Калбанов Константин Георгиевич

Росич ч 1(Концерн)

 

ГЛАВА 1

Июнь 1998 года

Антон с явной неохотой отложил в сторону книгу и прислушался к дыханию корабля. Что-то было не так. Что-то заставило его отложить в сторону увлекательное чтиво. Что именно он пока не мог понять так, как был все еще далеко от настоящего. Мысленно он все еще был в 1904 году. Переживал успехи и неудачи русских армии и флота, прикидывая, что бы он сделал не так будучи на месте того или иного командира. Как бы мог повлиять на исход войны адмирал Макаров, не подорвись на мине броненосец 'Петропавловск', или хотя бы останься жив сам адмирал.

Но настоящее постепенно все же завладело им и Песчанин наконец осознал, что именно отвлекло его. Начала усиливаться качка.

Когда молодой капитан-лейтенант появился на мостике, его встретил помощник. Кисло улыбнувшись Старцев обречено развел руками.

— Вот командир полюбуйся на наших синоптиков. Еще утром предсказывали не погоду, а манну небесную. Теперь весь эфир оборвали штормовым предупреждением.

Сколько грозятся.

До двенадцати балов.

Сколько!!?

Ты не ослышался, командир.

Да они, что там охренели!!?

Старцев молча взирал на ту бурю, что уже разразилась перед его глазами. Он прекрасно понимал Антона, еще несколько минут назад он и сам выдал такую трель, что любо-дорого. Затем вызвал штурмана и они прикинули сколько до ближайшей безопасной стоянки, после чего на пару выдали ни чуть не менее заслуживающую тираду и собственно в результате этих телодвижений он не успел вызвать командира, а когда уже собрался то тот сам предстал пред очами своих офицеров.

— Ладно это полемика- успокоившись через минуту резюмировал Песчанин, — Сколько до ближайшей стоянки?

— Два часа полным ходом. — Вступил в беседу штурман лейтенант Котов.

— А когда нас накроет?

— Ты перестал разбираться в погоде? — Вопрос Старцева звучал с не прикрытой иронией и как-то нервно, было с чего нервничать.

— Нет не перестал. — Взглянув на штурманскую карту, Песчанин повернулся к рулевому и скомандовал, — Право тридцать.

— Что ты задумал, Антон? — В голосе Старцева отчетливо промелькнули тревожные нотки.

— Трудно догадаться? — Невесело ухмыльнулся Антон. — Мы у Кунашира и там есть одна неприметная бухточка.

— Ты сума сошел? Ночью в такую погоду?

— Здесь нам один хрен кранты. Выхода нет Андрей, играй побудку.

— Есть командир. — Безнадежно вздохнул Старцев. Оно конечно лезть в ту неприметную бухточку, весьма сомнительное удовольствие, но если синоптики правы, то в море им точно верная смерть.

Молодые парни которым выпала честь служить на сторожевом катере?247 Тихоокеанской пограничной бригады сторожевых катеров с матами посыпались с матросских шконок. Но как ни не довольны были матросы неурочной побудкой, отлынивать никто и не пытался. Быстро одевшись матросы поспешили занять свои места согласно боевого расписания, прилаживая на ходу спасательные жилеты. Морская жизнь быстро заставляет взрослеть и сплачиваться в команду. Иначе нельзя. В море каждый вручает свою жизнь в руки другого и сам держит в своих чью-то.

Погода менялась стремительно и при сильном волнении маленький сторожевик в полном мраке, перекатываясь с одной волны на другую, нащупывая берег радаром двигался полагаясь только на счисления штурмана. Вскоре определились три ориентира. Песчанин с удовольствием заметил, что катер вышел точно к намеченной цели.

Теперь начиналось самое трудное. Впереди был узкий, извилистый фарватер в защищенную со всех сторон маленькую бухту.

Оттеснив в сторону рулевого, Песчанин занял его место и обернувшись к бледному как полотно штурману озорно ему подмигнул.

— Валера, потом бояться будем. Командуй и не боись я все исполню как надо! — Машина малый вперед! Понеслась душа в рай!

— Типун тебе на язык, — не сдержался Старцев, однако это было все, что он сказал. Дальше он только молча наблюдал за действиями штурмана и командира, боясь чем-либо отвлечь их. Катер немилосердно раскачивало на крутой волне. В такой ситуации удерживать судно на заданном курсе в условиях узкого прохода практически не возможно. Мысленно Старцев проклинал Песчанина на чем свет стоит, но продолжал хранить молчание.

Вдруг катер проскрежетал днищем о подводную скалу и в душе Старцева дохнуло холодом. Корпус мелко задрожал и завибрировал, снизу донесся гулкий звук удара, и все уже были готовы услышать звуки не милосердно разрываемого металла, но в этот момент катер вырвался из теснины прохода на спокойную воду бухты.

Заякорившись Песчанин отдал команду осмотреть судно и через пару минут удовлетворенно выслушал доклады с боевых постов. Экипаж цел и невредим, не считая пары шишек и синяков. Повреждения, не большая вмятина по левому борту ниже ватерлинии.

— Фу-у! Прошли по касательной. — Облегченно, с задорной улыбкой произнес Антон.

— Антон это обязательно было делать? — Вновь взвился Старцев.

— А у нас был другой выход? — Вопросом на вопрос ответил он Старцеву.

В этот момент на палубу из машинного отделения поднялся мичман героических пропорций и осмотрев очертания берега, недовольно покачал головой и направился на мостик.

— Ну вот, мало мне было тебя, так теперь и с Гризли понял где собака порылась. — Опять вздохнул Песчанин.

Механика не зря прозвали Гризли. Косая сажень в плечах под два метра ростом, приплюсовать сюда еще свирепый своенравный характер и получится полное соответствие. Этот детина не мог ужиться ни с одним командиром и его за малым не списали в чистую, однако за него вступился Песчанин и уговорил приписать мичмана к его катеру. К тому же, Семен был по настоящему знающим механиком, в дизелях разбирался превосходно, вся мат-часть у него всегда была в полном порядке. А характер? Так Песчанин и сам был не подарок. Как так вышло, никто сказать не мог, да и для самого Антона это было настоящей загадкой, но мичман Гаврилов вдруг проникся к нему уважением и беспредельной преданностью, впрочем, в этом плане он не был одинок, вся команда любила и была предана своему командиру. Есть такая категория людей которая располагает к себе с первой встречи и ничего с этим не поделаешь.

Любой член команды знал непременно одно, командир их не бросит и не предаст ни при каких обстоятельствах, а главное всегда оставался хозяином своего слова. Если Песчанин обещал поощрить, то поощрение было достойным, хотя подчас чтобы добиться своего, ему приходилось становиться в пику с командованием. Если обещал наказать, то провинившийся буквально стонал под тяжелой дланью командира, причем в этом случае, гауптвахта была самым безобидным из возможных вариантов.

Поднявшись на мостик Гаврилов словно медведь, в честь которого ему дали прозвище навис над командиром и пророкотал своим неподражаемым басом.

— Когда прошла команда на малый вперед, я заподозрил что это может быть именно это место. Но я не поверил самому себе даже когда почувствовал знакомые повороты.

— Синоптики напутали. — Слегка пожав плечами, прокомментировал Песчанин.

— Много?

— Балов на пять.

— Да они там, что совсем охренели. Эх нету на них Советской власти, при советах живо бы по этапу пошли. Это же не одни мы в эту лабуду попали.

— Эт точно. Чай будешь?

— С коньяком? — С хитрым прищуром поинтересовался Гризли.

— С лимоном.

— За вредность положено…

— С лимоном, — упрямо гнул свое Песчанин.

Взглянув на командира, Гаврилов обернулся к штурману и старпому, но те проигнорировали его призыв о помощи, выбора не было и он безнадежно махнул рукой.

— Приказать принести в кают-компанию?

— Прикажи организовать чай матросам, натерпелись поди, а мы в мою каюту.

— Добро.

В маленькой каюте командира катера было тесновато для четверых, но как говорится в тесноте да не в обиде. На небольшом столике были разложены пока еще не убранные книги.

Взяв одну из книг, Гаврилов прочитал название, ухмыльнулся и положил обратно. Старцев и Котов так же уловили название книги, но эмоций выказывать не стали.

— Поражаюсь я тебе командир, — сокрушенно резюмировал Гаврилов. — Боевой командир. Лихой моряк. Гроза всех женщин и бильярда. И на кой черт тебе сдалась эта история. И ладно бы что разнообразное, а то одно и тоже и про тоже, только и знаешь, что русско-японскую войну гонять вдоль и поперек. Да ты небось уже больше любого профессора про этот период знаешь.

Принесли чай и Гаврилов был вынужден прекратить свою тираду. Когда же матрос ушел, Песчанин не дав Гаврилову раскрыть рот, заговорил.

— Слушай Гризли, ты любишь ловить рыбу?

— В смысле на удочку?

— Именно.

— А что может быть лучше рыбалки? Разве только рюмочка отличного коньяку с лимоном и кофе или женщины.

— А я терпеть не могу сидеть часами и пялиться на дурацкий поплавок, даже если имеет место самый бешеный клев. Но зато с удовольствием знакомлюсь с новыми фактами прошедших событий. И смею тебя заверить, что интересуюсь не только указанным тобою периодом. Просто русско-японскую войну я сильно близко принимаю к сердцу.

— Историю не изменить Антон, — решил вступить в беседу Старцев.

— Знаю. Но нравится мне история, и ничего в этом плохого я не вижу. А потом народ забывающий свою историю обречен на одни и те же ошибки. Ведь история развивается по спирали и те или иные события имеют свое отражение в будущем, только на другом этапе. Ну взять хотя бы войну на Кавказе. Ведь в девятнадцатом веке уже была война и русские солдаты обильно полили кавказскую землю своей кровью. И что мы имеем сегодня. Опять идет война и снова русские солдаты стоят на тех же рубежах, что и их предки.

— Согласен. Но почему именно русско-японская война? Семен прав, ты можешь и докторскую защитить на эту тему. — Поддержал механика Старцев.

— А ты представь, что адмирал Макаров не погиб, что тогда по твоему произошло бы.

— Ну, ты загнул. Макарову в то время не было равных. Я думаю что русский флот все же овладел бы преимуществом на море, десантной операции под Бицзиво не было бы, а значит и осады Порт-Артура как таковой, так как он в конце-концов добился бы передачи под свое командование всех войск Квантунского полуострова, а соответственно остановил бы японцев еще под Цзиньчжоу, так как там японцы выиграли только благодаря беспредельной тупости и трусости генерала Фока. В общем, Россия победила бы.

— Я думаю так же. Но что было бы с Россией.

— Ну, историк у нас ты, так что тебе и карты в руки. — Ушел в отказ старпом.

— Я предполагаю, что Россия выиграла бы войну, но сказалось бы это весьма негативно. Революции 1905–1908 годов избежать не удалось бы. В армии и флоте не были бы проведены реорганизационные мероприятия в той мере, в какой это имело место. И хотя флот не понес бы значительных потерь, к моменту вступления в войну России, легче от этого не стало бы. В этом случае России пришлось бы воевать на три фронта. На западе, на Кавказе и на Дальнем Востоке и теперь уже Япония не стала бы нападать на германский порт Циндао, а совместно с немцами обрушились бы на Порт-Артур и Владивосток. В общем, все то же самое, затянувшаяся война, революция и все остальное дерьмо. — Последнее Антон произнес с таким видом, что казалось окажись сейчас перед ним кто-либо из тех революционных вождей, порвал бы как тузик грелку, причем голыми руками.

— Хрен редьки не слаще резюмировал Гаврилов. И зачем себе забивать голову, если даже в теории ничего нельзя изменить?

— В теории-то можно. Я в этом уверен. — Успокоившись произнес Песчанин.

— Интересно послушать, — оживился Старцев.

— Еще Ленин назвал гибель адмирала Макарова необходимой жертвой на алтарь революции, так как тоже предполагал, что останься жив Макаров и Россия победила бы в войне и в этом случае революционные выступления в России не имели бы того размаха, который имел место быть, — начал говорить Антон. Однако предположим, что адмирал все же погиб. В этом случае ярко раскрывается вся не состоятельность военно-морского командования, как оно и было на самом деле. А вот дальше не помешали бы кое-какие изменения. Предположим, что Стесель поручил командование на Цзиньчжоуском перешейке не генералу Фоку, а Кондратенко. В этом случае японцы не смогли бы разбить русские части и даже белее того, были бы сами разбиты на голову. Ведь даже в бою с всего лишь одним полком, армия генерала Оку к концу дня была крайне истощена, а боеприпасов не оставалось практически ни каких. Достаточно было нанести всего один контрудар, и японцы покатились бы назад. Я уже не говорю о том, что командуй там Кондратенко, то высадка японкой армии под Бицзиво не прошла бы столь гладко. Высадка японцев в другом месте на Квантунском полуострове? Маловероятно. Хотя адмирал Макаров и погиб, в Порт-Артуре все еще находилась вполне боеспособная эскадра и предположить, что нерешительность русских адмиралов дойдет до таких пределов, японцы просто не могли. Одно дело не препятствовать высадке десанта вдали, у Бицзиво и совсем другое у себя под носом в непосредственной близости от крепости, это уже попахивает военным трибуналом. Таким образом, японцы могли подойти к крепости не к концу июля, а только к осени. Защитники крепости получали фору во времени и могли значительно лучше подготовить оборонительные сооружения. В любом случае оборона крепости затянулась бы до подхода эскадры адмирала Рожественского.

Новиков-Прибой в своей книге 'Цусима' расписал Рожественского как бездарного флотоводца. Но как следует из архивных документов, это соответствовало коммунистической пропаганде, но не соответствовало истине. Рожественский не был гением, но командующим был не плохим. Ему не достало времени и элементарно, снарядов, должным образом подготовить свою эскадру. Ведь большинство личного состава были резервистами. Его эскадра уступала японской как в вооружении так и технически и в подготовке личного состава. К тому же за прошедшее время, японские моряки успели получить боевой опыт, которого не было у русских моряков. Поэтому идя на прорыв через Цусимский пролив Рожественский рассчитывал на то обстоятельство, что в ходе последних боев при помощи артиллерийского огня не было потоплено ни одно судно, за исключением 'Рюрика', что можно было считать исключением, но отнюдь не правилом.

В случае же, если к моменту подхода эскадры Порт-Артур продолжал бы держаться, то русский флот имел бы неоспоримое преимущество. В этом случае на месте адмирала Того, я не рискнул бы выходить на бой с русскими. Для Рожественского не составило бы труда скоординировать действия двух эскадр и Того не было бы возможности разбить обе эскадры поодиночке.

В общем огромный полет фантазии. Сказать наверняка, что-либо трудно. Но сдается мне, что история России все же на много отличалась бы от той которая нам известна, — Песчанин залпом допил остатки чая и потянувшись закончил. — Ладно парни. Вахта по расписанию, ждем окончания шторма и в район патрулирования.

***

— Ну что морской волк, ты еще не угомонился! Просто чудо, что ты не разбил катер вдребезги и не погубил людей!

— Но товарищ капитан первого ранга, в той ситуации я не видел другого выхода.

— Как это понимать!? Ты хочешь сказать, что тебя испугал шторм в шесть балов, или наши катера не способны выдержать подобное волнение!?

— Но у меня не было такой информации. Была получена радиограмма о шторме в 12 балов, а это верная гибель для такого малого…

— Я и без тебя знаю, что это значит! Щенок! Почему ты не связался с базой!? Почему не затребовал подтверждения!?

— Неполадки со связью…

— А какого хрена у тебя неполадки с радиостанцией!? Или за это тоже должны отвечать синоптики? Ты бы лучше за порядком на своем катере следил, а не принимал авантюрные решения, рискуя личным составом и казенным имуществом!

— Но все ведь прошло удачно, и катер практически не пострадал.

Не скрывавший своего бешенства командир бригады с побагровевшим лицом молча взирал на в конец обнаглевшего кап-лея. Песчанин всем своим существом ощущал, что командир готов его испепелить или разорвать на кусочки. Что и говорить, на этот раз своей выходкой он превзошел самого себя.

Комбриг, Первых, в душе завидовал этому парню. Возможно, потому что сам никогда не обладал тем чутьем и мастерством вождения кораблем, каким обладал командир 247- го, никогда не обладал столь решительным и целеустремленным характером.

Еще когда молодой лейтенант Песчанин появился в городке, смущая красавиц, своим неотразимым видом, а сослуживцев небывалым рвением в службе и сильной хваткой, комбриг сразу же обратил на него внимание. Песчанин обладал своенравным характером. Часто становился в пику начальству, за что многие не любили его. Но он был не просто способным парнем, а действительно обещал стать знающим офицером и достойным моряком. Даже недолюбливавшие его старшие офицеры всегда сходились к одному, если нужно было сделать, что-либо хорошо, то это нужно было поручить именно Песчанину, а затем без какого либо контроля, просто дождаться доклада о выполнении поставленной задачи. Именно поэтому Первых и не позволял съесть молодого офицера. Несмотря на казалось бы враждебные отношения с комбригом, Песчанин стал самым молодым командиром катера и досрочно получил два месяца назад очередное звание.

— Значит, победителей не судят. Так тебя понимать, Песчанин? — сквозь зубы процедил Первых.

— Никак нет. Готов понести наказание, товарищ капитан первого ранга.

— Пошел вон. И чтобы через пять минут на моем столе лежал твой рапорт на отпуск.

— По графику в отпуск уходит мичман Гаврилов.

— Вместе уйдете.

— Но…

— Уйди, Песчанин, или я за себя не ручаюсь. — Тяжко вздохнув, подвел итог беседе комбриг.

Песчанину вовсе не улыбалось уходить как побитой собаке, это было не в его правилах. Но что-то подсказывало ему, что на этот раз он и в правду превзошел самого себя и сейчас лучше лишний раз не нарываться.

В приемной его встретила взволнованная секретарша, которая как всем было прекрасно известно сохла по подающему надежды кап-лею, однако Песчанин всячески старался избегать ее. Хотя Катя и не была разборчива в выборе методов, добиваясь руки и сердца своего избранника, Песчанину все еще удавалось избегать опасных мелей, и он удачно избегал расставленных сетей.

— Ну, что Антон? — Широко раскрыв свои большие голубые глаза, поинтересовалась катя, непременув окинуть его плотоядным взглядом.

— Все нормально Катюша. — Отводя глаза в сторону, успокаивающе произнес он. Ох уж эта Катя. Хорошо хоть у нее был пунктик, насчет близких отношений до свадьбы, иначе вполне возможно, что Песчанин уже получил бы торпеду ниже ватерлинии, со всеми выекающими.

Присев к ее столу он быстро написал рапорт на отпуск и попросил Катю занести рапорт на подпись командиру. Как ни решителен был Песчанин, но даже он не пожелал лишний раз попадаться на глаза комбригу. Через минуту Катя вышла из кабинета и протянула ему подписанный рапорт. Небывалое событие. Минуя все промежуточные звенья, Первых подписал рапорт на отпуск уже с завтрашнего дня, формально ему даже не требовалось сдавать дела своему старпому, так как Катерина уже начала верстать приказ об отпуске Песчанина и назначении временно исполняющим обязанности командира катера Старцева.

Несколько успокоившись, Первых вызвал к себе Старцева и приказал к вечеру принять все дела у Песчанина. Все возможные неурядицы, Первых обещал разрешить самолично, от Старцева требовалось только в кратчайшие сроки принять катер. Комбрига многие недолюбливали, но знали, что он хозяин своего слова, поэтому Старцев в пять минут принял все дела, которые в прочем и так были в полном порядке.

После Старцева в кабинет был вызван начальник финансовой службы.

— Петр Сергеевич выплати все, что положено Песчанину, чтобы уже завтра духу его не было на острове. Пускай пару месяцев покувыркается на материке, иначе я за себя не ручаюсь.

— Но вместе с ним уходит Гаврилов?

— Рассчитай и его.

— Но я не могу так сразу, Нужно заказать деньги на данную статью, а когда их пришлют не известно. Вы же знаете какие сейчас времена.

— Я знаю, что из-за отсутствия денег у нас отпускники в лучшем случае получают деньги к концу отпуска, а отпуск в родном городке, так давно уже за здравствуй, но если я увижу этого мальчишку в ближайшее время, то клянусь застрелю его. Возьми с любой статьи, потом восполнишь.

— Я все сделаю Олег Николаевич.

***

Владивосток встретил двух моряков пограничников ясным солнечным днем. Хотя город и отличался от того родного города, который знал Антон еще с детства, запустением и грязными улицами, озлобленными недостатком средств и невозможностью купить самое необходимое, прохожими, все же он разительно отличался от хиреющего все больше с каждым годом и убогого военного городка.

Теплое солнышко согрело Владивостокских красавиц и нарядило их в соблазнительные наряды, что поделать женщины есть женщины и как бы плохо не приходилось, они считают своим долгом выглядеть хорошо. От этого зрелища Гаврилова попросту взяла оторопь, и по душе разлилась приятная истома, подогреваемая к тому же деньгами, оттягивавшими ему карманы.

— Да-а-а командир, уходить с тобой в отпуск одно удовольствие. Все задолженности до последнего медяка выплатили, да еще и в рекордные сроки.

— Кому как. Чувствую, что на этот раз серьезно достал старика. Что-то будет когда вернусь из отпуска?

— Брось Антон. Ты не хуже любого знаешь, что старик в тебе души не чает, потому и отправил с глаз подальше, чтобы под горячую руку не четвертовать тебя. Пока вернемся, перебесится, — убежденно резюмировал Семен.

— Все, больше никогда не буду спорить с командиром, и устраивать выкрутасы.

— Ага. Зарекалась коза не ходить в огород. Ладно, какие планы командир?

— Думал сразу домой к родителям. Но коли уж мы вместе оказались на материке, да еще и при деньгах… Как насчет ресторана?

— Идет. Только вот вещи давай-ка в камеру хранения, не-то с сумками в ресторан…

Сказано сделано. Уже через полчаса молодые люди удобно устроились за столиком уютного ресторанчика, каких во Владивостоке в последнее время появилось довольно много. Они с жадностью набросились на фирменные блюда, обильно заливая их 'Абсолютом'. Водка пришлась им по вкусу, не чета той дряни, что приходилось пить им на острове. В общем, пито было нимало.

Уже ближе к полуночи, в зал ресторанчика ввалилась толпа молодых парней крепкого телосложения в спортивных костюмах и коротких стрижках. Быки были уже навеселе, но маленькие глазки не были осоловевшими, а даже наоборот светились недобрым блеском. Для завершения столь удачно начатого вечера, парням не хватало только двух вещей, а именно набить кому ни будь морду и упасть в постель со смазливенькой девочкой. Это было написано на их лбах аршинными буквами.

Парни всем своим видом выказывали пренебрежение к окружающим, вели себя непросто хамски, а вызывающе. Однако, все их потуги пропадали в пустую. Никто не желал призывать их к порядку и вообще все в ресторане делали вид, что ничего особенного не происходит.

Проходя мимо моряков один из 'пацанов' нагло присел за их столик и взяв рюмку Песчанина залпом опрокинул ее себе в рот, после чего нагло ухмыляясь уставился на Антона.

— Хороша? — Поинтересовался Антон у быка.

— Ага, — нагло ответил тот.

— На здоровье. А теперь я попросил бы тебя оставить нас.

— Ты че хочешь сказать, мариман.

— То, что у нас с другом серьезный разговор и он не для твоих ушей, — сказано это было столь спокойным и ничего не выражающим тоном, что бык почему-то сразу уверился в том, что с этими моряками не стоит связываться не то что ему, но и всей их кодле. А быстрый взгляд на покрасневшего от натуги, едва сдерживавшегося Гаврилова, только лишний раз подтвердил правильность этого вывода. Мозгов в этой бритой голове было не так много, но инстинкт самосохранения из быка, пока еще выветрился не полностью.

— Значит базар между братанами, — решил все же сохранить лицо бык.

— Точно, — подыграл ему Песчанин.

— Это свято. Это уважать надо. Отдыхайте.

С этими словами бык поднялся и замявшись на секунду, все же задвинул стул на место. После чего кивнул, мол бывайте, и направился к своим дружкам которые в это время уже привязались к маленькой компании в углу зала. Похоже, что у парней дела шли на лад, да и мужики там были поплюгавей.

— Спасибо командир. Я бы так не смог, — пророкотал Гаврилов, — терпеть не могу эту шваль. Каждый раз как бываю на материке, так попадаю в милицию а потом пол отпуска на губе.

— Из-за этого тебя поперли из пловцов.

— В общем, и из-за этого тоже. Боевой пловец должен отличаться выдержкой, а я псих. Ну и командование. При Советах, в такие подразделения, абы кого по блату не засовывали. Ты либо пловец, либо делать тебе здесь нечего. А теперь, — Гаврилов только безнадежно махнул рукой.

В это время из угла зала послышались звуки словесной перепалки, быстро переросшие в потасовку. Песчанин чисто машинально взглянул в ту сторону, так как вмешиваться не собирался, так как был уверен, что это не какой-либо посетитель решил урезонить хамов, а как раз наоборот, они нашли таки повод дать кому-то в морду. Целый ресторан посетителей, добрая половина из которых мужики и шестеро расхристанных молодчиков диктуют им свои условия. Идиотизм. Если бы нашлись хотя бы те, кто хотя бы словесно попытался урезонить быков, он непременно его поддержал бы, но таковых не нашлось.

В поле его зрения попало мелькнувшее на мгновение в воздухе барахтающее руками и ногами тело мужчины в костюме. Но как ни краток был этот миг, Песчанин все же сумел рассмотреть в этом, совершающем экзотический кульбит мужчине своего однокашника Звонарева Сергея.

— Не знаю как ты, Гризли, но я пожалуй вмешаюсь. — Поводя плечами, проговорил кап-лей.

— Оно тебе надо? Ведь хорошо сидим.

— Надо Гризли, — поднимаясь из-за стола, резюмировал Антон.

Так уж случилось, что его однокашник и друг, Сергей Звонарев, будучи не робкого десятка, абсолютно не умел драться, считая, что кулаки это последний и далеко не самый умный довод. Но когда доходило до дела, а в особенности правого, никогда не отсиживался за спиной у товарищей, правда всегда получавший практически первым и всегда первым выпадавшим в осадок. Так уж сложилось, что в их дружной паре, Сергей выступал с умственной стороны, а Антон с физической. Нет, Песчанин не был неуспевающим, а в том, что касалось специальных дисциплин, так и вовсе отдавался весь без остатка, но все же… Вот и сейчас Сергей оказался первым и единственным, кто не пожелал мириться с хамством, в том, что он сам попер на быков Антон не сомневался.

Гаврилов тяжко вздохнув, с сожалением осмотрел заставленный всяческой снедью стол и нехотя двинулся за командиром. При этом в его взгляде была такая злоба, что взгляни в них быки, то поспешили бы ретироваться из ресторана. А чего вы хотите, когда такой вечер псу под хвост?

Быков было шестеро. Хороший счет, если учесть, что их жертвы уже были в отключке. То, что произошло дальше, буквально заворожило всех находящихся в ресторане. Мелькали конечности, отлетали, словно мячи от стенки, быки, раздавались звуки хлестких ударов, стоны, вопли боли и надсадная брань, звон бьющейся посуды и треск ломающейся мебели. Все это продолжалось сравнительно не долго, не больше минуты, а затем вдруг настала звенящая тишина. В углу зала на ногах оставались стоять только двое моряков, возвышаясь посреди хаоса, из бесчувственных тел, лежащих вперемешку с битой посудой, опрокинутой и раздавленной едой, разбитой в хлам мебели.

— Ну что командир, пошли?

— Только расплатимся. Официант, счет, — сунув Гаврилову пачку денег, чтобы он уплатил и его долю, Антон подошел к приходящему в себя Звонареву. Тот сидел на пятой точке и тряся головой пытался реставрировать произошедшие события. Наконец он сумел сфокусировать взгляд на подошедшем к нему парне в военно-морской форме.

— Антон?

— Здравствуй Сережа.

— Ты как…

— Потом, все потом. Давай быстрее, не-то сейчас менты понаедут и погорел мой отпуск.

Звонарев ни за что не захотел отпускать своих спасителей и уговорил их завернуть к нему домой. Благо и повод был весомый, с Антоном они не виделись с самого выпуска. Потом, благодаря их вмешательству, обидчики были повержены, а он, Сергей, отмщен. В общем, все было за то, чтобы продолжить банкет, вот только место сменить.

Квартира была однокомнатной и обставленной по спартански, ничего лишнего, только то, что могло пригодиться для жизни одинокого холостяка. Впрочем, в углу примостился довольно не плохой компьютер. Это обстоятельство несколько удивило Антона. Нет конечно, Сергей и в училище отличался тем, что преуспевал в области информатики и был несколько помешан на электронике, но выкинуть деньги на столь дорогую игрушку…

После второй рюмки потянуло на разговор. Гаврилов дипломатично налегал на еду, давая возможность старым друзьям наговориться вволю.

— Значит, так у тебя сложились дела, Антон. Ну, у меня все гораздо проще. Лаконичное название части, куда я попал по распределению, означало всего лишь на всего оборонный завод, при котором имеется секретное конструкторское бюро.

— Ты не много выпил, Сережа. — Вдруг всполошился Антон. Трения с особым отделом ему были ни к чему, тут не только загубленным отпуском попахивает.

— Нет. Не переживай никаких тайн я выдавать не собираюсь. Пока я так сказать на ознакомительном этапе. Знакомлюсь с тем, что уже известно, к новейшим разработкам пока допуска не имею. Да и контролирую себя.

— А как ты вообще оказался в конструкторском бюро?

— Ну, на заводе я работал по командной части. Просто я в этом году заочно закончил радиоэлектронный. Тут вертясь вокруг всех этих секретов, хочешь не хочешь, а что ни будь да услышишь. Вот и услышал я как-то, что у яйцеголовых, что-то там не клеится. Извини, в подробности вдаваться не буду. — Антон понимающе кивнул. — Сидел как-то ночью и так ради интереса решил покумекать, увлекся и через несколько дней накумекал. Когда однажды ко мне в канцелярию с какой-то жалобой ввалился яйцеголовый кап-два, я сидел над своими чертежами, и что-то его в них заинтересовало. Он посмотрел, задал пару вопросов и вышел. Я так и не понял зачем он приходил, а через десять минут ко мне ввалились несколько особистов и без лишних церемоний скрутили меня, выпотрошили мои сейф и стол. Такой же погром устроили и дома. Оказывается я с дуру умудрился набросать принципиальную схему новейшего вооружения, находящегося на стадии разработки. Ну, никак особисты не хотели поверить в то, что я ни какой ни иностранный резидент и что сам дошел до этого.

— И как же ты выкрутился?

— Повезло. У яйцеголовых один узел никак не мог склеиться, а в моих чертежах именно с ним то все было в полном порядке. Понимаешь. Даже если я все остальное и сдул с секретных чертежей, то этот узел никак не мог свиснуть, так как его то у них и не было. В общем, система сейчас находится в стадии завершения, а меня под подписочку и от греха по дальше в подчинение тому самому кап-два.

— Действительно повезло.

— Чудны дела твои Господи, — вынес свое заключение Гаврилов. — Ну, за благоприятный исход текущего мероприятия.

Выпили. Добавили. Повторили.

— Ты говоришь чудны дела, — пьяно обратился к Гаврилову Сергей. — Это разве чудеса, вот у нас за городом действительно чудеса происходят.

— Какие такие чудеса? — не проигнорировал слова Звонарева мичман.

— Аномальная зона.

— Чего-о?

— Аномальная зона говорю. Я сейчас увлекаюсь в свободное время всякими паранормальными явлениями. А что, — начал он заводиться на невысказанное вслух сомнение собеседников, — со всякой электронной лабудой теперь на работе не продохнуть, это теперь не хобби, а просто работа, интересная, но работа, вот и увлекся так сказать в качестве хобби.

— Ерунда все это, — вынес свое заключение Антон.

— Возможно. Но только тогда ты мне ответь, бермудский треугольник тоже ерунда. А пропадающие то там, то здесь самолеты и попросту люди. Вы скажете пришельцы. Ладно. Но во всех этих случаях прослеживается определенная закономерность. Понимаете, по всей Земле проходят различные энергетические линии, природа которых пока не изучена. Иногда это просто ручейки их называют линиями, иногда это настолько мощные потоки, что их иначе как магистралями не назовешь. Так вот эти линии и магистрали неизбежно пересекаются, образуя целые узлы. В местах же где пересекаются несколько линий, образуются очень сильные узлы, а если пресекаются магистрали, то там энергия буквально бурлит. Вот в таких местах зачастую и пропадают люди и другие объекты, ну например самолеты или корабли. И вот именно такое место я и обнаружил здесь неподалеку. По моим прикидкам здесь сходится не менее четырех магистралей.

— Ниувязочка, — пьяно улыбнулся Антон, — Если здесь неподалеку такая аномальная зона, то почему я ничего не слышал о том, что в этом районе часто пропадают люди? А ведь я вырос во Владивостоке.

— Не знаю, но я могу только предполагать. К примеру, чудовищный выброс энергии происходит только в том случае, когда три и более магистрали фокусируются в одной точке и в этом случае тот кто оказался в фокусе просто исчезает.

— Куда?

— Понятия не имею.

— А я предлагаю выяснить это прямо сейчас, — вновь вклинился в беседу Семен, — ты же говорил что эта самая ано- ма-льна-я зона где-то рядом. — Пьяно, с запинкой выговорил он непривычное слово.

— Ну?

— Ну, так пойдем и поглядим. А как ее мо… можно увидеть?

— У меня есть прибор, который фиксирует колебания магнитных полей. Сам сконструировал, — гордо заключил Сергей.

— Бери.

Как говорится пьяному море по колено. Спать не хотелось, а заняться в столь поздний час было нечем. Через пол часа друзья уже подходили к какому-то пустырю расположенному неподалеку от дома Звонарева, на окраине Владивостока.

Аномальная зона оказалась на редкость загаженным местечком, а попросту стихийной свалкой, до которой властям не было ровным счетом ни какого дела, а до чего было им дело вообще, если уже центральные улицы буквально утопали в грязи.

Сергей достал небольшой приборчик и стал что-то сбивчиво и пьяно объяснять тыкая пальцем в шкалу по которой прыгала стрелка, никак не желая замирать на одном месте. Антон с Семеном на пару гоготали во всю мощь своих легких и наконец Сергей присоединился к ним. Никто разумеется не стал вглядываться в шкалу и стрелку, которая начала бесновато прыгать то влево то вправо. Вдруг стрелка метнулась в крайнее правое положение и дрожа замерла словно порываясь проследовать дальше, но ей мешал ограничитель, а затем трех молодых парней накрыла темнота.

 

ГЛАВА 2

Лето-осень 1898 год

Голова болела так нестерпимо, что в начинающем наконец оживать мозге билась только одна мысль, вчера явно было нимало выпито лишнего, иначе ни как, потому что такого мучительного похмелья у Антона не было даже от той сивухи, что приходилось пить на острове.

Антон попытался подняться и это ему с трудом удалось, перед глазами поплыли круги, но вскоре полегчало и он наконец смог сфокусировать зрение. В паре шагов от него на земле сидел Гаврилов и словно медведь тряс головой, вероятно и у него похмелье протекало ни чуть не лучше, что в общем-то было весьма странно. Мичман никогда не мучился похмельем даже после сильного перепоя.

Сзади обнаружился Сергей, который так же начал приходить в себя и зашевелился. Наконец с большим трудом ему удалось приподняться и ничуть не менее интенсивно чем Гаврилов тряхнуть головой, от чего пожелтевшая хвоя слетела с его волос… Хвоя!?

Антон быстро огляделся и не веря самому себе увидел вокруг стену хвойного леса. Бред. Этого не может быть. Они просто не могли забраться так далеко за город. Он точно помнил, что они вышли на пустырь, где как утверждал Сергей, находится какая-то аномальная зона.

— Командир, а где это мы? — Мучаясь головной болью, прохрипел Гаврилов.

— Хороший вопрос.

Когда все наконец пришли в себя, сообща приняли решение подняться на вершину сопки и там уже сориентироваться по дальнейшему маршруту, так как ни тропок ни дорог по близости не наблюдалось.

По счастью вершина сопки оказалась голой и ни что не закрывало обзора. Занимающееся утро на удивление было ясным, прохладный воздух абсолютно прозрачным. На соседней сопке раздался недовольный рык медведя, повсюду слышался неугомонный щебет птиц.

Внизу на берегу бухты раскинулся город средних размеров. В самой бухте расположились несколько десятков судов различного водоизмещения, как военных, так и гражданских, которые лениво коптили небо. Между этими судами то и дело сновали юркие маломерные суденышки, многие были под небольшими парусами, иные просто весельные, меньше было паровых, с низко стелющимся за ними темным дымком.

Трое молодых людей молча созерцали открывшуюся перед ними панораму, не обращая никакого внимания, ни на доносящиеся различные звуки, ни на прохладный ветерок, заставивший их покрыться гусиной кожей.

— Та-а-ак. Началось в колхозе утро, — наконец взволнованно прохрипел Гаврилов.

— Гризли, не рычи. — Песчанин пытался трясти головой, но наваждение и не думало исчезать. — Сергей поясни.

— Кажется, получилось.

— Что получилось? — Взволнованно спросил Антон.

— Ну, аномалия каким-то образом сработала.

— И что теперь?

— Не знаю. — Растерянно пожав плечами ответил Звонарев, если это вообще можно было воспринимать как ответ.

— Погоди, погоди. Что значит, не знаю? Что это все значит? — Бросив на Звонарева озабоченный взгляд, поинтересовался Антон, не в состоянии что-либо понять.

— Мы здесь и это факт. В массовый психоз, а тем паче в массовые галлюцинации я не верю, а значит, нас куда-то выбросило. Куда? Хороший вопрос.

— Та-а-ак…

— Погоди Гризли. Значит, твоя аномальная зона каким-то образом сработала, и нас выбросило из нашего времени в прошлое.

— Не совсем так. На пустыре действительно, что то произошло и нас вырвало из нашей реальности и выбросило сюда, но прошлое или параллельный нашему мир, это вопрос. Черт, да это же прорыв в мировой науке. Если это прошлое, то нам можно оставить сообщение для самих себя и в будущем можно будет основательно подготовившись к этому событию нагнать ученных оборудования и изучить это явление глубоко и всесторонне…

— Очнись, Сережа. Какой к едрене матери прорыв. Мы черт его знает где и что нас ждет в будущем одному богу известно.

— Слушай академик, давай-ка откручивай все назад. Мне здесь не нравится. Якорная цепь.

Голос Гаврилова звучал довольно категорично и его тон не предвещал ничего хорошего. Казалось, что одетый в тельняшку человек гора вот-вот набросится на худощавого Звонарева и растопчет его. Быстро оценив ситуацию, Песчанин поспешил занять позицию между ними.

— Ша, Гризли. Мы сейчас не в том положении чтобы выяснять отношения.

— А ты меня не тормози! Ты, что же думаешь, что находишься на корабле и вот так запросто меня урезонишь!

Песчанин видел, что Гаврилов сейчас не в себе и достаточно одной искры, чтобы он взорвался, а чем это было чревато, ему было прекрасно известно. Необходимо было что-то срочно предпринимать пока все не зашло слишком далеко, и пока Гаврилов мог хоть как-то контролировать себя.

— Лады. Твоя взяла. Но учти, что просто избить Сергея я не дам. Конечно, моя рукопашка против тебя слабовата будет, но без драки не обойдется. Только скажи мне Семен, а чем это нам поможет? — Гаврилов продолжал сверлить Антона свирепым взглядом, но действий пока ни каких не предпринимал, Песчанин решил воспользоваться ситуацией по максимуму, пока такая возможность еще существовала, — Ну полегчает тебе не на долго. А дальше-то что? Нам сейчас, чтобы выжить вместе держаться надо. Говоришь субординация не работает? Добро. Только учти, что мы с Сергеем автоматически виснем на твоей шее, командуй.

Антон все рассчитал точно. Гаврилов мог рискнуть собой в самой безнадежной ситуации и практически мгновенно ориентировался в любой боевой обстановке, но панически боялся ответственности за других. Иными словами всеми правдами и неправдами старался избегать командования людьми.

— Я, это… Ну в общем…

— Я слушаю тебя. Какое решение ты принял? Мы выполним его.

— Брось, командир. Все. Я в норме. Только вот хочется кого ни будь порвать.

— Начнешь прямо сейчас, или обождешь немного?

— Я же сказал. Я в норме.

— Добро. Как считаешь где мы?

— К гадалке не ходить, во Владивостоке. — Зло пнув заросшую травой землю, буркнул гигант и добавил одними губами еще пару ласковых.

— Вот и я так думаю. Я родился во Владивостоке и ни с каким другим местом не спутаю. Ну а на подножии этой сопки, по всей видимости, в последствии был построен дом Сергея.

Звонарев осмотрелся по сторонам и мысленно прикинув, кивнул Песчанину, соглашаясь с его правотой.

— Судя по очертаниям, там в бухте находятся крейсера 'Рюрик' и 'Россия'. — Между тем продолжал Антон. — Последний, построен в 1896 году. Так как 'Рюрик' все еще в гавани, а не на дне то мы имеем период с 1897 по 1904 года. Вот пока и все, что я могу сказать. Теперь самое главное. Нам необходимо определиться какой сейчас год, параллельный это мир или прошлое нашей Земли. Насколько история этого мира отличается от нашей. Но самое первоочередное это средства к существованию. Я думаю золото это самая твердая валюта всех времен и народов. Прикинем наши возможности.

Антон сам себе поражался. Оно конечно хотелось рвать и метать, да только этим делу не поможешь. Возможно, сказалось и то, что он ни раз и ни два мысленно прорабатывал варианты своего попадания в прошлое и то, что он сделал бы, окажись все это реальностью. Опять же множество прочитанных книг, на тему попадания в иные миры, наших современников, все это несколько сгладило неправдоподобность ситуации и позволило мыслить, так сказать, позитивно.

В наличии оказались золотая печатка Песчанина, крестик на тонкой цепочке и два зуба Звонарева, и довольно массивная цепочка на шее Гаврилова, чему не мало удивился Антон.

— Откуда дровишки. Вроде не новый русский.

— Так я же с Магадана, на приисках подрабатывал. Вот справил на черный день. Сам говоришь валюта интернациональная.

— Антон, а при чем здесь мои зубы?

— Ну, если что, то тоже какой ни какой, а актив. Гризли, отставить. — Взглянув на потирающего здоровенный кулак Семена, одернул его Песчанин. — Нам только морды сейчас друг другу чистить.

— Так я же как лучше, командир. — Вздохнул мичман. — Сереге к зубодеру не идти, страсть как их боюсь, а я бы раз, испугаться не успел бы, ювелирную работу гарантирую, нам актив в копилку, ну и я душу отвел бы.

— Вон, по сосне отработай, глядишь и полегчает.

— Ага. По ней отработаешь. Ну что пошли, что ли.

— Пошли уж.

***

Трое молодых людей на улицах Владивостока одетые в несколько странную одежду не вызывали ровным счетом ни какого удивления, вернее удивление если и было, то его старались не выказывать. Хотя очень напрягало отсутствие головных уборов. Оказывается здесь все поголовно носили либо различные шляпы, либо картузы и будучи с непокрытой головой в подобном окружении, трое путешественников во времени, чувствовали себя неуютно, так как явно выбивались на общем фоне.

Антон обратил внимание, что язык несколько отличается от того что принят в матушке Россее конца двадцатого века, ну да это и неудивительно. Иногда он ловил себя на мысли, что теряет нить разговора из-за непривычных оборотов речи, построения фраз или при применении слов, которые в их современности попросту выпали из оборота или были заменены другими. Подобные же трудности при общении с ними испытывали и их собеседники.

Когда они заговаривали, то их говор отличался от местного, настолько, что на них невольно обращали внимание, но не так, чтобы пристально, ну да какого только народа нет во Владивостоке, а Россия матушка куда как велика.

Золото продали без проблем, ювелир предложил вполне приемлемую цену. Возможно, что он их обобрал и скорее всего так и было, но друзьям выбирать не приходилось, так как цен они все едино не знали.

Через каких-то два часа, после появления в городе у них в кармане уже лежали пятьдесят рублей. Сумма весьма не плохая если учесть, что корову в то время можно было приобрести за десять. По настоянию Гаврилова решили перекусить в одном из трактиров, правда просьбу Семена о дегустации водки царских времен отмели начисто.

Потом посетили лавку, где прикупили себе по картузу, что не говори, но привлекать к себе излишнее внимание непокрытой головой не хотелось, и без того они сильно не вписывались в окружение. Купили и один пиджак с накладными карманами, для Звонарева, чему тот сильно удивился, так как после этих покупок и трактира, денег оставалось не так чтобы много. Но на Звонарева у Антона были кое какие планы, так что карманы ему скоро понадобятся.

После всех этих манипуляций, Песчанин не на долго посетил еще какую-то лавку, из которой вышел, улыбаясь во все тридцать два зуба, сохраняя загадочный вид.

— Сережа, ты не помнишь, как мы однажды оплатили посиделку в ресторане на твое день рождения. — Лукаво поинтересовался он.

— Это было не один раз, но в первый. — Чувствуя подвох, подозрительно поправил друга Звонарев.

Антон заговорщицки подмигнув раскрыл ладонь и показал три наперстка и бусинку.

— Придется повторить.

— Антон, прекрати. Тогда мы были совсем салаги. — Тут же поняв куда клонит Песчанин, возмутился Сергей.

— Брось. Мы не так уж и сильно выросли. А потом, тогда нам хотелось пошиковать, а сейчас нам необходимо выжить. Так что выхода у тебя нет.

— Может, ты блеснешь своей игрой на бильярде, — предложил Звонарев, все еще надеясь, что ему не придется катать в наперстки.

— Не выйдет. Во-первых, у нас не тот прикид, чтобы мы могли пройти в приличное заведение, а во-вторых, денег не так уж и много. Так, что идем на рынок, или взваливай на себя руководство группой.

Гаврилов услышав это, прыснул в кулак, но деликатно отвернулся, чтобы не нервировать Сергея, испытывая перед ним чувство неловкости за своей попытки покуситься на его зубы.

— Что ты постоянно шпыняешь, станешь главным, станешь главным, то Семену, теперь мне. А вот возьму и соглашусь, — недовольно пробурчал Сергей, но затем, вздохнув взял наперстки. — Учти, я этим уже давно не занимался, так что и в трубу вылететь можем, ну и если застукают одна надежда, что отобьете, я боец никакой.

— Да знаю я, знаю. Но кто сказал, что мы вот так сразу ринемся отыгрывать заработанное тяжким трудом. Потренируешься.

Отыскать тихий переулок не составило особого труда. Так что, забившись в какой-то угол, между, толи сараями, толи непримечательными домиками, они особо не вдавались в подробности, трое горемык, начали увлеченно играть в наперстки. Вернее играли двое, Звонарев же, потея от натуги, пытался всячески их обыграть, шельмуя с маленькой бусинкой, то так, то эдак. К слову сказать, получаться начало далеко не сразу, что ни говори, но навыки Сергей подрастерял. Примерно через два часа, Звонарев вдруг почувствовал, что напряжение его отпустило, руки сами собой вспомнили, то чем некогда занимались, а Песчанин и Гаврилов, вдруг осознали, что уже не в состоянии уследить за неуловимой бусинкой, которая всякий раз оказывалась не там, где должна была быть.

Рынок встретил их шумом и гамом, столь характерным, что он мало изменился за прошедшие сто лет, вернее он очень походил на тот, что они застали еще будучи курсантами, в эпоху дикого капитализма. Впрочем, пожалуй даже тот был потише, потому что там если слышались голоса зазывал, то не так часто и густо, как на этом. Отовсюду слышались крики, нахваливающие тот или иной товар, этакая реклама, не нуждающаяся ни в каком громкоговорителе, визгливые бабьи голоса то и дело перекрывали мужские, потом все повторялось с точностью до наоборот. В общем, то что надо, народу полно, все с какой ни какой монетой, кто же на рынок пойдет без денег, гуляй не хочу.

Предприятие оказалось довольно выгодным, хотя его-то никто не рекламировал. Незачем. Достаточно было Звонареву усесться, устроив на коленях кусок доски, а Антону сыграть для затравки пару партий, как люди сами потянулись к наперсткам. В лохах недостатка не было, что поделать, такова натура человеческая, вот хочется поймать золотую рыбку и все тут. Звонарев честно расплачивался с теми кто выиграл, угадывая под каким наперстком находится бусинка, но не забывал забирать деньги у проигравшихся. Выигрывавших он со вздохом называл глазастыми и как бы терял к ним всякий интерес, стараясь завлечь в игру других, но победителей это не устраивало, кто же откажется от возможности заработать когда везет.

Однажды к обступившей Звонарева толпе попытался приблизиться городовой, но Песчанин успел его перехватить. Не говоря ни слова он сунул в руку стража порядка десять рублей и тот погрозив пальцем, но так, чтобы никто не видел, ретировался охранять порядок в стороне от играющих.

Антон поражался сам себе. Ведь когда они катали в курсантские годы, то всякий раз воровато оглядывались, а о том, чтобы сунуть мзду милиционеру не было и речи. Едва стражи закона приближались к ним, как они тут же сворачивали свое предприятие и стремились побыстрее смешаться с толпой. Правда, когда на них попытались наехать из рыночной братвы, Антон не растерялся и тут же вступил с ними в диалог, в весьма нелицеприятный надо заметить, диалог. Позже состоялась обстоятельная беседа с группой поддержки. Однако бригадир братвы, узнав, что ребята не занимаются этим на профессиональном уровне, а только решили подкалымить, чтобы сводить девчат в ресторан, милостиво махнул на них рукой, мол, дело молодое, чего уж там.

Здесь дело обстояло иначе. Антон даже на секунду не задумался, идя на пересечку городовому, прикрывая друга. Возможно, причина была в том, что он не воспринимал себя представителем этого мира, взирая на него как-то со стороны. Это-то чувство помогало ему и впоследствии. От чего-то у него сложилось ощущение, что он может позволить себе наплевать на существующие законы, ни в открытую, но все же.

За ужином в трактире выяснилось, что вместе с их первоначальным капиталом, в наличии имеется сто пять рублей, ассигнаций было совсем не много, в основном мелочь. Вполне приемлемая сумма, если не сказать больше. Да-а, велика сила игры. Еще в прошлом, когда Песчанин со Звонаревым катали на рынке, он обратил внимание на то, что люди готовы были и играли буквально до последнего медяка, причем чем меньше денег было у игрока, тем азартнее он оказывался, спуская последние крохи, чуть не половина играющих были женщины, уже за сорок, которых казалось бы жизнь уже давно должна была научить быть сдержаннее, как бы не так. Как видно предки не больно-то отличались от своих потомков, как в плане жадности, так и в плане дурости.

Прибыток был весьма солидным, а если судить по покупательной способности, так и вовсе зашкаливал все мыслимые приделы, столько выигрывать за один день друзьям еще не доводилось. Но все же было решено, что назавтра Звонарев повторит свой подвиг, так как денег все же показалось маловато. Что не говори, а аппетит приходит во время еды.

Ночевать решили в ночлежке неподалеку, расположенной в глухом переулке. Однако когда они вступили на темную пыльную улицу, дорогу им заступили трое мужчин характерной блатной наружности, почему-то они весьма похожи друг на друга, что в этом времени, что в будущем. Сзади появились еще трое, ни чуть неприветливее первых.

— Здорова кореша, — заговорил самый рослый. — Не хорошо получается. Пасетесь на нашей земле и о нас не вспоминаете.

— Откуда же нам было знать, что это ваша земля, — спокойно ответил Песчанин, припоминая, что двоих из них он приметил еще на рынке, возле играющих, и еще тогда они ему не понравились.

— Надо было поинтересоваться. Ато ведь вот как теперь получается. — Горько вздохнул лидер местной братвы.

— И сколько мы должны вам положить?

— Штраф, вступительный взнос, ежедневная доля.

— И сколько набежало?

— Сто рубликов. — Делано разведя руками, подвел итог здоровяк. — Да не журись. Этож из-за неуважения столько набежало. А так каждый день будете отдавать по двадцатке.

— У меня есть предложение. Вы сейчас линяете и мы забываем, что видели вас.

— Ну-у, зачем же так грубо. Вы двое конечно быки здоровые, да только ваши не пляшут, — главарь нагло ухмыльнувшись, кивнул на своих сопровождающих.

— Сергей, отойди в сторону. — Прошипел сквозь зубы Антон.

Звонарев молча и быстро повиновался, как это часто бывало еще в их бытность гардемаринами. Что и говорить драка это был не его конек, вот точные науки, это да. Тем не менее, весь его вид говорил о том, что он готов в случае необходимости прийти на помощь товарищам, что не говори, но трусом Звонарев не был никогда.

— Гризли, гаси, — тихо бросил Песчанин и тут же бросился к стоящей перед ними тройке, Семен словно перетек из одного положения в другое и тут же набросился на задних.

Все кончилось за минуту. Перед Антоном лежали двое бесчувственных, один тихо постанывая зажимал живот. Песчанин обернулся к Гризли. Там тоже было все кончено, но находившийся целый день на пределе нервного напряжения богатырь не смог сдержать инстинктов боевого пловца. По неестественному положению тел, было ясно, что живых там нет. Сам Семен стоял неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Прости командир. Я кажется того… Перестарался. — Разведя руки, произнес здоровяк.

— Семен, убийство и здесь убийство.

— Да я то, что… Они ножи достали.

Взвалив одного из лежавших без чувств, Песчанин направился по узкому проулку, бросив на ходу.

— Сергей за мной. Гризли, обруби концы.

— Есть, командир, — двумя резкими движениями мичман скрутил шеи бандитам, как курятам и припустил за своими спутниками.

На отдых остановились только за городом, все это время Антон и Семен по переменно несли своего пленника. Здесь выяснилось, что как не спешил Гаврилов, но карманы убитых осмотреть успел, набежало шестьдесят рублей с мелочью.

Наконец пленник стал приходить в себя. Устроившись поудобнее, Песчанин потер руки и игриво улыбнувшись, обратился к уже связанному джентльмену удачи.

— Ну что же хлопчик, давай поговорим, — пленник затравленно поглядывал на громил уработавших его товарищей. — Да ты не бойся. Сразу не убили, как твоих дружков, может и жив останешься. Понял?

— Чегож тут не понять-то. — Угрюмо бросил тот, сразу поверив, что его подельники мертвы и особо не надеясь на благоприятный исход, но все же решил воспользоваться шансом. Кто знает, может и подфартит, он вообще считался везунчиком. Вот и сейчас, вроде и положение не из лучших, но с другой стороны, его подельники мертвы, а он вон, жив… пока.

— Вот и ладненько. Сколько человек нас пасло?

— Двое.

— А сколько знало о том, что вы хотите нас пощипать?

— Только мы шестеро. Шершень сказал, что незачем много народу подтягивать, шестерых за глаза. Он бы и меньше с собой взял, но больно ему не понравился, тот большой. — Антон понимающе кивнул. Семен внушал уважение с первого взгляда. Конечно, слегка разочаровало то, что его в особый расчет не брали, ну да это их проблемы.

— А сколько человек в ватаге?

— Двенадцать. Было.

— И кто теперь станет за главного?

— Жив останусь, я.

— Вот и ладно. Только уговор, ты нас не видел. Что произошло с друзьями, не знаешь. Я надеюсь это тебе под силу? Прекрасно. Как мы сможем тебя найти?

— А это еще зачем? — В голосе пленника слышались и надежда и сомнение одновременно. Вроде как складывалось так, что его все же отпустят, но с другой стороны, вот ведь, хотят его найти.

— Скажем так, мы люди новые в городе и лишнее знакомство нам не повредит.

— На рынке спросите любого босяка про Варлама, покажет.

— Значит Варлам. А скажи-ка, Варлам где у вас катают на бильярде?

— В Холщовом переулке в трактире 'Боцман', это возле порта. Туда и иностранцы заглядывают.

— Большие ставки?

— Как сойдетесь. Бывает и по сотке, если есть монета.

— Спасибо Варлам. А теперь можешь идти. И помни, что я тебе сказал. Впрочем, можешь попробовать меня обмануть, — непринужденный тон, каким это было сказано вовсе не обманул бывалого вора.

— Ну и почему мы его туда же не отправили, — поинтересовался Гаврилов, когда Варлам скрылся из виду.

— Семен не придуривайся. А кто нам поможет паспорта справить, чтобы никто не подкопался. Или у тебя есть знакомые умельцы.

— Ага, только свистну. Ладно, ты главный. Рули уж.

На следующий день Варламу сообщили о том, что пятеро из их ватаги обнаружены мертвыми, с перебитыми костями. Списали на китайцев. А кто же еще может так ловко управляться без оружия. Заняв место вожака или как говорится, став Иваном, Варлам должен был покарать убийц и он поклялся не знать покоя пока его кара не настигнет повинных в смерти их товарищей. Однако, будучи по натуре далеко не глупым, а скорее даже наоборот, предпочел не упоминать о своем участии в ночном инциденте. О том, что воплощать в жизнь свое обещание не намерен, Варлам тоже решил дипломатично промолчать.

***

Скучные вечера на Кунашире каждый проводил по своему. Кто пил горькую, кто завлекал молодух, ожидавших мужей из моря или командировки, кто сочетал и то и другое, благо жены офицеров в подавляющем своем большинстве, в первом могли дать форы даже здоровым мужикам. На этом, в принципе, развлечения и исчерпывались.

