На улице вьюжила метель. Хабаровск вообще в этом плане очень неудобный город. Если лето, то жаркое и душное, что самое поганое, при практически полном безветрии, если только июнь дождливым выдастся, а так – сплошное пекло. Если зима, то обязательно морозы, которые никогда не поднимаются выше двадцатиградусной отметки, и ветер. Ветер практически не утихает, забираясь под одежду и бросая в лицо снежную крупу, делая и без того холодную зиму еще холоднее. С весной и осенью и вовсе все просто, их практически и нет.Так, небольшой переходный период от зимы к лету и наоборот. Именно такое впечатление в свое время о Хабаровске сложилось у Антона, с тех времен, когда он вынужденно проживал здесь у тетки. Тот Хабаровск и этот отличались столь же сильно, как и Владивосток нынешний от Владивостока, который помнил он. Конечно, Хабаровск сейчас был гораздо больше, многие из зданий на Муравьева-Амурского, он помнил и по прежним, или будущим – совсем запутался – временам, но тем не менее, совсем не походил на то, что помнил Антон.

Услышав очередное завывание ветра за окном, Антон непроизвольно поежился и инстинктивно потянулся к стакану с горячим чаем. Глоток обжигающего напитка, внес некую гармонию. Вон там за окном завывает ветер, а он сидит в тепле ресторанчика и попивает горячий живительный чай. Хорошо.

— Здравствуйте, Антон Сергеевич.

Песчанин поднял взгляд и увидел перед собой немолодого, худощавого телосложения мужчину, одетого во вполне приличный костюм, однако вся его манера держаться, говорила о том, что за костюмом он следит весьма придирчиво. Такое просматривается у двух категорий людей. К первой относятся педанты, они всегда аккуратны во всем и в делах и в отношении одежды. Ко второй, те кто должен выглядеть хорошо, но не имеют достаточных средств, чтобы позволить себе лишнюю пару брюк. Поэтому они вынуждены прилагать все силы, к тому, чтобы вещи служили как можно дольше. Стоящий перед ним человек относился ко второй категории, это Антон выяснил доподлинно.

— Здравствуйте, Виктор Петрович. Присаживайтесь пожалуйста. Обедать будете?

— Да я как-то…

— А вот я пообедал бы. Я специально ничего не заказывал. Это, — Антон показал на стакан чая, — так, под настроение. Метель, знаете ли, а я в тепле и с горячим чаем.

— Да вы романтик.

— Скажем так, иногда накатывает. Так как, составите мне компанию?

— Ну, если только за компанию, — развел руки Пронин, мол я не напрашиваюсь, но раз уж так, то извольте.

Антон сделал знак официанту, который уже заранее был предупрежден и тот уловив сигнал тут же развил бурную деятельность. Особыми яствами стол не блистал, но все было хорошо приготовленным и вкусным. О делах Песчанин не заговаривал, давая возможность Виктору Петровичу насытиться, ему было прекрасно известно, что этот чиновник редко позволяет себе подобные выходы, так как его жалования едва хватает, чтобы содержать большую семью. Собственно именно по этой причине он и остановил свой выбор на нем.

— Ну-с, Антон Сергеевич, чем обязан вашему приглашению? — когда с основными блюдами было покончено и голод был утолен, решил приступить к делу чиновник.

— Виктор Петрович, дело в том, что я имею некие соображения по развитию Приамурского генерал-губернаторства, и уверен, что мои соображения непременно заинтересуют генерал-губернатора, но я не уверен, что мне по силам попасть к нему в ближайшее время. Насколько мне стало известно, на прием к нему стремятся попасть слишком многие, а я личность, мягко говоря, никому неизвестная. Эдакий чертик из коробочки. Так что могу провести в Хабаровске не меньше месяца, а то и двух, пока попаду на прием. Времена нынче неспокойные, то одно, то другое, эдак время может протянуться и до весны, а вот времени-то у меня и нет.

— Помилуйте, но я-то тут причем. Я просто один из секретарей и не более того. Поверьте, я хотел бы вам помочь, но боюсь, что устроить вам прием в кратчайшие сроки мне не по силам.

— Бери нóшу по себе, чтобы не падать при ходьбе.

— Абсолютно верно подмечено. Очень жаль, но…

— Виктор Петрович, в этом конверте два ваших месячных жалования, — Песчанин подвинул по столу в сторону чиновника упомянутый конверт. — Не надо делать такие глаза и смотреть на меня как на страшного преступника. Да, мы мало с вами знакомы, но я знаю, что вы иногда принимаете, скажем так, подношения, за оказание тех или иных услуг. Я не прошу вас нарушать закон. Я не прошу вас пытаться изменить списки очередности приема у генерал-губернатора, ни о чем подобном нет и не может быть речи. Давайте, вы сначала выслушаете меня, а потом примете решение.

Так вот. Я хочу начать освоение земель на побережье Охотского моря, там где на сегодняшний день есть только один с позволения сказать город, Гижига, с населением в две сотни человек, который приносит дохода в год, аж целых тридцать рублей, ну может чуть больше. Уже через пару-тройку лет, эти места смогут приносить гораздо более ощутимую прибыль, я думаю сумма будет исчисляться десятками тысяч рублей, а возможно перевалит и сотню. Не стану говорить о больших суммах, так как с уверенностью сейчас утверждать не могу, но поверьте это не пустые слова. При всем при этом от казны мне ничего не надо, я все сделаю на свои средства. В отличие от меня, вы имеете прямой доступ к Николаю Ивановичу. Понимаю, вы не каждый день бываете у него, но все же. От вас требуется только одно, при очередном посещении кабинета генерал-губернатора обмолвиться, что мол, есть один господин, который подал прошение об организации поселения в бухте Нагаева. Насколько мне известно, Николай Иванович по праву занимает свой пост, а потому не заинтересовать его эта информация просто не сможет.

— А прошение уже подано? — задумчиво поинтересовался Пронин, что Антон воспринял как добрый знак.

