Ночь выдалась безлунная, да еще и небо затянуло облаками, так что не было видно ни зги. Урукхай конечно обладали не плохим зрением и ночью видели довольно прилично, но в такой темени даже их зрение пасовало. Поэтому гебен приказал усилить посты. Оно конечно люди сейчас были отброшены и спешно зализывали раны, пока их столица, порази ее громом Гарун, сдерживала армию урукхай у своих стен.

Гирдган разослал по захваченной территории патрули, направил пару пикт, для захвата и удержания наиболее сильно укрепленных человеческих замков, те что в военном отношении не представляли опасности люди сами покинули, сознавая тщетность попыток их удержать, но те что были укреплены достойно, сражались с яростью обреченных, вобрав в себя и тех, кто был вынужден оставить свои замки, но не отправившихся по какой-то причине к своему основному войску.

На сегодняшний день, насколько было известно Груну, были взяты все замки между Итуком и Ашуром. На Ашуре, в районе мостов были выставлены сильные заслоны, по одной пикте, чтобы избежать захода людей в тыл армии урукхай. Возле одного из мостов, на границе подконтрольной армии Закурта территории и стояла их пикта. По Итуку курсировали корабли урукхай, которые должны были предотвратить возможную переправу противника, оба моста так же под их контролем, вот разве поговаривают, что есть еще один мост, но тот находится далеко вниз по течению и тоже возле большого города. Впрочем, какие это большие города, так, мелочь, но людей оказалось гораздо меньше, чем можно было предполагать, однако это им не мешало драться как рулам.

Грун вновь всмотрелся в темноту за частоколом и безнадежно вздохнул, не удавалось рассмотреть даже ров. Помянув про себя ночь, облака и обе луны, цербен направился дальше вдоль стены, проверяя часовых. В паре мест, он слышал приглушенные разговоры, но солдаты, каким-то только им подвластным чутьем, чувствовали, что к ним приближается офицер и когда он подходил, то мог наблюдать только усердно несущих службу солдат Закурта. Ну, да и гырх с ними, не спят и ладно. По большому счету никто не ждал, что люди отважатся на нападение, не в том они сейчас были положении, но гебен строго придерживался наставлений по службе, так что усиление постов было вызвано только этой причиной, а не мифической опасностью.

Цербен вдруг замер, так как ему почудилось, что он услышал приглушенный стук, который ни как не мог быть естественного происхождения. Почему-то тут же вспомнились разговоры о странном и дерзком отряде людей, который продолжал рыскать по захваченной территории и время от времени уничтожал имперские патрули или разъезды степняков, которые теперь передвигались отрядами ни как не меньше чем в пять сотен копий.

— Солдат. Ты слышал, что ни будь?

— Нет, цербен.

— А ты?

— Ничего не слышал, цербен. — В тон своему напарнику по посту ответил второй солдат.

— Показалось? — Сам себя спросил молодой офицер. По сути это был его первый поход и звание он получил, не благодаря каким-то там заслугам, а благодаря протекции отца. Такое практиковалось, считалось, что молодому офицеру всегда сможет оказать посильную помощь его кнут, которых назначали только из ветеранов и ни как иначе. А чтобы молодые офицеры набирались опыта и полностью познали все прелести армейской службы их частенько назначали в караулы, ну и как водится со своими цербами, от чего солдаты были далеко не в восторге, так как им приходилось нести караульную службу куда чаще, чем другим.

Грун постоял еще какое-то время, вслушиваясь и всматриваясь в темноту, ловя на себе ироничные взгляды солдат, бывалых ветеранов. Ощущая это всей кожей, Грун покраснел, так что можно было зажечь факел, на этот раз радуясь тому, что все вокруг окутано тьмой, хоть солдаты не увидят его неловкости.

— Показалось. — Твердо проговорил офицер, стараясь выглядеть невозмутимым. — Продолжайте нести службу.

— Слушаюсь.

— Да, цербен.

Когда офицер отошел достаточно далеко, солдаты вновь расслабились и заговорили едва различимым шепотом.

— Цыпленок-то наш нервничает.

— Не придирайся к мальцу, он же не виноват, что опыта у него нет никакого. Ничего, еще научится.

— Ну, он-то малец, а мы причем. Почему мы должны не вылазить из караулов, если он желторотый птенец. Что не могли нам подобрать настоящего командира, у нас церба сплошь ветераны и погонять-то некого, а тут это маленькое чудо.

— А кто виноват, что мы не сберегли нашего прежнего цербена?

— Ну, за каждой шальной стрелой не уследишь, вот если бы его в рукопашной достали, то тогда да, тогда наша вина, а так… — Стал оправдываться первый. Было видно, что обвинение в том, что церба потеряла своего прежнего цербена, было для него весьма болезненно.

— Ладно, не заводись. Светает, скоро нас сменит третья церба.

Рассвет близился с неотвратимо, как ему и было положено. Это люди и орки суетятся, вносят изменения в свои планы и в сложившийся веками порядок, природа живет по своим незыблемым законам. Правда разумные способны, на определенном этапе своего развития, пытаться диктовать природе свои правила и изменить неизменный порядок вещей, возомнив себя венцом природы, вот только ей это невдомек.

Планета относится к созданиям населяющим ее как к своим детям, одаривая всех, всем необходимым для жизни, разумных, кроме всего прочего и богатствами своих недр. она с интересом взирает на то, как они копошатся, радуются очередной природой кладовой, которую им удалось отыскать. Но постепенно они начинают зарываться, и тогда рассерженная планета, ставит на место зарвавшихся букашек, возомнивших о себе слишком много.

Так и было в том, оставленном Андреем мире. Землетрясения, извержения вулканов, цунами, разрушительные ураганы и многое другое показывали человеку, что ничто созданное им неспособно противостоять ярости стихии. Однако человек не желает понять, что терпение планеты уже на исходе, люди продолжают дразнить спящего льва, словно не разумный ребенок, не понимая, что всему приходит конец, придет конец и терпению матушки природы.

Здесь до всего этого было еще очень и очень далеко, хотя в том, что и им не удастся избежать ошибок землян, Андрей не сомневался, но пока и люди и орки, в принципе, жили в гармонии с природой, ну уж не пытались ей диктовать свою волю, точно.

Люди, орки, выискивали друг друга, нападали друг на друга и проливали кровь друг друга, а мир тем временем жил своей жизнью, по заведенному миллионы лет назад порядку. Всему свое время и если Солнце должно было взойти в определенный срок на востоке, так оно и будет.

Рассвет близился, непроглядная тьма слегка подернулась рябью. Нет, видимость все еще была никакой, но чернота ночи уже сменилась темно-синим оттенком, ночь подернулась какой-то рябью, от реки особенно сильно потянуло прохладой от поднимающегося предрассветного тумана. Хотя ночь была и пасмурной, все говорило о том, что день будет солнечным и жарким. Впрочем, для орков и людей скопившихся сейчас на этом участке земли у реки, он должен был быть жарким в любом случае и не имеет значения, что орки пока об этом не догадывались.