Песчанину ни то, ни другое не нравилось. Он конечно, имел обыкновение иногда хорошенько выпить, но превращать это в правило ему претило. Женщин любил, но крутить с женами офицеров не хотел, а свободных девиц было раз два и обчелся, да к тому же они все как одна имели только одну цель, как можно половчее окольцевать видного молодого холостяка, а вот это в его планы не входило. Нет, он не относил себя к закоренелым холостякам, но полагал, что бросаться в омут, чтобы создать семью, торопиться не стоит. Наблюдая за 'счастливыми' семейными парами в городке, которые буквально устраивали соревнования по пышности и ветвистости рогов друг у друга, поневоле станешь циником, и будешь отбояриваться от такой перспективы всеми доступными способами. А может дело было в том, что несмотря на то, что он был способен запасть на время на ту или иную представительницу слабого пола, ни одна так по настоящему и не запала ему в душу.

В этой ситуации у него оставалась только две отдушины, игра на бильярде и конечно же литература. Вторым он мог заниматься в полном одиночестве. Первое требовало наличие партнера, так как катать шары с самим собой было неинтересно. Однако тут на помощь молодому лейтенанту пришел первый метод времяпрепровождения в городке. Какой же, мало-мальски умеющий держат в руках кий, мужчина, откажется от партии другой на бильярде, тем более приняв на грудь. Так что практика у Антона была богатая, тем паче, что среди гарнизонных игроков попадались вполне приличные 'бильярдисты'. Почему в кавычках? А разве нужно объяснять? Он еще с училища хорошо играл на бильярде, так что в городке не знал себе равных. Но это не останавливало остальных офицеров, так как иметь выигранную партию на бильярде у Антона, считалось уже признаком мастерства и считалось предметом гордости, вот только таких счастливчиков можно было перечесть по пальцам.

Появление нового игрока, в 'Боцмане' восприняли с энтузиазмом. Едва только Антон выставил шары и предложил игру, как тут же нашелся желающий пощупать лоха. Но попытка оказалась неудачной. За первым появился второй, потом третий. Антон не спешил выказывать всех своих способностей, поэтому позволял себе мазать, но старался делать это так, чтобы у окружающих не сложилось впечатления, что он играет с ними как кот с мышью. Игра шла. В общую кассу капала монета. С кого по пятерке, с кого по червонцу, а с кого и по два. Он уже обыграл пятерых и никто пока не пытался на него наехать, чтобы объявить нечестным на руку или каталой.

Однако радоваться Антон начал преждевременно, так как оценив его манеру, а главное мастерство игры, против него вышел лучший катала, из ошивавшихся в 'Боцмане'. Антон уже успел заметить, что двое из игравших по маленькой, были не простыми посетителями заведения, которых обычно здесь и ощипывали, они как раз и были этими самыми щипачами. Вот только рыбка оказалась им не по зубам. Однако, нет худа без добра, так как их лидер мел возможность оценить игру новичка, появившегося ниоткуда.

Катала был одет куда приличнее своих прихлебал, на нем был одет, темно синий пиджак, явно хорошего сукна, из кармашек красного жилета свисала солидная цепочка, явно не бижутерия и часы, к которой они крепились, скорее всего тоже были весьма не дешевые, не могло быть у него дешевых часов, темно синий галстук с редкими белыми горошинами, был повязан аккуратно и весьма умелыми руками. Телосложение среднее, а вот лицо имело болезненную худобу, закрученные же усы и бородка клинышком, делали его еще более отталкивающим.

Едва тот взял в руки кий, как Песчанин тут же безошибочно определил весьма искушенного игрока. С этим играть, выказывая слабость, чтобы завлечь в игру, нечего было и думать, потому что в этих играх он ему был не конкурент. Здесь нужно было играть, выкладываясь по полной, иначе были все шансы остаться ни с чем за один вечер, а их средства и без того были ограничены. По сути, сейчас Антон рисковал всеми их деньгами, на сегодняшний день.

Снова возвращаться на рынок с наперстками было рискованно. Уж слишком сильно они наследили. Причем опасность исходила, как от блюстителей закона и порядка, так и от местной братвы. А оно им надо?

— Как играем? — Выставляя шары, поинтересовался Антон.

— По сотенной. — Лениво пыхнув папироской, произнес катала.

— Ого. А не круто?

— А чего мелочиться. Играем три партии и разбегаемся. Выиграешь. Получишь сразу и много. Проиграешь. Значит, фортуна тебе сегодня не улыбается. — Все также лениво попыхивая папироской, произнес предположительный партнер по игре.

Заманчивое предложение, но опасное. Понятно, что этот катала его вычислил и скорее всего с выигрышем ему уйти не дадут. Но с этим худо-бедно разобраться было можно. Только теперь уже без жертв, хватит синяковё ссадин и вывихов, желательно обойтись даже без переломов. Не нужно перебарщивать. Лишнее это.

Но оставался еще и сам вопрос с игрой. Денег на игру у него хватало. А вот мог ли он себе это позволить, это вопрос. В случае проигрыша он терял не только то, что успел выиграть, но еще терял и свои пятьдесят рублей. А он сюда пришел не время проводить, а именно подзаработать. Антон, что говорится, спинным мозгом чувствовал классного игрока, который может оказаться ему не по зубам. Рисковать же приходилось общими деньгами, за часть которых, между прочим, было плачено кровью.

Антон задумался, потирая нос, он украдкой метнул взгляд в угол заведения, где располагались столы, за которыми игроки могли промочить горло или перекусить. В дальнем углу, вовсе не на престижном месте, за кружечкой пива сидел Гаврилов, который увлеченно потрошил вяленую рыбу. Но как ни увлечен был этим процессом гигант, взгляд командира рассмотреть сумел. Оторвав голову у рыбины, Гризли лишь ухмыльнулся уголками губ, давая Антону добро. Два против одного. Большинством голосов, принято.

— Хорошо. Играем три партии. Победитель получает сотню. Как говорится, деньги на бочку.

С этими словами, Антон отсчитал требуемую сумму ассигнациями и положил ее сверху полочки, на которой выкладывались выбитые шары. Катала ухмыльнулся и повторил это движение, вот только в отличии от соперника, он выложил не разномастные купюры, а аккуратную стопочку из десяти червонцев, ненавязчиво давая окружающим заглянуть в бумажник, где были заметны еще денежные купюры и судя по всему там их было нимало.

Антон оценил это движение и непроизвольно повел плечами, словно разминаясь перед доброй дракой, была у него такая привычка. Теперь было ясно, что выйти отсюда без драки они могли только в том случае, если Песчанин проиграет. Потому как он заметил злорадные улыбки сразу, чуть не у десятка обступивших их зевак, которые явно были заодно. А вот проиграть он ни как не мог.

Бросили монетку, кому начинать. Выпало катале. Надо ли говорить, что у начинающего есть все шансы задавать тон игре. Первая партия осталась за каталой, Антон едва успел только размочить счет парой шаров. Вторую так же начал оппонент Песчанина, но Антону все удалось перехватить инициативу, воспользовавшись его оплошностью, вызванной чрезмерной самоуверенностью, и завершить партию победой, с минимальным перевесом в один шар.

Теперь тон игре должен был задавать Антон. Это только непосвященному кажется, что игра на бильярде это беспрестанное и бестолковое шпыняние шаров по сукну, в расчете на удачу, благодаря которой шары становятся в благоприятную позицию, чтобы их можно было загонять в лузу. Настоящая игра на бильярде, это искусство. Разумеется здесь важны, и твердая рука, и отменный глазомер, и крепкие нервы, и умение так или иначе закрутить финт. Но не это делает бильярд, бильярдом. Чтобы стать настоящим мастером, нужно учитывать очень много факторов, таких например как качество исполнения стола и качество сукна, коим этот стол обтянут, состояние шаров и многое, многое другое, неизвестное непосвященным. Все эти факторы в сумме позволяли не полагаться на слепую удачу, а вести игру, выставляя шары именно так, как тебе нужно, чтобы череда загнанных в лузу шаров не прекращалась, принося тебе победу. И Антон умел это делать и очень не плохо.

Ему посчастливилось брать уроки у одного старика. Тогда он еще был курсантом. Однажды их курс отправили навести порядок в доме офицерского состава, перед днем военно-морского флота. Гардемарины там или нет, но мальчишки всегда мальчишки. Едва улучив момент, когда остались без присмотра, они набросились на бильярд, принявшись увлеченно гонять по сукну шары. Отсутствие навыков и мастерства они с лихвой компенсировали молодостью и задором. У них в расположении был не большой стол бильярда, в который они частенько резались, в основном в свободное время, предоставляемое в вечернее время или в выходные, если не удалось выскользнуть в увольнение.

Антон так же увлеченно молотил по шарам. Вернее, тогда он предполагал, что все же играет, но как же он ошибался. Все это время за ними наблюдал старик, насколько они знали, он когда-то был офицером, а вот теперь выйдя на пенсию уже долгое время, работал здесь завхозом.

— А что это вы ребятки, со всем уже управились?

— Да.

— Ага.

— Так точно, дядька Кондрат. — Вразнобой загомонили гардемарины.

— О как. А мне казалось, что паркет можно было бы и получше надраить, да и в углы позаглядывать, опять же гальюн, облили водой, да собрали ее с середины, чтобы сразу в глаза бросалось, а про гардины, так и вовсе не вспомнили. Э-э нет парни, так не пойдет. Раз уж взялись что делать, так делайте это хорошо, а то и вовсе не беритесь. И чего вы шары мучаете, они поди уважения требуют, а вы молотите по ним как оглашенные. Ладно бы играть умели, а то и тут спустя рукава.

— Неправда дядька Кондрат. Мы все сделали на совесть. — решил вступиться за свой личный состав замковзвода, Понин.

— А вот врать не хорошо. Ну да ладно, стучать на вас я не стану. Зазорно оно мне, старику. Да как быть-то? Праздник-то не малый, а вы халтуру гоните. А скажи-ка мне старшина, кто у вас лучше всех шары гоняет?

— Я, дядька Кондрат, — заинтригованно произнес замкомвзвода.

— А не врет, часом? — Обратился старик уже ко всем, на что все дружно стали опровергать старика, мол все так и первый игрок и швец и жнец и на дуде игрец. — Значит, доверите ему за взвод ответ держать? — Гардемарины дружно подтвердили эти слова. — А что значит, долг на бильярде для офицера знаете? — Опять дружное подтверждение, знаем мол, как не знать, долг чести ни как не иначе. — Тогда так ребятки. Я выставляю вашему старшине фору в семь шаров, если он меня обыграет, то вы оставляете все как есть, а если моя возьмет, то вы все делаете на совесть. — С этим тоже дружно согласились, правда нашлись и те, кто возмутился такой несправедливостью, но старик резонно заметил, что условия выставил он сам и никто его за язык не тянул. Парням бы понять, что дело не чисто, да куда там.

Вот тогда-то Антон и увидел впервые мастерскую игру на бильярде, увидел и влюбился в него без оглядки, со всем юношеским задором. Он потом месяц обхаживал дядьку Кондрата, уговаривая научить его игре. В конце-концов, старик сдался. Он многому научил гардемарина, очень многому.

Антон сумел выиграть решающую партию. Теперь вставал вопрос, как уйти отсюда с выигрышем, потому как его тут же со всех сторон обступили товарищи каталы или если точнее, его прихлебатели, а возможно и ученики. Они не опустились до банальных угроз, вместо этого они напропалую восхваляли игру Песчанина и просили повторить, дабы еще раз полюбоваться на настоящих игроков. Настоятельно так просили, едва не требуя. Катала ухмыльнулся в бородку, ребята действовали слаженно, так как он их учил. Оно конечно у этого лоха, который впрочем, знает с какой стороны браться за кий, и так не было шансов уйти с ТАКИМ выигрышем, но бильярд это игра аристократичная, а потому, приличия нужно соблюдать. А потом, если за ним пойдет дурная слава, то кто же согласится с ним играть, глядишь и в 'Боцмана' захаживать перестанут. Поэтому-то он порой позволял уйти лохам с выигрышем, который они все одно потом приносили ему, проигрываясь в следующий раз сторицей, но все знали, что здесь честная игра. Но с такими деньгами выпустить этого залетного он не мог. К тому же, к игре стали проявлять интерес остальные присутствующие. Нет, грубо здесь действовать нельзя, да и не его это стиль. Вот если не выйдет миром, то…

— Право, дали бы возможность мне отыграться.

— Уговор был по трем партиям. Игра за мной. Или что-то было не честно.

— Ни коей мере, — катала даже выставил перед собой руки, открещиваясь от подобного замечания. — Все было по правилам и вы показали великолепную игру.

— Тогда я не понимаю, что не так?

— Помилуйте, все так. Просто я хотел бы просить вас все же дать мне возможность отыграться.

— Только отыграться?

— Ну, это было бы не интересно. Предлагаю одну партию, ставка две сотни.

Антон обратил внимание на то, что с каталы как шелуха слетели и его барская ленца и блатной сленг, и вообще он стал каким-то любезным и воспитанным. Поначалу он удивился этому, но затем обратил внимание на то, что стол обступили практически все посетители заведения. Все верно. Одно дело вести разговор с человеком с глазу на глаз, ну не считать же свидетелями его прихлебателей, и совсем иное в присутствии посторонних. Это Антон здесь посторонний, так сказать, залетный, этот же катала здесь работал и ему нужно было поддержать репутацию престижного заведения. Ему ведь и дальше нужно как-то зарабатывать на хлеб насущный.

Вновь быстрый взгляд на Гаврилова. Семен оторвал хороший кусок рыбы, энергично повел челюстью, сделав пару жевательных движений, потом сделал добрый глоток пива и одобрительно кивнул, расплывшись в блаженной улыбке. Два против одного. Большинством голосов, принято.

— Хорошо. Одна партия. Ставка двести рублей. Больше игры не будет.

— Как скажете. — Легко согласился катала. Он извлек из своего бумажника требуемую сумму, и хотя постарался на этот раз сделать так, чтобы в него не смогли заглянуть, Антон все же заметил, что бумажник практически пуст, если там и оставались деньги, то совсем немного.

— И еще. Жребий кинет посторонний, он же выставит шары. — Решил все же перестраховаться Песчанин. Бильярд дело такое, чуть не так и совсем другая игра.

— Справедливо.

Антон быстро высмотрел молодого парнишку, который подошел одним из последних и смотревший на происходящее с широко открытыми глазами. Этот точно не принадлежал к бригаде каталы.

— Молодой человек. Я прошу прощения, мне не известно ваше имя.

— Бекешев Алексей… Алексей Борисович. — Зардевшись представился паренек.

— Попов Петр Никодимович. — Называть свое настоящее имя Антон не хотел, так как планировал еще пожить под ним. Ни к чему светить свое имя где не попадя. — Не окажете ли любезность, бросить жребий и помочь нам выставить шары.

— Д-да, конечно. Извольте. — Ну что ты будешь делать, прямо красна девица.

Жребий выпал Антону. Шары молодой человек так же выставил весьма удачно. Настолько удачно, что после первого же удара, два угловых шара в основании пирамиды отправились прямиком в угловые лузы. Игру Антон, что говорится сделал с одного кия, заставив зевак наблюдать за этой картиной с открытыми ртами. Что и говорить, посмотреть было на что.

— Однако партия, господа. — Почему-то Антону вспомнились слова поручика из 'Новых приключений, неуловимых мстителей'.

— Вы великолепно играете. Снимаю шляпу. — Катала владел собой великолепно. — Позвольте пригласить вас за свой столик, обмыть так сказать, ваш выигрыш. А потом, не могу отказать себе в удовольствии опрокинуть рюмочку со столь превосходным игроком.

— Премного благодарен. — Антон решил поддержать игру.

— Мне известны все стоящие игроки во Владивостоке. — Начал катала, когда они уже присели за его столик. — Но о вас, признаться, я ничего не слышал.

— Не удивительно. Я только третий день как в городе. — Антон намеренно давал понять, что за ним никого нет, чтобы инициировать события. Затягивать развязку не хотелось.

— И откуда вы прибыли?

— Давайте на чистоту. Вы завсегдатай 'Боцмана' и живете игрой. Сейчас вас мучает вопрос, кто я и чего от меняя ждать. Так вот, кто я, вас не касается. Чего от меня ждать? А ничего. Вы больше обо мне не услышите, во всяком случае, в этом заведении я больше появляться не собираюсь. Я здесь чтобы по быстрому заработать энную сумму. Вы ввязались в игру с незнакомым вам человеком, это ваш профессиональный риск. Вы рискнули и проиграли, я выиграл значительно больше, чем рассчитывал, но так уж сложилось. Если вы хотите вернуть выигрыш… Однажды вы меня уже недооценили. Не советую. Хлопотно это.

Катала внимательно изучил сидящего перед ним мужчину. Оно конечно не дюймовочка, высок, широк в плечах, движется легко, никакой неловкости, присущей высоким людям, однако и у него парни ни лыком шиты, есть и поздоровее. Но что-то говорило ему, что все не так просто. Но просто или не просто, но позволить незнакомцу уйти с выигрышем, с его кровными тремя сотнями? Нет, этого позволить он не мог.

— Вы правы. Я ввязался в игру по крупному с темной лошадкой, и просчитался. Бывает и хуже, хотя и реже. Никаких претензий. Все по-честному. За ваш фарт. — Катала приподнял рюмку, как бы салютуя собеседнику и одним махом опрокинул ее себе в рот. Антон повторил движение и попрощавшись направился к выходу.

Он решил не испытывать судьбу, ведь подручные могли напасть и посреди улицы. Оно ему надо? Укладывать этих архаровцев на глазах у всех, а там глядишь, у Гризли снова возобладают инстинкты, а тогда еще и с властями проблемы. Нет. Лишнее это.

Пройдя по улице с полсотни шагов, он свернул в какой-то глухой закаулок, образованный глухими заборами, которым практически и не пользовались, разве только редкий прохожий, чтобы сократить путь, потому как по нему вилась только узкая стежка.

Запримеченные четверо, которые сопровождали его от 'Боцмана', увидев куда свернул клиент, припустили за ним. Толи они были слишком самоуверенны, толи не опытны в этих делах, но только они не придали значения тому, что вслед за ними двинулся и здоровый дядька, что вышел из 'Боцмана'.

Отойдя от угла пару десятков шагов, Антон остановился и обернулся к входу в закаулок. Едва он это сделал, как в него буквально вбежали четверо. Увидев свою цель они сбавили обороты и развернулись во всю ширь прохода, неумолимо приближаясь к нему. Им бы задуматься по поводу той уверенности с которой их встречают, но думать не хотелось. С другой стороны нужно было дать себе накачку и придать своим действиям хоть какой-то оттенок справедливости. Даже последние подонки хотят видеть в своих действиях хоть какой-то намек на справедливость, редко кто из них способен заявить прямо, что он подонок.

— Уважаемый, а сдается, что вы не чисты на руку.

— Серьезно. Ну, парни вы и нахалы. Я ведь сказал вашему главному, чтобы он не мутил ничего. Ладно, валите пока целы.

— Вот заберем денежки и свалим.

— Вам решать.

В это время нападающие приблизились достаточно близко и тот что вел беседу рванул вперед намереваясь нанести сокрушительный удар в челюсть. Антон сразу отметил, что работать в группе они не умеют, даже на зачаточном уровне и мысленно ухмыльнулся, похоже ему даже не потребуется помощь Гризли.

Слегка отклонившись и пропустив удар перед своим лицом, Антон перехватил руку нападающего и приложыв минимум усилий перенаправил его движение в направлении забора. Не удержавшись, первый с размаху и с глухим стуком врезался головой в забор, после чего ему оставалось только стечь по нему на траву.

Атака второго захлебнулась так и не начавшись, так как особо не церемонясь, Антон нанес ему сильный удар между ног, ну может что и повредил, но это врядли, хотя мужик тут же сложился. Не спортивное поведение. Ну да здесь и не соревнования по рукопашке, а эти парни ни его спаринг-партнеры.

Отскочив на пару шагов и разорвав дистанцию, третьему он просто и без затей засветил ногой в лоб, от чего его голова качнулась назад, ноги подлетели в воздух и бедолага грянул со всего маху на землю, оставшись без движения.

Последний как видно сообразил, что дело дрянь, а говорила ему об этом практически молниеносная расправа над его поделниками, потому он принял единственно верное решение. Быстро крутнувшись на сто восемьдесят градусов, он рванул обратно, но не достаточно быстро. Антон в несколько прыжков догнал убегающего и подсечкой сбил его на землю, после чего заломил ему руку и схватил за кадык, чтобы тот лишний раз не дергался.

Появившийся Гаврилов успел увидеть уже окончание потасовки. Удовлетворенно кивнув он занял позицию на входе, так сказать встал на стреме.

— Передашь своему главному, чтобы даже не думал меня разыскивать, иначе я припомню ему этот переулок, да так, что ему небо в овчинку покажется. Если еще хоть один из вашей кодлы попробует встать на моем пути, живым никто не уйдет. Все понял?

— Х-г-да-а. — Невнятно прохрипел неудачливый налетчик.

— Вот и ладушки. А теперь пшел вон.

Подняв его, Песчанин дал пинка ему пинка в направлении улицы. Так незамысловато указав ему направление движения, Антон наклонился над тем, кому угодил ногой в лоб. Уж очень не понравилось ему как тот свалился. Но судя по всему, беспокоился он зря. Чистый нокаут.

***

Справив себе документы через Варлама, мастерски сработанные умельцами преступного мира, друзья теперь могли легализоваться и перебраться в гостиницу. В дорогие им путь был заказан, так как что не говори, но с деньгами у них было не очень, хотя после оплаты услуг мастера по подделке документов у них все еще оставалась приличная сумма, деньги имели очень плохую привычку. Они очень быстро заканчивались, хотя они и старались не шиковать.

Заодно Антон сменил и публику, так как в 'Боцмане' появляться им было не с руки, а с заработком на жизнь у них пока не наладилось. В связи с этим пришлось сменить и гардероб, что не говори, но встречают по одежке. Много они себе позволить не могли, но самым необходимым закупились.

Тут надо признать произошло знаменательное событие. Когда дело дошло до носков, то выяснилось, что здешние носки нужно было носить с подтяжками, крепившимися выше икр, иначе они просто спадали, что поделать резиновых манжет пока еще не было. Это встретило протест со стороны Гаврилова, который наотрез отказался надевать на себя подобное. Предпочтя носить сапоги с портянками. Моряк, с призрением бросавший сухопутным оскорбительное 'сапог', предпочел обуться именно в сапоги. Чудны дела твои господи. Удивило и то, что Семен весьма вертуозно управлялся с портянками, чем нимало удивил друзей.

— А чего вы хотели. Я же деревенский, опять же на охоту хаживал, а там без сапог никак. А сапоги они портянки любят, в носках ногам хана.

Это-то и предопределило стиль в одежде Семена, который теперь походил на купца, но на средненького такого купчишку, так как одежда все же была не столь уж и дорогой.

Больше в такие экстремальные игры он не ввязывался, хотя предложения и поступали, однако он решил, что это будет лишним. Появлялся он на бильярде не чаше трех раз в неделю, выигрывая за этот срок по сто рублей, приходилось иногда уходить и с проигрышем, чтобы не возбуждать излишнего любопытства. Этого вполне хватало и на гостиницу и на то чтобы питаться в ресторанчике, не из дорогих, и чтобы поддерживать в порядке свой гардероб и чтобы откладывать. Но постоянно жить на эти средства было глупо.

Одновременно Песчанин почитывал историческую литературу из которой понял, что если это и параллельный мир, то его история весьма схожа с историей их мира, так что Антон был склонен думать, что их все же занесло в прошлое.

Шел 1898 год, а значит, друзей отбросило назад ровно на сто лет. Именно в этот год Россия заняла Порт-Артур и вот уже три года японская военщина готовилась к активным боевым действиям на Дальнем Востоке. Японская политика становилась все более агрессивной, но до того момента когда эти низкорослые улыбчивые и любезные азиаты покажут свой волчий оскал, было еще сравнительно далеко. Пока же они усиленно наращивали свою военную мощь.

Общение в более респектабельных кругах имело положительное влияние на друзей, а вернее их финансовое положение. Однако ограничиваться только игрой было попросту глупо и не дальновидно. Об этом-то однажды вечером и заявил Антон, когда они сидели в гостиной своего номера.

— Мы здесь уже месяц. Живем в принципе не плохо, но устраивать свою жизнь имея за спиной только бильярд, глупо. Нужно определяться с дальнейшим бытием.

— Ага. А что мы умеем-то. — Тяжко вздохнул Гаврилов. — Мне можно только в наемники куда, потому что только и могу, что воевать. Мог бы и мотористом, но что-то мне подсказывает, что паровая машина очень сильно отличается от дизеля, а дизелей здесь нет.

— Вот только не вешать нос. У нас есть мозги и знания, которых здесь нет. Ничего страшного, если мы у кого ни будь украдем пальму первенства. Изобретут что ни будь другое. — Убежденно заявил Антон.

— И что ты предлагаешь 'изобрести'? — Ухмыльнувшись поинтересовался Сергей, но весь его вид говорил о том, что идея у него не вызывает отторжения.

— Что ни будь такое, чего тут нет, и что у нас с руками оторвут. — Твердо заявил Антон.

— Мне на ум не приходит ничего оригинального, — вздохнул Звонарев. — Я ведь радио-электронщик, ну еще штурман.

— А я и вовсе артиллерист, ну еще командир корабля, но это ни о чем. — Дело в том, что первые полгода в училище, Антон учился с Сергеем в одной роте и на одну специальность, но он всегда хотел командовать кораблем, а из штурманов в командиры кораблей выбивались куда реже, чем из артиллеристов. Поэтому когда через пол года появилась возможность сменить специальность, то он перевелся в другую роту, но с Сергеем они сдружились с первых дней, так что несмотря на разные специальности и подразделения, дружить они продолжали крепко, не редко помогая друг другу по смежным предметам.

— Ха. А может вам штурманами на корабли. А что? Варлам вам какие угодно документы выправит, за отдельную плату. — Весело заметил Гаврилов. — А я к вам на подхвате, начну матросом, а там глядишь, и в боцманы выйду.

— Очень смешно. Да чтобы в этом времени быть штурманом нужно иметь большие навыки в кораблевождении, а я после училища вообще по специальности ни дня не служил, вон взводным на завод засунули и радуйся. Антон, тот да. Да и то. Он больше артиллерист и командир, и если сумеет выполнить работу штурмана, то привык работать с навигационными приборами, которых сейчас и в помине нет, а с теми, что есть, он знаком как и я, можно сказать в теории.

— Сережа, да ты гений! — Возбужденно заявил Антон, уставившись на Звонарева загоревшимся взглядом.

— В смысле?

— Девиация!

— Что девиация? Погоди, погоди. Ты предлагаешь…

— А что нам мешает. Мы оба изучали этот предмет, принципиальную схему знаем, всякие частности отработаем и доведем изделие до ума. Устроить лабораторию нам вполне по силам, денег хватит.

— А ведь может получиться.

— Эй, умники. А мне объяснить ничего не хотите? — Возмутился ничего не понимающий Гаврилов.

— Семен, ты знаешь, что значит девиация?

— Не такой уж я и тупой, командир.

— А как с нею бороться?

— Шутишь? А гирокомпас на что.

— А вот нету сейчас гирокомпасов. Не изобрели еще.

— Это как это нету? А как же они по морям ходят?

— А вот так и ходят. Каждый раз выверяют компасы, учитывают огрехи, ошибаются и иногда эти ошибки оборачиваются боком.

— Весело. Так они озолотят того, кто им этот самый гирокомпас изобретет.

— Вот об этом и речь.

Ни кульмана, ни каких-либо иных чертежных принадлежностей у друзей не было, были только записные книжки да перьевые ручки, но это их не остановило. Так что они тут же принялись за работу. Разумеется ни о каких точных чертежах и расчетах сейчас речь идти не могла, но все же в общих чертах они могли набросать кое что уже и сейчас.

Засиделись допоздна, только далеко за полночь, решив все же идти на боковую. Гаврилов несмотря на то, что в этом вопросе не разбирался даже поверхностно, составил им компанию, наблюдая за увлеченно что-то обсуждающими, лихорадочно записывающими, рисующими, зачеркивающими, сминающими и выбрасывающими листки с тем, где были ошибки, друзьями.

Не сказать, что они легли спать неудовлетворенными. Вспомнить удалось многое. Теперь нужно было все детально проработать, а еще найти человека, который смог бы все это грамотно оформить, потому как чертежниками они были еще теми. Нужен был квалифицированный слесарь, какие ни какие станки, нет не верно, хорошие станки. А в первую очередь нужны были помещения для обустройства лаборатории и мастерской. Много чего нужно было, а главное нужны были на все это средства. Потому как тех средств, что у них были, хватило бы худо-бедно, чтобы организовать не большую лабораторию.

На следующий день, Песчанин направился на поиски квартиры, а вернее, он хотел снять отдельный домик, чтобы там можно было и жить и отвести место для рабочего кабинета, ну и лабораторию устроить. Куда он мог пойти? Все всегда вертелось вокруг рынка. Подумав об этом, Антон непроизвольно улыбнулся, если его увидит Варлам, то опять решит, что он разыскивает его. В прошлый раз, когда он обратился к нему с просьбой изготовить документы, воровской авторитет имел такой вид, что сразу и не поймешь, испугался он или решает как бы организовать устранение опасного знакомого. Антону тогда показалось, что от последнего его удержало только отсутствие Семена, который мог организовать вендетту. Но общение с Антоном ему явно пришлось не по душе, так как он постарался все организовать в кратчайшие сроки.

Варлама на как всегда шумном рынке, он не встретил, но зато, то что он искал, нашлось практически сразу. Моложавая женщина согласилась сдать домик с подворьем, за вполне умеренную плату. Оно конечно на окраине, но Антона это вполне устраивало. Сейчас было не до жиру, нужно было заиметь свой угол, где можно было бы развернуться.

Домик с виду был невелик, но внутри весьма просторен. Две спальни, общая зала, кухня, столовая. Во дворе имелся флигелек в котором вполне можно было устроить лабораторию, совместно с рабочим кабинетом.

Через неделю, флигель удалось оснастить всем необходимым для работы, а еще появился их первый наемный работник, инженер Зимов Роман Викторович, появлению которого Антон был сильно удивлен. Как выяснилось ничего особенного. Пока Песчанин занимался организационными вопросами, Звонарев не мудрствуя лукаво, попросту дал объявление в газету о том, что на хорошо оплачиваемую работу требуется инженер, опыт работы не обязателен. Вот и заглянул по указанному адресу молодой инженер, который только приехал на Дальний Восток и пока был ни удел. Как говорится, молодой и энергичный. Впрочем, несмотря на молодость, он уже имел семью, жену и полугодовалую дочь, как он решился на столь длительное путешествие с грудным ребенком, для Антона было непонятно, но факт остается фактом. Видать потянулся за полагающимися льготами, правительство всячески старалось завлечь в такие глухие места различных специалистов.

Едва Зимов узнал в какой области они будут работать, как его глаза буквально загорелись. Эта проблема была общеизвестна, вот только решить ее никому не удавалось. Когда же он уяснил, что решение проблемы девиации в принципе уже есть и остается только доработать идею, весь загорелся азартом и был готов дневать и ночевать на рабочем месте, которое его ни чуть не смутило. Еще и не такие открытия совершались в куда более прозаических местах.

Нельзя сказать, что эта проблема вообще еще ни кем не решалась. Уже был гироскоп, уже были первые опыты по созданию гирокомпаса, но вот положительного результата пока никто не достиг. Вполне могло оказаться, что и эта идея провалится, окончившись вместо колокольного звона, бесформенным треньканьем. Но Зимову верилось в лучшее и тем больше его убеждало в этом, та убежденность и уверенность, которая была у Звонарева.

Его немного смутил тот факт, что Сергей Владимирович найдя способ решения этой задачи, не мудрствуя лукаво, друзья все свалили на Звонарева, как инженер был слегка безграмотным и не мог толково составить простейшие чертежи и расчеты, но с другой стороны истории известны еще и не такие казусы. Главное, что Роману Викторовичу указывалось направление, в котором следовало рыть землю и он рыл, рыл не щадя себя.

Пришлось выделить и еще одну статью расходов. Как выяснилось содержать в порядке свою одежду, для друзей было весьма проблематично. Пока они жили в гостинице, то эта проблема легко решалась при помощи обслуги гостиницы, теперь же им предстояло самим заботиться о себе, что выглядело бы странным. Они конечно были способны и сами о себе позаботиться, но это было бы уже чересчур. Так в доме появилась домработница. Анна, как звали домработницу, была удивлена той простоте, с какой питались ее работодатели и скудости их гардероба, но предпочитала держать язык за зубами. Платят господа исправно, а все остальное не ее забота. Женщиной она оказалась не общительной, то есть не трещала как сорока на всех углах о своих господах, так что их частная жизнь как-то сама собой оказалась за кадром.

Жалованье прислуге и инженеру влетало в копеечку, Зимову пришлось предложить зарплату повыше чем ему могли платить на том же судоремонтном, плюс квартплата, оборудование лаборатории, одни затраты. Друзья питались уже без разносолов, всячески стараясь держать марку, чтобы их работники ничего не заподозрили. Антон уже был не в состоянии выигрывать достаточные суммы, чтобы не привлечь к себе излишнего внимания, а ведь это было только началом.

Когда с теорией все вроде стало ясно, они вдруг обнаружили, что все это время тянули пустышку. Не имеющие ни опыта, ни особых знаний они даже не предполагали, что не смогут создать даже прототип, так как нужны были специалисты, причем уровень часовых дел мастера, да еще и высокоточные станки, ни того, ни другого на Дальнем Востоке днем с огнем не сыщешь. Все, затор.

Но Зимов и не думал унывать. Глядя на чертежи и расчеты, он весь просто лучился, так как был уверен, что у них вышло нечто стоящее. Это просто не могло не работать, а значит это несомненный успех, он был в этом абсолютно уверен. Не могло быть иначе и все тут.

Однако его удивило поведение его работодателей. Те отчего-то не спешили заявить о себе. Что поделать, таково было то время. Время гениев, талантов и энтузиастов, которые едва добившись положительных результатов, спешили оповестить о своей удаче весь мир. Многие из них могли жить впроголодь, перебиваться с хлеба на воду только ради признания и славы. Нет, конечно же и материальная составляющая не забывалась, но первое, это признание и слава.

Здесь уже дело в свои руки взял Песчанин. Усадив инженера перед собой, он обстоятельно высказал ему свои доводы. У них имеются голая теория и расчеты, не подтвержденные опытами, потому что создать опытный образец они попросту не в состоянии. У них конечно же имеются деньги (хотел бы Антон знать откуда он возьмет деньги даже для того, чтобы прожить следующий месяц, на него и так уже начали коситься, а некоторые и вовсе с улыбкой отказывались с ним играть), но только необходимое нужно будет заказывать и судя по всему в Швецарии, на худой конец в Англии или в Германии. Роман Викторович должен понимать, что на это уйдет много времени. Так что как не велик соблазн, но с этим придется обождать.

— Ну, сами посудите. Без практических испытаний все это остается только идеей, которой смогут воспользоваться другие, а тогда мы останемся с носом. Вы этого хотите? Я, нет. Мало того, я хочу наладить производство гирокомпасов сам и не собираюсь терять прибыль.

— Тогда выходит, что я отправляюсь в бессрочный отпуск.

— Это еще почему? — Удивился Антон.

Со слов Звонарева, Зимов был прекрасным инженером с развитой интуицией. В общем именно тот, человек, который и нужен был ему, как 'научному руководителю', так как он мог задать только общее направление, подсказать какое-либо решение, если возникал затык, все же два высших образования это не баран чихнул, а вот везти основной груз должны были другие. Зимов, как никто другой подходил для этого.

— Но ведь мы все это время не занимались ничем другим. — Пожал плечами инженер.

— Роман Викторович, я не понимаю вас. Вам задержали жалование?

— Нет.

— Вам сказали, что в ваших услугах больше не нуждаются?

— Нет.

— Так отчего такой пессимизм. Да эту тему, мы временно замораживаем, но кто сказал, что у Сергея Владимировича нет других идей. Так что не берите в голову. На сегодня, пожалуй все. Можете идти домой. А завтра прошу на работу.

— И чем ты собираешься поразить его завтра? — Спросил Песчанина Звонарев, когда инженер ушел.

— А я знаю. Давай думать. Идея с гирокомпасом хороша, но преждевременна.

— Преждевременной будет любая идея. Денег-то у нас нет. Ты сам говоришь, что для получения прибыли нужно организовать производство, а нам даже для практических опытов не достает средств.

— А вот тут ты не прав. У нас имеется еще около четырехсот рублей. Напомнить какая это сумма? Так что не вешать нос. На разработку чего ни будь простенького, денег хватит. Давай лучше думать, что мы можем предложить этому миру, чтобы быть первыми и первыми же снять сливки.

— Легко сказать. В голову ничего не идет.

— Ладно. Пошли в дом, чайку попьем, а там глядишь, что и надумаем.

Едва войдя в дом, друзья чуть не задохнулись от пьянящего запаха свежей выпечки. Антон порывшись в памяти даже не смог припомнить когда в последний раз ел что-либо подобное. Сначала жизнь в военном городке, где он максимум мог только обонять приятные запахи, исходившие с кухонь его сослуживцев, да и то надо заметить бывало это далеко не часто, так что единственное что ему оставалось это разные печенья, рулеты и другие кондитерские деликатесы, которые можно было есть, но восторга они никак не вызывали. Потом все понеслось вскачь, так что о том чтобы побаловать себя чем либо вздобным никто просто не вспомнил.

— Ой, Антон Сергеевич, Сергей Владимирович, я вот, тут решила немного у печи постоять.

— Ох Аннечка. Предупреждать же надо. Эдак и задохнуться не долго. Чем вы нас сегодня собираетесь баловать?

— Скажете тоже баловать. Вот ватрушек с творогом испекла. Сумела выкроить. — Выразительно взглянув на Антона, произнесла она.

Песчанин прекрасно рассмотрел этот взгляд, но предпочел проигнорировать, словно ничего и не произошло. Сумела Анна сэкономить, честь ей и хвала и вообще переходящее знамя почета, но увеличивать ассигнования на котловое довольствие он не собирается.

Видя, что ее намек не достиг цели, Анна украдкой вздохнула. Хорошие господа, вежливые, порядочные, и без каких-либо… Она то девушка видная, знает как на нее оглядываются мужчины и всякие похабные цоканья в спину не раз слышала, а эти вон ни разу ничего непутевого не позволили, даже в шутку. А Сергей Владимирович, так тот и вовсе практически все время молчит, прямо рыцарь печального образа, хорошо если пару слов произнесет.

Анна была из семьи чиновника почтового отделения. Жили они скромно, так как семья была большой, мать и еще четыре сестренки помладше, а жалование получал только отец, коего едва хватало чтобы сводить концы с концами. Гимназию Анна все же закончила, дальнейшее обучение было для нее попросту невозможно. Так как для этого уже нужно было ехать в Хабаровск, так что перспектив ни каких.

С замужеством пока ничего не получалось, хотя свою жизнь уже давно нужно было устраивать. Оно конечно холостых офицеров на флоте хватало, да где они, из Порт-Артура не вылезают. Вон 'Рюрик' и 'Россия', прибыли во Владивосток, так и недели на рейде не простояли, снова укатили в Манчжурию. Да и не торопились господа моряки семьями обзаводиться, им бы чего попроще, а попроще это уже не к ней. Женихи из местных, все больше кружили вокруг барышень из семей побогаче, стремясь к приданому, а те кто обращал внимание на нее, были не интересны ей, все же просто выскочить замуж, она не хотела, ведь с этим выбором придется всю жизнь прожить и хотелось бы как родители, хотя и бедно, но душа в душу. Как говорится: замуж не напасть, лишь бы замужем не пропасть. Вот и выходило, что в свои двадцать, она оставалась в родительском доме, но быть обузой уже не могла, вот и пошла в домработницы, что по большому счету сильно ограничивало выбор женихов или скорее кандидатов на ее руку. Но ничего не поделаешь, сестренки подрастают, родителям помощь требуется. Правда отец был против, даже впервые в жизни сильно разозлился на нее, впрочем, на нее или на самого себя, здесь и не разберешь.

С другой стороны, остаться в старых девах ей не грозило, где угодно это могло быть проблемой, только не во Владивостоке, где испытывался сильный дефицит женского населения. Но хотелось чего-то большего, чем просто выскочить замуж.

— Накрывать на обед или Семена Андреевича подождете.

— Пожалуй, подождем Семена.

— Чего меня ждать, — прогудел гигант, вваливаясь в дом, — я весь здесь. Ох, мать честная, чем это у нас так пахнет?

— Да вот Анна Васильевна решила нас ватрушками с творогом побаловать.

Ну наконец-то, заговорил, вот только опять Анной Васильевной величает, а мог бы как Антон Сергеевич, Анечкой. Едва подумав об этом, Анна зарделась и отвернулась, начав собирать на стол, друзья заметили ее смущение, но отнесли на счет своих похвал, по поводу проявляемой заботы и домовитости. Разве только и Сергей от чего-то зарделся, как красна девица. С чего бы это?

Обед, а в особенности последовавшее за ним чаепитие, прошли просто потрясающе, настроив друзей на благодушный лад. Перейдя из столовой в залу, они не мудрствуя лукаво, вооружились папиросами и дружно задымили.

Никто из них никогда не курил папирос, даже в училищные годы, когда в девяносто втором году грянул табачный кризис и их однокурсники попробовали и 'Беломор-канал', и старой доброй махорки, Антон и Сергей, как-то сумели обойти такой опыт стороной. Приходилось делить одну сигарету на двоих, а порой и вовсе скручивать уши в трубочку, но курить они все же предпочитали сигареты. Такое простое решение, как бросить эту вредную привычку им от чего-то в голову не пришло. Но здесь им пришлось курить именно папиросы, но предложи им сегодня те сигареты и они дружно отказались бы, так как после этих папирос, казалось, что то курево начинялось навозом, не иначе.

— Ну и чего вы такие смурные, други?

— Для радости особых причин нет, — ответил Семену Антон. — Сегодня вдруг выяснилось, что все наши потуги оказались напрасными. Или почти напрасными. Гирокомпас в настоящий момент собрать нет никакой возможности. Нужны высококвалифицированные мастера и специальные станки. Во сколько все это обойдется даже подумать страшно. Так что идея конечно хорошая, но преждевременная. А ты где шлялся?

— Мне доложить рапортом?

— Можешь рапортом, можешь просто рассказать, а можешь и послать. — Благодушное настроение Антона, навеянное великолепной стряпней Анны, таяло на глазах. Он сам назначил себя лидером, еще там, на лысой вершине сопки, и они его поддержали, пошли за ним. Он принял решение о том, чтобы начать разработку гирокомпаса, но решение оказалось неверным. Кой черт из него лидер, это не кораблем командовать, где все ясно и понятно.

— Антон, ты эту хандру гони куда подальше. Разберемся. — Решил подбодрить друга Семен. — А я представьте, сегодня ходил на вокзал. В депо заглянул. Захотелось мне посмотреть на паровозы и вагоны. Вот сколько здесь, а так ни разу и не видел.

— И как? — Решил поддержать Гаврилова Сергей, настроение Антона ему так же не нравилось, он пытался все взвалить на себя, а это не верно. К тому же он за всеми этими заботами, так же еще не видел местных поездов, да много чего еще не видел, так как практически нигде и не бывал.

— А никак. Ничего похожего на то, что я видел в фильмах про гражданскую. Какие-то маленькие и неказистые, и вагоны подстать, словно игрушечные. В общем, впечатление не произвело, но посмотреть было интересно.

— А в депо-то ты зачем поперся, — продолжал поддерживать его Сергей.

— Так не было в поле зрения паровозов, а поезд должен был прибыть только через четыре часа, вот и пошел. Нашел там один, его как раз чинили. Прикиньте, здоровый мужик, вот ей-ей больше меня, лазит по нему словно по паровозику в парке на аттракционе и кувалдой его буцкает. Картина обхохочешься.

— И чего он его буцкал. Хотя, откуда-то же идут корни, что русский человек при помощи кувалды, зубила и такой-то матери, способен починить все что угодно.

— Ха. Один в один.

— Что один в один?

— Да то. Один, помельче, зубило на рукояти наставляет на заклепку, а второй, этот самый здоровяк, по нему кувалдой и про мать не забыл.

— А что это они делали?

— По ходу, я так понял, заклепки сбивали. Видно переклепать хотят. Я еще подумал, вот ребяткам не повезло, был бы у них автоген, враз с этими заклепками разобрались бы.

— Да-а, автогенов сейчас нет.

— А почему? — Вдруг вскинувшись, вклинился в разговор Антон.

— Что почему? — Друзья дружно уставились на Песчанина.

— Почему нет автогена?

— Ты смеешься?

— Сергей, это же идея. — Не унимался Антон. — Здесь ведь база военно-морского флота, тысячи тонн металла. Как считаешь, пригодится ли здесь автоген. Это уже не гирокомпас, это куда проще должно быть.

— Так я и представления не имею как он выглядит. А потом, его еще называют ацетиленовой горелкой, а звестен ли здесь ацетилен, я понятия не имею. Там, у нас его получают разложением карбида в воде, кажется карбида кальция, если ничего не путаю из химии в школе. А как его получить?

— Причем тут ацетилен. Автоген может работать и от пропана и от водорода, да от бензина и то может. Чего уставились? Это вы городские, слышали звон, да не знаете где он, а я и на приисках успел поработать, и не в белых перчатках в классах заседал, так что и на судоремонтном покрутиться успел. Топливо, кислород и все это под давлением, через сопло горелки, подача регулируется вентилями.

— Не надо думать, что я вовсе не представляю общей конструкции. Я тоже на заводе долгое время обретался. — Огрызнулся Звонарев.

— Сережа, вот и тема.

— Какая тема? Я ведь штурман и радиоэлектроник, не забыл?

— Почему же, помню. Гризли проконсультирует, остальное с Зимовым доработаете. Можно еще электросварку 'изобрести', тоже должно пойти. Хотя с электричеством здесь не очень, но на кораблях-то оно всяко-разно есть. Да и на предприятиях появится смысл его завести, это же насколько процесс крепления металла облегчается. А еще можно прикинуть отбойный молоток.

— А этот-то здесь зачем? — Удивился Гаврилов.

— Как зачем. Установи насадку под заклепку и пожалуйста, клепай, вместо того, чтобы кувалдой махать, производительность в разы увеличится. Эх, дурни. Нет чтобы походить, по сторонам поглазеть, сразу за неподъемное схватились. Вон только одна заклепка, а уже три 'изобретения' накопали, и ведь ничего подобного здесь и близко нет. Если походим по разным мастерским, то много чего вспомнить сможем, но пока и этого будет вполне достаточно. Нам сейчас главное зацепиться, а там глядишь дело и пойдет.

Надо ли говорить, что уже наследующий день в лаборатории вновь закипела бурная жизнь. За все подряд решили не хвататься, а начать с простейшего, отбойного молотка. Здесь, что не говори, все вертелось вокруг сжатого воздуха. Конечно нужны будут шланги высокого давления, но резина здесь уже давно известна, да и высокое давление уже используется, на тех же кораблях.

Попутно Сергей должен был исподволь вызнать у Зимова все об ацетилене, как заявил Семен, он наиболее подходил для работы, потому что как ему объяснили знающие газосварщики, давал больше всего жара.

С разрешения хозяйки и за дополнительную плату, куда же без нее, в сарае была устроена слесарня. Ничего особенного, обычный слесарный инструмент с тисками и не большой наковальней, с малым горном. Появился у них и еще один работник, слесарь Семен Митрофанович, которого удалось сманить из механических мастерских, пообещав солидный заработок.

Руки у зрелого мужчины оказались поистине золотыми, а смекалка завидной, что как нельзя кстати подошло для 'изобретателей'. Правда, по поводу оборудования мастерской он высказался весьма негативно, молча эдак высказался, с использованием пантомимы, но что поделать, даже старенький, разболтанный токарный станок им был не по карману, да и не от чего его было приводить в действие, нужна была как минимум паровая машина. Так что за помощью токарей приходилось обращаться на сторону.

Семен Митрофанович… А что Семен Митрофанович, господа приличные, научной работой заняты, платят изрядно, так чего же не поработать. К тому же и работка как раз по нему, не нудную работу выполнять, когда один день на другой похож, а что-то новое делать, и к нему со всем уважением, советуются, он же может и эдак с ленцой ткнуть их, мол вот как надо. Правда иногда одно и тоже по нескольку раз переделывать нужно, опять же спокойно сносить такое не получалось, сегодня так, завтра эдак, а после завтра и вообще, все это зря и не нужно, ктож такое просто стерпит. Он скрипел зубами, фыркал, но терпел. Интересная работа, вот бы всегда так, не то со скуки можно подобно большинству населения и спиться.

В общем, опять все упиралось в деньги. Чтоб им. Вопрос этот был уже настолько насущным, что Антона стали посещать не хорошие мысли. Получить работу им попросту не светило, не было у них нужных специальностей, значит, нужно было организовывать что-то свое. Опять деньги.

Несмотря на то, что в лаборатории работа кипела во всю, Антон пребывал в депрессии. Решение, как разрешить финансовый вопрос в голову не шло. Да и как его разрешишь, если Владивосток, несмотря на его значимость, сейчас просто заштатный городишко, с населением в тридцать тысяч человек. Промелькнула было мысль, что идея с отбойными молотками может оказаться неперспективной, ну кто будет закупать их. Но потом все же успокоился. Не станет закупать родной флот, купят другие. Вон та же Япония, впитывает все передовое, как губка. Надо будет только запатентовать, правда из этой глухомани сделать это будет проблематично, да и не знает он как это делается, ну да не беда, что-то подскажет Зимов, что-то кто другой, глядишь все и выгорит.

По большому счету, для себя он все уже решил, и это производство нужно было только как ширма, потому что основные доходы должны были пойти совсем с другого направления, но до того нужно было хоть как-то дожить. О его намерениях друзья еще не знали, но пока их посвящать и не стоило, сначала наладить, а потом уже видно будет, пойдут с ним, хорошо, нет… Отступать он не собирался.

Но вопрос с деньгами на сегодня стоял очень серьезно, и с ним нужно было что-то решать. Похоже другого выхода нет. Тяжко вздохнув Антон поднялся со стула и направился на улицу.

Едва он вышел на крыльцо как попал в вечернюю духоту. Казалось бы солнце уже практически зашло и на землю должна была опуститься живительная прохлада, но не тут-то было, духота стояла словно в парилке и продержится она еще за полночь, только потом отпустит, даже близость моря от чего-то не способствовало свежей прохладе. Жаркое лето выдалось, хотя и август уже, а жара не отпускает.

Антон с остервенением попытался ослабить высокий накрахмаленный воротник, который доставлял массу неудобств, но не преуспел в этом, тут нужно только распускать галстук и расстегивать пуговицу, нельзя. Несмотря на заштатность города, правила приличия есть правила приличия, хочешь выглядеть попроще, так не изображай из себя приличного человека, обряжайся как обычный горожанин. Не сказать, что он сделал бы это без удовольствия. Тесный кургузый пиджак, жилет, рубашка с накрахмаленным воротником, да еще и узкие брюки в купе с нижним бельем, да еще и в жару, боже как же это не удобно и не продумано. Радовали только туфли. Кожа жесткая, но зато как удобно сидят на ноге и пошиты не по непонятным колодкам, по которым шьют в будущем, нигде не жмут, хорошие туфли.

Вот только мести ими приходится дорожную пыль, во Владивостоке с дорогами вопрос не решен ни как, еще бы не вляпаться в какую лепешку. Это ближе к центру, все более или менее пристойно, мощеные улицы и плохо ли, хорошо, но за порядком смотрят, а здесь на окраине, и коров по улице гоняют, и куры целыми днями носятся, порой и свиньи изображают из себя пешеходов. Картина маслом. Но это сейчас все так неприглядно, потенциал у города большой, а как только заработает Транссибирская магистраль, так картина резко начнет меняться. Но когда это будет.

Сегодня ему больше подошла бы одежда попроще, но из простого ничего не было. Разве только картузы, да пиджак, купленные в первый день и их брюки где-то валяются, но где он не знал. Свалив эти вещи Анне, он попросил ее прибрать их, а куда она все это богатство прибрала, он понятия не имел, она же уже давно ушла, негоже молодой девушке прогуливаться по вечерним улицам Владивостока одной. Брюки он велел припрятать не зря, придет время, по их образу и подобию устроит себе свой гардероб из достойной ткани, и плевать на местную моду.

— Антон, ты куда? — Удивился вышедшему из дома Песчанину, при полном параде, Звонарев. Зимов ушел уже давно, а Сергей вот только сейчас вырвался из лаборатории, она же его рабочий кабинет, он был сильно увлечен своим новым статусом 'изобретателя' и 'первопроходца', а потому часто задерживался после ухода Романа Викторовича, работая над тем, что ему удалось вспомнить, заготовки на будущее.

— Пойду на бильярде сыграю.

— Так вроде вторник.

— Сегодня что-то захотелось для души, да и если выиграю рублей десять двадцать, все лишними не будут. Опять же Анечке можно будет выделить что ни будь, прекрасная выпечка у нее получается.

— Понятно. Семен дома?

— Днем еще ушел. Не иначе как бабенку какую нашел. Он у нас по этой части кабель тот еще, как говорил Геннадий Хазанов: Без женщины, какое-то время суток могу, — Антон произнес это с кавказским акцентом, чем вызвал улыбку Сергея.

— Так может я с тобой? Чего мне одному здесь куковать, и без того никуда не хожу.

— Извини Сережа, но сегодня никак.

— Ты ж сам сказал, просто развеяться.

— Сначала просто, а потом есть виды на одну веселую вдовушку. Не смотри на меня так. По ночному Владивостоку, я тебя одного не пущу, мало ли.

— Ладно, — разочаровано вздохнул Звонарев. — Пойду Фенимора Купера почитаю, раз уж ничего другого не остается.

Путь Антона лежал в знакомую забегаловку, неподалеку от которой в свое время состоялось их знакомство с Варламом. Сомнительно, что воровской авторитет будет рад этой встрече, но выхода другого Антон не видел. Время неумолимо шло вперед и его с каждым днем оставалось все меньше. Нужно было срочно форсировать события.

Войдя в душное помещение пропахшее кислятиной и табачным дымом, он окинул его взглядом. Что и говорить заведение респектабельным не было, было просто удивительно, что при должной оплате, хозяин мог предоставить, хотя и простые, но весьма вкусные кушанья. Зал был заполнен до отказа, посетители, многие из которых уже были изрядно навеселе, сидели чуть не на головах дуг у друга, повсюду слышались пьяные разговоры, не редко уже на затертую тему, типа: ты меня уважаешь. Каждый борется со скукой так как может, например завсегдатаи этого заведения, самозабвенно боролись с зеленым змием.

Антон бросил взгляд в дальний от двери угол, где в полумраке ютился одинокий столик, за которым в настоящий момент находилось несколько человек. Вблизи от него других столов не было, что было вполне объяснимо. Находясь в сумрачном углу посетитель первым замечал вошедшего, благодаря хорошему обзору, а некоторая удаленность других столов позволяла общаться в относительной уединенности.

— Здравия честной компании.

— И тебе не хворать, — лениво ответил один из сидевших за столом, искоса поглядев в его сторону. Варлам так же сидел за столом, но весь его вид выражал явное не удовольствие от появления этого рослого мужчине в костюме ни как не соответствующем этому заведению с котелком в руке.

— Варлам, переговорить бы, — дипломатично заговорил Антон.

— Это срочно? — Нарочито лениво бросил главарь ватаги. Антон не стал заострять на этом внимания, делая вид, что все идет именно так как и должно идти. Незнакомец пришел к пахану, тот же ведет себя так как и подобает хозяину положения.

— Да, срочно, — извиняющимся тоном ответил Песчанин. Но если этот тон и обманул ватажников, то ни как не мог обмануть самого Варлама. Поэтому тот поспешил закончить комедию.

— Браты, нам тут пообщаться надо малость, так что не обессудьте.

— Да нет проблем, Варлам. Айда ребяты, — подхватил тот самый детина, что поздоровался с Антоном.

— Как поживаешь, Варлам? — Устроившись напротив него, поинтересовался Песчанин, когда они наконец остались одни.

— Кажется мы уже рассчитались, — с ленцой ответил тот, однако как не пыжился вор, внимательному наблюдателю стало бы сразу понятно, что хозяин сейчас испытывает нешуточное внутреннее напряжение.

— Прекрати, Варлам. Я просто поздоровался. А с тобой таки да, мы в расчете.

— Тогда, значится прощевайте.

— И даже не выслушаешь, зачем я пришел? — Не обращая внимания на угрюмый вид собеседника, продолжал Антон.

— А чего слушать то, коли мы в расчете?

— Просто я хотел предложить тебе работу.

— От работы мухи дохнут.

— Это смотря от какой и смотря сколько за нее получаешь.

Всем своим видом выражавший нетерпение, ожидая ухода незваного гостя, Варлам вдруг подобрался и в его глазах мелькнул алчный огонек.

— И что за работа?

— Во первых мне нужна наводка. Но только не мелочевка какая, а солидный куш. Эдак тысяч на двадцать, тридцать не меньше. Если будет с наработкой, то пойдет, ели нет не беда, сам справлюсь. В деле с нами никто не участвует, работать будем сами, ну и как ты понимаешь, о нас никто не должен знать, ни одна живая душа.

— И сколько мне обломится?

— Четверть.

— Солидно. Ну что же, если так, то есть одно дельце, — задумчиво ответил пахан. — Вот только опасно это. Шершень еще подбивал клинья к этому дельцу, да только мы тогда еле ноги унесли. Только четверо нас и ушло, из десятка. Короче есть один ювелир, рыжья и каменьев не меряно, живет в большом особняке на Светланской.