— Разумеется, все как и положено, в установленном порядке. Оно со вчерашнего дня, уже находится в канцелярии.

— Это все, что вы хотите?

— Это все. Я не прошу от вас каких-либо гарантий. Только одно – донести до сведения Николая Ивановича о наличии моего прошения.

— Хорошо. В этом и впрямь нет ничего предосудительного. Право я бы и без вознаграждения…

— А вот этого не надо. Скоро рождество, давайте будем считать это моим рождественским подарком вашим домашним, а уж что им купить вы решите сами, я увы не знаю их желаний и чаяний, вам это будет куда сподручнее.

Уведомление о том, что генерал-губернатор ожидает его на прием, на завтра в первой половине дня, в гостиницу доставили накануне вечером, уже через два дня. Признаться, Антон ожидал, что дело не затянется слишком долго, но никак не ожидал такой оперативности.

В резиденцию генерал-губернатора он прибыл буквально к началу рабочего дня. Время конкретно указано не было, к тому же в этот день Гродеков не принимал просителей, а значит собирался переговорить с ним в каком-то окне в своем плотном графике, а когда оно появится, судя по всему не знал и он сам. Поэтому Антон вооружился терпением и оккупировав один из стульев в приемной стал ждать когда его соизволят принять.

Нет ничего хуже ожидания. И без того взволнованный еще с утра, с каждой минутой он волновался все больше и больше. Через два часа он вдруг поймал себя на том, что нервно трясет ногой, а руки непроизвольно суетятся, словно живя своей собственной жизнью, то теребя обивку стула, то оправляя костюм, или машинально лезли в карман извлекали носовой платок и немного помяв его, вновь возвращали обратно. Все это происходило абсолютно без участия в этом процессе, мыслей Антона, которые сейчас полностью были переполнены предстоящим разговором. Он все время мысленно проигрывал в голове предстоящий разговор и даже пытался вести эту самую беседу, выдвигая свои аргументы и отвечая на возможные вопросы генерал-губернатора.

Песчанин не сразу понял, что обращаются именно к нему, когда адъютант предложил ему пройти в кабинет. Когда наконец, до него дошел смысл слов адъютанта, он нервно выпрямился, проделав это настолько стремительно и нервно, что едва не опрокинул стул, прокашлялся и нервно одернул костюм, словно на нем был надет китель.

— Да вы не волнуйтесь так, Антон Сергеевич.

Эти слова молодого офицера словно что-то переключили в нем. Да что в самом-то деле такого, ему ведь не впервой общаться с генералами, ну адмиралами, подумаешь, что те были еще советской закваски, гонору и спеси в них было столько, что в этом они ничуть не уступили бы нынешним, а возможно и переплюнули бы их. Он вдруг успокоился, в нем вновь проснулся молодой, дерзкий и самоуверенный лейтенант и именно он переступил порог кабинета.

— Здравия желаю, ваше превосходительство.

— Полноте, Антон Сергеевич. Насколько мне известно, вы человек гражданский. Здравствуйте. Проходите, присаживайтесь.

Гродеков говорил мягко с легкой иронией, глядя на Антона умными глазами сквозь небольшие очки на круглом лице, с высоким лбом, из-за начавшегося выпадения волос. Но, несмотря на мягкость, с которой он его встретил, Антон прекрасно рассмотрел, что этот среднего роста, плотный мужчина кавказской внешности, имел стальной характер и сильную волю. В сочетании с умом, это весьма весомо. А всего этого у него хватало с избытком, иной не сумел бы в кратчайшее время разделаться с бунтовщиками и фактически оккупировать Манчжурию. Вернее это он еще сделает, через полтора года, пока же на это ничто не указывает.

— Честно признаться, меня сильно заинтересовало ваше прошение, а Виктор Петрович расписал вас как человека целеустремленного и делового. — О как,на такую поддержку Антон не рассчитывал, что же, плюсик Виктору Петровичу, похоже стоит к нему присмотреться повнимательней. — Однако, — продолжил Гродеков, — в вашем прошении все как-то лаконично. Хотелось бы подробностей. Я вас слушаю. Не нужно смотреть на часы. Да, я не имею лишнего времени, но тут уж как говорится, все зависит от вас.

— Ваше превосходительство, я не буду лицемерить и разглагольствовать о пользе для отечества, также не буду утверждать, что интересы России для меня превыше всего. — Удивленный взгляд и вместе с тем, несколько построжевший. Притормозить бы. Да куда там. Как говорится, Остапа понесло. — Дело в том, что я, как и большинство подданных Его Императорского Величества, в первую очередь думаю о своей выгоде, но если личная выгода идет на пользу России, то в этом случае я имею полное право говорить о том, что мои чаяния направлены на пользу моей Родине. Мы богатейшая страна, но отчего-то этими богатствами в ряде мест пользуются те, кто нагло грабит нашу Родину. Сахалин, Камчатка, побережье Охотского моря, огромные рыбные запасы, разграбляются японцами, которые ежегодно вылавливают сотни тонн лососевых, и ни копейки не поступает в казну России, но пополняется казна японская. Побережье Чукотки, десятки американских судов пристают к ее берегу, где невозбранно бьют морского зверя, ведут беспошлинную торговлю с инородцами и опять-таки разграбляют тем самым богатства России. Мало того, имеются сведения, что некоторые подданные Америки безбоязненно разрабатывают золотые залежи на Чукотке. Это известно всем, это известно вам. Да, на уровне слухов, а что-то и доподлинно, где-то это политика, в которую мне вмешиваться не след, где-то бездоказательные сведения, но сути это не меняет. Уже не одну сотню лет стоит город Гижига, но прибыли от него нет никакой, кроме той, что он определяет принадлежность местности России. Я хотел бы получить вашего соизволения на закладку нового поселения на побережье Охотского моря в бухте Волок. Бухта очень удобна для возведения порта, к тому же неподалеку расположены реки, в которые идет на нерест лосось и кета, что позволит поставить рыбный завод. На Камчатке есть маленький туковый заводик, но это ведь капля в море. Тук – это просто побочный продукт, тогда как можно наладить выпуск консервированной рыбы и красной икры, которые возможно сбывать как в Японии, так и в Китае и в Америке. К сожалению, снабжать этой продукцией центральные районы России затруднительно, ввиду отсутствия возможности транспортировать эту продукцию. В тех краях есть мех, не так много как на Чукотке или Камчатке, но все же. Только это принесет прибыли для нашей страны, а главное, будет способствовать заселению пустующих земель, которые фактически, только номинально входят в состав Российской Империи. Но и это не главное. Главное это то, что в тех краях есть богатые залежи золота, но его никто не добывает. А какие выгоды кроются за этим, не мне вам объяснять. Дополнительные средства на развитие края, выделение средств для кредитования новых переселенцев, я уж не говорю об остальном. Да, я прошу о предоставлении возможности мне заработать, но разве это не на пользу России?

