К началу осени они срубили-таки дом для семьи Кафки, куда они и переехали к радости женщин. Хотя, чему там радоваться? Хоромы получились так себе, не особо и просторные. Ну да, не опостылевший фургон, но ведь и не полноценный дом, где места всем с избытком. Но вот рады и все тут. Ничего. Бедрич мужик основательный, вот сказал, что к следующей осени будет стоять просторный дом, как пить дать будет.

По завершении строительства, решили съездить в форт Опань. Бедричу нужно было пополнить припасы. Путь предстоял долгий, так как отправились на большой повозке. У этого транспортного средства при всей его неповоротливости, тяжеловесности и тихоходности, есть неоспоримые достоинства. Она вместительна с способна выдержать весьма значительный вес. Имеет высокую посадку, что позволяет с легкостью глотать неровности.

Ее борта выполнены из толстой доски, которую не способна пробить ни одна пуля. Последние здесь сплошь из свинца, у которого с пробивной способностью так себе. Так что можно держать оборону в чистом поле имея надежное прикрытие.

В путешествие отправились вшестером. Бедрич прихватил с собой Радоса, Сарку и Эмку. О душевных муках сына он прекрасно знал. Иш ты, какой заботливый. Но с другой стороны, может все же свою выгоду видел. А ну как отец отдаст за парня Гнеську. Если им удастся породниться с уже крепко обосновавшейся в этих краях семьей, это только на пользу.

Правда шанс на успех весьма мал, но чем лукавый не шутит, вдруг все и получится. В этих краях с женщинами туго, что не удивительно. Обосновываться на новом месте в основном предпочитают либо авантюристы, либо те семьи, где преобладает мужская половина, ведь на первых порах будет очень трудно. Потом, среди женщин имела место достаточно высокая смертность, тут и тяжелые роды и женские болячки, в которых не все доктора сведущи. Словом с женским населением здесь было туго и мужики порой были рады заполучить любую жену, хоть косую, хоть кривую, лишь бы могла родить.

А вот тут хитрован Бедрич похоже имел намерение пристроить старшенькую дочку, а лучше заполучить зятя к себе. И вывести младшую в свет, чтобы имели ввиду, что есть такой цветок на грядке Кафки. А может, Сергей сильно заблуждался на счет крестьянина, видя в нем слишком расчетливую и циничную натуру. Ведь могло быть и так, что он взял с собой молодежь потому что здесь намечалась самая натуральная ярмарка.

Хм. А чего же тогда младшего не взял, тоже чай повеселиться хочется. Но с другой стороны, молодые там собираются на гульбища, и двенадцати летнего пацана точно никто терпеть рядом не станет. Да нет, правильно все. Всему свое время. Синек, тот еще слишком молод, а девки… Ну, девки у Бедроча и Даски удались на славу, кровь с молоком и не скажешь, что целыми днями под палящими лучами вкалывали все лето не разгибаясь. Светлые лица со здоровым румянцем, что у рустинов почитается за эталон красоты.

Стоп! Так вот чего они все время кутались в платки. Это получается чтобы не загореть. Ну да. Загарит лицо, обветрится и нет той красоты, которой рустинским девам щеголять потребно, потому как на смуглой коже его считай и не видно. Это тогда уж весны ждать придется, но то будет другая ярмарка, а упускать не хочется и эту. Получается Эмке тоже ничто женское совсем даже не чуждо, просто времени у нее предостаточно и их помощники не в ее вкусе. А может она мыслит куда более практично и не желает выходить за батрака. Да кто его знает, тут своих забот полон рот.

Варакину и Болотину еще предстояло ставить избушку, для зимовья, не жить же в одной большой и дружной семье Кафке, они там и без того на головах друг у друга. Но они не без оснований надеялись на помощь новых знакомых. И потом, временное жилье не капитальный дом, так что тут проблем никаких, поставят за пару дней и это без преувеличений. А вот поездка им нужна как бы еще и не больше чем Бедричу.

Им необходимо было сделать запасы продовольствия на зиму. Разумеется они смогут в достаточной мере добыть мяса, места просто кишели дичью. Но питаться одним только мясом… Нужны были и другие продукты. Их ничуть не смущало то обстоятельство, что у них не было денег. Ведь был Бедрич. Ну кто сказал, что парни работали на него почти все лето только за стол. Хотя… За стол и получается, потому как ничего кроме продуктов они с него получить не собирались.

Хуторянин поскрипел, не без того. Ведь если бы они и зимой помогали, то тут совсем иные расклады, а так ведь помощи не будет. Но как ни мал был его капитал, деньги за продукты он согласился выложить практически без раздумий. Вот и ладушки, а то Сергей уж совсем ощущал себя обманутым. А ведь если подумать, то семейство обязано им и своими жизнями.

Опань, впечатления на землян не произвел. За громким названием «форт», скрывалось несколько деревянных построек, укрывшихся за бревенчатым частоколом. Три казармы, пара офицерских домов, каждый из которых был поделен на две части, для двух семей. На углах частокола, по диагонали две наблюдательные вышки, на которых постоянно находятся часовые. Все выглядит довольно убого и серо.

В форте квартировал гарнизон в сотню сабель. Впрочем, по местным реалиям, нужно было считать скорее не количество клинков, а наличие карабинов. Если кавалеристам и приходилось тут с кем биться, то с бандитами, краснокожие они были или с белыми лицами, тут разницы никакой. И те и другие предпочитали тактику перестрелок, лихой кавалерийской атаке.

Сил находящихся в форте было вполне достаточно для того, чтобы обеспечивать безопасность расположившимся в радиусе пятидесяти верст от них хуторянам. Конные патрули выезжали с завидным постоянством и в казармах редко когда находилось больше одного взвода. Кстати, хутор Бедрича не подпадал под юрисдикцию форта и его комендант не нес никакой ответственности за безопасность семейства Кафка.

Тот ставил хутор на свой страх и риск, сам договариваясь с пинками, что всячески поощрялось представителями властей. Такие хутаряне не платили никаких налогов. Даже когда они отходили под охрану фортов или оказывались в глуби территории Новой Рустинии, то в течении десяти лет или пока был жив хозяин владевший хутором до этого знаменательного события, налоги не взимались.

Эти крестьяне являлись эдакими агентами влияния, которые постепенно меняли мировоззрение пинков и выступали невольным инструментом подталкивающим их к смене жизненного уклада. Так например половина хуторов вокруг Опани принадлежали местным аборигенам, а не белым. Мало того, уже имели место смешанные браки. В основном белые мужчины брали в жены пинкянок.

Сергей было предположил, что подобные браки не одобряются местными и эти пары всячески третируются, но ошибся. Ничего подобного не происходило. Нет, на других территориях очень даже, но только не в Новой Рустинии. Здесь против обидчиков могла выступить государственная машина, с которой как известно, лучше не связываться.

Глупость? Тем более, что на соседних территориях, где расположены колонии или государства выходцами из иных мест, такое не практикуется. Там очень даже живет поговорка «хороший пинк, мертвый пинк», а осмелившиеся жениться на пинкянках не только третируются, но вполне даже могут пострадать физически. И никакой гарантии, что обидчиков удастся призвать к ответу по закону.

На общем фоне может и глупость, но с другой стороны… В то время когда в других местностях льются потоки крови, вызванные враждой с местными аборигенами. А прирост населения происходит только за счет прибытия все новых и новых переселенцев. Новая Рустиния в основном развивается за счет вырастающего уже коренного населения, а так же за счет пинков, уравненных в правах с белыми и в основном занимающихся сельским хозяйством.

