих планах по влиянию на, тогда еще, цесаревича. Теперь-то он им не угоден, потому как активно перенимает все русское, и прочно связал себя с Русским царством. Зато боярин, известен как ярый сторонник европейских взглядов. А кто сказал, что ночной кукушкой может быть только женщина.

Если она по настоящему полюбит супруга, то будет поддерживать его практически во всем.

Причем тут Иван? Да ни при чем, если только позабыть о том, что на тот момент сердечко княгини было занято молодым стрельцом. Вот и решили убрать его в ореоле героической славы.

Бред? Ну может и бред. Но надо бы иметь этого субчика, де Атталя, ввиду. И на всякий пожарный держаться от него подальше. И не имеет значения, что теперь объектом внимания должен стать де Вержи. Иван вовсе не собирался сбрасывать со счетов гибель ректора Вильненского университета.

Кстати, надо бы сегодня посидеть с Гаврилой, да как-нибудь невзначай выяснить, что там говорят по этому поводу. И коль скоро Ивана все же увязали с той смертью, то удара нужно ожидать непременно. Орден не простит ему гибели ректора. И плевать им на то, что тот сам покончил с собой. Одно радует, де Атталь будет находиться в армии Гордона, в то время, как Измайловская сотня, войдет в состав армии Николая.

— Господин полковник, я чего заехал-то, — словно спохватившись, а на деле, желая отвлечь внимание от советника Голицына, вновь заговорил Иван. — Ребят своих забрать хочу. Чай наукой-то успели поделиться, пора и честь знать.

— Жаль. Признаться, хорошие стрелки для полка это большое подспорье.

— Э-э не-эт, так не пойдет. Нужны хорошие стрелки, готовь сам. И винтовки закупай из полковой казны. А моих ребят возвращай.

— Ага. У тебя закажешь. Ведь скажешь, что не сможешь выполнить заказ.

— Сейчас нет. Хоть втрое больше предложи. Мы едва управляемся, чтобы поспеть с государевым заказом. Люди круглые сутки трудятся.

— Вот и я о том же. Забирай своих. И спасибо за услугу.

— Так, не за что. Одно ведь дело делаем, — задорно подмигнув, ответил Иван.

Покинув полковника, Карпов задержался в Преображенском ровно настолько, чтобы повидаться с Егором. Предал, чтобы десяток возвращался в Измайлово, а потом на пару недель по домам, отдыхать от трудов праведных. Что не говори, а им за прошедшее время досталось изрядно. Одно дело, ежедневные занятия, и повторная отработка уже изученного. И совсем иное, когда приходится учить самому. Разница, йолки!

До Измайлова, с денщиком добрались быстро, пусть особо и не погоняли. Лошадки и без того, особо замориться не успели. А тут еще и передохнули. Опять же, если сравнить с теми переходами, что у них случались меньше недели назад, так и вовсе расстояние плевое.

— Господин сотенный, за время твоего отсутствия в сотне происшествий не случилось.

Сотня занимается по распорядку. Десятник второго взвода, каплунов.

— Вольно, десятник.

Не долго думая, Иван ввел у себя в сотне армейские порядки из своей прошлой жизни.

А что, оно и привычно, и порядок. Опять же, чего отмахиваться от школы которая доказала свою жизнестойкость, хвататься за седину старинную.

— А теперь по полочкам, кто и где.

— Десяток Попова в Преображенском.

— Пометь у себя. Сегодня к обеду должны будут подтянуться. Да в столовую сообщи, чтобы парни без обеда не остались.

— Слушаюсь.

— Дальше, давай.

— Второй взвод в наряде. Мой десяток на хозяйстве. Остальные в патруле, второй на тракте, третий по проселкам.

Было такое дело. Сотня не просто квартировала в Измайловском. Кроме этого поддерживала порядок на участке проходящего неподалеку тракта, и прилегающей территории.

— Третий взвод в увольнении, до послезавтра.