— Впечатляющая речь, — задумчиво произнес Гродеков. — Насчет золота. Вы имеете достоверные сведения о залежах?

— Нет, ваше превосходительство. К сожалению, я обладаю только слухами, но как говорится, нет дыма без огня. Я уверен в том, что там имеются богатые месторождения, необходимо произвести разведку местности, но результат непременно будет.

— К сожалению, у генерал-губернаторства сейчас нет средств, для отправки туда геолого-разведывательной экспедиции. — С сожалением разведя руки, произнес Гродеков.

— Но я и не прошу, ваше превосходительство финансировать экспедицию. Ее организацию, как и все остальное, о чем я говорил я осуществлю за свой счет. Я хотел бы приступить уже будущей весной, но для этого мне нужно ваше соизволение.

— У вас достаточно средств, чтобы осуществить все то, о чем вы говорили?

— Нет, разумеется. Но у меня достаточно средств, чтобы организовать разведывательную партию и организацию фактории. Так что, даже в случае, если в будущем году не удастся обнаружить золотоносную жилу, то у меня будут средства, чтобы продолжить поиски в следующем году. К сожалению, возникновение поселения будет возможно, только в случае обнаружения золота, так как в противном случае мне попросту не достанет средств, чтобы начать развивать рыбную отрасль.

— Не так много найдется желающих поселиться в тех суровых местах. Та же Гижига, еще только полвека назад насчитывала население около пяти сотен человек, но люди ушли оттуда.

— Вы абсолютно правы. Поэтому я планирую предоставить людям возможность просто заработать. Будут приезжать туда на договорной основе, к примеру, на два года, после чего подзаработав, смогут вернуться к себе домой. Уверен, что найдутся и те кто захочет остаться, если людям создать нормальные условия. Это дело не одного года, но многолетняя перспектива, в положительном результате я не сомневаюсь. К тому же, возможно будет ускорить этот процесс.

— И каким же образом?

— Каторга, ваше превосходительство.

— Сахалин, тоже каторга, но несмотря на все их победные реляции, по сегодняшний день Сахалин не способен сам себя прокормить, я уж не говорю о том, что там тоже в достатке и рыбы и строительного леса и каменного угля, есть сведения о наличии нефти. Отчего вы уверены, что у вас все будет иначе?

— Потому что я в это собираюсь вложить свои деньги, все что у меня есть и потому что я собираюсь работать, работать не разгибая спины и не покладая рук, и того же буду требовать от остальных. Если я потерплю неудачу, то потерплю неудачу только я, России это не будет стоить ни копейки. Если я выиграю, то выиграет и Россия. Все просто.

— Убедительно. Но только в том случае, если вам действительно удастся найти месторождение золота, вот только я если и слышал, то о золоте на Колыме, а это весьма далеко от Охотского моря. Не боитесь потерять все?

— Боюсь. Но если получу ваше соизволение, то не отступлюсь.

— Вы действительно целеустремленный человек, Антон Сергеевич. Хорошо. Вы получите то, о чем просите. Я как генерал-губернатор обязан поощрять и поддерживать предприятия, идущие на пользу как региона, так и России в целом, а уж о расселении на необжитые территории и говорить не буду. Итак, вы получите разрешение на разведку и добычу золота с последующей регистрацией разведанного участка, кроме того, вы получите разрешение на обустройство на берегу Нагаевской бухты поселения и организацию рыбного завода, добычу рыбы и реализацию рыбной продукции и на открытие меховой компании. Я все верно понял, Антон Сергеевич?

— Не совсем, ваше превосходительство.

— О каторге или вольных поселениях пока не может быть и речи. Вот если вы добьетесь хоть каких-то результатов, то обещаю вам вернуться к этому вопросу.

— Простите, но я о другом.

— Слушаю вас.

— Я прошу освободить будущий прииск от налогового бремени с момента его запуска на два года, это позволит иметь куда больше средств для развития нового поселения и рыбной отрасли. Уже через два года, доходы начнут поступать не только от прииска, но и от добычи рыбы.

— Однако. Вам в рот палец не клади, оттяпаете руку по самый локоть. Но так не пойдет. Во-первых, этот вопрос мне надлежит решать с Его Величеством, а сейчас это преждевременно, месторождение-то не обнаружено. Во-вторых, я не смогу добиться полного освобождения от налогового бремени. Но… Сейчас золотопромышленники имеют только треть от добываемого золота. Так вот, я могу гарантировать вам, что постараюсь добиться послабления для вас. Скажем, в казну вы будете отчислять только треть, треть же будете обязаны вкладывать в развитие поселения. Полноценного поселения, и возможно, организацию каторги или вольного поселения. Как вам такое?

— Проси все и сразу – получишь столько, сколько нужно.

— Как-как вы сказали. "Проси все и сразу – получишь столько, сколько нужно". Ха-ха-ха. Ей-богу отлично сказано, я запомню. Не расстраивайтесь преждевременно, — утирая выступившие слезы успокоил Антона Гродеков. — Я хозяин своему слову и намерен его сдержать.