К Андрею время от времени подходили вестовые, которые с трудом ориентируясь в кромешной тьме, все же находили своего командира, чтобы принести вести о положении дел в том или ином подразделении. Тренировки не прошли даром, так что люди практически не издавали шума, а тот что исходил от них ни как не мог достигнуть ушей орков, даже обладай они в три раза лучшим слухом. Только иногда слышались наиболее громкие звуки, от устанавливаемых на позиции требушетов, ну да все сделать в идеале невозможно, главное чтобы орки не взволновались слишком рано. На сегодняшний день, Андрей возлагал очень большие надежды, потому что именно сегодня в полный голос о себе должна была заявить его маленькая армия. Вернее она должна была либо появиться, либо безвозвратно погибнуть. О последнем думать как-то не хотелось.

Как и обещал, после неудачи у моста, Андрей отправился в Кроусмарш, за своими людьми. Вот только маркграфу было невдомек, что Андрей имел ввиду вовсе не свою дружину, а практически все население баронства способное держать в руках оружие. Собрав дружину и ополчение, он выдвинулся по правому берегу Быстрой, обойдя Йорк по большой дуге, чтобы не встретиться с вновь формирующимся войском. По самой Быстрой выдвинулось несколько судов с погруженными на них требушетами и припасами.

Андрей не хотел полагаться на удачу и не рассчитывал пополнить запасы продовольствия на разоренных землях, заниматься заготовкой фуража в еще не разграбленных землях он так же не хотел. Его ополчение официально не входило в состав войска, а если еще учесть и то, что отношение к баронству было более чем негативным, то не стоило лишний раз злить людей. К тому же он не хотел, чтобы его люди еще до столкновения с орками узнали о том, что еще недавно были объявлены еретиками. Как ни странно, но им с аббатом до сих пор удавалось сохранять это в тайне от людей. Поэтому в его войске было достаточное количество и повозок, которые кроме своей основной, тыловой функции имели еще и боевую.

В Кроусмарше сейчас оставалось едва полсотни воинов и не больше трех сотен ополчения, которые должны были оберегать баронство от возможного, правда только теоретически, нападения лесных орков. Об опасности со стороны людей не хотелось даже думать, хотя такое и было возможным. Андрей вывел не большую армию в три с половиной тысячи человек, он смел надеяться, что это была все же не толпа, а армия. С ополчением проводились регулярные учения, ополченцы были четко разбиты на десятки, сотни и полки, отрабатывались различные перестроения, люди обучались владению оружием.

Однако как бы он не старался, по сути это были крестьяне и ремесленники. Так для чего же он вывел этих людей на границу оккупированной территории, где неизменно должен был встретиться с противником, сумевшим разбить армию людей практически полностью состоявшей из профессиональных солдат, каждый из которых, без преувеличения, мог противостоять десятку крестьян?

Как ни странно, но сейчас он занимался тем, что создавал свою армию, а еще свой народ или своих людей, это уж как смотреть. Сытая жизнь, это хорошо, этим можно купить лояльность, можно избежать бунтов, когда вокруг творятся противоестественные вещи, но этого не достаточно, чтобы получить преданность. Этот продукт стоит гораздо дороже. Человек прошедший с тобой сквозь горнило войны, начинает смотреть на окружающих людей по другому. Он начинает делить всех на тех, кто стоял с ним на поле брани плечом к плечу и на тех, кого там не было. Они много слышали о том, что их барон герой многих конфликтов, о том, что благодаря ему и горстке людей, которые были с ним, выжили тысячи людей. Но Андрей никогда не видел в их взглядах того, что неоднократно видел в глазах тех, кто вместе с ним отстаивал Кроусмарш. После той схватки он приобрел в их лице не просто крестьян и ремесленников, но братьев по оружию. Да, они значительно уступали в выучке его дружинникам, но они так же имели полное право именоваться его боевыми соратниками, потому что стояли с ним плечом к плечу, когда все их бросили. Не имеет значения, что маркграф не мог успеть к той битве, его там не было и все тут.

Если ему удастся с победой провести сквозь горнило войны всех этих людей, то он получит уже не горстку по настоящему преданных и верящих в него людей, а значительно больше. Потому что, они вместе сражались с врагом и побеждали его, когда остальные, поджав хвост прятались по углам или как псы дрались за брошенную кость, в то время когда воры хозяйничали в их дворе. Он ни на минуту не сомневался в том, что они победят. Возможно, потом будет гораздо сложнее, но этот, первый бой, останется за ними. Оркам просто нечего противопоставить людям. Конечно, будут потери и возможно большие, но чем большая цена заплачена, тем дороже победа. Андрей ни на минуту не забывал о том, что война так или иначе закончится, придет мир, люди залечат свои раны и тогда с новой силой встанут противоречия, это неизбежно. Вот тогда-то с ним рядом встанут те, кто сегодня в темноте ночи готовился к первому в своей жизни бою.

Когда он принял решение совершить скачек в развитии людей, а в частности создать новое оружие, чтобы противостоять оркам, так как только в этом видел спасение и себя и тех, кто стал ему дорог, он и не предполагал, что в его руках окажется оружие массового поражения. Идеальное оружие, о котором даже не могут мечтать военные в его мире. Оружие способное уничтожать сотни тысяч, миллионы с противной стороны, при этом, будучи совершенно безопасным для своих.

Это оружие, эта болезнь сейчас была его главным козырем, но применять его он пока не мог, потому что не мог не думать о том, что будет завтра. Да, лилась кровь ни в чем не повинных людей, но все они, по сути, были ему чужими. Он же должен был думать о своих. О своих близких, о своих друзьях, о своих людях.

Именно по этой причине, он сейчас вывел на это поле этих людей. Здесь, на этом поле, сегодня, в схватке с врагом должна была появиться его новая семья, должен был появиться народ, который будет способен поверить ему и пойти за ним. Андрей уже решил для себя, что Кроусмарш будет существовать отдельно от остальных людских территорий, потому что оставаться в составе Английского королевства было слишком опасно, а для этого люди должны были поверить в него, поверить в правильность учения падре Патрика. Возможно, он и ошибался, но иного выхода он не видел.

— Милорд, полки на позициях, — Джеф был серьезен и сосредоточен как никогда. Сегодня все зависело не от него и не от дружинников вообще, сегодня все зависело от ополченцев, крестьян и ремесленников, вышедших на поле брани не для того чтобы защитить свои дома, они были далеко, а для того чтобы сражаться за род людской. Выстоят ли они? Этот вопрос отчетливо читался на лице бывалого ветерана.

— Все будет нормально, Джеф. Они выстоят. Они выстоят и мы победим.

— Надеюсь на это, милорд.

— Жан, мы правильно вышли на позиции. Дьявол, ничего не видно.

— Не сомневайтесь, милорд. Орки не далее как в пятистах шагов от нас.

— Ну, с Богом.

Светало. Рассвет как обычно наступил очень быстро. На востоке появился алый диск Гра. Всю ночь небо было затянуто плотными облаками, но дождем они так и не пролились, бесследно исчезнув с рассветом.