Угу, на денек отпускать нет смысла. Тут до Москвы почитай десять верст будет. Вот так, на денек не набегаешься. Потому и отпускают минимум на двое суток. Чтобы и отдохнуть, и погостить в родительском доме. Ну и на гулянье душу отвести.

— Первый, занимается боевой подготовкой. Проводит полусотник Гуляев. Четвертый на медицинской подготовке. Проводит полусотник Кузнецов.

— Не понял. А где лекарь Рудаков? Это же его епархия.

— Его еще с ночи, из Москвы вызвала великая княгиня. Там какая-то беда приключилась.

Подробности мне не ведомы.

— Ладно, десятник, иди, — отпустил Иван дежурного по сотне, невольно встревожившись.

Что такого могло случиться, чтобы Павла вот так, среди ночи выдернула княгиня.

Паника и эта женщина были совершенно несовместимы. И если уж она погоняет…

Отчего-то сжало сердце. Испугался? Признаться, есть такое дело. Отчего-то сразу же стало тревожно за Софью, уже отданную в дворянскую семью, и проживающую в подмосковном имении.

— Дозволь, господин сотенный? — Заглянув в приоткрытую дверь, спросил дворовый княгини.

— Заходи, — тут же бросил Иван.

— Ирина Васильевна просила, чтобы ты немедля пришел к ней.

Мужичок еще не успел договорить, а Иван уже выметнулся из-за стола. Побоку все дела! Тревога на сердце стала настолько нестерпимой, что в груди поселился холодный комок, скачущий то к животу, то под горло. Вот так и не заметил, как добежал до усадьбы.

Плевать на все условности. Он буквально ввалился в гостиную. Впрочем, его никто и не пытался остановить. Впрочем, он и сам замер как вкопанный, едва только увидел Ирину с полуторогодовалой дочкой на руках. Девочка сейчас вроде как спала. Но что то был за сон.

— Тихо, Ваня. Софьюшка просто спит, — передавая ребенка служанке, успокоила Хованская.

— Г-господи, — у Карпова едва не подогнулись ноги, а взгляд прямо-таки прикипел к дочери.

Именно поэтому он не сразу сообразил, что делает великая княгиня. Или, если быть более точным, то женщина и мать. А Ирина, меж тем, отвесила ему земной поклон.

— Спаси тя Христос, Ваня, за твердый и непокорный нрав, за то что ты есть таков, каков есть, и не желаешь гнуться больше меры. И за Софью особо благодарствую.

— Н-не понял. И что это значит? — Опешил Иван.

— Ночью сегодня весть принесли, что в усадьбе Репниных оспа. Я едва рассудка не лишилась. Тут же послала за Рудаковым. Вот он-то меня и успокоил, мол девочке ничего не угрожает, потому как она привитая.

— Кхм. Ты это… Ирина Васильевна, я просто… — Не зная, что ответить, замялся Иван.

— Как узнал-то, что девочка у Репниных? — Вздохнув, поинтересовалась Ирина.

— Случайно, — упрямо буркнул Иван. — Потом взял с собой Павла. Пока он прививку делал, поставил супругов под стволы, и пригрозив смертью, велел помалкивать.

— Насчет того, что случайно, врешь. Ну да, пытать тебя не стану. Отдай девочку этому охламону, — велела она служанке, а потом Ивану, — Гляди не разбуди. Да помни.

— Да помню, я. Помню. Я ей никто, и звать меня никак, — принимая дочь, ответил Иван. Кстати, а тебе разве в Москву не надо?

— У де Вержи был? — С пониманием, спросила она.

— Был.

— Ясно. Ничего, страшного. Николай посольские грамоты и без меня примет. А о помолвке и после объявить можно, — глядя на парня внимательным взглядом, произнесла она, а потом не выдержала, — И что, вот ни чуть, сердечко не екает?

— Служить и голову при том сложить, я готов. А вот оказаться меж жерновов ни за понюх табаку, желания нет никакого, — отрываясь от созерцания личика спящей дочери, твердо ответил он.