Нет, здесь тоже имели место безобразия, в особенности если белые, без разрешения появлялись на пинкской территории. Но одно дело единичные случаи и совсем другое статистика. Как говорится — почувствуйте разницу.

Неподалеку от форта расположен небольшой поселок. Здесь всего-то с пару десятков домов. В них проживают в основном солдатские семьи, которым не положено жить на территории гарнизона, при наличии рядом населенного пункта.

Есть харчевня откуда начиная с полудня непрерывно льются звуки порядком разболтанного пианино, скрипки или гитары. Рустинцы не без гордости утверждают, что последний шестиструнный инструмент является их детищем и национальной гордостью, завоевавшей весь цивилизованный свет.

Как ни мал поселок и каким бы глухим уголком ни был Опань, но имелась тут и гостиница, расположившаяся напротив харчевни. Размерами она была весьма скромными, наличествовали только шесть номеров, но на была. Друзья поначалу сильно удивились данному обстоятельству, но затем все встало на свои места. Оказывается строилась она не из расчета на приезжих постояльцев, хотя принимала и их, но главное ее предназначение это предоставление услуг в иной сфере.

Гостиница пользовалась популярностью как среди солдат гарнизона, так и среди различных охотников, сдававших свою добычу на факториях. Нередко посещали данное заведение и пинки, как уже говорилось, им очень нравились белые женщины. Ну да. В харчевне и гостинице обретались самые натуральные проститутки, хотя надо заметить, были они сами по себе, так как никого, кто бы взялся упорядочить эти услуги, в поселке пока не было. Правда они жили вместе в одном доме, но как таковой старшей у них не было, они скорее были просто товарками.

Владелец харчевни, вполне благосклонно взирал на то, что эти леди едят и пьют в его заведении. Но он даже и помыслить не мог, чтобы взвалить на свои плечи торговлю плотью. Точно так же вел себя и владелец гостиницы, без раздумий предоставляя комнаты для грехопадения, но считающий ниже своего достоинства, связываться с этим открыто.

Сергей предположил, что тут скорее всего все дело не в моральном облике двух дельцов, а в конкуренции. Друг другу они старались дорогу не переходить и в то же время, всячески препятствовали появлению публичного дома. Сложившееся положение их вполне устраивало. Клиенты ели и пили в харчевне, затем уединялись в гостинице. Все в порядке.

А появится публичный дом, как в больших городах к примеру, где господа могли и выпить и закусить и перекинуться в картишки, и утолить возникшую потребность. Поговаривали, что в некоторых заведениях есть даже вполне приличные библиотеки, и стрелковые тиры. Правда последние все больше в загородных заведениях, никто не потерпит подобное в черте города. Словом, этакий клуб по интересам, а не увеселительное заведение. Но здесь разумеется не было ничего и близко похожего. Да и лишнее это.

На самом въезде в поселок, опять же друг напротив друга, расположились две фактории, они же магазины. Здесь местное население отоваривалось всем необходимым, а так же имело возможность производить реализацию или обмен по установленным кампаниями тарифам своего урожая, пушнины, и многого другого. Именно по этой причине фактории располагались на довольно обширных подворьях, с просторными лабазами.

Стоит ли говорить, что данные торговые предприятия принадлежали двум разным кампаниям? Пожалуй, что и нет. Власти, а в подобных местах как форт Опань, это всегда были коменданты гарнизонов, всегда старались избежать монополии и всячески поощряли конкуренцию. Иное дело, что управляющие в подобных глухих местечках всегда могли договориться между собой и не больно-то конкурировать, но даже наоборот, в чем-то друг другу помогать. Ведь они по сути наемные работники.

Настоящее соперничество начиналось когда в подобных местах появлялась частная фактория. Но чтобы открыть подобную нужно иметь слишком много средств, хотя и прибыль обещала быть изрядной. Ведь стоило только увеличить стоимость закупки товаров хотя бы на гнедок и хуторяне понесут товар к тебе и отовариваться будут у тебя же, даже если цены будут такими же как и у факторий кампаний.

К слову Бедрич хотел открыть факторию. Даже в банк обратился за кредитом, уж больно неподъемна ноша, как и многообещающа. Но в кредите ему отказали, сославшись на отсутствие достойных поручителей. Правда, тут же дали другую, на обустройство нового хутора. Странно вообще-то. На факторию, обещающую большую прибыль, денег не нашлось, а на предприятие в землях пинков обнаружилось.

Кафка был уверен, что тут имеет место сговор банкиров и кампаний. Ясное же дело, одна шайка лейка. Но Сергей все же полагал, что дело тут не в этом. Скорее всего сумма для обустройства фактории действительно нужна была солидная, куда как большая чем на хутор. Тут и впрямь без страховки никак. Земледелие же в этих местах всячески поддерживалось государством и скорее всего именно оно выступает гарантом на случай форс-мажора. К примеру, если заемщик обустроившийся на потенциально враждебной территории погибал. Алексей полностью поддержал предположение Сергея. Правда не исключено, что они чего-то там не понимают, но пока картина виделась именно так.

Пустырь со стороны факторий сейчас битком набит различными повозками. Бедрич вовсе не бездумно приехал подгадав именно к этому дню. Здесь они пробудут четыре дня, пока будет идти ярмарка, и веселиться народ. Оно и незачем тут так долго обретаться, ему нечего предложить на продажу, а нужно только закупить припасы, дел на час, не больше. Но он торопиться не станет.

Есть вполне законное основание, чтобы пропустить чарку другую крепкого вина или пару тройку кружек пива. К ярмарке должны завезти всего с избытком. Это одна сторона. Другая, пусть все же детям будет праздник. Сергей и Алексей полностью одобряли такой его подход. Правда каждый по своей причине.

Варакин радовался за молодежь. Так как сам вырос в поселке где развлечений никаких. Если только в соседний поселок, что побольше и имеет клуб, сходить на танцы, через тайгу, с ружьем наперевес. Поэтому он прекрасно понимал детей хуторянина.

Болотин был готов задержаться просто от того, что едва увидел скопление народа (а людей здесь собралось эдак под тысячу, не один Бедрич привез своих детей), понял как ему было все это время одиноко и ему не хватало людского шума и суеты к которым он привык в городе с самого детства.

На другой окраине поселка, ближе к форту, располагался интернат. Работники которого составляли еще одну и немалую часть населения поселка. Дело в том, что правительство было озабочено вопросами просвещения и в особенности отчего-то именно вот на таких окраинах. Странное дело, в городах не хватало школ, учителей и больше половины населения так и оставалось безграмотным, а здесь, считай на границе… Находились средства для весьма приличной материальной базы. Учителя и воспитатели получали двойное жалование и жилье в собственность за счет государства. Проживание учеников в интернатах было полностью за казенный счет. Крестьяне были обязаны определять детей на учебу с началом осени и дать образование минимум в четыре класса.

Но и это еще не все. В школах проходили обучение и жили совместно с белыми дети пинков, родители которых пожелали отдать детей на учебу. Причем не имело никакого значения, проживают эти пинки на территории Новой Рустинии или были из диких земель.

Кстати, с каждым годом все больше пинков привозят своих детей в школы белых. То, что их общество отстало в развитии, что они не имеют собственной письменности и еще много чего, вовсе не означает, что они дураки. Большинство хватались за старое, как утопающий за соломинку, но хватало и тех, кто понимал неизбежность перемен, а потому старались использовать шанс предоставляемый этими странными белыми, которые вели себя совсем не так, как в других землях.