— Денек будет жарким. — Проговорил первый из ветеранов.

— Это точно. Хорошо хоть у нас было ночное дежурство. Как представлю себе, что пришлось бы стоять в доспехах на этой жаре, то становится как-то не по себе.

— Спать на такой жаре, даже в тени, тоже сомнительное удовольствие.

— Все лучше, чем исходить потом на посту или на учебном поле.

— С этим спорить не буду.

В поле за частоколом раздались первые трели полевых птиц и беспрерывный стрекот цикад, который заглушал все другие звуки, тоже явный признак погожего дня. За спиной послышались звуки просыпающегося лагеря, а затем словно вдогонку зазвучал чистый звук трубы, играющий побудку. Послышались команды тотемов, поднимающих свои десятки, недовольные, хриплые со сна, голоса ветеранов, впрочем, на их ворчания тотемы не обращали ни какого внимания, ветераны тем и отличаются от молодых, что имеют негласную привилегию, немного поворчать в неофициальной, так сказать, обстановке. Вдоль стен двигались десятки под командой своих тотемов, с утренней побудкой совпало время смены караула. Наблюдая за этой картиной, ветераны немного взбодрились.

Второй из ветеранов, сладостно потянулся, предчувствуя скорый отдых, смена была уже в двух постах от них, а затем бросил последний взгляд на поле, еще недавно скрытое непроницаемой мглой, а затем плотной пеленой тумана. Утренний туман под первыми лучами Гра начал быстро истаивать. Вот его сплошная пелена начала распадаться на части и видимость стала улучшаться. Ветеран так и замер с разведенными в стороны руками и открытым в зевке ртом.

— Гырхово семя! — Наконец встрепенулся он. — Труби тревогу!

Первый уже видел, то, что увидел его товарищ, а потому, когда тот только кричал, он уже подносил к тонким губам, пристраивая точно между клыками, боевой рожок. И вот на смену только что замолчавшей трубе, зазвучал тревожный надтреснутый звук рожка. Словно вторя ему, послышались еще несколько рожков. Все звуки исходили с северной стены, значит, с других сторон противник замечен не был.

В разрывах тумана явственно проступал противник, выстроенный в одну линию, на полосе примерно в пять сотен шагов. Пехота в центре, на флангах замерла конница. За строем видны были какие-то предметы, очертания которых терялись во все еще не развеявшемся до конца тумане.

Едва прозвучал тревожный сигнал, как со стороны людей к лагерю урукхай устремились с десяток огненных шаров, оставляющих за собой шлейфы из черного дыма. Эти шары миновали частокол и посыпались на территорию лагеря. Дальность была просто немыслимой. Но все очень скоро разрешилось. Заряды, выпущенные катапультами людей, были очень не большого размера, однако от этого не менее смертоносны. Горючая смесь, которой были заправлены глиняные горшки, была родом из подземного царства, а как же иначе, если ее невозможно было потушить водой, гырхов огонь буквально прилипал к коже и выжигал страшные раны. Вода не была способна его погасить, лишь там, где догадались использовать песок и землю, смогли хоть как-то бороться с этим с ним.

Еще не везде удалось урезонить пламя пожаров, как их катапульты выпустили новую порцию зажигательных снарядов, по всему выходило, что машины велики, но люди метали свои снаряды очень быстро. В лагере, казалось, воцарился полный хаос, но это только казалось. Пожарные команды из парачей уже во всю занимались тушением пожаров. Тулы, цербы, турбы, быстро сбивались в строи подразделений и споро покидали лагерь через северные ворота, сноровисто разворачивая строй. Эски конницы, столь же быстро покидали лагерь через восточные и западные ворота, уже оттуда выдвигаясь на фланги, выстраивающейся пехоты. Казалось бы, беспорядочное метание дало свой эффект, и весьма поразительный. Если второй залп еще сумел накрыть какое-то количество солдат, то третий пришелся, практически в пустоту. Было подожжено несколько палаток, но никто из воинов больше не пострадал, даже из пожарной команды никто больше не получил ни единого ожога.

Четвертый залп катапульт урукхай встретили с мрачным удовлетворением. Лагерь конечно жалко, жалко и имущество оставшееся там, но главное, что урукхай живы и здоровы, а значит, не поздоровится тем, кто посмел бросить им вызов. Но произошло непредвиденное. Люди вновь удивили урукхай.

Эти снаряды не полетели за частокол лагеря, они ударили как раз по выстроившимся и приготовившимся к движению подразделениям. На этот раз емкости были побольше, вероятно люди регулировали дальность стрельбы именно весом своих снарядов. Только один из горшков попал практически в середину одной из церб, но он один практически вывел из строя не меньше половины цербы. Не меньше шести солдат заметались по полю живыми факелами. Обезумев от боли они хватались за всех, кто оказывался поблизости, эта гырхова смесь тут же прилипала к телам солдат, практически мгновенно прожигая кожу. Чтобы прекратить мучения солдат и избежать дальнейших потерь, ведь раненый не способный сражаться тоже потеря, тотемы добили эти пока еще живые факелы.

Два горшка ударились о землю перед строем и за ним, но тем не менее свою жатву собрали и они, разбрызгивая вокруг жидкий огонь и причинив ожоги не менее чем двум десяткам солдат и по факту выведя их из строя.

Из ворот уже показались катапульты и баллисты, но толку от артиллерии сегодня не будет, так как дальность слишком велика, а люди похоже и не помышляли об атаке, решив на этот раз вести бой от обороны. Это было ясно последнему из парачей, как известно набранных из самых тупых и нищих урукхай, редко кто из них выбивался в гесты, чтобы потом продолжить свою карьеру. Парачи были застрельщиками сражения, они первыми вступали в схватку с противником, забрасывая его своими дротиками, будучи лишенными какого-либо доспеха имея только по шесть дротиков, крепящихся к небольшому круглому щиту, бронзовый шлем и короткий пехотный меч, как правило из дрянного, дешевого железа.

Ясно это было и геберу, командиру пикты. Поэтому, едва войска были готовы к выдвижению, он отдал приказ к наступлению.

И вот войска двинулись вперед, сохраняя линию церб, построенных в шахматном порядке, в три линии. Первая гесты, практически самые молодые из солдат, за ними прокты, солдаты с уже куда большим опытом, в третей линии наступали траки, заслуженные ветераны, несмотря на то, что их цербы были в два раза меньше чем первых двух, здесь был собран цвет пикты, каждый из них стоил двоих, а то и троих гестов или проктов. Траки имели лучший доспех, сделанный из поперечных, находящих друг на друга, железных пластин, доспех равный доспеху конницы. Вооружены они были длинными копьями, большими щитами и пехотными мечами. В случае атаки конницы именно они выдвигались вперед и принимали на себя основной удар, пока остальные забрасывали противника дротиками и стрелами.

На флангах едва сдерживая разгоряченных коней двигались эски конницы. Им пока еще не был отдан приказ об атаке флангов, так что приходилось выдерживать строй.