— Я не о том спрашивала, — покачав головой, возразила Хованская.

— Ирина Васильевна, — со вздохом, осуждающе произнес он.

— Л-ладно, о том, — вдруг дрогнувшим голосом, произнесла женщина.

Втроем они пробыли до самого вечера. Иван наплевал на все планы. В конце-концов ничего такого, что нельзя было бы отложить на завтра намечено не было. А вот дочку в руки взять доводится далеко не каждый день.

Павел с докладом появился только когда уже стемнело. Дела у Репниных были плохи.

Муж с женой, как и половина слуг, слеги с болезнью, и вполне могло статься, что им не выжить. Вообще, известие о болячке, дошли слишком поздно. Глава семейства справедливо полагая, что девочке благодаря прививке ничего не грозит, решил лишний раз не тревожить княгиню. И только, когда заболел сам, послал весть.

— А ведь мы предлагали и им привиться, — со вздохом произнес Иван.

— Это был их выбор, — пожал плечами Павел.

— Ты сможешь их поднять?

— Ну чего ты от меня хочешь, Ваня? Я ведь тебе говорил, что не знаю, как лечить оспу.

Нужны средства, лаборатория, изыскания. Я конечно же сделаю все возможное, но…

Словом, вилами по воде писано.

— Понятно.

Иван взглянул на стоящие у стены часы. Нет, не новинка брата и Рябова. А самые обычные, с одной часовой стрелкой. Итак, примерно половина седьмого. В принципе, время детское, и он вполне еще может поспеть навестить постоялый двор, да поговорить с Гаврилой.

— Ирина Васильевна, а не выпишешь ли мне на сегодня пропуск через заставы? Попросил карпов.

— В Москву решил прокатиться? — Поинтересовалась Ирина.

— Есть еще дела. Думал засветло управлюсь. Да вот, не вышло.

— Выписывать-то на одного?

— На двоих. Денщик со мной будет.

— Денщик, — искоса бросив на него взгляд, уточнила она.

— Ну не самому же управляться с лошадьми. Так-то, я чай еще не забыл, где в стенах прорехи.

Это да, сапоги дорогу помнят. Но тащиться в подпитии до дома, не было никакого желания. Как не хочется и самому управляться с лошадкой. Расслабился, йолки.

Впрочем, едва только въехали в Земляной город, как денщика все же пришлось отправить домой. Пока тот седлал лошадей в расположении сотни, Ивана нашел осатаневший от службы Фрол. Старый казак, тут же подхватился, едва только узнал о том, что Иван собрался в трактир.

Правда, Гаврила, в его планы ну никак не входил. Подумаешь, посидели как-то пображничали. Так и что с того? Но вот Карпову этот паренек понадобился. С одной стороны, он хочет вызнать все о Вильно. С другой, ему вишь ли, нужно обрастать связями среди купцов, и лучше бы сближаться с молодыми, да ранними, а не матерыми и закостенелыми.

Заставы миновали без проблем. Стоило только предъявить бумагу с восковой печатью, как и ворота отворились, и рогатки разнеслись в стороны. Но беда пришла с той стороны, откуда не ждали. Они уже спешились возле постоялого двора, когда перед ними будто из под земли вырос Кузьма.

— Иван Архипович, дело есть, — покосившись, на нахмурившегося Фрола, произнес бывший нищий.

— И что, вот так невтерпеж? — Переглянувшись с казаком, поинтересовался Иван.

Вообще-то, он, на секундочку, уже настроился на добрую попойку. К тому же, еще и стресс от волнения за дочь наложился сверху. Ну и намерзлись в дороге. С темнотой морозец крепко так придавил, будь борода, так вся сосульками покрылась бы.

— Знаешь, Иван Архипович, я уж начал привыкать к сытой жизни подле тебя. А потому, мне желательно поберечь твою шкуру.

— Эвон как. А поподробнее? — Насторожился Иван.

— Можно. Но не здесь же, — недоверчиво оглядевшись вокруг, произнес Кузьма.

