— Тебя послушать, так на землях у твоего барона, прямо рай на земле.

— Я этого не говорил.

— А не ты ли сказал, что твой барон и дом дает со всем подворьем, и живность, и землю, да еще и деньгами одаривает направо и налево.

— Когда это я такое говорил? — Возмутился крестьянин.

Беседа происходила в придорожной таверне, куда заглядывали крестьяне, удачно расторговавшись в городе, по пути домой. А как не пропустить по стаканчику винца, после успешной торговли, когда и гостинцы домой везешь и в кошеле серебро звенит. Вот опрокинут по стаканчику и можно в путь, время позволяет, так что успеют еще затемно вернуться.

— Дак, только что и говорил, — возмутился бородатый мужик.

— Это ты услышал то, что хотел услышать, — отмахнулся от него крестьянин, поглаживая свою окладистую бороду. — Я же говорю, большое подворье, но не бесплатно, но денег с тебя никто не потребует, постепенно расплатишься за несколько лет, причем цена его не изменится. Нужна скотина какая, так и ту барон даст, только опять таки с возвратом. Вот что я говорил.

— А как же про золотые?

— То другое. То для тех, кто оженится. Вот как оженится молодая семья, так барон тут же в подарок два золотых, чтобы молодым подспорье было, и дом и худобу какую, но это уже с возвратом.

— А вот скажем, я приеду, с женой, да детьми?

— И что?

— Ну, мне он тоже два золотых подкинет?

— Нет. Ни тебе, ни кому другому кто с семьей уже приедет, золотые он не даст. А вот если, к примеру, вдовый вновь оженится, тогда другое дело. А еще как народится малец, так семье золотой, а если девка то пятнадцать шиллингов.

— Дак, если у меня три парня и две девки, то на круг получается, он мне сразу четыре золотых выложит, — недоверчиво поинтересовался мужик.

— Вот дурья башка. Да никто тебе денег не даст.

— А чегож ты…

— А того, — бесцеремонно перебил мужика крестьянин. — Вот если дите народится, тогда когда ты уже на землях барона осядешь, то тогда да, как я и сказал, мальчонка, золотой, девка, пятнадцать шиллингов. Понял?

— А дак какой тогда смысл к твоему барону-то ехать, — разочарованно протянул мужик.

Собравшиеся вокруг и заинтересованно слушавшие крестьяне загомонили, послышались смешки, и они поначалу привлеченные интересным разговором, начали расходиться. Однако далеко разбрестись не успели, так как заговорил, седой как лунь, но вполне еще крепкий старик, который все время внимательно прислушивался к разговору.

— А как быть с уговором с прежним бароном. Здесь твой господин помощник. Ить так просто с земли не уйдешь, нужно барону уплатить по договору.

— Нет, отец. С этим вам разбираться самим. Продавать скотину, другое имущество и расплачиваться, а на новом месте барон уж поможет по новой встать на ноги.

— В долги стало быть загонит?

— А ты мало кому должен? А потом, в первый год с переселившейся семьи никаких податей. И с молодоженов в первый год ничего не зымается.

— А ты часом не врешь?

— А мне-то это зачем?

— А барону твоему?

— А ты слышал, как мой барон-то прозывается? — И после секундной паузы. — Сэр Андрэ Новак барон Кроусмарш.

— Да чтож ты нас в гиблое место-то манишь.

— Сам ты гиблое, — осадил он давешнего мужика. — Было гиблое, да все вышло. Нынче в проходе у Яны, крепостная стена стоит, да дружина крепкая. Мы по весне оркам так насовали, что вовек не опомнятся. А земля там добрая, родит хорошо, и пастбищ, и сенокосов хороших прорва. Когда я уезжал, то неподалеку от границы с Бильговом новую деревеньку закладывать начали, да жить там пока некому, вот и привечает барон людишек.

— Это в Кроусмарш-то?

— Вот привязался. Говорю же, спокойно там сейчас.

— А как если мы припожалуем, нам-то придется все под чистую отдать своему барону, чем жить-то будем, ведь ноги с голодухи протянем. — Вновь вмешался старик.

— Не-е. С голодухи барон помереть не позволит. Продуктами до самого нового урожая обеспечит, а с урожая стало быть и вернете, а остальное все как есть ваше, ну в первый год. А и потом, только пятую часть вам положит. Мы вон, в этом году ничегошеньки не платим. Да не думайте, за два года все как есть возвернете и станете себе жить поживать. Я вон тоже не верил. Присмотрелся я к вдове одной, а она, мол согласна, но только идем вместе с господином Андрэ, он тогда еще и рыцарем-то не был. Я как узнал, что столько долгов на мне повиснет, то не рад стал и приданому вдовьему, что за ней тогда милорд дал.

— Это кто же милорд, барон чтоли.

— Ну да. Он когда рыцарское звание получил, так мы все к нему в вассалы проситься стали, так он и не отказал, теперь милорд и есть.

— Про долги сказывай, — отмахнулся от перебившего рассказчика старик.

— Так вот и денежки все при нас остались, и за год мы смогли расплатиться по долгу, потому как зимой никуда на заработки и идти-то не надо, приработок господин Андрэ, ну тогда еще господин, нам на месте устроил. В общем уже через год мы за дома полностью посчитались.

— А с остальным как же?

— А остальное у нас свое было, говорю же, бабы с приданым были. Были конечно у нас и те, кто ни с чем пришли, так те только через два года рассчитались. Вот потому и говорю, что если надумаете, то только через два года сможете посчитаться.

— Погоди. Ты говоришь, Новак. А не то ли это село, что на берегу Быстрой, в лесу. Про нее еще много чудного рассказывали.

— Все верно, старик. Она и есть.

***

Старый Джон, притворил за собой калитку и не спеша направился вдоль по кривой улочке, посматривая по сторонам. Впрочем старым, он вовсе не выглядел, высокий, крепкий еще мужик, разве только сутулится постоянно, но то от тяжкой крестьянской доли его к земле клонит, да седой как лунь, от прежней рыжей шевелюры и следа не осталось, хотя шевелюра и по сей день была густой, вот только ни единого рыжего волоса, что на голове, что в бороде с усами не сыщешь, да лицо все в густой сеточке морщин, куда твоему неводу, а так вполне крепок, еще и молодым форы даст.

Путь его был не долгим. Пройдя по улице до переулка он свернул в подворье как раз расположившееся на этом перекрестке с права по ходу. Едва калитка скрипнула давно не смазываемыми петлями, которые уже начала бить ржа, как раздался собачий лай и сторож метнулся к нежданному гостю, однако не добежав с десяток шагов замер, оборвав свой лай, но ластиться или вилять хвостом не стал, просто выжидательно уставился на гостя, которому вроде как и не возбранялось на двор заходить, но и к хозяйской семье он отношения не имел. Вот оповестил хозяина лаем, остановил гостя, а там пусть сам хозяин разбирается, а если этот еще шаг сделает, то пес лаять больше не будет, а молча набросится. И лучше его не вынуждать это делать, местные волкодавы против волков один в два выходить не боятся, куда человеку не вооруженному с ним сладить, да и оружному поостеречься следует.