Перед этим железным строем выступали три цербы лучников, которые в отличии от остальных выстроились в три шеренги и уже готовили свои луки. А еще раньше, двигались парачи, выкрикивая различные ругательства, чтобы подбодрить себя и позлить противника. Эти двигались без какого либо построения, лишь по незначительным разрывам меду ними можно было понять, что там движутся все же восемь церб, одна осталась в лагере, продолжая бороться с пожаром.

Грун двигался воглаве своей цербы проктов, внимательно осматриваясь по сторонам. Для него это был первый бой, но он не собирался ударить в грязь лицом. Несмотря на свою молодость он не испытывал страха или растерянности, его охватило нетерпение и будь его воля, он двинулся бы на врага в первой шеренге. Однако он прекрасно понимал, что поступить подобным образом не может. Как только они сблизятся с противником или он начнет метать стрелы, его место будет позади цербы, таков порядок, командир должен руководить, а кому махать мечем найдется и без него. Многие офицеры нарушали это правило и заслуживали настоящее уважение и любовь своих солдат, но это не значило, что они каждый раз, сломя голову ввязывались в схватку, всему есть свое время, просто нужно иметь чутье, чтобы вовремя подгадать, когда именно имеет смысл влезать в драку. Грун очень надеялся, что у него все получится. Он просто жаждал отличиться в этом бою, это послужило бы не плохим аргументом в его защиту, ведь после боя, непременно последует разбирательство, по поводу скрытного выдвижения противника к лагерю.

Бросив взгляд назад, цербен заметил, что катапульты начали выдвижение вслед за пиктой. Как видно гебен все же решил использовать артиллерию, вот только баллисты остались на прежнем месте. Эти машины могли метать копья с такой силой, что при удачном попадании были способны пронзить сразу несколько противников, но они могли стрелять только прямой наводкой. Катапульты иное дело, они были способны метать свои снаряды над головами своих солдат.

Андрей с двумя десятками всадников находился по средине и позади строя, облюбовав пригорок, позволяющий наблюдать за ходом сражения. Именно сражения. Для иных это можно было назвать боем, так как никакого стратегического смысла в нем не было, ни какого особого значения он не имел. Но это для других. Важность этого сражения для ополчения баронства Кроусмарш, переоценить было сложно. Кроме самих людей, здесь проходили экзамен, те новшества, которые он вводил в действие, новое оружие, новая тактика. Насколько она окажется хороша и эффективна?

Вот противник двинулся вперед, поняв, что никто его атаковать не собирается. Затем вслед за пехотой начали движение катапульты. Двигались они несколько медленнее, но им и не нужно было близко приближаться к противнику, достаточно отыграть сотню шагов и тогда люди окажутся в досягаемости их снарядов.

Наконец артиллерия противника из десятка катапульт, остановилась и начала изготовку к стрельбе. Все с позицией определились, теперь следует заняться ими и как можно скорее, пока они не наделали дел.

— Рос. Передай Грэгу, чтобы перенес стрельбу по их катапультам. Необходимо их сжечь.

— Да, милорд.

Можно было бы поступить и проще, расстреляв их из стрелкового оружия, да только была одна заковырка. Отчетливо видны они были только с этого взгорочка, а расстояние отсюда до них составляло около шестисот метров, здесь была бессилен был даже Андреевский СКС, во всяком случае ему на такой дистанции не попасть точно. Если только массированным пулеметным огнем, но огнестрел он приберегал для другого, все же патронов оставалось не так много. Поэтому вся надежда была только на Грэга и его требушеты.

Выслушав приказ и прикинув позицию орочьей батареи, как с легкой руки Андрея именовались подразделения метательных машин, Грэг только зло выругался. Неизвестно, толи орки точно вычислили место для свое позиции, толи просто так совпало, но они заняли точку в мертвой зоне. Дальность стрельбы их требушетов, регулировалась либо весом снарядов, либо подбором одного из трех видов крюков на плече требушета, либо путем подбора и того и другого, таким образом практически не оставалось мертвых зон. Но если подобрать вес снаряда было просто, они заблаговременно были приготовлены и тщательно взвешены и разделены на четыре типа, то смена крюков требовала достаточно много времени. А орки сейчас располагались как раз по средине, между отметками второго и третьего типов снарядов.

Был еще один способ, оттащить требушеты немного назад, но это требовало еще больше времени, так как машины нужно было сначала собрать до транспортируемого состояния, а потом разложить на новом месте, да еще и выполнить необходимую подгонку. В общем, в условиях боя, вещь куда более нереальная.

Грэг, который в армии Кроусмарша был как за главного механика, так и за начальника артиллерии, беспомощно осмотрелся по сторонам. Ну, вот что ему делать? А делать что-то было просто необходимо, так как сейчас орки установят и снарядят свои машины и ополченцам придется несладко.

— Дядя Грэг, а что случилось?

— Сколько раз тебе повторять, что я тебе не дядя Грэг, а господин капитан, — вспылил кузнец, указывая пареньку, который трудился в свое время на штамповке, на очередное новшество в званиях, введенное Андреем.

— Прошу прощения, господин капитан. — Стушевавшись, промямлил парнишка.

— Ну и что будем делать, Джон? — Обратился Грэг к своему помощнику, который обзывался лейтенантом.

— Даже не знаю. Чтобы мы не придумали, слишком много времени понадобится, а его нет.

— Вот и я о том же.

— А чего тут думать-то, господин капитан. — Вновь влез парнишка, но теперь уже ему досталась не просто отповедь, а весьма увесистый подзатыльник от Грэга.

— Ну, чего ты влезаешь в разговор, — примирительно проговорил лейтенант. — Иди давай к своим быкам.

— Сами не знают что делать, а слушать не хотят, — обижено бурча себе под нос, парнишка направился к быкам, которых использовали не только как тягловую силу, но и для заряжания требушетов, чем собственно и обусловливалась скорострельность артиллерии людей. — А тут всего-то сделать снаряд потяжелее.

— Погоди. Ты что там бубнишь?

— Не, я ниче, — испуганно выпучив глаза, начал отнекиваться парнишка.

— Что ты насчет снарядов сказал?

— Я это…

— Да не мямли ты. Говори, что ты там бубнил.

— Я говорю если немного утяжелить второй тип снаряда, то он пролетит меньше. — Сверля взглядом землю под ногами, проговорил парнишка.

— И насколько утяжелить? — Поинтересовался лейтенант, подпустив сарказма.

— Вес и подобрать можно, как на штамповке. — Еще тише проблеял парень.

— Погоди Джон. Парень дело говорит. А чем утяжелять, придумал?

— Дак дядя Грэг, — парень даже не заметил, что вновь нарушает субординацию, а Грэг просто не придал этому значения, лихорадочно размышляя над его словами, — у нас в вещмешках сухой паек, по холщевым мешочкам распределен. Набираем в мешочек земли, взвешиваем, привязываем к горшочку и стреляем пробно, недолет, делаем вес меньше, перелет больше, вот и все.

— Прогорит, — с сомнением высказался Джон.

— Не успеет, — убежденно возразил Грэг. — Сынок доставай весы. Джон команду людям освободить и тащить сюда все торбочки. Быстро! Поворачивайтесь!