— Не подходит. На золотых украшениях погореть можно в два счета.

— Знаю я одного скупщика товар примет в лучшем виде и все будет шито крыто, возбужденно зашептал вор.

— Варлам, мне неоправданный риск ни к чему. В мои планы вовсе не входит бегать с тачкой по Сахалину. С палеными вещами я связываться не стану. Только наличные.

— Так там и наличности не мало. Банков у нас вишь нету, вот он все денежки у себя дома и хранит. Как нас его кавказцы пощипали, так он и вовсе уверился в неприступности своего дома. Да и то сказать, после того случая никто и не хочет с ним связываться.

— Сколько их?

— Пятеро, но бойцы отменные, что нож, что пистолет, что карабин, да и без оружия будь здоров. Губов только бровью поведет и все, был человек и нет человека.

— А что же жандармерия?

— Легавым то, что. Губов мзду подкинет и те тихонько дело в архив, чай не честной люд режут душегубы, а нашего брата, так легавым и работы меньше. Губов этих басурман с Сахалина вытащил, а там сказывают им здорово досталось от 'людей', так они и свой интерес имеют когда с нашим братом разбор ведут. Даже дурные на голову хунхузы не связываются с Губовым.

— А с чего ты взял, что в доме и наличка имеется?

— Дак говорю же, ювелир один и первых, все иностранцы только с ним дела имеют. А как цацки без наличности прикупить?

Антон, задумался. Крепко задумался. Пойти на такой шаг ему было не легко, но он наступил себе на горло и решился. Вот только по всему выходило, что самому ему это дело никак не потянуть, а захочет ли Гаврилов в это влезать, это большой вопрос. При всем при том, что Песчанин был хорошим рукопашником, свои силы он рассчитывал трезво. Нет, без Семена с его диверсионными навыками, это дело никак не потянуть. Просить Варлама о другой наводке? Не так уж и велик Владивосток, но что-то найти побезопасней возможность все же существует, купцов, причем и иностранных здесь хватало.

Да о чем это он. Неужели он и впрямь решил, что сможет сделать что-либо подобное. Нет, все же перешагнуть через себя у него пожалуй не выйдет, как он не хорохорился, направляясь сюда, но похоже все в пустую. Похоже пока придется отказаться от всех задумок. Деньги пока есть, выйти в свет еще несколько раз, срубить еще рублей двести. Этого с лихвой хватит на снаряжение, а там двигать на Колыму, два года и они вернутся с солидной суммой, с которой можно будет начинать, правда теряется минимум год, но как говорится: за неимением гербовой пишут на простой.

Варлам правильно расценил молчание собеседника, во многом угадав, что творится у него на душе. Жизнь у него складывалась не под безоблачным небом, так что повидать ему пришлось нимало, а потому разбираться в людях он умел. Вот не вязался у него образ Песчанина с бандитской средой и все тут. Но если уж есть возможность заработать, то от чего же отказываться, тем более, что это ему не будет стоить ничего, он просто выдаст информацию, и за это получит наличные. Но вот только тот, что готов таскать для него горячие угли из костра, вот-вот даст задний ход, а тогда никакого прибытку.

— Есть еще одно дельце. — Задумчиво протянул Варлам.

— Спасибо, но сдается у тебя все наколки такие, что впору самому ложиться в гроб. — Усмехнулся Антон.

— Бросьте, — перешел вор на вы, — я ить вижу, что не этих детей гор вы испугались. Шли сюда замараться по самую маковку, а как пришли, так и поняли, что не ваше. Скажете я не прав?

— А ты не глуп, Варлам.

— Дураки много не живут. Так вот. Есть здесь один купец… Да вы погодите, выслушайте. Женился он недавно, да с женой молодой красавицей и приехал сюда. Купец уважаемый и богатый. Днями его жену хунхузы выкрали. В полицию он не пошел, потому как сам разобраться хочет. Хунхузы ему предложили выкупить женушку. Просят не много не мало сорок тыщ, если на наши.

— И что?

— А то, что купец сейчас денежки собирает.

— Его понять можно. Полиция нападет на след или нет, опять же сумеет освободить или нет неизвестно, может прибьют девку при задержании, вот и готовит выкуп.

— Девку-то он любит, но только не выкуп он собирает. Он тут к 'людям' обратился. Готов заплатить все сорок тыщ, но чтобы всех тех хунхузов на встречу с их Буддой отправили.

— А если жена погибнет?

— Если жену живой не вернуть, то он готов выплатить только половину, но и то, деньжищи-то какие.

— Не понимаю.

— А чего тут непонятного. Он ведь купец. Так он всем покажет, что трогать его, себе дороже. О будущем купец думает.

— Так, а мне-то ты об этом зачем говоришь, если все гопники уже на след стали?

— Не все, но одна ватага, сейчас носом землю роет, а толку-то, поди найди тех хунхузов, тайга большая.

— А я, стало быть, враз всех найду.

— Если я подскажу, то найдете.

— Все, я запутался. Ты знаешь где засели хунхузы, и можешь срубить двадцать или при удаче сорок тысяч, но предлагаешь мне эту работу, соглашаясь на куда меньшую сумму. Я верно тебя понял?

— Верно, да не верно. Глаз-то видит, да зуб неймет. Их там около десятка, да оружные, да в голове ветер так свищет, что ничего не боятся, моя ватага ни при каком раскладе не потянет. А говорить кому, чтобы объединиться, то прибыток вовсе не такой выйдет. Атак, если четверть положите, то что же… Пользуйтесь. Ну, а чтобы мне вовсе без дела не сидеть, то купца я на себя возьму. Поучаствую, как говорится.

Это уже было другое дело. Риск конечно, но тут уж Гаврилов со всем уважением и своим профессионализмом, так что их двое получается. Из Антона вояка конечно, так себе вояка, но Семен, если правда хотя бы половина из того, что он рассказывал, способен на многое.

— Оружьем помочь сможешь?

— Я вас умоляю, если только не пушку закажете, а так стволы сделаем.

— Четыре револьвера.

— Заметано. Денег не надо, будет мой вклад. Завтра по утру занесу. Да не смотрите вы так. Ну да, знаю я где вы живете, город-то, в одном конце присядешь, в другом воняет.

***

— Командир, я конечно не из трусливого десятка, да только авантюра это чистой воды. — Едва слышно, одними губами прошептал Семен. В ночном лесу звуки разносятся далеко, даже если это тайга, так что излишне шуметь незачем.

— Тебе не кажется, что сейчас уже несколько поздно. Как говорится мы на точке. — Так же тихо ответил Антон.

Они затаились на опушке весьма большой проплешины, от них до ограды заимки было метров тридцать, за ней тоже находилось свободное от леса пространство, где был разбит огород, во всяком случае, так сказал Варлам. Хозяин жил в основном охотой и добычей пушного зверя, вот и обосновался на поляне в глуши, подальше от посторонних и поближе к предмету промысла. Со слов Варлама выходило, что хунхузы, толи захватили всю семью, толи порешили ее, обосновавшись в глухом уголке.

За то, что их обнаружат, Антон особо не переживал. Как только Гаврилову стало известно о предприятии, то первое, что он сделал, это настоял на покупке нового гардероба, так чтобы поудобнее было по тайге шастать, извалял его в грязи, чтобы был менее заметен, лица они вообще смазали маслом, смешанным с сажей. Так что маскировка была достаточной, вот только улыбаться не рекомендовалось, контраст белых зубов с черным лицом был таким, что казалось включали подсветку.

К тому же с подворья слышались приглушенные расстоянием голоса и другие звуки деятельности человека, видать еще не укладывались. Что именно происходило за высоким забором, видно не было, зато была и высока вероятность того, что выставленный часовой среди этого шума не сумеет расслышать ничего другого.

— Это-то понятно. Но что нам известно. Заимка. Два больших сарая, конюшня, сеновал, да дом в три комнаты. Где посты? Сколько их? Как меняются часовые? Нам ничего не известно. Мы даже не знаем точного количества банды. Около десятка, это понятие такое, может и семь, а может и двенадцать. Нужно хорошенько все разведать, проработать операцию от и до, да и то не факт, что все по плану пойдет. Обычно, все летит к чертям, как только первый шаг делаешь.

— Нет у нас времени. Если конкуренты узнают, то попрут напролом, и чем бы это не закончилось, для нас всюду будет одна большая задница, потому как если хунхузы отобьются, то сразу сменят место, не смогут, деньги тю-тю.

— А может это подстава? С чего нам Варламу верить? Вот пойдем сейчас всех по тихому резать, а там окажутся вполне себе нормальные люди. И что тогда? В общем так, командир. Давай здесь буду командовать я. — А что тут возразишь. Варламу безоговорочно верить конечно же нельзя. Это он погорячился, когда узнал об относительно честной возможности заработать. Почему относительно? А убийство? Ведь заказчику трупы подавай. И потом, Гаврилов прав, это не море, и под ногами не палуба корабля. К тому же, голоса то слышны, а вот на каком там говорят не понятно, может на русском, а может и на китайском, да и заимка вполне могла принадлежать тем же китайцам, мало их переселилось из Поднебесной. Так что Антон только согласно кивнул. — Сначала разведка, а потом будем действовать. Риск есть, но будем надеяться, что конкуренты еще один день пробудут в неведении. Сейчас возвращайся к Варламу и вяжи его, а я пока тут полазаю вокруг, понюхаю. До рассвета не жди и не переживай. Собачек они вроде как и впрямь повывели, иначе уже давно брех подняли бы, хоть с этим проблем не будет. Все, я пошел.

Семен белозубо улыбнулся, и скользнул к ограде. Не сказать, что он проделал это абсолютно тихо, если у него и были навыки охотника, то он изрядно их подрастерял. Но если охрана не будет сильно вслушиваться, то вполне терпимо. Во всяком случае, Антону очень хотелось в это верить.

Обратный путь прошел без приключений, если не считать того, что в ночном лесу он немного заплутал. Темнота не была полной, так как половинчатая луна давала немного света, так что худо бедно Антон все же сумел сориентироваться и выйти на проселок, петляющий между деревьями. Проселок, это так… Слишком громко сказано. Слегка наезженная хозяином лесного хуторка колея, которая скорее определяла направление движения на заимку. Сама заимка была примерно в пятнадцати километрах от Владивостока. Как видно хозяин не больно-то любил общение и хотел держаться подальше от небольшого, но шумного города. Но как видно это его стремление сыграло с ним злую шутку, жив ли он или нет Варлам не знал.

Как бы то ни было, но для того чтобы сориентироваться этой стежки было вполне достаточно, так что вскоре Песчанин увидел поваленный у дороги кедр и уверено принял к северу, а еще через минуту, как ему казалось тихо, подкрался к Варламу, но ему это только казалось.

— Не шевелись, или пальну, — послышался угрожающий голос.

— Варлам, ты бы поаккуратней, нетто дырку сделаешь, потом не запломбируешь.

— Это вы. — Вот так вот. До Антона Сергеевича вроде как не дорос, но и на ты не обращается, получается что-то среднее, ну да не беда.

Честно признаться, направляясь сюда, после слов Семена, Песчанин подумывал о том, что Варлама здесь не будет. И впрямь, как-то уж слишком он ему доверился, ну и Гризли на автомате пошел за командиром. Осталось только выяснить, один он или к нему подельники присоединились.

Как выяснилось один. Ну один или нет, выхода-то особого не было, оно конечно, как бы после драки получается, а с другой стороны Семен тоже прав.

Приблизившись к вору, Антон сноровисто заломил ему руку за спину, и практически сразу его правая рука легла на его горло, безжалостно сдавливая трахею, но не так чтобы фатально, а так, без фанатизма, чтобы предупредить крик. Сделано это было вовремя и вместо крика и проклятий, Варлам только сипло захрипел.

— Спокойно Варлам. Наш договор остается в силе, если ты нас не обманул, то все будет тип-топ. Сейчас я отпущу твое горло, если хотя бы попытаешься крикнуть, я тебя убью. Все понял. — Тот в ответ изобразил кивок, так как кивнуть нормально у него не вышло бы при всем желании.

— Кхы-гмм. Ох и суматошные вы. — Прохрипел вор, надо отдать должное, что даже при том, что кричать сейчас он все равно не смог бы, говорить он все равно пытался тихо, от чего его слова были едва различимы. — С недоверия нужно начинать. Будь у меня умысел, так вас сейчас здесь встретили бы и в перья взяли, так что вы и пикнуть не успели бы. Ладно, что там у вас дальше? Вязать будете, чтоли?

— Извини, но придется. — Слова Варлама были верными, а от того еще больше обидными, так как глупость ситуации Антон прекрасно осознавал и без подсказок.

— Ладно, чего уж там. Вяжите. За пять косых, можно ночку потерпеть.

— Что же ты, сразу по малой. — Все же выпустив Варлама, поинтересовался Антон.

— Да делаете все больно бестолково, — разминая горло, продолжил давить на мозоль Варлам. — Где уж вам девку выручить. Вязать-то будете?

— Обойдемся. Если так, то и хунхузов нам не порешить, а тогда и малая доля плакала.

— Э не-ет. Хунхузов вы порешите, в этом я уверен. Ладно, раз уж вязать не будете, тогда я спать лягу, — расстилая на телеге пиджак, заявил он. — Все одно мне веры нет, так что вы спать не ляжете, а чего двоим-то бессонницей страдать.

Утро было сырым и промозглым, так что по спине раз за разом пробегал озноб. Ночь уже уступала свои права, видимость значительно улучшилась, но солнце еще не взошло, чтобы напоить землю живительным теплом. Песчанин с завистью посмотрел на телегу, которую предприимчивый Варлам у кого-то арендовал. Путь не близкий, так чего ноги бить, если можно за пару верст свернуть с дороги в лес. Как видно вора тоже достала прохлада, но он быстро разобрался с неудобством, зарывшись в сено, что было наброшено на подводу, так что сейчас он блаженствовал, вкушая самый сладкий, предрассветный сон.

Утро все больше вступало в свои права. Взошло солнце, и первые его лучи стали пробиваться сквозь листву, ласково поигрывая на лице, даря живительное тепло. Оно конечно, скоро станет жарко, но сейчас солнышко радовало, прогоняя зябкий озноб.

Справа сухо треснула ветка, Антон тут же вскинулся и направил в сторону звука оба револьвера, что у него были. Варлам раздобыл обещанное оружие, два револьвера сильно напоминали те, что Песчанин видел в фильмах о ковбоях, может кольты, а может и Смид-Вессоны, В стрелковом оружии он не разбирался. Другие два напоминали те, что он видел в фильмах об англичанах в колониальной Индии, с плоскими с боков стволами и заряжались они переломом ствола с барабаном. Эти-то и были сейчас у него в руках.

Между деревьев мелькнул силуэт здорового мужика, Гризли было сложно с кем-либо спутать. Тихо чертыхаясь Гаврилов вскоре приблизился к Антону, дыша совсем не так как должно тренированному человеку. Антон и сам заметил, что стал сильно сдавать, все же за последние пару лет он сильно забросил физподготовку.

— Херня все это. Надо начинать спортом заниматься, не то прокурю последние легкие. А ты чего это командир, обоими стволами разом? Никак решил стрельбу по македонски показать? Или фильмов про ковбоев насмотрелся?

— Да вот как-то…

— Ты ерундой прекращай заниматься, стрельба из пистолета, это тебе не из орудия шмалять, а ты сразу с двух рук… Глупость это. Главное, что у тебя есть еще один снаряженный револьвер, вот и вся надобность во втором стволе.

— Как там? — Смущенно отведя взгляд в сторону от наставительного тона Семена, поинтересовался Антон. А что тут скажешь, в этом он был дилетантом.

— Нормально. По ходу не соврал Варлам. — Легко сменил тему Гаврилов.

Сено на телеге зашевелилось и из под него на свет божий появился предмет разговора, сладко потягиваясь и блаженно щурясь. Увидев мичмана, он озорно ему подмигнул и еще раз картинно потянулся.

— А, Семен вернулся. — Зевнув проговорил он. Вот Семена он по имени величал, не стеснялся. — Ну как все вызнал?

— Не понял. — Растеряно глянул Гаврилов на Антона.

— Да ну его. — Махнул рукой Антон.

— Ага. После драки стало быть.

— Ну, что-то такое.

— И то верно. Наука на будущее будет. Ладно, хорошо все то, что хорошо кончается. Правда, у нас еще ничего не начиналось. Короче. Двенадцать хунхузов. А я о чем. — Перехватив взгляд Антона, пожал плечами Гаврилов. — Хозяев они держат в сарае, на ночь связывают, но днем выпускают, дают управиться по хозяйству, но за забор не выпускают. В общем, не лютуют особо, да им-то до хозяина большого дела и нет, если все так, как рассказал Варлам, после такого куша, они скорее всего подадутся отсюда. Может в Китай вернутся, но не суть важно.

— А пленница?

— Ту тоже видать морить не собираются, а хотят произвести честный обмен. Выпускают по двору гулять, но за всеми постоянно присматривают. Держат там же в сарае. Служба организована так себе. На подступах к заимке ни каких секретов. Один часовой у сарая, второй на крыше сидит. Когда к смене подходит, тот, что на крыше идет в дом и будит смену, после того как смена приходит, второй уходит спать. Собак нет, как видно все же повывели, псы-то видать ни в какую не хотели признавать новых постояльцев, но это нам на руку.

— Думаешь, что потянем?

— Потянем. Вот только подготовимся, за два дня управимся, а послезавтра ночью и нагрянем. Как, Варлам, когда там обмен назначен?

— До срока, что купцу дали еще почти неделя. Деньги-то у него основные не здесь, а в Манчжурии.

— Значит время есть.

— А если Сенька Кривой нагрянет?

— А ты не спи. Направь его куда в другую сторону. Придумай что ни будь.

— А чего сегодня же не нагрянуть?

— Запрягай. Поехали уж.

Варлам быстро подтянул упряжь, лошадь так и не распрягали, немного дав послабление сбруи, после чего они выехали на дорогу и отправились в обратный путь.

— Сегодня никак, — продолжил Семен трясясь в телеге и удобно развалившись на сене, за ночь ему пришлось не мало поползать, пребывая в постоянном напряжении. — Мы ведь тебе не Рэмбы какие.

— Кто?

— Ты правь, правь. Так вот. Их там двенадцать, да все при берданках, да у половины револьверы есть, и обращаться они с ними вроде как умеют, во всяком случае как палку не носят. А нас двое. Худо-бедно, двоих, что на часах, при смене мы снимем. Остальных постараемся в ножи взять, да только не факт, что они все мирно почивать будут, когда мы их резать станем. И что тогда делать?

— Моих хотите в дело взять?

— От твоих толк, только если в глухом переулке горожан потрошить. — Махнул рукой Семен, чем успокоил встрепенувшегося Варлама, как видно делиться в его планы не входило. — Подготовиться надо. Я тут кое-что прикинул, так что если все сделаем, то и сами управимся.

— Я вот о чем думаю, — вмешался Антон. — А хозяева заимки потом в полицию не побегут? Ведь сколько человек покрошим. — От чего-то в том, что у них все получится Антон не сомневался, уж больно уверено держался Семен.

— Не должен. Лютовать-то они не лютуют, но морды обоим начистили, будь здоров. Видать еще в первый день, но те до сих пор опухшие. Опять же, удовольствие малое, несколько ночей связанным валяться. Варлам, ты вот что. Пороха побольше достать сможешь? А если пироксилин, так и вовсе песня.

— Так порох или пироксилин?

— А что можешь.

— Хоть то, хоть другое. Но цена разная будет.

— Дорого?

— Не дороже денег.

— Ну тогда нужно четыре маленьких шашки и шесть запальных капсюлей.

— Сделаем. Буровые подойдут, они вон такие, — показал он размер шашек разведенными указательным и большим пальцами, и получив согласны кивок продолжил. — Но тут уж денежки с вас. Я поистратился на пистолеты.

— Деньги будут, — уверено заявил Антон, решив пустить в расход последнюю заначку, где оставалось около ста пятидесяти рублей, должно было хватить.

В город они прибыли уже к обеду, предварительно отмывшись у одного из ручьев. На самой окраине, друзья соскочили с подводы, и повернули к дому. Варлам направил лошадку в другую сторону, пообещав заглянуть за деньгами ближе к вечеру, как только договорится насчет товара.

Войдя в дом, они обнаружили Сергея и Анну мирно о чем-то беседующими в столовой, расположившись на стоящих рядом стульях, при этом у обоих вид был слегка смущенный. Словно пионеры на первом свидании, от чего-то подумалось Антону.

— Анечка, а вот и мы. — При звуках жизнерадостного голоса Антона оба встрепенулись и засмущавшись еще больше дружно залились румянцем. Кажется они с Гавриловым немного не вовремя. — Хм. Мы это. Пообедать бы, Анечка.

— Конечно, конечно, — засуетилась девушка. — Вот и Сергей Владимирович, без вас не садится. Давно уже ждем. Умывайтесь и за стол.

— Ага. Это мы мигом. — Так же смущенно прогудел Гризли, значит, Антону не показалось и они и впрямь немного не вовремя.

— Хм. Пойду Романа Викторовича позову. Он в лаборатории остался вас дожидаться. — Зимов, чтобы не ходить через весь город, так как жил на другом конце, в последнее время оставался обедать с ними. Работы было много, так что они решили не терять бездарно время, на хождения туда сюда.

Когда после обеда они оказались в лаборатории, Семен вооружившись карандашом, быстро накарябал, ну уж чертежом его каракули никак не назовешь, то что ему нужно.

— Корпус можно и из жести. Внутрь помещаем пироксилиновую шашку. Здесь сверху устанавливаем замедлитель, ну запальную трубку с капсюлем детонатором, секунды на четыре, воспламеняется он от капсюля, подойдет любой, лишь бы воспламенил замедлитель, а над ним, пружинка, чтобы баек не болтался, обратная сторона бойка торчит наружу, можно и гвоздь приспособить. Все это в медной трубке. Берешь в правую руку, левой бьешь по бойку, он накалывает капсюль, тот воспламенитель и бросаешь. Просто так и со вкусом.

— Это что же, бомба получается? — Удивился Зимов.

— Она родимая.

— Странно. Никогда такой конструкции не встречал, только с простыми фитилями. А где вы это видели?

— Да нигде я это не видел. Вот пришло на ум, а раз уж мы все что-то изобретаем, вот и подумал, что можно будет предложить нашему генеральному штабу. Ну, если все выгорит.

— Конструкция простая до нельзя. Я уверен, что сработает.

— Вы вот что, Роман Викторович. Вместе с Семеном Митрофановичем к завтрашнему обеду изготовьте четыре таких изделия. — Вмешался Антон, полагая, что больше им вряд ли понадобится.

— Так, а откуда вы взрывчатку возьмете? А потом, зачем четыре? По моему и одной хватит.

— Одна, это не опыт, а так, баловство. Из одной статистики не выведешь. — Лихорадочно соображая, пытался разрулить Антон. Вот Семен, удружил, так удружил. Хоть бы предупредил. Да и он хорош, мог бы и поинтересоваться, что тот задумал. — Взрывчатку мы где ни будь раздобудем, на крайний случай, для опыта и порох подойдет, а его-то достать не проблема.

— Хорошо. Сложностей особых я не вижу. Думаю, что к завтрашнему обеду все заготовки будут готовы, останется только зарядить. Вот только, пироксилин нужен еще до начала работ или хотя бы размеры шашки, они разные.

— Хорошо. К вечеру они будут у вас. Ну как господин инженер справитесь?

— Да, собственно ничего сложного нет. Постараемся управиться. Только, не понятно от чего такая срочность? Работы у нас и без того много.

— Ну знаете, как говорится куй железо пока горячо, ваши дела за пару часов не решить, а вот с нашим куда быстрее можно управиться. А чтобы до вечера время не терять, вы пока запалами займитесь, я имею ввиду механику, а как все остальное появится, так и дальше продолжите. Не будете укладываться, не стесняйтесь, привлекайте нас.

Вопросов у Зимова было еще много и главный из них это непонятная спешка. Вот так, ни с того, ни с сего, бросай все и принимайся за осуществление затеи, вдруг возникшей в голове работодателей. Непонятно все это. Все сомнения Зимова легко читались на его лице, но было так же понятно и то, что он примется за новое поручение с присущей ему скрупулезностью и напором, причем лишних вопросов не задавая. Это вполне устраивало Антона.

Раздав указания, они с Семеном направились в дом, отсыпаться. Все же бессонная ночь, полная нервного напряжения их изрядно вымотала, отдых нужен был и нервной системе и, что не мало важно, телу.

До обеда управиться все же не сумели, но к вечеру следующего дня Антон уже вертел в руках изделие умельца Семена Митрофановича и инженера Романа Викторовича. Граната системы 'Гаврилова' выглядела совсем не впечатляюще. Не большой цилиндр из гнутой жести, причем жесть пошла от консервных банок, не иначе, осколки будут один смех, но в закрытом помещении эффект должен был быть серьезный от самого взрыва. Сверху торчала медная трубка взрывателя, которая была просто плотно вставлена в отверстие верхней крышки цилиндра. Из конца трубки торчала шляпка обычного гвоздя с деревянным чурбачком в качестве набалдашника, чтобы не поранить ладонь при ударе, в гвозде и рубке было проделано отверстие и в него была вдета проволочка. О предохранительной чеке не было сказано и слова, но Зимов сам догадался, что воизбижание случайного накола капсюля, боек лучше зафиксировать. А что, молодец.

Одобрение было написано и на лице Гаврилова. Лица же самих мастеров представивших изделия, в отличии Антона и Семена, радости не излучали. Как видно, неказистость конструкции им резало глаз и не вызывало чувства удовлетворенности выполненной работой.

— И чего радуетесь, — недовольно пробурчал слесарь. — Тож не работа, а смех один. Вот если бы времени побольше, да подумать подольше, да сработать без спешки, куда более ладно можно было бы сработать. Тогда и радоваться можно было бы. А так…

— Ничего, Семен Митрофанович. Это же опытные образцы. Вот если сработает и в таком виде, то тогда можно будет и доработать. — Жизнерадостно заявил Антон.

— На лишних капсюлях я проверил работу запала, работает нормально, осечек не было, замедление получилось четыре-пять секунд, как вы и просили. Вот только не мало ли.

— А зачем больше. Пока замахнешься, пока она летит секунды три пройдет, а там и супостат разбежаться не успеет. На этот счет не переживайте, все нормально. — Уверено заявил Гаврилов.

— Так-то, так, но это же опытный образец, можно было бы и подольше. — Неуверенно заявил Зимов.

— Не волнуйтесь. Все нормально. — Поддержал Гаврилова Антон.

— Когда будем испытывать? — Задал всех интересующий вопрос слеарь.

— Так завтра в первой половине дня и испытаем. Не идти же за город, на ночь глядя. До завтра, Роман Викторович, Семен Митрофанович.

А что им было делать, коли с ними так категорично распрощались. Попрощались и пошли каждый к себе домой, пребывая в растерянности. Для чего все же понадобились эти бомбы, отчего такая спешка. Каждый из них боролся с желанием посетить полицейское управление, однако к счастью для провалившихся во времени, решили повременить до завтра и поглядеть, что будет дальше. Вот только на завтра был выходной.

Когда они наконец остались одни, Сергей все же задал столь интересующий его со вчерашнего дня вопрос. Раньше все как-то не выходило, то эти двое ухарей спали, то рядом крутились посторонние, то они уходили, так что возможность появилась только теперь.

— Ну и что это было?

— Ты о чем Сережа?

— Антон, зачем вам понадобились гранаты?

— Эти поделки ты называешь гранатами? Ты меня поражаешь.

— Нет блин, это шутихи.

— Во-во, прямо в точку, шутихи и сеть. Ты что решил, что мы собираемся организовать теракт и завалить какого ни будь местного представителя власти? Ей богу, я думал у тебя с фантазией куда лучше.

— Антон.

— Господи, Сережа. Да что это может значить, как не то о чем мы и говорили. Конечно, можно было бы представить уже готовую схему нормального запала, но на нас и так косятся из-за избытка идей, вот и подали сырую и неказистую схему. Постепенно мы ее доработаем и вуаля, станем производить гранаты. Как говорится: все для фронта, все для победы.

— Какого фронта? Какой победы?

— А что войн больше не предвидится? Глупости не городи. Ты лучше скажи, что у тебя с Анечкой. — Резко перевел разговор в другое русло Песчанин.

— А что у меня с Анной Васильевной? — Сразу же растерялся Сергей.

— Сережа, ты же не еврей, вопросом на вопрос отвечать. Учти, девушка она правильная, так что если ты не в состоянии удержать в штанах свои подробности, лучше сразу скажи, вопрос решим, а честную девушку обижать я не позволю.

При этих словах, Звонарев покраснел как мак и смутившись тут же уставился на носки своих туфель, переминаясь с ноги на ногу. Сергей всегда тяжело сходился с девушками, так как при общении с ними, он либо настолько смущался, что не мог сказать и му, поддерживая разговор только односложными 'да', 'нет', 'не знаю', либо его заносило на такие темы, которые ну ни как не могли быть интересны девушке настроенной на романтический или игривый лад, если только она не была повернута на точных науках. Помнится в училище, Антон пытался взять над ним шефство, в плане организации досуга с целью сброса накопившихся гормонов, но Звонарев всегда умудрялся открещиваться, от подобной опеки. Вот, похоже теперь все возвращается на круги своя.

— С чего ты взял, что я хочу ее обидеть?

— Ну, не знаю. Мы с Семеном хотя и не регулярно, но этот вопрос решаем, а ты все время чем-то занят, только не своим здоровьем, а это ведь не в последнюю очередь еще и здоровье.

— Антон, как ты мог о ней такое подумать! — Возмутился Звонарев, метнув в него злой взгляд.

— Если ты помнишь, как раз такого о ней я и не подумал, а сказал, что она честная девушка. Так что не закипай. Слушай, а может женишься?

— Чего-о?

— А что? Нормальный вариант.

Вопрос Антона застал Звонарева врасплох и настолько задел, что он как-то не обратил особого внимания, на то, что оба его товарища подались на выход. На то, что они уволокли все четыре опытных образца, он так же не обратил внимания.

— Командир, а зачем ты ему про Аню ввернул? — Поинтересовался Семен, когда они уже пылили по улице к окраине города, где их уже должен был поджидать Варлам.

— Чтобы от гранат отвлечь. Я Сережу хорошо знаю. Если бы он узнал, что ради заработка мы решили рисковать жизнью, то нипочем не остался бы дома и увязался бы за нами, а оно нам надо.

— Не-е, Владимирыч пусть лучше лоб морщит, а лбы под пули лучше нам подставлять.

— Вот и я о том.

— Ну и правильно. Слушай, а ведь насчет Ани ты в точку попал.

— Заметил?

— А то. Хорошая получится пара, если только после женитьбы она в стерву не превратится.

— Вроде не должна. Вон, Варлам, заждался уже.

Без каких-либо приключений они добрались до того места, где два дня назад оставляли подводу и Варлама. По дороге, Семен подробно инструктировал Антона, как именно они будут действовать, и где должен находиться Песчанин. Как и предполагал Антон, основную роль Семен отвел себе, справедливо полагая, что у него это всяко лучше получится, в ситуации когда противников будет в разы больше, каждое мгновение сомнений может им стоить жизни, так что своему командиру бывалый диверсант оставил роль прикрытия. Можно было бы попробовать и возразить, но смысла в этом Антон не видел. Он вполне трезво оценивал свои возможности. Здесь ведь речь не шла о том, чтобы вырубить противника, его нужно будет убивать, причем в предложенном варианте, резать спящих, а это даже далеко не то же, что резать бодрствующего и готового защищаться противника. Мерзкая работенка, на такое способны даже не все бывалые бойцы.

До заимки так же добрались без особых приключений. На опушке леса они замерли, переглянулись и Семен вероятно заметив напряжение Антона предложил.

— Может я сам?

— Я в порядке. Не переживай, если и начну блевать то после. Пошли.

— Пошли. — Согласно кивнул Семен.

Быстро и по возможности тихо они перебежали к забору, после чего двинулись вдоль него, при этом Семен самым внимательным образом ощупывал грубые доски, разыскивая обнаруженный вчера лаз. Как видно его сделал сын охотника, для того чтобы иметь возможность убегать из под родительской опеки, другого объяснения не было. Ну да и слава Богу, им это пришлось как нельзя кстати. Пару раз Антон слышал как под его ногами приглушено хрустели маленькие веточки. Он помянул добрым словом Гризли, так как по его настоянию ноги они укутали в старое тряпье, которое теперь не только приглушало их шаги, но и гасило звуки ломаемых под подошвой веток.

Через лаз они проникли на подворье, сразу за сараем, как видно там был сеновал, так как никакая животина не была ими потревожена и не выказала своего недовольства. Обогнув сарай они вышли к боковой стене дома. Семен показал Антону на угол дома, где стояла приставленная лестница. Потом показал, чтобы он оставался на месте, а сам скользнул под лестницу, где прикинулся ветошью.

В ожидании прошел примерно час. От неподвижного стояния на одном месте, у Песчанина уже начали затекать конечности и слегка ломить спину, когда послышались тихие шаркающие шаги по кровле, а затем кто-то поставил ногу на перекладину. Антон поднял пистолет, с уже взведенным курком, готовый в случае необходимости прикрыть Семена, в левой руке он сжимал гранату, вторая была в кармашке жилетки, а второй револьвер заткнут за пояс.

Едва ноги спустившегося охранника коснулись земли, как вывернувшийся из под лестницы Семен вогнал ему нож точно в шею. Раздался мерзкий хрип, перемежаемый бульканьем. Антон конечно был настроен решительно и утверждал, что его не вывернет, но похоже он переоценил свои силы, так как желудок резко скакнул вверх. Хорошо хоть по совету Гаврилова он с обеда ничего не ел, уже часа четыре испытывая страстное желание что ни будь съесть, так что выплеснуть ему ничего не удалось. Чертыхнувшись про себя, он унял рвотный порыв и показал Семену, что все в порядке.

Со вторым Семен разделался быстро, хотя и не так бесшумно как с первым. Нож брошенный с расстояния шагов в десять, вошел точно между лопатками хунхуза и с такой силой, что его бросило на ворота, створки отдались глухим стуком, потом брякнула выроненная винтовка, в довершение раздался приглушенный стон.

Гаврилов подобно огромному коту, молнией метнулся к часовому, и тут же навалившись на него, схватил за горло, чтобы предотвратить возможный стон или крик, если тот еще жив. Но эта предосторожность оказалась излишней. Хунхуз умер практически сразу.

Одновременно с Семеном из укрытия выскользнул и Антон, но только он не стал подбегать к сраженному часовому, а взял под прицел дверь дома. Из-за бурлившего в крови адреналина рука с револьвером непроизвольно тряслась, так что появись кто сейчас в дверном проеме, Песчанин не смог бы утверждать, что попал бы в него, хотя дверь была в каких-то пяти шагах. Но руку в которой сжимал гранату, он все же не забыл держать слегка на отлете, так как чеки уже не было, и легко можно было случайно наколоть капсюль, а тут уж какая скрытность, поди их выкури из дома.

Подойдя к Антону, Семен показал два пальца, мол, минус два. Ну, это-то Песчанин и так понял. После этого мичман поднялся по крыльцу, благо ни одна доска не скрипнула, Антон следовал за ним, в двух шагах, нервно облизывая губы. Пока прогноз Семена о летящих в тар-тарары любых планов, не сбывался, все шло как надо. Черт! Накаркал.

В сенях Гризли остановился, и оттуда послышалась приглушенная возня. Антон метнулся вперед, едва не задев косяк двери. Но в его помощи необходимость не возникла. Вот и первая неожиданность. Был таки и третий часовой, сидел в сенях. В дом если и можно проникнуть, то только через дверь, оконца совсем не большие, хотя и не закрыты ставнями, вот и выставили хунхузы третий пост в сенях. Вот только часовой беззастенчиво дрых, за что и поплатился. Расслабься Гаврилов хоть немного, и мог проморгать устроившегося в уголке на табурете бандита, а так, все прошло нормально.

Показав три пальца, бывший боевой пловец потянул дверь на себя. Хозяин все же в доме был справный, петли были смазаны, дверь отворилась без ожидаемого скрипа. Прошли в комнату.

Света было совсем немного, несмотря на то, что окна были открыты и было их здесь целых два, так что темнота стояла весьма плотная. Но здесь на помощь и на свою погибель, пришли сами хунхузы, так как спать тихо сопя в две дырочки у них не получалось. Судя по храпу и сопению в комнате, которую можно было бы назвать как столовой так и залом, это уж как кому нравится, находилось трое. Двое справа и один слева. Напротив угадывался темный провал, как видно дверь в спальню и судя по всему она проходная, через нее можно попасть в последнюю комнату.

Семен сначала двинулся влево и Антон расслышал едва различимый болезненный всхлип, Семен рассказывал как нужно бить спящих, чтобы все прошло тихо, нужно бить на выдохе, тогда шуму не будет. Как видно так он и поступил. Общий порядок не нарушился, хунхузы продолжали мирно спать. Столь же быстро он разделался и с оставшимися двумя.

Когда он направился к дверному проему, а это был только проем, без двери, завешенный занавеской, темнота сыграла с ним злую шутку, так как он не рассмотрел стоящий на его пути табурет.

Падение табурета для Антона прозвучало как выстрел. На этот звук в соседней комнате кто-то зашевелился, потом что-то скрипнуло и раздался недовольный голос. Китайского Антон не знал, но догадаться, что проснувшийся кого-то костерит было не сложно. Отвечать они не собирались. Такой вариант оговаривался Семеном заранее, так что согласно плана, они просто замерли. Человек только что проснувшийся, если не впадал в возбуждение, довольно быстро засыпает, вот они и собирались переждать пару минут, давая ему вновь уснуть. Но как видно тому не понравилось, что кто-то из их команды может позволить игнорировать его слова, даже не повинившись в содеянном. Вновь раздался голос проснувшегося, на этот раз громче и требовательнее, послышался скрип и вроде с другой стороны. Все, теперь точно спать не ляжет.

Как ни странно, но едва осознав это, а так же и то, что скрытному этапу операции пришел амбец, Песчанин вдруг успокоился и его перестало трясти.

— Граната!

Одновременно с этим криком он с силой ударил набалдашником запала по бедру и помещение огласил резкий хлопок сработавшего капсюля, а граната тут же ушла по направлении соседней комнаты. В темноте было едва заметно как колыхнулась занавеска, пропуская через себя смертоносный снаряд. Звуки опрокидываемой мебели, тревожный крик, поспешное шлепанье по полу босых ног, стук, как видно приклада хватаемой винтовки. Антон зажмурился и отвернулся, отрыв рот и заткнув уши. Взрыв.

В закрытом помещении взрыв не большой буровой шашки показался ни чуть не слабее выстрела главного калибра крейсера, так что не прибегни он к мерам предосторожности, то вполне возможно получил бы контузию, а так… В ушах конечно шумело и не слабо, но терпимо. Как сквозь вату он услышал крик Гаврилова.

— Граната!

Антон повторил прошлые манипуляции и когда отзвучал взрыв, ринулся в соседнюю комнату, но как не быстр он был, Гризли его все же опередил. Он еще только проходил через дверной проем, а там уже послышался первый резкий хлопок револьверного выстрела. Несмотря на удушье от скопившихся газов и витающий дымок, в комнате теперь можно было кое-что рассмотреть, так как что-то загорелось, как видно какая-то ткань. В ее неровном свете он увидел, перевернутый стол, табуреты, валяющиеся у стены два тела, третий слабо шевелился в углу, и тут же раздался новый выстрел, тот затих. Четвертый лежал слева, как видно его-то и добил первым выстрелом Семен. Так, эти двое не проконтролированы, но это забота Семена.

Антон извлек вторую гранату, держа под прицелом вход в последнюю комнату, который теперь не прикрывала и занавеска, сорванная и висящая только на одном гвозде. От чего-то в голову ни ко времени пришла мысль о том, что если в доме нет ни одной двери, то как хозяин с хозяйкой умудряются развлекаться, отгородившись только занавеской. Но пока эта мысль бродила в голове, он вырвал зубами чеку и вновь ударив себя по бедру метнул смертоносный заряд в комнату, откуда доносились непонятные звуки.

— Граната!

— Твою мать!

Гризли едва успел эмоционально высказаться по поводу действий Антона, как из соседней комнаты раздался хлопок, который они едва сумели расслышать, все же в ушах все еще было полно 'ваты'. Граната не сработала. Два торопливых выстрела. Один Семена, по одному из лежащих, второй чужой. Кто-то попытался высунуться из комнаты, сверкнула вспышка, раздался выстрел, пуля вжикнув у самого уха, с глухим стуком вошла в бревенчатую стену. Антон торопливо нажал на спуск, пытаясь попасть в стрелявшего, но пуля только отщепила щепку от косяка. Еще один выстрел, Семен проконтролировал последнего. Антон быстро взвел курок и вновь послал пулю в последнюю комнату, и снова безрезультатно.

— Граната!

Семен запустил последний смертоносный снаряд и тот не подвел. Громыхнуло, на этот раз взрыв показался даже сильнее чем раньше, Антон даже затряс головой, приходя в себя. Семен уже ввалился в последнюю комнату, Антон поспешил за ним. Вбежав, он увидел, что кто-то пытается вылезть в окно, но Гаврилов пристрелил его. Тело хунхуза дернулось и замерло перевесившись в окне, словно пришпиленная булавкой бабочка, на планшете натуралиста. Ага, это им не воспользоваться окнами, эти коротышки могли проделать это без особых проблем.

Кто-то зашевелился справа от него, в неровном скачущем свете Антон сумел рассмотреть бандита, пытающегося унять кровотечение из оторванной по локоть руки. Он вскинул пистолет и нажал на спуск. На этот раз пуля ударила точно в середину груди, да и не мудрено, с двух шагов-то.

— Все, командир. Двенадцать. Бабушка приехала. Якорная цепь.

Словно издалека донесся до него звук голоса мичмана. В нос отчетливо ударил удушающая вонь сгоревшей взрывчатки и тошнотворный запах крови и развороченных внутренностей. Во рту появился противный привкус меди.

Песчанин быстро выбежал из дома, громыхая по ходу попадающейся под ноги мебелью и еще черт знает чем. Выскочив на крыльцо он повис на перилах выворачивая внутренности на изнанку. Несмотря на то, что желудок был пуст, рвотные позывы и не думали униматься, словно задались целью исторгнуть сам желудок. Через минуту ему все же удалось прийти в себя.

— Ты как, командир?

— Н-нормально. Командир. Скажешь тоже, — вымучено попытался он иронизировать.

— Ты это брось. Нормальная реакция. Главное что после боя, а не во время. Меня тоже мутило, в первый раз. Да и сейчас не совсем. Отвык все же. Сколько лет прошло.

— Что-то по тебе это не заметно.

— Это только кажется. Ты вот что, командир. Давай к Варламу, заодно и продышишься. Пусть двигает за своим купцом, а я тут пока мужиков освобожу.

Купец появился только ближе к полудню. К тому моменту друзья, при помощи хозяина и его сына перетащили трупы к опушке леса, подальше от заимки, где и начали копать могилу. Не бросать же их на растерзание зверям.

Хозяин оказался изрядно в годах, так что обращаться к нему просто по имени было неудобно, но от отчества он наотрез оказался, заявив, что если его хотят называть с вежеством, то пусть так и величают, дядька Антип. Сына его звали Петр. Поразила разница в годах, по всему выходило, что сын у дядьки Антипа появился когда ему было уже за сорок. Но объяснение было проще некуда.

Была у старика когда-то другая семья и жил он на Урале, но так уж сложилось, что прошлась по тем местам эпидемия, вот из всей семьи один он только и выжил. Потом долго скитался, и где только его не носило, от Волги и до Владивостока. К тому моменту когда он оказался в этих краях, боль подутихла и горе стало отступать. Решил осесть.

Раньше он был охотником, так что те навыки пригодились и на новом месте. Женился на китаянке, которую можно сказать из неволи выкупил, куда она угодила за долги своего отца. Родился сын. Паренек оказался весь в отца, кровь того оказалась посильнее, так что в лице Петра хотя и угадывалось что-то восточное, по виду он был просто Рязанским парнем, да и статью выдался куда низкорослым китайцам. Но и тут беда не обошла старика. Несколько лет назад на жену, собиравшую неподалеку от заимки лесную малину, напал тигр. Полосатого хозяина тайги они с сыном нашли и извели, да вот только жену этим не вернешь.

Купец оказался довольно молодым, ему еще не было и тридцати, однако весь его вид говорил о том, что дела его идут весьма успешно. При виде его Антон даже улыбнулся, традиционные китайские одеяния, что ни говори производили двойственное впечатление, а шапочка смотрелась просто уморительно, однако он предпочел сдержаться.

Едва увидев свою жену купец бросился к ней и заключил маленькую, хрупкую девушку в свои объятия, он тоже не был великаном, как и большинство китайцев, но она даже на его фоне была миниатюрной. Если бы Антон не видел ее лица, то решил бы, что перед ним пидофил, но лицо говорило, что она хотя и молода, но и не девочка, а вполне взрослая девушка. Сцена встречи супружеской пары была настолько умилительной, что Песчанин даже засмущался. Она расплакалась навзрыд, он уронил скупую слезу. Как видно в этой семье все же царили любовь, мир и согласие. Оставалось только удивляться, тому, что Ли Си Цинн, ну да, Антон подумал о том же вспомнив бородатый анекдот, был готов заплатить за то, чтобы извели банду, а не выкупить свою жену. Как видно хунхузы знали о слабости купца и били наверняка. Не повезло. Китаец оказался загадочной душой, как и многое на востоке.

Но как купец ни рад был встрече с женой, ей он уделил не больше минуты, подтолкнув к возку, где ее приняла в свои заботливые руки служанка. Покончив с этим он направился к ее спасителям, скромно стоящим в сторонке, со все так же перемазанными сажей лицами, от чего кожа уже изрядно зудела, да к тому же с прикрытыми лицами на манер ковбоев. Ли Си Цинн был всего лишь деловым партнером, причем партнером разовым, а потому близкое с ним знакомство в их планы не входило. Все же двенадцать загубленных жизней, убийство с так сказать отягчающими. Береженого и бог бережет.

— Здравствуйте уважаемые, — китаец говорил чисто, только с легким характерным акцентом. — Я благодарен, за то что вы сделали.

— Помимо благодарности, хотелось бы получить еще кое-что.

— Разумеется. Но только в начале я хотел бы убедиться.

— Справедливо. Ну что же, пойдемте.

Вид истерзанных трупов китайца ни чуть не смутил, а некоторые из них выглядели весьма неприглядно, на его лице читалось только мрачное удовлетворение. Долго рассматривать их он не стал, а только удовлетворившись в наличии трупов, а значит выполнения заказа, поверну обратно.

Разумеется денег с собой он не взял, не таким уж он был и глупым, дураки такими деньгами не владеют, но обещал передать их немедленно по возвращении во Владивосток, так как означенная сумма уже была собрана и даже переведена в русские ассигнации. Было решено, что за платой они придут к купцу когда стемнеет, чтобы не привлекать лишнего внимания. Купец понял, что они хотят остаться неузнанными. Ну что же, это их дело, обманывать он никого не собирался.

***

— Как вы могли? Антон? Гризли? Какие вы все же сволочи.

— Сереж, ты чего завелся? — Искренне удивился Гаврилов. Ну не вязался у него образ Звонарева с решительным человеком, способным ввязаться во что-либо серьезное.

— Значит, вы там жизнями рискуете, чтобы немного подзаработать, — он выразительно посмотрел на лежащие аккуратными стопочками деньги на столе, — а я в кустах отсиживаюсь. Вы за кого меняя принимаете?

— За человека, который эту горку превратит в еще большую гору. Не смотри на меня так. Как было написано на воротах Бухенвальда: 'Каждому свое'. Нам с Гризли рисковать своими шкурами, тебе работать головой. — Резко оборвал друга Антон. — Для того чтобы начать что-то свое, нам нужен был стартовый капитал, теперь он есть. А вот теперь в дело вступаете вы с Зимовым. Для начала наладите производство отбойных молотков. Дальше, будет дальше.

Их беседу бесцеремонно прервал стук в дверь. Антон мельком бросил взгляд на часы и удовлетворенно кивнул. Пунктуальность Варлама ему пришлась по душе. Вообще как оказалось, вор был хозяином своим словам во всем и ни разу еще не подвел, так стоило ли ожидать, что он опоздает на встречу, которая должна была обогатить его на приличную сумму.

Когда Варлам остановился перед столом, Песчанин подвинул в его сторону несколько пачек перетянутых бечевкой ассигнаций. Тот указав на них подбородком, поинтересовался.

— Сколько?

— Варлам, ты за кого нас принимаешь? Мы не обманываем компаньонов. — Ухмыльнулся Антон.

— Стало быть, десять тысяч?

— Стало быть, десять.

Варлам сгреб деньги и рассовав их по карманам как-то нерешительно помялся, не торопясь уходить. Его поведение несколько удивило троих друзей, но они продолжали хранить молчание, глядя на него внимательным взглядом. Наконец решившись, Варлам отодвинул стул и решительно сел напротив Антона.

— А что, во-вторых? — Глядя Антону в глаза, спросил он.

— Ты о чем, Варлам? — Делано удивился Песчанин.

— Тогда в трактире, вы сказали, что во-первых, вам нужна наводка. А что, во-вторых?

— Рад, что не ошибся в тебе, Варлам и ты оказался не так прост. У меня к тебе есть один вопрос. Ты и дальше хочешь вести тот образ жизни который ведешь, сейчас?

— Меня устраивает. — Пожав плечами, ответил вор. — А что хотите предложить мне вы?

— Много физической работы, лишения, холод, голод, а на финише вполне респектабельную жизнь. Легальные доходы обеспеченную жизнь в кругу семьи. В общем, все как у людей. Нормальных людей, а не воровской кодлы.

— А я стало быть, ненормальный.

— Ты бандит. Это знают люди, это знает полиция, это знаешь ты, и то что ты еще не бегаешь с тачкой на Сахалине, это всего лишь недоработка полиции, которую рано или поздно они исправят. Сколько веревочке не виться, конец один.

— Значит нормальным человеком.

— Именно.

— С такими деньжищами я и сам могу устроить себе нормальную жизнь.

— Возможно, но сомнительно. Иметь деньги это даже не пол дела, главное это иметь цель. Вот у тебя есть цель в жизни? Что останется после тебя? Вот то-то.

— Меня устраивает моя жизнь.

— Тогда прощай.

— И вам счастливо оставаться.

Больше не говоря ни слова, Варлам направился на выход, оставив друзей одних. Гаврилов и Звонарев тем временем не скрывая своего удивления, смотрели на Песчанина, не понимая о чем сейчас вещал их признанный лидер.

— Антон, ты это сейчас о чем говорил? — Наконец не выдержал Звонарев. — Какие такие, холод, голод? Какая цель? Ты что еще задумал? Мне казалось, что все предельно ясно, мы налаживаем мастерские и постепенно превращаемся в промышленников. Или я чего-то не знаю?

— Не надо на меня так смотреть, Сережа. Я знаю не больше твоего. — Тут же поспешил откреститься Гаврилов и перевел взгляд на Антона. — Ну, колись командир, что ты там еще задумал?

— Знаете, мой прапрадед был каперангом в Российском Императорском Флоте. Его закололи штыками в Кронштадте когда взбунтовалась обезумевшая матросня. В те дни был убит не только он, но и сотни офицеров. Убиты безжалостно, без суда, без следствия, как скот на бойне. Мой прадед был направлен во Владивосток в четырнадцатом, незадолго до войны, потом воевал с большевиками здесь, на Дальнем Востоке. Был убит в бою. В той мясорубке погибла практически вся моя родня, а может и вся, прабабушка утратила с ними связь еще в девятнадцатом, так что, что с ними случилось, я не знаю. Она осталась вдовой с моим дедом на руках. Деда осудили за то, что он якобы оказался японским шпионом. Он служил на Тихоокеанском флоте, был командиром эсминца. Бабушка рассказывала, что донос на него написал его старпом, который и занял его место. Он сам потом рассказал это, злорадно глядя ей в глаза. Отец всю жизнь прослужил на Тихоокеанском флоте, но выше кап-лея, подняться так и не смог, не смог он и попасть в плавсостав, отслужив до пенсии на берегу, хотя бредил морем, но подпорченная анкета поставила жирный крест на всех его мечтаниях. Он не хотел, чтобы я поступал в училище, так как боялся, моего разочарования, у нас даже до скандала дошло. Это трагедия только моей семьи, а сколько их было. Сколько людей было безжалостно брошено в пламя революции и сгорело дотла? Во что превратили Россию эти строители коммунизма?

— И чего ты хочешь? — Угрюмо буркнул Сергей.

— Я не хочу, чтобы это повторилось.

— Весело. Ты хочешь переписать историю. Не хотелось бы тебя разочаровывать, но это просто бред. Кто ты такой, чтобы замахиваться на такое? Боюсь, что это ни под силу никому. Мы всего лишь мелкие букашки, в огромной стране. История уже написана.

— Нет ничего невозможного, если задаться целью. Я вот всегда хотел оказаться в этом времени и все, в том числе и я знали, что это НЕВОЗМОЖНО, но вот они мы, и на дворе 1898 год, значит ВОЗМОЖНО.

— И что ты предлагаешь?

— Для начала выиграть русско-японскую войну.

— Смеешься? Да даже если каким-то чудом тебе доверят командовать флотом, или армией, ты эту войну не выиграешь. И знаешь почему? Потому что, войну проиграла не Россия, а строй. Загнивший, закостеневший общественный строй, именно то, что произошло в последствии и с СССР. Ты думаешь вот так на ровном месте, кучка большевиков смогла поднять на бунт большинство страны. Да множество других партий усилено раскачивали лодку в которой сидели и сделали ни чуть не меньше, для того, чтобы произошло то, что произошло.

— И тем не менее, если Россия выиграет эту войну, то не будет Кровавого Воскресенья, не будет расстрела рабочих на Красной Пресне, кровавых подавлений крестьянских бунтов, авторитет императора не будет подорван, а революционные выступления не будут иметь того накала и страстей, что были в пятом-восьмом годах. В стране все едино будут проведены реформы, так как война выявит множество недостатков. Неизбежно пройдет реорганизация и армии и флота, и правительства. Но только все это будет проходить не под влиянием пролившихся потоков крови.

— А будут ли эти реформы, без рек крови? Может правительство получит то, чего и хотело, ввязываясь в этот конфликт, маленькую победоносную войну.

— Сережа, я прекрасно помню, чему учили нас на уроках истории. Но неужели ты считаешь, что это действительно так? Неужели ты думаешь, что правительство действительно стремилось к этой войне? Так почему же тогда Россия всячески шла на уступки Японии? Отчего на южном побережье Сахалина каждый год высаживалось до тридцати тысяч японских рыбаков и варварски уничтожали рыбные запасы России, та же история и на Камчатке и никто им в этом не препятствовал? Японцы откровенно грабили Россию, а она молча сносила это. Уж не потому ли, что страна попросту не была готова к войне на Дальнем Востоке. Так что высказывания о маленькой, победоносной войне, это откровенная глупость и советская пропаганда, не более.

— И как ты хочешь выиграть эту войну, если даже не являешься офицером флота?

— Есть идея. Но только это будет очень дорого стоить. Отсюда и лишения и холод и голод. И еще, одному мне не справиться.

— А если мы не захотим в этом участвовать?

— А вы уже участвуете. Сейчас мы заняты тем, что стараемся обеспечить себя хлебом насущным, но первый шаг уже сделан. В скором времени у нас появятся мастерские и мы сможем наладить какое ни какое производство, сможем например начать производить те же гранаты. Или мы откажемся от получения прибыли? Поднявшись на ноги, мы сможем наладить производство тех же гирокомпасов, а это предотвратит повреждения или гибель судов, а от аварий в эту войну проблем было ни чуть не меньше. В первую мировую, крейсер 'Магдебург', не выскочит на мель и в руки Российского флота не попадут шифровальные таблицы, Германского флота, а ведь в свое время это позволило Антанте, отслеживать переговоры немцев. Введение казалось бы таких простых агрегатов как автоген, отбойный молоток и электросварка, значительно ускорит ремонт судов, а скорее всего выведет их строительство на новый уровень, это опять таки повлечет изменения.

— Только ты забываешь о том, что все эти новшества в первую очередь найдут свое применение за рубежом, Россия всегда отличалась своей инертностью. Так что мы вполне можем оказать России медвежью услугу.

— Согласен. Но что-то неизбежно изменится. Что-то, в лучшую сторону, что-то, в худшую. Вот наша задача и состоит в том, чтобы это пошло на пользу России.

— Говори за себя. Я лично ввязываться в эту авантюру не собираюсь.

— А от тебя ничего особенного и не требуется. Ты как занимался, так и будешь заниматься своим делом. Исследования, изобретения, сколачивание вокруг себя коллектива инженеров, физиков, химиков, иными словами организуешь первый во Владивостоке научно-исследовательский институт, только первоочередные темы будут те, которые буду задавать тебе я. Эти исследования будут только курироваться тобой, финансирование я возьму на себя. Ну и разумеется, секретность.

— Ты считаешь, что я не буду в состоянии заработать для проведения собственных исследований?

— Уверен, что сможешь, тем паче, что мастерские будут оформлены на троих, а патенты будут зарегистрированы на твое имя. В результате ты станешь весьма богатым человеком, если сумеешь с умом воспользоваться всем тем багажом, который имеешь. Вот только скажи, тебя действительно устроит та жизнь, что стала так популярна в девяностых? Нажраться до отвала, самой дорогой жратвы. Завалиться в самый дорогой ресторан, отель или курорт и чтобы тебя обязательно облизали с ног до головы, не забыв о самых интимных местах, услужливые халдеи. Завалить в койку самую шикарную женщину и выставлять ее напоказ, как свой трофей, хотя на самом деле, попросту купленный. Тебя устраивает такая цель в жизни?