Программа запущенная в Новой Рустинии была затратной. Но на круг, присоединение новых территорий должно было получиться, куда как дешевле. Нет, тут явно кто-то с умом подходит к расширению пределов, своей территории. Кстати, она сейчас раза в три уже превышает королевство в старом свете.

— Леш, ты что-нибудь понимаешь? — Когда они сидели за кружечкой пива в харчевне, поинтересовался Сергей.

Много они себе позволить не могли, так как Бедрич скрепя сердце согласился выделить им только одну крону ассигнациями. По местным меркам не так чтобы и мало, если кружка стоила один гнедок, то им можно было просто оппиться. Но это если позабыть обо всем остальном, а они забывать не собирались, как впрочем и пиво пили, чисто в охотку и для аппетита.

— А чего тут понимать, — пожал плечами Болотин. — Растят поколения для того, чтобы они потом сделали правильные выводы. Думаешь в США не было тех родов, которые были согласны принять законы более сильного соседа и все с гордо поднятой головой предпочли жизнь в резервации, смене жизненного уклада на своих землях? Ага, как бы не так. Им никто не дал права выбора. Тех кто сопротивлялся перебили, остальных как скот погнали в негодные земли. Здесь же подход иной. У меня даже такое стойкое убеждение, что тут кто-то из политтехнологов с Земли работает.

— Брось. Причем тут Земля. Что мы знаем о местных? Да нихрена не знаем. Только за сегодняшний день столько откровений, что за два месяца не узнали, — отмахнулся от предположения Болотина, Варакин.

— Это да, общение великая сила. Вот покрутились среди людей и сразу вал информации, за что семейству Кафки спасибо сердечное. Если бы не они, то не выучить нам язык.

— Угу, не выучить. Только насчет спасибо, да еще и с придыханием не горячись. Сдается мне, мы у них все сполна отработали и они даже где-то нам и должны остались. Мы ведь не много ни мало все их семейство спасли.

— Хочешь представить им счет?

— Нет. Но и потакать тебе, когда ты стараешься выставить их нашими благодетелями, то же не буду.

— Убедил. Так вот. Даже если мы здесь одни, все одно в уме рустинцам не откажешь. Вот смотри, к примеру если соседи Новой Рустинии начнут давить тех же арачи, воины которого тогда напали на семйство Бедрича. Что сделают пинки этого племени?

— Откуда я знаю. Наверное будут сражаться.

— А когда поймут, что им звиздец?

— Постараются договориться.

— Скорее всего именно так. И я так думаю, что договариваться они будут не с теми же валийцами, а с Рустинцами и предпочтут пойти вместе с территорией под их руку. Все просто, валийцы смерть, рустинцы жизнь, хоть и изменившаяся, но такие уж времена.

— А валийцы так и дадут жировать рустинцам?

— Сереж, чего ты язвишь? Я откуда знаю, как оно все будет. Я просто предполагаю и делаю свои выводы по политике местных властей. Мудрой политике. А там глядишь может и ввяжутся в войну, да еще и при поддержке тех же арачи, вооружив их до зубов. Это они индейцев задабривают, а как у них с соседями кто его знает.

— О, вот вы где, — откуда не возьмись, перед столом вырос Бедрич. — Ну как, к столу примете?

— Чего спрашиваешь-то, садись, — пожав плечами ответил Сергей.

А что, выбор-то невелик. Все столы под завязку забиты, яблоку негде упасть. Просто они посторонние, да еще и разговаривают на непонятном языке, вот к ним никто и не подсаживается. А так бы уж давно присоседились. Тут дел-то, поставить по кружечке пива или по порции крепкого вина, так сказать в качестве извинения за то, что пристроились к кампании. А дальше можно опять каждый о своем, как будто и не сидят за одним столом.

А вот это правильно. С ним они приехали или нет, но Бедрич, явно вторгся в разговор, мало того, он как бы собирается составить им компанию, так как подсел один. По всему получается с него по кружке пива. Вот он и озаботился.

Беседа плавно потекла о том, что стало известным Кафке, о ценах на урожай и посевной материал. Насчет семян он тут уже сторговался с одним хуторянином, тот отдавал не задирая цену. Сергей было удивился подобной щедроте по отношении к абсолютно незнакомому человеку. Но как выяснилось ничего удивительного.

Фактории закупали все зерно как фуражное, а хуторянин утверждал, что у него вышло отменное семенное, управляющий же уперся, мол ничего не знаю, цены определены и все тут. Кто бы сомневался, закупят все как фураж, потом пересортируют и завезут как семенное, уже отборное, у которого и цена иная. И его станут покупать те же хуторяне. А куда деваться? В землю должно лечь зерно получше, а не абы какое.

Вот и выходит, что встретились два одиночества, к обоюдной выгоде. Один купил семенной материал, дешевле чем можно было купить на фактории. Второй продал урожай дороже, чем у него купили бы, все на той же фактории.

— Слушай Бедрич, я все спросить хотел, — заговорил Сергей, когда хуторянин закончил свой рассказ, — а как ты будешь реализовывать свой урожай? Ну местные понятно. Те что поближе, сделают несколько рейсов. У тех кто подальше, помогут вывезти представители фактории, на то у них и повозки есть и люди. А как быть тебе? Сотня верст, это не баран чихнул, тут не наездишься. Да еще и пинкская территория, ладно куроки не тронут, а если опять арачи?

— А кто сказал, что я буду кататься туда сюда на такое большое расстояние? Я тут думаю рушилку купить, так что буду крупу делать. А еще по весне на реке поставлю мельницу, буду у пинков шкуры и пушнину на зерно и муку выменивать. Этот груз куда меньше и легче получится. А потом одним только фургоном, но с дорогим товаром сюда на факторию. Налоги мне платить не надо, так что как вести дела буду решать сам.

— Это дело конечно хорошее, но ведь нужно еще и разбираться в этом, — попытался возразить Сергей.

— Ничего, не прогадаю, — уверено возразил Бедрич, как человек знающий цену своим словам. Ладно, дело его.

— А жернова где возьмешь?

— А куплю. Есть такие, на малую домашнюю мельницу, оно и не дорого получается и для того, чтоб переработать только мой урожай, вполне хватит.

Ну да, с производительностью у такой мельницы должно быть полный швах, но если думать только о своем урожае, то вполне хватит. А что, ухватистый мужик. Если какие пинки или бандиты с большой дороги не прихлопнут, то однозначно в гору пойдет. Вот не сидеть Сергею за этим столом с кружкой пива, если не пойдет…

Лучше бы не заикался. Ведь хорошо же было. Какая-никакая цивилизация. Эти шестеро появились как-то уж очень внезапно. Вот только что было тихо и мирно, народ все больше вполголоса общается, да оно в общем-то и понятно, все люди степенные, привычные к размеренному неторопливому ритму жизни — крестьяне словом. Что тут еще скажешь.

И тут — стук копыт, свист, крики, гогот, нарочитый и наглый топот по дощатому настилу перед харчевней. Сергей отчего-то сразу представил себе этаких ковбоев в кожаных плащах, в шляпах с большими полями, остроносых ботинках со звенящими шпорами, на бедрах пара кобур с револьверами, лица заросшие недельной щетиной или бородой, рот обязательно щербатый, с гнилыми зубами выставляемыми напоказ. Картина маслом, йок макрек.