— Что сторож, не доверяешь. И правильно, не я тебя кормлю и не меня тебе привечать.

— Ты чего там с псом-то разговоры разговариваешь? — На порог дома сложенного из бревен вышел мужичок, такой же крепкой стати, такой же сутулый, вот только годами помоложе, и седина у него только начала проклевываться, да ростом в пол головы пониже.

— А с кем же мне говорить, коли пес наперед хозяина встречать выходит.

— То служба у него такая. Бон, место. Чего стоишь-то? Проходи. Не чужие, скоро породнимся.

— Вот по этой причине, я к тебе и пришел. Присядем здесь, — старик показал на большое бревно уложенное вдоль стены и вытертое седалищами до блеска.

— А чего об том говорить-то, — присев рядом со стариком и откинувшись к стене дома, проговорил мужик, — вроде все уже обговорили. По осени оженим твоего Томаса на моей Энни, как и уговорились. Или ты уже передумал? — Всполошился мужик.

— Чтож я ума лишился от такой невестки отказываться. Твоя девка, первая красавица и хозяйка на селе, мой тоже не отстанет, ктож станет рушить такую пару.

— Тогда чего?

— А того, что пока она в твоей семье, а дело их обоих касаемо.

— Ну, говори.

— Помнишь того мужика в таверне?

— Это того, что в Кроусмарш ехать предлагал-то?

— Того самого. Так вот, решил я, что Томасу нужно ехать туда, ну а коли Энни вскорости ему женой, значит, то и ей с ним. Там церковь уже отстроили, так что оженятся, как и положено.

— Ты чего удумал-то, старый? Не позволю я своей дочери в то гиблое место ехать.

— А ты не кипятись, не кипятись. Послушай лучше. Как законной жжено станет, то уже без твоего дозволения поедет, потому как при муже будет. Да только немного поздно будет. А так и свадебку сыграют, оно конечно без нас, но то грех не велик, и золотые от барона получат, а нам те золотые в подспорье пойдут.

— Не пойму я тебя. Ты чтож решил за счет деток наших нажиться? Так те деньги в прок не пойдут. Да и не отпустит их никто. Барон-то просто так золотыми разбрасываться не станет, осесть на своей земле заставит, своими арендаторами сделает.

— А здесь они арендаторами не будут чтоли.

— Ну, тут то все привычно с детства, да и мы рядом, поможем.

— Поможем. Много ли от нас помощи. Сами едва концы с концами сводим, а ведь не из последних.

— Ты толком-то говори.

— А ты не перебивай. — Огрызнулся старик. — Поедут, осядут, поглядят, что к чему, а если не враки все то, о чем нам тот мужик рассказывал, то тогда и мы подтянемся. Знаю, что хочешь сказать, да только ты о другом думай. О Новаке мы и раньше слышали, и то что там люди не в пример лучше жили знали и раньше. Но тут другое. Вот собрался их сюзерен в Кроусмарш, и все они за ним потянулись, а ведь он никого силком не тянул, сами пошли. И куда? В самое гиблое место. Значит барон тот стоящий. Ты вот все подначивал того мужичка, а я ведь помню, что был он там не один, были и другие, все сытые и холеные, куда нам. Оно конечно не гоже, деток одних отправлять, но с другой-то стороны, на землю сами они пока не сели, договора с бароном не имеют, свободные как птицы, куда хочу, туда лечу. Мы через них может сможем лучшую долю найти.

— Да не верю я. Везде все одинаково, не нами заведено и не нам менять, века наши предки так жили, и еще века наши отпрыски проживут.

— Стало быть девку не отпустишь?

— А не засидится она в девках. Сам сказал, первая невеста на селе.

— И от слов своих не отказываюсь. Как есть первая. Только вот скажи мне, где она сейчас?

— А то сам не знаешь. Гуляют где-то с твоим Томасом.

— А разве такое бывает, когда дети не по любви женятся, а родители все промеж собой оговаривают? Вот, то-то и оно. Любят они друг дужку, и ты как хочешь, а я на пути их счастью не буду.

— Да ктож своему дитю счастья не хочет. Как подумаю, что какой, с пьяных глаз или по дурости станет ее охаживать, так внутри все переворачивается. Да только тяжко им будет. Ох как тяжко.

— Двум любящим, все легче будет. Они случись, что и поддержать друг дружку смогут. А если, ты подумал, что там что нечистое, то эти мысли оставь. Знаешь, кто у них падре.

— Дак, вроде падре Патрик, что епископом нашим был.

— А попустит он над паствой своей изгаляться? А пошел бы он за тем, кто не достоин его уважения? Вот и я о том.

— Жена воспротивится.

— Поплачет, не без того. Да только на пути у дочери не встанет. Сама с тобой по любви сошлась и в любви всю жизнь прожила, не захочет иной доли для дочери. Так, что по рукам.

— По рукам.

Еще недавно безлюдный край, сейчас начинал гудеть как улей. В тех местах, где только дикие звери и бродили, да раздавалась птичья трель, сейчас слышались звуки топоров, пил, звонкие человеческие голоса, мычание, да блеянье скотины, скрип колес, топот лошадей. Некогда глухой край начинал новую, до селе не виданную им жизнь. Раньше здесь жили орки, но они жили в гармонии с окружающим миром, не переделывая его под себя, а подстраиваясь под него. Человек иной, все ему не так и все ему не то, все должен переделать так, как ему удобно. Конечно это было не повсеместно, во многих уголках все оставалось так как было и раньше, но в четырех местах привычный порядок был безжалостно порушен людьми.

У прохода уже стояла каменная крепостная стена с шестью башнями. По центру, в том месте где раньше располагался форт, вдоль крепостной стены были уже возведены двухэтажные казармы из кирпича, крытые черепицей. Слева от них имелись просторные конюшни, с сеновалами на втором этаже, справа были устроены складские помещения, кузница, которая должна была обслуживать дружину, другие постройки. Вот только обычно все эти постройки возводились внутри стен замка, здесь же стены отсутствовали, но их будущий периметр был обозначен столбами, вкопанными в землю. В центре и ближе к южным воротам, которых пока еще не было, закладывался дом из кирпича, который помимо основной функции, то есть жилища барона, должен был еще и выполнять роль цитадели, последнего рубежа обороны защитников замка.

Андрей заставил многих удивиться, так как жильем для своей семьи решил озаботиться в последнюю очередь. Сейчас Анна с маленьким Ричардом проживала в обычном крестьянском доме, которых уже поставили несколько штук, и сейчас строительство продолжалось полным ходом.

После столь удачно отбитого нападения орков, когда мастер Лукас все же смог закончить строительство стены, недостатка в рабочей силе не было, правда работники были несколько разочарованы, тем обстоятельством, что повышенную оплату получают, только те, кто прибыл сюда в самом начале, остальным оплата была стандартной. Да оно и понятно, опасности теперь было не больше, чем в других местах, а то и меньше, потому как в этих краях о разбойниках пока никто и слыхом не слыхивал, а оркам теперь проще пойти за добычей куда в другое место, а не ломиться на глухую крепостную стену. Но если работники и были разочарованы, то не сильно, потому как объемы предстоящих работ, что говорится впечатляли и обещали хороший заработок. Такого строительного бума не было нигде в королевстве, а значит и работы было с избытком, а что еще нужно, если ты зарабатываешь на жизнь своим трудом.