— Не передергивай.

— А я не передергиваю. Я пытаюсь понять тебя.

— Для меня главное, это чтобы мои дети не испытывали нужду. Не думали, где взять деньги, чтобы уплатить за коммунальные и чтобы еще осталось и на то, чтобы что-то прикупить в холодильник. Чтобы моя жена не штопала колготки и не плакала над пустой кастрюлей, так как нет даже картошки, чтобы положить туда. Насмотрелся на это вволю, глядючи на других офицеров. Поэтому и сам так и не женился, моей зарплаты худо-бедно хватало на одного.

— Анечка?

— А что такого? — Вскинулся Звонарев.

— Ничего. Рад за тебя. — Примирительно проговорил Антон. — Вот только я не предложил ничего такого, чтобы противоречило твоим желаниям. Ладно. Проехали. В конце концов, это твоя жизнь и твое решение. Но я от своего, не отступлюсь. Ну а ты как, Гризли?

Гаврилов все это время сидел молча и только с невероятной быстротой смолил одну папиросу за другой, устроившись на стуле в уголке и откинувшись на спинку. При этом вид у него был куда мрачнее, чем у грозовой тучи. Услышав вопрос он с задумчивым видом потушил папиросу, а затем уставившись на товарищей внимательным взглядом, опершись руками о колени, заговорил.

— Мой дед, в семнадцать подался в первую конную армию Буденного, был ранен три раза. Потом Великая Отечественная, был комиссаром батальона, первым поднимался в атаку и был ранен еще дважды. Отец был на Даманском, во время конфликта и тоже едва пережил ранение. Потом был парторгом на обогатительном комбинате. Оба они были настоящими коммунистами, и я горжусь ими. Но то, во что превратили страну эти… Не за это они проливали свою кровь. У нас есть шанс что-то исправить, так почему нет.

— Ты хоть представляешь, чего это будет стоить? — Вновь попытался отстоять свою точку зрения Звонарев.

— А мне все едино. Что иметь подтаскивать, что иметых оттаскивать, но оставлять все как есть я не хочу.

— Ты ведь можешь и погибнуть.

— А вот это мы уже проходили, во имя светлого будущего. Дождались света в окошке. Якорная цепь. Командуй командир, я с тобой.

— Ну что же, двое это не один.

— Трое. — Угрюмо буркнул Сергей. — Они тут в историю собрались, а я в стороне.

— Никто в историю не собирается, здесь еще ничего не знают о будущем. Помнишь? Здесь это настоящее.

— Все одно в историю вляпаетесь. Но только я в Порт-Артур на передовую не рвусь.

— А нечего тебе там делать.

— Ну, тогда давай, излагай. Уверен, что со своим увлечением ты уже давно продумал все свои шаги наперед.

— Продумать-то продумал, здесь Сережа ты прав. Вот только по моим прикидкам времени было немного побольше, а здесь придется работать в цейтноте.

— Излагай, чего уж там.

— Основной упор делаем на морском театре военных действий. Для этого строим эсминец.

— Не лучше ли катер. Ты сам катерник. Да и дешевле выйдет, за те же деньги мы сможем построить несколько единиц.

— Катера это привязка к берегу и базе, а значит, мы сразу же попадаем в объятия командования эскадрой. Нужна свобода маневра. Так что эсминец. За прообраз возьмем 'Новик', не тот что погиб на Сахалине, разумеется, а тот строительство которого даже еще не планируется. Вооружаем тремя 120 миллиметровыми орудиями.

— Почему тремя и почему 120 миллиметров, 'Новик' был вооружен 102 миллиметровыми. Или ты собрался с крейсерами в поединок вступать?

— Нет сейчас таких калибров, так что 120 миллиметровые орудия Викерса. Вот только мы их немного доработаем. Увеличим скорость наводки, установим клиновой затвор, пневматический досылатель, установим в полубашни. Все это дополнительный вес, плюс сами орудия потяжелее будут, от сюда и три орудия. Два четырех-трубных минных аппарата. Торпеды Уайтхеда, вот только ты их немного, но кардинально доработаешь. Заряд заменим на тротил.

— Его еще не отрыли, кажется. — Задумчиво перебил Звонарев.

— Ну, насколько мне известно, тринитротолуол, это уже практически готовая формула.

— Вроде так.

— Найдешь химика, пусть он попу морщит. Заодно подумает над дымовыми шашками, сложностей особых быть не должно, но эффект получится хороший. Дальше, на борт берет до сорока мин заграждения. Линзы закупим в Германии, а вот прицелы ты разработаешь сам, подробности позже, я все же артиллерист, так что помогу и с переделкой орудий и с прицелами. Дальномеры к сожалению оптические, но закупим лучшие. Если вспомнишь как изготовить приборы ночного видения, цены тебе не будет, ну и хорошо бы надежную связь, а не то убожество, что здесь имеет место быть.

— И как я изготовлю на коленке радиолампы?

— Сережа, ты меня удивляешь. Принцип работы тебе известен, остается воплотить. Пусть в лабораторных условиях, я ведь не прошу наладить промышленное производство, но хотя бы пару радиостанций вполне реально.

— Ты такой простой, Антон, что дальше некуда. Вот так вот раз, и готовые радиостанции. И ПНВ тоже из той же оперы. Буду думать. Крепко думать.

— Думай, Сережа.

— А где ты собираешься строить корабль? Заложим верфь? — Теперь у в голосе Звонарева звучала неприкрытая ирония.

— Не угадал. Закажем в Америке. Присмотрим верфь, и ты их в первую очередь обеспечишь сварочными аппаратами и автогенами, пусть к тому моменту, когда мы станем заказывать свой эсминец, у них уже будет опыт работы со сваркой.

— Хочешь сварной корпус? Тогда разумно. Но только ты забываешь, что одно только привлечение специалистов и исследования влетят в такую копейку, что никакое наше производство не потянет таких расходов.

— Деньги будут. Как Гризли, не забыл еще как выглядят родные Колымские места. Начнем разрабатывать золотишко на тридцать лет раньше, делов-то.

— Командир, а ты когда ни будь бывал на Колыме?

— Нет.

— Оно и видно. От Магадана до Колымских месторождений почитай четыреста километров будет, и все это по тайге, болотам, разным речушкам и перевалам. Красиво? Ты думаешь почему золото там начали добывать только в тридцатых? Потому что нагнали тьму народу, дармовую раб силу, а если по другому, то хрен что получится. Во всяком случае, быстро это ни как не обставить.

— Все так серьезно?

— Поверь мне.

— Я рассчитывал на колымское золото и пушнину.

— Вот и нечего браться за неподъемное.

— Конкретные предложения есть?

— Есть. Неподалеку от Гижиги, относительно конечно, есть месторождение на реке Авеково. Это гораздо реальнее.

— Место знаешь или только слышал?

— Бывал. Не думаю, что местность изменилась настолько, что не найду. Вот только Гижигинская губа, то еще местечко, там бывает так льдами забьет, что пол навигации без ледокола нечего делать.

— Я думаю обосноваться все же на месте Магадана. Туда в последствии на доработку и эсминец пригоним, там и команду формировать будем.

— А не проще Владивосток. Ведь там сначала нужно будет как минимум населенный пункт с инфраструктурой поднимать.

— Здесь нас легко под колпак могут взять, а там места глухие. Так что Магадан. Подведем итог. Ты, Сережа работаешь здесь во Владивостоке, а мы с Гризли займемся добычей денег.

— Ну, вроде так. — Вынуждено согласился Звонарев, хотя пока даже не представлял, как он будет осуществлять все то, что напредлагал их лидер.

— Кстати, Сережа, ты о детях так, гипотетически или есть планы.

— О чем ты? — Сразу покраснев попытался уйти в отказ Звонарев.

— Ни о чем, а о ком. Об Анечке разумеется. Как? Сватать будем?

— Антон, ты это… Ты…

— Ладно. Утро, вечера мудренее. Ну что, отбой?

— Согласен. Это дело переспать нужно. — Поддержал Песчанина Гаврилов.

***

Утро после выходного дня, началось с того, что Зимов практически потребовал провести испытания гранаты нового образца, но его ждало разочарование и облегчение одновременно. Друзья заявили, что испытания они уже провели, не утерпев имея в руках новую игрушку. Правда, они казались не совсем удовлетворительными. Запал оказался слишком не надежным и опасным, Антон поведал, что каждый раз руку приходится держать на отлете и вообще соблюдать множество предосторожностей, после извлечения чеки, что никак не подойдет для солдата в реальном бою. К тому же с негативной стороны показал себя и пироксилин, оказавшись слишком гигроскопичным, осечка одной из четырех гранат это слишком плохой показатель. В доказательство была представлена граната давшая осечку, с покрошившимся пироксилином и слегка вздувшимся корпусом от сработавшего детонатора. В общем идея-то неплохая, но исполнение по прикидкам Гаврилова никуда.

Учитывая то, что за прошедшие сутки он ничего не слышал ни о каких бомбистах, а факт того, что друзья все же использовали изделия, успокоил Зимова, так что посещение полицейского участка отпала сама собой, к такому же выводу пришел и Семен Митрофанович. Друзья и не предполагали, что буквально разошлись краями с возможными неприятностями.

Однако заявление Песчанина сильно задело за живое Романа Викторовича, который высказался насчет этого весьма однозначно сказав, что если у них возникают идеи, то ненужно нахлестывать лошадей, а подойти к делу вдумчиво и основательно. Если у них не хватает образования, то есть он, Зимов, который по крайней мере, может попытаться сделать все возможное, чтобы идея обрела плоть.

К слову заметить, уже к вечеру он представил чертежи и будущей гранаты и запала, чем вверг друзей в шок. А что они еще могли испытать, если он представил на их суд, ни что иное как знаменитую Ф-1, с самым натуральным запалом УЗРГМ, только его исполнение он предлагал из сплава меди, а так один в один.

Идея была хороша но преждевременна, как заявил Антон, так как в первую очередь нужно было думать не о прожектах, а о завершении начатой работы и строительстве мастерских. Как только у них оказались деньги, Антон решил больше не тянуть резину, а начинать действовать.

Еще этот день был знаменателен тем, что под давлением Песчанина и Гаврилова, разумеется после того как они убедились, что Сергей и впрямь неровно дышит по отношении к Анне, он отправился провожать девушку до дома и провел с нею пол дня гуляя по улицам Владивостока. После этой прогулки на Звонарева больно было смотреть, в хорошем смысле, он так светился от счастья, что Антон и Семен заявили, что могут ослепнуть от источаемого им света. А потом был Зимов, принципиально отложивший все в сторону на пару со слесарем и представивший свой труд.

***

Песчанин стоял по среди комнаты перед десятью мужчинами. Осмотрев последнего, он подошел к столу и присев на угол закурил папиросу. Отсюда он продолжал молча смотреть на стоявших перед ним. Кто-то из философов сказал, что первые впечатления о человеке зачастую оказываются самыми верными. Именно это сейчас и проделывал Песчанин. Он пытался осмыслить свои первые впечатления.

Чуть в стороне стоял человек, который привел их сюда. Это был Варлам.

После памятного разговора, Варлам три дня беспробудно пил и кутил, не помня себя. Впрочем, нужно отдать ему должное, языком он особо не болтал, хотя вся воровская общественность пребывала в недоумении. Уже было известно, о том, что купец получил обратно свою жену, известно было и о том, что его обидчиков примерно наказали, закапав в землю всех до последнего члена банды. Но вот кто это сумел сделать, оставалось неизвестным.

Пытались подкатить к Варламу, интересуясь по поводу его фарта, благодаря которому он так широко гуляет, а гулял он и впрямь широко, угощая всех встречных, поперечных, притащив на свое гульбище чуть не всех Владивостокских шлюх, щедро оплачивая их услуги. Однако о своем фарте он предпочел промолчать.

Выводы напрашивались сами собой, но как вор все это провернул, оставалось непонятным, выведать у него самого так ничего и не удалось. Вот только его ватажникам это не понравилось, так как если это и впрямь провернул их бугор, то они в этом не участвовали, а стало быть не имели с того ни полушки. О том же, что сами отмахивались только от самой мысли, чтобы пощипать обнаглевших, но вооруженных до зубов хунхузов, теперь они предпочитали не вспоминать. А вот затаить обиду на Варлама, это легко. Так же легко у них получалось и гулять за его счет, не гнушаясь и шлюхами, щедро оплачиваемыми бугром.

Наконец вынырнув из пьяного угара, он вдруг обнаружил, что от десяти тысяч его доли осталось только пять, где, когда, а главное как он сумел пропить за три дня ПЯТЬ ТЫСЯЧ РУБЛЕЙ, Варлам не представлял. Огромные деньги просто протекли, как вода сквозь пальцы и попросту растворились.

После этого он по новой взвесил слова Антона и пришел к выводу, что вернуться к этой жизни он всегда успеет, а попытаться вырваться из этого, не слишком то и комфортного для него, образа жизни никогда не помешает.

Казалось бы, вот он шанс, огромные деньги по нынешним временам, чем ни возможность начать новую жизнь, но как оказалось этого было недостаточно. Оказывается для того чтобы вырваться из того круга в котором он прибывал ему нужен был проводник, тот кто указал бы путь, а главное сумел бы удержать его, если бы он решил с него свернуть. Не легко далось ему это решение, ох не легко, но отвращение к такой жизни, вдруг проснувшееся в нем было так велико, что он все же перешагнул через себя. Эти трое, словно не от мира сего, пугали и вместе с тем дарили уверенность в том, что быть рядом с ними куда полезнее.

Придя к Песчанину он заявил, что согласен попытаться изменить свою жизнь, если Антон Сергеевич еще не передумал насчет своего предложения.

— Варлам, а ты хорошо подумал? Я ведь ни слова не соврал, про холод и голод. Все это непременно будет.

— Верю. Но так же верю и тому, что сколько веревочке не виться… Сахалин-то… Там тоже и холод и голод, вот только света в окошке нет. Вы не подумайте, оно конечно от меня сейчас как от пивной бочки несет и голова раскалывается, да только я ведь все время думал о ваших словах. Пил, угощал, смотрел вокруг и понимал, что не мое это. Не нравится мне все это. А когда увидел сколько сумел прокутить за три дня, то окончательно понял, что дураку и железный хер не на долго. В общем, если вы мне не соврали, то я ваш, с потрохами.

Вот тогда-то он и получил новое задание, а именно подобрать десяток человек из своей среды, которые бы так же как и он сам захотели бы изменить свою судьбу, на тех же условиях, что и Варлам. Но только эти люди не должны были быть деловыми, и не должны были иметь увечий.

— Что же парни вы мне подходите. — В очередной раз пыхнув папиросой, произнес Антон, вот только не было в его действиях и жестах ни тени пренебрежения к стоящим перед ним. — Вы отправитесь на одну заимку, где вот этот человек будет выбивать из вас всякую дурь, — Песчанин кивнул в сторону Гаврилова. — И помни Семен если к исходу у тебя не останется ни одного человека, то ничего страшного, просто мы подобрали не тех людей. А сейчас подождите за дверью, — все, в том числе и Варлам вышли в коридор, а Гаврилов тут же набросился на Антона.

— Командир мы так не договаривались. На кой черт ты вешаешь на меня этих парней. И что я должен сними делать?

— Опять ты за свое, Гризли. Да не переживай ты так, не вручаю я тебе в руки их жизни. Все очень просто. К тебе прибыли новобранцы и тебе предстоит провести для них курс молодого бойца по усиленной программе. Это-то тебе знакомо как ни кому другому. Ты должен будешь убить в них весь гонор и сделать послушными твоей воле. На все у тебя времени до весны, но к весне у нас должен быть сформирован десяток стойких умелых и главное преданных бойцов. Собственно я это и затеваю только для того, чтобы заполучить десяток преданных парней, а если благодаря тебе они вдруг станут уважать самих себя, это уже многого стоит.

— Если им провести курс молодого бойца через который прошел я, то у нас уже через неделю не останется никого.

— Это если проводить просто отбор. У тебя задача несколько иная, у тебя будет происходить естественный отбор. Уйти можно будет только ногами вперед.

— Они же уголовники. Порешат меня, к едрене фене.

— Не порешат. Я с дядькой Антипом сговорился, он там с сыном будет. Они в зиму обычно охотятся, но я им такую плату пообещал, что не переживай ночью не порешат, а как днем не подпустить к себе ты и сам разберешься. Оружия там от хунхузов осталось в достатке, патронов подкупим, благо Варлам от щедрот душевных выложил мне оставшиеся пять тысяч, оно конечно только на хранение, но все легче, строительство и оборудование мастерских в хорошую копейку вылетят. Ты даже не представляешь сколько стоят станки. Такое впечатление, что их из чистого серебра изготавливают. Придется все по минимуму закупать, лишь бы хоть какое-то производство запустить.

— Так может ну его нахрен. Время еще есть. Закупим товар и в Магаданскую область.

— Нет еще такой.

— Да какая разница, ты-то понял. Денег хватит и на товар и на фрахт шхуны. Ну, позимуем, потерпим лишения. Зато на следующий год, вот они мы, с сотней тысяч, а то и больше.

— Экий ты быстрый. У тебя уже и связи налажены, и инородцы в очередь выстроятся с пушниной. Да они с амерами предпочитают иметь дела, да с теми, кто на Камчатке да в Гижиге сидят, а мы для них никто и звать нас никак. К тому же тамошние купцы нас тут же сдадут и не поморщатся, конкуренты как ни как. Так что если туда соваться, то с бумагами выправленными чин по чину, чтобы как говорится комар носа не подточил. А как там уже дела будем вершить, разберемся на месте. К тому же то, что мы сэкономим время, это только иллюзия, на самом деле мы его потеряем. В одиночку нам это дело никак не потянуть. Нужна команда. Вот ее формированием ты и займешься. Общий котел, общие переживания, ненависть и злость если они единодушны, они сплачивают, не мне тебе рассказывать. К весне эти ребята должны друг за друга, и за нас желательно, горой стоять. А к этому времени глядишь, и с бумагами будет порядок.

— А нахрена из них бойцов-то делать?

— А как ты думаешь, много мы сами сумеем намыть золотишка. Я хотя на приисках никогда не бывал, но подозреваю, что в рукопашную на выходе окажется не так чтобы и много.

— И как быть?

— Как, как. Людей нанимать и тащить на прииск, а это никак не меньше полусотни человек. Спросишь где мы сумеем столько найти? А на Сахалине. Там полно народу, которые и рады бы выбраться после отсидки, да возможности нет, нечем заплатить за билет, а отсюда сейчас только морем, железная дорога толь в третьем году заработает. Так что работников на прииск мы найдем, если они будут знать, что их проезд домой будет оплачен.

— А ты представляешь, что это будут за ухари?

— Разумеется. Вот поэтому нам и нужно иметь с десяток подготовленных бойцов. Теперь дошло?

— Дошло. — Недовольно буркнул Гаврилов. — Варлам должен обязательно остаться?

— Было бы не плохо, но и ему спуску не давай.

 

ГЛАВА 3

Зима 1898–1899 года

На улице вьюжила метель. Хабаровск вообще в этом плане очень неудобный город. Если лето, то жаркое и душное, что самое поганое, при практически полном безветрии, если только июнь дождливым выдастся, а так сплошное пекло. Если зима, то обязательно морозы, которые никогда не поднимаются выше двадцати градусной отметки, и ветер. Ветер практически не утихает, забираясь под одежду и бросая в лицо снежную крупу, делая и без того холодную зиму еще холоднее. С весной и осенью и вовсе все просто, их практически и нет, так небольшой переходный период от зимы к лету и наоборот. Именно такое впечатление в свое время о Хабаровске сложилось у Антона, с тех времен, когда он вынуждено проживал здесь у тетки. Тот Хабаровск и этот отличались столь же сильно, как и Владивосток нынешний от Владивостока, который помнил он. Конечно, Хабаровск сейчас был гораздо больше, многие из зданий на Муравьева-Амурского, он помнил и по прежним, или будущим, совсем запутался, временам, но тем не менее, совсем не походил на то, что помнил Антон.

Услышав очередное завывание ветра за окном, Антон непроизвольно поежился и инстинктивно потянулся к стакану с горячим чаем. Глоток обжигающего напитка, внес некую гармонию. Вон там за окном завывает ветер, а он сидит в тепле ресторанчика и попивает горячий живительный чай. Хорошо.

— Здравствуйте Антон Сергеевич.

Песчанин поднял взгляд и увидел перед собой не молодого, худощавого телосложения мужчину, одетого во вполне приличный костюм, однако вся его манера держаться, говорила о том, что за костюмом он следит весьма придирчиво. Такое просматривается у двух категорий людей. К первой относятся педанты, они всегда аккуратны во всем и в делах и в отношении одежды. Ко второй, те кто должен выглядеть хорошо, но не имеют достаточных средств, чтобы позволить себе лишнюю пару брюк. Поэтому они вынуждены прилагать все силы, к тому, чтобы вещи служили как можно дольше. Стоящий перед ним человек относился ко второй категории, это Антон выяснил доподлинно.

— Здравствуйте Виктор Петрович. Присаживайтесь пожалуйста. Обедать будете?

— Да я как-то…

— А вот я пообедал бы. Я специально ничего не заказывал. Это, — Антон показал на стакан чая, — так под настроение. Метель, знаете ли, а я в тепле и с горячим чаем.

— Да вы романтик.

— Скажем так, иногда накатывает. Так как, составите мне компанию?

— Ну, если только за компанию. — Развел руки Пронин, мол я не напрашиваюсь, но раз уж так, то извольте.

Антон сделал знак официанту, который уже заранее был предупрежден и тот уловив сигнал тут же развил бурную деятельность. Особыми яствами стол не блистал, но все было хорошо приготовленным и вкусным. О делах Песчанин не заговаривал, давая возможность Виктору Петровичу насытиться, ему было прекрасно известно, что этот чиновник редко позволяет себе подобные выходы, так как его жалования едва хватает, чтобы содержать большую семью. Собственно именно по этой причине он и остановил свой выбор на нем.

— Нус, Антон Сергеевич, чем обязан вашему приглашению? — когда с основными блюдами было покончено и голод был утолен, решил приступить к делу чиновник.

— Виктор Петрович, дело в том, что я имею некие соображения по развитию Приамурского генерал-губернаторства, и уверен, что мои соображения непременно заинтересуют генерал-губернатора, но я не уверен, что мне по силам попасть к нему в ближайшее время. Насколько мне стало известно, на прием к нему стремятся попасть слишком многие, а я личность, мягко говоря, никому неизвестная. Эдакий чертик из коробочки. Так что могу провести в Хабаровске не меньше месяца, а то и двух, пока попаду на прием. Времена нынче не спокойные, то одно, то другое, эдак время может протянуться и до весны, а вот времени-то у меня и нет.

— Помилуйте, но я-то тут причем. Я просто один из секретарей и не более того. Поверьте, я хотел бы вам помочь, но боюсь, что устроить вам прием в кротчайшие сроки мне не по силам.

— Бери ношу по себе, чтобы не падать при ходьбе.

— Абсолютно верно подмечено. Очень жаль, но…

— Виктор Петрович, в этом конверте два ваших месячных жалования, — Песчанин подвинул по столу в сторону чиновника упомянутый конверт. — Не надо делать такие глаза и смотреть на меня как на страшного преступника. Да мы мало с вами знакомы, но я знаю, что вы иногда принимаете, скажем так, подношения, за оказание тех или иных услуг. Я не прошу вас нарушать закон. Я не прошу вас пытаться изменить списки очередности приема у генерал-губернатора, ни о чем подобном нет и не может быть речи. Давайте, вы сначала выслушаете меня, а потом примите решение. Так вот. Я хочу начать освоение земель на побережье Охотского моря, там где на сегодняшний день есть только один с позволения сказать город, Гижига, с населением в две сотни человек, который приносит дохода в год, аж целых тридцать рублей, ну может чуть больше. Уже через пару тройку лет, эти места смогут приносить гораздо более ощутимую прибыль, я думаю сумма будет исчисляться десятками тысяч рублей, а возможно перевалит и сотню. Не стану говорить о больших суммах, так как с уверенностью сейчас утверждать не могу, но поверьте это не пустые слова. При всем при этом от казны мне ничего не надо, я все сделаю на свои средства. В отличии от меня вы имеете прямой доступ к Николаю Ивановичу, понимаю, вы не каждый день бываете у него, но все же. От вас требуется только одно, при очередном посещении кабинета генерал-губернатора обмолвиться, что мол, есть один господин, который подал прошение об организации поселения в бухте Нагаева. Насколько мне известно, Николай Иванович по праву занимает свой пост, а потому не заинтересовать его эта информация просто не сможет.

— А прошение уже подано? — Задумчиво поинтересовался Пронин, что Антон воспринял как добрый знак.

— Разумеется, все как и положено, в установленном порядке. Оно со вчерашнего дня, уже находится в канцелярии.

— Это все, что вы хотите?

— Это, все. Я не прошу от вас каких-либо гарантий. Только одно, донести до сведения Николая Ивановича о наличии моего прошения.

— Хорошо. В этом и впрямь нет ничего предосудительного. Право я бы и без вознаграждения…

— А вот этого не надо. Скоро рождество, давайте будем считать это моим рождественским подарком вашим домашним, а уж что им купить вы решите сами, я увы не знаю их желаний и чаяний, вам это будет куда сподручнее.

Уведомление о том, что генерал-губернатор ожидает его на прием, на завтра в первой половине дня, в гостиницу доставили накануне вечером, уже через два дня. Признаться, Антон ожидал, что дело не затянется слишком долго, но никак не ожидал такой оперативности.

В резиденцию генерал-губернатора он прибыл буквально к началу рабочего дня. Время конкретно указано не было, к тому же в этот день Гродеков не принимал просителей, а значит собирался переговорить с ним в какое-либо окно, в своем плотном графике, а когда оно появится, судя по всему не знал и он сам. Поэтому Антон вооружился терпением и оккупировав один из стульев в приемной стал ждать когда его соизволят принять.

Нет ничего хуже ожидания. И без того взволнованный еще с утра, с каждой минутой он волновался все больше и больше. Через два часа он вдруг поймал себя на том, что нервно трясет ногой, а руки непроизвольно суетятся, словно живя своей собственной жизнью, то теребя обивку стула, то оправляя костюм, или машинально лезли в карман извлекали носовой платок и немного помяв его, вновь возвращали обратно. Все это происходило абсолютно без участия в этом процессе, мыслей Антона, которые сейчас полностью были переполнены предстоящим разговором. Он все время мысленно проигрывал в голове предстоящий разговор и даже пытался вести эту самую беседу, выдвигая свои аргументы и отвечая на возможные вопросы генерал-губернатора.

Песчанин не сразу понял, что обращаются именно к нему, когда адъютант предложил ему пройти в кабинет. Когда наконец до него дошел смысл слов адъютанта, он нервно выпрямился, проделав это настолько стремительно и нервно, что едва не опрокинул стул, прокашлялся и нервно одернул костюм, словно на нем был надет китель.

— Да вы не волнуйтесь так, Антон Сергеевич.

Эти слова молодого офицера словно что-то переключили в нем. Да что в самом-то деле такого, ему ведь не впервой общаться с генералами, ну адмиралами, подумаешь, что те были еще советской закваски, гонору и спеси в них было столько, что в этом они ничуть не уступили бы нынешним, а возможно и переплюнули бы их. Он вдруг успокоился, в нем вновь проснулся молодой, дерзкий и самоуверенный лейтенант и именно он переступил порог кабинета.

— Здравия желаю, ваше превосходительство.

— Полноте, Антон Сергеевич. Насколько мне известно, вы человек гражданский. Здравствуйте. Проходите, присаживайтесь.

Гродеков говорил мягко с легкой иронией, глядя на Антона умными глазами сквозь не большие очки на круглом лице, с высоким лбом, из-за начавшегося выпадения волос. Но не смотря на мягкость, с которой он его встретил, Антон прекрасно рассмотрел, что этот среднего роста, плотный мужчина кавказской внешности, имел стальной характер и сильную волю, в сочетании с умом, это весьма весомо. А всего этого у него хватало с избытком, иной не сумел бы в кротчайшее время разделаться с бунтовщиками и фактически оккупировать Манчжурию. Вернее это он еще сделает, через полтора года, пока же на это ничто не указывает.

— Честно признаться меня сильно заинтересовало ваше прошение, а Виктор Петрович, расписал вас как человека целеустремленного и делового. — О как. На такую поддержку Антон не рассчитывал, что же, плюсик Виктору Петровичу, похоже стоит к нему присмотреться повнимательней. — Однако, — продолжил Гродеков, — В вашем прошении все как-то лаконично. Хотелось бы подробностей. Я вас слушаю. Не нужно смотреть на часы. Да, я не имею лишнего времени, но тут уж как говорится, все зависит от вас.

— Ваше превосходительство, я не буду лицемерить и разглагольствовать о пользе для отечества, так же не буду утверждать, что интересы России для меня превыше всего. — Удивленный взгляд и вместе с тем, несколько построжевший. Притормозить бы. Да куда там. Как говорится, Остапа понесло. — Дело в том, что я, как и большинство подданных Его Императорского Величества, в первую очередь думаю о своей выгоде, но если личная выгода идет на пользу России, то в этом случае я имею полное право говорить о том, что мои чаяния направлены на пользу моей Родине. Мы богатейшая страна, но отчего-то этими богатствами в ряде мест пользуются те, кто нагло грабит нашу Родину. Сахалин, Камчатка, Побережье охотского моря, огромные рыбные запасы, разграбляются японцами, которые ежегодно вылавливают сотни тонн лососевых, и ни копейки не поступает в казну России, но пополняется казна Японская. Побережье Чукотки, десятки американских судов пристают к ее берегу, где невозбранно бьют морского зверя, ведут беспошлинную торговлю с инородцами и опять таки разграбляют тем самым богатства России. Мало того, имеются сведения, что некоторые подданные Америки безбоязненно разрабатывают золотые залежи на Чукотке. Это известно всем, это известно вам. Да, на уровне слухов, а что-то и доподлинно, где-то это политика, в которую мне вмешиваться не след, где-то бездоказательные сведения, но сути это не меняет. Уже не одну сотню лет стоит город Гижига, но прибыли от него нет никакой, кроме той, что он определяет принадлежность местности России. Я хотел бы получить вашего соизволения на закладку нового поселения на побережье Охотского моря в бухте Волок. Бухта очень удобна для возведения порта, к тому же неподалеку расположены реки, в которые идет на нерест ласось и кета, что позволит поставить рыбный завод. На Камчатке есть маленький туковый заводик, но это ведь капля в море. Тук это просто побочный продукт, тогда как можно наладить выпуск консервированной рыбы и красной икры, которые возможно сбывать как в Японии, так и в Китае и в Америке. К сожалению, снабжать этой продукцией центральные районы России затруднительно, ввиду отсутствия возможности транспортировать эту продукцию. В тех краях есть мех, не так много как на Чукотке или Камчатке, но все же. Только это принесет прибыли для нашей страны, а главное будет способствовать заселению пустующих земель, которые фактически, только номинально входят в состав Российской Империи. Но и это не главное. Главное это то, что в тех краях есть богатые залежи золота, но его никто не добывает. А какие выгоды кроются за этим, не мне вам объяснять. Дополнительные средства на развитие края, выделение средств для кредитования новых переселенцев, я уж не говорю об остальном. Да, я прошу о предоставлении возможности мне заработать, но разве это не на пользу России?

— Впечатляющая речь. — Задумчиво произнес Гродеков. — Насчет золота. Вы имеете достоверные сведения о залежах?

— Нет, ваше превосходительство. К сожалению, я обладаю только слухами, но как говорится нет дыма без огня. Я уверен в том, что там имеются богатые месторождения, необходимо произвести разведку местности, но результат непременно будет.

— К сожалению, у генерал-губернаторства сейчас нет средств, для отправки туда геолого-разведывательной экспедиции. — С сожалением разведя руки, произнес Гродеков.

— Но я и не прошу, ваше превосходительство финансировать экспедицию. Ее организацию, как и все остальное, о чем я говорил я осуществлю за свой счет. Я хотел бы приступить уже будущей весной, но для этого мне нужно ваше соизволение.

— У вас достаточно средств, чтобы осуществить все то, о чем вы говорили?

— Нет, разумеется. Но у меня достаточно средств, чтобы организовать разведывательную партию и организацию фактории. Так что даже в случае, если в будущем году не удастся обнаружить золотоносную жилу, то у меня будут средства, чтобы продолжить поиски в следующем году. К сожалению, возникновение поселения будет возможно, только в случае обнаружения золота, так как в противном случае мне попросту не достанет средств, чтобы начать развивать рыбную отрасль.

— Не так много найдется желающих поселиться в тех суровых местах. Та же Гижига, еще только пол века назад насчитывала население около пяти сотен человек, но люди ушли оттуда.

— Вы абсолютно правы. Поэтому я планирую предоставить людям возможность просто заработать. Будут приезжать туда на договорной основе, к примеру, на два года, после чего подзаработав, смогут вернуться к себе домой. Уверен, что найдутся и те кто захочет остаться, если людям создать нормальные условия. Это дело не одного года, но многолетняя перспектива, в положительном результате я не сомневаюсь. К тому же, возможно будет ускорить этот процесс.

— И каким же образом?

— Каторга, ваше превосходительство.

— Сахалин, тоже каторга, но несмотря на все их победные реляции, по сегодняшний день Сахалин не способен сам себя прокормить, я уж не говорю о том, что там тоже в достатке и рыбы и строительного леса и каменного угля, есть сведения о наличии нефти. От чего вы уверены, что у вас все будет иначе?

— Потому что я в это собираюсь вложить свои деньги, все что у меня есть и потому что я собираюсь работать, работать не разгибая спины и не покладая рук, и того же буду требовать от остальных. Если я потерплю неудачу, то потерплю неудачу только я, России это не будет стоить ни копейки. Если я выиграю, то выиграет и Россия. Все просто.

— Убедительно. Но только в том случае, если вам действительно удастся найти месторождение золота, вот только я если и слышал, то о золоте на Колыме, а это весьма далеко от Охотского моря. Не боитесь потерять все?

— Боюсь. Но если получу ваше соизволение, то не отступлюсь.

— Вы действительно целеустремленный человек, Антон Сергеевич. Хорошо. Вы получите то, о чем просите. Я как генерал-губернатор обязан поощрять и поддерживать предприятия идущие на пользу как региона, так и России в целом, а уж о расселении на необжитые территории и говорить не буду. Итак, вы получите разрешение на разведку и добычу золота с последующей регистрацией разведанного участка, кроме того, вы получите разрешение на обустройство на берегу Нагаевской бухты поселения и организацию рыбного завода, добычу рыбы и реализацию рыбной продукции и на открытие меховой компании. Я все верно понял, Антон Сергеевич?

— Не совсем, ваше превосходительство.

— О каторге или вольных поселениях пока не может быть и речи. Вот если вы добьетесь хоть каких-то результатов, то обещаю вам вернуться к этому вопросу.

— Простите, но я о другом.

— Слушаю вас.

— Я прошу освободить будущий прииск от налогового бремени с момента его запуска на два года, это позволит иметь куда больше средств для развития нового поселения и рыбной отрасли. Уже через два года, доходы начнут поступать не только от прииска, но и от добычи рыбы.

— Однако. Вам в рот палец не клади, оттяпаете руку по самый локоть. Но так не пойдет. Во-первых, этот вопрос мне надлежит решать с его величеством, а сейчас это преждевременно, месторождение-то не обнаружено. Во-вторых, я не смогу добиться полного освобождения от налогового бремени. Но… Сейчас золотопромышленники имеют только треть от добываемого золота. Так вот, я могу гарантировать вам, что постараюсь добиться послабления для вас. Скажем, в казну вы будете отчислять только треть, треть же будете обязаны вкладывать в развитие поселения. Полноценного поселения, и возможно организацию каторги или вольного поселения. Как вам такое?

— Проси все и сразу, получишь столько сколько нужно.

— Как, как вы сказали. 'Проси все и сразу, получишь столько сколько нужно'. Ха-ха-ха. Ей богу отлично сказано, я запомню. Не расстраивайтесь преждевременно. — Утирая выступившие слезы успокоил Антона Гродеков. — Я хозяин своему слову и намерен его сдержать.

***

Конечно Варлам говорил о тяжелом физическом труде, но то с чем они столкнулись, превзошло все их ожидания. Ежедневные физические нагрузки до седьмого пота и зверь инструктор. Они даже представить себе не могли, что им предстоит бегать кроссы и ходить на лыжах по пересеченной заснеженной местности с вещмешками набитыми песком, выполнять различные упражнения на спортивных снарядах и заниматься строевой муштрой.

В первый же день один из парней отказался повиноваться Гаврилову, за что был жестоко бит, а затем все же занял свое место в строю с вещмешком на плечах. В другой раз на него набросились сразу четверо, но и они были успокоены не менее жестко.

При всем при этом на заимке царил сухой закон, и новобранцы проклинали тот час когда согласились на предложение Варлама. Впрочем, тому было ни чуть не слаще, так как если он и был привилегированным то об этом, по прикидкам парней, явно ничего не было известно Гаврилову.

Наконец к исходу второй недели они начали понемногу втягиваться в привычный уклад жизни. Ежедневные пробежки и уже не казались таким уж непреодолимым занятием. Физические нагрузки становились постепенно привычными, уже ставшая привычной острая боль во всем теле начала отступать.

Возможно они и плюнули бы на все, и подались бы восвояси не знание местности едва ли остановило бы их, так как они понимали, что находятся неподалеку от Владивостока. Но что-то их удерживало. Там откуда они пришли у них была вполне разгульная жизнь, когда улыбался фарт, однако они находились под постоянной опасностью быть арестованными и прогуляться до Сахалина. Здесь же у них всегда был сытный обед, который прекрасно готовил хозяин заимки или его сын, добротная одежда, причем ни в одном комплекте, добрая банька и чистые постели, а не провонявшие лежаки ночлежек и малин, со скачущими блохами и вшами, въедливыми и ненасытными клопами.

Через месяц все уверились в том, что их, несмотря на высказывания Варлама, готовят к какому-то гоп стопу, так как их начали обучать рукопашному бою. Учиться драться им понравилось, хотя и здесь поблажек не было никаких. Гаврилов при отработке приемов методично выбивал из них дух и требовал того же от них в работе парами.

Правда, отрабатывая те или иные приемы, Гаврилов старался не покалечить их и не нанести другого какого серьезного увечья, но этим его лояльность и ограничивалась. Если он видел, что работая в паре кто-то не в меру проявляет мягкость, то тут уж доставалось обоим.

— Запомните, я вас готовлю не для того, чтобы вы на масленицу вышли на лед и от души намяли бока парням с соседней улицы. Ваша задача выжить, а для этого нужно быстро и эффективно вывести противника из строя.

— Быстро и как?

Ага, это Панков. Хороший парень, выносливый, сообразительный, родом с Камчатки, когда-то ходил там с купеческими караванами. Потянулся на материк за сладкой жизнью, а в результате… И рад был бы вернуться обратно, да не представлялась возможность, если были деньги, то не было парохода, если был пароход, не было денег. Замкнутый круг. Любитель глупых и не очень вопросов. Ладно.

— Панков, в паре со мной.

— Есть, — голос парня звучал безрадостно, и он понуро побрел к Гаврилову.

— Быстро и эффективно, это вот так.

Что именно произошло никто не разобрал, но смысл слова 'эффективно', дошел до всех. Никто не успел и глазом моргнуть, как противник Семена уже лежал на земле, издавая болезненные стоны, скрутившись в рогалик и суча ногами.

— Если вы не поняли, что именно произошло, то значит, я был быстр. А то, что этот умник сейчас лежит и не может сказать 'му', называется 'эффективностью'. Еще вопросы есть? Вопросов нет. Вот и ладушки. Разбились на пары. Эй, Панков, потом будешь себя жалеть и выставлять напоказ свои болячки. Была команда, разбиться на пары.

Все еще постанывая и роняя тягучую слюну, парень поднялся на ноги, и в скрюченном состоянии направился к своему напарнику, которым был парень лет двадцати пяти, носивший фамилию Зубов.

— Сильно досталось? — Заботливо поинтересовался он.

— А сам не видишь. — Все еще будучи в корчах, вспылил Панков, но только как не зол он был, из горла все же раздался скорее сип, чем слова.

— Ничего, кореш. Мы этого, фраера сделаем. Сегодня же ночью и сделаем. Век воли не видать.

— А ты что у хозяина бывал? — Уже приходя в себя, поинтересовался Панков.

— Нет. — Растерянно ответил Зубов.

— Ну так и неча.

— Эй, гаврики, что было не понятно.

— Все понятно, командир, — поспешно ответил Зубов.

— Ну, так встали и работайте.

— Есть.

— Есть. — Вторил ему болезненный голос Панкова. Господи, да когда же закончится этот день и наступит ночь.

Казалось бы вот, уже привыкли к нагрузкам и бег и спортивные снаряды уже давались куда легче, они начали втягиваться в ритм. И вот новая напасть. Нет, заниматься рукопашным боем было интересно и увлекательно, но как выяснилось, это было связано со значительно возросшими нагрузками и болью. Господи как же это было больно, учиться побеждать противника без применения оружия.

Семен вышел из под навеса, где принимал пищу с остальными, хотя и за отдельным столом. День прошел штатно, правда он ни раз и ни два наблюдал злобные взгляды со стороны Панкова, не предвещавшие ничего хорошего, ну да к этому он уже привык. Нужно просто не подставляться и все будет тип-топ. Что за…

Семен едва успел уйти в сторону и перехватить руку с обломанным суком, острый ломаный наконечник которого вполне себе мог пропороть его шкуру и намотать на себя внутренности. Парней предусмотрительно держали подальше от всего колющего и режущего, но как видно голь на выдумку хитра.

Гаврилов с силой вывернул руку сжимающую острую ветку и заломив ее, мертвой хваткой вцепился в горло, так чтобы не передавить трахею, но и так, чтобы жизнь медом не казалась, а так с овчинку. Вторая тень метнулась в его сторону весьма стремительно, и нападающий вроде все сделал как учили, вот только его острая большая щепа, оригинал, вспорола воздух, самого его немного пронесло вперед, а затем в его поясницу врезалась нога Семена. Как он сумел, столь ловко среагировать, будучи занятым другим нападающим, который только своим наличием должен был стеснять движения командира, нападающий так и не понял. Но Гаврилов сумел среагировать и превышая по массе первого нападающего, смог оторвать его от земли и крутнуться, не только уйдя с линии атаки, но и обернувшись вокруг своей оси нанести с разворота удар правой ногой в район поясницы, второго нападавшего. Чего это стоило первому, лучше и не вспоминать, так как он немилосердно захрипел, уже закатывая глаза, а рука слегка хрустнула, или разрыв связок или вывих. Гаврилов оттолкнул его в сторону уже валяющегося на земле.

Оба нападающих скуля как побитые собаки, валялись на земле. Семен мгновенно перетек в сторону, готовый к новому нападению, но остальные стояли в стороне, наблюдая за происшедшим с открытыми ртами. Ага, нападений больше не предвидится. Так кто там? Панков и Зубов, эти двое познакомились уже здесь, но успели сдружиться.

— Зубов, пошевели ногами. Я говорю, пошевели ногами или я их тебе сейчас оторву. Ага, позвоночник цел, остальное мелочи. Панков, как рука? Пошевелить можешь?

— А-а хр-р!!!

— Давай глянем.

Семен присел и стал вдумчиво ощупывать плечо. Вроде вывих, может и разрыв связок, лучше бы не надо, не то надолго выбудет из строя, а сейчас это нежелательно. Чертовы умники, если бы не догадались вооружиться палками, глядишь, и увечить не пришлось бы. Послышался противный хруст и Панков закатив глаза потерял сознание. Семен еще раз ощупал плечо и после того как принесли бинт, наложил тугую повязку.

— Запомните парни, если есть оружие, используйте его, если нет, используйте все что под рукой, если нет ничего и руки перебиты, у вас есть зубы. — Когда оба горе нападавших пришли в себя, Семен решил провести разъяснительную работу, просто так оставлять это было нельзя. — Панкову и Зубову за сообразительность, объявляю благодарность. За нападение на своего боевого товарища, пять нарядов на работы.

Благодарность это хорошо, а вот с нарядами на работу… Дядька Антип уже и позабыл, когда он управлялся по хозяйству. Вся скотина была обихожена, так что просто лоснилась, сажки для свиней, сияли чистотой, вгоняя в шок бедных пятачков. Две коровы недобро косились на парней, подрядившихся чуть не каждый вечер или утро очищать их от лепешек, в которые они всякий раз ложились, да и сами стойла были даже отскоблены, куда полам в доме самой рачительной хозяйки. Да и кто их только не доил. Бедные животные сначала было хотели показать свой норов, да куда там, пришлось огрести по бокам и терпеть неумелые грубые руки. Все это парни проделывали только после отбоя или до подъема, так как время тренировок на всякие глупости Семен тратить не хотел.

В общем парням предстояло выполнять поручения дядьки Антипа по хозяйству в течении пяти дней, причем тратить на это свой сон. Старый охотник как-то заявил Семену, что такой чистоты у него не было, даже когда жива была его жена, так что он больше ничего не может придумать. На что Семен резонно ему заявил, что ему вполне прилично платят, так что пусть придумывает занятия его парням, чтобы дурь побыстрее выветривалась из их голов. Ничего не может придумать, пусть разбирают по бревнышку сарай или дом, а потом собирают снова. В общем, это проблемы только дядьки Антипа, а если ему что не нравится, то пусть задает вопросы тому кто с ним договаривался, а это не он, Семен, так что жалобы старика его не интересуют.

Ранним утром, в середине января на заимке появился Песчанин, сияя как медяшки на корабле после приборки, или как новенький золотой, только вышедший с монетного двора, как говорится, кому что нравится. Едва увидев друга, легко соскочившего с саней, Семен понял, что их дела идут просто замечательно, и длительная поездка в Хабаровск увенчалась полным успехом.

— Здорово, Гризли.

— И тебе не хворать, командир. Вижу все в норме.

— А ты как думал. Время есть?

— Есть. Сегодня дядька Антип парней в лес поведет, с меня только утренняя зарядка, на лыжах они и в лесу находятся. А кого это ты там приволок? Никак бабы?

— Они.

— Ну и нахрена они здесь сдались? Ты что, решил мне тут дисциплину хулиганить? — Нахмурился Гаврилов.

— Ну, я думаю не следует пренебрегать тем фактом, что у нас все же не сопливые мальчишки, а взрослые мужики. Разрядка нужна в любом случае. — Лучезарно улыбнулся Антон.

— Возможно, вот только девок, я только двоих наблюдаю.

— Ну, так и поощрять нужно только особо отличившихся. Дополнительный стимул никогда не помешает.

— У тебя опыта работы с людьми побольше будет, так что наверное ты знаешь что говоришь. Вот только кабы грызня не началась.

— Семен, вот скажи, как ты наказываешь парней?

— По-разному бывает.

— А поощряешь? Думаешь, объявил благодарность и бойцы рады до усрачки. Должно быть что-то вещественное. То что они могут пощупать руками. Да сейчас им хоть жалование добавь вдвое, они отреагируют вяло, так как деньги эти им тратить негде, а в город мы их пока отпустить не можем.

— А кто сказал, что после ТАКОГО поощрения они не подорвутся и не сбегут в город, где все эти радости есть? — Взъярился Семен.

— Не хотелось бы, чтобы сбежали, но уж лучше пусть это случится сейчас, чем позже, когда мы на них будем рассчитывать.

— Тоже верно. — Вынужден был согласиться мичман.

— Ну так как, есть кандидаты на поощрение?

— Больше всего поощрений у Зубова и Панкова. Парни сообразительные, показатели хорошие. Опять же, единственные кто едва меня не продырявил.

— Ого. И этих ты поощряешь?

— Если эти не сбегут, то не сбегут и другие.

— А как Варлам?

— А что Варлам. Поначалу-то пытался поставить себя паханом, ну это ты помнишь, при тебе еще было. Теперь скрипит зубами, но терпит, хотя ему-то труднее всех, он ведь из блатных.

— Угу. Значит, и впрямь приперло мужика, решил все же изменить свою жизнь. А может, его премируем?

— С чего бы это? Здесь и сейчас они все равны, так что все по заслугам. Не ломай то, что уже работает как часы.

— Гризли, вот смотрю на тебя и поражаюсь, это какой же командир в тебе пропал.

— Антон, что ты еще задумал повесить на меня?

— Ничего. — Простодушно улыбнувшись, ответил Песчанин.

— Антон, мы ведь не первый год знаем друг друга.

— Во всяком случае, это перспектива даже не на будущий год, так что не ломай себе голову.

— Ох, что-то мне говорит, что она у меня еще поболит и крепко. Ну что, строю парней, что ли?

— Строй.

Десяток крепких мужиков быстро построился посреди двора, как всегда это происходило перед началом занятий. Недоумевая, к чему это понадобилось, предстояли занятия с дядькой Антипом, а он никогда не был сторонником солдатчины.

Старый охотник никогда не повышал голос, парни ходили за ним гурьбой, но вот, как выражался Гаврилов, дисциплину хулиганить, никто не пытался. Нет, были и шутки и подколки, вот только дядька Антип на них реагировал как и положено реагировать взрослому, умудренному опытом мужику, а именно снисходительно, как на безвинные детские шалости.

Несмотря на отсутствие в его манере обучения, системы поощрений и наказаний, он умудрялся увлекать учеников настолько, что те и не думали отвлекаться на его занятиях, а материал усваивали как-то легко и непринужденно. Наверное сказывался огромный опыт охотника и натуралиста, дядька Антип был не только кладезью охотничьей премудрости, но и очень много знал о повадках животных и мог все это преподнести настолько интересно, что парни были готовы слушать его часами. Опять же занятия происходили на свежем воздухе, в лесу, так сказать на натуре. Из каждого выхода они возвращались с добычей, что не говори, а котел нужно было разбавлять свежим мясом.

Тем более их удивило построение именно перед выходом в лес. Они конечно видели, что Антон Сергеевич привез девок, которые все еще оставались в санях, если к Семену все обращались не иначе как 'командир', то к Песчанину, только по имени отчеству. Однако они справедливо полагали, что девки предназначены для начальства, которое на весь день остается на заимке, а о профессиональной принадлежности все время хихикающих баб, гадать не приходилось. Оно и понятно, если Антон Сергеевич только вернулся из города, то командир вместе с ними провел здесь уже четыре месяца и так же как и они не видел женской ласки. Да что там, они вообще не видели женщин все это время.

Стоит ли говорить о том, какими глазами парни смотрели на женщин и особенно на командиров, которые вот так вот беззастенчиво показывают свое превосходство над ними. Антон ловя злые взгляды буквально слышал как скрепят зубы. Но в каком бы настроении ни были великовозрастные курсанты, команду они выполнили.

— Зубов, Панков. Выйти из строя.

— Есть.

— Есть.

Парни четко печатая шаг вышли из строя, и замерли перед начальством, буравя его угрюмыми взглядами. Антон прекрасно понимал, что творится сейчас у них на душе, и мысленно ликовал, так как что бы они не думали, мнение их бло ошибочно. Парни были рослые, со здоровым румянцем. Антон припомнил, какими они прибыли сюда и не без удовольствия отметил, что несмотря на высокие нагрузки, они прибавили в весе и как-то раздались в плечах. Эта особенность была не только их особенностью, подобные изменения он подметил у всех. Если бы он проводил с ними каждый день, как Семен, то возможно это и не бросилось бы ему в глаза, но месячное отсутствие позволило, как говорится ощутить разницу.

— Вот Семен Андреевич, говорит, что вы показываете самые лучшие результаты и имеете больше всех поощрений.

— Ага. И взысканий поболе, чем у других. — Невольно буркнул Панков, припомнив все те наряды на работы, что им пришлось отходить.

— Ну, взыскания вы уже отработали. А вот с благодарностями нужно что-то делать. С сегодняшнего дня на заимке вводится премиальный день. — Говорил он достаточно громко, чтобы его могли слышать все, слышать и делать выводы. — У вас выходной, до самого вечера. А вот эти красавицы, помогут вам скрасить этот день и сделать его поистине праздничным. Баньку-то сами истопить сумеете?

— А это…

— А как…

— А мигом… Мы значит…

— Ну вот и ладно. Идите отдыхайте.

Парни не веря своему счастью подхватили под ручки хихикающих и озорно стреляющих по сторонам глазками девок, повели их к баньке, которая у дядьки Антипа, нужно заметить, была большой и просторной. Одна из девок на сгибе локтя несла корзинку, в которой характерно тренькнуло, что так же не укрылось от внимательно следящих за происходящим парней.

— Командир.

— Не бузи, Семен. Две бутылки сухача, ничего им не станет.

— Ну чего рты раззявили! Будет и на вашей улице праздник! — Рявкнул на оставшихся в строю, Гаврилов. От его рыка, все встрепенулись, сломавшийся было строй, вновь выровнялся. — Варламов, — вот такая фамилия у Варлама, ничего удивительного, — выводи людей за забор. — Потом обернулся в поисках хозяина заимки и подозвав его тихо произнес. — Дядька Антип, ты это… Парням сейчас совсем хреново.

— Да понятно все, Семен Андреич. Не переживайте. И погоняю и увлеку. Но дело нужное вы придумали, не то одичают тут вовсе.

Как ни опасался Семен, но ничего негативного из затеи Аннона не вышло. Правда в ту ночь, четверо ушли в самоволку. Как потом сообщил дядька Антип, прогулявшийся по их следам, парни повернули обратно на пол пути до Владивостока. Как видно, самовольщики все же пересилили себя и решили вернуться. Это радовало. Выходило, что люди подобрались правильные, действительно желающие как-то изменить свою жизнь.

Разумеется, оставлять самоволку без какой бы то ни было реакции, Антон не собирался, как впрочем, не собирался и применять наказания. Все же ломка у парней была капитальная.

— Ну и как это понимать? — Спросил Песчанин, глядя поочередно в глаза четверым самовольщикам, среди которых были и премированные Панков и Зубов.

— Дак, бес попутал. Тоска взяла. Как подумаешь, что там вольная жизнь, а тут прямо солдатчина, так и вовсе от тоски выть хочется. — Вздохнув, ответил за всех Панков.

— Отчего же вернулись? Ну и шли бы дальше, вольной жизнью жить.

— А чего мы там не видели, в той вольной жизни. Клопов да сивухи. Оно конечно, вольно, да только просвету-то нет.

— А здесь, стало быть, есть?

— Здесь все по честному. Обещали, что тяжко будет. Вот оно и тяжко. Обещали холод, да голод, знать так и будет. Вот только еще обещали, что жизнь иная будет. Потом. И в том верим. Потому и вернулись, хоть и мочи больше нет.

— Знать, все же есть, раз вернулись. Ладно, парни. На первый раз наказывать не буду. Проявили слабость, но образумились, вернулись. Но в другой раз, на такое не рассчитывайте.

Время шло. Еще через месяц вокруг заимки загрохотали выстрелы. Оно конечно, какая охота без стрельбы, так что отдельные выстрелы слышались и раньше, иногда одиночные, иногда и беглые, когда кто-то давал маху и товарищи торопились завалить дичь. Но все это в отдалении, а то и вовсе не слышались, если дядька Антип уводил парней подальше в тайгу. Но то, что творилось вокруг заимки сейчас, можно было назвать форменным безобразием.

Старый и рачительный охотник только диву давался, как можно изводить столько дорогих патронов. Но ни Антон, ни Семен и не думали сбавлять обороты. Стреляли стоя, с колена, лежа. Потом, стреляли на бегу и делая короткие остановки, стреляли с перекатами, со сменой позиций. Лежали, укрывшись в складках местности, пока по ним вели огонь остальные, вжимаясь в снег с еще большим остервенением, так как вжикавшая над ними свинцовая смерть только поощряла к этому.

Потом до остервенения чистили загвазданное оружие, поминая не добрым словом отцов командиров. Вот только все эти бурчания становились все более беззлобными, а так, все больше для порядку, положено начальство ругать, что тут поделаешь.

***

В то время пока Песчанин раскатывал по командировкам, а Гаврилов пропадал на заимке, у Звонарева тоже хватало забот. Строительство и оборудование мастерских, практически полностью исчерпали общую казну, того что оставалось должно было едва хватить на пару месяцев содержания людей на заимке и работников в мастерских. Радовало то, что все же удалось заполучить заказ для флота, не обошлось без отката, ну да кудаж без него родимого, Российские чиновники как всегда отличались своей инертностью и непринятием всего нового. Одним словом у мастерских появился заказ, деньги конечно не особо большие, их едва ли хватило бы на расширение производства, чего уж говорить о том, чтобы поддерживать предприятия Антона, затеявшего экспедицию на побережье Охотского моря, да еще и весьма большой компанией.

При мастерских организовали классы, в которых проводили курсы по использованию нового оборудования. Теоретическую часть взял на себя Зимов, практические занятия проводил Семен Митрофанович. Из них получился хороший тандем, результаты работы которого не заставили себя долго ждать.