Его смущало именно место, а не Фрол, всем своим видом выражавший недовольство.

В конце, концов, Карпов ему полностью доверяет. Ведь Копытов был в тот день, когда они прихватили Овечкина.

— Ты не перегибай, Кузьма, — покачав головой, возразил Иван, но потом все же пошел на попятную. — Ладно, давай отойдем вон туда, — наконец указал он в сторону совершенно глухой стены, шагах в двадцати от входа на постоялый двор.

— Я насчет того ухаря германского, обсказать хотел, — когда они отошли, начал пояснять Кузьма. — Передал я ему все слово в слово, как ты сказал. И про книгу мудреную, и про то, что бережешь ты ее пуще глаза.

— Но тебе что-то не понравилось. Так?

— Не понравилось, — подтвердил Кузьма. — Перво-наперво, он не сам по себе. Встречался с одним господином, французом, что раньше при Голицыне пробавлялся. Атталь, этот.

— Уверен?

— Ты, своих стрельцов учи из пищали палить. А я свое дело знаю туго, — даже обиделся Кузьма, а потом продолжил. — Говорили они долго, и по всему видать добрые знакомцы.

Вот значит как. Де Атталь, отправляет сотню Ивана на опасное направление, что едва не стоит ему головы. Потом появляется некий немец, в смысле германец, который интересуется Карповым младшим. А на поверку, они оказываются чуть не приятелями.

Совпадение? Да к ляду такие совпадения!

Нет, конечно очень может быть, что это и не орден вовсе. Ну мало ли. Что не говори, а Иван за последние три года, прямо-таки фонтанирует идеями. Вроде и не планировал выделяться, и высовываться, да оно само как-то получилось. Вот и приметил его кто-то.

Тот же новгородский купец, сразу ведь углядел, и хотел умыкнуть батю. А как разъяснили ему, что от таких замашек и беда может приключиться, тут же изменил тактику. Решил просто секрет выкрасть.

Вот и здесь та же песня. Разве только умыкнуть решили не отца, а сына. Потому как задались справедливым вопросом, какого ляда взрослый мужик разродился идеями под старость лет. Может быть такое? Да легко. Вот только, верилось в подобное слабо.

Вообще не верилось, если честно.

— Так вот, встречались они вчера вечером. Ну чего ты так на меня смотришь, Иван Архипович? Мне что, после каждого его чиха бегать к тебе с докладами?

— Извини. Продолжай.

— А поспешил я оттого, что этот германец, сегодня мне отдал двадцать рублей. Теперь выходит он мне уплатил уже половину от оговоренной суммы. Сказал, что вторую половину получу, как только сообщу ему, где и когда тебя можно будет подкараулить одного. А еще, у него на квартире появились два бирюка. Слово через губу не выплюнут. Но по всему видно, что калачи тертые. Я эту породу знаю. Таким палец в рот не клади.

— А вот это уже интересно. То есть, не просил тебя подобрать каких ухарей, а призвал своих бойцов. Ох как мне это нравится. Кузьма, ты парней-то уже прибрал к рукам?

— Ты про тех двух быков стоялых?

— Про них. Они как, быки быками, иль в драке чего стоят?

— Стоят, не сомневайся. Доведется и против клинка с голыми руками выйдут, и медведя заломают.

— Экий у нас лихой народец.

— Говорил же, в лихих они по случаю. А так, раньше княжьими боевыми холопами были.

— Ладно, раз так-то. Я что думаю-то. Негоже заставлять этих красавчиков ждать. Вот сегодня и подставишь нас. Только скажешь, что я не один, а вдвоем со своим сослуживцем. Мол бражничаем здесь, на постоялом дворе. Захотят, проверят. А домой пойдем известной тебе дорогой, потому как я всегда из Москвы ею возвращаюсь.

— Кхм.

— Чего?

— Ты это, Иван Архипович, оно ведь и впрямь, всегда по одной тропинке хаживаешь. Не дело, — теребя свою бороденку, выдал Кузьма.