Ну, в общем, где-то похоже. Шляпы один в один, только плащей нет и в помине, свободные рубахи, которые как нельзя лучше подходят для жаркой погоды, а дни все еще погожие. В остальном, нормальные крепкие ребята, примерно их ровесники, с легкой щетиной не без того, но ей явно не больше суток. На ногах сапоги и никаких шпор. Вместо гнилых зубов, белоснежная полоса выделяющаяся на запыленном с потеками от пота, лице. Ну и оружие, у кого один револьвер, у кого два. У некоторых патронташи на оружейных поясах забиты желтыми патронами. У других пустые, вместо этого имеются по две сумочки на манер тех что используют для ношения наручников и пороховницы, тоже в кожаном футляре.

Все такой же шумной компанией они остановились в дверях с явным неудовольствием осматривая представшую картину. Ничего не скажешь, увиденное их не вдохновило. Как видно они попросту не ожидали подобного наплыва посетителей, а это говорило только об одном — эти парни не местные и тут явно проездом.

Им бы осадить, почесать в загривке и подумать как быть. Но вместо этого они решили, что неотесанные мужланы неспособны за себя постоять и стоит только сказать «пу», как они тут же наваляют в штаны и поспешат убраться с дороги таких крутых парней. Ну, где-то так должна была поворачиваться и брести мысль тех идиотов, которые заметив, что за одним из столов где с легкостью помещаются шестеро, сидят только трое, вознамерились их подвинуть. Причем, против их воли.

Трое без позволения и как-то по хозяйски увалились на скамьи и самым наглым образом уставились на сидящих там Сергея, Алексея и тут же налившегося краской как бык, Бердича. О как! А старший-то Кафка оказывается бойцовский петух! Понятно, что о кружке пива для каждого из сидящих за столом, в качестве извинения, не может быть и речи. Похоже эти вообще валийцы, а потому правила рустинцев им и не ведомы.

— Уважаемые, мы проделали слишком долгий путь и нам хочется промочить горло. А вы, как я погляжу, уже закончили.

С правилами хорошего тона у парня были явные проблемы. Со знанием обычаев рустинцев тоже не все слава Богу. Чего не скажешь о самом языке, которым он владел превосходно с легким акцентом, который делал его слова какими-то более певучими. Подобное знание языка просто невозможно без близкого знакомства с самими рустинцами. Вывод. Кто-то нарывается на неприятности, не будучи у себя дома.

— Хозяин, уважаемый, пришли нам еще три пива, — Бедрич даже поднял руку с выставленными тремя пальцами, в качестве подтверждения своих слов.

— Старик, ты не понял. Мои друзья устали и им хочется присесть.

— Пшел вон, шавка подзаборная, — не оборачиваясь и поднеся к губам кружку, на дне которой еще плескалось немного пива, произнес Бедрич.

— Старик, у тебя две жизни.

— Слышь, убогий, отвали, — это уже не выдержал Сергей.

Ну, насчет убогого, это он пожалуй погорячился, по стати парень ему ничуть не уступал. Но кто обращает внимание на такие мелкие несоответствия, когда назревает серьезный конфликт. Сергея аж затрясло от нетерпения, столько всего в нем накопилось за прошедшее время.

Народ начал понемногу обращать внимание на то, что происходит за их столом. Одно дело появление наглой компании и совсем другое, когда начинают задевать одного из них. А здесь вообще-то граница. Понимать надо.

— Я…

Что там он, никто так и не узнал, потому как Бедричу явно надоел этот гоношистый петушок. Даже не оборачиваясь, коротким замахом он разнес кружку о голову наглеца. Все разом вскочили на ноги, за исключением развалившегося на столе бесчувственного тела, усердно выпрашивавшего и таки выпросившего плюху, парня.

Гости тут же оценили то простое обстоятельство, что как по мановению волшебной палочки, разом поднялась сразу вся харчевня. Поговорка «моя хата с краю, ничего не знаю», к местным явно не имела никакого отношения. На мгновение в харчевне повисла гробовая тишина.

Попытайся оставшиеся пятеро и дальше качать права, их отсюда вынесли бы на руках. Рискни взяться за оружие. Упрятали бы на два метра под землю. Сергей в этом не усомнился ни на мгновение, хотя бы потому что сам намеривался поступить именно так. Но не успел. Все закончилось, так толком и не начавшись.

Сначала прозвучал выстрел, а потом сквозь звон в ушах, все же громко получилось в помещении-то, послышался голос харчевника.

— Значит так петухи. Нечего мне тут устраивать бои. Марш на улицу. Все марш, — выразительно боднув взглядом Бедрича и его спутников, акцентировал внимание харчевник. — Там разбирайтесь, кто прав, а кто нет.

Что же мужика понять можно. У него тут как бы коммерция и ему совсем не блажит, если здесь начнется побоище. Он не законник и не комендант, чтобы начинать разбор и судилище. Его дело, зарабатывать и ярмарка тому большим подспорьем. Если бузатеров просто прогнать, стол долго пустовать не будет, а если начнется драка…

— Прости хозяин, — выкладывая на стойку деньги и не забывая про разбитую посуду, повинился Бедрич

— Бывает. Ты тоже зла не держи. Завтра буду рад видеть в гостях, а сегодня не обессудь.

— Ясное дело.

Первый их вечер посреди местной цивилизации, явно не задался и был наполнен сплошными разочарованиями. Все-то в нем было незавершенным. Разговор не закончили, пиво не допили, подраться и то не успели. Нет, ну что ты будешь делать. Сергей возвращался к их повозке дрожа всем телом от переизбытка адреналина. Уже два месяца он весь как натянутая струна, как камень готовый сорваться с кручи. Все это время его душит злоба, крепко замешанная на обиде из-за произошедшего с ними. Казалось бы вот появился шанс для разрядки и опять ничего. Он чувствовал, что еще чуть и он просто взорвется.

— Ты как себя чувствуешь? — Когда они уже вышли на окраину, где на пустыре раскинулся своеобразный табор, поинтересовался Бедрич.

— Если честно, то с удовольствием кому-нибудь накостылял бы.

— Угу. И я такой же. А ты как Алексей?

— Да нормально. Драться значит драться. Нет, так обождем.

— Тогда держи оружие, пошли Сергей, там сейчас стенка на стенку пойдут, — хуторянин махнул рукой в сторону толпы кружившейся и урчащей в закатных сумерках.

— А какие правила?

— Драться голыми руками. Ногами, ниже пояса и по горлу не бить, со спины не нападать, обязательно окликать.

— А как отличить своих от чужих?

— А никак. Каждый бьется сам за себя.

— То что надо. Ладно. Понеслась душа по кукурузе…

***

Утро добрым не бывает. Это точно. Особенно когда голова раскалывается на части. И ладно бы если с похмелья, в этом случае есть хотя бы слабое утешение — вчера-то было хорошо. А вот как быть, если и вчера было плохо? Сначала не дали нормально выпить. Потом не дали подраться. Хотя… Подраться у него все же получилось. От всей широты души… Только не долго. Двоих он отправил в нокаут, это н точно помнил, а потом его окликнул Бедрич и… Ох и тяжела рука у мужика. В себя Сергей пришел уже когда его укладывали в повозке. Кстати, Бедричу то же кто-то приложился от всей широты души, посадив на пол лица такой синяк, что в пору в травматологию обращаться.