Порт он и есть порт, так что случается всякое. Как там случилось, о чем думали капитаны судов, да только случилось так, что два парохода сошлись как рыцари на ристалище. Иными словами русский пароход 'Тюлень', протаранил борт американского 'Вэлруса', благо трюмы того были уже пусты. Однако скандал разразился знатный, который в скором времени разрешился, можно сказать почти удачно для русского судовладельца, тому был назначен штраф, весьма умеренный надо заметить, ну и ремонт судна за свой счет. Но американцы всегда отличались деловой хваткой, молодцы они, в этом не откажешь. Так вот, они сумели вытребовать для себя один интересный пункт, который предусматривал очень солидную неустойку, если ремонт 'Вэлруса' не будет закончен в срок, у них де контракт, нарушать который себе дороже. Узнав о сроках и о том, что в срок никак не поспеть, русский судовладелец, Петр Ефимович, буквально за голову схватился. Было от чего.

В отчаянии Петр Ефимович был готов ухватиться и за соломинку. Поэтому когда к нему вошел Звонарев и предложил осуществить ремонт американца в указанные сроки и обозначил цену, существенную такую цену, судовладелец ухватился за этот шанс, правда оговорив заранее, что в случае если Звонарев не управится в указанный срок, то штрафные санкции тут же будут переведены на вновь созданные мастерские 'Звонарев и компания'. Ударили по рукам, подписали договор.

'Вэлрус' уже находился в доке, так что можно было приступать к работе. Разговор состоялся в первой половине дня, а уже во второй в док было перевезено все необходимое оборудование. Солнце еще не село, а на американце уже во всю орудовал Семен Митрофанович, вгрызаясь в металл автогеном.

Как выяснилось ацетилен не был чем-то из ряда вон выходящим и был известен довольно давно, вот только использовался он все больше для освещения, так как света давал в разы больше, чем другие источники света. Был известен и карбид кальция, который оставалось только закупить. Так что работы по созданию ацетиленовой горелки начались сразу же, как только была доведена до ума конструкция отбойных молотков. Идея была подана, конструкция в общих чертах обрисована, так что Зимов активно включившийся в работу, уже совсем скоро смог произвести необходимые расчеты. Правда пришлось кое что подправить и изменить, что в общем-то было сделать уже куда проще, так как мастерская худо бедно уже была оборудована станками. Как бы то ни было, но к моменту столкновения пароходов, первый образец автогена был уже готов и худо-бедно опробован, вот только мог с ним работать только слесарь их исследовательской лаборатории, с другой стороны и аппарат был только один.

Когда стало известно, что поврежденная обшивка, на разбор которой отводилось не меньше четырех дней, демонтирована буквально за день, все очень сильно удивились и заинтересованные лица тут же ринулись в док. Да не тут-то было. Рабочие дока смогли рассказать только то, что была какая-то горелка с очень маленьким пламенем, да срезанные и оплавленный заклепки слетали одна за другой. Действие неизвестного инструмента все могли наблюдать воочию, на снятой обшивке, да и сами срезанные заклепки никто никуда не прятал, а вот сам аппарат узреть им так и не удалось, его уже увезли и представлять взорам общественности не торопились.

Удивления на этом не закончились, так как получившие возможность попрактиковаться с отбойными молотками рабочие порта, проходившее обучение при мастерских, довольно сноровисто, что самое главное быстро довершили начатое. Как бы то ни было, но 'Вэлрус' был готов и спущен на воду за три дня до назначенного срока.

Комендант порта, узнав об этом, довольно потирал руки. Получив откат, он уже продумал несколько вариантов, чтобы оправдать трату на новое оборудование, но теперь все приобретало совсем иные очертания. По всему выходило, что он принял верное решение, которое несло неоспоримые выгоды для флота. О своей прозорливости он тут же поспешил уведомить командование, не забыв в красках расписать ремонт американского судна. Что и говорить он был на коне, а вместе с ним на подъеме оказались и мастерские 'Звонарев и компания'.

Полученная плата, позволила подумать о расширении, а потому не посоветовавшись в друзьями Сергей поспешил закупить новые станки и набрать дополнительных рабочих, благо помещения изначально строились с запасом, хотя и влетели в копеечку. Как выяснилось, Звонарев оказался весьма прозорлив.

Рассказы капитана американского сухогруза дошедшие до штатовских инженеров, возбудили их неподдельный интерес, так что уже через месяц после отбытия парохода, во Владивосток прибыл инженер одной из судостроительных компаний в сопровождении четверых мастеровых, которые практически с трапа направились в мастерские.

Одним словом, с заказами проблем не возникало. Появились иные трудности. Несмотря на расширение производства, заказов оказалось неожиданно много, причем к удивлению друзей серьезный заказ поступил от Российского Императорского флота, к разочарованию коменданта порта, на этот раз об откатах, Сергей больше ничего слышать не хотел.

Были вопросы и об автогене, в основном от американского инженера, но здесь его ждало разочарование. Звонарев заявил, что конструкция еще сырая и постоянно дает сбои. Да в ремонте 'Вэлруса', автоген зарекомендовал себя в высшей степени, но было не мало и проблем, что не являлось вымыслом или отговоркой, проблемы действительно возникали, и аппарат нуждался в доработке. К тому же, что не маловажно, они пока не могли себе позволить начать производство автогенов, а зарабатывать только на лицензиях было не так прибыльно. В Звонареве вдруг проснулся делец, дальновидный и хваткий.

Но американец не был сильно разочарован, так как приобретение даже только отбойных молотков обещало не малые выгоды. Первая партия должна была быть поставлена к концу весны, что американца полностью устраивало, так как выбраться сейчас из Владивостока было несколько проблематично.

Не прекращались работы и в лаборатории, которые продолжали немилосердно съедать время Звонарева и Зимова. Сергей подолгу засиживался над своими расчетами, выжимая из своей памяти все, что только мог, уж слишком многого от него требовал Антон. С другой стороны, он прекрасно понимал, что каждая новинка, которую он сможет внедрить в жизнь, это кирпич в доме его будущего благосостояния, так что работал он, что говорится не за страх, а за совесть.

Все эти работы требовали привлечения специалистов в самых различных областях, нечего было рассчитывать найти их на Дальнем Востоке. Это позже, когда заработает Транссибирская магистраль, эта проблема не стояла бы так остро, но на сегодняшний день, вопрос стоял остро. Пригласить на работу в глухой край кого-либо имея в запасе только повышенное жалование и полагающиеся льготы, дело можно сказать безнадежное. Однако, здесь на выручку пришел Зимов, который оказался весьма общительным человеком, а потому имел знакомых в самых различных областях. Им были направлены письма целому ряду знакомых. Роман Викторович не скупясь расписывал перспективность новой кампании, только зарождавшейся на окраине империи. Он обещал достойное денежное вознаграждение, но самое главное интересную работу, с интересными людьми, полными всевозможных идей. Конец девятнадцатого века знаменовался бумом научной и инженерной мысли, тяга к новому, жажда открытий были столь велики, что возможность работы в исследовательской лаборатории, должна была пересилить неудобства существования на окраине страны. Конечно никто из тех, кто пригрелся на хорошем месте, на такое клюнуть не должен был, но Звонарев рассчитывал именно на молодежь, с незашереным взглядом, полных энтузиазма и стремящихся к новым горизонтам.

За всеми этими заботами, как-то буднично прошло венчание раба божьего Сергея, на рабе божьей Анне. Гаврилов на этом знаменательном событии так и не появился, так как не мог оставить свих подопечных. Антон выступил в качестве свидетеля. Само торжество размахом не отличалось, скромно посидели в доме у родителей Анны, в обществе ближайших соседей и сослуживцев отца. Так же буднично и незаметно, снимаемый друзьями домик превратился в первое тихое гнездышко новоявленной семьи Звонаревых, благо и Антон и Семен безвылазно пропадали на заимке.

 

ГЛАВА 4

1899 год

— Андрей, а что это за человек?

Варлам недовольно поморщился, в ответ на слова Антона, но заострять на этом свое внимание не стал. Он уже ни раз настаивал на том, что к нему следует обращаться как к Варламу, оно как-то привычнее и слух не режет. Так нет же. Как только он начинал заводить эту пластинку, к нему тут же начинали обращаться как к Андрею Викторовичу, а это уж и вовсе ни в какие ворота. Понятно, что новая жизнь, понятно, что имя данное при крещении, но вот не воспринимал он себя как Варламова Андрея Викторовича, его и Андреем то уже много лет никто не называл, а сам он едва ли ни с трудом припоминал как его нарекли родители. Но никто из его нынешнего окружения не хотел возвращаться к кличкам и прозвищам, хоть тресни, нравилось им чтобы их поминали по именам, а про Песчанина и Гаврилова и говорить нечего, но вот отчего-то Антон Сергеевич, Семена нет-нет, а называл Гризли, правда не при посторонних, Варлам сам случайно слышал. Ну так, значит так, кто их разберет, правда в глубине души теплился согревающий огонек, что вот кто-то его по имени отчеству поминает.

— Тот кто нам нужен. Оружием приторговывает уже давно, с того и живет. Не переживайте Антон Сергеевич, если я сказал, что все будет нормально, то так и будет. Варлам слов на ветер не бросает.

— Андрей Викторович, сколько раз повторять, что с воровской жизнью вы уже покончили. Не нравится, так ведь вас никто не держит.

— Вы это… Антон Сергеевич, не надо на вы-то. Неудобно как-то. Все я понял.

Они сидели в уютном ресторанчике, на Алеутской. Варламу в прошлом ни разу не довелось бывать в этом заведении, он все больше пробавлялся на Миллионке, а там и заведения и нравы попроще будут. Здесь он чувствовал себя не в своей тарелке, благо хоть Песчанин не стал настаивать на том, чтобы он оделся подобно ему, на взгляд бывшего вора одежда в крайней степени неудобная. Одет он был во вполне привычные ему вещи, вот только качество сукна сразу же бросалось в глаза, а потому человека вполне обеспеченного было видно сразу.

Наконец в дверях появился тот, кого они ждали. Антон понял это по тому, как Андрей глянув на мужчину одетого в приличный костюм, с котелком в руке, кивнул ему, приглашая к столу. Ничего особенного. Мужчина чуть старше сорока лет, с аккуратными усиками и бородкой клинышком, по слегка выпирающему животику от одного кармашка жилета к другому протянулась золотая цепочка, часы наверняка тоже из золота. В руках легкая трость. Вот только глаза. Глаза были в постоянном движении, складывалось впечатление, что мужчина каждую секунду хочет держать в поле зрения все окружающее пространство, а еще в них угадывался хитрый и изворотливый ум.

Как показалось Антону, несмотря на то, что Варламов с легкостью узнал мужчину, он был чем-то несколько удивлен. Сомнения разрешились когда мужчина поздоровавшись присел за их столик.

— Эк ты Корж, принарядился.

— Ну, так и ты не в видавшем виды пиджачке. И вообще, мы в приличном месте, в приличном обществе. Анатолий Васильевич, честь имею. — Это он уже демонстративно к Антону. Представились, познакомились.

— Андрей Викторович уверил меня, что вы в состоянии решить возникший у меня вопрос.

— Андрей Викторович? — Вскинув домиком брови, поинтересовался гость. Затем его взгляд остановился на Варламе и на лице мелькнуло понимание. — Ах вы о Варламе.

— Анатолий Васильевич, приличное место, приличное общество… — Ввернул шпильку Антон.

— Ах право, прошу прощения. Абсолютно верное замечание. Рад знакомству Андрей Викторович.

— Ты это… Прекращай. Неймется, так Андреем величай.

— Напрасно вы так. — Осуждающе покачал головой Анатолий Васильевич. — Поднялись на новую ступень, принимайте правила игры. Не правда ли Антон Сергеевич?

— Абсолютно с вами согласен. Итак, вернемся к нашему вопросу.

— С удовольствием.

— Во-первых, мы имеем несколько единиц разномастного оружия. Оно нам ни к чему.

— Пристроим, и цену дам достойную. — При этих словах Варлам только еле слышно хмыкнул, ну да Антон и не рассчитывал на действительно честный торг, ведь этому оружейнику нужно и свою выгоду поиметь, а как известно, копейка рубль бережет.

— Во-вторых, я хочу приобрести дюжину кавалерийских карабинов, нового образца и столько же револьверов системы Нагана.

— Дорогой товар. Вы поймите правильно, армия только только перевооружилась, достать это оружие не так уж и просто, так что…

— Я надеюсь, цена все же не будет запредельной?

— Нет, что вы. Выставлять товар по запредельным ценам, нет ни какого смысла. Думаю, что по пятьдесят рубликов за карабин и сорок за револьвер, будет в самый раз.

— Дороговато.

— Что поделать, товар нынче редкий. Подходите лет эдак через пять, будет куда дешевле. — Елейно улыбаясь, заявил черный оружейник. На что Антону оставалось только крякнуть с досады.

— Патроны-то в комплекте идут?

— Обижаете. По полсотни штук к стволу.

— Мало. Нужно по три сотни к карабинам и по две к револьверам.

— Остальное, за отдельную плату, девять копеек.

— Боюсь, что походить по рынку и поторговаться у нас не получится, — вспомнив бородатый анекдот, резюмировал Песчанин, на что Анатолий Васильевич, вновь ответил улыбкой.

— Что еще интересует?

— Пушки и пулеметы. — Раздосадованный неудачной для него торговлей, буркнул Антон.

— Можно и их, да только времени займет много, а с пушками и вовсе трудно, только старого образца, но возможно. — Пожав плечами, ответил собеседник.

— Вы что же серьезно?

— Молодой человек, я вообще не приучен шутить, когда речь заходит о деньгах. Но судя по всему ТАКИХ денег у вас нет, потому пустое это. Что-то конкретное интересует?

— Кавалерийские карабины Бердана?

— Этого хлама сколько угодно. Вот только переделанных под гражданский образец сейчас нет, уж простите. Но если согласитесь обождать, то смогу предоставить. Правда, обойдутся немного дороже. Дополнительная работа знаете ли.

— Подойдут и армейские образцы.

— Пожалуйте, по девять рублей и опять же по полсотни патронов.

— А патроны в какую цену?

— Эти по пять копеек.

— Изрядные цены у вас, должен заметить.

— Ну, вы-то всяко разно заработаете на них куда больше, — улыбаясь, отмахнулся оружейник.

Что тут скажешь, он четко просчитал сидящего перед ним человека и понимал, что тот намерен продавать оружие инородцам, а торгуя с ними, можно было выгадать и в десять и в двадцать раз больше.

— Хорошо. Нужна сотня карабинов и по две сотни патронов к ним.

— Итак, подведем итог. На круг получается три тысячи стошестьдесят два рублика, как в аптеке.

— Хорошо получается.

— Это точно.

— Когда можно получить товар?

— А когда он вам нужен.

— Как можно раньше.

— Тогда через два дня. Андрей Викторович, вам не составит труда найти меня через два дня?

— Обижаете, Анатолий Васильевич. — Все же принял правила игры Варлам.

— Вот и замечательно. Детали оговорим при следующей встрече. Честь имею, господа.

***

Вот наконец под ногами шаткая палуба, а вокруг бескрайнее море. Оно конечно палуба деревянная, шхуна довольно старая, пропахшая рыбой настолько, что несмотря на то, что суденышко простояло в порту почти пол года, запах стоял крепкий, въевшийся казалось, в каждую деталь. Правда к этому стойкому запаху примешивался и другой. Двадцать лошадей, просто не способны не внести свою лепту в витающий в воздухе амбре.

Но от этого, пьянящее чувство вновь обретенной стихии, которой он был лишен почти год, для Антона не было ничуть не меньше. Он едва не прослезился, от охватившей его радости. Все же море настолько въелось в него, что он попросту не представлял свое существование без него. По своему влияло на настроение и то, что 'Светлана' не имела паровой машины, так что шли под парусом. Песчанин едва переборол желание наплевать на все, заработать денег, построить парусную яхту и бороздить моря в свое удовольствие. Можно было даже устроить себе круглое лето, курсируя между разными широтами, а то и вовсе облюбовать какой ни какой островок в Тихом океане и просто жить в свое удовольствие. А что, такая возможность у него была. Вздохнув полной грудью, он решительно отмел эти поползновения. Раз уж решил, то нужно действовать.

Разумеется, денег которые за это время успела заработать мастерская не хватило бы на организацию экспедиции. Нужно было закупить инструмент, продовольствие, одежду, так как Антон предполагал, что их будущие работники будут в драных обносках. Нужны были лошади, так как по словам Семена, предстояло подняться в верх по течению километров на пятьдесят, не тащить же все на себе. Нужен был товар, для меновой торговли с местными инородцами, нельзя пренебрегать торговлей с ними, она может оказаться весьма выгодной. Конечно, жители Чукотки привыкли иметь дело с американцами, но если выставить товары по цене, хотя бы в два раза дешевле чем они, то могли появиться шансы переманить потенциальных покупателей. Конечно далековато, но раньше ведь чукчи ездили за сотни километров в центр тогдашней торговли, Гижигу, так почему не возродить былое. Даже при более низких ценах, доходы могли быть просто колоссальными.

Опять же зафрахтовать судно. Далеко не каждый жаждал отправиться в те глухие места, да еще и с более чем шестью десятками бывших каторжан. Ох и дорого обошелся им фрахт старой шхуны на всего-то два рейса. Первым нужно было доставить на побережье Охотского моря людей и припасы. Вторым, опять же припасы, да вывезти людей. И за все за это капитан запросил весьма не мало.

Для всего этого нужны были деньги. Одно только оружие и боеприпасы сели в три тысячи двести рублей, на остающиеся сорок восемь рублей, чтобы округлить сумму, докупили патронов к берданкам, крохобор Анатолий Васильевич не пожелал сделать скидку оптовым покупателям даже на те грешные два рубля. Пришлось обратиться за займом к известному во Владивостоке купцу, благо тот не отказал, когда понял кто обратился за деньгами. Процент конечно, положил нещадный, видать имел виды и на мастерскую и на ее продукцию.

Вынужденный просить в долг, Антон волком смотрел на Сергея, ну что мешало ему столь удачно заработанные на ремонте судна деньги просто отложить, как раз и уложились бы, так нет все втемяшил в дорогущие станки. Звонарев только разводил руками и просил подождать до начала июня, когда будет готов заказ для американца. Опять же для эскадры уже был готов заказ, ждали только поступления денег. Антон понимал, что Сергей все сделал правильно, в результате уже в течении месяца они должны были получить прибыль, но он не хотел терять время. Каждый день был на счету. Неизвестно еще сколько придется провозиться на Сахалине, ведь собирались нанять ни много, ни мало пятьдесят человек, не шутка.

Александровск-Сахалинский встретил их угрюмо и неприветливо. Убогость его просто угнетала, а если учесть, что это еще и административный центр острова, то картина становилась еще более безрадостной, потому как если такое творится здесь, то что же в глубинке. Но тем не менее, эти места были населены, хотя и не часто, но сюда захаживали различные суда, да и природа была куда более приветлива, нежели там, куда они направлялись.

Едва ступив на берег, сразу становилось ясно, что ты прибыл на известную каторгу. Там и сям бродили каторжане, которым было дозволено по роду деятельности днем находиться за пределами острога. Мимо Андрея проследовала очередная партия каторжан, уныло бредущих под конвоем, большинство осматривалось затравленным взглядом, но были и такие, что несмотря на незавидное положение смотрели гоголем, мол нам и черт не брат, Сахалин, ладно, переживем и это. Один старик, одетый в драное пальтишко, все же было прохладно, беззубо пошамкав одними губами с горестной улыбкой взирал на новый этап. Ничего-то вы ребятки пока не знаете и жизни не видели.

— Что-то мне уже не кажется моя идея по поводу найма рабочих на Сахалине такой уж гениальной. — Не скрывая уныния, заявил Антон.

— Эт вы зря, Антон Сергеевич. — Весело осклабился Варлам. — Вот попомните мои слова, завтра к вечеру, край срок к послезаврему, мы наберем столько народу, сколько нам потребно.

— И с чего начнем?

— А с трактира, с чего же еще. Только вот, вам бы туда не след. Думаю тут будет похлеще чем на Миллионке.

— Сам-то справишься? Вон сколько бандитских морд.

— Ничего. Вы тут на шхуне с парнями дожидайтесь, а я с четверыми прогуляюсь до трактира, тут не далеко. Закинем удочки.

— Андрей, а ты часом на Сахалине не бывал?

— Бог миловал, Антон Сергеевич. Да только были у меня знакомцы, которые побегали с тачкой по Сахалину, уголек добываючи. Много чего рассказывали. Верите, вот смотрю я вокруг, словно и впрямь здесь бывал.

— Ладно, двигай. Оружие возьмешь?

— Ну его к лешему. Так разберемся, случись чего.

Антон несмотря на унылую обстановку не сумел сдержать улыбку. Вот человек, которому и беда не беда. Казалось бы вокруг уныние и нищета, а он вон весь загорелся, чувствует себя как рыба в воде, как только увидел привет из недавнего прошлого, даже речь, которая в последнее время стала более правильной, сама собой, незатейливо свернула на давно проторенную дорожку.

Пока Варлам занимался вербовкой рабочих, Антон решил уладить дела с местными властями. С портовым начальством, все вопросы решал капитан, без мзды здесь не обойтись, не то кинутся осматривать шхуну, а тамошний груз не совсем и законный, нечего им на борту делать.

В управлении его встретили не ласково. С одной стороны, вроде и разрешение от генерал-губернатора на изыскание и наем под это людей имеется, а с другой… Из Санкт-Петербурга и без того следят, как там дела на Сахалине, а тут появляется неизвестно кто и собирается вывезти пять десятков человек. Шутка! Понятно, что они свое с тачками уже отбегали, но с другой-то стороны опять таки статистика. Поскрипели зубами, не без того. Пообещали прислать чиновника в сопровождении городовых, чтобы значит, побег не случился.

— И че, вот так вот раз, и оплатите пароход до Одессы мамы. — Лет тридцати мужик цыкнул в прореху, образованную выбитым зубом и склонив голову на бок, с недоверием уставился на Варлама.

— Ты дуру-то не включай. Сказано же, дадим возможность заработать. — Осадил мужика, усилено косящего под делового, Варлам.

— От работы мухи дохнут.

— Ну, дак тебя никто силком и не тянет. Не хошь, не надо. Халявный полтинник опрокинул, ну и вали отсюда.

— Ты че базаришь-то…

— Хайло завали. Тоже мне деловой нашелся. Деловые на Сахалине якорь не бросают, имеют фарт на большую землю выбраться, а ты мужик, так мужиком и будь.

— А че ты на него наежаешь.

Вступился один из окруживших Варлама, остальная толпа заволновалась, не иначе как в нем почувствовали делового, от которых не мало огребали в остроге, когда еще срок мотали. А здесь не острог, здесь и посчитаться можно, к тому же, дармовая выпивка уже ударила в голову, много ли надо, коли с утра во рту ни маковой росинки.

Видя такой поворот событий, Панков и Зубов бросили взгляд на еще двоих из своей компании, и начали подниматься из-за своего стола, стоящего немного в стороне. Заметивший это движение Варлам, успокаивающе слегка прищурил левый глаз. Парни присели обратно, нервно посматривая на начинающую бесноваться толпу, человек в пятнадцать.

— Ну и чего расшумелись? Мало по Сахалину с тачкой побегали? И что? Сидите здесь, перебиваетесь от шабашки до шабашки, пьете горькую и не знаете как на большую землю выбраться. Все ждете, когда придет добрый дядя и вытащит вас отсюда. Ну-ну, сидите и дальше. Вот только никому до вас дела нет, и не будет. А я билет с Сахалина предлагаю.

— Ану други, ша. Послухаем, чего же он нам такого предлагает. — Деловой там или нет, но мужик, среди этой кодлы авторитет имел.

— Повторяю, для непонятливых. Мы нанимаем полсотни человек для экспедиции. По осени у каждого будет достаточно денег, чтобы оплатить проезд до Одессы и еще останется.

— Дак ты говорил, что бесплатно?

— Бесплатно это до Владивостока.

— Дак я согласный. Вези во Владивосток, а там как карта ляжет.

— Ты что меня за сарая держишь? Сказано же, сначала отработать нужно в экспедиции, а потом уж во Владивосток, с деньгой на кармане.

— А что делать то нужно? — Это уже другой голос, заинтересованный такой.

— А что тут делал, то и там.

— Эт с тачкой бегать? Так чтоли?

— Угадал.

— Да чтобы я добровольно на каторгу…

— Это ты тут на каторге, а там зарабатывать будешь.

— А сколько положат? — Ага, еще один заинтересовался.

— Полсотни рубликов в месяц.

— Не слабо. Я слыхивал, что на флоте не все ахфицеры столько получають, а про туташних и говорить неча. Ай брешешь ведь. — Это уже другой. Этот уже готов, вот только сомнительно.

— Пес брешет, а я дело говорю. А и что вы теряете? Здесь все одно жизни нет. А с нами пойдете, сразу одежку смените, рванье свое скинете, кормежка от пуза.

— А че искать-то станете?

— Че скажут, то и будем. Наше дело сторона, скажут копать, будем копать, скажут не копать, не будем копать. Месяц прошел, полтинник в карман.

— И ты копать будешь. — Давешний щербатый мужик искоса взглянул на Варлама.

— Сказано же, как скажут, так и будет. Скажут копать и мне, возьму лопату, скажут катить тачку, покачу.

— А скажут за нами надзирать, будешь надзирать. Так выходит.

— А ты не на каторге, чтобы тебя под конвоем водить. Коли ты без конвоира не можешь, то и нахер там не нужен. Вон тут оставайся, чем не воля. Скоро совсем тепло станет, можно нажраться горькой и прямо под забором завалиться, чай не замерзнешь.

Припирались еще долго. Варлама засыпали вопросами, внимательно выслушивали ответы, высказывали сомнения и снова сыпали вопросами. В общем и целом поход в трактир можно было считать неудачным, так как желающих завербоваться в странную экспедицию так и не нашлось. Но Варлам остался доволен разговором. Когда же его спутники поинтересовались от чего он такой довольный, он довольно осклабился и заявил, что ничегошеньки они в людях не понимают.

В правоте слов Варлама все убедились уже на следующий день. Вроде в трактире и было то, не больше полутора десятков, что обступили Варлама, но поутру, едва забрезжил рассвет, к 'Светлане' потянулись люди. Много людей. Александровск небольшой городишко, так что на одном конце чихнешь, на другом здоровья пожелают, поэтому откуда тот давешний деловой взялся, особым секретом не было. С другой стороны, связываться с деловыми, оно может и себе дороже стать, да только ведь шанс на большую землю вырваться из этих богом забытых мест. Отсюда даже Владивосток казался землей обетованной.

Капитан шхуны, разбуженный вахтенным, увидев такое паломничество, не на шутку разволновался и поспешил разбудить Антона Сергеевича. Тот поднялся на палубу, вместе с Варламом.

— Что я говорил, Антон Сергеевич. Погодите, еще денек и из окрест народ подтянется.

— А по-моему, их и так достаточно и даже больше, чем надо.

— И что, даже выбирать не будем?

— Удержать в узде сможете?

— Этож мужики. Не проблема.

— Тогда греби всех подряд. Начнем выбирать благонадежных, и десятка не наберем, а время потеряем.

Отбор необходимого количества людей закончили уже к обеду. Варлам брал всех подряд, завернув только душегубов, ни к чему они в тех глухих краях, тем паче, что к пристани собралось не меньше семидесяти человек. Среди отобранных нашлись и с десяток ссыльных поселенцев, которые уже отбыли свой срок. Люди решили воспользоваться своим шансом, вырваться с этого острова. Конечно, их могли и обмануть, сомнения были не без того, вот только шанс упускать не хотелось.

***

Антон весь путь хмурился, опасаясь того, что Гижигинская губа окажется забитой льдами, который мог продержаться там до самого июня, такие неприветливые места, ничего с этим не поделаешь. Капитан 'Светланы' разделял опасения Песчанина. Он даже предлагал переждать хотя бы неделю в Александровске, тем более, что тот и рассчитывал провести там ничуть не меньше времени, ну не рассчитывал он на то, что необходимое количество людей наберется меньше чем за сутки. Дольше оставаться не имело смысла, да и опасно. Все бы ничего, вот только не поощрялось правительством спаивание инородцев, а спиртного на шхуне было предостаточно, о винтовках, хотя и снятых с вооружения, но от этого не переставших быть боевым оружием и говорить нечего. Нет, без необходимости задерживаться на Сахалине было не резон.

Местные власти задержали их только до утра, тщательно перепроверяя всех изъявивших желание отправиться в экспедицию. Вызывало интерес то, что в поисковую экспедицию набирают такое количество людей, что в пору открывать прииск, но как говорится, хочется человеку тратить свои деньги, так никто ему в этом мешать и не будет.

То как их встретили, вселило в набранных рабочих оптимизм, что таки не обманут и рассчитаются честь по чести. Как объявил Антон Сергеевич, старший в экспедиции, выданная им одежда и котловое довольствие полностью за счет работодателя, свое жалование они будут получать отдельно, и будут вольны распоряжаться им как захотят. Правда с оплатой было не все так безоблачно и просто, как расписывал Варлам. Бездельников, никто поощрять не думает, но за честную работу и оплата честная. Повздыхали, поохали, но вынуждены были согласиться, и то, кто же будет запросто так положит такое жалование, чай не в сказку попали.

От всей старой одежды избавились просто и незатейливо, выбросили за борт от греха подальше. Здесь же на палубе, на небольшом клочке, огороженном парусиной, устроили помывку, нечего паразитов плодить. Пришлось померзнуть, зябко ежась под свежим весенним ветерком, но с другой стороны быть в чистом и без уже приевшихся соседей, было куда приятнее. А волосы? Волосы еще отрастут.

Приятно порадовала и кормежка, правда мясо было вяленое, но с другой стороны, многие уже успели и вкус-то его позабыть, так что желудки с жадностью набрасывались на сытную еду, насыщая порядком изголодавшиеся тела. Антон смотрел на работников с нескрываемым разочарованием. Доходяги, что с них возьмешь. Много ли они наработают? Но нанятый доктор заверил, что сильно истощенных среди них нет. То, что отощали, не беда, нормальная кормежка, даже в сочетании с тяжелым трудом, пойдет им только на пользу. Хотелось бы верить, а с другой стороны, почему бы и нет.

Опасения Антона оказались напрасными, так как весна оказалась ранней, и ветра все же выдули из губы весь лед, так что хотя море и выглядело угрюмо и студено, все же было чистым. Будь иначе, то пришлось бы пережидать. Перевезти все за один раз нечего и думать, лошадей для этого явно не достаточно, так что придется делать несколько ходок, поэтому высадиться за пределами губы не имело никакого смысла. Но Господь не попустил, море было чистым и шхуна смело вошла в залив.

Когда суденышко подошло к месту высадки, все уже давно высыпали на палубу, активно мешая команде делать свое дело, и взирая на унылый каменистый берег, с языком чахлого леса, не шире полуверсты, по берегам небольшой речки впадающей в море. Господи, да за что же. Этот берег настолько был неприветливее чем Сахалинский, что среди рабочих поднялся ропот.

— Это, что это?

— Прибыли, чтоли?

— Да здесь людей окрест поди и ни души, на многие версты.

— Скорее на сотни верст. — Ага, вот и ссыльные заговорили, они пообразованнее будут, догадываются что за места.

— Антон Сергеевич, а что это за край? Судя по лесу не Чукотка, но все остальное не больно-то и отличается. — Еще один из политических ссыльных.

— Правильно мыслите. Это побережье Охотского моря, Гижигинская губа, если это Вам о чем-то говорит.

— Говорит. И что мы будем здесь искать? — Недоверчиво поинтересовался ссыльный.

— Золото.

— Доводилось мне слышать о Колымском золоте, но до Колымы отсюда далековато, я бы даже сказал очень. Судя по вашим словам, мы сейчас где-то на границе с Камчаткой.

— Все верно, и до Чукотки рукой подать. Ну чего приуныли, орлы! Места глухие, то верно, но как говорится поезд ушел! Конечная!

— А можа, ну его к лешему?! Вертай взад! — около десятка человек одобрительно загудели, поддерживая эти слова.

— Вот сейчас все бросим, и только тебя слушать и будем. — Осадил крикуна Варлам.

И чего он не отсеял этого щербатого, вон еще не высадились, а он уже пытается мутить. Да чего там непонятного, захотелось ему осадить мужичка, вот и взял. А потом, за ним больше десятка людей тянулось, не хотелось затягивать время. Ну да не беда, был бы человек, а осадить всегда успеть можно.

Люди которые хотели было поддержать ропот, благоразумно замолчали, те кто уже поддержал, тоже поспешили замолчать и податься за спины других. А что было делать, если на палубе, рядом с Антоном Сергеевичем, появились люди с оружием в руках, да на боку у каждого по револьверу, а ну как шмалять начнут.

— А говорили без конвоиров? Выходит каторга?

— Дурак ты, и уши у тебя холодные. — Озорно улыбнувшись, парировал Варлам. — А если тебе тигр или мишка хозяйство захочет отгрызть, что палкой отмахиваться станешь? — Послышались смешки, обстановка разряжалась. Загромыхал якорь. До берега рукой подать. — В общем так, мужики.

— Мы те не мужики. Ты свои деловые ухватки-то брось. — Щербатый все не унимался, хотя и остался в одиночестве.

— Лады. — Легко согласился Варлам. — В общем так, мужики и бабы… — Толпа сгрудившаяся на палубе грохнула дружным хохотом, щербатый густо покраснел, несмотря на смуглое продубевшее лицо. — Ну все, хватит. — Отсмеявшись и утирая слезы продолжил Варлам. — Сейчас боцман и команда начнет объяснять, как и что выгружать, в первую очередь. Все. Начинаем отрабатывать жалование.

На стоянке шхуны оставили только десяток человек, и двоих из десятка Семена. Да, эти люди теперь были заботой и ответственностью Гаврилова, все они пока входили в так называемую службу безопасности. В дальнейшем Антон планировал расширить эту службу, ну не нравились ему местные нравы выдавать все на гора, без какой-либо секретности, что тут поделаешь. Кто же из этого десятка останется в подчинении у Гаврилова, а кто пойдет по другой линии, покажет время и способности каждого из них.

Пока основная масса будет двигаться вверх по реке, оставшиеся продолжат разгрузку. Так что к возвращению лошадей шхуны здесь скорее всего не будет, она вернется только в конце августа, чтобы забрать людей, тех кто отправится на большую землю.

Грунт в основном был каменистый, и хотя путь вдоль реки не отличался труднопроходимостью, идти было все же тяжело. Лошади и люди постоянно выискивали опору, чтобы поудобнее поставить ногу, получить травму никому не улыбалось. Разговоры постепенно стихли. Несмотря на наличие лошадей, каждый нес какой ни будь груз, правда Семен проследил чтобы каждый нес не больше полутора пудов, казалось бы немного, но это только первую версту, потом эта поклажа должна была становиться все более и более тяжелой. Но люди не роптали, в особенности тогда, когда увидели, что поблажек нет никому, даже Антон Сергеевич и худосочный, пропитого вида мужик в тужурке с эмблемами горного инженера и тот тащил свой мешок с поклажей. Доктора чаша сия так же не минула. Так что все по честному, здесь иначе и нельзя.

Люди с оружием заняли позиции как в голове и хвосте, колонны, так и по бокам, но недоверчивые взгляды вскоре сменились прибаутками и подначками, так как рабочие увидели, что вооруженная охрана все же не столько смотрит на них, сколько внимательно осматривается по сторонам, словно и впрямь ожидает нападения разъяренного мишки. Да и мудрено было уследить за людьми двигающимися в таком порядке.

— Как Семен, места не узнаешь? — Уже ближе к вечеру поинтересовался Антон.

— Есть что-то знакомое. Но Прииск я сразу узнаю, не переживай. Там горушка приметная есть.

К приметной горушке подошли только на исходе дня. Объявили привал. Затрещали ломаемые сучья, заполыхали костры, на треноги взгромоздились котлы. Люди готовили горячую пищу, на дневном привале обходились консервами. Опять же тепло нужно, по ночам дело до заморозков доходило, да и днем не больше шести градусов тепла, но когда двигаешься, то это не так ощущается, даже наоборот, радуешься, что солнышко не лютует, а вот как остановишься…

— Здесь это командир. Точно тебе говорю.

— Лады. Глеб Георгиевич.

— Слушаю вас, Антон Сергеевич. — Отдуваясь и утирая обильный пот, к ним подошел горный инженер, а что вы хотите от человека злоупотребляющего горячительным.

— Вот Семен Андреевич говорит, что вроде то самое место и есть.

— Мне прямо сейчас приступать?

— Ну, до темноты время пока есть. Так почему бы не попробовать. Если нужны помощники…

— Да какие там помощники, — отмахнулся инженер. — Сам управлюсь.

Вечером подсев к костерку, за которым коротали время, а заодно и ужинали Песчанин и Гаврилов, подсел сильно озябший Задорнов. Кряхтя словно старик, он опустился на сложенный в несколько раз брезент, сидеть на голых камнях не рекомендовалось даже днем, что уж говорить, если солнце село, и температура начала резко падать. Друзья молча смотрели на инженера, словно ожидая приговора, а тот протянул озябшие трясущиеся руки к огню, подержал так несколько секунд, потом его всего передернуло от озноба.

— Брр. И как только люди будут работать в таких условиях. Пожалуй, что доктор ошибся, они тут ни то, что поправятся, а последнее здоровье оставят.

— Глеб Георгиевич, если я правильно вас понимаю, то людям все же придется работать именно здесь.

— Правильно понимаете, Антон Сергеевич. Не знаю Семен Андреевич, откуда у вас информация о золоте на этой неприметной речушке, но оно здесь есть. И много, должен вам заметить.

С этими словами, инженер извлек из кармана кисет и высыпал на ладонь несколько зеленоватых зерен, размеры которых разнились от спичечной головки, до лесного ореха. При этом Задорнов победно улыбался, словно это он сам, а не по наводке посторонних обнаружил это богатство.

— Это золото? — Поинтересовался Антон, в голосе его звучало ничем не прикрытое разочарование. Ничего особенного, невзрачные зерна, к тому же ничуть не желтого цвета. Попадись они ему, то ни за что не подумал бы, что это золото.

— Оно самое, можете не сомневаться.

— Значит так Семен. Завтра начинаете подыскивать удобное место для постоянного лагеря.

— Без проблем. Все необходимое имеется, так что уже к вечеру палаточный городок будет стоять.

— Глеб Георгиевич, сколько людей вам потребуется.

— Завтра будет достаточно дюжины. Начнем бить шурфы. Три на этом берегу и три на том. Отработаем этот участок, а послезавтра двинемся вверх по течению. Нужно будет определить место с наибольшим содержанием золота, а уж потом можно будет заняться установкой промывочной колоды.

— Сделаем по-другому. Завтра вы получите сразу две дюжины человек и отработаете сразу два участка. Как Семен?

— Ничего критичного. Людей в избытке, справлюсь.

— Но, Антон Сергеевич, так не делается.

— Как, Глеб Георгиевич?

— Вы вообще все делаете неправильно. Сначала нужно провести изыскания, обозначить границы участков, выявить наиболее перспективные места для добычи. Вы же сразу набрали целую прорву народа, даже не зная того, есть ли здесь золотые россыпи. Теперь собираетесь разворачивать постоянный лагерь, едва только нашли первые крупицы, а ведь может оказаться, что основная жила выше по течению, а эти самородки просто принесены течением.

Антон внимательно выслушал слова инженера, а затем вопросительно взглянул на Гаврилова. Тот еще раз огляделся, хотя, что он хотел рассмотреть в непроглядной ночи, уже поглотившей окрестности, было не понятно. Более или менее, что-то было еще видно в пределах лагеря, благодаря кострам, дальше стояла непроглядная темень. Но как видно, Семен хотел только показать, что все уже осмотрено самым внимательным образом. После этой демонстрации, Гризли посмотрел на Песчанина и медленно закрыл глаза, словно подтверждая ранее сказанное.

— Глеб Георгиевич, обследуете этот участок и выше по течению. Все понимаю и все принимаю, но давайте вы сделаете так, как решил я.

— Хорошо. В конце концов, вы начальник партии.

— Вот и ладушки. А сейчас, ужинать и спать.

Утро огласилось непривычным для этих мест многоголосием, стуком топоров, ржанием лошадей и вообще много еще чем. Суровая природа, сурового края с неодобрением взирала грубое попрание веками устоявшегося порядка, но как видно эти наглые муравьи добрались и досюда. Что-то будет? Время покажет, оно и покажет и расставит все по своим местам.

Под командованием Семена были не солдаты, привычные к дисциплине и обученные сноровисто устраивать становище. Тем не менее, дело двигалось. Лагерь расположили немного выше по течению, в паре сотен шагов от реки, на берегу небольшого ручейка. Место было весьма удачным, с одной стороны прикрывала скала не высокой горы, с других его окружал лес, который Гавриилом приказал не трогать, только вырубить деревца непосредственно на месте стоянки, какое ни какое прикрытие от ветра, а они здесь дули практически постоянно. Дровами можно разживаться и подальше.

Уже до обеда были установлены большие армейские палатки, на двадцать человек каждая, но людей планировали разместить с удобствами, так что в каждой палатке размещали по десять. В них весьма сноровисто устанавливались разборные печки буржуйки, отлитые из чугуна, по чертежам разработанным Зимовым. Конструкция была простой, но обещала быть весьма эффективной. К тому же, несмотря на вес, и без того маленькие печурки, в разобранном виде занимали совсем мало места. Над шатрами палаток появились трубы из гнутой жести, оставалось только затопить, но с этим пока не спешили. Конструкция была уже многократно опробована, так что если все собрали верно, а ошибиться было трудно, то проблем возникнуть не должно. Гораздо важнее устлать землю полами, что не говори, а землица здесь была студеной. На полы пошли мелкие деревца и ветки, из них же устраивались и топчаны. Разумеется, это не кровати, но кто говорил, что будет легко.

Лошадей в лагере уже не было, так как едва определившись с расположением лагеря, их, в сопровождении четверых человек, двое из которых были из десятка Семена, отправили на берег моря. Груза там оставалось еще изрядно, а он нужен был здесь.

Инженер с рассветом расставил дюжину мужчин, попарно долбить шурфы, а сам с другой дюжиной отправился выше по течению. Семен благоразумно отправил с ними двоих вооруженных, которыми оказались Зубов и Панков. Оно и за людьми пригляд, и случись какому хищнику появиться, оборонят. Местных не опасались. В этих краях редко населенных, воровство было большой редкостью, а уж чтобы напасть на людей, так и вовсе нонсенс.

— Антон Сергеевич. — Обернувшись на голос, Песчанин увидел двоих, приближающихся к нему.

Одним из них был Фролов, из десятка, которого Семен отличал как одного из лучших в боевой подготовке и в лесных премудростях, преподаваемых дядькой Антипом. Вторым оказался весьма колоритной внешности инородец, но кем он был точно, Антон даже не пытался определить, для него они все были на одно лицо. Одет он был в одежду из мягкой оленьей шкуры, Антону она показалась весьма не удобной, но кто он чтобы судить. Даже в известное ему время, одежда жителей севера практически не претерпела изменений, разумеется тех, что жили в стойбищах, а значит свою функциональность эта одежда подтверждала на протяжении веков. Единственной данностью современности была рубаха косоворотка, которая проглядывала из под распахнутого у горла одеяния. На плече инородца висел винчестер, видать не из бедных инородец, насколько помнил Антон, американцы за свои винтовки драли безбожно, чуть не по десятку шкур песца, хотя красная цена им только одна. Ну да местные особенности рынка.

— Кого ведешь Николай? — Улыбаясь поинтересовался Антон.

— Дак, местный инородец к нам припожпловал.

— Что местный, вижу. Как звать-то уважаемый.

— Однако, Васькой крещен.

— Очень рад. А я Антон Сергеевич.

— Ты здеся, насяльника?

— Я.

— А че так тут делаешь?

— А что, мы что-то нарушили? Запрет какой?

— Нет. Проста интиресна. Тут людь мало.

— Понятно. А ты что же один тут бродишь?

— Зачем один. Там, за гора, родичи ждут. Едим, однака, слышим топор, голоса, а людь здеся нет. Ходить смотреть. Интересна.

— Понятно. — Антона вдруг осенила мысль, что налаживать отношения с чего-то нужно, так почему же не с взаимовыгодного предприятия. — Послушай Васька, — обращаться так к человеку, который выглядел старше него на лет двадцать было как-то неудобно, но ему с таким же успехом могло быть и куда меньше, а с другой стороны, он и сам так назвался. Инородец отнесся к такой фамильярности благосклонно, и Антон продолжил. — У нас еще много грузов на берегу моря осталось, нужно все перевезти сюда, а лошадей мало. За один раз не управиться. Ты как, со своими родичами, сможешь помочь перевезти все сюда?

— Однака лошадь здеся плохо. Однака здеся олень нужна.

— Кто же спорит, да только нет у нас оленей.

— Скока платить будешь, насяльника.

Васька, Васька, а торговался как заправский купец. Впочем, плату он запросил весьма умеренную, но Антон справедливо решил, что лучше не уступать сразу, чтобы в последствии местные не пытались надуть пришлых. Но худо-бедно сговорились. И чукча, а может и не чукча, направился к своим соплеменникам, чтобы сообщить о появившейся возможности подзаработать. Мошна Антона полегчала на несколько золотых червонцев, справедливо рассудив, что ассигнации здесь могут быть и не в ходу, он решил взять сюда монеты. Можно было конечно расплатиться и товаром, вот только не зная особенностей рынка, он боялся накосячить.

Почесав затылок, он тут же отправил Фролова сменить Панкова и направить его сюда. Петр раньше уже имел дела с местными жителями, или их соплеменниками, так что лучше теперь он будет всегда рядом с ним. Торговлю нужно было налаживать, так и так, уж пусть этим делом занимается изначально тот, кто в этом хоть что-то понимает.

К вечеру, едва поужинав, полевая кухня прибыла с первой партией и уже была развернута, люди разбрелись по палаткам. Оно конечно пока, усталость не та, но успели притомиться. Назначили истопников, и над трубами закурился дым.

Как ни торопился Антон и как ни стремился заняться добычей презренного металла, но Глеб Георгиевич остудил его пыл. Да участок напротив лагеря весьма перспективен, тот, что повыше, по содержанию был победнее. Но следует сделать еще несколько пробных шурфов ниже по течению. Антон вынужден был согласиться, хотя Семен и утверждал, что прииск стоял именно на этом месте, но чем черт не шутит, пока Бог спит. К тому же, еще не весь груз был переправлен с побережья. Как ни коротко здесь лето, но похоже еще несколько дней придется потратить на организационные моменты.

Все запасы оставленные на побережье, сумели доставить в лагерь, только к исходу недели пребывания на реке Авеково и это даже с учетом привлеченных местных жителей с их оленями, Пришлось все же сделать две ходки. Но как говорится, нет худа без добра. За это время Задорнов все же успел провести разведку местности, и как и предполагалось наиболее перспективным местом было все же то, на которое указал Семен. Успели поставить большой сруб, где на зиму планировали организовать факторию, с просторными складами, как для хранения продовольствия с имуществом, так и товара. Пришлось помучаться не без того, строительного леса было не так уж и много. Леса здесь стояли чахлые, стволы все больше кривые или деревца низкие. Но сладили.

Пока Антон решил не разбрасываться и оставить на зимовье людей именно здесь. Не та была ситуация, чтобы выделять отдельную факторию и звероферму, а уж про организацию рыбного промысла и вовсе пока говорить не приходилось. Рыба она конечно, здесь в изобилии, а уж как на нерест пойдет, так только держись, но чтобы все верно организовать, нужны были средства и немалые. Так что все это было перспективой только на следующий год. Но кое-что нужно было закладывать уже сейчас.

Панков как-то сходу уловил затею Песчанина насчет зверофермы, тем более, что нечто подобное видел на подворье у дядьки Антипа. Старый охотник, как уже говорилось, был не просто охотником, а настоящим натуралистом. На его подворье нашлось место и для нескольких клеток, в которых он выращивал соболей и лис. Так уж вышло, что Петр не остался равнодушным к этой затее, и частенько изводил хозяина заимки вопросами по поводу разведения зверя. Обратив на это внимание, Антон только поощрял любознательность парня, так как рассчитывая на мягкое золото, он все же больше полагался именно на разведение, а не факторию. Не столь уж и много били зверя инородцы, да в добавок были и конкуренты у которых уже были устоявшиеся традиции торговли с местными.

Когда последний груз был доставлен в лагерь, Антон и Петр, отвели в сторонку инородца Ваську и завели с ним разговор о торговле, но торговле странной, непривычной для обалдевшего Васьки. Оно конечно, разговор прошелся и обычной торговле, местным предоставили товар, так сказать в качестве рекламы, чтобы весть разнеслась по тайге и тундре. Северян очень порадовали расценки, которые были пониже, чем у торговцев с больших лодок, но качеством не уступали. Но ввело их в ступор предложение платить как за шкурку взрослого зверя, за щенков этих зверей.

— А зачема тебе дитеныши? — Недоумевал Васька.

— Нужны.

— Так у них и шкурка нет. И рана еще зверя бить.

— Ты не понял меня. Мне не нужны шкурки детенышей. Нужно доставить живых щенков, мы станем платить только за живых, но как за шкурку взрослого зверя.

— Однака, непанятна, насяльника.

— Вы сможете раздобыть щенков или нет?

— Эта канечна можна. А непанятна.

— Потом все объясню.

— Трудна, однака, найти нору зверя.

— Потому и платить буду много. Ты расскажи всем кого встретишь. С тебя ведь не убудет?

— Эта, канешна, однака.

Вот такой вот содержательный разговор произошел между Антоном и инородцем Васькой. Песчанин не сомневался, что даже если их знакомцы не захотят возиться с поиском щенков, найдутся те, кто все же возьмется за это дело, а уж в том, что весть разлетится по стойбищам и кочевьям, сомневаться не приходилось. Не так уж много интересного и необычного происходит в этих глухих и суровых местах, поэтому местные при встрече всегда делились новостями.

За прошедшее время успели построить и промывочный лоток. Строили не скупясь, от души так сказать, с размахом. В длину он получился метров пятьдесят и под незначительным углом протянулся вдоль реки. Запрудили дин из ручьев и пустили его в лоток, так чтобы обеспечить постоянный и равномерный поток. Размеры лотка впечатляли, как и сроки его постройки, в полтора метра шириной и метр высотой, про длину уже говорилось. В общем, капитальное получилось сооружение. Дно лотка устлали каучуковыми ковриками, которые изготовили заблаговременно. Одним словом, после выходного, устроенного по случаю окончания обустройства прииска, ранним утром восьмого дня, на лоток упала первая тачка с породой, которую тут же начали споро растаскивать тяпками, давая возможность воде увлечь за собой песчинки. Вода сразу же сделалась бурой и побежала по лотку, чтобы затем вынести эту муть в чистую речку Авеково, которой теперь предстояло нести к морю уже не чистые, а мутные воды.

Над берегом речки начали разноситься уже привычные для бывших каторжан, по еще недавнему прошлому, звуки удара кайла и лопаты, скрип колес тачек, мат, проклятие, вздохи и охи. Оно понятно, что не каторга, но больно уж все знакомо. Антон считал, что с началом работы у людей появится какой-то азарт, но не тут-то было. Над прииском словно распростерла свои крылья безнадега и отчаяние. Если люди пели, то песни эти были грустными и обездоленными. Понятно, что добывают золото, но им-то с того, не себе чай. Единственно, что еще вносило оживление, это кухня. Кормили работников от души, не скупясь, уж кормежку с каторжанской баландой сравнивать было нельзя.

Едва работа началась, Антон в сопровождении одного из бойцов, Фролова, отправился в Гижигу. Весть до них скорее всего уже дошла. Городок маленький, иное село побольше будет, но с другой стороны там имеется представитель власти, мелкий чиновник, но как говорится осененный законом на этих землях.

Предположение оказалось верным и весть о том, что на Авеково, появились какие-то люди, что копают и стаскивают землю в одно место, до Гижиги докатилась. Едва узнав, что там обнаружилось золотишко, жители городка тут же встрепенулись, презренного металла в глаза еще не видели, но золотая лихорадка их уже начала обуревать. Однако, к их разочарованию, во избежание проблем, Песчанин предложил им не подходить к речке и близко, ибо имел документы, за подписью генерал-губернатора, дающими ему право на разработку недр, а стало быть, иных туда он допускать не собирался. Разочаровались. Погоревали. И дружно возненавидели пришлых. Всю жизнь прожили, можно сказать бок о бок с богатством, а знать не знали.

Через неделю появился первый охотник доставивший десяток щенков песца. Расплатились честь по чести. Следующий принес шесть щенков бурых лисиц, тоже остался доволен. Потом охотники пошли чуть не косяком, количество щенков рознилось от трех, до шести семи, редко доходило до десятка. Уж как они отыскивали логова зверей в бескрайней тундре и лесах, для Антона оставалось загадкой, но факт остается фактом. Они едва успевали ладить клетки, благо сетку привезли с собой. Остро встал вопрос с пропитанием, так как понадобилось мясо, много мяса. Поди накорми почитай семь десятков взрослых мужиков и не менее прожорливое поголовье зверья, а оно зараза плотоядное. Но это были только цветочки. Маленькие детки, маленькие проблемки, большие дети, большие проблемы. Звери неизменно должны были пойти в рост, а стало быть и потребление протеина, значительно повысится.

Когда поголовье дошло до двух сотен, Антон благоразумно решил притормозить процесс, к тому же и зверье уже успело подрасти, так что вскоре эта торговля сошла на нет. Панков только за голову хватался и едва успевал поворачиваться. Хорошо хоть с кормом для животных сумели разобраться, договорившись о поставках мяса, в дальнейшем, местными охотниками и оленеводами. Пока же справлялись своими силами.

Понемногу налаживалась и работа фактории, правда меха пока сюда шло очень мало, так как местные все больше рассчитывались щенками, но связи налаживались. Всем приходящим крепко накрепко объясняли, что торговать сюда можно будет приходить и зимой. Мнение о расценках местные делали, и выгоду для себя прекрасно видели. Не такие уж они и тупые, как представляют себе в цивилизованных странах, не знают истинной стоимости, это да, но где выгоднее вести торговлю, они отличали прекрасно. Уже в конце июня на факторию потянулись охотники из весьма дальних чукотских стойбищ и кочевий.

Июнь. Люди на прииске буквально взвыли, когда наступила середина месяца. Откуда что и берется. Полчища, нет тучи, самые настоящие тучи комаров, и непрерывный тягучий, даже не писк, а гул. Дымные костры, отпугивали некоторое количество насекомых, но далеко не всех. Люди работая в дыму едва не задыхались, и все одно страшно страдали от наседающих кровососов. Антон стал сильно опасаться возможного бунта, так как эти полчища доводили людей до исступления. Спасибо знакомцу Ваське, который довольно часто навещал пришлых. Предложенная им, резко пахнущая мазь, выполняющая роль репеллента, сильно облегчила жизнь старателям, если не сказать, что практически решила эту проблему. Но за услугу, он и цену взял не скромную. Карабин с сотней патронов. Однако Антон об этом не жалел, отдал бы и больше, так как был на грани отчаяния.

Над прииском то и дело раздавались резкие, словно удар плети, звуки выстрелов. Местных знакомили с берданками. Понятно, что однозарядный карабин проигрывал, многозарядному винчестеру, но с другой-то стороны, им ведь не воевать, да и поднять руку на человека, для инородцев дело невероятное. А вот то что цена весьма привлекательная, это разговор совсем другой, в два раза дешевле винчестера, шутка! Тем более, что скорострельность, это пожалуй было единственным, в чем русская винтовка уступала американской. К тому же простая конструкция была более неприхотлива в уходе и ломаться там практически нечему. В общем не сказать, что чукчи безоговорочно влюбились в новое оружие, но выводы делали и карабины потихоньку раскупались.

В июле случилось еще одно событие, которое несказанно обрадовало Антона. А что, разве не станешь радоваться тому, что обнаруживаешь очень редкое явление. Дело в том, что добываемое ими золото имело весьма высокую пробу, порядка 870, а значит и прибыли будут не малыми. Но когда обнаруживается россыпь с пробой в 920, а на золотые монеты идет 900-я, тут уж не на шутку обрадуешься.

Эта россыпь нашлась примерно в километре выше по течению реки, была не такой богатой, как та, где устроили прииск, но отказаться от ее разработки Антон не желал, кто же откажется от подарка судьбы. Так что выше по течению устроили вторую колоду, вот только поскромнее первой, раза этак в два, по длине. Работало там так же немного народу, всего-то дюжина.

Задорнов выступал резко против того, чтобы разделять артель, мол и там народу будет недостаточно и здесь обнаружится нехватка людей. Тем более, что несмотря на то, что с ними по честному вели расчет, новоявленные старатели работали все же не с той отдачей, на которую рассчитывали друзья. Для них эта работа, хотя и оплачиваемая, была сродни каторге, и хоть ты тресни, выкладываться на всю, никто не хотел. И ладно бы грешили этим только бывшие каторжане, так нет, и ссыльные от них ни чуть не отставали. Загадочная русская душа, поди тебя разбери.

Антон прекрасно осознавал правоту Глеба Георгиевича, но все же сделал по-своему. Родилась у него одна задумка, которую хотелось воплотить в жизнь.

***

Не все были столь апатичны, как могло показаться, на фоне тяжелой работы, серых однообразных дней и давящей своей убогостью и суровостью реалий местность. Были и те, у кого в глазах уже стали пробегать безумные огоньки, пока еще не обернувшиеся решимостью, пока робкие, и все же обещающие переродиться в нечто весьма серьезное. Этим людям начавшим проявлять все симптомы неизлечимой хвори, под названием золотая лихорадка, пока не хватало лидера, того кто смог бы раздуть пламя из начавших тлеть угольков. Но и этот человек вскоре нашелся. Вернее он был с самого начала, вот только долгих два месяца он сам собирался с духом, а собравшись начал прощупывать остальных.