На какое-то время на батарее возникла суета, нарушающая уже сложившийся порядок, когда все занимаются только своим делом, но затем все пришло в норму. В это время орочьи машины сделали первый залп. Весьма удачный надо заметить. Не менее шести огненных шаров ударили точно в строй, сея смерть и панику. Но слава Создателю, командирам удалось погасить, начавшуюся было панику и удержать людей в строю. Вот и люди понесли первые потери.

Грэг сноровисто взобрался на повозку, которая помимо основной функции, то есть перевозки различной поклажи имела еще и деревянный каркас, устроенный над парусиной. Получалась такая своеобразная вышка, с которой можно было наблюдать над строем или вести стрельбу. Сейчас на этих повозках выстроенных в ряд, расположились именно стрелки, сотня новиков, для которых не нашлось места в строю, но в бою они все же участие примут, расстреливая орков из-за спин своих товарищей, но их время еще не пришло.

— Грэг, поаккуратнее. Завалишь повозку.

Недовольно заметил Робин Атчесон, который уже стал штатным командиром сотни новиков. Грэг вынужден был прислушаться к словам капитана, так как повозка под ними и впрямь ходила ходуном, что не говори, но помимо гигантского роста, кузнец обладал и не малым весом. Однако говорить он ничего не стал, так как сейчас его волновал совсем другой вопрос.

— Первая! Бей!

Раздался характерный скрип и первый снаряд ушел к цели. Вышел перелет.

— Перелет! Вторая! Бей! Опять перелет! Шестая! Бей! Недолет! Четвертая! Бей! Ага-а! Джон!

— Я капитан!

— Заряжайте по четвертой!

— Понял!

Андрей стал подумывать, чтобы покинуть свой наблюдательный пункт и направиться на один из помостов. Стрелять, конечно, придется стоя и без подпоры, но иного выхода он не видел. Судя по тому, что батарея продолжала хранить молчание, орки были в мертвой зоне и Грэг просто не успевал, что-либо предпринять. Оно конечно одна снайперка быстро с этой проблемой не разберется, но это хоть что-то.

Когда орки дали свой первый залп, он уверился в этой мысли, наблюдая за мечущимися объятыми огнем людьми. Среди ополченцев едва не началась паника, но командирам удалось ее погасить в зародыше. При этом Новак не раз наблюдал бросаемые в сторону его холма взгляды. Оптика у него, конечно, была того еще качества, но достаточной, чтобы определить куда именно смотрят люди. Видя эти взгляды, он отказался от своей затеи. Сейчас он был не просто бойцом, он был фактически знаменем для этих людей. Именно сейчас для них был самый трудный момент. Орки наступали неудержимым железным строем, они были гораздо крупнее людей, а в совокупности все это наводило неподдельный ужас на вчерашних крестьян и мастеровых. Стоит ему только дернуться с места и самые слабые решат, что их бросают, запаникуют, а там паника доберется и до тех кто покрепче. Главное выдержать до того, как они сойдутся. Андрей по себе знал, что как только ополченцы начнут выполнять то, чему они до одури тренировались на учениях, когда они сойдутся с врагом лицом к лицу, когда они увидят, что орки тоже могут истекать кровью, страх сам уйдет.

Скрипя зубами, Андрей остался на своем месте, внимательно осматривая поле боя, время от времени, прикладываясь к подзорной трубе.

Наконец одна из катапульт Грэга послала снаряд, но не точно. Наблюдая за этим, Андрей только скривился, словно съел лимон. Но как видно, кузнец за время общения с Новаком, сумел кое-что от него почерпнуть. Им удалось пристреляться всего с четвертой попытки. А потом требушеты стали посылать снаряды один за другим. Нет, прямых попаданий не было, вернее было только одно, но и того, что кувшины с напалмом разбивались, разбрызгивая свое содержимое вокруг, хватало с лихвой. Помнится, Андрей недоумевал, как можно было использовать метательные машины в полевом сражении, ведь разброс у них должен был быть просто огромным. Как выяснилось ничего особенно страшного. Если изготовить одинаковые заряды, по весу и конфигурации, то разброс из трибушета на три сотни метров составлял радиус всеголишь в пять метров, совсем не много, если учитывать конструкцию машины.

Орочья артиллерия успела дать еще один залп, а потом им уже было не до того. Чтож, одной проблемой меньше.

Тем временем легкая пехота орков приблизилась на достаточное расстояние, чтобы начать метать свои дротики. Их физическая сила вполне позволяла им делать это с расстояния в семьдесят шагов. Лучники уже заняли позиции позади них. И вот в людей полетели первые стрелы и дротики. Даже находясь здесь, порядка в двухстах шагах от пехоты, Андрей отчетливо услышал стук дротиков и стрел по шиитам, шлемам, доспехам. Услышал стоны и предсмертные крики раненных и умирающих. Момент истины. Выстоят или нет?

— Трубач. Сигнал, 'Начать стрельбу'.

Над полем разнесся звук боевой трубы и практически одновременно со стороны пехоты послышались хлопки арбалетных тетив. А затем строй людей пришел в движение и вновь залп, снова залп. Стрельба велась непрерывно, буквально выкашивая ряды легкой пехоты орков. Лучникам так же доставалось, было прекрасно видно как то один, то другой, а то и по нескольку сразу, они валились на землю. Это был первый сюрприз Андрея. Люди видели эффект от своей работы и постепенно сатанели, потому что они знали, что сюрпризов будет еще много. Андрей подробно рассказал офицерам, как они будут действовать в предстоящем сражении и приказал довести все это до каждого из бойцов.

Когда-то Андрей читал об одной из тактик мушкетеров. Все просто как мычание. Первая шеренга целится и стреляет, затем отбегает назад и занимает место последнего в колонне. Тем временем вторая шеренга делает шаг вперед, целится, стреляет и тоже бежит назад. Постепенно люди в колонне движутся вперед и задние пока происходит это движение успевают перезарядиться и вот они вновь в первой шеренге, стреляют и вновь бегут назад.

Андрею подобная тактика пришлась по вкусу. Он решил в точности воссоздать эту тактику, правда используя арбалеты. Арбалетами были вооружены все его люди, конечно амуниции получалось преизрядно, но кто сказал, что солдатская служба легка.

Томаса трясло как банный лист. Боясь попреков со стороны остальных, он украдкой бросил взгляд по сторонам. То что он увидел особой бодрости ему не прибавило, как видно не он один боится.

— Не журись, землепашцы! раздался голос капитана.

Ему хорошо, он когда-то был воином, да вот уступил место молодым, а сам на землю осел. В их селе он командовал сотней ополченцев. А как быть им. Эти исчадия такую армию разгромили, а кто они, крестьяне. Нет, пока на тренировочном поле отрабатывали разные построения, то все орлами глядели и он, Томас, в том числе. Но там не было настоящего врага, а здесь, орки вон они. Идут такой силищей, поди останови их.

Когда орки ударили из своих машин и залили казалось весь строй огнем, Томас, впрочем как и другие едва не побросал оружие и не побежал. Но капитан был начеку.