Впрочем и глухой стена не была. В стороне от замка имелась и надвратная башня и не большие ворота, в которых, впрочем, легко пройдет купеческая повозка. Эти ворота служили для пропуска охотников, кроме которых пока в сторону прохода никто и не ходил. Почему пока? А потому что так сказал милорд, и что он имел ввиду, только ему и Господу и известно.

Андрей ни как не мог смириться с тем, что столь удобный путь по Яне, ни как не используется, считая это не целесообразным, но пока поделать с этим ничего не мог, однако решил, что легче сразу предусмотреть ворота, чем после все ломать и перестраивать. Пока же они служили только пропуском охотничьей артели, регулярно выходившей на орочью сторону, конечно, им было достаточно только калитки, но ворота имели место быть.

Увлекшись строительством деревень, а их было заложено сразу три, одна на месте прежнего лагеря, одна неподалеку от берега обрывистой, ближе к Орочьей горе и третья у границы с баронством Бильгов, он вовсе не думал о возведении своего дома. Об этом упущении ему напомнил мастер Лукас, когда со всеми постройками в замке было покончено, мотивировал он это тем, что при возведении сел, надобность в каменщиках отсутствует, так что, чтобы они не бездельничали, ему все же придется озаботиться строительством и собственного дома. При этом почему-то вовсе не вспоминалось о том, что пока даже не начиналось строительство замковых стен и башен, которых должно было быть еще как минимум три, две угловые и еще одна, надвратная.

Сейчас, глядя на то, как строители ловко управляются на строительстве, он только недоуменно качал головой. В оставленном им мире, при всей механизации, огромном количестве всевозможных строительных машин и механизмов, далеко не всегда можно было достичь таких скоростей в строительстве, какую выказывали местные строители. Если взглянуть, на то сколько успели за какие-то четыре месяца построить всего-то сотня каменщиков, то оставалось только удивляться их работоспособности. Он сам не верил в то, что тем не менее видел собственными глазами.

— Любуетесь?

Андрей обернулся и взглянул на подошедшего мастера Лукаса, не забыв по себя чертыхнуться. Жизнь в этом враждебном мире отучила его от беспечности, потому как беспечность была сродни смерти, но вот задумался и не заметил как подошел мастер, а он ну ни как не обладал сноровкой того же Якова.

— Любуюсь. И удивляюсь, тому как много за столь короткий срок вы успели. Я признаться думал, что удастся построить только замок. А оно вон как вышло. Если так пойдет и дальше, то и мое жилище поставите.

— Нет. — Вздохнул старик. — Цитадель нам до холодов поставить ни как не успеть. Зимовать вам придется в простом доме. Вот если бы мы начали ни с казарм, а с вашего дома, то да.

— Ну это мы уже обсуждали. В первую очередь люди. Мы с Анной непривередливые, перезимуем в Новаке. — Именно такое название своему селу решили дать пришедшие с ним поселенцы, в память о том, где они прекрасно жили, ну и как верный знак того, что и тут будет ни чуть не хуже. — А все же как споро получается.

— А чего же. Не только для вас стараются. Но и для себя.

— Как это?

— Так разве не вы сказали, что каждый желающий может здесь осесть?

— Да, я такое говорил.

— Так большинство из артели решили так и поступить. А те кто помоложе и собирался свадьбу по осени играть, так и вовсе решили играть ее здесь. Разоритесь вы только на свадьбах, сэр. Попомните мои слова.

— Ничего, с этим я разберусь. — Преувеличено бодро ответил Андрей, для которого это решение рабочих была новостью, не сказать, что неприятной, но заставляющей задуматься о здравости своего рассудка, потому как он уже сейчас не знал откуда брать деньги, на то, чтобы обеспечить уже намеченное, что уж говорить о незапланированных расходах. — А при чем тут, мой дом?

— Чем лучше устроен хозяин земель, тем выше и статус проживающих там. Люди-то они как рассуждают, да у меня лачуга, но вот наш лорд-то в каком замке живет, ни у кого такого нет.

— Да-а, логика железная. Но вот, то, что людей будет еще больше, я как-то и не рассчитывал. Где же я всех их селить буду?

— Вы только добро дайте и место пределите, а городок близ замка мы быстро поставим, оно конечно деревянный, но кто сказал, что после перестроить нельзя. А нам это так и вовсе стоить будет куда меньше чем крестьянам, руки свои, только за материалы уплатить, так ту плату вы сможете взять из нашего же жалования.

— Вы говорите, мы?

— А что же, старику места здесь не найдется?

— Конечно найдется, — широко улыбнулся Андрей. — Я так понимаю, что место вы уже присмотрели?

— Да. Тут не далеко в паре миль к западу. Там и ручьи имеются, и в будущем можно поля разбить, и сенокосы, и выпасы, и лес не так чтобы далеко. Очень подходящее место для дереньки.

— Какой деревеньки? Вы же говорили о городке.

— Вот еще, в моем городе только деревянных домов не хватало. — Это «в моем городе», Андрей особо для себя отметил, мастер Лукас оказывается не был лишен тщеславия и раз у ему подвернулся шанс, то решил прославить себя в веках, поставив целый город. Вот только с деньгами пока было не то, что плохо, а вообще никак. — Здесь будут только кирпичные дома, минимум в два этажа, но это квартал мастеров, он в юго-западной части расположится, а центр…

— Погодите, а деревенька?

— Найдете кого туда потом переселить. Не волнуйтесь, все поставим на совесть, нам ведь там не один год жить придется, пока здесь все построим, а потом вы у нас выкупите дома и крестьян поселите. Я же говорю, место очень удобное.

— Ну, мастер Лукас. Все предусмотрели. Даже план будущего города уже у вас готов.

— Я может, всю свою жизнь об этом мечтал. Вот только никому не говорите то, что я вам скажу, а то боюсь до жены дойдет, даже если вы мне не заплатите ни фартинга, теперь сам отсюда я не уйду, если только прогоните.

— И не подумаю.

Распрощавшись с мастером, Андрей выехал за пределы замка. Неподалеку, от него, к востоку, на тренировочной площадке он заметил с полсотни новиков, которые исходили потом под руководством Тэда, который теперь щеголял рыцарским званием и пяти десятников из числа еще вчерашних дружинников.

Глядя на эти занятия, он невольно вернулся назад, на четыре месяца. Как же много за это время произошло.

После того памятного боя они насчитали около тысячи трупов орков, а те кто еще не был таковым, очень скоро присоединился к свои собратьям. Удивляло то, что несмотря на полный разгром и паническое бегство, среди богатых трофеев было обнаружено только шестьдесят три воинских браслета. По видимому орки придавали очень большое значение этим украшениям, если с таким старанием и риском для жизни старались их забрать с собой, даже в условиях боя.

С согласия остальной дружины, эти браслеты, Андрей распределил между Джефом, Роном и Тэдом, чтобы возвести их в звание рыцарей. Ему пора было обзаводиться офицерами, если он хотел увеличить свою дружину, а увеличивать ее было необходимо, потому что он ни на мгновение не забывал о том, что в скором времени здесь может появиться враг куда более страшный, нежели разрозненные орочьи племена.