* * *

Конечно Варлам говорил о тяжелом физическом труде, но то с чем они столкнулись, превзошло все их ожидания. Ежедневные физические нагрузки до седьмого пота и зверь-инструктор. Они даже представить себе не могли, что им предстоит бегать кроссы и ходить на лыжах по пересеченной заснеженной местности с вещмешками набитыми песком, выполнять различные упражнения на спортивных снарядах и заниматься строевой муштрой.

В первый же день один из парней отказался повиноваться Гаврилову, за что был жестоко бит, а затем все же занял свое место в строю с вещмешком на плечах. В другой раз на него набросились сразу четверо, но и они были успокоены не менее жестко.

При всем при этом на заимке царил сухой закон, и новобранцы проклинали тот час когда согласились на предложение Варлама. Впрочем, тому было ничуть не слаще, так как если он и был привилегированным то об этом, по прикидкам парней, явно ничего не было известно Гаврилову.

Наконец к исходу второй недели они начали понемногу втягиваться в привычный уклад жизни. Ежедневные пробежки и уже не казались таким уж непреодолимым занятием. Физические нагрузки становились постепенно привычными, уже ставшая привычной острая боль во всем теле начала отступать.

Возможно они и плюнули бы на все и подались бы восвояси, незнание местности едва ли остановило бы их, так как они понимали, что находятся неподалеку от Владивостока. Но что-то их удерживало. Там откуда они пришли у них была вполне разгульная жизнь, когда улыбался фарт, однако они находились под постоянной опасностью быть арестованными и прогуляться до Сахалина. Здесь же у них всегда был сытный обед, который прекрасно готовил хозяин заимки или его сын, добротная одежда, причем не в одном комплекте, добрая банька и чистые постели, а не провонявшие лежаки ночлежек и малин, со скачущими блохами и вшами, въедливыми и ненасытными клопами.

Через месяц все уверились в том, что их, несмотря на высказывания Варлама, готовят к какому-то гоп-стопу, так как их начали обучать рукопашному бою. Учиться драться им понравилось, хотя и здесь поблажек не было никаких. Гаврилов при отработке приемов методично выбивал из них дух и требовал того же от них в работе парами.

Правда, отрабатывая те или иные приемы, Гаврилов старался не покалечить их и не нанести другого какого серьезного увечья, но этим его лояльность и ограничивалась. Если он видел, что работая в паре кто-то не в меру проявляет мягкость, то тут уж доставалось обоим.

— Запомните, я вас готовлю не для того, чтобы вы на масленицу вышли на лед и от души намяли бока парням с соседней улицы. Ваша задача выжить, а для этого нужно быстро и эффективно вывести противника из строя.

— Быстро и как?

Ага, это Панков. Хороший парень, выносливый, сообразительный, родом с Камчатки, когда-то ходил там с купеческими караванами. Потянулся на материк за сладкой жизнью, а в результате… И рад был бы вернуться обратно, да не представлялась возможность, если были деньги, то не было парохода, если был пароход, не было денег. Замкнутый круг. Любитель глупых и не очень вопросов. Ладно.

— Панков, в паре со мной.

— Есть, — голос парня звучал безрадостно, и он понуро побрел к Гаврилову.

— Быстро и эффективно, это вот так.

Что именно произошло никто не разобрал, но смысл слова "эффективно", дошел до всех. Никто не успел и глазом моргнуть, как противник Семена уже лежал на земле, издавая болезненные стоны, скрутившись в рогалик и суча ногами.

— Если вы не поняли, что именно произошло, то значит, я был быстр. А то, что этот умник сейчас лежит и не может сказать "му", называется "эффективностью". Еще вопросы есть? Вопросов нет. Вот и ладушки. Разбились на пары. Эй, Панков, потом будешь себя жалеть и выставлять напоказ свои болячки. Была команда, разбиться на пары.

Все еще постанывая и роняя тягучую слюну, парень поднялся на ноги, и в скрюченном состоянии направился к своему напарнику, которым был парень лет двадцати пяти, носивший фамилию Зубов.

— Сильно досталось? — заботливо поинтересовался он.

— А сам не видишь, — все еще будучи в корчах, вспылил Панков, но только как зол он ни был, из горла все же раздался скорее сип, чем слова.

— Ничего, кореш. Мы этого, фраера сделаем. Сегодня же ночью и сделаем. Век воли не видать.

— А ты что у хозяина бывал? — уже приходя в себя, поинтересовался Панков.

— Нет. — растерянно ответил Зубов.

— Ну так и неча.

— Эй, гаврики, что было непонятно.

— Все понятно, командир, — поспешно ответил Зубов.

— Ну, так встали и работайте.

— Есть.

— Есть, — вторил ему болезненный голос Панкова. Господи, да когда же закончится этот день и наступит ночь.

Казалось бы вот, уже привыкли к нагрузкам и бег и спортивные снаряды уже давались куда легче, они начали втягиваться в ритм. И вот новая напасть. Нет, заниматься рукопашным боем было интересно и увлекательно, но как выяснилось, это было связано со значительно возросшими нагрузками и болью. Господи как же это было больно, учиться побеждать противника без применения оружия.

Семен вышел из-под навеса, где принимал пищу с остальными, хотя и за отдельным столом. День прошел штатно, правда он не и раз и не два наблюдал злобные взгляды со стороны Панкова, не предвещавшие ничего хорошего, ну да к этому он уже привык. Нужно просто не подставляться и все будет тип-топ. Что за…

Семен едва успел уйти в сторону и перехватить руку с обломанным суком, острый ломаный наконечник которого вполне себе мог пропороть его шкуру и намотать на себя внутренности. Парней предусмотрительно держали подальше от всего колющего и режущего, но как видно голь на выдумку хитра.