— А ты откуда… Л-ладно, поправлю. Итак, самое удобное место, чтобы меня прихватить, это во рву. Вот там пускай нас и караулят. Как нам главного отличить?

— Те двое здоровые бугаи, этот вроде как тщедушен. Только, скажу я тебе, пусть он и рядится, под эдакую немочь телячью, и силы в нем достанет, и ловок шельма, и рука тверда.

— Учтем. Обломы твои пускай где нить с противоположного краю хоронятся, и как только завертится, сразу вступают в дело.

— Иван, — подал голос Фрол.

— Да.

— Ты тех обломов знаешь?

— Кузьма…

— Кузьма, Кузьмой, — покачав головой, не согласился казак, глядя на бывшего нищего, но я так разумею, что без душегубства тут не обойдется. Да еще ты поспрошать их главного захочешь. Я бы и Кузьму в сторону. Но без него тут уже никак. А вот этих двоих, не надо. Как оно дальше у вас сложится, бог весть, но пока пусть впотьмах побудут. Ты им сказывал, на кого работать будут? — Это уже к Овечкину.

— Нет пока, — отрицательно мотнув головой, ответил тот.

— Вот и не говори. Всему свое время, — подытожил Фрол. Потом взглянул на Ивана, и осуждающе покачал головой. — Я ить хотел пображничать, а не изображать из себя пьяного.

— Ну извини.

— Да ладно. Чего уж теперь-то, — безнадежно махнул рукой казак.

— Кузьма, а ты все же прихвати с собой твоих обломов, когда с вестью к немцу пойдешь, — задумчиво посоветовал Иван.

— Думаешь, порешат меня?

— Это дешевле, чем платить. Опять же, если удумают чего, то при виде мужичков побоятся.

Гаврила нашелся без труда. Стоило только спросить владельца постоялого двора, как тот сразу же оказал посильную помощь. И стол организовал в трактире при постоялом дворе. Посидели. Правда, Иван с Фролом все больше отлынивали. Ну и Гаврила не больно-то налегал на вино. Повзрослел, парень, что тут скажешь. Чувствует ответственность. Это не бесшабашное время в коллегиуме, где отвечать приходится только иссеченной розгами спиной.

Говорили в основном о делах. В основном о планах на будущее. У Ивана планов этих было громадье. Пока речь шла только о карбиде, железе и стали. Но ведь не вечно же мастерские будут выполнять казенный заказ. И когда они его выполнят, нужно будет думать о чем-то дальше.

Иван конечно обещал Ирине, что будет отгружать продукцию казне по заниженным ценам, не без того. Но он вовсе не собирался выдавать продукцию в долг. У казенной же кормушки народу хватало, так что, наверняка наметятся дыры в финансах. Вон даже за сегодняшний заказ, платят с задержкой. Поэтому никто его не попрекнет в том, что он торгует железо на сторону. Ну не может же он работать себе в убыток.

Пока вели беседу, Иван приметил как в трактир наведался эдакий детина, косая сажень в плечах, одетый в немецкое платье. Причем, ни на камзоле, ни на плаще, ни одного светлого галуна, только черные или темно-серые. В ожидании кружки вина, неизвестный осмотрел присутствующих, слегка задержав взгляд на столике за которым расположились стрельцы и купец. Точно, по их душу. Кузьма наверняка указал на то, что они в форме. В лицо этот ухорез знать Ивана никак не мог.

Неизвестный, неторопливо пил подогретое вино, искоса бросая взгляды на их компанию. Иван с Фролом, поддерживая легенду, опрокинули по паре кружек вина.

Правда, наливали не больше трети, но откуда тому разобрать, в полутемном помещении. Наконец расправившись со своей порцией, тот направился на выход.

— Ну что Фрол, нас срисовали, — наклонившись к товарищу, сообщил Иван.

— К гадалке не ходить. Будем заканчивать?

— Торопишься?