Взятая добыча, а так же имущество взятое с отряда наемников, несколько пополнили его изрядно похудевшую мошну. Но вернувшийся мастер Лукас с таким рвением принялся за работу, что деньги вновь потекли рекой, вот только не в его кошель, а из него.

Жан, постоянно рыскавший по орочьему берегу, каждый раз приносил обнадеживающие новости, орков и след простыл, никто из них не приближался к берегу Яны, по всему выходило, что досталось оркам сильно, но доподлинно они этого знать не могли. Андрей уже успел сильно пожалеть, что даже не попытался остановить своих людей после битвы, и не приказал подобрать хотя бы троих или четверых, раненых орокв. Тогда бы он смог быстро изучить их язык, и узнать о враге много нового, но как говорится: «хорошая мысля…». Тогда он не то что не думал об этом, а сам принимал активное участие в контроле, что не говори, а после битвы из его дружины на ногах оставалось только пятнадцать человек, тяжело ранены еще трое, остальные погибли, среди них и два новика, так что работы хватало всем. Были потери и среди гражданских, убито было более тридцати мужчин, женщин и подростков. А ведь его людские ресурсы были и без того весьма скудными. Но радовало то, что несмотря на множество гробов, люди были на подъеме.

Чертов Вольф. Если бы не его трусость, а может и практичность, чего сейчас-то ворошить, то они смогли бы отбиться, защитив этих людей. Если уж удалось это сделать с толпой лапотников то, что уж говорить о воинском подразделении.

Кстати падре все же сумел отличиться в том бою, не только тем, что самоотверженно спасал раненых, но как оказалось, он уложил того самого орка, что поедал у всех на глазах убитого крестьянина. Андрею это уже не было видно, так как того заслонила толпа орков, но еще до того как Андрей начал стрелять, орк умер, поймав грудью арбалетный болт, посланный священником, Яков говорил, что при этом падре даже что-то выкрикнул такое, что вовсе ни как не вязалось с его саном.

Когда крепостная стена перегородила проход, недостатка в рабочей силе больше не было, наоборот наблюдался уже ее переизбыток, но Андрей продолжал принимать всех рабочих, так как работы было более чем достаточно.

К последнему месяцу лета потек и скромный ручеек переселенцев, завлекаемых распускаемыми слухами, о порядках на землях нового баронства. Не могло не настораживать то, что среди этих переселенцев в основе своей были молодые еще бездетные пары, да и парами-то в полном смысле этого слова они не были, скорее обрученные, которые намеревались сыграть свадьбу на его землях. Причина этого ему была ясна. Во-первых, они рассчитывали получить от нового барона, причитающееся приданое. Во-вторых, это были своего рода эмиссары, от своих семей, которые должны были осесть на новом месте, и только потом дать знать своим родным, стоит ли затеваться с переселением. Кошель Андрея вновь оказался под ударом, хотя по большому счету и ударять-то уже было не по чему. А ведь мало одарить обещанным приданым и обеспечить жильем, нужно было обеспечить новых поселенцев худобой, инвентарем, кормами, наконец продовольствием до нового урожая, а это без малого год. Оно конечно было бы легче, если бы он так не торопился, даже разбив этап заселения земель, хотя бы на два года, он значительно облегчил бы свое положение, а если этот срок увеличить на три года, уже не говоря о более длительных сроках, то получилось бы куда легче. Однако Андрей решил принимать всех кто пожелает переселиться, напрягаясь из последних сил, чтобы обеспечить их всем необходимым.

Он уже был готов отчаяться не находя выхода из сложившейся ситуации. Он даже начал прикидывать варианты, чтобы отправиться на золотую речку, дабы намыть там золота, по всему выходило, что орки либо не знали об этом золоте, либо по иной причине не приближались к тому месту, но шансы пополнить там казну, были высокими.

Но помощь появилась с другой стороны. Когда пришло время разбирать форт, он решил не выбрасывать тяжелый и добротный сундук, в котором некогда хранил свои пожитки еще Ричард Рэд, а перенести его в свою палатку, куда временно переселялся, чтобы и дальше хранить в нем свое оружие. Вещички-то сэра Ричарда оприходовали, судя по всему, дружинники маркграфа, а вот с самим сундуком массивным и тяжелым, возиться никто не захотел. Так он и оставался на своем месте, используемый всеми рыцарями, что попеременно несли здесь службу. Не трогал его и Андрей, просто используя его как оружейный ящик, сложив в него свой арсенал. Для того чтобы его перенести, ему пришлось максимально его облегчить. Однако когда сундук выносили, то он обратил внимание на то, что дно сундука несколько толще, чем было бы положено. Пока тот стоял на земляном полу, то это не бросалось в глаза, а вот теперь, когда его подняли, чтобы вынести… Под двойным дном обнаружились богатства сэра Ричарда, которые стали наследством Андрея.

Это событие, несколько облегчило положение барона, и позволило оттянуть неизбежный крах банкротства. Нет, он конечно, мог взять деньги в рост у тех же менял, или обратиться за помощью к тестю, уж теперь-то, когда проход был накрепко заперт, в желающих его ссудить не было бы отбоя, только брось он клич. Но Андрей не хотел связываться с этим, еще с прошлой жизни панически боясь одалживаться, и четко помня правило, как можно меньше связываться с банками. У тестя деньги он все же взял, и это вновь помогло протянуть некоторое время, но мэтр Вайли, с Ремом не могли обеспечить его достаточной суммой, уж больно обширные планы были у их зятя.

Андрей смотрел на тренирующихся, и с тоской понимал, что еще три подобных отряда сейчас проходят обучение, просто они были в других местах, так как наличие большого скопления народа неизменно привлекут сюда и разбойничков, и он вместе со своей дружиной должен был обеспечить безопасность своих земель. А полторы сотни даже новиков, нужно было обеспечивать и содержать. Каждого нужно было обеспечить доспехами, оружием, лошадью, жильем, питанием, каждого из них обиходить, чтобы они не отвлекались ни на что, а только занимались обучением боевым премудростям. У многих из них были семьи, о которых они должны были заботиться, а значит, ни о какой задержке с жалованием не могло быть и речи, каждую из этих семей нужно было обеспечить и жильем и всем остальным. Конечно, проще было бы сделать так, как всегда и делалось, а именно, набирать в дружину холостяков, тогда и расходы сильно уменьшились бы, но Андрей слишком хорошо помнил с какой самоотверженностью, его люди бросались в бой, защищая свои семьи.

Даже непреклонный Джеф, должен был признать, что идея с женатыми воинами не так уж и плоха, возможно потому что, он сам будучи женат, испытал все прелести того, что чувствует воин, когда за его спиной находится его семья, а возможно пришел к этому выводу, глядя на то как повели себя обычные крестьяне, защищая своих близких. Поэтому он не противился, даже когда новики, собирались обзаводиться семьями, хотя это и было накладным для его казны. Значительно дешевле обошлись бы наемники, благо, даже несмотря на разнесшуюся весть о том, как он поступил с отрядом Вольфа, найти отряд на службу теперь не составило бы большого труда, но Андрей зарекся иметь дело с наемниками, предпочтя начать формировать полноценную дружину. Боже, как же все это было дорого.