Гаврилов с силой вывернул руку сжимающую острую ветку и заломив ее, мертвой хваткой вцепился в горло, так чтобы не передавить трахею, но и так, чтобы жизнь медом не казалась, а так с овчинку. Вторая тень метнулась в его сторону весьма стремительно, и нападающий вроде все сделал как учили, вот только его острая большая щепа, оригинал, вспорола воздух, самого его немного пронесло вперед, а затем в его поясницу врезалась нога Семена. Как он сумел, столь ловко среагировать, будучи занятым другим нападающим, который только своим наличием должен был стеснять движения командира, нападающий так и не понял. Но Гаврилов сумел среагировать и превышая по массе первого нападающего, смог оторвать его от земли и крутнуться, не только уйдя с линии атаки, но и обернувшись вокруг своей оси нанести с разворота удар правой ногой в район поясницы, второго нападавшего. Чего это стоило первому, лучше и не вспоминать, так как он немилосердно захрипел, уже закатывая глаза, а рука слегка хрустнула, или разрыв связок или вывих. Гаврилов оттолкнул его в сторону уже валяющегося на земле.

Оба нападающих скуля как побитые собаки, валялись на земле. Семен мгновенно перетек в сторону, готовый к новому нападению, но остальные стояли в стороне, наблюдая за происшедшим с открытыми ртами. Ага, нападений больше не предвидится. Так кто там? Панков и Зубов, эти двое познакомились уже здесь, но успели сдружиться.

— Зубов, пошевели ногами. Я говорю, пошевели ногами или я их тебе сейчас оторву. Ага, позвоночник цел, остальное мелочи. Панков, как рука? Пошевелить можешь?

— А-а хр-р!!!

— Давай глянем.

Семен присел и стал вдумчиво ощупывать плечо. Вроде вывих, может и разрыв связок, лучше бы не надо, не то надолго выбудет из строя, а сейчас это нежелательно. Чертовы умники, если бы не догадались вооружиться палками, глядишь, и увечить не пришлось бы. Послышался противный хруст и Панков закатив глаза потерял сознание. Семен еще раз ощупал плечо и после того как принесли бинт, наложил тугую повязку.

— Запомните парни, если есть оружие, используйте его, если нет, используйте все что под рукой, если нет ничего и руки перебиты, у вас есть зубы, — когда оба горе-нападавших пришли в себя, Семен решил провести разъяснительную работу, просто так оставлять это было нельзя. — Панкову и Зубову за сообразительность, объявляю благодарность. За нападение на своего боевого товарища, пять нарядов на работы.

Благодарность это хорошо, а вот с нарядами на работу… Дядька Антип уже и позабыл, когда он управлялся по хозяйству. Вся скотина была обихожена так, что просто лоснилась, сажки для свиней, сияли чистотой, вгоняя в шок бедных пятачков. Две коровы недобро косились на парней, подрядившихся чуть не каждый вечер или утро очищать их от лепешек, в которые они всякий раз ложились, да и сами стойла были даже отскоблены, куда полам в доме самой рачительной хозяйки. Да и кто их только не доил. Бедные животные сначала было хотели показать свой норов, да куда там, пришлось огрести по бокам и терпеть неумелые грубые руки. Все это парни проделывали только после отбоя или до подъема, так как время тренировок на всякие глупости Семен тратить не хотел.

В общем парням предстояло выполнять поручения дядьки Антипа по хозяйству в течении пяти дней, причем тратить на это свой сон. Старый охотник как-то заявил Семену, что такой чистоты у него не было, даже когда жива была его жена, так что он больше ничего не может придумать. На что Семен резонно ему заявил, что ему вполне прилично платят, так что пусть придумывает занятия его парням, чтобы дурь побыстрее выветривалась из их голов. Ничего не может придумать, пусть разбирают по бревнышку сарай или дом, а потом собирают снова. В общем, это проблемы только дядьки Антипа, а если ему что не нравится, то пусть задает вопросы тому кто с ним договаривался, а это не он, Семен, так что жалобы старика его не интересуют.

Ранним утром, в середине января на заимке появился Песчанин, сияя как медяшка на корабле после приборки, или как новенький золотой, только вышедший с монетного двора, как говорится, кому что нравится. Едва увидев друга, легко соскочившего с саней, Семен понял, что их дела идут просто замечательно, и длительная поездка в Хабаровск увенчалась полным успехом.

— Здорово, Гризли.

— И тебе не хворать, командир. Вижу все в норме.

— А ты как думал. Время есть?

— Есть. Сегодня дядька Антип парней в лес поведет, с меня только утренняя зарядка, на лыжах они и в лесу находятся. А кого это ты там приволок? Никак бабы?

— Они.

— Ну и на хрена они здесь сдались? Ты что, решил мне тут дисциплину хулиганить? — нахмурился Гаврилов.

— Ну, я думаю не следует пренебрегать тем фактом, что у нас все же не сопливые мальчишки, а взрослые мужики. Разрядка нужна в любом случае, — лучезарно улыбнулся Антон.

— Возможно, вот только девок, я только двоих наблюдаю.

— Ну, так и поощрять нужно только особо отличившихся. Дополнительный стимул никогда не помешает.

— У тебя опыта работы с людьми побольше будет, так что наверное ты знаешь что говоришь. Вот только кабы грызня не началась.

— Семен, вот скажи, как ты наказываешь парней?

— По-разному бывает.

— А поощряешь? Думаешь, объявил благодарность и бойцы рады до усрачки. Должно быть что-то вещественное. То, что они могут пощупать руками. Да сейчас им хоть жалование добавь вдвое, они отреагируют вяло, так как деньги эти им тратить негде, а в город мы их пока отпустить не можем.

— А кто сказал, что после ТАКОГО поощрения они не подорвутся и не сбегут в город, где все эти радости есть? — взъярился Семен.

— Не хотелось бы, чтобы сбежали, но уж лучше пусть это случится сейчас, чем позже, когда мы на них будем рассчитывать.