Кстати, Сергею тоже не помешало бы к врачу, рубь за сто, у него сотрясение мозга. Но это теперь где-то за гранью. В форте есть вроде фельдшер, но он если и может, то только остановить кровотечение или живодерским манером вырезать пулю из мягких тканей. Так-что в себя лучше приходить самостоятельно, шансов на выздоровление больше.

Нос изрядно разнесло, но это все же не помешало услышать щекочущий аромат готового завтрака. Осторожно неся голову, Сергей аккуратно вылез из повозки, вдохнув свежий воздух наполненный различными ароматами от запаха поздних полевых цветов, до конского навоза и вот, готовой наваристой каши. Рот тут же наполнился слюной. Но сначала бы умыться.

Вон он, злыдень, машет рукой с ковшиком, а второй ощупывает свое украшение. Остальные улыбаются, да так, что дураку последнему сразу понятно, как им сейчас хорошо. У молодых вид хотя и притомившийся, но радостно возбужденный. Понятно, это он в отключке валялся, а они скорее всего до самой зорьки на гульбище были.

Это пятачок где молодежь собирается и веселится по своему. Там они и знакомятся, там же находят друзей и недругов. Многие супружеские пары рождаются на вот таких вот гуляньях, родители далеко не всегда лезут в дела молодых, разумеется если они в их понимании не совершают глупость несусветную.

— Слушай, Бедрич, а какого ты мне в глаз засветил? — Осторожно умываясь, все же поинтересовался Сергей. Нет, понятно, что согласно правилам каждый бьется сам за себя. Но все же.

— А кого там было бить? — С досадой ответил крестьянин. — Я раз махнул, того как не бывало, я другорядь и этого нет. А душа-то просит. Гляжу и ты сердешный маешься. Одного снес, нацелился на другого, тот вроде плюгавый, отмахнулся от него, третьего тоже с удара достал. Ну думаю, видать судьба. Вот и окликнул.

— И что, злыдень, отвел душу?

— А то. Ты же сразу не увалился, только с третьего удара осел, — не без уважения ответил старший Кафка.

— Ну, а тебя-то кто?

— Так, нашелся умелец. Ему тоже видать скучно было.

— То дядько Игнас, — подала голос младшая дочь, Энка.

— А ты откуда знаешь? — Удивился Бедрич.

— Так это тятька Гнеськи, которую Радос как приехали сразу сыскал, а дядько Игнас их увидал и Гнеську уволок в сторону. Когда на кулачках начали сходиться, он увидел, что Гнеська опять рядом с Радосом, ну и полез в драку. Говорят он ее любит, вот видать, чтобы на нее не сорваться пошел душу отвести.

— И вышел аккурат на меня, — подвел итог Бедрич.

— Не, тять. Он ни сном ни духом кто ты есть. Ему тоже нужно было кровушку разогнать, да вокруг все не чета ему, а ты молодцом был. Под тобой все как снопы валились. Только дядько Сергей и устоял дольше всех.

О как! Удостоился он таки внимания с ее стороны, потому как в голосе Энки явное и неподдельное восхищение. Впрочем, может это она по поводу отца так радуется. Опять же, девчонка еще совсем. Соплюха, словом.

— Ну, а я как? Не подкачал? А то я и не помню.

— Не, тятя, ты сразу отлетел. Но зато потом сам в себя пришел и дядьку Сергея принес к повозке, — решила она все же подсластить пилюлю.

— Да-а, погуляли, йок макарек, — подытожил рассказ Сергей.

А что тут скажешь, погуляли от души. Только сейчас он почувствовал, что ему и говорить больно, но вроде челюсть не сломана. Да тут впору удивляться, как после кувалдометров Бедрича он вообще не оказался весь переломанный.

После завтрака, оставив на хозяйстве молодежь, благо на гульбище до обеда точно никто не подтянется, старшие отправились в факторию. Всю сельхозпродукцию Бедрич закупил еще вчера у других хуторян. Что же до промтоваров, то тут путь был к одному из просторных подворий, расположившихся друг напротив друга. Пошли в левую, над воротами которой значилось «Торговая фактория Крайчек и К». Известная торговая кампания по всему пограничью, как и извечный ее конкурент «Соботка и К».

Впрочем, о конкуренции уже говорилось. Наемные управляющие не желая топить друг дружку где-то и помогали, перенаправляя покупателей через дорогу. Обоим нужна была работа, а если начать бодаться по серьезному, то одна из факторий прогорит. А так прибыль капает, и этот факт владельцев вполне устраивает.

Снаружи довольно большое здание магазина, внутри оказалось на удивление тесным. Но это и не удивительно, если учесть ломящиеся от обилия различных товаров полки и прилавки. Чего тут только не было, начиная сахаром и заканчивая огнестрельным оружием. Чему Сергей поспешил уделить особое внимание, как человек имеющий слабость к оружию.

Последнее было представлено довольно широко. С десяток револьверов и пистолей, пара кремневых ружей, четыре капсюльных, с явно длинными стволами, не иначе как армейские образцы, которые сейчас снимаются с вооружения. Три двустволки. Две капсюльные, на манер той, что была у старшего сына Бедрича, Алеша. Одна с переломными стволами. Калибр точно, как у Сергеева трофея, хотя модель явно другая. Наконец была тут и новинка, но оружие дорогое, потому и представлено в единственном экземпляре.

Это был точно такой же карабин, как и у Бедрича. Затвор, вначале показавшийся Сергею болтовым, на деле оказался с кривошипно-шатунным механизмом. Сергею говорили, что подобная конструкция подходит только под слабый малокалиберный патрон. Но вот местные вполне пользовали эту новинку, которая вроде как поступала на вооружение в кавалерийские части и особых нареканий в отношении нее нет. Шестнадцать патронов помещаются в подствольный магазин, как у «винчестера» из тех самых вестернов.

По мере того, как Бедрич покупал товары, друзья сносили их вниз, в повозку, запряженную мулом. Ее предоставляла фактория, чтобы на территорию лишний раз не заезжали большие повозки. Две такие бандуры тут еще как-то могли разъехаться, но три это уже был перебор.

Наконец, когда бытовая потребность была полностью удовлетворена, настала пора боевых припасов. Впрочем тут особо выбирать-то нечего. Были куплены порох, капсюля двух видов, второй для револьвера Алеша, и свинец. Вот пожалуй и все, что нужно для основного арсенала. Пули льются самостоятельно. А вот для карабина хозяина нужны были унитарные револьверные патроны.

Восемь гнедков!? То есть, на целую крону, а это не так чтобы и мало, можно купить только двенадцать патронов. Круто. А что там с патронами для двустволки. Пять гнедков. Тоже не слабо, хотя и не так больно. Но ведь в обоих патронах бездымный порох, а в ружейном и свинца, и пороха, и латуни побольше, а вот подиж ты. Револьверные патроны чуть не вдвое против ружейных, обходятся. Хороший карабин, ладный по всему видать, но уж больно прожорлив.

С тоской подумалось о патронах к их мосинкам. Но все же этак отстраненно подумалось. В Опани не было в наличии даже завалящего слесаря, не говоря уж об оружейной мастерской. Кузнец на отшибе, это верх промышленной пирамиды этого Богом забытого местечка. Потому вопросом во что может им обойтись снаряжение одного патрона, пока можно было не мучиться. Какой собственно смысл предаваться подобным размышлениям, если даже примерно не знаешь, что будет на выходе. Ясно было только одно, будет очень дорого.