Нет, все свои резервы он уже исчерпал. Даже дружище Эндрю выложился весь без остатка, сейчас едва сводя концы с концами, на порядок уменьшив свой оборот. Его лавки сейчас были чуть не самыми бедными в сравнении с его конкурентами. Значительно снизился выбор и как следствие покупатели стали обходить стороной его лавки, предпочитая им те, где выбор был побогаче. При их последней встрече, Андрей обратил внимание на осунувшийся вид друга, но тот стоически переносил трудности и даже пытался бодриться, явно рассчитывая на то, что за этими тяжкими временами, придут другие, когда он вновь расправит плечи. Но сейчас было трудно. Очень трудно.

А хуже всего то, что никому нельзя было показывать, насколько сейчас тяжело новому барону нести взваленное им же, на себя бремя. Едва люди почувствуют это, и начнется отток населения, а его и без того было мало. Планы были грандиозными, но вот людей, чтобы осуществить все задуманное, пока было не достаточно. И главное не хватало денег. Их попросту не было.

Тяжко вздохнув, Андрей оставил позади тренирующихся, и направил коня в сторону Новака, так как уже неделю не видел свою семью. Он все время жил здесь, у Кроусмарша, как по праву назывался пока еще не возведенный замок, устроившись в палатке. Впрочем постоянно находиться здесь он не мог, потому что постоянно был в разъездах, посещая строящиеся поселки. За ходом дела в Новаке присматривала его жена, да и старостой там был многоопытный и многомудрый Маран, а вот остальные два поселения вызывали его особый интерес.

Обрывистый, не мудрствуя лукаво, он просто дал название поселению по названию речки на берегу которой тот ставился, возводился под присмотром Грэга и должен был стать промышленной базой баронства, а потому не мог избежать пристального внимания со стороны Андрея.

Порой прибыв в поселок, Андрей осматривал все сторонним взглядом и делал замечания по тому или иному поводу, подчас это было связано с переделкой уже сделанного, просто взглянув на уже готовое, он вдруг понимал как можно сделать так, чтобы это работало лучше, а так же понимал и то, что деньги были выброшены на ветер, любая мелочь отзывалась в его голове, звоном монет. В такие моменты, когда до Грэга наконец доходило, что именно должно получиться, он с укоризной смотрел на своего сюзерена, словно спрашивая его, где же он раньше-то был, а что на это мог ответить Андрей, только пожимал плечами и разводил руками. Он знал многое, он знал на порядки больше любого в этом мире, но вот так сразу увидеть все в перспективе не мог, только когда он уже видел готовое или почти готовое, до него вдруг доходило, как это можно сделать гораздо лучше.

Вызывало его интерес и то, как обстояли дела в Пограничном, как назывался новый поселок, неподалеку от баронства Бильгов, там старостой был назначен один из крестьян, который тоже был его вассалом и пошел так сказать на повышение. Там же располагалась часть дружины, из которой сейчас тянул жилы Джеф, которому предстояло надзирать за этим поселением, ну и землями окрест. Однако как успел заметить Андрей, дела там шли хорошо, рекомендованный Мараном, Бэн, вполне справлялся со своими обязанностями, строительство шло споро, земля обрабатывалась, даже на вполне полноводном ручье заканчивалось возведение общественной водяной мельницы, хотя большой работы для нее пока и не было, но поработать ей уже в этом году придется, так как зерно было куда дешевле чем уже готовая мука.

Деньги. Опять деньги. Ему их никогда не хватало в прошлой жизни, и как не богаче он стал в этом, их все равно не хватало. Интересно, настанет ли когда ни будь день, когда он наконец прекратит эту проклятую гонку и наконец успокоится. Ведь было же время, когда казалось, все устаканилось и началась спокойная размеренная жизнь. Так нет же, появилась на горизонте инквизиция, поход в степь, а потом новая гонка на пределе возможностей и даже далеко за их пределами. Боже, дай только сил.

Анна встретила его будучи какой-то бледной, смущенной и в тоже время сияющей, устремив на мужа любящий взгляд. Увидев жену, он заподозрил что-то не ладное. Однако это ни чуть не уменьшило его радости при встрече с ней.

Соскочив с коня, он тут же сгреб жену в охапку и крепко поцеловал. Проблемы там, или нет, но он искренне был рад встрече, и судя по ответному поцелую, она тоже. Вот и ладно. Остальное ерунда, переживем. Сейчас, когда она была в его объятиях, всю хандру унесло прочь, словно смыло вешними дождями. Пропади оно все пропадом. Найдет он и деньги, и возможности, да он горы перевернет, реки повернет в спять, лишь бы ощущать ее в своих объятиях. Странно, но раньше за ним такого не водилось, хотя свою первую жену он любил искренне. А может это старость начинает подкрадываться, как не крути, а пятый десяток начал разменивать, быть может Анна его последняя лебединая песня. Все может быть, но долго размышлять на эту тему он не хотел.

— Отпусти, глупый. Люди же вокруг. — Впрочем слова ее сильно разнились, с ее действиями. Раньше говоря так, она хотя бы старалась как-то отстраниться, хотя и не очень ретиво, сейчас же не делала и этих видимых попыток.

— Ты думаешь, они еще не привыкли к нашим выкрутасам. По моему не только привыкли, но и видя как мы с тобой относимся друг к другу сами стали куда более открыто выражать свои чувства.

— Все равно не удобно. Давай пройдем в дом.

— Милая, ты меня извини, но нужно еще встретиться с Мараном.

— Он не сообщит тебе ничего такого, чего не знаю я.

— Согласен. Но он староста и встретиться мне с ним необходимо. — Но взглянув в ее глаза, он махнул на все рукой. — Хорошо. Пошли. Покормить-то мужа найдется чем.

Вопрос был риторическим, так как едва он оказался на подворье, как Элли уже начала суетиться, накрывая на стол. Благодарению Господа, и она и Яков остались после того боя невредимы, не получив ни одной царапины. Элли выглядела замечательно, а почему ей выглядеть иначе, ведь муж был рядом, Андрей назначил его десятником в отряд, находившийся в Новаке, и при деле и к Анне поближе, так было спокойней.

— Андрэ.

— Да, милая.

— Я хотела тебе сказать…

— Хотела так говори, чего это ты загадки загадываешь.

— Ну, у нас скоро будет ребенок, — бросив на мужа полный каких-то надежд, произнесла она.

— Та-ак. Значит мало мне на голову, крестьян, которые так и норовят разорить меня, считай каждая в положении, и ты туда же. На два золотых позарилась? Элли, а может и ты в положении.

При этих словах, Анна бросила на мужа возмущенный взгляд, открывая и закрывая рот, словно рыба, вытащенная из воды, Элли же напротив прыснув в кулачок, и едва не согнувшись в три погибели, метнулась в соседнюю комнату. Андрей же смотревший на жену с нескрываемым возмущением, наконец не выдержал и так же рассмеявшись в голос, вскочил со скамьи и подхватив жену закружил ее на руках, не прекращая смеяться.