— Тоже верно, — вынужден был согласиться мичман.

— Ну так как, есть кандидаты на поощрение?

— Больше всего поощрений у Зубова и Панкова. Парни сообразительные, показатели хорошие. Опять же, единственные кто едва меня не продырявил.

— Ого. И этих ты поощряешь?

— Если эти не сбегут, то не сбегут и другие.

— А как Варлам?

— А что Варлам. Поначалу-то пытался поставить себя паханом, ну это ты помнишь, при тебе еще было. Теперь скрипит зубами, но терпит, хотя ему-то труднее всех, он ведь из блатных.

— Угу. Значит, и впрямь приперло мужика, решил все же изменить свою жизнь. А может, его премируем?

— С чего бы это? Здесь и сейчас они все равны, так что все по заслугам. Не ломай то, что уже работает как часы.

— Гризли, вот смотрю на тебя и поражаюсь, это какой же командир в тебе пропал.

— Антон, что ты еще задумал повесить на меня?

— Ничего, — простодушно улыбнувшись, ответил Песчанин.

— Антон, мы ведь не первый год знаем друг друга.

— Во всяком случае, это перспектива даже не на будущий год, так что не ломай себе голову.

— Ох, что-то мне говорит, что она у меня еще поболит и крепко. Ну что, строю парней, что ли?

— Строй.

Десяток крепких мужиков быстро построились посреди двора, как всегда это происходило перед началом занятий. Недоумевая, к чему это понадобилось, предстояли занятия с дядькой Антипом, а он никогда не был сторонником солдатчины.

Старый охотник никогда не повышал голос, парни ходили за ним гурьбой, но вот, как выражался Гаврилов, дисциплину хулиганить никто не пытался. Нет, были и шутки и подколки, вот только дядька Антип на них реагировал как и положено реагировать взрослому, умудренному опытом мужику, а именно снисходительно, как на безвинные детские шалости.

Несмотря на отсутствие в его манере обучения, системы поощрений и наказаний, он умудрялся увлекать учеников настолько, что те и не думали отвлекаться на его занятиях, а материал усваивали как-то легко и непринужденно. Наверное сказывался огромный опыт охотника и натуралиста, дядька Антип был не только кладезью охотничьей премудрости, но и очень много знал о повадках животных и мог все это преподнести настолько интересно, что парни были готовы слушать его часами. Опять же занятия происходили на свежем воздухе, в лесу, так сказать на натуре. Из каждого выхода они возвращались с добычей, что ни говори, а котел нужно было разбавлять свежим мясом.

Тем более их удивило построение именно перед выходом в лес. Они конечно видели, что Антон Сергеевич привез девок, которые все еще оставались в санях, если к Семену все обращались не иначе как "командир", то к Песчанину, только по имени-отчеству. Однако они справедливо полагали, что девки предназначены для начальства, которое на весь день остается на заимке, а о профессиональной принадлежности все время хихикающих баб, гадать не приходилось. Оно и понятно, если Антон Сергеевич только вернулся из города, то командир вместе с ними провел здесь уже четыре месяца и так же как и они не видел женской ласки. Да что там, они вообще не видели женщин все это время.

Стоит ли говорить о том, какими глазами парни смотрели на женщин и особенно на командиров, которые вот так вот беззастенчиво показывают свое превосходство над ними. Антон ловя злые взгляды буквально слышал как скрипят зубы. Но в каком бы настроении ни были великовозрастные курсанты, команду они выполнили.

— Зубов, Панков. Выйти из строя.

— Есть.

— Есть.

Парни четко печатая шаг вышли из строя, и замерли перед начальством, буравя его угрюмыми взглядами. Антон прекрасно понимал, что творится сейчас у них на душе, и мысленно ликовал, так как что бы они ни думали, мнение их было ошибочно. Парни были рослые, со здоровым румянцем. Антон припомнил, какими они прибыли сюда и не без удовольствия отметил, что несмотря на высокие нагрузки, они прибавили в весе и как-то раздались в плечах. Эта особенность была не только их особенностью, подобные изменения он подметил у всех. Если бы он проводил с ними каждый день, как Семен, то возможно это и не бросилось бы ему в глаза, но месячное отсутствие позволило, как говорится ощутить разницу.

— Вот Семен Андреевич, говорит, что вы показываете самые лучшие результаты и имеете больше всех поощрений.

— Ага. И взысканий поболе, чем у других, — невольно буркнул Панков, припомнив все те наряды на работы, что им пришлось отходить.

— Ну, взыскания вы уже отработали. А вот с благодарностями нужно что-то делать. С сегодняшнего дня на заимке вводится премиальный день, — говорил он достаточно громко, чтобы его могли слышать все, слышать и делать выводы. — У вас выходной, до самого вечера. А вот эти красавицы, помогут вам скрасить этот день и сделать его поистине праздничным. Баньку-то сами истопить сумеете?

— А это…

— А как…

— А мигом… Мы значит…

— Ну вот и ладно. Идите отдыхайте.

Парни не веря своему счастью подхватили под ручки хихикающих и озорно стреляющих по сторонам глазками девок, повели их к баньке, которая у дядьки Антипа, нужно заметить, была большой и просторной. Одна из девок на сгибе локтя несла корзинку, в которой характерно тренькнуло, что также не укрылось от внимательно следящих за происходящим парней.

— Командир.

— Не бузи, Семен. Две бутылки сухача, ничего им не станет.

— Ну чего рты раззявили! Будет и на вашей улице праздник! — рявкнул на оставшихся в строю, Гаврилов. От его рыка, все встрепенулись, сломавшийся было строй, вновь выровнялся. — Варламов, — вот такая фамилия у Варлама, ничего удивительного, — выводи людей за забор. — Потом обернулся в поисках хозяина заимки и подозвав его тихо произнес. — Дядька Антип, ты это… Парням сейчас совсем хреново.

— Да понятно все, Семен Андреич. Не переживайте. И погоняю и увлеку. Но дело нужное вы придумали, не то одичают тут вовсе.