Можно конечно и отмахнуться от милитаристических наклонностей, но так в этих местах поступит только глупый человек. Взять хотя бы ту шестерку, с которой они зацепились в харчевне. Они вполне могут оказаться бандитами или просто отмороженными на всю голову, которым вознамерится отплатить сторицей за просто косой взгляд. Чего уж говорить о разбитой о голову кружке. А могут пожаловать и пинки. Да, какой-нибудь фермер валиец может вдруг решить поправить свои дела за счет хуторянина рустинца. И ведь не по злобе сделает это, паразит, а из заботы о своих близких. Так-что оружие в этих местах вовсе не блажь, а необходимость.

Но все одно, уж больно круто получается по ценам. Капсюльное оружие еще туда-сюда. Те армейские ружья можно купить за двадцать крон, примерно в этой же цене и двустволки. Кремневки за десять, как и капсюльные одноствольные пистолеты. А вот такой карабин стоит семьдесят крон, револьвер капсюльный тридцать крон, под унитарный патрон сорок пять. Это же бешеные деньги, по местным меркам и как только этот хуторянин осмелился расстаться с такой изрядной суммой. Вон ведь отсчитывал за две дюжины патронов, так чуть за сердце не хватался.

— Бедрич, а как так случилось, что ты с легкостью расстался с деньгами на которые мог купить четыре вполне пристойные лошади, — когда они уже направлялись к повозке поинтересовался Сергей.

— Ты о чем это?

— Я о твоем карабине, да и револьвер у Алеша тоже на тридцатку тянет. Получается уже на пять лошадей.

— Ну где-то так и получается. Хотя, если брать что попроще, то можно и десяток прикупить.

— Ну и как так получилось? Остальное оружие у вас простое и дешевое, а вот это…

— Можно сказать трофей.

— Пришибли кого? — Припомнив горячий нрав Бедрича, столь ярко проступивший вчера, тут же предположил Сергей.

— Делать нам нечего. По пути сюда сбились с дороги. Ну чего смотришь? Подсказали люди добрые как можно сократить дорогу, вот и съехали с тракта. Не даром говорят, самый короткий путь — тот который знаешь. Вместо экономии еще два дня потеряли. А на несчастного того, мы в поле и набрели, его уж зверье потравило изрядно. Похоронили, честь по чести. А оружие это рядом было разбросано. Доброе оружие, особенно револьвер.

Кто бы сомневался. Разумеется капсюльный револьвер, позволяющий делать шесть выстрелов и заряды к которому были дешевы куда более предпочтительное оружие для крестьянина. Вот был бы такой же карабин, и счастью Бедрича не было бы предела.

В Опани пробыли еще два дня. За это время пришельцы успели не только пополнить копилку своих знаний в отношении товарооборота и местных цен, но выяснить еще кое-что. Например, в результате посещения школы им удалось посмотреть на карту полушарий Глобуса. Конфигурация материков сильно походила на земные, хотя и имелись отличия…

Выяснилась и еще одна интересная деталь, на которую они поначалу не обратили внимания. Впрочем, Алексей-то в первый вечер вполне себе все это наблюдал. Чего не скажешь о Сергее, отправленном в глубокий нокаут, переросший в спасительный сон.

Оказывается те несколько ветряков, которые Варламов поначалу принял за насосы наполняющие водонапорные бочки, не имели к ним никакого отношения. В смысле бочки-то наполнялись, но делалось это не за счет силы ветра, а при помощи электричества, которое вырабатывали генераторы за счет именно этих ветряков.

В Опани, минимум половина домов были электрифицированы. Имелся даже свой электромонтер, человек уважаемый степенный, знающий себе цену. Он обслуживал не только поселок, но и форт, и школу, и хутора, где хозяева озаботились генераторами. Кстати установка оных так же не обходилась без него. Вполне прилично обеспеченный человек, глава почтенного семейства.

С наступлением темноты, в поселении загорались несколько фонарей. Разумеется об уличном освещении никто и не думал, но если есть возможность, отчего не осветить свой двор, от того частью и на улицу перепадает. Фактории и форт, так те и вовсе с уже приличным освещением, от воров и неприятностей подальше.

***

На третий день Сергей и Алексей решили съездить на станцию, до которой было не так чтобы и далеко, всего-то тридцать километров. Для всадников, даже для таких как они, половина дневного перехода. В принципе, в этом особой потребности не было, просто любопытство и не более. Но с другой стороны, а почему бы и нет. Так, для полноты кругозора.

Железнодорожное полотно не было чем-то из ряда вон. Обычные рельсы и шпалы, на песчано-гравийной насыпи, тянущиеся вдаль. Разве только ширина полотна, показалась больно уж узкой.

Сам поезд так же не произвел особого впечатления. Впрочем, это смотря с какой стороны, как с той что рассматриваешь эдакую диковинку, так очень даже произвел. Вот смотришь на него и чувствуешь себя человеком попавшим в вестерн, так и хочется осмотреться в поисках киношного оборудования. Они конечно никогда раньше на съемочной площадке не были, но больно уж охватило их чувство нереальности всего происходящего.

Вообще железнодорожные станции являлись нерушимым оплотом цивилизации, в еще недавно отдаленных уголках страны. Там где появляются надежные пути сообщения, появляются и постоянно растущие поселения, туда приходит закон и порядок. Чего не скажешь об отдаленных, труднодоступных уголках, где зачастую вьет себе гнездо как раз беззаконие, даже если его творят люди обличенные этим самым законом и обязанные стоять на его страже.

Олбам не был большой станцией, а скорее полустанком, призванным служить перевалочной базой для данной местности. Но все говорило о том, что вскоре вокруг него может возникнуть солидное поселение, которое перехватит бразды правления у Опани. Причина этого была проста. Железная дорога, которая пропустила первый транзит только в прошлом году. Но уже сейчас здесь заметно ведение бурного строительства. Одновременно возводилось с десяток строений, начиная от жилых домов и заканчивая обширными складами.

Чтобы удовлетворить свое любопытство, парни поймали за шиворот одного мальчишку и попытались было задать ему вопросы. Но маленький паршивец и не подумал смиряться с участью пленника, брыкался, ругался и грозил обидчикам различными карами. Только когда ему в руку вложили медный гнеток, он перестал вырываться и заявил, что готов уделить им пару минут своего времени. Можно и дольше, все зависит от количества денег с которыми господа не пожалеют расстаться.

Одного гнедка и только пары минут, хватило чтобы составить общее впечатление о ходе строительных работ и соответственно перспективах развития региона. Сорванец все же сбежал, как только посчитал, что уплаченное отработал сполна. Впрочем, то чего не успел сообщить он, гости с Земли вполне додумали сами.

Получалось, что Опань вскоре однозначно утратит свое былое значение. Скорее всего там останется только форт с военными. Его положение с точки зрения обеспечения безопасности определенной территории, было весьма удачным.

Фактории в скором времени переберутся сюда в Олбам. С этой целью неподалеку от станции, уже строятся лабазы, причем с явным расчетом на погрузку и разгрузку вагонов. К будущим складам уже сейчас отводят небольшие ветки. Кстати, участки будущих факторий куда как более солидные, чем в Опани.