Все же Варлам сильно ошибся, пренебрежительно относясь к мужикам, сработал стереотип мышления делового. С другой стороны свою роль сыграла загруженность всех, находящихся на прииске. Если они не махали кайлом и лопатой, то это вовсе не значило, что они бездельничали. Работы хватало всем. Вот и не доглядели.

— Достали уже, кайло и лопата! — Отбросив в сторону лопату и порывисто выскакивая из шурфа, зло бросил щербатый.

— Ты чего Серый. — Удивился один из его прихлебателей.

— А ничего! Я свое отмахал на Сахалине! Хватит! — Щербатый стоял на краю ямы лихо заломив картуз, уперев руки в бока. Да теперь, несмотря на каждодневный тяжелый труд, у него были бока, а не ввалившееся брюхо и выпирающие кости, как у голодного волка.

Несмотря на то, что работать приходилось очень много, пайка была таковой, что редко кто так питался до каторги. За здоровьем работников следили тщательно и при первых же признаках простуды, людей определяли в теплую палатку лазарета, где они приходили в себя никак не меньше трех дней.

Антон поначалу было возмутился, такому применению прав доктором, который при ежедневном утреннем осмотре, мог уложить в лазарет любого, не спрашивая его согласия. В его обязанности входило обеспечение бесперебойной работы старателей. Но на возмущение Антона, когда врач уже через неделю упрятал в лазарет сразу пятерых, доктор авторитетно заявил, что раз уж ему положено высокое жалование, то он намерен честно исполнять свой долг. Если работники не поработают три дня, то в последствии не слягут на десять, а то и больше. С болезнью нужно бороться сразу, не откладывая в долгий ящик. Скрипя сердце Песчанин был вынужден согласиться, хотя за каждый день болезни он и продолжал выплачивать жалование, по тридцать копеек жалования.

Находились и такие, что противились доктору и из-за какой-то простуды, не желали терять заработок, эти копейки они могли заработать и на Сахалине, не стоило из-за них тащиться еще и сюда. Но доктор был непреклонен, поддержанный начальником партии. Большинство же воспринимали такое чуть ни с ликованием. Были и те, кто решил попросту симулировать, но если они хотели обмануть имевшего большой практический опыт врача, то сильно просчитались, так как были выведены на чистую воду и переданы начальству. Парочка таких умников, оштрафованные на десять рублей каждый, быстро отбили охоту от симуляций. Тогда нашелся другой чудик, додумавшийся заболеть специально. Этого вычислил Варлам. Возможно, он был уже и не первым, но точно последним, потому что сразу лишился месячного заработка. Больше подобным заниматься желающих не было.

Одежды у людей было в достатке, была и рабочая одежда, которая ежедневно просушивалась в организованной сушилке. Имелась и сменная, сухая, чистая и в двойном комплекте, чтобы каждое воскресенье была возможность постираться. За этим опять таки надзирал доктор, не хватало еще завшиветь.

К тому же каждое воскресенье были выходные, людям необходимо было отвлечься от трудовых будней. Особого Антон придумать ничего не смог, а потому привез с собой не меньше сотни книг, чтением которых пробавлялся народ. Многие были не грамотными, но эту проблему решили за счет ссыльных, которые по очереди читали по воскресеньям. Опять же не бесплатно, такой чтец за воскресенье зарабатывал рубль, просто читая в слух, собравшимся в столовой палатке рабочим. Песчанин просто диву давался тому, насколько жадно слушали старатели чтеца, которому не нужно было повышать голос, настолько тихо было вокруг. Многие с нетерпением ждали воскресенья, чтобы после обеда засесть слушать очередную книжку. Оно конечно не возбранялось почитать и вечером после работы, благо керосинки были в каждой палатке, да вот только после трудного дня желающих читать не находилось. Так что безграмотным оставалось только ждать следующего выходного.

— Серый, ты это… Не стоял бы наверху. Неровен час, кто заметит, ить ошрафують. Ты если невмоготу, спрыгивай и в сторонке постой, я пока сам поработаю.

— Что, Пряха, за гроши свои переживаешь?

С издевкой поинтересовался щербатый, но взгляд по сторонам все же бросил, не видел ли кто. Потом он легко соскочил в яму и откинувшись к неровному краю, с некой ленцой извлек кисет. Табачком их тоже обеспечивали. Не плохим табачком нужно признать. У, гады.

— Не боись Пряха, все пучком будет. Ну, чего стал? Или тоже покурить хочешь? — Сворачивая самокрутку, продолжал ухмыляться Серый.

— Не. Вдвоем нельзя. Увидят, вони будет.

— Ну а раз боися, то давай копай. Во-во, вот так вот. Эх Пряха, Пряха. Вот мы тут горбатимся, здоровья последнего лишаемся, а что получаем? Гроши получаем. А энти, тыщи загребают. Это по твоему правильно? Чем мы-то хуже?

— Дак, Серый… Они ить, баре, а мы простой люд.

— Вот и я о том. Простому люду, только объедки с барского стола. А это ить мы тут кайлом и лопатой машем.

— И что делать?

— Ха. Дурак ты, Пряха. Тут ить ни царя, ни полиции, ни закона.

— Ты это к чему? — Пряха, хоть и заинтересовался разговором, но продолжал старательно отбрасывать породу, как говорится за себя и за того парня.

— А к тому, что если енти отсюда не вернутся, то и искать их никто не станет. Или ты думаешь, пристав сюда, за тридевять земель попрется. Неа. Никто искать не станет. — Убежденно и зло проговорил щербатый.

— Ты чего удумал-то, Серый? Уж не порешить ли их? — Мужик замер, вогнав лопату в грунт.

— А хоть и порешить. Ты знаешь, сколько золотишка мы уже намыли?

— Дак судя по разговорам, уже никак не меньше шести пудов.

— А ты представь, какие это деньжищи. И все это заберут они, кто и палец о палец не ударил.

— Так бумага у них на то есть, генерал-губернатором писаная. Мне о том, Панков сказывал.

— Эт тот, что за зверушками ходит.

— Ага. Он самый.

— Ты ему больше верь. А хоть и правда, нам что с того. Мы ить каторжане, нам нигде жизни не будет. На нас до конца дней клеймо. Ну, не обманут они нас, заплатят честь по чести, а ить Пискуну уже месячное жалование рубанули, Пяльцу и Снурому, штраф на десять рублев выдали, толи еще будет. Так что приедем мы во Владивосток с какими-то деньгами, а пароход еще дождаться нужно, опять же на прокорм деньга пойдет, да за постой. А сядем на пароход, так еще сколько нужно будет добираться. Приедем мы в Одессу маму, и что? Денег нет. Каторжники неприкаянные. Куда подадимся? Опять воровать, опять по хазам да малинам шариться, в ночлежках клопов кормить, опять на Иванов да их деловых шестерить. Об этом ты думал?

— Не. Об этом я не думал. — Сбив картуз на глаза, задумчиво почесал затылок Пряха.

— То-то и оно, что не думал. — Серый вальяжно сплюнул сквозь прореху в зубах.

— А что делать-то?

— Раз уж нам и так и сяк с законом нелады, то нужно взять только один раз, но по крупному. — Решительно рубанул щербатый. — Капитан той шхуны ничего не заподозрит, а заподозрит, так денег отвалим, враз думать правильно станет. Во Владивостоке сойдем с большими деньгами, на кармане. Доберемся до Одессы, да вот только не горемыками неприкаянными, а с деньгами. Сами барями станем. Тогда нам сам черт не брат. Хошь до конца дней не работай. Хошь лавку открой, али трактир. Хошь землицу прикупи, да в мироеды подавайся. С деньгами все, что хошь можно.

— Эво-он ты как загнул. — Уже мечтательно протянул мужик.

— Только так, Пряха. Только так. — Твердо сказал, как припечатал Серый.

— А как же ты ентих то приголубишь, коли они все оружные, да караулы выставляють и денно и ношно? — Это уже шепотом, воровато оглядываясь. Не услышал бы кто. А то ведь места и впрямь глухие. Вот не станут разбираться, кто да как, прибьют, да оттащат в сторонку, зверью на потраву. Был человек, и нет его.

— А мы что же дуриком попрем. Э-э не-ет. Здеся неподалеку, верстах в двадцати стойбище инородское есть. У них почитай в каждом чуме по стволу. Вот к ним пойдем, и оружием разживемся. А потом уже сюда, да поговорим с ними по душам.

— А можа, караульных ночью изведем, а потом оружие со склада возьмем, да и остальных пока дрыхнуть. — Уже набираясь решимости, предложил Пряха.

— Дурак ты. Все кто оружный, оружие при себе имеют и когда спят, рядом держат. Поднимется шум и здрасте, гости понаехали. А тихо ентих аспидов не возьмешь. Вон третьего дня, гляжу, четверо драчку меж собой затеяли, не всамделешную, а так шутейную. Шутейно, шутейно, а юшку друг дружке пустили по настоящему, а дрались, что твои черти. Не, с голыми руками на них идтить не резон. А вот со стволами, на рассвете. Затаимся на горушке, да как они все повылазят, тут их и подстрижем.

— Я дурак. А ты умный? Ить у инородцев тоже мужики есть, да оружные. Я слыхивал, они белку в глаз бьють.

— Слышал ты верно, да не все. Не могут они в людей стрелять и по иному убить не могут, хоть режь их. Сбежать могут, а убить нет. А нам, что. Семь бед, один ответ.

— Эт точно? — С надеждой спросил мужик. Как ни странно, но сама мысль об убийстве его не покоробила, тем паче, если инородцы ответить не могут.

— Да точно тебе говорю. Ты вот, что Пряха. Об этом разговоре ни гу-гу. Поговорим с мужиками, а как подберется с десяток, так и начнем.

— А можа еще выждем? Золотишка поболе будет. — Глаза еще недавно затравленного мужика горели алчным огнем. — Опять же шхуна не завтра придет, а в Гижиге какая ни какая, а власть.

— И все это время кайлом махать? Да пошло оно все. А потом, перебьем ентих, а остальных заставим золотишко добывать, сами в караул станем. А Гижига? Не бери в голову. Песчанин им так соли на хвоста насыпал, что ввек сюда не сунутся. Так что все шито крыто будет.

— А инородцы?

— Дались тебе енти инородцы. Мужиков всех под нож пустим, а баб по кругу. Еще и тем кто дальше пахать будет, подкидывать станем, так они на нас и вовсе молиться будуть. Некому будет весть нести. А как управимся со всем, то и остальных до кучи. Только с нашими и уйдем.

— А ить дело говоришь. Голова ты Серый.

— А то. Ладно ты давай не расслабляйся, копай. Рано еще. Вот собьем ватагу, а тогда только держись.

***

Утро было довольно прохладным. Середина лета, а подиж ты. Ни с того ни с сего, по утрам случаются заморозки. Неделю назад и вовсе снег ночью прошел, днем превратившись сначала в кашу, а потом и вовсе грязь развел. Днем оно потеплее, да и то, плюс десять, это не то что даже пятнадцать. Мерзко. Как только люди не болеют, вернее как это доктору несмотря ни на что, удается сдерживать болезни в ежовых рукавицах. Антон уже подумывал выписать ему дополнительную премию. Ведь сумел предотвратить болезни, каждый рубль, затраченный на лекарства и жалование доктору, уже окупился сторицей.

Выйдя из палатки с голым торсом, Песчанин направился к умывальнику. Бритвой, как и большинство в лагере, он не пользовался, так что у него уже появилась бородка, которую он старался поддерживать в приличном состоянии с помощью ножниц, но к бритве не прикасался. Вот вернется на большую землю, там и приведет себя в божеский вид. Но зубы в порядке содержать и иную гигиену поддерживать, он не забывал. Дело это такое, только запусти…

А вот и Задорнов. Этот с бритвой у зеркальца каждое утро, растительность на лице предпочитает не разводить. Вот странное дело. Казалось бы алкоголик, а за собой смотрит, так что любо дорого. Что значит воспитание. Задорнов прибыл на дальний Восток лет пятнадцать назад. Молодой, полный сил и энтузиазма, с намерениями горы свернуть. Но укатали Сивку крутые горки. Сама обстановка сподвигла его к борьбе с зеленым змием, а этого гада еще никто побороть не смог. Вот и у него не вышло.

Спивающегося, тихого алкоголика нашел Варлам. Надо заметить, что когда появилась настоящая работа, Глеб Георгиевич взялся за ум и теперь в нем проснулся настоящий трудоголик. От водки он отказался вообще, на что ему не раз пенял доктор, настаивая на том, чтобы инженер потреблял хотя бы по пятьдесят грамм за обедом, мол: в такой обстановке сам бог велел, для профилактики здоровья. Однако, боясь сорваться в штопор, инженер только отмахивался, а когда становилось совсем невмоготу, то не стеснялся и за кайло с лопатой взяться, или с лотком посидеть, промывая породу. Что сказать. Антон был этому только рад. Специалистом Задорнов был великолепным. И как его угораздило?

— Здравствуйте, Глеб Георгиевич.

— Здравствуйте Антон Сергеевич.

— И как только вы прыщами не исходите, бреясь каждый день в этаких условиях?

— Так просто смотреть за собой, вот и весь секрет. Зарасти как дикарь я всегда успею, а вот остаться человеком цивилизованным даже в таких условиях, это знаете ли…

— Ну спасибо. Стало быть, мы все дикари, один только вы Д,Артаньян.

— Кхм. Антон Сергеевич, я вовсе…

— Да бросьте, Глеб Георгиевич. Это я так к слову.

— Нет, позвольте. Вы даже если зарастете по самую маковку, вам ничего и никому доказывать не нужно. Я, дело иное. Уронил я себя.

— Глеб Георгиевич, зачем вы так? Неужели кто попрекнул? Вы только скажите. — Виноватым тоном проговорил Антон, серьезно глядя на инженера.

— Да что вы, Антон Сергеевич. Бог с вами. Никто и словечка не сказал и даже косо не взглянул, за что я безмерно благодарен.

— Тогда к чему подобные разговоры?

— Люди-то вокруг ко мне весьма благожелательно, даже где-то с уважением. Но я-то, знаю.

— А вот это вы бросьте. — Резко обрубил Антон. — Что было, то быльем поросло. Что есть, глаз радует. Что будет, от вас зависит.

— Абсолютно с вами согласен. Обратно не хочу, потому и строг к себе. Ни вам я что-то хочу доказать, а себе. Чувствую, если дам слабину, опять покачусь по наклонной, вот только никто больше не поможет оттуда выбраться, даже если захочет кто, просто не сможет.

— Здравствуйте Глеб Георгиевич.

— Здравствуйте Семен Андреевич.

— Что-то случилось, Семен. — Антон увидев сосредоточенное и хмурое лицо друга, весь подобрался. Гризли по пустякам, так хмуриться не станет.

— Заметно? — Не весело ухмыльнувшись, спросил гигант.

— Спрашиваешь.

— Давай отойдем, командир. — Отошли. И тут Гаврилов вывалил все и сразу. — Плохо дело. Двенадцати рабочих поутру не досчитались. В основном, щербатый, ну помнишь, что мутил еще на шхуне, и его компания. Чего от них ждать не понятно.

— Ушли с оружием? — Теперь уже хмуриться пришла его очередь.

— Нет. Если что и есть, то ножи, не больше.

— А куда охрана смотрела?

— Антон, не заводись. Охрана поставлена на склады, да за нашими палатками присматривать, никто и не думал охранять этих. Не каторга ведь.

— Тоже верно. Но худо. Очень худо.

— А может и ничего страшного. Надоело кайлом махать, вот и подались мужики пешочком до большой земли, все ведь не морем плыть.

— Без оружия? Без припасов? С трудом верится. А если и так, то постараются разжиться у инородцев. Эти-то, что дети малые, даже сопротивляться такому вероломству не станут. Хорошо если без убийства обойдется. Только сомнительно. Да и не пойдут они посуху на большую землю. Смысла нет. Скорее всего, им золото в голову ударило. Разживутся оружием и вернутся.

— Больно сложно. Проще было бы снять охрану и порешить нас сонными.

— Не дурак, щербатый. Твои архаровцы нет-нет устраивали спарринги, вот он насмотревшись видать и решил, что по-тихому их не вырезать. А инородцы сопротивления не окажут, да и ружья практически в каждом чуме.

— Так-то так, да с чего ты взял, что чукчи вот так, как бараны под нож пойдут?

— Ну так, ведь сколько писано про это и фильмов снято.

— Ты больше Советской пропаганде верь. Хотя нет ее еще, да и уже, тоже нет. Не суть. Так вот. Этим парням палец в рот не клади, по плечо откусят, на локоть размениваться не будут.

— …?

— Да просто все. Еще лет сто назад, здесь такие баталии шли, что мама не горюй. Кстати чукчи по сей день, ясак как таковой и не платят. Так что, как бараны не дадутся.

— Это если будут ждать нападения. — Не сдавался Антон. — А если они заявятся как гости?

— Об этом я не подумал.

— А потом нам ведь от того, что чукчи злопамятны, только хуже. Мы тут не на один год, да еще и на зимовку четверых оставляем. Нам дружить с ними надо. Торговлей с ними мы особо не заработаем, это я уже понял, но если они станут чинить нам каверзы, то худо будет. Вот что. Собирай людей. Пятерых и Варлама старшим, оставишь здесь на хозяйстве. Мы всемером, пойдем по следу. Хоть чему-то путному дядька Антип нас научил. Выследим. Только бы они бед не учинили. Ведь нам тут на долго обосновываться, а этих, мы сюда привели. В век потом не отмоемся.

— Понял, командир.

След беглецы и впрямь оставили заметный. Перли, как трактор по пахоте. Так что все время бежали, не отвлекаясь на поиски, стараясь держать максимально возможный темп. Вот когда добрым словом помянули изуверскую привычку Гаврилова, гонять и в хвост и в гриву.

Все знали, что бегут по горячему делу. Понятно, что сами в прошлом не больно-то и отличались от тех, кого преследуют, разве только до Сахалина прогуляться не пришлось, но с другой стороны, они уже были иными. На прошлой своей жизни они уже поставили крест. Будущее вырисовывалось непонятным, непредсказуемым, но в том, что возврата к былому не будет, знали твердо. До этого времени, никому из них не приходилось убивать, а в том, что сейчас они бегут за жизнями тех, кто оставил этот след, никто не сомневался.

Антон без утайки нарисовал им самую паршивую ситуацию, каковая может возникнуть, а если так, то выход только один: немедленная и жестокая расправа. Иначе инородцы отвернутся от новичков, а это никак не входило в их планы. Да и вообще, за это время они попривыкли к общению с местными. Добродушный, наивный народец. Оно понятно, были среди них и хитрованы и скряги, люди ведь, но вот подлости, воровства, обмана, иного зла от них пока не видели. Хороший, в общем-то, народ. Живут по другому. Так что же с того?

Однако выяснилось, что за радушием, скрывается весьма свирепый зверь, будить его не хотелось. Все понимали, что их обещанное будущее, во многом зависит именно от того, насколько они смогут закрепиться на этом месте. И вот нашлись те, кто своими действиями, может это самое будущее порушить. Сейчас они не так осерчали бы, на беглецов, если бы они напали на них, неприятно, но все же куда лучше, чем то, что могло произойти. Так что они шли с весьма серьезными намерениями, случись и убьют незадумываясь.

— Часа три, как прошли. — Это Фролов. Крепко в его голове засела наука дядьки Антипа. Значит нагоняют. Но все одно, отрыв слишком велик. До стойбища верст двадцать, они уже проделали примерно две трети пути, по всему выходило, что беглецы уже неподалеку от инородцев, а то и в стойбище.

— Поддай ребята. — Антон дышит тяжело, несмотря на то, что вроде и верхом, да только какой из него наездник, остальные не лучше. Из всей группы, только двое из крестьян и с детства на конях обучены, остальные не то слово дилетанты, пятые точки, да ноги, огнем горят. Но поддали.

Как не спешили, но все же опоздали. Да и могло ли быть по-другому, у беглецов была фора в часов восемь. Ночь выдалась лунная, так что двигаться они могли довольно споро. Был среди них и тот, кто знал дорогу. Так уж вышло.

Васька простая душа, захотел кровушку обновить, вот и пригласил одного здоровяка, чтобы тот, значит с его женой. Угрюмый, как звали его товарищи, согласился сразу, Антон возражать не стал, вот и съездил тот в стойбище, на случку так сказать. Знать бы, где упадешь. Так что, перли беглецы напрямик.

Спешившись примерно за пару километров, так как местность была хотя и холмистая, но холмы пологие, не высокие, скорее даже бугорки, так что всадника можно было рассмотреть на довольно большом расстоянии. После бешеной скачки передвигаться пешком было тяжело, ноги болели так, словно все это расстояние они не проехали, а пробежали на своих двоих. Однако был и плюс. В пешем порядке им было ни за что не покрыть это расстояние так быстро.

К стойбищу подбирались максимально скрытно, сохраняя осторожность. Если беглецы там и уже успели завладеть оружием, то даже один стрелок на взгорке мог понаделать дел, а терять своих людей как-то не хотелось. Антон подспудно надеялся, что все же ошибся и преследуемые вовсе не окажутся столь кровожадными, направившись в другую сторону. С другой стороны, если это все же случится, то желал, чтобы именно он и его товарищи, разобрались с беспредельщиками, тогда был шанс все же наладить отношения с местными. Вот такие невеселые дела.

Подбираясь практически ползком к гребню невысокого холма, он понял, что всем его надеждам не суждено сбыться. Из-за уреза слышались крики, причем так могли кричать только испытывая очень большое горе. В том, что это не бывшие каторжники, никто не сомневался, потому что кричали женщины.

Осторожно приподнявшись над холмом, Антон увидел примерно в ста метрах несколько чумов, между которыми вполне по хозяйски прохаживались мужчины с винтовками и ружьями на перевес. Вооруженных было не так много, всего шестеро. У многих в руках бутылки, о содержании которых гадать не приходилось, они периодически прикладывались к ним, довольно кряхтели и передавали друг другу. Возле крайнего справа жилища, валялись два трупа, судя по всему мужчин. Примерно около двух десятков женщин и детей согнали в центр, подковы, образованной шатрами, где и связали. Именно оттуда раздавался многоголосый горестный крик.

Неподалеку от стойбища паслось весьма большое стадо оленей. Все же из зажиточных Васька, вон какое поголовье развел, да и стойбище по местным меркам немаленькое.

Вот полог одного из чумов отлетел в сторону и оттуда появился еще один мужчина, неся в правой руке винчестер, а левой захватив за волосы, волочил по земле, девчушку лет пятнадцати. Все о чем-то переговаривались, но слов было не разобрать, только истерический хохот доносился до затаившихся стрелков, уже изготовившихся к ведению огня, но команды пока не было, они терпеливо ждали, лица наливались злобой, а глаза кровью.

Антон попытался подсчитать беглецов, но сколько не считал, выходило одиннадцать. Может кто-то еще забавляется в чуме? У одного из бандитов, была перевязана рука. Как видно кто-то все же достал его. Тогда, возможно недостающий ранен посерьезнее, или вовсе убит.

— Кто хочет енту? — Громко прокричал вышедший из чума, толкая перед собой девчушку.

— Никак вскрыл Серый?

— Ага. Царапается зараза. Ну так кто? — Довольно щерясь проговорил щербатый.

— Давай, я спробую. — Под общий одобрительный хохот, громко бросает Угрюмый.

— Ты только не задави ее. После я буду.

— А че за хлебом в лавку выстроились что ли. Пойду кого еще приласкаю. — Бросив это, мужик, которого в лагере называли Пряхой, направился к группе накрепко связанных, и как минимум по разу изнасилованных женщин. По всему выходило, что они здесь хозяйничают не меньше часа.

— Слушай мою команду. — Тихо, сквозь зубы процедил Антон, но его все прекрасно слышали. — Выбиваем в первую очередь вооруженных. Тех кто сдается, не трогать. Пока. Огонь.

Выстрелы для чувствовавших себя хозяевами положения бандитов, прозвучали совершенно неожиданно. Увидев падающих товарищей, они растерялись и затравленно начали осматриваться по сторонам, не в состоянии определить, откуда появилась смерть. Вот только что, они были хозяевами положения, сами решали кому жить, а кому умереть, и вдруг все поменялось. А выстрелы тем временем продолжали звучать, гремело не слитно, а в разнобой, но от этого не менее страшно, так как убитых и раненных завалившихся на землю, истекая кровью, становилось все больше.

Пряха едва заслышав первый выстрел, присел сжавшись от страха в клубок, прикрыв крест накрест руками голову. Так он и просидел, пока выстрелы не прекратились, а все вокруг оглашалось только жалобными стонами раненных. Женщины замолчали, ошарашенные столь быстрой расправой. Пряха набравшись смелости выглянул из под локтя осматриваясь по сторонам. Неподалеку стояли трое, задрав руки как можно выше. Наконец один из них, Серый, прокричал.

— Эй, начальник! Не стреляй! Сдаемся! — Винчестер, которым он разжился у инородцев, уже валялся на земле. Щербатый даже не пытался им воспользоваться. Как так вышло, что в него никто так и не выстрелил, было непонятно.

Из-за взгорка поднялись четверо, среди них Пряха сразу же узнал громилу, который в лагере командовал всеми вооруженными и Песчанина. Держа оружие так, чтобы в случае необходимости сразу им воспользоваться, они начали приближаться к ним.

— Всем сделать десять шагов вперед! — Никто и не думал ослушаться. — Лечь лицом вниз! — Опять нет и намека на непонимание, команду выполнили тут же.

Оставив одного присматривать за лежащими пленниками, Песчанин, Гаврилов и Фролов быстро обошли лежащих бандитов, затрещали частые револьверные выстрелы. Не разбирая, раненный там или уже мертвый, они быстро и без лишних сантиментов провели контроль. После чего подали команду и к стойбищу подошли еще трое, которые все это время их прикрывали.

— Панков, старший, Потапов, Марков! Осмотритесь в стойбище и развяжите пленных.

— Слушаюсь.

— Есть.

— Есть.

Осматривать особо было нечего. Всего-то шесть жилищ. Семь трупов, лежат на обозрении у всех, четверо, под караулом. Двенадцатого нашли за одним из чумов, с ножевой раной в груди. Проконтролировали. Так что не прошло и пяти минут, как Панков прибыл с докладом.

— Восемь трупов, четверо пленных, все в наличии. Зарезали одного старика, парнишку и двух старух. Остальные мужчины на охоту уехали. Женщин всех ссильничали. Как видно парнишка успел прирезать одного, второго ранить.

— Как случилось?

— А просто, Антон Сергеевич. Вошли открыто, никто ничего не заподозрил, а потом напали.

— Встать!

Пленники с готовностью, выполнили команду Антона. Да и не хотелось хоть на мгновенье промедлить с этим, уж больно страшно звучал голос начальника партии. Антон взглянул в глаза каждому из пленников, которые тут же спешили потупить взор, так как ничего хорошего для себя они в его взгляде не увидели.

— Гризли. Этих в расход. Только за стойбище выведи.

Что означало, в расход, щербатый не знал, но сразу же понял, что ничего хорошего это не предвещает, а вернее точно определил, что вот сейчас их будут убивать и возможно мучительно и долго.

— Эй начальник, не по закону. Вы нас законным властям передать должны. Судить нас должны. Ить в России живем.

— Вспомнил гнида, про закон. А ты падла, когда инородцев резал, про закон помнил!? Ты когда женщин насиловал, про закон помнил!? А теперь суда требуешь!? Вот тебе суд!

Когда и как в его руке оказался охотничий нож, он так и не понял, как впрочем и остальные. Глаза застила сплошная красная пелена, тело словно жило своей жизнью, действуя самостоятельно. Когда он пришел в себя, то обнаружил, что его крепко сжимает в своих объятиях Гаврилов.

— Все, Антон. Все. Кончилось уже. — Ласково гудел ему в ухо гигант.

Песчанин взглянул перед собой и от увиденной картины, его едва не вывернуло на изнанку. Перед ним лежали четыре трупа. Но если трое из них, были упокоены, так сказать, чисто, имея только по одной ране, то на четвертого без содрогания взглянуть было нельзя. В окровавленном, исколотом и изрезанном куске мяса едва можно было узнать того, кого еще недавно в лагере все называли Серым, а Варлам, щербатым. Антон перевел взгляд на себя и увидел, что весь буквально покрыт кровью, а одежда обильно ею пропиталась. В нос бил резкий запах, словно при забое скотины, а во рту ощущался солоновато медный привкус. Как это? Неужели это он?

— Ты как, Антон? — Все так же заботливо, поинтересовался Семен.

— Н-нормально. А что это было?

— Суд. Правый и скорый. — Лаконично ответил бывший пловец.

Все вокруг со страхом и каким-то неестественным восхищением, взирали на этих двоих. Как только Антон набросился с ножом на щербатого и стал его кромсать, Гаврилов не теряя и секунды, провел три точных и молниеносных удара, упокаивая остальных. Потом, прилагая большое усилие, с трудом оттащил Песчанина от истерзанного трупа. Картина была страшной, но никто и не думал осуждать начальника, а женщины взирали на произошедшее с мрачным удовлетворением.

Мужчины вернулись только под вечер. Узнав о произошедшем, Васька молча вышел за стойбище и направился к туда, куда отволокли трупы. Он с удовольствием сам убил бы каждого и тех, кто посягнул на его род, но убить дважды, невозможно. Ему оставалось только плюнуть на трупы тех, кто принес горе в его дом.

Никто не собирался хоронить убитых, или еще как позаботиться об останках. Этим займется местное зверье, которое уже начало подтягиваться к месту пиршества. Когда появился человек, с громыхающей палкой, несущей смерть, несколько писцов и волк отбежали в строну, прячась от охотника, и не думая, так легко отказываться от трапезы. Человек немного постоял, над трупами, а потом отвернулся и направился к шатрам из шкур. Проводив его настороженными взглядами, звери выждали еще немного, а затем воровато приблизились, к мертвым телам, источающим пьянящий запах крови и вонзили свои острые зубы в плоть. Пиршество в бескрайней тундре продолжилось. Запах распространялся все дальше и дальше, разносимый вольно гуляющим ветром, и привлекая все новых и новых пирующих.

— Васька, ты уж прости меня. — Понурившись, подошел к инородцу Антон.

— Зачем однака, прости просишь, насяльника? — Вынув из рта трубку и пыхнув густым дымом, сумрачно поинтересовался Васька.

— Так ведь, я привез сюда этих людей.

— Привел стойбища?

— Нет, не в стойбище, а на эту землю.

— Они прийти убить мои родичи, меня дома нет, ты убить их. Сипасиба, насяльника. — Он опять зажал между зубов мундштук трубки и пыхнул табаком.

Песчанину не понравился тон, которым говорил его собеседник. По всему выходило, что хотя тот и не обвиняет его, а даже наоборот, вроде как благодарит, но добрососедским отношениям пришел конец. Скорее всего, теперь инородцев не заманишь на факторию никакими калачами, получалось, что торговля накрылась, даже толком и не начавшись. Но об этом он подумал как-то отстраненно, искренне переживая то, что явился источником несчастий для этих людей. Не покидала и мысль о том, что чукчи возжелают устроить кровную месть.

Больше им здесь делать было нечего. Нет, их никто не гнал, ни словом, ни жестом не выказал своего неудовольствия, тихо переживая свое горе. Но все понимали, что они здесь лишние.

— Гризли, собирай людей. Уходим.

Андрей стоял на валуне, возвышаясь над людьми, ощущая себя Лениным на броневике. Сейчас здесь собрались все обитатели лагеря старателей. Оно понятно, что рабочий день в разгаре и терять время недопустимое расточительство, не так много его и осталось, а золота добыто пока недопустимо мало, несмотря на то, что россыпь была очень богата.

Ну не хотели люди выкладываться без остатка, как не проявляли о них заботу. Как заметил Задорнов, работники едва, едва выдавали больше, чем на каторге. Как их заинтересовать еще, Антон даже не представлял. Ему было точно известно, что нигде не проявляют такой заботы о работниках, как на их прииске. За все время, беспрерывной работы в холодной воде, в весьма холодном климате, не было еще ни одного серьезного заболевания. Занимаясь тяжелым трудом, люди не то, что не проявляли признаков истощения, а даже умудрились поднаростить мяса. Что им еще было нужно, не понятно.

— Все вы знаете, что сегодня ночью с прииска сбежали двенадцать человек, хотя никого здесь насильно не удерживают. Однако эти решили непросто сбежать. Золото им застило глаза и они решили разжиться грабежом. Чтобы завладеть оружием они напали на стойбище инородцев. Местные и мысли не допускают о том, что на них кто-то может напасть поэтому доверчиво пустили их к себе в дом, и эти скоты воспользовались этим. Они вошли в поселок и убили четверых, после чего завладели оружием, перепились и изнасиловали женщин. Нас здесь приняли как друзей. Нам помогали. С нами торговали. А мы ответили им этим. Да, мы! Потому что отделять себя от этих сволочей не стоит. Они жили среди нас. Они вели разговоры. Они замышляли. Но отчего-то, никто ничего не видел и не слышал.

— Так их нужно задержать. У вас ведь оружие. Догоните их. — Ага, опять политические со своими лозунгами. Не мы, а вы. Вот молодец.

— Уже догнали. — Злобно сверля говоруна взглядом, ответил Антон.

— Но вы вернулись одни. — Вот же неймется. Трудно догадаться. Ладно.

— А зачем нам тащить сюда трупы. Нам только падали здесь не хватает.

— Вы их всех убили!?

— Нет, мы на них должны были молиться. Вооруженные бандиты, убийцы, насильники. Оказали вооруженное сопротивление. Что мы должны были делать?

— Но ведь не могли все оказать сопротивление. Кто-то же должен был сдаться. Мы ведь в государстве живем, в коем имеет место закон. — Вот же умник.

— Запомните. Каждый, кто помыслит тяжкое преступление, всегда оказывает вооруженное сопротивление и отстреливается до последнего.

— Это какое-то…

— Я сказал, каждый!!! — Взревел Антон и от того, как это было сказано, даже у самого словоохотливого отпало желание задавать вопросы. — И запомните, теперь ходите очень осторожно, потому что местные не агнцы, они вполне захотят выместить свою злость на нас. Это все. Всем разойтись по рабочим местам.

Когда люди разошлись, Песчанин вызвал к себе в палатку Гаврилова и Варлама. Предстоял не долгий, но серьезный разговор. Дальше так продолжаться не могло. Пора было организовывать службу безопасности, вернее она должна была быть создана еще раньше, но все как-то руки не доходили. Было нечто подобное, что до сего времени вроде вполне устраивало, но как видно даже сейчас уже возникла необходимость в специализированной службе. Этот момент друзья как-то упустили. Что же, если не умеешь учиться на чужих ошибках, учись на своих. Вот только свои ошибки всегда обходились дорого. Очень дорого.

— Семен Андреевич, хочу заметить, что в боевой обстановке люди повели себя в высшей степени похвально. Боевая подготовка на высоте. Во всяком случае, пока она отвечает всем требованиям. Однако мы имеем весьма серьезные просчеты. Служба безопасности, это не только открытая схватка, но нечто более серьезное. Прошу вас учесть это на будущее.

Гигант, сидел напротив своего командира понурившись, как нашкодивший ребенок. Понятно, что дело для него новое, понятно, что опыта у него никакого, понятно, что он боец. Но в круг его обязанностей входит именно обеспечение безопасности. Антон ведь тоже никогда не был золотопромышленником, никогда не сталкивался с теми вопросами, которыми вынужден был заниматься сейчас, но свой круг обязанностей в их трио выполнял хорошо. Звонарев, тоже справлялся не плохо. А вот он опростоволосился и цена его ошибки, шестнадцать жизней. Именно шестнадцать, так как прими он своевременно меры, и подобного не произошло бы. Вот командир и бесится. Он конечно не кричит, но Семен уже давно позабыл, когда друг обращался к нему на вы.

— Андрей Викторович. — Варлам приготовился получить свою порцию нареканий. Вид у Песчанина был такой, что хорошего ждать не приходилось, но он ошибся. — Вам никто не ставил конкретной задачи. Что же, пришло время исправить эту ошибку. С сегодняшнего дня, вам вменяется в обязанности, организация сбора информации. Вы должны знать, все и обо всех, даже кто сколько раз чихнул и на кого попали его слюни. Все.

— Это что же, вы меня в легавые определяете?

— Понимай как знаешь. — Устало сказал Антон. — Тебя здесь никто не держит. Можешь уйти в любой момент. Но то, что я сказал Семену Андреевичу не в меньшей степени относится и к тебе. Разумеется, никто не обязывал тебя, заниматься этой работой, но ведь это ты заявил, что с легкостью справишься с мужичьем. Так что эти смерти, в какой-то степени и на тебе. Однако времени у нас нет. Твое решение?

— Значит, вон оно какое будущее. — Задумчиво проговорил бывший деловой. — Ну дак знать судьба такая. Я все понял, Антон Сергеевич.

— Вот и ладно. Свою работу будешь согласовывать с Семеном Андреевичем. Все, можешь идти.

— Антон… — Начал было Семен, когда за Варламом закрылся полог палатки.

— Стоп, Гризли. Прости, что сорвался на тебя. Просто все как-то навалилось. Убитые инародцы. Господи, они-то здесь причем? Мой недосмотр.

— Это ты прости. Но и пойми дело для меня новое. Может, сбагришь все на Варлама? У него пойдет.

— Этот вопрос решенный. Служба безопасности на тебе. Подбирай людей, обучай, сам учись. Получится не сразу, но должно получиться. Вопрос слишком серьезный, чтобы его оставлять на постороннего. Прииск, ведь это так, мелочи. Ты подумай, какие сейчас дела заворачивает Сергей. Там столько секретов… Да, сейчас до него и его лаборатории с мастерскими никому и никакого дела нет, но очень скоро разведки многих стран, станут ошиваться вокруг него. Так что вопросами безопасности должен заниматься свой человек, и пока кроме тебя некому. Едва вернемся во Владивосток, я отправлюсь в Хабаровск, а потом, может и вокруг шарика прогуляться придется. Не посетить Европу никак не выйдет, на Дальнем Востоке, мы не так много сумеем. А пока мы здесь, надо бы организовать охрану, по взрослому, с секретами и тому подобным. Ясно, что людей не хватает, но в свете последних событий, это будет не лишним.

— Понятно. — Тяжко вздохнул Гаврилов. А чего не понятного, если Антон кругом прав.

***

Сергей сидел в конторке при мастерских, угрюмо взирая на лежащие перед ним бумаги. Сказать, что дела идут из рук вон плохо, это сильно поскромничать. Нет, по началу все складывалось просто замечательно. Заказы посыпались как из рога изобилия, но так казалось только на первых порах.

С заказом для Императорского флота управились весьма споро, вот только он был ограниченным, так как инфраструктура портов, что во Владивостоке, что в Порт-Артуре была в зачаточном состоянии, верфей как таковых нет, так что больших заказов не последовало. С Американцами так же разобрались, довольно быстро, да и заказ-то был невелик. Заокеанские гости предпочли сначала испытать новинку на своем производстве, если все пойдет как надо, то к осени можно будет ждать нового контракта, это янки оговорил в первом контракте, чтобы случись обвал с работой, он имел приоритет.

Будучи на волне, Сергей тут же решил закрыть грабительский заем у купца, справедливо полагая, что если уж дела пошли в гору, то до возвращения Антона и Семена, он продержится без проблем, тем паче, что сумма оставалась все еще солидная. Да не тут-то было.

К сожалению, в порту никаких аварий больше не случалось, а иные работы успешно проводились и без привлечения их механической мастерской. Поступающих заказов в мастерские едва хватало на то, чтобы содержать рабочий персонал. В таких условиях о прибылях и речи пока не шло. А ведь были еще и прибывшие специалисты, клюнувшие на посулы Зимова и решившие сменить обстановку, чтобы творить и не просто заниматься научной и изобретательской деятельностью, но еще и получать за это солидное вознаграждение.

Всего их было пятеро, молодых, энергичных готовых грызть гранит новых познаний. Двое были физиками, один химик, инженер механик и молодой, только после университета, инженер судостроитель. Откуда последний узнал о заманчивом предложении на Дальнем Востоке, поначалу было непонятно. Но все разъяснилось, когда он оказался двоюродным братом одного из инженеров получившего предложение Зимова, который весьма успешно устроился в Санкт-Петербурге и менять место жительства не собирался. Случайно узнав от него о наборе специалистов, молодой человек, со всей горячностью, присущей молодости, вытребовал у брата рекомендательное письмо и ринулся в неизведанное, устраивать свое будущее. Что же, Звонарев не мог сказать, что молодой инженер прогадал, вот только если бы он прибыл, этак через годик, то вообще не ошибся бы, а так…

Звонарев вновь бросил взгляд на бумаги и мысленно застонал. Денег не хватало. Перед ним лежали заявки от специалистов, на необходимое оборудование, для организации лабораторий, но из всего перечисленного, даже если забыть о том, что многое нужно заказывать за границей, а в частности в Америке, так как ближе них реально не было никого, он мог закупить пока только канцелярские принадлежности. Все. Даже по истечении месяца, жалованье платить было нечем. Хоть опять подавайся на рынок, наперсточником.

Дверь с легким скрипом отворилась и в конторку вошел Зимов, Сергей встретил его появление угрюмым взглядом, чему тот не удивился. Он конечно же не знал истинного положения дел, но по имеющейся загруженности в мастерских мог кое-что предполагать.

— Что Сергей Владимирович, плохи дела?

— Не то слово, Роман Викторович. Не то слово.

— Выходит, я обманул моих товарищей, когда приглашал их сюда. — Тяжело опустившись на стул, напротив Сергея, произнес инженер.

— Ни в коем случае. Просто я сильно погорячился, когда возомнил себя дельцом. Не нужно было торопиться с возмещением долга, подождали бы возвращения Антона Сергеевича и Семена Андреевича, а тогда бы и долг закрыли. Сегодня же у нас налицо имеется небольшой финансовый дефицит.

— Неужели вся ставка была именно на еще не найденное золото? Но это же крайне не благоразумно. Ведь золота может и не оказаться.

— А куда же оно делось? Про Колымское золото известно уже давно, вот только не обжив те края, добывать его еще та морока, потому и у государства до него не доходят руки. Так что верьте, они вернутся не с пустыми руками. Но вот что делать сейчас? У меня есть несколько набросков и прикидок, чтобы с головой загрузить всех наших специалистов, да так, что их нам окажется еще и мало, но вот организовать их работу, я пока не в состоянии. Наверное уже жалеете, что связались с нами?

— Ни в коей мере. Да, сейчас у вас не очень хорошие времена, но сдается мне, это нормально, когда что-либо начинаешь с нуля и при этом не имеешь достаточных средств. Впрочем, и при наличии оных, трудностей хватило бы с избытком. Не то, так другое. Что же касается меня, так я рад тому, что на моем пути встретились именно вы. Не скажу, что все гладко, но зато насколько же интересно, аж дух захватывает. Кстати, я все мучаюсь вопросом, откуда столько познаний? Вы производите впечатление образованного человека, но столь разносторонние интересы?

— Господи, Роман Викторович, не нужно из меня делать гения или выходца из иных миров. Все на поверхности. Тот же гирокомпас, который нам пока не дается в руки, ведь гироскоп известен довольно давно, но вот работать не хочет. Над этой проблемой бьются уже не первый год, просто стабильного результата еще не добились, и не факт, что мы преуспели, ведь воплотить его в металле мы так и не смогли.

— Это пока не смогли. Но сможем, и в положительном результате, я лично не сомневаюсь.

— Хорошо, оставим это. Отбойный молоток. Он уже изобретен в Америке. Да, конструктивно он отличается, и ни какое патентное бюро к нам не подкопается. Да, наш более удобный и мобильный, но принцип-то тот же. Ацетиленовая горелка. Так давно известно, что этот газ горит при более высокой температуре, что кислород способствует процессу окисления. Я просто предложил совместить это дело, подразумевая только возможность плавить металл, сиречь резать. Вы и именно вы, воплотили мою идею, мало того, пошли дальше и теперь мы не только режем металл, но еще и производим сварку. И опять в этом нет моей заслуги.

— Не совсем согласен, так как если бы не ваши подсказки, то возможно, я занимался бы этим вопросом не один год. Ну, а граната?

— Господи, и чего вам неймется? Здесь-то, что не так? Гранаты были известны еще при царе горохе. Семен Андреевич, как человек послуживший, просто подумал, как можно сделать это без фитиля. Вот и все. Капсюля известны давно, детонаторы тоже используются повсеместно, и опять таки, вспомнить его конструкцию и то, что предложили вы, то разница очевидна. Да найдись кто с достаточной сметкой, то гренадеры при Петре Великом, могли использовать нечто подобное. Хотите идею на вскидку?

— Было бы интересно.

— Легко. Вкручиваем в обычную бомбу трубку с пороховой начинкой, а возгорание ее осуществляем с помощью терки и не большого куска кремния. К терке крепим обычную бечевку. Дергаем за веревочку, терка высекает искру из кремния, воспламеняет порох. Все. Бросаем и как только замедлитель прогорит, получаем ба-бах. Возможно это было при Петре?

— Возможно. Но вот только до этого и я как-то не додумался, а вы сходу. — Упрямо заявил Зимов.

— Так я и не отрицаю, что имею способность обращать внимание на очевидные, но не бросающиеся в глаза вещи. Вот только в этом нет ничего сверхъестественного.

— И много у вас подобных идей?

— Вы не поверите, но много. А вот с возможностями пока полный швах.

— Что, простите?

— Отсутствуют пока возможности, говорю.

— Это-то я понял, но вот это словечко…

— Господи, сколько можно. Походите по улицам, пообщайтесь с людьми, еще и не такое услышите. Наш народ, богоносец порой такие коленца выдает, мама не горюй. Ладно, это все полемика. Не хотелось, но видно придется опять одалживаться.

Однако, как видно счастливая звезда Звонарева и не думала закатываться, так как когда он решил направиться на обед, его посетил заказчик, коему он был весьма рад. Несмотря на то, что посетитель имел ярко выраженную азиатскую внешность, что даже плохо отличающий бурят от монголов, а китайцев от корейцев, и так далее, он тут же определил японца.

Заказчик оказался жирным. Не в плане телосложения, а в плане заказа. Япония вообще отличалась тем, что с поразительной оперативностью перенимала все самое передовое, сделав за последние десятилетия просто рывок в развитии, догоняя и перегоняя другие державы. Так вот, японская верфь не стала проводить испытания и дожидаться результатов. Заказ был весьма солидный и кроме того, включал в себя обучение работы с агрегатом сразу полусотни рабочих, которые уже прибыли и были готовы приступить к занятиям хоть немедленно.

Контракт был подписан в конце этого же дня. Правда японец был категорически против пункта о том, что в случае поступления заказа от американцев, выполнение по их контракту будет приостановлено. Однако Сергей уперся, так как в договоре с представителями САСШ, были черным по белому прописаны штрафные санкции.

Не преминул японец закинуть удочку и насчет патента, на производство новинки в Японии, но и тут наткнулся на стену непонимания. К чему, если им потребуются большие объемы, то новоявленная компания вполне способна будет удовлетворить их потребности, тем паче, планируется расширение производства. Намек на некоторую стесненность в средствах, наблюдающуюся у них, Сергей благополучно проигнорировал, заявив, что если заказчику не нужна их продукция, так он, Звонарев, ни на чем не настаивает и ни о чем не просит. В конце концов Японец сдался, но то, что приемка будет самой придирчивой Сергей не сомневался. Ну и пусть их.

Дома Звонарев появился в весьма приподнятом настроении, было от чего. Проблема, которая его поедом ела все последнее время разрешилась сама собой. Теперь он не только мог начать организовывать работу новых специалистов, начиная их нагружать, но и обустроить им рабочие места, разумеется все самое необходимое, но это было куда больше, чем еще сегодня утром.

Небольшой домик, который они втроем некогда снимали на окраине города, встретил его освещенными окнами. Теперь в этом доме безраздельно властвовала его жена. Разумеется это не значило, что друзьям мужа здесь были не рады, как раз наоборот, но вот только из холостяцкой берлоги, этот дом превратился в уютное семейное гнездышко. Не имеет значения, что вся семья состоит из двух человек, главное, что имелся уют и тепло семейного очага, остальное приложится.

Аня встретила Сергея на пороге, подперев плечом косяк двери и глядя на переобувающегося в тапочки мужа, столь выразительным взглядом, что ни у кого не осталось бы сомнения в том, насколько ей дорог этот человек.

— Здравствуй дорогой.

— Мне казалось, мы уже виделись. — Нежно улыбнувшись решил поддеть жену Звонарев.

— О-о. Вспомнил. Когда это было.

— Утром.

— Вот то-то и оно, что утром. Сколько воды утекло.

— Понимаю, подзадержался. Но по другому никак. Большой заказ. К тому же, необходимо организовать занятия с новыми мастерами, а их не много не мало, а пятьдесят. Так что, извини но…

— А ты чего оправдываешься, словно был у любовницы?

— Я…? У любовницы…?

— А-а-а, — Аня бросилась на шею мужу и начала осыпать его поцелуями, приговаривая в перерывах. — Испугался. Растерялся. Глупенький, да не ревную я, просто шучу.

— Ну, знаешь ли, Аня, вот из-за таких шуточек, потом и разлады в семье начинаются. — Едва успевая отвечать на непрерывный поток поцелуев, проговорил он.

— Ерунда, нам это не грозит. Ужинать будешь?

— Странный вопрос. А как ты думаешь?

— Давай, мой руки и за стол. Я сейчас быстренько накрою.

— Аня, я что подумал, — пройдя в столовую и говоря громко, чтобы слышала жена, бряцающая посудой на кухне. — Раз уж у меня в мастерских дела пошли на лад, то может наймем прислугу.

Посуда на кухне тут же перестала громыхать, а в дверях появилась Аня, устремившая на мужа внимательный взгляд, склонив головку к плечу.

— А зачем нам прислуга? Ты находишь, что я плохо справляюсь с домашним хозяйством?

— Нет.

— Тебе не нравится моя стряпня?

— Нравится.

— Так, что же тебя не устраивает?

— Да все устраивает, просто я хотел…

— Тогда не поднимай пожалуйста эту тему. Сразу говорю, что и дом меня устраивает, и переезжать мы пока никуда не будем.

— Ладно. — Растерянно ответил Звонарев, провожая жену, вновь устремившуюся на кухню. Мужа нужно было кормить.

— От Антона с Семеном ничего? — Уже из кухни, вновь раздался голос жены.

— Откуда, — вновь повысив голос, чтобы она слышала, ответил он. — Они только через месяц должны вернуться, а до того, получить от них хоть какую-то весть просто не реально.

Месяц пролетел буквально на одном дыхании. Времени остановиться, попросту не было. Сергей жалел, что в сутках только двадцать четыре часа, так как просто зашивался. Помимо того, что поступил большой заказ от японцев, необходимо было как-то наладить обучение японских рабочих, а сделать это не зная языка, весьма проблематичное занятие. Понятно, что представитель верфи хорошо разговаривал на русском, вот только как выяснилось, у него хватало и других забот. Так что присутствовать на занятиях он не мог.

Однако контракт, есть контракт, и от него ни как не открестишься. Ну, не подумал Сергей о том, что возникнет языковой барьер, когда подписывал договор. Японец, памятуя пункт в договоре, относительно янки, так же уперся. Мол: есть пункт, что представители мастерской обучат рабочих пользоваться оборудованием, так что будьте любезны. Пришлось суетиться, разыскивать переводчика, который так же не собирался работать за бесплатно. Мало того, узнав, что Звонарева, как говорится приперло, затребовал за свои услуги немало. Пришлось раскошеливаться. Впрочем, на фоне прибылей, это были не такими уж и большими затратами. Гораздо сложнее было найти самого переводчика.

Хватало проблем и с привлеченными специалистами, которым он пока не был в состоянии обеспечить нормальную работу. Благо хоть вопрос с жалованием разрешился, иначе были все шансы лишиться их доверия. Сейчас они работали в съемном помещении, каждому постарались предоставить отдельное рабочее место, но на сколь ни будь приличные результаты рассчитывать не приходилось, он на это и не рассчитывал. Сейчас главное было удержать их при себе, ну и присмотреться, что они собой представляют.

За всеми заботами, Сергей попросту потерял счет времени, а потому, когда с привычным скрипом отворилась дверь конторки и на пороге возник Антон, Звонарев на пару секунд даже опешил. Заросший густой окладистой бородой, с обветренным лицом, мелкими морщинками вокруг глаз, ярко выраженными на задубевшей коже, в свитере крупной вязки и унтах, в этот момент он сильно походил на кино-героя старых советских фильмов о крайнем севере.

— Антон! — Опрокидывая стул, Звонарев вскочил на ноги и бросился к другу. — Антон, чертяка! Ты когда приехал-то?

— Здравствуй Сережа. Да, вот только из порта.

— А где Гризли?

— Он с грузом, сразу на заимку укатил. Опасный у нас груз, Сережа.

— Значит выгорело?!

— А ты сомневался? Выгорело конечно. Правда, не так много как думали. По нашим прикидкам всего-то тысяч на двести пятьдесят. Да тысяч на десять пушнины.

— Это ты называешь, всего-то?

— Да пойми ты, у нас было пятьдесят человек, богатая россыпь, очень богатая, а на выходе вдвое меньше, от возможного.

— Все одно сумма очень большая.

— Согласен. Вот только не все получается так, как планировали. Время уходит, а с финансами ничего не выходит.

— Так может ну его все? Нет, ты послушай. Даже если забросить затею с прииском, то этих денег нам теперь за глаза хватит, чтобы раскрутить лабораторию и с уже имеющимися специалистами, закрутить такие дела, что все ахнут.

— Ты это о чем, Сережа?

— Как это о чем?

— Мне казалось, что решение уже принято. Наше совместное решение. А теперь едва только появились живые деньги, ты решил на попятную? Так тебя понимать?

— Антон, я от того, что говорил, не отказываюсь. Но с другой стороны. Кто мы такие, чтобы замахиваться на подобные задачи. Выиграть войну! Да добывай ты на том прииске по миллиону каждый год и то, этих денег не хватит. Ты замахиваешься на то, что по силам только государству, и насколько нам известно, даже у государства ни черта не вышло. А тут мы такие все красивые и несокрушимые.

— Сережа, я пока сюда шел, видел нескольких азиатов, на территории мастерских. Уж не японцы ли часом. Ты это дело проверял.

Решил сменить тему Антон, так как ни спорить, ни убеждать у него сил не было. Последние месяцы, переход на шхуне, где ему так практически и не удалось сомкнуть глаз, проклятый металл мог вскружить головы, рабочим, получившим окончательный расчет. Негативный опыт уже имелся. Так что во избежание, все были в полной готовности. Лучше бы он не менял тему.

— А чего их проверять. Это японцы.

— Что? Как..?

— Ну, да. У нас контракт с японской верфью на поставку отбойных молотков и подготовку к работе с ними пятидесяти человек.

— Ты в своем уме, Звонарев!

— Я вполне. — Начал теперь уже заводиться Сергей. — Ты укатил в Гижигу, денег нет. Заказов в мастерских, кот наплакал. Платить персоналу нечем. У меня, что был выбор?

— Да куда же ты смог задевать деньги, ведь у тебя оставалось и немало?

— Грабительский долг у купца закрыл, чтобы не переплачивать чуть не вдвое. — Набычившись, буркнул Звонарев.

— А кто тебя об этом просил? Я ведь сказал, что долг закроем, как только вернемся, и с купцом был оговорен срок, концом октября месяца.

— Ну, я хотел как лучше. Заказы-то вроде пошли. А потом как обрубило. Конкретно сел на мель. Потом появились японцы, с солидным заказом. Да не смотри ты так на меня. Не такое уж и большое преимущество дают отбойные молотки, чтобы японские корабли стали расти как грибы после дождя.

— Ты понимаешь, что даешь в руки потенциальному противнику, возможность ускорить строительство кораблей. Ты понимаешь, что даже без таких гешефтов, они выполнили и перевыполнили свою программу строительства флота.

— Повторяю, никаких особых преимуществ они не получат. Ну, введут они к началу войны на один крейсер и несколько миноносцев больше, большой погоды это не сделает.

— А то, что они тут у тебя как дома ходят, все рассматривают и в каждую дырку свой нос суют.

— Да они и по русскому-то не разговаривают.

— Сережа, ты идиот, или только прикидываешься?

— Знаешь, что. Если кто из нас и идиот, так это ты. Аника воин, решил в одиночку изменить историю и взвалить на себя судьбы миллионов людей.

— Не передергивай. Я тебе руку на отсечение даю, что не меньше половины этих рабочих имеют офицерский чин Японского Императорского флота, а русский знают не многим хуже нас с тобой.

— Ну и какие такие секреты они могли здесь выведать? Мы ведь и так предоставляем им оборудование, да еще и учим их на нем работать, знакомим с конструктивными особенностями. В общем, полный комплект.

— А газосварка?

— Агрегат в единственном экземпляре, сейчас находится в мастерской у меня дома. Чертежи тоже только у меня. С оборудованием, по сути, знакомы только Зимов, я, да Метрофанович, но его японцы еще не видели. Я его отпустил на месяц, с родителями худо, укатил в деревню.

— Все одно, глупость несусветная, допускать посторонних на территорию мастерских, да еще позволять шляться бесконтрольно.