Как ни опасался Семен, но ничего негативного из затеи Антона не вышло. Правда в ту ночь, четверо ушли в самоволку. Как потом сообщил дядька Антип, прогулявшийся по их следам, парни повернули обратно на полпути до Владивостока. Как видно, самовольщики все же пересилили себя и решили вернуться. Это радовало. Выходило, что люди подобрались правильные, действительно желающие как-то изменить свою жизнь.

Разумеется, оставлять самоволку без какой бы то ни было реакции, Антон не собирался, как впрочем, не собирался и применять наказания. Все же ломка у парней была капитальная.

— Ну и как это понимать? — спросил Песчанин, глядя поочередно в глаза четверым самовольщикам, среди которых были и премированные Панков и Зубов.

— Дак, бес попутал. Тоска взяла. Как подумаешь, что там вольная жизнь, а тут прямо солдатчина, так и вовсе от тоски выть хочется, — вздохнув, ответил за всех Панков.

— Отчего же вернулись? Ну и шли бы дальше, вольной жизнью жить.

— А чего мы там не видели, в той вольной жизни. Клопов да сивухи? Оно конечно, вольно, да только просвету-то нет.

— А здесь, стало быть, есть?

— Здесь все по-честному. Обещали, что тяжко будет. Вот оно и тяжко. Обещали холод да голод, знать так и будет. Вот только еще обещали, что жизнь иная будет. Потом. И в том верим. Потому и вернулись, хоть и мочи больше нет.

— Знать, все же есть, раз вернулись. Ладно, парни. На первый раз наказывать не буду. Проявили слабость, но образумились, вернулись. Но в другой раз, на такое не рассчитывайте.

Время шло. Еще через месяц вокруг заимки загрохотали выстрелы. Оно конечно, какая охота без стрельбы, так что отдельные выстрелы слышались и раньше, иногда одиночные, иногда и беглые, когда кто-то давал маху и товарищи торопились завалить дичь. Но все это в отдалении, а то и вовсе не слышались, если дядька Антип уводил парней подальше в тайгу. Но то, что творилось вокруг заимки сейчас, можно было назвать форменным безобразием.

Старый и рачительный охотник только диву давался, как можно изводить столько дорогих патронов. Но ни Антон, ни Семен и не думали сбавлять обороты. Стреляли стоя, с колена, лежа. Потом, стреляли на бегу и делая короткие остановки, стреляли с перекатами, со сменой позиций. Лежали, укрывшись в складках местности, пока по ним вели огонь остальные, вжимаясь в снег с еще большим остервенением, так как вжикавшая над ними свинцовая смерть только поощряла к этому.

Потом до остервенения чистили загвазданное оружие, поминая недобрым словом отцов-командиров. Вот только все эти бурчания становились все более беззлобными, а так, все больше для порядку, положено начальство ругать, что тут поделаешь.

* * *

В то время пока Песчанин раскатывал по командировкам, а Гаврилов пропадал на заимке, у Звонарева тоже хватало забот. Строительство и оборудование мастерских, практически полностью исчерпало общую казну, того что оставалось должно было едва хватить на пару месяцев содержания людей на заимке и работников в мастерских. Радовало то, что все же удалось заполучить заказ для флота, не обошлось без отката, ну да куда ж без него родимого, российские чиновники как всегда отличались своей инертностью и неприятием всего нового. Одним словом у мастерских появился заказ, деньги конечно не особо большие, их едва ли хватило бы на расширение производства, чего уж говорить о том, чтобы поддерживать предприятия Антона, затеявшего экспедицию на побережье Охотского моря, да еще и весьма большой компанией.

При мастерских организовали классы, в которых проводили курсы по использованию нового оборудования. Теоретическую часть взял на себя Зимов, практические занятия проводил Семен Митрофанович. Из них получился хороший тандем, результаты работы которого не заставили себя долго ждать.

Порт он и есть порт, так что случается всякое. Как там случилось, о чем думали капитаны судов, да только случилось так, что два парохода сошлись как рыцари на ристалище. Иными словами русский пароход "Тюлень", протаранил борт американского "Вэлруса", благо трюмы того были уже пусты. Однако скандал разразился знатный, который в скором времени разрешился, можно сказать почти удачно для русского судовладельца, тому был назначен штраф, весьма умеренный надо заметить, ну и ремонт судна за свой счет. Но американцы всегда отличались деловой хваткой, молодцы они, в этом не откажешь. Так вот, они сумели вытребовать для себя один интересный пункт, который предусматривал очень солидную неустойку, если ремонт "Вэлруса" не будет закончен в срок, у них-де контракт, нарушать который себе дороже. Узнав о сроках и о том, что в срок никак не поспеть, русский судовладелец, Петр Ефимович, буквально за голову схватился. Было от чего.

В отчаянии Петр Ефимович был готов ухватиться и за соломинку. Поэтому когда к нему вошел Звонарев и предложил осуществить ремонт американца в указанные сроки и обозначил цену, существенную такую цену, судовладелец ухватился за этот шанс, правда оговорив заранее, что в случае если Звонарев не управится в указанный срок, то штрафные санкции тут же будут переведены на вновь созданные мастерские "Звонарев и компания". Ударили по рукам, подписали договор.

"Вэлрус" уже находился в доке, так что можно было приступать к работе. Разговор состоялся в первой половине дня, а уже во второй в док было перевезено все необходимое оборудование. Солнце еще не село, а на американце уже вовсю орудовал Семен Митрофанович, вгрызаясь в металл автогеном.