— Стоять! Стоять на месте, иначе сам порву каждого!

Оно конечно его можно было и послать куда подальше, тут такое творится, а он, стоять. Но на людей этот окрик подействовал отрезвляюще. Марк всегда держал свое слово.

Его в селе не любили, как впрочем, не любили и других ветеранов, которые держались особняком. На тренировках они безжалостно истязали тех, кто был в их подчинении на время учений и если нужно было, то не стеснялись применить силу, при этом ни чуть не церемонясь. Били они редко, но если до этого доходило… Во время учений нападать на командира было очень опасно, можно запросто получить полсотни плетей, а то и поболее. Поэтому уже после первых учений, некоторые попытались показать этим ветеранам, чтобы они не зарывались. Да-а, славная вышла драка, вот только досталось тогда им изрядно, ветераны от души их отделали. Пытались было барону жаловаться, так тот, их наградил, а тем кто напал на командиров, приказал для острастки всыпать по пять плетей, пообещав, что наказание такое легкое, только на первый раз, а слово он свое держал крепко.

Были мысли бросить все и уйти из Кроусмарша, да жена его, Энни запилила, мол позабыл, как тяжко было их родителям, да и отец, прошелся, мало было всыпанных плетей, так он еще и вожжами добавил.

Потом Томас поостыл, поразмыслил. А что собственно тут плохого. Живут они не в пример лучше и сытнее остальных, он-то помнит. За каждого дитя, барон платит как и обещал, его Энни уже четвертым ходит и ведь все дети живы, здоровы, а вот в их семье, их было десяток братьев и сеттер, осталось только четверо. Работать приходится много, а мало ли его отцу приходилось работать, вот только он почитай все отдавал своему барону, а их барон забирает только малую часть. Теперь у Томаса был уже его дом инвентарь и скотина, с бароном рассчитался полностью, живет для себя и семьи.

Правда была и всеобщая воинская повинность, священники говорили, что защита земли это священный долг каждого мужчины. Дружина она всегда на страже и в мирное время и в военное, но если придет время, что им одним не справиться, то все мужчины должны взяться за оружие. Вот и пришло это время. Правда отсюда до их дома далековато, но падре разъяснил, что орки придут и туда, если их не остановить. Он еще раз вспомнил Энни, детей и покрепче вцепился в копье. Но Боже, как же все таки страшно.

— Копья в землю!

Перевернув копье, Томас с силой вогнал наконечник в землю, чтобы не мешало, сейчас оно будет только мешать. Будь здесь камень, капитан приказал бы положить копья, тогда было бы немного не удобно, потом его поднимать, а так ничего.

— Арбалеты, к бою!

Сейчас начнется. Но не началось, орки ударили первыми. Он едва успел достать из-за спины уже взведенный арбалет и наложить болт, щит конечно мешал, но многократные тренировки не прошли даром, руки сами все сделали, без участия головы.

— Прикройсь!

Томас вздернул щит, выставив его под углом вверх и практически тут же услышал, как в него с силой ударил дротик, потом был удар послабее, это наверное уже стрела. С разных сторон послышались стоны и крики, которые плетью стеганули по нервам, колени непроизвольно задрожали, но до конца испугаться он не успел.

— Целься! — Томас привычно упер в землю щит, вскинул на его верхний край арбалет и прижал приклад к плечу. Помнится, когда он уже изрядно натренировался метать болты из арбалета, им выдали кожаные доспехи, в этом жестком панцире было не в пример неудобнее, но со временем он приловчился, так что теперь никаких неудобств. — Бей! — Он нажал на спуск и хотя на тренировках им строго настрого запрещалось смотреть какой там результат, он не удержался и на мгновение задержался. Орк, которого он взял на прицел, вдруг осел на колени, а затем завалился на бок.

— Ну, чего замер! Двигай! — Толкнул его идущий следом ополченец, которому нужно было занять место Томаса.

Встряхнувшись, парень быстро побежал в последние ряды строя, наблюдая напряженные лица тех, кто постепенно перемещался вперед. Внезапно до него дошло, что его уже не трясет. Страха как не бывало. Им овладел какой-то азарт. Орки не так уж и страшны. Во всяком случае, одного из них он только что уложил. Да пошли они. Вот сейчас он.

Добежав до последней шеренги, Томас скинул щит и сноровисто извлек из него дротик, стрелу он просто переломил пинком ноги, наконечник у нее маленький, это не дротик с его длинным железным наконечником, так что даже если перерубить древко этот наконечник будет доставлять неудобства. Так с этим все. Теперь упереть арбалет в землю, надавить ногой на рычаг, щелчок, тетива встала на боевой взвод. Все, пора. Он вновь подхватил щит и поспешил в строй, он едва успел наложить болт, когда пришло время вновь изготовиться к стрельбе.

Увиденная картина его просто окрылила. От орков, что бежали толпой впереди строя и лучников, практически ничего не осталось, а те, что еще оставались в живых быстро отбегали за спины идущих в строю. Вот только и строй орков изменился. Он как-то сжался, орки обложились щитами, словно черепаха, спрятавшая в панцирь голову и ноги, так что теперь их и не достать, а если достать, то только случайно. Наблюдая эту картину, Томас только улыбнулся. Все, как и говорил капитан.

— Целься! — Томас упер щит в землю, вскинул арбалет, — Бей! — Нажал на спуск и теперь уже не глядя на результат, побежал назад. Теперь картина поменялась, в глазах ополченцев он уже не видел страха, у некоторых на лице читалась уверенность, у других мрачная решимость, не мало было и тех, кто просто лучился задором, в основном такие же молодые, как и сам Томас.

Когда он вновь оказался в первой шеренге, то обнаружил, что орки были уже гораздо ближе, вот только арбалетные болты теперь практически не причиняли им вреда, а их щиты ощетинились торчащими из них болтами, что твой еж, многие ушли в щиты практически по оперение, это наверное из последних. Однако парень и не подумал разочаровываться, все идет как и говорил капитан.

Орки уже близко. Черепаха вдруг ускорилась, орки побежали, не так быстро, в подобном строю особо не побегаешь, но все же они двигались уже гораздо быстрее.

— Целься! — Одновременно с этой командой послышался звук боевой трубы. Томас вновь изготовился к стрельбе, но команды не поступало, он уже подумал, что командир возможно погиб, потому и не подает ее, ведь орки время от времени из задних рядов продолжали метать дротики. Он уже начал нервничать, орки были едва ли в двух десятках шагов. И тут рядом с ним замер огнеметчик. Томас сразу все понял. Сместившись немного вправо, он частично прикрыл его щитом, но так, чтобы не мешать, слева так же поступил его сосед.

Они отрабатывали подобное, этой зимой, правда не так часто огнеметчики использовали свое оружие, но их выход на позиции и прикрытие, отрабатывалось до автоматизма, вот и сейчас Томас скорее сделал то, что сделал не думая, а больше на автоматизме, вбитом множеством тренировок.