— Ну, во-первых, руки уже зудят, спасу нет. Во-вторых, сил нет глядеть на это застолье, зная, что пить нельзя.

— Согласен. Гаврила, ну что, будем заканчивать. Для начала, мы с тобой все оговорили.

Как оно сложится дальше, покажет время, — закругляя беседу, обратился к парню Карпов.

— Ты Иван Архипович не сомневайся. Род Ерохиных в прохиндеях никогда не был.

Слово наше, что булат каленый, — совершенно трезво и твердо, заверил молодой купец.

Хм. Вообще-то, пока только приказчик, при отцовском деле. У правильных купцов сыновья всегда снизу начинают. Но взгляды и суждения у парня верные. Так что, если на ком и закончится этот купеческий род, то точно не на нем.

О лошадях с хозяином постоялого двора договорились заранее. И тот отнесся к этому с полным пониманием. Ну куда на лошадях через рогатки и заставы. Лошадок уж обиходили. Так что, поутру подойдут и заберут. Поэтому они сразу же направились на выход.

Правда, выходить на улицу не спешили. Для начала задержались во дворе. Иван быстренько извлек новый револьвер, и насадил на ствол глушитель. Он еще не сошел с ума, чтобы состязаться с местными ветеранами в умении владеть холодным оружием.

А потому предпочитал иметь в своем распоряжении более весомый аргумент.

Ему все же удалось создать вполне удобоваримый револьвер, с курком двойного действия. Конечно, в угоду компактности пришлось пожертвовать емкостью барабана, ограничив его пятью каморами, и отказаться от развитой спицы на курке, скруглив ее и оснастив рифлением. Но тем не менее, Иван заполучил возможность скрытого ношения пары револьверов, и сделать десяток быстрых выстрелов.

Кроме того, памятуя о своем желании заполучить действенное, но компактное бесшумное оружие, он пошел несколько дальше. В том смысле, что изготовил патрон как у револьвера Нагана. Коническая оконечность гильзы частично входила в казенник ствола при подаче барабана вперед. Раздаваясь под действием пули, гильза обеспечивала полную обтюрацию, и как следствие выстрел превращался в тихий хлопок.

Жаль только, глушитель он успел изготовить только один. У его револьвера имелся тот же недостаток, что и у Нагана. А именно, долгая перезарядка, подчас сопряженная с выколачиванием каждой гильзы. Ничего не поделаешь, это плата за бесшумность. Зато бездымный порох, калибр в девять миллиметров и мягкая пуля, способны остановить любого противника. Даже защищенного кирасой. До реальных бронежилетов местным еще очень и очень далеко.

— Интересный пистоль, — обратив внимание на новинку, не без любопытства заметил Фрол.

Он уже привык относиться к своему товарищу со всей серьезностью. Карабины и боевые револьверы они предпочли оставить на хранение у трактирщика. До утра всяко разно не пропадут. А вот расхаживать вооруженными до зубов, возбуждать лишнее любопытство от патрулей. Ну не бегать же от них, в самом-то деле. Вот только, кроме тех револьверов, имел Фрол и парочку карповок.

— Еще бы. Под одеждой не видно, пять выстрелов. А с этой дурой, — Иван похлопал по трубе глушителя, — так еще считай и не слышно ничего.

— А отчего не шесть, как на боевых револьверах?

— Так для скрытного же ношения. Тут и калибр поменьше, и вишь, барабан не такой здоровый.

— Один?

— Пара. Второй под одеждой. Их даже взводить не надо. Знай себе дави на крючок, курок сам взведется, как и провернется барабан.

— Эка! И откуда ты только все это знаешь?

— Достанет того, что знаю.

— Согласен. Мне такие сделаешь?

— Сделаю. Только учти, один пистоль и полсотни патронов еще поднесу, а далее покупать будешь.

— Дорогие?

— Да уж не дешевые. Один порох чего стоит, а там еще и гремучая ртуть. Разориться можно.

— Ясно. Хм. Но с другой стороны, патроны-то эти не портятся, а пистоль тот только на самый крайний случай.