Впрочем это легко объяснимо. Как следовало из слов все того же мальчишки, хуторов вокруг станции уже сейчас вдвое больше, чем в прошлом году и их количество постоянно растет. Если раньше хутора располагались в отдалении друг от друга, привольно и вольготно, то сейчас границы владений вошли в непосредственное соприкосновение, а считавшиеся долгие годы соседями семьи вдруг оказывались отделенными друг от друга тремя, четырьмя семьями и это если брать по прямой.

Разумеется по этому поводу хватало и недовольных. Дело в том, что участки выделялись со строгим определением и нанесением на карты границ. И все земли были уже давно поделены на участки. Просто пока желающих было не так много, первые поселенцы имели возможность выбора наиболее приглянувшихся участков. А еще они мели возможность использовать пока свободные земли, за чем чиновники уследить разумеется не могли или по ряду причин не замечали этого в упор. Но какой же крестьянин позволит хозяйничать на своих землях другому, пусть тот до этого хоть десять лет творил тут что хотел. Потеря вот этой вольготности многим и не нравилась. Причем доставалось в первую очередь именно тем кто жил близ станции, потому что именно эти участки были востребованы в первую очередь.

***

Четвертый день ничем знаменательным отмечен не был. Последний день ярмарки. Все дела сделаны. Излишки проданы, необходимое закуплено. Пиво выпито. Молодежь, да и взрослые от души подурачились. Многие оставались и на последний день, но нашлось достаточно и тех кто уже потянулся в разные направления к своим фермам.

Практически все предполагали, что это последняя ярмарка в Опани. В особенности это беспокоило тех, кто жил к северу от форта, так как к их пути прибавлялась еще изрядная доля до Олбама, куда однозначно перенесется центр. Но выступивший утром с речью комендант форта и по совместительству представитель властей в этом пограничном захолустье, успокоил крестьян, сообщив, что для них ничего не поменялось.

Да, на станции Олбам сейчас строятся фактории обоих кампаний, но и местные их представительства никуда не денутся. Мало того, уже рассматривается проект о прокладке железной дороги в Опань.

Вообще-то Сергею эта затея показалась мягко говоря глупой. Ну стоит ли заморачиваться насчет дороги, если экономически она себя попросту не оправдает. То количество хуторов, что имелось здесь явно не заслуживало такого внимания, даже если учесть тот факт, что земли вокруг Опани очень быстро начнут заниматься все новыми хуторянами.

До Олбама дорогу никто специально не устраивал, она протянулась связывая столицы двух губерний. Просто на пути протяженностью более тысячи верст, устроили несколько станций и множество полустанков. Олбам это скорее побочный эффект, а не сама цель. Нет, развитие сельскохозяйственных регионов это правильно и достойное занятие. Но при существующей промышленной базе, ценах и трудозатратах, прокладка железной дороги просто в сельский район, да еще и тупиковой ветки… Да это просто невыгодно железнодорожным кампаниям.

Хотя… Если строительство будет вестись за казенный счет… А они вроде как проявляют интерес к заселению данной территории… Почему бы и нет. Ведь вкладывают деньги в образование местных аборигенов. И потом, это ведь не сотни верст тянуть. Но с другой стороны конечно куда выгоднее устраивать подобные узлы на больших станциях. Ведь под это дело в Олбаме придется разворачивать целое депо, небольшое, но все же. И это ляжет на плечи железнодорожной кампании.

Нет, точно ничего тут не будет. Речь коменданта она только ради того, чтобы успокоить крестьян. А вот оставить фактории на прежнем месте, торговые кампании очень даже могут обязать. Впрочем, тем особой разницы не будет, если прибыль останется хотя бы на прежнем уровне. А она похоже может и увеличиться. Только в этом году появилось десять новых хуторов. Правда на пинкской территории поселилась одна семья Кафка, но и речь не о том. Заселяется регион и опять же благодаря железной дороге.

— И чего ты опять чистишь его, — заложив руки за спину и покачиваясь с носка на пятку, спросил остановившийся перед ним Бедрич. — Ведь с того дня как встретились так и не стрелял. На охоту ходил с двустволкой.

— А чтобы не подвел, случись надобность.

— Ты же говорил, что он у тебя грязи не боится и даже если в луже изваляется, то все одно будет стрелять и ничего ему не сделается.

— Говорил и повторю. Но вот скажи, случись надобность твои лошади смогут проделать путь до дома скажем за сутки?

— Это сотню верст-то?

— Ага.

— Нет, ну если очень припечет… Так что спасу нет…

— Вот и он, — Сергей тряхнул карабин, — может. Только на долго его тогда не хватит и зачем над ним измываться.

— Но ты-то говорил…

— Я говорил, что он лучше твоего во всех отношениях, разве в скорострельности уступит, а еще, что когда твой карабин не сможет стрелять, мой сумеет.

— Бедрич, этот что ли пятерых пинков ссадил?

А это еще что за пень? Тоже крестьянин в типичном для местных одеянии и с типичной бородой. Эдакий кряжистый крепыш, какие здесь в большинстве. Не иначе как за кружечкой пивка познакомились. Сегодня последний день, когда Кафка может себе позволить расслабиться. Завтра предстоит путь домой и потом до самого богоявления предстоят только труды.

— Этот, этот.

— А хош об заклад побьемся, что мой сын лучше тебя в цель бьет.

— Проиграешь, старина. Так-что купи лучше какой гостинец домашним.

— А я вот выиграю и куплю вдвое против того, что собирался, — не унимался мужичок.

— Уж больно ты жаден, дружище. А знаешь как говорят — жадность порождает бедность.

— А ты мои гнедки не считай.

— Ладно. Сколько в заклад поставишь?

— А у тебя деньги-то есть?

С недоверием поинтересовался крестьянин, не без интереса взирая на карабин. Как видно рассказ его впечатлил, и ему захотелось заполучить это оружие. Ясно же, что денег у этого парня нет и в заклад придется выставлять карабин.

— Не переживай, что поставить и перекрыть твою ставку с лихвой найдется. Если ты решил, что я батрак Бедрича, то я тебя расстрою — это не так.

Мужик с недоверием посмотрел на старшего Кафку, но тот только пожал плечами, мол сам себе напридумал, я ничего подобного тебе не говорил. Ну понятно, что не говорил, мужичок сам все решил. А кто они если не голь перекатная? Ну да, со стороны все выглядит именно так.

— Я поставлю пятьдесят крон, против твоего карабина.

— Мой карабин стоит куда дороже, — покачал головой Сергей.

— Так что с того? Не нравится ставка, так и ставить не буду.

— Это ты предложил спор, не я.

— Так. Но ведь я деньги живые ставлю, а ты товар, а цена у товара разная бывает. Ставь деньги, тогда в равной будем.

— У меня найдется что иное, вместо карабина.

— А мне иное не интересно.

— Ну и катись тогда.

Нет, нормально!? Его же хотят развести, да еще и чуть не заставить действовать по их условиям. Хочется тебе карабин, так выставляй реальную цену. А какая она кстати? Да уж ничуть не меньше, а то и больше чем у карабина Бедрича.

— Сереж, да ну его к лешему, видно же, что на твой карабин глаз положил, — решил вмешаться Алексей, прекрасно понимая, насколько у его друга заводной характер.

— Да не, Леш, отчего же. Давай дружище, только потом не плачь.

Болотин только обреченно вздохнул. Желая остановить Варакина от необдуманного шага, он наоборот подтолкнул его. Теперь все зависело от того, насколько умелым стрелком был сын этого хуторянина. В принципе, потомственный охотник против крестьянина… Но кто знает, каким самородком может оказаться этот неизвестный парень.