— Слушай, может хватит. Там дурак, тут идиот. Достал. Короче так. Разбирайся со своей затеей сам, я в этом участвовать не собираюсь. Даже если опустить то, что я не верю в осуществление этой авантюры, есть и другое… История уже сложилась, все что ты хочешь предотвратить уже случилось, тот кто попытается изменить ее ход, рискует первым оказаться под ее катком. Понимаю, звучит как мистика, но как назвать наше появление здесь, если не мистикой? У меня есть жена, возможно в скором времени появятся дети и я не хочу рисковать ради эфемерной затеи по изменению мира. Не хочу участвовать в этом, даже в той роли, которую ты мне определил, находясь за сотни километров от места боевых действий. Трындец, он ведь может не только в виде японского снаряда прилететь, но и от банального гоп-стопа на улице приключиться, потому как я все одно, буду участвовать в изменении уже сложившегося порядка.

— Значит, идешь на попятную?

— Да. Долбайтесь сами. Один возомнил себя миссией, стремится спасти миллионы. Другому, за державу, вишь ли обидно. А я мечись между ними.

— Я рассчитывал на тебя. На твои знания. На то, что ты поможешь нам выковать оружие, с помощью которого, мы сможем что-то сделать. Ну, что же, если так. Обойдемся без тебя. Поступай как знаешь. Свою треть ты получишь, как только мы обменяем золото.

Антон поднялся и направился к двери. Все точки расставлены. Жаль, но как видно придется рассчитывать только на себя и Гризли. А если взбрыкнет и он? Плевать. Антон не собирался отступать. Если придется, то он пойдет один. До конца.

Идя к двери, он подспудно ждал, что Звонарев его окликнет, начнет извиняться, да попросту передумает. Но ничего подобного не произошло. Дверь за Песчаниным закрылась с тихим стуком, а его так никто и не окликнул, и не бросился догонять. Как видно, Сергей все же принял бесповоротное решение.

Звонарев вошел в прихожую, и как всегда супруга вышла его встречать. Вот только обычного игривого настроения, коим она неизменно поднимала настроение уставшему за день мужу, у нее не наблюдалось. Нет, поначалу она планировала сделать все по заведенной уже традиции, зная как это благотворно влияет на настроение мужа, но увидев его, поняла, что это будет лишним. Что-то случилось. Что-то очень серьезное. Таким мрачным Сергея она еще не видела.

— Сережа, что случилось?

— С чего ты взяла? — Вяло улыбнувшись, попытался он уйти в отказ.

— Я не слепая.

— Все нормально. Просто, я сегодня расставил все точки, сделав окончательный выбор. Теперь все пойдет по-другому.

— Ты так и не ответил?

— Все нормально малыш.

— Ладно. Захочешь, потом сам расскажешь. От Антона с Семеном ничего? — Вопрос традиционный, но она заметила, что в этот раз муж как-то вздрогнул, словно его ударили.

— Они сегодня вернулись. — Вздохнув, ответил он.

— А почему же тогда не пришли к нам на ужин. Или ты думаешь, что я не смогла бы принять их при внезапном появлении?

— Нет, так я не думал. Понимаешь…

— Вы поссорились. — Перебила она его. — И что же могло такого случиться, что не успели они сойти на берег, как между вами произошла ссора, и судя по всему весьма серьезная?

— Мы по-разному смотрим на некоторые жизненные вопросы. Я хочу думать только о себе и своей семье, они… В общем им ближе мысли о процветании России, они стремятся заселить необжитые земли и вбухать туда огромные средства.

— А что в этом такого плохого, что ты столь категорично выступаешь против?

— Я не говорю, что я против. Просто я не считаю, что ради достижения целей, которые под силу только государству, мы должны рвать свои жилы.

— Понятно. Проходи, ужин сейчас будет.

Когда он уже закончил есть, сидевшая напротив Аня, утвердив подбородок на кистях рук и внимательно глядя на мужа, вновь вернулась к прерванному разговору.

— Знаешь Сережа, тебе нужно помириться с Антоном и Семеном. Помолчи, пожалуйста. Я ведь все вижу, а еще я иногда кое-что слышу. Я не знаю доподлинно, что вы там замыслили, но мне понятно одно, отдельно, сами по себе, вы жить не сможете. Вы не родня, это видно сразу, но от чего-то складывается такое впечатление, что роднее друг друга, у вас в этом мире никого нет. Понимаю, что ты хочешь указать на меня, но я, это другое. Если вы не сделаете шаг к примирению, то потом всю оставшуюся жизнь будете корить себя. В Антоне слишком много самолюбия, Семен, во всем и всегда его поддержит. Остаешься ты. Перешагни через себя, сделай шаг первым.

Аня поднялась и стала убирать со стола. Зная о том, какая она рачительная хозяйка и насколько не любит, когда у нее крутятся под ногами, когда она чем-либо занята, Сергей вооружился папиросами и направился в свой кабинет, под который они отвели одну из комнат. Не редко бывало, что муж засиживался за бумагами, так что ему необходимо было рабочее место.

Примерно через пол часа, Аня заглянула в кабинет, едва не закашлявшись, от облака табачного дыма, который не успевал проветриваться, несмотря на открытую форточку, как видно Сергей курил одну папиросу за другой. При этом она не увидела перед ним ничего кроме уже полной пепельницы. Он просто сидел, уставившись в одну точку, и порывисто делал одну глубокую затяжку за другой, от чего папироса выгорела буквально за несколько затяжек, а он бездумно прикурил следующую. На глаза сами собой навернулись слезы, но не от табачного дыма, а от сжавшегося от жалости сердца. Она очень сильно переживала за мужа, вот только чувствовала, что помочь ему не в силах. Аня тихо притворила за собой дверь и отправилась спать.

***

Взгляд Антона только скользнул по нему, а затем уперся в дальний угол комнаты. Говорить ни о чем не хотелось. Да и сказано все уже. Еще вчера. Позиция Сергея ясна, он не хочет участвовать в том, за что Песчанин и Гаврилов готовы рисковать своей головой, а то, что это действительно так, Сергей понял по хмурому взгляду Гризли, который в отличии от своего командира не стал его отводить. От подобной встречи по спине Звонарева прошел озноб, им овладело жуткое желание плюнуть на все и высказав все, что он думает об их затее и о них самих, развернуться и уйти.

Но это была секундная слабость. Вот эта секунда миновала и шальная, злая мысль растаяла как утренняя дымка. Вот она была, а вот ее уже нет. Сергей глубоко вздохнул.

— Здравствуйте ребята.

— И тебе не хворать. — Это Гаврилов, Песчанин продолжает хранить молчание, упрямо сжав побелевшие губы. Сильно видать он разочаровал друга. Плохо. Очень плохо. Друзей не выбирают, они сами находятся, и настоящих Друзей не бывает много, один, два, вот и кончился счет, а потому ими нужно дорожить. Он это понял, а вот Антон похоже нет. Хотя, вот…

— Здравствуй, Сережа. Извини, что-то я совсем с катушек съехал. Есть будешь?

Звонарев даже представить не мог, какой же тяжкий камень у него висел на сердце, насколько он давил, не давая дышать. Но Вот Антон заговорил и этот камень огромной глыбой свалился в небытие. Господи, Аня, насколько же ты оказалась права. Камень свалился, а твердый, подобно камню комок, подкатил к горлу, не давая произнести ни слова.

— Гхм, гм, гм. Я тут коньяк принес, мы так и не обмыли ваше возвращение. Извини Гризли, армянского нет, есть французский. — С трудом продавливая слова сквозь сковавшие горло тиски, проговорил Звонарев.

— Это ничего. Жаль коньячных рюмок нет, ну да за неимением гербовой, пишут на простой. — В этот момент Гаврилов очень походил на домохозяйку, проявляющую излишнюю суетливость, при появлении нежданных, но желанных гостей. Вот ведь. Еще год с небольшим назад он и вовсе не знал Звонарева, более того, практически все время, что они здесь, общался с Антоном, но оба они стали ему как-то особенно дороги.

— За что первую. — Зыркнув на обоих, прогудел гигант.

— За дружбу. — Решительно произнес Сергей и внимательно посмотрел на Антона. Тот постоял пару секунд, устремив взгляд в одну только ему известную точку, а затем встряхнулся, и на его лице появилась улыбка, его обычная улыбка, с ямочками на щеках, вот только с легким налетом печали.

— За дружбу. — Он поднял стакан с на четверть налитым коньяком.

— Ну, значит за дружбу. — Чокнулись, выпили. — Сергей, раз уж коньяк притащил, мог бы и лимончик захватить. — Укорил Гаврилов.

— Ой, парни, у меня же шоколад есть.

— От жук. Так его вместе с коньяком доставать нужно было. Ладно, давай его сюда. Хоть вдогонку закусим.

От этого короткого общения на душе стало легко и дело вовсе не в мягко прокатившемся по пищеводу и согревающем напитке. Звонарев вдруг понял, что несмотря на то, что они по-разному смотрят на некоторые вещи, они все одно остаются друзьями, близкими людьми, ближе которых на этом свете у них нет и не будет.

— Сережа, я понимаю, что тебе сейчас хотелось бы развить бурную деятельность, но с деньгами придется немного подождать. Я думаю в течении пары недель, мы сможем обменять их на деньги и тогда ты получишь полагающуюся тебе долю. Более того, все остается в силе, твоя треть, это твоя треть и в будущем.

— Антон, ты действительно решил, что я пришел за деньгами?

— Нет, конечно. Ты пришел узнать, есть ли у тебя еще друзья или нет. Они есть Сережа, есть и будут. На этот счет не переживай.

— Ну и слава Богу. Но на самом деле, я пришел по другой причине.

— Ты передумал? — В голосе Антона звучала надежда. Как все же он сильно переживал ссору с другом.

— Если ты имеешь ввиду, мое отношение к вашей авантюре, то нет. Но и просто отойти в сторону я тоже не могу. Я не одобряю вашу затею, как не одобрял ее всегда, но я с вами. Только на прежних условиях. — Поспешил немного приземлить расправивших плечи друзей, Звонарев.

— Да и хрен с ним. Гризли, наливай.

— Это верно. Коней на переправе не меняют. Якорная цепь. — Что имел ввиду Гаврилов, то что Звонарев принял верное решение или то, что неприлично менять руку, разливающую живительную влагу, было не понятно. Да и черт с ним.

— Парни, я тут всю ночь думал. В общем, все что мы придумали до этого, дурь и блажь.

— Сережа…

— Погоди, Антон. Вот, что мы решили? По сути, построить эсминец времен первой мировой и выиграть войну. Ерунда.

— Позволь с тобой не согласиться. Подобный корабль понаделает столько шороху, что мама не горюй.

— И ты прав, Антон. Вот только, толку от этого будет… Замах на рубль, удар на копейку. Понимаешь, будет шумно, резонансно, но на выходе пшик. Как в том бородатом анекдоте: Я его ведром бум, бум, а он меня гирькой, тюк, тюк.

— Ты предложить, что ни будь можешь, или только критиковать горазд?

— Антон, при всей нашей любви к флоту, войны всегда и во все времена выигрывал простой пехотный Ваня. А ты, уж извини, хочешь как былинный герой в одиночку поставить супостата на колени.

— Ну, положим не в одиночку…

— Погоди, командир. Давай сначала послушаем, а потом поговорим.

— Ага. Спасибо, Гризли. — Затараторил Звонарев, боясь, что его опять перебьют. — Итак, что касается флота. Нафиг большой эсминец. Дорого, а на выходе только одна боевая единица. Проектируем большой торпедный катер, водоизмещением тонн в двести пятьдесят. Два семидесяти пяти миллиметровых орудия, на юте и баке, два пулемета, лучше спаренных, на шкафуте, по одному на борт. Четыре неподвижных торпедных аппарата по бортам, лучше их встроить в полубак, как на немецких торпедных катерах. Тогда можно будет загружаться якорными минами. Комбинированная силовая установка. Одна машина тройного расширения и две турбины. Чтобы не ломать голову над корабельной, и над тем как ее выкупить у лаймов, покупаем промышленные. Понятно, что использовать ее можно будет только на полном ходу и без реверса, да и черт с ним. Она нужна только для атаки и отрыва. Все. Максимальный ход на машине узлов двенадцать, с турбиной около тридцати пяти, а то и больше.

— И что нам это дает?

— А дает нам это, Антон, четыре вымпела против одного при затратах около трехсот тысяч на единицу. Экономию чувствуешь? К тому же не просто так отдать их, а продать. Нефиг, царю батюшке такие гешефты подносить. Тем паче, что без гешефтов все одно не выйдет. Ладно, слушайте дальше. Заполучить 'Новик' к себе на верфь, он вроде получит повреждения и будет нуждаться в ремонте, а во время ремонта, модернизировать его. Подумаем как, но думаю, что по две трехорудийные установки на носу и корме, значительно улучшат его боевые качества, как ни крути, а шесть орудий в бортовом залпе. Понятно, что надо будет все это проектировать с нуля, но зато если все выгорит, мы получаем отряд истребителей и лидер. За те же деньги и даже меньше, пять вымпелов новой формации. Вот это, на мой взгляд, уже куда круче будет. Добавим якорь-тележки для мин и рельсы на палубе на всем отряде. Да они такую территорию завалят минами в кротчайшие сроки… Опять же доработаем торпеды. Я все же постараюсь смастерить прибор ночного видения. Толку от него будет, мало, но это если использовать его только как ПНВ, а вот если как тепловизор, уже совсем иная картина выходит. Опять же боевые пловцы, вот только использовать их настолько тихо, насколько это вообще возможно. Скажем с яхты под английским флагом. Итак по финансам мы выходим на ту цифру, что планировалась на один только эсминец, причем большинство этих средств нам вернется. Не сразу, но в последствии.

— Ты, я гляжу своего не упустишь. Ну, допустим, пират ты наш. — Все же заговорил Антон. — А как же простой пехотный Ваня?

— А вот это совсем иная ипостась. Во-первых, разработать для полевых орудий, новый лафет или проект переделки старых, под более высокий угол возвышения, сейчас они бьют, практически прямой наводкой. Разработать таблицы и приборы для ведения огня с закрытых позиций. Во-вторых, разработать и наладить производство минометов. На чудо надеяться не будем, но если удастся добиться стрельбы на четыреста, пятьсот метров, это уже будет немало. В-третьих, запустить производство обычных противопехотных мин, или тех же 'лягухи', сложного ничего, если еще и вспомнить, что именно при обороне Порт-Артура их впервые и применили. В-четвертых, разработать и запустить в производство ручные пулеметы. Мы в этом ни уха, ни рыла, но найти оружейника, подкинуть ему идею и создать, вполне реально. Наладить производство боеприпасов. Тут правда намечаются сложности, заказа на все это нам ни в жизнь не получить, от нас скорее всего попросту отмахнутся, только во время войны мы сможем доказать целесообразность всего этого и никак иначе.

— Намекаешь на то, что для этого понадобятся просто колоссальные средства? — Задумчиво проговорил Антон.

— Гораздо больше, чем при первоначальном варианте. Но если не потянем, то предлагаю сосредоточиться именно на сухопутном направлении. Море придется оставить Макарову, и очень хорошо подумать, как его спасти. — Звонарев посмотрел на крепко задумавшегося Песчанина, и закончил. — Понимаю, Антон, тебе хотелось самому принять активное участие в боевых действиях, но если решим действовать именно так, то действовать мы сможем только исподволь.

— Все же мы? — Сохраняя задумчивый вид, произнес Песчанин.

— А куда же я с подводной лодки.

— А как же, исторический каток?

— Мне не остается ничего иного, как поддержать вас. Случись, что я прав, тогда чаша сия меня никак не минует, потому как мне останется, либо раствориться в этом мире и возможно прожить очень скромную жизнь, в которую я попросту не смогу вписаться, либо творить всякие новшества, а это само по себе повлечет изменения. Так что, куда не кинь, всюду клин.

— С этим спорить тяжело. Значит, решим так. Над твоими предложениями будем думать, и крепко, враз такое не решается. Пока же, тебе с твоей анархией нужно заканчивать. В самое ближайшее время, Семен займется службой безопасности, так что будем вводить строжайшую секретность. Со всех специалистов подписку о неразглашении, жесткий контракт по ограничению передвижений и быта вообще. Нет, до свидания. Будет только хуже, если эти воодушевленные парни вдруг решат покупаться в лучах славы.

— Это само собой.

— Ну, что други мои, раз уж у нас пошел такой разговор, давайте подумаем и над другим. — Наконец решил вмешаться Гаврилов. — То, что предлагает Сергей тянет не на один и не на два миллиона. Где будем брать деньги? Затея с бывшими каторжанами провалилась с треском. Мало, что они не хотят трудиться с отдачей, как с них пыль не сдувай, так еще и бузу в любой момент устроить могут.

— А нанять китайцев. — Предложил Звонарев. — Народ трудолюбивый, опять же и за куда меньшее жалование будет трудиться с большей отдачей.

— То есть, ты предлагаешь начать экспансию китайцев, эдак лет на сто раньше? — Идея Антону явно не понравилась.

— А какая разница, если выгорит, то это будет проблема, но не такая глобальная. К тому же, сколько ты сможешь поселить здесь этих китайцев, две, три тысячи не больше, остальные будут приезжать только на заработки. Не вижу ничего смертельного.

— Плохая идея. — Опять подал голос Гаврилов. — Не смотри на меня так, Сергей. Я согласен, что она заслуживает внимания, да вот только, китайцы это тот еще народец, лиха мы с ними хлебнем немало. Безопасность на мне, так что учитывайте и мое мнение.

— Мы в любом случае его будем учитывать. Ты просто против, или есть конкретные предложения? — Поинтересовался Песчанин.

— Есть и конкретное, командир. Меняем китайцев на корейцев и тогда все не так плохо. Народ куда более мирный.

— С китайцами было бы гораздо проще. Могли бы рассчитывать на помощь нашего знакомого купца.

— А с чего ты взял, что он китаец? — Пожал плечами Сергей.

— А кто же. Варлам говорил, опять же хунхузы.

— Я гляжу, Варлам такой же дальневосточник как и вы, Тудыть вашу. А хунхузам вообще плевать, кого грабить. Он как раз кореец. Так что за определенную плату и в память об оказанной услуге он окажет всестороннюю помощь в найме рабочих рук. Да просто кинуть клич, среди местных корейцев, еще и отбиваться будем.

— Если дело пойдет так, то встанет вопрос о снабжении. Нам пара рейсов встала в копеечку, а тут, чуть не регулярное сообщение нужно будет налаживать.

— А вот тут, Антон, есть одно соображение. В кои-то веки, наши морячки задержали контрабандистов. Американская шхуна 'Ракушка', была конфискована и скоро будет выставлена на торги. Нужно объяснять, что пойдет она значительно ниже номинальной стоимости.

— Но не так мало, как хотелось бы.

— Антон, ты находишь эту идею плохой?

— Ничуть. Я бы даже сказал, что удача сама нам в руки идет, просто так уж вышло, что расчеты наши все прахом пошли, опять год потерян. Время. Время, чтоб ему.

— Не беда командир, прорвемся. Сделаем правильные выводы и прорвемся.

— Прорвемся. — Вздохнул Антон. — Вот только если осуществлять все то, что тут напредлогал Сергей, тянет не просто на очень большую сумму, я бы сказал на запредельную. Нужно будет ставить верфь, несколько заводов. Нереально. По-моему нужно выбирать, либо море, либо суша. Два направления никак не потянем.

— Давайте решать проблемы, по мере их поступления. — Вновь заговорил Сергей.

— Можно и так. Ладно. Пока дойдет до всего этого, есть и первоочередные задачи. Итак. Семен, после нашего возвращения из Хабаровска, вплотную займешься службой безопасности. Дальше тянуть никак нельзя. Сережа, подготовь мне место на пароходе. В центральную Россию и впрямь нужно. Пока меня нет, решаете вопросы по рабочим на прииск и снабжению, готовите команду на шхуну. Свое судно все же необходимо. Сережа, вплотную начинай заниматься радиостанциями и ПНВ, я так понимаю, вопрос очень серьезный и не простой.

Утвердительный кивок. А что тут скажешь, если все с нуля нужно начинать, здесь магазинов с радиотоварами как в его детстве, когда он увлекался радиоделом, нет. Хорошо хоть в СССР всегда и во всем был дефицит, так что многое приходилось мастерить самому, чуть не из подручных материалов, в чем существенную помощь оказывали популярные журналы, 'Радио', 'Радиолюбитель', 'Радиохобби' ну и 'Техника молодежи'. С другой стороны, радиолампы нужно разрабатывать с нуля. Правда, сейчас кое-какие опыты в этой области уже есть, кое-что помнится из тех самых журналов. Одним словом нужно в этом направлении работать и усердно, а это специалисты, время, материальная база, ну и финансы, куда без них-то.

— Какие специалисты нужны в первую очередь? — Опять взгляд в сторону Звонарева.

— Старайся подбирать молодых, у них взгляд еще не зашореный. С амбициями правда… Ну да, молодость она и есть молодость, будем уже здесь как-то осаживать. А специалисты? Нужны выпускники Электротехнического института, торпедист, артиллерист, оружейник. Эти вопросы самые трудные и решить их быстро никак не выйдет. Остальное на потом. Когда наконец Авеково разродится золотым дождем.

***

Поездка в Хабаровск прошла без сучка без задоринки, правда Антон обналичил только пятьдесят тысяч, но уверил генерал-губернатора, что открытое месторождение должно оказаться богатым и при должной организации работ, прибыль получится весьма впечатляющей. Насколько? Сейчас говорить трудно, так как места суровые, люди беспрерывно болеют, быт вообще никак не организован.

Упомянул Антон и о том, что привлечение для работ на прииске бывших каторжан, себя не оправдывает, так как несмотря на заинтересованность, отдача от них малая. Испросил соизволение на привлечение китайцев и корейцев, после непродолжительного диалога, ему все же удалось убедить Гродекова, в необходимости этого шага.

Генерал-губернатора несколько настораживал тот факт, что те места и без того, практически номинально считающиеся территорией России, будут заселены иностранцами, мало не христианами, да еще и не православными.

— Ваше превосходительство, но ведь в России есть множество религий и буддисты в том числе, но все в наших руках.

— Ну-ка, ну-ка.

— А просто все. Если хотят быть просто сезонными рабочими, милости просим, отработали, получили жалование, уплатили налоги и вольны как ветер. Кампания честно доставит их на материк и предоставит самим себе, захотят вернуться на следующий год, милости просим, нет и не надо. Но вернутся, им таких денег у себя не заработать.

— С этим понятно, но это сезонные рабочие. А как же быть с постоянным населением? Или вы уже позабыли о вашем обещании? Так ведь налоговое послабление не даром вам обеспечено.

— Ни о чем я не забыл, ваше превосходительство. Просто я еще не закончил. Так вот, тем кто захочет остаться на поселение с семьями будет предоставлено бесплатное жилье. Положено полуторное жалование. На каждого рожденного там ребенка будет выплачиваться по сто рублей единовременно, а мать будет получать по пять рублей ежемесячно, даже не работая в течении полутора лет. Мало того на этот срок она и работать не будет, так как должна будет смотреть за ребенком. После этого срока, если не с кем оставить ребенка, будет оставлять его на время рабочего дня в специальном дневном приюте, назовем его детским садом. За это она будет понятное дело платить, а уже из этих денег будет оплачиваться жалование няни, содержание и прокорм ребенка. Так что эти приюты окажутся на полной самоокупаемости. Понятно, что жалование там будет не таким высоким как на том же рыбном заводике, ну так и работа не в холоде и не в сырости. Далее заболевшим кампания будет оплачивать, скажем, пятую часть жалования, пока не излечатся, мало, но все не бесплатно. В лавках товары им будут продаваться с десяти процентной скидкой, будет действовать система заказов.

— Это только для поселенцев?

— Разумеется. Сезонных рабочих это ни в коей мере не касается. Заболел, не можешь работать, будем лечить, бесплатно и добросовестно, но кто не работает, тот не получает и жалования.

— Не разоритесь? — Ухмыльнулся Гродеков.

— Ничуть. Наш народ богоносец, в тех условиях меньше чем за пятьдесят рублей горбатиться не станет, а эти и за тридцать согласятся, сезонные понятное дело за двадцать. Так что выйдет экономия, благодаря коей мы сможем окупить прокорм работников, их доставку и бесплатную медицинскую помощь.

— Хорошо. Но вы намекали на решение вопроса вероисповедания.

— Можно и это решить. Просто кампания будет принимать на постоянную работу тех, кто примет православие. Никого заставлять не будем, просто будем проводить разъяснительную работу. Но только понадобится хороший священник. По настоящему хороший. Им у себя на родине живется не сладко, тех, несомненно для них больших, денег, что они заработают им на долго не хватит, так как уплатив налоги здесь, они уплатят его еще и там, а на родине их обдерут как липку. Человек ко всему привыкает, но всегда ищет где лучше, так что не думаю, что не найдется тех кто пожелает переселиться. В первый год единицы, но потом все больше и больше, только успевай дома ставить.

— Однако и размах у вас. А что же русское население?

— А никому не возбраняется переселиться, если согласны с условиями. Вот только лодырей и бездельников держать там не собираемся. Смогут работать хорошо, милости просим, нет и не надо. Думаю, найдутся желающие, не так много как хотелось бы, но найдутся.

— А как быть с теми, кто поселится, а вот работать на предприятиях компании не возжелает?

— А вот тут уже вам решать, так как кампания их на свой баланс никак не возьмет. Захотите им дать льготы, давайте, вот только за казенный счет.

— Погодите. Так все, что вы тут наговорили пойдет за счет кампании.

— Не все. Дома, присутственные места, больница, детский сад, дороги, это все за счет той трети, что вы гарантировали оставить в регионе на его развитие.

— Антон Сергеевич, что бы вы там не говорили о вашей личной заинтересованности, но вы настоящий патриот России. Действуйте. Найду я вам священника и не абы какого, а самого достойного. Ну а как появятся первые поселенцы, то направлю к вам и представителей властей. Я так понимаю, что о городке на берегу бухты Волок, можно забыть.

— Ни в коем случае.

— Но ведь вы обнаружили золото гораздо ближе.

— Гижигинская губа, то еще местечко, ее может забить льдами и до июня месяца, тут уж как Господь положит. И что тогда делать. Я общался с моряками, которые ходят в тех краях, лучшего места для порта на всем побережье нет.

— Ну, что же, Антон Сергеевич, дерзайте. Буду с нетерпением ожидать от вас вестей.

Покидая резиденцию генерал-губернатора, Антон не забыл посетить и старого знакомого, Пронина. Виктор Петрович был очень рад встрече, но когда Антон предложил ему не откладывая в долгий ящик, начинать готовить почву для перевода на службу в новое поселение, несколько замялся.

— Разумеется, я патриот своей Родины, но то, что вы мне предлагаете… Как бы помягче сказать…

— Не надо ничего говорить, Виктор Петрович. Действуйте. Льготные года к послужному списку, что скажется на пенсии, повышенное жалование. Я бы сказал, весьма высокое. Пять лет, и ваше финансовое положение значительно выправится, может еще и не захотите уезжать.

— Хорошо. Я подумаю. — Внимательно посмотрев на Антона, произнес чиновник.

— Подумайте, Виктор Петрович. Крепко подумайте.

***

Паровоз медленно втянул состав на вокзал, в последний раз пыхнул перегретым паром, обдав дощатый пирон, белым облаком, тут же устремившемся вверх, разрастаясь все шире, пока наконец не истаял. Наконец двери вагонов открылись и утомленные долгим путешествием пассажиры, устремились наружу. Тут же появились носильщики со своими тележками, споро укладывая на них багаж и препровождая прибывших к выходу, где с рук на руки передавали их извозчикам. Еще немного времени и те с задорным, 'Пошла ми-илая', увозили пассажиров к их домам или к гостиницам, ну это уже кому куда.

Антон легко соскочил на перрон и полной грудью вдохнул холодный Владивостокский воздух, хотя ароматы были не от Диор. Пахло машинным маслом, перегретым паром, пирожками, да чем только не пахло, но это был воздух его родного города.

Выдохнув, он заметил облачко пара. Да холодновато, ну да конец октября, чего же вы хотели. Еще две три недели и выпадет снег. Наступление зимы уже чувствовалось.

Следом за ним вывалились пятеро сопровождающих, под предводительством Варлама, без охраны с таким грузом, Антон решил не выезжать. Заявили-то они золота на пятьдесят тысяч, да вот только обменяли еще на сотню. Весьма серьезная сумма. Оставшееся Песчанин обменивать не спешил, уж больно идея была заманчивой. Именно из-за этой идеи в Хабаровск поехал Варлам, а в помощь Гаврилову остался только Фролов. Николай, конечно же, был не плохим помощником, но ни в какое сравнение не шел с Варламом, однако, для последнего было куда более важное задание, чем подбор людей.

Знаменитый в узких кругах фальшивомонетчик, или как еще называли, блинодел, за серьезное вознаграждение и жизнь в придачу, согласился уступить свое оборудование. Выход на него нашел именно Варлам, для вида закупивший у него не большую партию монет.

Потом уже один из парней, Васюков, обратился с этими монетами к специалисту, который уверил его в том, что хотя монеты выполнены с исключительным качеством, все же являются фальшивками, как ему не жаль разочаровывать посетителя. Тот весьма правдоподобно изобразил отчаяние, так как убыток составил аж пятьдесят рублей, и был таков, оставив ничего не стоящие монеты у эксперта. Это дело такое, делай ноги, пока тебя не загребли для разбирательства, а там еще попробуй докажи, что не умышлял на монетный двор Его Императорского Величества и казну в целом.

Перед отбытием Песчанина из славного города Хабаровск, неизвестные с закрытыми лицами нанесли визит блиноделу и выпотрошили все его оборудование, а чтобы у того не остался осадок, оставили энную сумму, в качестве возмещения. Чай не беспредельщики, просто надобность возникла. А в багаже Антона и его спутников, появилось три тяжелых ящика, которые сейчас дружно перегружались из багажного вагона, сначала на тележку, а потом и на подводу.

Иметь золото, по всем показателям пригодное для чеканки монет и не воспользоваться этим? Антон не смог устоять пред соблазном. Опять же, в обход казны, чистая прибыль, так сказать. Пока все это должно было разместиться даже не на заимке, а еще дальше в тайге, так сказать подальше от людских глаз. В последствии оборудование перекочует в Магадан, существующий только в планах, но уже на будущий год, Антон планировал заняться этим вопросом вплотную.

До мастерских, а где еще искать Звонарева, извозчик домчал его мигом, относительно конечно, конная тяга она и есть конная тяга, но зато с залихватским покриком и посвистом, чай двойная оплата на земле не валяется.

Мастерские размещались неподалеку от берега, но на задворках Владивостока, место подбирали с прицелом на будущее, чтобы имелась возможность для расширения. На этот раз картина сильно отличалась от виденного ранее, так как перед его взором предстала большая территория, огороженная высоким, крепким забором, с широкими воротами и… Проходной с вахтером. Справа от ворот стояло одноэтажное, вытянутое, бревенчатое здание, над входом в которое висела вывеска 'ШКОЛА'. Возле этого здания крутилась толпа азиатов, как видно японские рабочие, некоторые из которых время от времени бросали взгляды на проходную.

Извозчик остановил у проходной, получил причитающееся и укатил восвояси. Антон направился прямиком к двери, за которой обнаружились узкий коридорчик и вертушка. Антон хотел было по хозяйски толкнуть ее, да не тут-то было, конструкция осталась неподвижной, лишь слегка завибрировала.

— Куды, мил человек? — Это старичок, выглянувший в приоткрытое окошко. Во как! Прямо родная проходная, на какой нить завод из прошлого, или будущего. Совсем запутался.

— Так в мастерские, отец.

— А пропуск есть?

— Нет.

— А за какой такой надобностью. — Увидев сходящиеся к переносице брови, старик развел руками. — Вы уж не серчайте, господин хороший, но без пропуска никак не могу. Служба.

— Понятно, что служба, — быстро успокоился Антон. И то, чего это он решил тут из себя крутого разыгрывать, персонал его в лицо не знает, все верно. — А как мне-то быть?

— А к кому вы, господин хороший?

— К Звонареву.

— Ага, стало быть, к Сергею Владимировичу. Прошка.

— А, деда.

— Бегом до Сергея Владимировича и скажи, что к нему… Как вас величать-то?

— Скажите, Песчанин.

— Ага. Скажи, что Песчанин пожаловали.

— Понял, деда.

Пострелец пулей сорвался с места и исчез за дверью ведущей непосредственно на территорию мастерских. Или уже завода? Дела-а. Только две недели не было, а тут уже наворотили. Точно, теперь японцы на какашки изойдут, чтобы разнюхать, что это там русские за забором прячут.

— Что это вы тут наворотили? — Расположившись на стуле, в конторке Звонарева поинтересовался Антон.

— Сам сказал, налаживать службу безопасности. — Прогудел Гаврилов, оказавшийся тут же.

— Я говорил о службе безопасности, а не о стариках вахтерах. — Улыбнулся Антон.

— Ничего, будет и служба безопасности и режимность объекта. Не все сразу, людей нужно еще готовить. А это? Пусть понемногу привыкают, если сразу закрутить, так и глаза могут повылазить. Сейчас пока, благо охранять нечего. На будущее задельчик.

— Понятно. Кстати, как с людьми?

— Нормально. Подобрали пару десятков. Там на заимке с ними пока Фролов. Но ты вернулся, значит и ребятки тут, отправлю ему парочку в помощь.

— А сам чего же здесь?

— Понаставил задач, а теперь вопросами сыпет. — Пробурчал Семен. Застарелая его неприязнь ответственности за что-либо никуда не делась, и Антон понимал насколько трудно другу. Однако, бурчит, но не жалуется, да оно и понятно, никто не говорил, что будет легко.

— Антон, ты и впрямь, осади. Мне ведь не разорваться, вот Гризли и помогает.

— Да я-то что, я ничего.

— Вот и ладушки. Как съездил? — тут же переключился на насущное Сергей.

— А хорошо. Правда хорошо. Генерал-губернатор встретил благосклонно, я бы сказал не без радости. Идея с корейцами прошла на ура, так что зеленый свет, только занимайся. А как у вас?

— Помимо того, что ты увидел, есть предварительная договоренность, что шхуна отойдет нам, задаток я уже внес, окончательный платеж к концу недели. Так что ты вовремя.

— И сколько?

— Ты будешь смеяться. Неплохая шхуна, в хорошем состоянии и всего за двадцать тысяч.

— Смеешься?

— Неа. Ну, там еще чинушам червонец, но без этого никуда. Чай в России живем.

— А как с командой?

— Кинули клич. Объявили собеседование для шкиперов на понедельник. Команду комплектовать начнем уже когда будет капитан.

Улыбнувшись, произнес Гаврилов, явно довольный, что уж этим-то займется теперь Антон. Правильно радуется, именно Песчанин и займется. Работы для посудины предстоит много, очень много, так что этот вопрос Антон не хотел передоверять никому. Вызвано это было в первую очередь потому что, именно ему придется много времени проводить с этими людьми. Хотя, об этом еще и не догадывались его друзья.

— Шхуну-то кто ни будь осматривал, или так голословно: 'в хорошем состоянии'?

— Обижаешь. — Довольно улыбнулся Сергей. — Машину посмотрели наши инженера, само судно от киля, до клотика облазил наш новоявленный судостроитель. Я тебе озвучил их оценку, ну а если быть более точным, то звучало это как: 'хоть завтра в кругосветку'.

— Без дураков?

— …

— Все, понял. Больше дурацких вопросов задавать не буду. Надеюсь билет мне еще не взяли?

— Да какой билет. Судно ожидается со дня на день, но пока не переживай, посадим тебя на пароход ив путь дорожку.

— Отставить, пароход.

— Не понял.

— У нас имеется великолепная шхуна, так чего еще желать.

— Ты серьезно.

— Абсолютно. Ну, подумай Сережа. Во-первых, ни от кого не завишу. Во-вторых, несмотря на то, что скорость получается ниже, на круг доберусь я до Одессы куда быстрее. В-третьих, у шхуны имеется трюм, в который я вполне смогу затолкать все ваши заказы. Ну и наконец в четвертых, возьму на борт наших горе старателей, содрав за билеты по сто пятьдесят рубликов, чистой прибыли тысячи четыре не меньше, так что все путешествие окупится.

 

ГЛАВА 5

1900 год

— Игорь Иванович?

Мужчина средних лет, и такого же телосложения, в лейтенантском мундире Императорского Российского флота, поднял взгляд на неожиданно подошедшего штатского. Довольно приятная наружность, загорелое, обветренное лицо, что характерно для людей долгое время находившихся в довольно суровых условиях или для моряков. Одним словом тот тип, который импонировал ему. Поэтому несмотря на бесцеремонность незнакомца, офицер отложил вилку с ножом и промокнув салфеткой губы, ответил.

— Лейтенант Назаров Игорь Иванович. С кем имею честь?

— Песчанин Антон Сергеевич, промышленник из Владивостока. Позволите присоединиться? — Указав на свободное место, поинтересовался незнакомец. Правда, он только что представился. Впрочем, это только имя.

— Я так понимаю, у вас ко мне какое-то дело?

— Хотелось бы совместить приятное с полезным. Я еще не обедал.

— Извольте.

Едва Антон опустился на стул, как официант поспешил принести заказ, о котором посетитель позаботился заранее. Так что не прошло и минуты, как он смог присоединиться к обедающему офицеру. Тот только ухмыльнулся, подобной оперативности.

— Однако. Я гляжу, вы предпочитаете сразу брать быка за рога. Сразу видна деловая хватка.

— Есть такой грешок, Игорь Иванович. Но что поделать, жизнь коротка, а успеть хочется очень много. Так что, уж не обессудьте, но я сразу к делу. Насколько мне известно, вы минер по специальности?

— Интересно. А что вам еще известно?

— То что вы прекрасный специалист в своей области. Что вами разработано принципиальное усовершенствование двигателя самодвижущейся мины Уайтхеда, состоящей на вооружении нашего флота, которое позволяет увеличить как дальность хода, так и скорость мины.

По мере того, как Антон говорил, активно поглощая обед, его собеседник вовсе позабыл о еде и внимательно рассматривал Песчанина. Конечно особой тайны из своих исследований он не делал, но вот так, ни с того ни с сего, в ресторанчике, где он любил иногда пообедать, к нему подходит неизвестный человек и начинает настораживающие разговоры. Кто он? Что ему нужно? Вопросы, вопросы.

— Кто вы на самом деле?

— Я вас умоляю. Уж не за шпиона ли вы меня приняли? Уверяю вас, я именно тот, кем назвался. Многие офицеры не стесняясь обсуждают ваши достижения, одни из таких рассуждений я случайно и услышал, меня это заинтересовало. Причина же, по которой я появился здесь, банальна. Деньги. Если удастся разработать усовершенствования самодвижущейся мины и добиться хороших результатов, то на этом можно хорошо заработать. Я и мои компаньоны вообще падки на все новое. В этом году во Владивостоке открылось два института. Первый, Восточный. Второй, наш, который мы обозвали научно исследовательским. Правда в нем сотрудников раз два и обчелся, и он никак пока не зарегистрирован, но это только пока. Планы у нас грандиозные. Вижу недоверие в ваших глазах. Хорошо. Слышали ли вы что ни будь, об отбойных молотках, которые позволяют со значительно меньшими трудозатратами производить клепку.

— Кое-что подобное слышал.

— Это работа наших инженеров. Более того, хочу заметить, что это только первая ласточка. Есть еще несколько изобретений, которые мы пока не озвучиваем.

— Отчего же так?

— Шутите? Мы не имеем производственной базы, пока не имеем, так к чему нам выдавать на гора, то с чего нам не удастся получить большую прибыль. Вот к примеру, производство отбойных молотков нами уже налажено и никому патент продавать мы не собираемся, есть желание, заказывайте готовую продукцию.

— И как?

— Должен признать, что пока посредственно, но с другой стороны уже есть солидный заказ от японцев. Скоро подтянутся и американцы, они пока только входят во вкус, но когда распробуют…

— А что же наши?

— Небольшую партию закупила эскадра Тихого океана, но у них пока нет как таковой инфраструктуры. Вот привез опытный образец в Севастополь, на четверг назначены показательные испытания. Кстати можете посетить.

— Благодарю за приглашение.

— Так вот, я к вам с деловым предложением. Если вы изъявите желание перевестись на Дальний Восток, то во Владивостоке вас ждет радушный прием, оборудование, финансирование и любимое дело. Сможете довести вашу идею до ума и дать в руки флота усовершенствованное, грозное оружие, или изобрести свое. Как вам такое предложение?

— Даже не знаю, что и ответить.

— А вы подумайте хорошенько. Ну, дадут вам премию, ну, признают ваше изобретение, которое, к слову сказать, скорее всего, в сыром состоянии и требует доработки, но никто не станет финансировать дальнейшую работу, в этом направлении. Я же не предлагаю ничего непотребного. Вы по-прежнему будете служить во флоте, но свободное от службы время сможете посвятить интересной работе, на благо родины. Ну и себя грешного не забудете.

— Я подумаю.

— Вот и хорошо.

***

На все про все у Антона было только два месяца. Предстоял еще переход обратно на Дальний Восток, а это занимало не так мало времени. Понятное дело, что этот переход его шхуна совершала гораздо быстрее пассажирского парохода. В порты они заходили крайне редко, только для пополнения угля, иногда приходилось подключать машину, так как случались полные штили, или пополнения воды и продовольствия. Иных причин не было, лишнее это все. У него была определенная цель и он неуклонно к ней двигался. Понятное дело, что Антона раздирало любопытство, так как он никогда не был заграницей, но они пребывал в жутком цейтноте, а потому задвинул все свои желания на дальнюю полку, сосредоточившись только на своей цели.

Вояж по центральной России, занял около двух месяцев. Песчанин всем своим существом понимал, что практически ничего не успел, но поделать с этим ничего не мог. Он сильно рассчитывал на то, что сможет подобрать оборудование и техперсонал, чтобы наконец создать гирокомпас, но эта идея провалилась. Он хотел разыскать оружейника, которому можно было бы обозначить техническое задание на создание пулемета, но как выяснилось найти конструктора, который бы вплотную занимался автоматическим оружием в России, практически не реально, все они были заграницей. Даже знаменитый пулемет Максима, в России еще не производился, и как выяснил Антон, доведись ему увидеть это оружие, он скорее всего его не узнал бы, так как то, что представлялось ему при упоминании этого оружия и то, что оно представляло сейчас, две большие разницы.

Сказать, что удалось найти грамотного торпедиста, он так же не мог. За кого его принял Назаров и поверил ли, было абсолютно не понятно. Придется дать ему время подумать, все взвесить и если он не проявится в течении года, искать другого. А с грамотными и квалифицированными специалистами в настоящее время в России был настоящий загон. Да, были умные самоотверженные люди, делавшие честь своей Родине, но их было крайне мало, а уж чтобы заманить их на Дальний Восток, тут уж нужно было очень постараться.

Другое дело молодые специалисты, полные энтузиазма, да и чего уж, просто с ветром в голове. Эти молодые люди, которых жизнь еще не била как следует и не обтесала, в своем бурном течении, подобно реке, обкатывающей гальку, были полны надежд, стать кем-то значимым. Ну и что из того, что только единицы добиваются по настоящему выдающихся результатов и обретают мировую славу. Кто сказал, что они не являются этими самыми уникумами? Они готовы горы свернуть и поворотить реки вспять, это до них все были дураками, они же знают себе цену. Иными словами их амбиции попросту зашкаливали, но именно такие и нужны были Антону, так как нашедшие свою нишу в этой жизни, обремененные семьей и ежедневными заботами, зачастую не способны создать что-либо эдакое, они попросту не успевали поднять головы из-за постоянных забот.

Он подобрал четверых выпускников Санкт-Петербургского Электромеханического института. Впрочем подобрал, это громко сказано, точнее будет сказать, сграбастал всех кто возжелал продолжить свою деятельность во Владивостоке в только что образованной исследовательской лаборатории. Все молодые, не обремененные семьями. Одним словом вольные как ветер и достаточно взбалмошные, чтобы отправиться в подобное путешествие.

Удалось во многом выполнить заказы, расписанные Сергеем, на нескольких листах. По мере выполнения пунктов из списка на нескольких листах, Антон буквально физически ощущал, насколько им не достает средств и насколько все, более или менее продвинутое дорого стоит. Как при таком раскладе можно замахиваться на те задачи, что он наметил, было непонятно. Да, именно он, так как Сергей изначально был против, а Гаврилов просто поддержал командира, без оглядки окунувшись с эту авантюру.

Хорошо обстояло только с внедрением новинки, демонстрацию которой он провел в нескольких промышленных городах, в том числе и столице. Был проведен показ и на угольных шахтах, у него имелся комплект наконечников, для демонстрации в угледобывающей отрасли. Как и ожидалось с внедрением новинки на казенных заводах, вышел затор. Чиновников она не заинтересовала, но промышленники, чуть не клещами вцепились в отбойные молотки, осознавая, на сколько поднимется производительность, при меньших человеческих ресурсах.

Одним словом, успехи были весьма и весьма скромными, а на дворе уже вступил в свои права 1900 год, времени оставалось совсем ничего, и как в такой ситуации можно было рассчитывать на значительные результаты, было решительно не понятно.

Был момент когда он отчаялся и едва не махнул на все рукой. Себе на безбедное существование они худо-бедно заработают, времени еще предостаточно, так что и прииск и рыбка с пушниной помогут им обзавестись очень хорошим стартовым капиталом, а там можно и эмигрировать, устроив свою жизнь где ни будь, скажем, в Америке. Благо было известно, что никакая война до них не докатится, если только позабыть про великую депрессию. Однако это желание, пропало так же быстро, как и возникло.

Пообедав в одном из ресторанчиков, Антон уже направлялся на выход, запахивая пальто с каракулевым воротником. К этому моменту он уже принял решение, поддержать Звонарева и согласиться с его мнением о бесперспективности их затеи. В этот момент его сзади бесцеремонно дернули за рукав.

— Антон! Что это значит?

Песчанин вскинув в удивлении брови и ничего не понимая уставился на женщину лет двадцати пяти, весьма обольстительной стати и миловидным лицом. Эта женщина только что прошла ему навстречу, весело беседуя с сопровождающим ее мужчиной, в форме лейтенанта Императорского флота, который сейчас внимательно всматривался в лицо Антона. Красивая особа, но кто она? Будь он с ней знаком, то нипочем не забыл бы. Таких женщин не забывают, они сами могут бросить и уйти к другому, но только не наоборот.

— Прошу прощения, но вы обознались. — Понимая, что эти слова вызывают у него сожаление, произнес он.

— Разумеется, я обозналась и тебя зовут не Антон Сергеевич и фамилия твоя не Песчанин.

— Тут вы не ошибаетесь, я действительно Песчанин Антон Сергеевич, но к сожалению не имею чести быть с вами знакомым.

— Право, Антон, это уже не смешно. — Обиженно надула губки женщина, не иначе ожидая, что вот сейчас мужчина начнет сыпать извинениями, за неудачную шутку и предвкушая, как долго она будет непреклонна в своем гневе.

— Ха, Антон, а я поначалу и не признал тебя в штатском платье. Хватит ломать комедию. А ты что же уже уходишь? Странно, то заявляешь, что вынужден будешь задержаться по службе, а тут оказываешься здесь раньше нас, да еще и успел переодеться.

Ага, психоз похоже вещь заразная. Этого лейтенанта он так же видел впервые в жизни. Он никак не мог понять, что происходит. В столице у него не было знакомых, которые могли бы устроить ему подобный розыгрыш. Да что розыгрыш, его вообще никто не знал в Санкт-Петербурге, если забыть о молодых специалистах, которых ему удалось сманить, да тех, кто сопровождал его с самого Владивостока.

— Господа, а вот и я. Удалось высвободиться пораньше. Я вижу вы только что пришли, еще и пальто скинуть не успели.

От этого голоса, Антон вздрогнул, словно его только что перетянули плетью, через всю спину. А что ему было делать, если из-за спины раздался голос, который он неоднократно слышал на аудио кассетах, был у него грешок, играл на гитаре и пел, а знакомые записывали, на видеокассетах с записями разных мероприятий, были сослуживцы, что вели видеоархив. ЕГО СОБСТВЕННЫЙ голос. Он медленно обернулся и ошарашено уставился в свое зеркальное отображение, вот только лицо менее обветренно, и от чего-то одетое в черную шинель с погонами лейтенанта. Уже снявший головной убор офицер не менее ошарашено уставился на человека в темном пальто с каракулевым воротником. А из-за спины раздались мужской и женский голоса, в унисон произнеся.

— О Господи!!! Не может быть!!!

Двое же мужчин продолжали смотреть друг на друга, словно в зеркало, храня молчание. Можно тысячу раз, рассуждать на тему о невозможности подобного, еще тысячу раз назвать это Санта-Барбарой, но жизнь порой откидывает и не такие коленца. Все же не зря, рассматривая старые пожелтевшие фотографии, родители говорили о поразительном сходстве, Антона с его прапрадедом, а именно он сейчас стоял перед ним, и возраст у них был примерно одинаковый.

Друзья уже давно обсуждали возможность разыскать своих пращуров, как гласит поговорка: 'Кровь не водица', но отказались от подобной затеи. По большому счету они ничего не чувствовали к ним, возможно от того, что и понятия не имели где их искать. Гаврилов знал, что его предки откуда-то с Томбовщины, но конкретное место не знал. Звонареву вообще не было ничего известно даже о прадеде, не говоря о более глубоких корнях. Оставался Антон, но несмотря на то, что он всем сердцем стремился спасти своих предков, его интересовал скорее вопрос глобальный и тут Сергей был на сто процентов прав, говоря, что друг возомнил себя чуть не мессией. Ну, не чувствовал он зова крови. До этой минуты. До того мгновения, пока не взглянул в зеленые глаза своего пращура, в свои глаза.

— Антон, у меня двоится в глазах? Или ты обрел своего брата близнеца, разлученного с тобой злой судьбой. — Проговорил офицер, сопровождавший даму, стало быть, обращались не к нему.

— Хотел бы я знать ответ. Разрешите представиться, Песчанин Антон Сергеевич. — Офицер слегка кивнул, изображая вежливый поклон, по военному четкий.

— Песчанин Антон Сергеевич. — Тот же кивок, движение один в один, словно зеркальное отображение.

— Господи, у них даже жесты одинаковые. — Ага, дама похоже впечатлилась и сейчас применит излюбленный прием всех женщин этого времени. Рухнет без чувств.

Однако Антон ошибся в своих предположениях. Именно она, как выяснилось Ирина Васильевна Травина, пришла в себя первой и предложила продолжить беседу и знакомство за столиком, который был заказан и уже давно ожидал своих посетителей. Вопрос о том, что возможно Песчанину нужно идти по своим делам, как-то вовсе не рассматривался, впрочем, он и не возражал, находясь под впечатлением. И это еще мягко сказано.

Примерно через минут пятнадцать, благодаря неуемному темпераменту Ирины Васильевны, к слову сказать, оказавшейся актрисой театра, а стало быть, по роду деятельности, обладала весьма гибкими взглядами на то, что может быть и чего быть не может, беседа все же начала приобретать конструктивный характер.

— Значит золотопромышленник из Владивостока? — Все еще задумчиво поглядывая на Антона, произнес предок.

— Не только.

— Да, да вы говорили. Но ваши механические мастерские, насколько я понимаю, пока не дают столь ощутимого дохода, как добыча золота.

— Мало того, и прииск пока не дает большой прибыли, но это только дело времени. Уже в этом году планируем увеличить число рабочих, а вот тогда можно будет говорить и о прибылях. Мы не собираемся зацикливаться только на золоте, оно только средство, для накопления стартового капитала. Те места богаты рыбой, но эта отрасль в загоне, там есть пушнина, но она в большинстве своем уходит заграницу, в основном в САСШ. На Сахалине имеются залежи нефти, неподалеку от Владивостока уголь и весьма хорошего качества. Для того, чтобы получать от всего этого прибыль, нужно сначала хорошо вложиться. Наконец организация промышленных предприятий. Сейчас у нас уже имеются несколько специалистов занимающихся научной деятельностью, мне удалось сманить еще четверых.

— И вы финансируете их деятельность?

— Разумеется.

— Но в ближайшее время на прибыли не рассчитываете?

Несмотря на то, что Ирине удалось расшевелить собеседников, ей явно не понравилось то направление, куда завернул разговор. Она капризно надула губки, пытаясь привлечь к себе внимание, время от времени стреляя любопытными взглядами на Антона, но ни он, ни его пращур ничего не замечали вокруг. Ей оставалось только довольствоваться общением с лейтенантом, который видя, что ему улыбнулась удача, резко активизировался. Судя по всему, в их трио первую скрипку играл Песчанин старший, условно назовем его так, он и впрямь был старше на два года, но сейчас ему было недосуг.

Вскоре разобиженная Ирина Васильевна, махнула на все рукой и они с лейтенантом откланялись, Антон находясь под впечатлением так и не запомнил как его зовут. Прапрадед, отнесся к этому ровно. Толи ему было плевать, толи знал, что он свое еще возьмет, но он предпочел остаться в обществе своего потомка, хотя и понятия об этом не имел. Было просто поразительно, как их тянуло друг к другу. Засидевшись в ресторане до закрытия, они направились в гостиницу к Антону, где продолжили общение до самого утра.

Они и сами не заметили, как общение перешло на личные темы. Антону всячески приходилось изворачиваться, на ходу верстая свою родословную. Сам же он узнавал много неизвестного ему ранее из истории своей семьи. Заочно, познакомился со своими прапрапра… Господи, и дед и отец Песчанины были еще живы, отец только год назад вышел в отставку. Прадеду Антона, Сереже, было только восемь. Антон едва не запутался в родственных хитросплетениях. В его время, в будущем, эти родственные узы были уже куда проще и подчас сводились в лучшем случае к общению двоюродных, третье поколение повсеместно просто терялось.

Но даже утром, несмотря на то, что ему необходимо было отправляться на службу, Песчанин с большим трудом расстался с новым знакомым. 'Кровь, не водица': нет, народ он не с потолка берет все эти поговорки, они замешаны на огромном, вековом житейском опыте. Если Антон знал с кем разговаривает, то ничего не подозревающий его предок, подспудно тянулся к своему потомку.

Именно встреча с лейтенантом Песчаниным, поставила окончательную точку в принятии решения. Если возникшие трудности поколебали его решимость, то встреча с предком, которого, и это он знал точно, заколют штыками, заставила закусить удила.

О встрече они не уговаривались, так как у Антона уже лежал в кармане билет на поезд. Пришла пора возвращаться на шхуну и брать курс на Владивосток. Время безудержно отсчитывало секунды, минуты, часы, дни, про месяца и годы думать не хотелось, так как их оставалось слишком мало, а дел… Как говорится, у них еще и конь не валялся, а прошло уже почти два года, за которые по большому счету не было сделано НИЧЕГО.

Однако, кроме обретенной решимости, Антону удалось сделать еще одно приобретение. Ну, это как сказать. Одним словом, Песчанин старший в разговоре, коснувшемся нового изобретения, пулемета Максима, о чем они только не разговаривали, упомянул имя одного инженера, с которым он был дружен с детства, еще по гимназии.

Горский Константин Викторович, несмотря на то, что являлся человеком сугубо штатским, если не вспоминать о его прапорщицком звании, в случае мобилизации, был ярым любителем стрелкового оружия. Его жалование не могло позволить иметь свою коллекцию, но это он компенсировал тем, что собирал чертежи всех систем, до которых успевал дотянуться, до чего не мог, вычерчивал сам, на основе того, что сумел увидеть. Были у него и несколько единиц оружия собственного изготовления, винтовки и револьверы, все это были муляжи, изготовленные любовно, но из мягких сплавов. Из того, что стреляло по настоящему, имелась одна двустволка и переделанная под гражданский образец Берданка. Ну не сложилась личная жизнь у человека, вот он и нашел отдушину.

Так вот, узнав от Песчанина старшего, что на вооружение флота стали поступать пулеметы Максима, Горский не на шутку загорелся и на днях, буквально заставил офицера, показать ему новинку. Новое оружие произвело на инженера неизгладимое впечатление, он попросту влюбился в это оружие. Рассказывая об этом, пращур, весело улыбался, сообщив, что тот всякий раз влюбляется в то, что намерен воссоздать. Посетовал, что теперь ему не будет житья, так как чертежей этого проклятого пулемета у него нет, а потому придется идти на нарушения и периодически представлять на рассмотрение другу пулемет, пока он его не скопирует. Ведь не отстанет.

Как там говорится: 'За неимением гербовой, пишут на простой'. Ну, не было у Антона иной альтернативы. Имя и место работы, Путиловский завод, ему было известно, не сотни же инженеров работает на том заводе. Найдет. Попытка, она как известно, не пытка. Поезд только во второй половине дня.

Горский с любопытством смотрел на незнакомого ему человека. Нет, поначалу он сильно удивился тому, что его друг ни с того, ни с сего разыскал его на заводе, да еще и обрядился в гражданское платье, в наличие которого у него, он сильно сомневался. Но когда выяснилось, что перед ним абсолютно другой человек, он что говорится впал в ступор.

— Это еще что, Константин Викторович. А вы представьте, что творилось со мной и моим тезкой вчера, когда мы встретились в ресторане.

Весело улыбаясь и столь же внимательно рассматривая собеседника, произнес Антон. Человек стоящий перед ним, ему явно нравился, потому что, на взгляд Песчанина он относился именно к тому типу людей, которые легко увлекались идеей близкой им по духу и ни за что не отступающие, несмотря ни на какие перипетии судьбы. Ростом он был чуть выше среднего, вполне себе обычного телосложения, с едва намечающимся брюшком. На круглом лице с пышными усами, обрамленном, давно не стриженой шевелюрой, расположились умные, проницательные глаза с каким-то блеском азарта, чтоли. Вообще весь вид инженера говорил о том, что этот мужчина лишен женского ухода, и вообще, внешности не придает особого внимания. Если удастся его завлечь во Владивосток, то это будет находка, Антон это чувствовал, что говорится, спинным мозгом.