— Договорились. Но сейчас обходись клинком и руками. Шуметь нам никак нельзя.

Больно стрельцы на Москве шустрые. Чуть шумнул, так сразу же набегают, как кабаны на случку.

— Ну так с них три шкуры дерут, вот и бегают. Пошли, что ли?

— Пошли.

Если во дворе было просто морозно, и лишь легонько мело, то за воротами уже во всю куражилась метель. Вот ведь! Всего-то пару часов назад было просто морозно, а теперь, впору пожалеть, что на тебе кафтан стрелецкий, пусть и подбитый мехом, а не глухой тулуп, с высоким воротником. Впрочем, по сегодняшним делам, лучше уж померзнуть, чем в тепле с неповоротливостью черепахи.

Хотя у стен домов ветер был тише, шли придерживаясь середины улицы. Так оно куда сподручнее. Не то решат эти субчики приголубить клиентов, не дожидаясь пока они доберутся до рва. Мало ли. Вокруг-то все белым бело, но темных мест в подворотнях хватает. Да и на улицах в такую погоду ни души. Бр-р! И не удивительно. Холод собачий.

Немцы обнаружились именно там, где и должны были быть. Во рву. Вот только напасть на стрельцов они были не в состоянии. Двое здоровяков по причине безвременной кончины, ввиду образовавшихся у них на теле пары тройки лишних дырок. Рядом с третьим, связанным по рукам и ногам, притопывал замерший Кузьма.

— Ну слава тебе Господи, — едва стрельцы спустились со стены, обрадовался мужичок. Совесть-то поимел бы, Иван Архипович. Я ить чай, не в полушубке, а в кафтане латаном.

— Чего жалишься. Схотел бы, так давно уж обрядился бы в пристойное.

— Пристойное, мне для дела помеха, — вразрез логике, возразил Овечкин.

— Кузьма, ты зубы-то не заговаривай, — осматривая побитых и пленного, возмущенно произнес Фрол. — Это что ты тут такое учудил?

— Так то, Бориска и Емеля, — пожав плечами начал отнекиваться бывший нищий. Проводили меня, чин чином, помелькали значит, чтобы немчура их приметила, и меня живота не лишила. Апосля, мы втроем и ушли. Да только парни репы свои почесали, и решили значит пользу свою тебе Иван Архипович выказать. Взяли меня в оборотку, и уволокли прямиком сюда. Тех двоих порешили, этого повязали, а меня поставили его стеречь, да тебя дожидаться.

— А сами?

— Сами с глаз долой подались. Раз уж их в дело брать не хотели. Мол, нужны будут, нору их я знаю.

— Ин-нтересные ребятки, эти твои обломы, — надвинув шапку на глаза, и почесав в затылке, выдал Фрол.

Впрочем, практически сразу же. Вернул шапку на место. Холодно же, йолки!

— Я гляжу они трофеи с них не взяли? — Это Иван опять к Кузьме, обратив внимание на собранное в кучку имущество немцев.

— Сказали, что теперь они на службе, и ты сам определишь чего им положено, а чего нет, — пояснил Овечкин.

— Ясно. Тогда так. Деньги при них были?

— Всего десять рублей, — кивнул Кузьма.

— Передашь Борису и Емеле. Все остальное… Ну, не знаю, утопи, что ли. Чтобы за ограбление приняли.

— Да чего мудрить-то, Иван Архипович. Оставить их как есть, к утру они тут уже нагишом валяться будут. А то еще и бродячие псы покуражатся.

— Хм. И то правда. Ладно. Тогда свободен. Фрол, берем этого, и потащили. Нам бы с ним поговорить по душам.

— Догадался уж, — взваливая связанного себе на плечо, ответил казак. — Устану, подменишь. Куда пойдем-то?

— Давай окраиной, за околицу и в лес. Чувствую, тихо не получится.

— Эт точно. Нутром чую, тот еще упрямец. Ну да, и не таким языки развязывали.