Тугая струя огня ударила по орокам, захлестнув сначала первые шеренги а потом, она немного поднялась теперь уже осыпая огнем задние ряды. Орки заметались огненными факелами, напрочь развалив еще мгновение назад казавшийся несокрушимым монолитный строй. Сделав свое грязное дело, впрочем, это для кого как, для орков, да, огнеметчик тут же юркнул назад, а до Томаса сквозь рев орков, полный ярости и боли, донеслась команда капитана.

— Последний! Бей!

Арбалеты вновь хлопнули, посылая во врага оперенную смерть. Выстрелил и Томас, правда, не целясь, а так больше в направлении противника. Забежав назад, он отложил арбалет. Все, теперь он уже не понадобится. Он занял место в строю и стал медленно продвигаться вперед. Вновь оказавшись в первой шеренге, он выдернул копье и изготовился к бою.

Вновь звук трубы и команда капитана.

— Па-ашли!

Фаланга людей начала неотвратимо сближаться с орками, которые несмотря на практически полное уничтожение легкой пехоты и первой линии, продолжали наступать, а как иначе-то, команды к отступлению никто не давал. Теперь они уже уступали в численности людям, но от того не были менее опасными. Все они были профессиональными военными, знающими себе цену, а потом, кто осмелится оставить поле боя без приказа, законы империи были суровы и трусов ждала суровая кара. Оркам не было известно, что против них выступают простые ополченцы, впервые оказавшиеся на поле боя, они достаточно четко, разумеется для людей, держали строй и вполне уверенно двигались вперед. Некоторые из орков присутствовали на том представлении устроенном Всевластным и видели на что способны люди, а потому никто не ждал легкой победы, тем более после того как столь эффектно были уничтожены первые ряды, но от этого их решимость ничуть не ослабла, потому как сюрпризы закончились и теперь все решит сталь и опыт, а его-то им не занимать.

Орки приблизились на дистанцию двадцати пяти шагов, для орочьей недюжинной силы, считай вплотную и метнули свои дротики. Томас едва успел прикрыться щитом, когда в него с силой ударил орочий снаряд. Хорошо хоть удар пришелся немного выше руки, иначе пробивший насквозь шит, длинный наконечник неминуемо ранил бы его в руку. Однако далеко не всем повезло так же как и Томасу, так как вокруг послышались стоны и предсмертные хрипы.

Вот сейчас. И действительно над полем вновь раздался звук трубы и в первые ряды вновь выдвинулись огнеметчики, протискиваясь между плотно стоящими ополченцами.

Орки уже бежали навстречу людям, готовясь нанести удар, когда по первым рядам вновь ударила тугая струя жидкого огня, который затем перешел с первых рядов в глубь порядков.

Через несколько секунд когда обработка противника огнем была уже завершена, Томас, сквозь рев битвы, вновь услышал команду капитана.

— Вперед! Бей красномордых!

Вторая часть команды была уже отсебятиной возбужденного командира сотни, но этот выкрик был подхвачен сотнями глоток людей уже находящихся в возбужденном состоянии. Вот они, страшные, навевавшие ужас с самого детства орки. И что же? Они точно так же истекали кровью и кричали от боли. Они были такими же смертными. Взревев во всю мощь своих легких и молодой луженой глотки, Томас ринулся вперед, стараясь держать строй, но линия уже дрогнула и начала искривляться, капитан, который на учениях постоянно кричал о равнении, сам поддался всеобщему возбуждению и рвался вперед рвать ненавистного врага, пришедшего на их землю.

Щит, о котором всегда говорили как о друге, который непременно защитит в бою и который на деле являлся таковым, а сегодня уже не единожды спасал ему жизнь, вдруг стал помехой. Застрявший в нем тяжелый дротик делал его громоздким, а тот и сам по себе не был миниатюрным, и неуклюжим, теперь он не столько защищал своего владельца, сколько сковывал его движения. Томас просто стряхнул его с руки и перехватив копье двумя руками подбежал к орку который бесновался от боли, так как его левая часть полыхала жарким огнем, он даже не заметил человека, а тот в свою очередь коротко взмахнув вогнал свое копье глубоко в орочью грудь. Движением, которым он сотни раз извлекал копье из туго набитого соломой чучела, Томас извлек из тела свое оружие и двинулся дальше.

Эффект от применения огнеметов оказался ошеломительным даже для Андрея, правда он наблюдал его уже будучи на левом фланге. Как только начался бой, ему уже не нужно было изображать из себя непоколебимый символ, люди уже и не смотрели в сторону холма, сосредоточившись на работе. То, что он наблюдал не могло не порадовать. На каждую коробку орков пришелся удар сразу двух огнеметов и использовали огенметчики ни как не меньше трети баллона, находящегося за спиной. В общем если быть кратким, то первая из трех линий практически прекратила свое существование, остатки либо пали от арбалетных залпов, либо в панике бежали. Остальные, пока еще не подвергшиеся обстрелу, продолжали наступать.

Начала наступать, набирая скорость и конница орков. Численность конницы орков и людей была примерно одинакова, да вот только в планы Андрея никак не входило ломать строем строй. Может потом, когда они их изрядно проредят, но не сразу. Вот еще.

Спрыгнув с коня, он устроился на тачанке, изготовленой специально для него, так как использовать пулемет с коня или с рук это неоправданный перерасход невосполнимых боеприпасов. Нет, если припечет, то оно конечно, но сейчас в этом не было ни какого смысла, а потому он в свое время заказал одну тачанку специально для себя. Удобно пристроившись, Андрей пристроил пулемет и стал ждать, всматриваясь в поле боя и в частности отслеживая конницу орков во весь опор несущуюся на них. Дружинники должны были справиться сами, но если что-то пойдет не так, то он был готов поддержать их огнем.

Орки приблизились уже на дистанцию в сотню метров, когда Новак решил, что пора и подал сигнал. Выполняя команду своего сюзерена, заговорили и карабины дружинников, которые выстроившись в две шеренги, так и не слезая с коней, начали расстреливать наступающих орков. Надо признать, что будь здесь солдаты из мира, к которому принадлежал Андрей, то скорее всего такого эффекта достигнуто не было бы, но здесь были настоящие профессионалы, которые весьма серьезно подходили к изучению оружия и наиболее эффективному его использованию. Так что до позиций людей не добрался ни один из орокв, все они были расстреляны еще на подходе, а до людей, если и доскакали, то только лошади, без седоков.

Фланг орков открыт для конной атаки. Но это опять таки не входило в планы Андрея. Или вернее в него входила не совсем та конная атака, к которой привыкли в этом мире. Задача коней состояла только в том, чтобы как можно быстрее доставить стрелков к их новой позиции, но никак ни в том, чтобы врубаться в строй пехоты. Во всяком случае, пока.

Наконец командующий орочьим войском понял, что битва проиграна. Над долиной разнесся сигнал трубы к отступлению. Услышав его, Андрей злорадно ухмыльнулся. Поздно. Слишком поздно.