— Анна, глупенькая, я ведь шучу. Это же прекрасно. Вот только прошу, давай девочку.

— А вот рожу тебе еще одного пацана, чтобы ты так себя больше не вел. И вообще, не дождешься дочери, если не перестанешь так шутить.

— Все сдаюсь. Каюсь. Вот только голову не руби, она тебе еще может пригодиться.

— Ну, если только еще пригодится. Поставь меня на пол, и садись есть.

— Ага. — Он выполнил ее просьбу и уселся обедать, вдруг обнаружив, что сильно проголодался. — А какой срок, — с уже набитым ртом поинтересовался он.

— Повитуха говорит, что уже три месяца.

— Как так, — опешил он. — Все вроде было в норме, — пожав плечами, проговорил Андрей, имея ввиду, ну понятно что именно имея в виду.

— А вот так. Бабка говорит, что такое случается иногда, не часто, но случается.

— А…

— Все нормально Андрэ. Так бывает не часто, но вреда в том нет. Тем более что теперь все нормально.

— А. Ну, да. Вам виднее.

Анна действительно была в курсе всего происходящего, так как не была сторонней наблюдательницей, а принимала активное участие в жизни поселка. Поведала она и о том, что падре вновь оседлал своего конька и требовал поставить хотя бы часовню, так как к нему все время тянулись пары, для освящения брака, но он пока отказывал им, так как просил потерпеть, до того, как появится храм Господен, назревали проблемы и с крещением младенцев, а вот это было уже серьезнее. Здесь к вере отношение было не в пример куда более серьезным, ем в оставленном им мире, эдак можно было заполучить и бунт. Конечно падре мог и освятить брак, и провести крещение, без церкви, но вот иногда на него находило и он становился весьма упрям. Придется раскошелиться и все же поставить церковь. Ну а вместе с тем, готовить и обещанные золотые молодоженам.

Встретив Марана, он тут же отдал распоряжение, чтобы тот изыскал возможность и занялся строительством церкви. Тот воспринял это нормально, но будучи человеком далеко не глупым, понимая в каком положении сейчас находится его сюзерен, предложил обойтись не большой часовенкой, оно выйдет и быстро и куда дешевле полноценной церкви. Но Андрей не повелся на такое предложение, экономия не значительная, сроки не столь уж сильно разнятся, зато поставив полноценную церковь, им уже ничего не придется переделывать, так что в итоге выйдет еще и дешевле. Поэтому он велел ставить церковь, такую же как в оставленном ими Новаке.

Повстречавшегося падре Андрей встретил выставленными вперед руками, в останавливающем жесте, чем заставил того, замереть с открытым ртом, с готовыми сорваться с его языка словами, но так и оставшимися не высказанными.

— Все понял, падре. Смиренно прошу прощения. Уже завтра начнутся работы на строительстве церкви. Место, я надеюсь, вы сами определите.

— А чего его определять, — так и не высказав своих возмущений, по деловому ответил падре Патрик. — Место уже давно определено, так и село планируется. Решили все сделать так, как было в том Новаке.

— Вот и славно. Но я хотел поговорить с вами о другом. Ну вернее тема-то таже, но разговор иной.

— Ты хочешь поставить церкви и в других поселках, сын мой? Похвально. Я немедленно начну подыскивать для них священников.

— Не совсем так, падре. Боюсь, что церковь пока будет только одна и прихожанам придется ездить в Новак.

— Жаль. Я конечно понимаю, что у тебя большие трудности с деньгами, я ведь могу сложить два и два, но крестьяне могли бы поставить их на свои пожертвования, их и уговаривать-то не нужно, просто сказать.

— И поведать всем, что у меня сложности с деньгами. А много ли тогда людей захотят сюда переселиться?

— Но как мне кажется, ты уже взвалил на себя неподъемную ношу.

— Придется взвалить еще. Вы-то понимаете, что времени у нас совсем мало.

— Но тогда зачем ты затеял все это? Гораздо дешевле было бы просто вложить деньги в создание дружины. Да и дружину собрать куда большую.

— Все так, падре. И даже скорее всего я смог бы содержать ее пару лет. Да вот только, мы не знаем, когда орки припожалуют сюда. Может это случится на следующий год, может через два, а моет и через пять. То ведомо только Господу, даже их император не может знать, когда это произойдет. А дружину нужно содержать, обслуживать. Если не иметь развитого и самое главное богатого хозяйства, то это невозможно. Вот так вот и получается, что для того чтобы быть сильным, нужно еще быть и богатым. Один мудрец сказал, что для ведения войны нужны три вещи: «Деньги, деньги и еще раз деньги».

— А вера?

— Не сочтите меня безбожником, падре, но вера стоит только на четвертом месте. Вера она хороша, но она не накормит воина, не вооружит его, не обучит воинскому искусству. Конечно, вера повысит боевой дух, но она не накормит и не обеспечит всем необходимым.

— Так о чем все же ты хотел поговорить со мной?

— Дело в том, что нам не победить, если мы будем рассчитывать только на военную силу. Вы все верно сказали, вера имеет большую силу, а поэтому делать ставку только на армию глупо. Нужно донести до людей то, что знаем мы, нужно начинать бороться за души людей, начинать сеять в их душах семена правды, а не того чем их пытаются пичкать служители церкви.

— Ты думаешь, о чем ты говоришь?

— Я даже думаю о том, с кем я говорю. Не вы ли, восстали против сложившегося векового порядка и едва не поплатились за это? Не вы ли прекрасно знаете о том заблуждении, в которое Церковь ввергает людей, указывая на орков как на порождения сатаны, хотя вам прекрасно известно, что это не так? Да они язычники, да они другие, но они не порождения сатаны. Я думаю о чем говорю. Думаю, потому что понимаю, что при том отношении к оркам, которое существует у нас, у людей есть только один выход, начать договариваться с орками, иначе это война на уничтожение и мы в ней проиграем, хотя бы потому что нас просто меньше, значительно меньше чем орков. Но как мы можем начать договариваться со слугами сатаны, того кто на это пойдет, народ сам вознесет на костер, не дожидаясь суда инквизиции. Значит до людей нужно начинать доводить то, что уже давно известно Церкви и постепенно менять их отношение к оркам. Постепенно, шажок за шажочком, медленно и неуклонно.

— Возможно ты и прав, сын мой. Да только боюсь, что такое не под силу одному человеку. Мне не под силу.

— Да, вам одному такую ношу не поднять. А вот если у вас будут помощники, то все не столь уж и безнадежно. Ведь не все согласились с тем, что на вас начались гонения, не все отвернулись от вас. Да промолчали, подчинившись обстоятельствам, возможно смалодушничав, но не признали вашу неправоту. Есть же те, кто знает истину, а значит и думающие иначе. Вот этих-то священников нужно приветить сюда. Я хочу предложить вам построить здесь монастырь. Место выберете сами. Монастырь мы построим, а вот как все это организовать уже решать вам.

— Кто же позволит мне стать настоятелем монастыря, сын мой?

— Значит нужно найти того, кому это будет позволено.

— Да представляешь ли ты, сколько для того чтобы добиться сказанного тобой, нужно сделать?