— Только стрелять будешь без зрительной трубы, — уже испытывая сомнения выдвинул условие мужик. Как видно Бедрич успел ему порассказать об оптике.

— Ладно, — легко согласился Сергей.

— И вообще, будете стрелять из винтовки моего сына, — опять встрепенулся он, как видно заподозрив что-то неладное в такой сговорчивости соперника.

— Ладно. Только сделаю три пробных выстрела, — опять согласился Сергей.

— Никаких пробных выстрелов. Никаких перестрелов. Стреляете один раз.

— Слышь, уважаемый, ты меняешь условия чаще, чем я дышу. А ничего, что это ты подошел ко мне с этим дурацким спором? Значит так. Стреляю один раз, но со своего оружия, без зрительной трубы так и быть. И вообще, ты бы пошел поинтересовался у сынка своего, он попадет в пятигнедовик с семидесяти шагов или нет. А то расхорохорился тут.

— Серега.

— А?

— А сдается мне, мы только что потеряли пятьдесят крон, — глядя в след уходящему мужику подытожил Алексей.

— С чего ты взял?

— Не попал бы он в монету, как пить дать не попал бы.

— Так и я не попал бы… В смысле, из его карамультука. Вдруг там какой кремневый динозавр.

— Угу. Такое может быть легко.

Вроде все. Один решил поймать мыша и съесть не спеша, но мышь в руки не дался. Разошлись так сказать полюбовно и каждый при своих. Видно же, что струхнул мужик, при такой-то заявке на точность стрельбы. Чтобы было понятно, медный пятигнедовик, он размерами с пятирублевую российскую монету. С расстояния в семьдесят шагов, что около пятидесяти метров эту самую монету далеко не всякий увидит, не то что попадет. И если этот батрак не заливает, то на ровном месте можно лишиться солидной суммы.

Но Алексей в случившемся увидел рациональное зерно. Вооружившись листком бумаги и карандашом, что взял у Сарки, он отправился в обход повозок, вознамерившись внести новую волну в ярморочные развлечения. Ну и заработать, чего уж там. Все просто. Вспомнив игру в тотализатор на своей прежней работе в банке, он решил провернуть тоже самое здесь. Как человек наименее загруженный он практически всегда вел запись и выплаты выигрышей, так что с механизмом был знаком. Оставалось только убедить остальных рискнуть некоей суммой, от одной кроны и выше, для того чтобы участвовать в розыгрыше.

— Леха, я правильно тебя понял? Один выстрел и никаких перестрелов?

— Ну да. Все соберутся, ты делаешь выстрел и мы забираем выигрыш.

— А ничего, что я уже считай три месяца без тренировки?

— Ты же потомственный охотник, — ободряюще похлопал друга по спине Алексей.

— Тренировка она и потомственным нужна.

— Да ладно. Мы же ничего ставить не будем, а с каждой поставленной кроны нам два гнедка, за услуги. Это по божески, да считай и ничего.

— И?

— Ну, что «и». Народ завелся как с цепи сорвались. Короче с одного выстрела, несмотря на результат, нам три кроны с гнедочками.

— За один выстрел?

— Угу.

— Нормально. А то Бедрич, тот вроде и не отрицает, что должен, но больно уж прижимист. Опять же нужно купить припасы для кремневок, чтобы всучить вождю с полным комплектом. Тогда сможем спокойно охотиться в их лесах. Тут столько соболя… По нашим меркам так и с избытком. Отобьемся и заработаем за сезон.

— А ты заметил, почем закупают соболя?

— Заметил. Но мы тут сдавать не будем, отправимся дальше, все равно пока не собираемся обосновываться.

— Не Сереж. Не получится. Если поймаемся с соболями без меховой лицензии, беды не оберемся. Я узнавал. А лицензию дают только кампаниям. Охотники могут добывать пушнину только при наличии договора с кампаниями, куда собственно и сдают всю пушнину. По другому нарушение закона, со всеми вытекающими прелестями.

— А как же местные? У них что же, у всех договора?

— Здесь граница, так что многие законы просто не работают. Но во внутренних областях все строго. Нет, если ты решил стать контрабандистом или браконьером или как это называется, то милости прошу. Но мне бы желательно обойтись пока без этого.

— Ладно, не суетись под клиентом. Поохотимся. По моим прикидкам, за сезон, мы сможем заработать эдак около сотни крон.

— Это же нужно добыть как минимум полторы сотни соболей.

Ну да, закупочные цены у местных были более чем скромными. В зависимости от качества меха, стоимость варьировалась от пятидесяти гнедков, до одной кроны и выше не поднималась. Вот и выходило, что нужно было добыть чертову уйму зверя. Хотя сто крон по местным меркам весьма солидная сумма.

С другой стороны при такой плотности зверя, ничего нереального в столь значимой добыче Сергей не видел. В отличии от местных, которые предпочитали пассивный метод охоты на соболя, то есть капканы, он практиковал активный. Но для этого нужно иметь самую малость, тренированных собак. У местных он подобного богатства не наблюдал, а вот у него были четыре лайки, потомственные охотницы на белку и куньих, правда могли при случае сработать и по другому зверю, но вот специализация у них именно по пушному.

— Говорю же, не суетись. Добудем еще и больше, сотню я по минимуму беру. А там если окажется много чернобурки, так и вовсе больше получится.

— Хорошо бы.

— Ладно, то дела будущие. А ты-то как сам? Поставил?

— Нехорошо шельмовать. Тебе кстати, тоже нельзя.

— А если я на попадание в цель, а не на промах. Какое же тут шельмование?

— Не, Сереж. Не честно.

— Не честно. Один тут нас развести хотел, другие заработать на нас, а мы нечестно. Эмка. Эмка!

— А, дядько Сергей?

— Ты в меня веришь?

— Верю, — тут же серьезно кивнула девчушка.

— А если бы у тебя было три кроны, ты поставила бы на то, что я с семидесяти шагов пятигнедовик собью?

— Поставила бы.

— Вот, молодец. Если она поставит наши деньги, это честно будет?

— Это будет честно.

— Тогда вопрос закрыт. Я так понимаю уже пора?

— Ну да. Народ на пустыре крутится.

— Пошли. О, глянь, Радос. Парень, ты чего нос-то повесил?

— А дядько Игнас, Гнеську увез, вот он и ходит смурной, — тут же вывалила новости Энка.

— Ничего парень, не отчаивайся, твоя будет.

Решил было подбодрить паренька Сергей. Но как видно тому было не до Варакина, он только недовольно фыркнул, ну прямо рассерженный котенок, и ушел за повозку.

— Дядько Игнас, Гнеське уж жениха присмотрел, сына соседа, вроде как уж к сговору идет. Вот Радос и злится, — решила просветить Энка.

— А Радос к отцу-то подходил?

— Подходил, а что толку. Тятька он бы и рад, да дядько Игнас и говорить не стал. Мол ни кола, ни двора, а туда же — свататься. Он потому и не стал ждать конца ярмарки, чтобы чего не вышло.

— Понятно. Ну, Бог даст, все сладится.

— Дядько Сергей, а если выиграете, мне гостинец купите? Ну раз уж я поставила на вас.

— Не если, а выиграем. А насчет гостинца… Ох и проныра ты, Энка. Леш, сколько там у нас лишка в гнетках?

— Двадцать два.

— Отдай Энке. Это ее законная доля.

— Я-то отдам. А если ты промажешь?

— Поду-умаешь, беда какая…