Выдвинувшиеся вместе с конным отрядом тачанки со стрелками ПТР, быстро развернулись на дистанции действительного огня, как бы это ни несуразно звучало для пневматики, предоставляя возможность стрелкам заняться своим делом. Едва тачанки прекратили качаться на рессорах, стрелки прильнули к окулярам прицелов, ловя в них командование орков, а затем послышались басовитые хлопки ружей, переростков.

Командир пикты, гебер, прошедший ни одну кампанию и выигравший ни одну схватку, пал одним из первых. Потом стрелки прошлись и по всему его штабу, расстреливая орков с запредельной дистанции. Так что команда к отступлению, была последней командой, отданной общим руководством, так как уже через минуту, от общего руководства пикты не осталось ничего.

Все молча взирали на Всевластного. Сказать, что тот был в ярости, это сильно приуменьшить то состояние, в котором он прибывал. Этот гырхов город ни как не хотел сдаваться. По докладам офицеров на стенах были замечены в большом количестве простолюдины, которые не то, что не имели каких либо доспехов, но и были вооружены кто, чем придется. На воинов урукхай набрасывались с самыми обычными вилами, цепами и даже кухонными ножами. Мало того, при отбитии последнего штурма на стенах были замечены даже женщины и дети. В ход шло все, от стрел, клинков, до обычных дубинок. Это было невероятно, но это было. Люди, слабые людишки, продолжали сопротивляться. Вот уже три недели армия Закурта топчется у стен их самого большого города, но не может сломить сопротивление его защитников.

Правда, сегодня произошло событие, которое наконец, должно было поставить точку в этом противостоянии. Непрестанная работа осадных катапульт, все же принесла свои плоды. Довольно солидный кусок стены рухнул, не выдержав беспрерывного обстрела. Сейчас катапульты расширяли пролом и сметали те укрепления, которые люди пытались возводить на месте пролома. Все понимали тщетность этих попыток. С рассветом участь города будет решена.

И вот когда настроение Всевластного должно было улучшиться, до них дошла эта весть. Не иначе, как Великий Гарун отвернулся от своих детей.

Сегодня прибыл гонец от командира гарнизона одного из захваченных замков, который сообщил, что пятнадцатая пикта, прекратила свое существование, практически полностью уничтоженная войском людей. Около трех с половиной тысяч урукхай, пикта понесла сильные потери в прошлых сражениях, это не вся армия Закурта и предполагать, что можно выиграть войну, не проиграв ни одного боя, было бы глупостью. Но то, что показал офицер, участвовавший в том сражении и прибывший вместе с гонцом, привело Всевластного в бешенство.

— Почему Гурх решил атаковать превосходящего противника, а не встретил его за стенами лагеря? — Задумчиво поинтересовался Гирдган у офицера.

— Но людей не было больше чем нас, Всевластный, — не нашел в себе храбрости обманывать Гирдгана, Грун.

— И тем не менее целая пикта не сумела противостоять им? Целая пикта оказалась настолько слаба, что от нее ничего не осталось? Рассказывай все. Все с самого начала.

Вот после рассказа молодого цербена, Всевластный и впал в ярость. Нет, он не метался по палатке и не крушил мебель, он продолжал сидеть на своем месте, но его лицо приобрело бледно розовый оттенок, а губы и без того тонкие, просто исчезли, превратившись в две тонкие линии, сильно обнажая клыки.

— По всему получается, что на арене появился этот самый злосчастный барон Кроусмарш. — Наконец хрипло проговорил он. Ну и что ты скажешь теперь, Галах?

Гебер, командир двенадцатой пикты, высказывавшийся за то, чтобы захватить верховных жрецов людей и лично осуществивший это, выступил вперед. Он прямо посмотрел в глаза Всевластного. У него не было иного выхода, кроме как продолжать отстаивать свое мнение и убедить всех в том, что решение не было ошибочным, иначе на его карьере можно ставить крест.

— Всевластный, я уверен, что этот человек, все равно появился бы на арене. Он не глуп и понимает, что покончив с остальными, мы придем и за ним. Его стремление избавиться от верховных жрецов направлено на будущую выгоду, но не на сегодняшнюю. Я много беседовал с пленными и мне удалось выяснить, что незадолго до нашего вторжения, верховные жрецы объявили его врагом рода человеческого и объявили, как это у них называется, крестовый поход, они должны были его уничтожить. Но когда на арене появились мы, то жрецы решили, что мы опаснее его. Между ними была достигнута какая-то договоренность и войско ушло навстречу нам. Ему даже предлагали присоединиться к общему войску, но он из опасений отказался. Так что сейчас жрецы для него не представляют опасности, она появится позже. А вот мы достигли этим определенного успеха. Как следует из допросов последних пленных, захваченных нашими союзниками, люди уже переругались и их вновь формирующаяся армия, уже распалась на три части, по количеству государств. Более того, из-за того, что правитель этих земель погиб в сражении, в стане тех, кто называет себя англичанами, начались интриги и заговоры.

— Неужели, кто-то еще хочет править этой страной?

— Мы захватили только две провинции, да и то не полностью, их столица все еще держится и это вселяет в людей надежду. Конечно чушь, но кто сказал, что люди отличаются большим умом.

— Многие утверждали, что воины людей ни на что не годны, но они разубедились в этом, когда люди перебили всех урукхай на арене и еще больше под стенами их городов. Не спеши клеймить их в глупости. Дураки не создают такое оружие. Но ты прав, захват верховных жрецов не был ошибкой. Теперь, когда они разобщены, нам будет легче, намного легче. Удалось установить, где находятся земли этого барона?

— Они находятся на территории, которую мы планируем захватить в этой кампании, на берегу Великой реки.

— Значит, ничего менять не станем. Пусть все идет, как идет. Вот только когда мы наконец осадим столицу провинции, пять пикт, под твоим командованием Ганн последуют в этот, как его…

— Кроусмарш.

— Именно. Галах, раз уж ты начал, то продолжай. Собери как можно больше сведений об этом бароне и его землях. Ганн, я могу наконец рассчитывать на то, что завтра этот проклятый город падет.

— Еще до обеда, Всевластный, — поспешил заверить своего повелителя командир первой пикты и по совместительству помощник командующего, то есть, Всевластного.

— Смотри, мне хотелось бы пообедать вовремя.

— Так и будет, — уверенно заявил гебер.

— Галах, немедленно отправляйся в замок, где содержат верховных жрецов людей. Можешь пытать, можешь улещивать их, но раздобудь как можно больше сведений об этом бароне.

— Но завтра…

— Твой заместитель вполне управится с твоей пиктой, в конце концов, даже последнему идиоту понятно, что завтра город падет.

— Они могут оказаться очень упрямыми.

— Не беда, если парочка скончается в муках, на глазах других, может это сделает их куда более сговорчивыми. Но не увлекайся, они еще могут мне пригодиться. Было бы совсем не плохо, если бы ты сумел кого ни будь из них склонить к сотрудничеству с нами и чем больше, тем лучше. Если нам покорятся их верховные жрецы, то это внесет еще больший раздор среди людей, а это нам только наруку. Эти людишки оказались очень непредсказуемыми. Уже сейчас мы умудрились потерять восьмую часть армии, неслыханные потери.