— Нет. Но я знаю, что это нужно. Иначе люди просто погибнут, или превратятся в племя рабов, у язычников.

Падре задумался. Молчал он долго, очень долго. Андрей молча ждал. Просто стоял рядом с ушедшим в свои думы священником и ждал, его решения. Что еще ему оставалось.

— Все так, сын мой. — Наконец проговорил он. — Я должен буду уйти. Вот призову сюда священника, чтобы паства не осталась без пастыря и уйду. Если Господь позволит, то вскорости я вернусь и вернусь не один. Но когда это произойдет, будь готов к тому, что тебе придется поставить еще одно поселение. Не просто монастырь, а поселение.

— Вы собираетесь привести так много священников?

— Нет, сын мой. Но если получится все то, что я задумал, то понадобится целый поселок, я потом все объясню.

— Я сделаю все, падре. Как бы тяжело не пришлось. Я из кожи вылезу, но сделаю все возможное. Иного выхода я просто не вижу.

***

Густой лиственный лес сменился светлым сосняком, заполненным пением птиц. Начался подъем, но путники продолжали двигаться быстро, и бесшумно. Принять их за обычных путников было невозможно, в них безошибочно угадывались бывалые бойцы, несмотря на навьюченное на них оружие и снаряжение, передвигались они легко, без труда неся эту ношу, которая была им давно привычна.

Вот они замерли. Впереди показался просвет. Заняв позиции, на случай непредвиденной встречи. Жан бросил короткий взгляд на щуплого Билли и мотнув головой отправил его в сторону просвета. Охотник только утвердительно кивнул и словно тень скользнул вперед. Андрей бросил вопросительный взгляд на Жана, стоит ли отправлять молодого человека, но старшина артели только ухмыльнулся, утвердительно моргнув глазами. Что мог здесь возразить Новак, если Жан полностью доверял способностям парня.

Прошло минут десять томительного ожидания. Ничто не нарушало спокойствия. Ветер все так же лениво шумел в ветвях деревьев, все так же раздавалась птичья трель. Ничто не нарушало покоя. Наконец в просвете деревьев появился Били, улыбающийся как новенький золотой.

— Все чисто, милорд.

— Хорошо. Жан командуй.

— Слушаюсь, милорд. Билли остаешься здесь. Я в прошлый раз все вокруг обошел, в долину можно попасть только с этой стороны.

— Я все понял.

Казалось, что он был здесь только вчера. Его многострадальная «шестерка», наскоро разобранная, все так же сиротливо стояла там, где он ее и оставил, разве только вросла в землю. Грязная, запыленная, оплетенная зарослями травы. Три с половиной года. Прошло три с половиной года, как удар молнии забросил его в этот странный мир, ставший теперь для него родным.

Вид старого авто вверг его в ступор. Под ложечкой засосало, ноги стали словно ватными. Приблизившись к машине, а вернее к ее останкам, он дрожащей рукой провел по правому переднему крылу. Рука напоролась на старую вмятину, это была отметина, появившаяся в результате знакомства с кюветом, куда он улетел ослепленный ксеноновыми фарами какого-то лихача, кого он так и не узнал. Часть краски откололась и в том месте уже тогда начинала появляться ржавчина, теперь это место проржавело насквозь. А вот по всей левой стороне пролегла царапина, которую оставил соседский мальчишка, когда не справившись с управлением велосипеда, поцарапал рулем машину, а сам пропахал носом по дороге. Вот еще одна вмятина, это младшенькая, понять логику ребенка подчас невозможно, вот решила она, что у нее лучше получится придать форму папиной машине, чем удалось заводу производителю, и в ее руке появился молоток, пара ударов, вот и все, форма придана, все в порядке.

Андрей тяжело вздохнул и прижавшись к боку машины спиной медленно опустился на землю, сбросив с головы шлем и взъерошив дрожащей рукой короткие волосы. Он многое пережил за это время, за всю свою прошлую жизнь ему не пришлось пережить столько, сколько всего лишь за три с половиной года в этом мире. За это время он, казалось, закалился как клинок, а подиж ты. Слезы сами навернулись на глаза, под ложечкой засосало и он беззвучно заплакал. Тогда, когда он впервые оказался в этом мире он тоже плакал, правда, тогда он буквально рыдал навзрыд, но ему казалось, что с тех времен ничего не изменилось.

Видя, что творится с ним, Жан тут же отослал людей осмотреться вокруг, чтобы они не видели охватившую их милорда слабость, сам же проявляя тактичность, обошел машину с другой стороны и опустился на землю, ожидая когда тот придет в себя.

Ждать пришлось долго. Примерно через полчаса Андрей вышел из-за машины и остановившись перед поднявшимся Жаном внимательно посмотрел ему в глаза. Охотник спокойно выдержал взгляд сюзерена, полный боли и отчаяния, всматриваясь в его лицо, вдруг постаревшего, с темными кругами под глазами, словно тот не спал несколько суток.

— Спасибо, дружище.

— О чем вы, милорд?

— Ты, знаешь. Зови людей. Сегодня уже поздно, будем устраивать лагерь, а завтра приступим.

— Слушаюсь, милорд.

Здесь они оказались по банальной причине, Андрею необходимо было золото, так как выбор был не велик, либо он изыщет средства, либо может ставить крест на своей затее.

Выбор этот дался ему не легко, так как обнародовать, наличие богатой золотой жилы в его планы не входило, ему не нужен был ажиотаж Клондайка, ему не нужны были авантюристы всех мастей, которые неизменно потянулись бы в Кроусмарш, ему не нужно было излишнее внимание к баронству, со стороны власть предержащих. Те слухи, что вертелись вокруг него, были просто слухами. Да он вкладывал огромные деньги в развитие баронства, но во-первых, всем было известно о том, что у него хватало своих средств, во-вторых, был Эндрю, который вкладывался в его предприятие, и всем было известно, что дела того резко пошли на убыль именно благодаря этому, в-третьих был тесть, который считался одним из самых состоятельных менял и пока ничто не указывало на то, что дела его пошли плохо, хотя на самом деле Андрей изрядно подрастряс мошну мэтра Вайли, но тому на пару с Ремом удавалось скрывать этот факт. Высчитывать же его реальные затраты никто пока не взялся, да и врядли возьмутся. А вот если обнародовать наличие неподалеку золотой жилы, то все сразу изменится.

Андрей долго думал над тем, как быть и как сделать так, чтобы эта золотая жила не стала достоянием общественности. С этим вопросом он обратился к Жану, благо тот-то как раз прекрасно знал о золоте. На что охотник просто заявил, что проблем он не видит. Он и его артель просто прогуляются туда, добудут там золото, благо природа сама позаботилась о том, чтобы создать промывочную колоду и проблем с добычей возникнуть не должно, они просто поступят так же, как тогда поступили женщины, при добыче золота. На опасения Андрея о сохранении тайны, Жан только рассмеялся.

— Милорд, вы плохо знаете охотников, избравших местом охоты орочью сторону. Мы не столь падки на деньги, нам нужно совсем другое. А то, что мы можем держать язык за зубами и преданы вам, вы знаете и без того.