Как выяснилось ацетилен не был чем-то из ряда вон выходящим и был известен довольно давно, вот только использовался он все больше для освещения, так как света давал в разы больше, чем другие источники света. Был известен и карбид кальция, который оставалось только закупить. Так что работы по созданию ацетиленовой горелки начались сразу же, как только была доведена до ума конструкция отбойных молотков. Идея была подана, конструкция в общих чертах обрисована, так что Зимов активно включившийся в работу, уже совсем скоро смог произвести необходимые расчеты. Правда пришлось кое-что подправить и изменить, что в общем-то было сделать уже куда проще, так как мастерская хоть как-то  уже была оборудована станками. Как бы то ни было, но к моменту столкновения пароходов, первый образец автогена был уже готов и худо-бедно опробован, вот только мог с ним работать только слесарь их исследовательской лаборатории, с другой стороны, и аппарат был только один.

Когда стало известно, что поврежденная обшивка, на разбор которой отводилось не меньше четырех дней, демонтирована буквально за день, все очень сильно удивились и заинтересованные лица тут же потянулись в док. Да не тут-то было. Рабочие дока смогли рассказать только то, что была какая-то горелка с очень маленьким пламенем, да срезанные и оплавленные заклепки слетали одна за другой. Действие неизвестного инструмента все могли наблюдать воочию, на снятой обшивке, да и сами срезанные заклепки никто никуда не прятал, а вот сам аппарат узреть им так и не удалось, его уже увезли и представлять взорам общественности не торопились.

Удивления на этом не закончились, так как получившие возможность попрактиковаться с отбойными молотками рабочие порта, проходившее обучение при мастерских, довольно сноровисто и, что самое главное, быстро довершили начатое. Как бы то ни было, но "Вэлрус" был готов и спущен на воду за три дня до назначенного срока.

Комендант порта, узнав об этом, довольно потирал руки. Получив откат, он уже продумал несколько вариантов, чтобы оправдать трату на новое оборудование, но теперь все приобретало совсем иные очертания. По всему выходило, что он принял верное решение, которое несло неоспоримые выгоды для флота. О своей прозорливости он тут же поспешил уведомить командование, не забыв в красках расписать ремонт американского судна. Что и говорить он был на коне, а вместе с ним на подъеме оказались и мастерские "Звонарев и компания".

Полученная плата, позволила подумать о расширении, а потому, не посоветовавшись с друзьями, Сергей поспешил закупить новые станки и набрать дополнительных рабочих, благо помещения изначально строились с запасом, хотя и влетели в копеечку. Как выяснилось, Звонарев оказался весьма прозорлив.

Рассказы капитана американского сухогруза дошедшие до штатовских инженеров, возбудили их неподдельный интерес, так что уже через месяц после отбытия парохода, во Владивосток прибыл инженер одной из судостроительных компаний в сопровождении четверых мастеровых, которые практически с трапа направились в мастерские.

Одним словом, с заказами проблем не возникало. Появились иные трудности. Несмотря на расширение производства, заказов оказалось неожиданно много, причем к удивлению друзей серьезный заказ поступил от Российского Императорского флота, к разочарованию коменданта порта, на этот раз об откатах, Сергей больше ничего слышать не хотел.

Были вопросы и об автогене, в основном от американского инженера, но здесь его ждало разочарование. Звонарев заявил, что конструкция еще сырая и постоянно дает сбои. Да, в ремонте "Вэлруса", автоген зарекомендовал себя в высшей степени хорошо, но было немало и проблем, что не являлось вымыслом или отговоркой, проблемы действительно возникали, и аппарат нуждался в доработке. К тому же, что немаловажно, они пока не могли себе позволить начать производство автогенов, а зарабатывать только на лицензиях было не так прибыльно. В Звонареве вдруг проснулся делец, дальновидный и хваткий.

Но американец не был сильно разочарован, так как приобретение даже только отбойных молотков обещало немалые выгоды. Первая партия должна была быть поставлена к концу весны, что американца полностью устраивало, так как выбраться сейчас из Владивостока было несколько проблематично.

Не прекращались работы и в лаборатории, которые продолжали немилосердно съедать время Звонарева и Зимова. Сергей подолгу засиживался над своими расчетами, выжимая из своей памяти все, что только мог, уж слишком многого от него требовал Антон. С другой стороны, он прекрасно понимал, что каждая новинка, которую он сможет внедрить в жизнь, это кирпич в доме его будущего благосостояния, так что работал он, что говорится не за страх, а за совесть.

Все эти работы требовали привлечения специалистов в самых различных областях, нечего было рассчитывать найти их на Дальнем Востоке. Это позже, когда заработает Транссибирская магистраль, эта проблема не стояла бы так остро, но на сегодняшний день, вопрос стоял остро. Пригласить на работу в глухой край кого-либо, имея в запасе только повышенное жалование и полагающиеся льготы – дело можно сказать безнадежное. Однако, здесь на выручку пришел Зимов, который оказался весьма общительным человеком, а потому имел знакомых в самых различных областях. Им были направлены письма целому ряду знакомых. Роман Викторович не скупясь расписывал перспективность новой кампании, только зарождавшейся на окраине империи. Он обещал достойное денежное вознаграждение, но самое главное – интересную работу, с интересными людьми, полными всевозможных идей. Конец девятнадцатого века знаменовался бумом научной и инженерной мысли, тяга к новому, жажда открытий были столь велики, что возможность работы в исследовательской лаборатории, должна была пересилить неудобства существования на окраине страны. Конечно никто из тех, кто пригрелся на хорошем месте, на такое клюнуть не должен был, но Звонарев рассчитывал именно на молодежь, с незашоренным взглядом, полных энтузиазма и стремящихся к новым горизонтам.

За всеми этими заботами, как-то буднично прошло венчание раба божьего Сергея, на рабе божьей Анне. Гаврилов на этом знаменательном событии так и не появился, так как не мог оставить свих подопечных. Антон выступил в качестве свидетеля. Само торжество размахом не отличалось, скромно посидели в доме у родителей Анны, в обществе ближайших соседей и сослуживцев отца. Так же буднично и незаметно, снимаемый друзьями домик превратился в первое тихое гнездышко новоявленной семьи Звонаревых, благо и Антон и Семен безвылазно пропадали на заимке.