Андрей прекрасно понял о чем говорил Жан. В его мире таких людей называли, адреналиновыми наркоманами, так как те не представляли свою жизнь без адреналина, жизнь на острие становилась смыслом их существования, они просто не могли обходиться без риска.

Андрей согласился с аргументами Жана, вот только сам изъявил желание пойти с ними, чем не мало того удивил. Удивлены его желанию побывать на той стороне и остальные, так как забот у барона здесь было, что говорится выше крыши, но решение было принято.

И вот теперь он здесь. Но сейчас он уже не был уверен в том, что это была хорошая идея. Охотники и сами прекрасно справились бы, а он не чувствовал бы того, что чувствовал.

Ночь прошла совершенно спокойно, если не учитывать того, что сам Андрей так и не сомкнул глаз. Однако утро принесло с собой облегчение. Бессонная ночь проведенная у костра полная всевозможных дум и воспоминаний, облегчила его душу, а пролитые слезы, смыли охватившую его печаль.

С рассветом все были на ногах. Вооружившись ситами, они надели высокие сапоги, обильно смазанные жиром, чтобы избежать промокания, они направились к реке. Предстояло много работы, благо погода была солнечной, было даже жарко, но река должна была это компенсировать, так как вода в ней была все так же ледяной.

Андрей уже направился было вслед за тремя охотниками, четвертый стерег вход в долину, обеспечивая безопасность, как вдруг остановился. Все время, пока он находился здесь его переполняла целая буря чувств, а потому он ничего не замечал вокруг, но вот теперь, когда предстояло заняться делом и он точно знал, что ему нужно делать, теперь когда у него в душе вновь поселился покой и уверенность в себе, он вдруг почувствовал ЭТО.

Чем было ЭТО, он так и не понял. Словно пораженный громом он застыл и медленно обернулся в ту сторону, откуда по идее должна была прикатиться машина, так как в тот момент, когда его ударила молния, машина продолжала ехать. ЭТО чувствовалось примерно в трех метрах от заднего багажника машины. ЭТО было похоже на могучую подземную реку, но только текла там не вода, и вообще нечто не материальное, которая именно в этом месте круто поднималась в верх, а затем достигнув своего пика, практически на поверхности земли, резко обрывалась вниз и уходила в глубь земли под таким же углом как и поднималась, и этот пик был именно в том месте где должна была проехать машина. Особо не напрягаясь, Андрей вспомнил, что именно от этого места тянулись появившиеся, словно из ниоткуда следы его машины.

Прислушавшись к своим ощущениям, он вдруг понял, что вполне может вернуться домой. Просто ему нужно было этого захотеть. Он сам не знал, как это было возможно, но он четко понимал, что способен попасть только в оставленный им мир, а не заблудиться где-то во вселенной, или безграничном скопище параллельных миров, потому что он так и не понял что это было за место, куда забросила его судьба.

Находясь в прострации, он приблизился к этому месту и представил себе то место, которое было им покинуто, там на Земле. В ответ на эти мысли в воздухе появилось марево, которое порой замечаешь, когда жаркие солнечные лучи согревают влажную землю. Вот только это марево имело строго очерченный круг радиусом примерно в три метра, вернее это был не круг, а половина окружности, но он чувствовал, что под землей она продолжается, и образует правильный круг. Он понимал то, что стоит ему ступить в эту своеобразную арку и он окажется на той самой поляне, возле ямы оставшейся от подвала домика лесника. Но вот сможет ли он вернуться назад, этого он не знал.

Сердце вновь защемило от тягучего чувства тоски, охватившего его с новой, куда большей силой. Не в силах на что-либо решиться, он просто опустился на траву, глядя на это марево и испытывая не шуточную борьбу в своей душе.

Ему нужно было пройти только три, четыре шага и он оказался бы дома. Вот только где его дом. Там, где его ждала, а может уже и не ждала его прежняя семья, но которым, он чувствовал это, он нужен. Или здесь, где его ждали жена, которая носила под сердцем их ребенка, сын, которого он любил всем сердцем, друзья и соратники, которые не раз рисковали ради него жизнью и ради которых он рисковал своей, его вассалы, которые доверяли ему настолько, что готовы были пойти за ним куда бы он не повел их.

Портал, а иначе он его назвать не мог, просуществовал минуты три, после чего просто истаял, но Андрей понимал, что способен открыть его вновь, вот только не сегодня, а через сутки, но он мог это повторить. А значит, он мог увести с собой тех, кто был ему дорог. Увести всех. Для этого ему даже не нужно было проходить через портал самому, а просто стоять и поддерживать его. Если не успеют пройти все, он мог повторить это на следующий день, и так отправить туда всех. Но что они там будут делать? Они не знакомы с реалиями той жизни. Мало того, они просто не смогут жить в том, высокотехнологичном обществе. Возможно, их возьмут под свою опеку, и будут изучать как подопытных кроликов, нечто подобное ждет и его, но подобной жизни он не желал ни себе ни им. А возможно их всех ждет просто психушка, потому что того, чего не может объяснить наука не может быть. Этого можно будет избежать, если все сохранить в тайне, но это опять таки возможно, если он отправится туда один, или заберет с собой жену, с сыном.

Но вот сможет ли он жить в том мире. Сможет ли он жить в обществе, где быть просто мужчиной, считается чуть не преступлением, потому что там элементарно нельзя постоять за себя или за своих близких. Тебя оскорбили, прекрасно, есть суд который разберется и определит степень вины оскорбившего, а может, сочтет и тебя виновным. Да здесь был жестокий мир, здесь была своя язва, в лице всемогущей инквизиции, но пока ему удавалось все же противостоять ей, здесь ты мог погибнуть от столкновения с множеством опасностей, которые могли иметь множество лиц, от клыкастой морды орка, до банального аппендицита или отравления. Да все это было. Но этот мир был честнее. И он ему нравился. И потом, здесь он был кем-то. А кем он станет там? Опять одним из пяти миллиардов? Какая жизнь его ждет? Здесь он мог быть хозяином своей судьбы, а там. Там он за почти сорок лет так и не смог стать ни кем, он был не приспособлен к жизни в том мире, здесь же обрел себя. Другого себя, такого которому просто нет места в том мире.

Андрей задумался над тем, а хочет ли он что-либо менять в своей нынешней жизни? И вдруг понял, что не хочет. Не нужно ему этого. Он хочет вернуться к своей жене, хочет снова ощутить в своих объятьях ее тело, хочет подурачиться с сыном, хочет вновь встать в конный строй и вломиться в ряды противника, хочет постараться помочь людям, для которых нет места в его прошлом мире, и которые обрели свой дом здесь, в этом мире. Он вдруг отчетливо понял, чего он не хочет, а не хочет он менять свою жизнь, потому что именно она была его настоящим и здесь он видел свое будущее, а тот мир был просто его прошлым, воспоминаниями.

Тряхнув головой, он вскочил на ноги, с удовольствием потянулся, стряхивая с себя все переживания и мрачные размышления. Чтож, дом его здесь, здесь и все его заботы, а сейчас ему нужно немного золота, которым готова была поделиться эта речушка. Для этого нужно было совсем немного. Просто поработать. Подхватив сито, он направился к реке. Прошлое осталось в прошлом, его же ждало настоящее.