— Бог мой, если бы мне кто сказал о подобном, я бы попросту рассмеялся подобному водевилю.

— Это лишний раз доказывает, что господа писатели не способны выдумать, что-либо путное сами, они могут лишь виртуозно описать то, что уже имело место быть, в чьей-либо жизни. Ну, или свести несколько случаев воедино, для остроты сюжета.

— В свете данного случая, должен с вами безоговорочно согласиться, так как крыть попросту нечем. Однако, вы хотели со мной о чем-то поговорить.

— Знаете, в последнее время я привык решать вопросы за обедом, в каком ни будь уютном ресторанчике.

— …- Горский только развел руками.

— Понимаю, рабочий день в разгаре. Но дело в том, что во второй половине дня у меня поезд, еду в Одессу, где меня ожидает шхуна, на которой мне предстоит переход во Владивосток.

— Что вы забыли на этой окраине Империи?

— Я там живу, и уверяю вас, что это еще не окраина Империи, то место где я работаю, вот оно поистине заслуживает такого эпитета.

— Господи, уж не на Чукотке-ли?

— На границе, Чукотки и Камчатки. Но суть не в этом. Уж простите, но судя по всему, придется разговаривать на ходу. Итак, от Антона Сергеевича, не надо улыбаться, я имею ввиду, вашего друга детства.

— Простите, это непроизвольно.

— Понимаю, вся наша жизнь игра, а люди в ней актеры. Так вот, от Антона Сергеевича, мне стало известно, что вы очень сильно увлекаетесь стрелковым оружием, настолько, что практически все свое личное время посвящаете именно ему, позабыв о том, что есть и иные радости жизни.

— Антон, что же, поручил вам провести со мной беседу, не сумев преуспеть сам?

— Боже упаси. Признаться, вы меня заинтересовали именно с этой стороны. Дело в том, что я отношусь к категории дельцов. Так например, на Чукотке я занимаюсь золотодобычей, но это не суть моих устремлений, а скорее средство.

— Что же является сутью?

— А сутью является желание наладить на Дальнем Востоке промышленное производство. Понимаю вашу иронию, но не согласен с нею. Совсем скоро будет запущена Транссибирская магистраль и Дальний Восток сразу же станет не таким уж и дальним, а перспективы роста у этой, как вы выразились, окраины Империи, очень большие. Я хочу стоять у истоков развития этого края. Нужно ли говорить о том, какими выгодами это пахнет?

— Нет. Я это прекрасно понимаю, как говорится: 'Кто успел, того и тапки'. И вам необходимы специалисты, а потому вы решили вот так с кондачка завербовать меня, участвовать в воплощении этого проекта. — Несколько скептически ответил Горский. Иного от него ожидать было бы трудно. Да, не женатый, не обремененный ответственностью за близких, но тем не менее с устоявшимся укладом жизни и взглядами на оную.

— Заманивать в ту, пока еще глушь, людей уже практически состоявшихся в этой жизни? Я не настолько глуп. Оно конечно возможно, но мало вероятно. Для этого есть молодые, полные задора и огня.

— К чему же тогда эти разговоры?

— А к тому, что, вы хотя и не молоды, но полны этого самого огня. Вот сейчас вы буквально загорелись желанием раздобыть как минимум чертежи пулемета Максим, а как максимум изготовить его копию. Я знаю, что вы это в конце концов сделаете. Но скажите, этого ли вы действительно жаждете всем сердцем? — И сам же ответил, не дав инженеру, даже открыть рот. — Нет. Вы хотите не этого. Вы хотите создать нечто подобное, но лучше. Я могу предоставить вам такую возможность.

— Что вы имеете ввиду?

— Если вы согласитесь поехать со мной во Владивосток, то я гарантирую двойное жалование от того, что вы получаете здесь. Предоставление вам отдельного кабинета, со всем необходимым для работы, высококвалифицированных слесарей и токарей, готовых исполнять ваши заказы по первому требованию. Уж простите, чертежи вам предоставить не смогу, но вы получите сам пулемет Максима, посильную помощь мою и моих друзей, мы самую малость разбираемся в этом. Не надо на меня так смотреть. Мы имеем одну очень интересную способность, видеть все со стороны и подмечать то, что другим не рассмотреть. Не верите. — Это был не вопрос, а утверждение, так как недоверие и скепсис были аршинными буквами начертаны на лице собеседника. — Хорошо. Итак, пулемет Максима имеет подачу патронов, посредством матерчатой ленты, что ведет к перекосам и заеданиям, в условиях боя, большой недостаток. Но если эту ленту сделать из металлических звений, то проблема будет решена практически полностью. Предвидя ваш очередной вопрос, отвечаю, мы видим недостаток, имеем вариант его решения, но не можем осуществить это технически. К тому же, мне не нужно воссоздание этого оружия, мне нужно создать нечто подобное, но иное, превосходящее его. И опять отвечу на ваш вопрос. Нет, я не столь же увлеченная оружием особа, как вы. Я делец и меня в первую очередь интересует выгода. Какой-то американец, он же английский подданный, и Англия в том числе, зарабатывают на нашей Родине, а мы россияне, нет. Несправедливо.

— Вы хотите на этом заработать? — Разочарованно протянул инженер. Нет, ну что ты будешь делать.

— Не вижу в этом ничего плохого. Вам известно, что каждый пулемет, сейчас закупается в Англии по три тысячи рублей? Да, я хочу наладить производство пулеметов Горского, в глазах инженера загорелся огонек, — и заработать на этом, — был огонек, и вот его уже нет, — а главное все останутся в выигрыше. Вы осуществите свое страстное желание, не затратив на это ни копейки, посвящая этому столько времени, сколько пожелаете, а не столько, сколько удастся выкроить. Мало того, в результате сможете получать отчисления с каждого экземпляра и просто не работать, или работать, но уже над чем-либо другим, что западет вам в сердце. Согласитесь, что заниматься тем, что по настоящему нравится и при этом еще и зарабатывать, дорогого стоит.

— Сколько у меня есть времени, для того, чтобы обдумать ваше предложение? — Все же огонек погас не до конца, но теперь он был притушен, так как в глазах поселилась еще и задумчивость.

— Я сегодня уезжаю. Мною было сделано много заказов, покупок, все это отправлено железной дорогой в Одессу, что-то только будет отправлено. Выход моей шхуны назначен ровно через две недели. Если вы прибудете в порт и разыщите шхуну 'Ракушка', значит вы приняли мое предложение, если нет… Год будет потерян, но на следующий я продолжу поиски человека, который возьмется за это дело. Однако, хочу заметить, что я дважды не делаю своих предложений, поэтому к вам я уже не обращусь.

— Вы не очень похожи на человека, заинтересованного во мне.

— Ошибка. Я заинтересован не в вас, а в создании нового пулемета, а вот кто его создаст, это уже другой вопрос. Сегодня я остановился на вас, потому что не нашел другой кандидатуры, ввиду ограниченности во времени, но это не значит, что я не найду другого завтра. Однако, мне не хотелось бы терять время, оно как известно дорогого стоит. — Господи, знал бы этот инженер, как сейчас Антон блефовал. Он говорил так, словно завтра инженера выстроятся к нему в очередь, предоставляя ему свои услуги. Ага, щазз. Нет таких и далеко не факт, что найдутся через год, а год это год, это безвозвратно потерянное время. Чтоб ему.

— Я подумаю.

— Подумайте, Константин Викторович. Очень хорошо подумайте. Надеюсь, до скорой встречи.

В назначенный срок и даже раньше на пару дней, Горский все же появился на палубе шхуны, полностью готовый к отъезду, с огромным кофром, занесенном четырьмя биндюжниками, не большим чемоданом и саквояжем. Что скажешь, не иначе как озаботился, прихватив с собой свои инструменты чертежи и справочники, взяв самый минимум вещей, наверняка предварительно где-то пристроив свою коллекцию. Этот подход Антону понравился особо, так как указывал на то, что он все же не ошибся в этом человеке.

В принятии Горски этого решения, как ни странно ключевую роль сыграл прапра… Антона, к которому за советом обратился Константин Викторович. Песчанин, от чего-то взялся горячо убеждать друга, принять предложение его тезки, отстаивая интересы последнего так, словно их уже давно связывали тесные отношения. Все же, тысячу раз права народная молва: 'Кровь не водица', воистину это так.

***

Шхуна прибыла во Владивосток в начале апреля. Несмотря на свою любовь к морю, Антон буквально весь иззуделся, пока не закончилось это плавание. Господи, столько времени потрачено впустую.

Впрочем, Песчанин не столь уж и бесполезно провел это время, просто его деятельная натура требовала действий, он же был заперт в пределах судна. Скорее всего, виной тому была встреча с предком, которая мало, что закрепила его уверенность в необходимости осуществления задуманного, но еще и лишний раз подстегнула. Время от времени он практиковался в кораблевождении, все же вождение шхуны на порядок отличалось от вельбота, единственного суденышка водимого им под парусом, да и то, весьма недолго.

Но основное время он посвящал работе с чертежами. Будучи артиллеристом по воинской специальности, он хорошо знал артиллерийские системы, увлечение историей подстегивало его копать глубже, нежели давали в историческом экскурсе, о развитии орудий, на лекциях. Проигрывая события давно минувших дней, он ни раз и ни два пытался представить, что именно и как можно было бы изменить не только в событиях, но и то как этого добиться. Немало было дум и над модернизацией артиллерии, корабельной разумеется, здесь Сергей прав, сухопутный театр им как-то был упущен. Антона захлестнула идея Звонарева, модернизировать 'Новик'. Понятно, что кроме общих эскизов у него ничего не было, но общее представление он имел. После длительных и мучительных размышлений, он все же пришел к выводу, что предложение друга осуществимо, но сложно в исполнении. Но как хотелось, усилить самый боевой крейсер Порт-Артурской эскадры вообще русско-японской войны.

В конце-концов, он нашел решение. Если уменьшить вес корабля за счет замены фальшборта, на леера, заменить громоздкие и тяжелые плав-средства, на более легкие, убрать всю малокалиберную артиллерию, кормовой торпедный аппарат, помудрить и убрать еще что ни будь. Можно будет на одном лафете установить по два, сто двадцати миллиметровых орудия, а это уже двенадцать орудий, против имевшихся шести и восемь в бортовом залпе. Понятно, что лафет нужно будет укрепить, как и тумбы, но в любом случае, вес установок возрастет только раза в полтора от имеющегося. Было бы неплохо разработать систему управления огнем, но не выйдет. Во-первых, время. Во-вторых, средства. В-третьих, некому, он может показать и рассказать как, но все рассчитать и составить грамотные чертежи, не в состоянии. Вон, казалось бы простой вопрос, пулемет, и то, все разрешилось просто таки чудесным образом, да и разрешилось ли, еще неизвестно. Другой вопрос, торпеды, есть тот, кто способен во многом разрешить вопрос с повышением их боевых качеств, но поди завлеки его. А потом, если удастся заполучить в руки 'Новик', то придется действовать оперативно, а значит при минимуме временных затрат, добиться максимума. Вот сиди и думай.

Из порта Антон направился прямиком на завод, как он про себя уже называл мастерские, и как выяснилось не безосновательно. Проблем с извозчиком не было, несколько местных таксистов маячили практически у самых причалов. Вопрос другой, что никто из них не желал ехать в ту сторону. Время выдалось дождливым, земля не успевшая просохнуть после сошедшего снега, раскисла еще больше, а нормального подъезда к их предприятию попросту не было. Кому охота заставлять кормилицу рвать жилы. Наконец один из извозчиков за непомерную плату, согласился отвезти Песчанина по названному адресу.

Антон сумел лично убедиться в том, что с дорогой нужно что-то решать. Даже если опустить нежелание извозчиков ехать в этот район, оставались чисто коммерческие интересы. Нужно подвозить материалы, вывозить готовую продукцию, в конце-концов, это просто имидж. Где бы еще на это раздобыть денег. Он даже не представлял, насколько его мысли перекликаются с мыслями Звонарева.

Завод его опять поразил. Японцы возле школы и вообще территории уже не крутились, но зато было заметно большое скопление детворы. Антон было удивился тому, что мальчишки и девчонки нашли странное место, чтобы резвиться, а потом удивился еще больше, когда на пороге школы появился знакомый по прошлому приезду дедок и начал трезвонить большим колокольчиком. Подобными в его время давали первый и последний звонок, ручка которого должна была неизменно обвязана бантом, здесь банта не было, но в остальном один в один. Детвора тут же побросала свои занятия и с веселым гомоном повалила к крыльцу. Это что же, Звонарев организовал школу для детей? С чего бы это?

На проходной его теперь встретил молодой крепкий парень. Не косая сажень в плечах, но и не задохлик, этакий крепыш. Ага, дедка значит в школу, а сюда кого покрепче, и впрямь гайки начали закручивать. А ему-то как быть? Опять за здрасте? Пожалуй, никуда не денешься.

— Здравствуйте. Вы к кому? — Ничего так парень держится, вполне себе уверенно, хотя видит, что перед ним стоит господин в дорогом пальто, явно не из рабочей слободки. Но ничего, не робеет.

— Я к Звонареву.

— Как доложить?

— Песчанин.

— Минутку. — Парень берет ТЕЛЕФОННУЮ ТРУБКУ, допотопного аппарата, но сегодня это одна из совершеннейших моделей, и крутит ручку, Антон краем глаза видит на его столе, за окном, еще один аппарат. — Оленька, один-один, пожалуйста. Сергей Владимирович, к вам тут господин Песчанин. Хорошо, только вызову сопровождающего. Этого я не могу. Не положено. А если я его без сопровождающего пропущу, то Андрей Викторович с меня шкуру спустит. Через пять минут, обходят территорию. Простите, Сергей Владимирович, но в этом вопросе я вам не подчиняюсь. Уволить меня может только Андрей Викторович. Значит, так тому и быть.

Лихо они тут. Не иначе как Варлам держит охрану в ежовых рукавицах. Все правильно. Охрана есть охрана и должна подчиняться своему руководству. Видел Антон, как на предприятиях охранников подчас использовали и как грузчиков и как мальчиков на побегушках, здесь похоже этого дурдома пока избегают. Сомнительно конечно, чтобы Варлам сам до этого додумался, скорее всего, инструкция Семена, но бывший авторитет все схватывал на лету. Парень берется за другой аппарат и снова крутит ручку. Вскоре на том конце провода ему ответили.

— Артюха, вы где? На третьей точке. Понял. Заканчивайте обход, тут одного господина проводить нужно. Нет, бегом бежать не нужно, просто не задерживайтесь. Придется подождать пять минут. — Это уже Антону.

— Ничего страшного, я пока перекурю. — А лихо все тут закрутили. Если содержание соответствует фасаду, то охрану территории организовали неплохо. Вот только во что это выливается, не за червонец же эти молодцы службу тянут.

Вскоре подошли двое парней, одетые один в один как и тот, что сидел на проходной, получалось нечто вроде униформы коричневого цвета, но движений не стесняет, свободные двубортные пиджаки с темными пуговицами, медные оно конечно были бы наряднее, но эти не блеснут в ночи, свободные брюки, сапоги. На головах фуражки, очень похожие на казачьи, с кокардами, темно зеленого цвета в форме щита и меча по средине, такие же бляхи на левой стороне груди. Прямо НКВД. Двигаются легко, и насколько понял Антон по походке не иначе прошли кое-какую подготовку.

— Сережа, а что это у вас тут за такие перемены?

— Да вот, Гризли, всю плешь проел. А ты чего улыбаешься. Нравится, да? А ты знаешь во что все это выливается? Ты знаешь, что у них жалование сравни мастеру, а их девять человек. Одеть, обуть, все это за наш счет. Опять же телефоны, видишь ли минимум четыре аппарата под грибочками на территории должны быть, а еще связь с цехами, лабораториями и со мной, три телефонистки, да посыльных держать было бы выгоднее. Зачем телефоны, если территория раз-два и обчелся?

— Так, Сережа, выдохни. Все нормально. А как ты хотел, безопасность она штука не дешевая, но окупится, в будущем.

— Да какое будущее, Антон. Мы всю прибыль на ветер пускаем, а могли бы за эти деньги ну хоть какую-то дорогу устроить, а то ни пройти, ни проехать, пока не просохнет.

— Понятно. Ты не кипятись, все будет и дорога и все остальное. А что это за детвора в школе? Я думал, что эти классы для обучения рабочих.

— Дети наших рабочих.

— А на это денег не жалко. Поди и обеспечил учебными пособиями по саму маковку. Тоже не дешево. Опять же несколько учителей.

— А вот школу не трогай. Она еще окупится. Потом.

— Ну, так и охрана потом. А насчет школы объясни.

— А чего тут объяснять-то. — Пожал плечами Звонарев. — Ты откуда собираешься брать квалифицированных рабочих? Вот и будем готовить себе смену, а девочки это так до кучи, писать считать научим на уровне начальной школы и до свидания. Захотят учиться дальше, это уже не к нам.

— А мальчики?

— Антон, здесь мальчики начинают работать уже лет с двенадцати, понятное дело подсобниками, принеси, подай, отойди не мешай. Мы будем принимать только с четырнадцати и не абы кем, а уже учениками, будем прикреплять к мастерам, в идеале к отцам. Так что пацаны учатся по более серьезной программе, даже классы разделены на мальчиков и девочек. Опять же есть и уроки трудов, девочек учат там вышивать, кулинарии, ведению хозяйства, на швейных машинках шить, дорогие зараза и мало. Мальчишки на уроках трудов в мастерские идут помогать взрослым, пробуют у станков стоять, под присмотром понятное дело, если выдадут брак, то отвечать мастеру.

— Значит, готовишь квалифицированные кадры. Но у нас вроде и рабочих-то столько нет, сколько я детей видел.

— Во-первых, здесь большие семьи, а во-вторых, в школе не только дети наших рабочих, но и из других семей. Получается что-то вроде ПТУ, после которого мы обязуемся предоставить им рабочие места. Но нерадивых и лодырей, исключаем, пусть за государственный счет учатся.

Что тут скажешь. Вопросы безопасности Звонареву считай до лампочки, жалко денег на безопасность, а вот озаботиться о рабочих руках, на это ничего не жалко, все же перспектива роста. Да-а, вот кто по настоящему дельцом становится. Не потерять бы друга, а то, однажды уже до грустного едва не дошло.

— Семен-то где?

— На заимке Семен. Здесь всем Варлам заправляет.

— Проблемы?

— Нет. С Варламом проблем нет. Вот только охрана мне подчиняется ровно настолько, чтобы не задевать нежных чувств, а как только что посерьезней, так сразу рогом упираются. Да ты видел.

— А как ты хотел. Им есть что терять. Но по-другому нельзя, Сережа.

— Понимаю. Ладно, хвались.

— Хвалюсь. По твоим спискам привез практически все. Извини, но чего не было, того и нет. — Выкладывая перед Звонаревым листы с галочками напротив наименований, похвастал Антон.

— Практически все, это замечательно, а то вообще в загоне. За зиму считай, только воду в ступе толкли. Ничего, теперь может и повеселей пойдет. — Наскоро просматривая списки и светлея лицом, произнес Звонарев. — О четверо из Электромеханического, это хорошо. А это что? Инженер механик, оружейник. Ты ничего не перепутал?

— Нет, Сережа. По образованию и роду деятельности инженер механик, но по сути, фанат стрелкового оружия с таким задором в глазах, что просто сердце радуется.

— Думаешь, осилит пулемет?

— Порвет как свинья фуфайку. Кстати, а что это Семен на заимке пропадает?

— А ты разве не в курсе, что тут творится на сопредельной территории?

— Ты о восстании?

— О нем, чтоб ему. Семен загорелся отправиться защищать православных. А по сути, утверждает, что это превосходная возможность сбить команду в единый организм, якобы ничто так не сближает и не вселяет веру в начальника, как совместные лишения и участия в боях. Бла-бла-бла, короче сдвинуло нашего Гризли на военную тематику. А стоит эта затея, мама не горюй.

— Ты знаешь, а он не так уж и не прав. Завтра же навещу его на заимке.

— Не надо. Скоро сам появится. Сегодня суббота, вот он к концу занятий в вечерней школе и подгребет. По-моему наша учительница, Елена Викторовна охмурила таки нашего медведя, а сама, ну чистая пигалица, м-маленькая, но красавица.

— Погоди, какая вечерняя школа?

— А так ты же не знаешь. После работы, наши рабочие на пару часов отправляются на обучение в школу, по желанию разумеется, но тем кто ходит и не филонит, прибавка к жалованию три рубля, а тем кто преуспевает пять.

— Это тоже окупится? — С улыбкой поинтересовался Антон.

— Улыбайся, улыбайся. Да дорого, но кадры-то готовить нужно. Здесь Дальний Восток, а не промышленный центр.

— Да там не так все серьезно поставлено, как здесь.

— А мне не нужно как там, мне нужно лучше.

— Нам.

— Что?

— Говори не мне, а нам. Или опять?

— Нет, нет, что ты. — Тут же начал отмахиваться Звонарев, меняясь в лице. — Это меня просто занесло. Ну, Гризли на безопасность налегает и считает это своей епархией, ты все больше общими вопросами и финансами, я производством. Надеюсь ты не подумал..?

— Все нормально Сережа. И даже хорошо, что ты так близко все к сердцу принимаешь. Ладно, что будем делать со специалистами?

— Все нормально. Жилье уже подготовлено, в смысле домики сняты, и оплачены на пол года вперед, а там и наш поселок подоспеет. Мы с Гризли решили, что поселок для наших рабочих нужно будет устроить здесь неподалеку. Опять же, безопасникам проще. Место подобрали, разрешение получено, там только рады, что город будет расширяться. Как только пойдут деньги с прииска, приступим к строительству, так что к осени будет целый городок. Вот только не все рабочие горят желанием переезжать, ну да выдвинем условия, никуда не денутся.

— А ты я гляжу, тоже на безопасности повернулся.

— Повернешься тут. Кстати как с заказами. Заинтересовали наши молоточки промышленников?

— Не переживай, скоро твоих мощностей не будет хватать.

— Нужно расширяться, а тут расходы со всех сторон. — Вздохнул Звонарев. — В общем, прибыли пока как таковой и нет. Хотя и американцы подтянулись, благо с японцами тогда уже разобрались, но вся прибыль ушла как в песок. Ты знаешь во сколько обошлась станция на пятьдесят номеров с аппаратами? А обучить телефонисток? Лучше тебе не знать.

— А зачем на пятьдесят? Вам тут и десяти за глаза.

— Это сейчас. Нужно думать на перспективу, как бы еще и мало не оказалось.

С ужином было уже покончено, но Гаврилов так и не появился. Аня занялась посудой, а друзья удалились в кабинет. Ужин прошел как и ожидалось в теплой семейной обстановке, что не говори, Антон пользовался всемерной любовью госпожи Звонаревой. Нет, у Сергея не было повода для ревности, это было сродни любви к старшему брату, пользующемуся безграничным доверием. В общем, у кого есть братья и сестры прекрасно поймут, о чем речь.

— Сережа, а ты не думал о прислуге? — Явно намекая на округлившийся живот Анны, поинтересовался Антон.

— Аня противится. Но я уже присмотрел одну женщину, пока плачу, чтобы не сманили, как только Ане станет совсем трудно, тогда уже не отвертится. Хорошо, хоть токсикоз остался позади. — Открывая окно, ответил Звонарев. С пагубной привычкой никто из них расставаться не собирался, но пришлось ограничить себя стенами кабинета, да еще постоянно открывать окно, чтобы табачный дым не досаждал будущей матери. Антон понимающе ухмыльнулся и задымил папиросой

— Что-то Гризли долго нет. Неужели Варлам не оповестил?

— Такого быть не может. — Возразил Сергей. — Наш бывший авторитет отличается крайней исполнительностью и предусмотрительностью. Все же удачно вы тогда его не убили.

— И это говоришь ты? А кто совсем недавно, ворчал на него?

— Ворчание это дело такое, без него никуда, а против правды не попрешь.

— Да где же Гризли?

***

— Ну, здравствуй Николай.

— Дак виделись уже, Семен Андреевич. — Ухмыльнулся Фролов и резким движением опрокинул граненый стакан, на половину наполненный водкой.

Место это, было хорошо знакомо Семену, именно здесь когда-то предпочитал ошиваться Варлам, со своими ватажниками, здесь же он практически полностью набрал тот первый десяток. После того, как они с Фроловым расстались, прямо скажем не лучшим образом, Гаврилов не сомневался, что найдет его именно здесь. Сейчас Николай планомерно накачивался спиртным, но толи водка его не брала, толи он еще не достаточно заполнил трюма, во всяком случае, выглядел он слегка захмелевшим, но никак не пьяным.

— Николай, этим делу не поможешь. — Присев на расшатанный массивный стул, проговорил Гаврилов.

— Ага, научите меня жизни. Вы ведь весь такой умный, куда нам сирым и убогим.

— Послушай Коля, сейчас мы не на службе, да и вопрос у нас далеко не служебный, а потому давай на ты.

— Давай. — Легко согласился Фролов.

— Ну и чего ты завелся?

— А ничего. Красиво это у вас с Антоном Сергеевичем получается. Новая жизнь, все старое по боку. А как до бабы дошло, подвинься, рылом не вышел, басота. Так получается Семен?

— Я тебе такое говорил?

— А зачем говорить-то, и так все видно. Вон Елена Викторовна как от чумного от меня шарахнулась. Скажешь, что ты тут ни причем, и про меня ни слова не говорил.

Так уж сложилось, что увидев маленькую учительницу, оба мужчины слегка запали на нее, эдак до онемения языка и дрожи в коленях. Случается такое. И чем дольше они с ней общались, тем чаще язык имел свойство неметь, а колени дрожать. Семен, что говорится, прибывал в панике, так как никогда ничего подобного с ним не происходило. Понятно, что он имел опыт общения с женщинами и весьма богатый, но вот только так, чтобы чуть ни каждую свободную минуту думать о девушке, такого никогда не случалось. Понятно, что и боезно и язык к небу прилипает, и в горле першит, да только вот так просто уйти он не мог.

Маленькая учительница поначалу вполне благосклонно отнеслась к ухаживаниям этого медведя, всячески подначивая ухажера, благо была просто таки избалована вниманием мужчин. А чего вы хотели, при том дефиците невест, что наблюдался во Владивостоке. Однако, как говорится, вода камень точит, даже если она течет медленно.

Наблюдая происходящая и не без основательно беспокоясь, что соперник может его обойти, Фролов резко активизировался, став враз веселым, смелым, шумным, но было уже поздно. В сердце маленькой учительницы уже прочно обосновался большой медведь. Сегодня Николай попробовал было расставить все точки, вот и расставил, получив от ворот поворот. В довесок, когда он раскрасневшийся от досады выходил из класса, в котором после занятий и произошел разговор, с девушкой, то в дверях столкнулся с Гавриловым.

Надо ли говорить, что между молодыми людьми состоялся таки разговор, результатом которого явился окрыленный счастьем Семен. Но оставался вопрос с Николаем. На что способен отвергнутый и любящий человек, лучше даже не предполагать. С другой стороны этот парень, хотя и был младше Гаврилова, по настоящему ему нравился, смелый, честный, несмотря на сомнительное прошлое, о котором бывший мичман старался вообще не вспоминать, если только не были нужны специфические знания, а главное надежный как трехлинейка. Слишком много сил было потрачено на завоевание доверия этих людей, чтобы в одночасье лишиться одного из них. До сегодняшнего дня они ни в чем ни разу их не обманули, так должно было быть и впредь.

— Николай, ты можешь припомнить случай, чтобы я кого ни будь из вас обманул?

— Н-нет. — Замявшись на секунду, ответил Фролов.

— Так вот, тебе мое слово: ни словом, ни делом я ни разу не пытался опорочить тебя в глазах Елены Викторовны, мало того, мы не разу даже не заговорили о тебе. Хотя то, что она тебе нравится, я видел, но оставил все решать ей, не стоял столбом, но и не бил нечестно.

— А почему я должен тебе верить? Ить здесь все методы хороши.

— Есть то, как не должно поступать по отношении к боевым товарищам ни при каких обстоятельствах. Если ты это понял, и камня запазухой не имеешь, то будем считать разговор законченным.

— А если нет?

— А если нет, то тебе придется заняться чем-то другим. Не смотри на меня так, никто тебя выбрасывать на улицу не собирается, из ума не выжили настоящими людьми разбрасываться, дел хватит и еще останется.

— Но ведь у меня свой десяток… У меня парни… Я же в Китай… Как же так?

— В боевиках будут только те, в ком я буду уверен, что он в последнюю очередь будет думать о себе, а в первую о своих товарищах. Если иначе, то повторяю, работы хватит, и даже получше чем шататься по лесам и болотам, кормить комаров на жаре или вшей на холоде. Будешь в тепле и довольстве. Относительно конечно, вон в этом году Магадан будем закладывать, там надежные люди ой как нужны.

— Ты гонишь меня?

— Был бы дураком, если бы решил избавиться от такого бойца. Но буду еще большим дураком, если возьму с собой человека от которого могу ждать либо удара в спину, либо бездействия в ответственный момент.

— Ты это… Семен, ты во мне не сомневайся. Это ведь так… Это же личное.

— Личное, но что из этого может получиться…

— Ничего не получится. — Убежденно проговорил Фролов, энергично мотая головой, в подтверждение своих слов. — Слово даю, оно не слабее твоего будет.

— Ну, тогда пошли.

— Семен Андреевич, вы того… Идите. А я останусь.

— Николай…

— Семен Андреевич, дайте я сегодня себя пожалею, а завтра снова буду аника воин.

Гаврилов внимательно посмотрел на парня, открытое и честное лицо, только слегка хмельное и печальное. Ну, тут уж он не помощник. Не увидев никакого подтекста в словах Фролова, Семен виновато потупился и буркнул.

— Поакуратней тут.

— Это как водится.

К Звонаревым Семен пришел с большим опозданием. А как иначе-то. Пока наговорился с Леной, пока проводил ее домой, потом разыскивал Фролова, опять же разговор, потом только до Звонаревых, а все в разных концах города, прямо как назло.

Когда он появился в кабинете, друзья посмотрели на него таким взглядом, что Гаврилов покраснел, куда краснодевице. А что тут скажешь, несмотря на его серьезный разговор с Фроловым, счастливое и вместе с тем глупое выражение, прочно укоренилось на его лице.

— Ну и когда свадьба? — Сходу вместо приветствия зарядил Антон.

— Это… Мужики, не гоните лошадей.

— Да тут хоть гони, хоть не гони, итог один. — Задорно рассмеялся Антон, взвихрив волосы Сергея, на что тот только смущенно улыбался, как человек достигший абсолютного счастья.

Постепенно разговор все же свернул в деловое русло, а куда еще ему сворачивать-то, если сами себе задач понаставили выше крыши, а теперь не знают за что хвататься. Как оказалось, проблем было гораздо больше чем позитива. Так например Сергей заявил, что с ПНВ, скорее всего ничего не получится, помимо технических трудностей, как оказывается имеется и пробел в образовании. Понятно, что при упорном труде они получат ночники гораздо раньше, чем в известной им истории, но к войне с Японией явно не успеют. Правда, работы в этом направлении Звонарев сворачивать не собирался, задел на будущее, так сказать.

Антона это известие сильно огорчило, так как он сильно рассчитывал именно на ночные атаки, а кого атаковать, если в ночи противника не рассмотреть.

— Но тут дело такое Антон. Оказывается уже сейчас во всю идут опыты с гидрофонами и не сказать, что неудачно.

— То есть ты предлагаешь заменить ПНВ на гидрофон?

— А почему нет? Сейчас правда его все больше пытаются использовать в качестве связи, как говорится: за лесом не видят деревьев. Если перенаправить исследования, то очень скоро мы получим необходимый результат. И это будет куда лучше ПНВ, так как с ним в лучшем случае мы определили бы источник тепла, а с гидрофоном сможем определять и направление, и примерную дистанцию, и характер цели.

— А специалисты?

— Хороший вопрос. Можно и наших привлечь, да только пока въедут в тему, пока добьются каких-либо результатов, нужен тот, кто этой проблемой уже занимается. Нужно будет еще и специалистов подготовить, это ведь не ПНВ, где достаточно краткой инструкции.

— Одним словом опять время. Сережа, а раньше вспомнить об этом никак?

— Понимаю, но честно признаться, я только на днях узнал об этом, так что ты уже был на подходе к Владивостоку. Придется направить кого ни будь с пароходом. Заодно сопроводит в Швейцарию четверых парней, что мы с Зимовым отобрали.

— Это еще зачем?

— А ты уже про гирокомпас забыл? Я нет, и не собираюсь уступать пальму первенства никому.

— И прибыли.

— И прибыли. — Упрямо мотнул головой Звонарев.

— Согласен. Но только отправишь не Зимова, а к примеру, Белозерова.

— По моему выбор неудачный. Во-первых, он помоложе Зимова, и жизненного опыта у него кот наплакал. Во-вторых, он сейчас полностью принял управление мастерскими, не вижу смысла его сдергивать, заводик постепенно набирает обороты, пусть и он вместе с ним растет, обрастает опытом.

— Это если забыть, что Белозерову о гирокомпасе неизвестно ничего, а Зимову все. Кто поручится, что получив возможность реализовать задумку, он не потеряет голову и не наделает глупостей. Так что это даже не обсуждается. Мастерскими пусть пока Роман Викторович займется. А с парнями старшим отправим Митрофановича.

— Антон так нельзя. Митрофанович самый лучший мастер…

— А еще он взрослый мужик, умудренный жизненным опытом, который не даст молодым шалопаям расслабиться, не на отдых едут на учебу. Так что, Белозеров сможет с чистой совестью оставить их в Швейцарии, а сам в Питер, где подбирает нужного кадра и обратно во Владивосток. С божьей помощью к осени управится. Вот только деньгами его нужно будет снабдить получше, а то специалист без оборудования это все равно, что его отсутствие.

— Это точно.

— А ты чего отмалчиваешься, счастливый Ромео.

— А чего говорит-то. Это ваша епархия. Мое дело безопасность.

— Кстати о безопасности. Ты что за поход в Китай решил устроить?

— Подобрал пару десятков парней, устроимся в охранную стражу на КВЖД. Там уже год как беспорядки, значит, скоро полыхнет.

— А тебе это зачем? Вон вроде на личном фронте все налаживается.

— Не мне, командир, а нам. Ты не забыл, что скоро будет? Ну и с кем мы будем воевать. Нужны люди с реальным боевым опытом, и верить они должны своему командиру, как родному. Совместные бои, они сближают, тому кто твою спину в бою прикрывал, веришь от начала и до конца. Опять же, может каких людей подберем. Владивосток похоже выдохся, людей едва-едва смогли подобрать.

— А как же твоя учительница?

— Будет ждать. А не будет… Значит не судьба, ошибочка вышла.

— Ты с ней разговаривал?

— Нет еще.

— А когда собираешься отправляться?

— Тебя ждал. Теперь собраться только подпоясаться. Все уже давно готовы.

— Гризли, только я тебя очень прошу, поаккуратнее там.

— Нормально командир. Прорвемся. Обещаю за Георгиями не гоняться.

— Вот лучше и не надо.

— Антон, — вновь заговорил Звонарев, — у нас кое-какие трудности с проектированием БТК.

— Ты смотри не сморозь где при посторонних. Здесь знаешь ли эти БТК, вполне себе натуральные эсминцы. Что за сложности?

— Судостроитель наш, все корчится в муках, но ни с места. Не филонит, но и с корабликом у него ничего не получается. Он даже подолгу пропадает в офицерском собрании, завел знакомства с морскими офицерами и пытается у них проконсультироваться. Общаться-то они с ним общаются, но судостроитель для них так… Каста, одним словом.

— И это ожидаемо. Эта гребаная кастовость, гораздо меньше приносит пользы, чем вреда. Но думаю смогу помочь в этом вопросе.

— Ты что же, кораблестроителем заделался?

— Ага, не раскрытые таланты. Повстречался я с одним человеком в Питере, он мне рекомендовал одного офицера, тот еще у истоков миноносок стоял, вместе с Макаровым. Вот с ним и поговорю. — Песчанин специально не стал упоминать о встрече с пращуром. Лишнее это. Кто знает, что в друзьях всколыхнется, а сейчас главное дело.

— Сережа, надо бы Гризли обеспечить гранатами, а то мало ли.

— Уже. Правда наш боец настоял на том, чтобы не больше полусотни.

— А что так?

— Нечего раньше времени светить. — Пробасил Гаврилов. — И эти только в крайнем случае. Опять же процесс производства отработали, сейчас пройдут полевые испытания и ладушки. Не хватало потом разбираться с японскими гранатометчиками, ты вон говорил, что они напропалую бомбами забавлялись, вот пусть и дальше балуются.

***

Сегодня в морском офицерском собрании царил ажиотаж. А могло ли быть по другому, если здесь давали бал. Понятно, что не столица, но по местным меркам мероприятие весьма впечатляющее. Вход был свободным, тем паче, семьям у которых дочери на выданье, вопрос с невестами здесь стоял очень остро. Родители тоже были рады радешеньки такому событию. Кто же не хочет устроить будущее своей кровиночки, а выйти замуж за морского офицера, это практически верх мечтаний, лучших женихов в округе не сыскать. Другое дело, что сами офицеры не столь уж и стремились попадаться в сети. Но предприимчивые родители не унывали и продолжали строить планы, стараясь как можно чаще выводить в свет своих чад. Так что сейчас здесь собрался весь цвет Владивостока.

Вызывало недовольство благообразных горожан наличие на этом балу девиц из театра, эти актристочки не отличались благонравием, но от чего-то были в чести у господ офицеров. Оно может и было бы на них наплевать, да только одним своим появлением эти мамзели отвлекали потенциальных женихов от созерцания и оказания внимания, куда более достойных представительниц слабого пола. Их дочерей.

Песчанин стоя в укромном уголке, внимательно осматривал разворачивающееся перед ним действо. Во-первых, было чрезвычайно интересно, все же ушедшая безвозвратно эпоха. Происходящее чем-то напоминало исторические фильмы, вот только все было куда более красиво, что ли. Находящиеся перед ним люди не были актерами и не играли свои роли, они просто жили, общались, веселились и от того зрелище было просто завораживающим. Что же он чувствовал бы находясь на каком ни будь балу в столице, если это, прямо таки заштатное, провинциальное мероприятие оказало на него столь неизгладимое впечатление.

Во-вторых, он был здесь не ради праздного любопытства. Дело в том, что здесь он рассчитывал разыскать того самого офицера, о котором рассказывал его пращур. Владивосток небольшой город, так что выяснить адрес нужного человека не составляет огромного труда. Однако, дома его, как и остальных членов семьи не оказалось, а терять время Антон не пожелал. Не успев приехать, он уже готовился к отъезду, в Хабаровск. Дела. Выяснив что семья Науменко, отправилась на бал в морское собрание, Песчанин поспешил туда. Теперь он выискивал кого ни будь из знакомых офицеров, чтобы при его помощи разыскать уже нужного человека. Наконец его взгляд задержался на проходящем лейтенанте.

— Вельгельм Карлович, здравствуйте.

— О, Антон Сергеевич, здравствуйте. Слышал, что ваша шхуна вернулась. И как впечатление от кругосветки.

— Ну, кругосветкой такое путешествие не назовешь, но тем не менее получил массу удовольствия. Вот подумываю не примкнуть ли к вашей касте.

— Вынужден вас разочаровать. Насколько я понял, вы не дворянского рода. Понимаю, архаично, таким образом, флот лишается многих талантливых офицеров, но как говорится не нами заведено.

— Жаль. Тогда остается только золотодобыча. Это у меня вроде не плохо получается. Как говорится: Где родился, там и пригодился. У меня к вам просьба. Дело в том, что в столице мне рекомендовали одного офицера, вот только дома его не застал, а завтра уже уезжаю, но перед этим хотел с ним переговорить.

— Эк вы задачки задаете. — Многозначительно обведя взглядом весьма большой зал, с огромным числом народу, произнес офицер.

— Понимаю. Но если для вас это затруднительно…

— Вы хотя бы назовите его.

— Капитан второго ранга Науменко.

— Вам повезло. Во-он видите стоит благообразная чета, это и есть семейство Науменко. Вас представить?

— Нет, благодарю. Теперь я уж и сам с усами.

— Честь имею.

Антон стал издали рассматривать пока незнакомых ему людей, ну как издали, относительно, понятное дело, до них было шагов пятнадцать, с другой стороны при таком столпотворении… Глава семейства что говорится, производил впечатление. Высокий и все еще стройный мужчина далеко за сорок, но видно, что в полном расцвете сил. Бородка клинышком и пышные усы, на обветренном лице, орлиный нос, умные глаза, в волосах уже прочно поселилась седина. Супруга его уже начавшая полнеть, но все еще статная и красивая женщина среднего роста, но вид у нее не светской львицы, а скорее милой уютной домохозяйки. Сразу видно, что больше всего в жизни она ценит уют домашнего очага. По большому счету, возжелай Антон жениться, то неизменно остановил бы свой выбор именно на таком типе женщины. И наконец молоденькая девушка, вряд ли старше шестнадцати, прямо таки копия своей матери, и слав богу, папенькин нос ни при каких раскладах не добавил бы привлекательности молоденькой нимфе. Именно эта схожесть определяла ее статус, несомненно дочь. Девушка была как-то и смущена и взвинчена одновременно, возможно это ее первый бал. Антон вспомнил свои первые походы на дискотеки, что и говорить, ощущения незабываемые. Молодость, избыток энергии который хочется просто изливать потоками, а потому любой перерыв между композициями, вызывает разочарование и страстное желание продолжения. Но ему в свое время было проще, как и его сверстницам, так как для того, чтобы оттянуться от души, вовсе не нужно было ждать, когда кто ни будь из кавалеров наконец обратит на тебя внимание. Нет кавалера, да и бог с ним, можно и самой потанцевать. Здесь ситуация радикально отличалась. Здесь танцевать можно было только парами. Вот и приходится девушке благонравно стоять в сторонке в компании с папенькой и маменькой. А глаза горят в предвкушении, адреналин зашкаливает и требует выхода, но кавалеры, несмотря на красоту девушки, обходят ее стороной. Возможно, от того, что девушка просто молода, да что там девушка, девчушка, хотя и удалась статью в мать. А возможно и от того, что рядом стоит несокрушимой скалой, грозный отец семейства. Капитан второго ранга Науменко производил впечатление человека решительного и в том, что он не моргнув глазом просто оторвет голову любому кто возжелает обидеть его чадо, сомневаться не приходилось.

Наконец окончив беглый осмотр, Песчанин направился к чете Науменко. Приближение мужчины не прошло незамеченным, Офицер бросил в его сторону сначала мимолетный взгляд, но затем стал присматриваться, так как тот шел прямо на него, словно миноносец на боевом курсе. При этом на его лице застыло выражение крайнего удивления.

— Антон Сергеевич? Но какими судьбами вы здесь? — Кто бы сомневался, история повторяется.

— Здравствуйте. Если не ошибаюсь, Науменко Петр Афанасьевич?

— Не старайтесь, Антон Сергеевич, больше удивить вы меня уже не сможете.

— Ой ли, Петр Афанасьевич?

— Уверяю вас. Но насколько мне известно вы сейчас служите в Кронштадте, и переводиться не собирались. Или что-то изменилось?

— Разрешите представиться. Песчанин Антон Сергеевич.

— Разумеется это вы. Или полагаете, я вас принял за папу Римского. Прекращайте ломать комедию.

— Федот, да не тот, Петр Афанасьевич. Не хотелось бы вас разочаровывать, но я даже не являюсь офицером флота, золотопромышленник, так сказать местного разлива. Жаль вас не было, когда мы с Антоном Сергеевичем столкнулись в ресторане в Санкт-Петербурге, вот где была комедия. — Судя по выражению лица офицера до него наконец начала доходить вся абсурдность ситуации. Ну наконец-то, а то сил сдерживаться и не рассмеяться уже просто не было.

— Бог мой, да возможно ли такое?

— Как видите, возможно. От лица Антона Сергеевича хочу засвидетельствовать его почтение, сам он приехать не смог, но вот направил свою точную копию.

— Вы…

— Просто однофамильцы. — Перебил его Антон. — Наверное Господь решил таким вот образом пошутить.

— Славная шутка. Верочка, помнишь я рассказывал тебе о славном офицере, подающем большие надежды? Можешь посмотреть на его точную копию, а самое главное у них оказывается и имена полностью совпадают. Моя супруга, Вера Ивановна. Моя дочь, Светлана.

— Очень приятно.

— Господи, я все еще не могу прийти в себя, хотя повидать пришлось много. Просто поразительное сходство.

— Представляете, что творилось с нами?

— Хотел бы я видеть эту картину.

— Уверяю вас, ни одному художнику не снилось, про драматургов помолчим.

— Да уж, это точно.

— Петр Афанасьевич, вы уж простите, но я к вам по делу. Понимаю, не вовремя. Но дело в том, что завтра поутру я уезжаю в Хабаровск, дела знаете ли, а переговорить с вами мне необходимо. Я имел смелость посетить ваш дом, но там вас не застал. Так что не взыщите.

— Ну, наши танцы остались далеко в прошлом, так что слушаю вас. — По виду Веры Ивановны было понятно, что насчет оставшихся в далеком прошлом танцев ее супруг несколько сгустил краски, но что делать, дочку одну не оставишь, а кавалеры все не находились.

— Антон Сергеевич рассказывал мне о том, что вы вместе со Степаном Осиповичем Макаровым стояли у истоков миноносцев. — При упоминании имени славного адмирала, на лице Науменко промелькнула тень, а Вера Ивановна отвела взгляд в сторону. С чего бы это?

— Это было давно. А потом, он тогда был уже лейтенантом и командовал соединением, а я был простым мичманом.

— Но мне известно, что вся ваша служба проходила на миноносцах. Это так?

— Допустим. — Видя, что разговор вильнул в сторону от непонятно почему, оказавшейся скользкой для него, темы прославленного адмирала, более благосклонно произнес Науменко, внимательно взирая на собеседника.

— Дело в том, что мы с товарищами занимаемся различными исследованиями, для чего привлекли ряд специалистов. Золото, это только средство, цель же наша создание нового, такого чего еще никто не создавал. Как говорится: не хлебом единым…Так вот, у нас родилась идея создания нового класса эсминцев, подобных которым пока нет. Но возникли кое-какие сложности. Нам удалось привлечь молодого инженера судостроителя, он имеет страстное желание творить, но не имеет опыта, и уж тем более никогда не сталкивался с боевыми кораблями, в связи с чем возникло ряд сложностей.

Петр Афанасьевич стал проявлять интерес, Вера Ивановна, поскучнела еще больше, Светлана и вовсе отвернулась, едва не приплясывая от нетерпения. Да что же у этих кавалеров глаза повылазили, красивая девушка, как говорится все при ней, но нет, все проходят мимо или делают вид, что не замечают чуть не умоляющих глаз. Да пропади оно все пропадом. И родителям будет приятно, не то весь вечер простоят в сторонке. Объявили следующий танец.

— Если позволите, я приглашу вашу дочь на танец? — Неожиданно даже для самого себя выдал Антон. Просто показалось, что так будет правильнее.

— Извольте. — Взметнув брови домиком, дал добро кавторанг и отец. Или наоборот? Да какая собственно разница.

Антон с благодарностью вспомнил мать. Если он сам стремился заниматься каким-либо мужским занятием, к примеру, умело и качественно начистить морду, а потому плотно занимался рукопашным боем, то мама придерживалась иного мнения. Чтобы иметь возможность и дальше заниматься единоборством ему предстояло выдержать два условия, наряду с секцией посещать класс бального танца и хорошо учиться, в противном случае о тренировках он мог забыть. Да-а, мама, мама, она не просто любила бальные танцы, а буквально млела когда видела на экране балы былой старины. Несмотря на это, сама она танцевать не умела, вот в ней и взыграло, научить этому сына. И не абы чему, а настоящим бальным танцам, ее не остановило даже то, что если различные секции и кружки были абсолютно бесплатными, то за танцы нужно было платить.

— Я покорно прошу прощения, — зашептал он склонившись к ушку девушки, — но дело в том, что я не ахти какой танцор. Просто мне показалось, что вы сильно хотите танцевать.

— Очень сильно. — Страстно зашептала в ответ девчушка. — Вы не волнуйтесь, я хорошо танцую, если вы собьетесь, то я вас поправлю. — Уже посерьезневшим тоном, закончила она. Как же эта девочка была забавна, когда столь старательно старалась изображать из себя взрослую, а сама светилась и чуть не тряслась от нетерпения, словно ребенок увидевший вожделенную игрушку.

Как выяснилось время проведенное в танцевальном классе по настоянию матери, не пропало даром. Но предварительное предупреждение все же оказалось не лишним, несколько раз девушка все же поправила своего незадачливого партнера, а так, вполне на уровне.

Когда они вернулись к родителям, то по раскрасневшимся лицам и высоко вздымающейся груди Веры Ивановны было не двусмысленно понятно, чем именно занимались родители, пока дочь кружилась в танце. Вот только находились они при этом в стороне, так что молодые люди их не видели. Или все же не в стороне, но тогда отчего он их не заметил?

— А мы еще потанцуем? — Приподнявшись на носочках, чтобы прошептать на ухо весьма высокому кавалеру, поинтересовалась девушка. А что делать, скорее всего это ее первый бал, кавалеры все обходят стороной, вот и вцепилась в великовозрастного партнера, все лучше, чем стоять в сторонке, пока остальные наслаждаются. Все это понятно, но от чего-то обидно. Странно, к чему бы это?

— С удовольствием, вот только мне необходимо поговорить с вашим папенькой, а если мы все время будем танцевать, то мне это не удастся.

— А давайте так, один танец вы разговариваете с папенькой, а следующий мы танцуем.

— Не могу отказать столь очаровательной девушке. — Ага, девушке, педофил недоделанный, ты куда засматриваешься, дите ведь еще совсем.

— Так на чем мы остановились, Антон Сергеевич. Вот ведь сподобил господь и понимаю, что вы не он, но каждый раз обращаюсь, словно к нему.

— Надеюсь вскоре заслужить считаться самим собой, а не двойником Антона Сергеевича.

— Гх-гм, Антон Сергеевич, прошу меня простить. Просто…

— Не стоит извиняться, Петр Афанасьевич, я все прекрасно понимаю и ни какого подтекста в моих словах не было. Приятно знаете ли будет, если вы станете считать не меня двойником Песчанина, а его моим, вот это будет уже действительно оценка мне.

— Так о чем это мы?

— О проектировании эсминца.

— А какое проектное задание у вашего молодого судостроителя?

— Водоизмещение порядка 250 тонн, скорость хода 35 узлов, запас хода 1000 миль. Вооружение четыре торпедных аппарата, два семидесяти пяти миллиметровых орудия, два пулемета. Вот так вот вкратце.

— Запредельная скорость.

— А мы легких путей не ищем.

— Допустим. И как вы собираетесь разместить на столь малом кораблике, столько торпедных аппаратов?

— Сделать их неподвижными и встроить в полубак, по бортам.

— А от чего такое странное вооружение? Только два орудия, и ни какой мелкой артиллерии.

Разговор так и продолжился в деловом русле. Как видно о родных и любимых миноносцах, Петр Афанасьевич мог рассуждать часами, целиком захватываемый этой темой. Вот такие вот, любящие от всего сердца свое дело, зачастую и являются двигателями прогресса и как ни странно именно таким никогда не дают дорогу, всячески им препятствуя и задвигая в сторонку. Уж в России-то точно.

Прекратившаяся было музыка, зазвучала вновь и на Антона уставились требовательные и умоляющие серые глаза, которые буквально вопили: 'Ты обещал'. А что тут поделаешь, действительно обещал.

— Позвольте. — Антон изобразил почтительный поклон, давая понять, собеседнику, что беседа временно приостанавливается, ввиду непредвиденного фактора в лице его дочери. Светлана тут же просветлела лицом. Науменко и не думал обижаться на такую бесцеремонность, улыбаясь широкой и открытой улыбкой, как видно дочь он сильно любил и во всем потакал. Улучив благоприятный момент, Вера Ивановна тут же вцепилась в руку супруга, получив ироничный взгляд мужа, но не сказать, что недовольный. Как уже говорилось, с развлечениями на окраине империи было не ахти как хорошо, поэтому каждая возможность использовалась на все сто. Вот он какой молодец, и родителям угодил, и дочь осчастливил, и про себя грешного не забыл. Так держать.

***

Вызов к генерал-губернатору для Антона был полной неожиданностью. И то, чего это вдруг? В Хабаровск он приехал за необходимыми документами по достигнутой договоренности, после последнего посещения Гродекова. Тогда он не стал ждать, так как нужно было торопиться с отъездом, погодные условия ухудшались с каждым днем, а в этих документах пока острой необходимости не было. Однако повстречавшийся в канцелярии Пронин, сообщил, что Николай Иванович хотел бы с ним поговорить. В ответ на вопрос, когда его смогут принять, Виктор Петрович сказал, что немедленно доложит его превосходительству о Песчанине, только потом можно будет говорить о времени приема. Это обстоятельство сильно удивило Антона. Кто он по сути, всего лишь делец, которых хватает даже в этих глухих краях.

Вскоре Панков вернулся и стал торопить Антона, так как генерал-губернатор хотел его немедленно видеть. Такая поспешность и вовсе ввергла Песчанина в ступор, и Виктору Петровичу пришлось его тормошить и подталкивать, так как его превосходительство не любил ждать, не говоря уж о том, что ни с того ни с сего перенес прием очередного посетителя. Да что же такое случилось-то?

— Здравствуйте ваше превосходительство.

— Здравствуйте Антон Сергеевич. Присаживайтесь. — Ошалелый от такой оперативности, Песчанин присел на указанный стул, ожидая чего угодно. Но Гродеков если и был озабочен, то во всяком случае, не раздражен и не зол. И то хлеб. — Как продвигаются дела с заселением побережья бухты Волк?

— Пока никак, там сейчас все льдами забито. Но вербовщики сработали как надо, так что к тому моменту, как ледовая обстановка позволит, по нашим прикидкам во Владивостоке будут ожидать не меньше двухсот наемных рабочих. Это позволит значительно увеличить золотодобычу и уже в этом году начать закладку поселка. Благо теперь у нас имеется свое судно, что значительно облегчит как снабжение так и постепенный вывоз золота с прииска, а стало быть и средства появятся не в конце сезона, а в процессе так сказать.

— Значит, поселению на побережье Охотского моря быть?

— Да, это так. Но я уже докладывал вам об этом.

— Но с тех пор прошло пол года, все течет, все меняется. Может, и ваши устремления поменялись.

— Ваше превосходительство, помнится, я вам говорил, что в первую очередь хочу заработать, но так уж выходит, что мое стремление совпадает с чаяниями правительства по освоению необжитых мест. Заработать я все еще хочу.

— Вот это-то мне и импонирует в вас, Антон Сергеевич. Вы не стесняетесь говорить открыто о том, что вами движет. Не лукавите и прямо говорите о личной выгоде, с завидным упорством идя к своей цели. Организовали прииск, и как результат в глухом уголке матушки России появится православное поселение. Построили механические мастерские, стремясь заработать, но вместе с тем развиваете промышленность края. Да задел небольшой, но что-то говорит мне о том, что это только начало, а прииск только средство для роста именно этого предприятия. Скажите, что вы слышали о Сучанских угольных копях? — Вдруг сменил тему его превосходительство.

Хороший вопрос. А что интересует генерал-губернатора, все что ему известно или то что известно на данный момент? А кстати, что сейчас о них известно. Насколько он помнил, своего угля во Владивостоке во время русско-японской войны практически не было и все зависели от английского кардифа. Хотя да, Сучанский уголь ничем не уступает английскому, но сдается его если и добывают, то крайне мало. Поаккуратней надо.

— Возможно я вас разочарую, но дело в том, что об этом месторождении мне известно крайне мало. Знаю, что уголь в нем ничем не уступит английскому кардифу, а так же то, что в настоящий момент уголь там не добывается. Или я ошибаюсь?

— Да нет, не ошибаетесь. Правительство пыталось привлечь частный капитал, для начала добычи угля, но трое изъявившие желание заняться этим вопросом в последствии по различным причинам от этого отказались. Сегодня все идет к тому, что будет рассматриваться вопрос о начале разработки месторождения за казенный счет.

— При всем уважении, ваше превосходительство, но я-то тут причем? Если вы намекаете на то, чтобы я взялся за разработку копей, то вынужден отказаться. У меня в настоящий момент денег едва хватает на то, чтобы наладить работу прииска. Если только через год, и то не выйдет так как необходимо будет налаживать работу рыбного завода, а это и оборудование и рыболовецкие суда и какой ни какой порт, причем первые вложения нужно будет делать уже в этом году. Опять же планируется расширение наших механических мастерских. Нам на все свои нужды не достанет средств, так что это перспектива ни одного года.

— Не торопитесь, Антон Сергеевич. Дело в том, что вопрос с Сучанским месторождением стоит на контроле у Его Императорского Величества. Вы понимаете, что это значит?

— Лично для меня, если я возьмусь за это, только головную боль. Потому как, от меня будут требовать результата и не в обозримом будущем, а сегодня. — Что и говорить, с того момента как Гродеков завел речь об этом клятом месторождении, Антон понял, что ступил на тонкий лед, который в любой момент может проломиться. От благосклонности генерал-губернатора, до опалы был всего лишь один не большой шажок. Нужно было быть очень осторожным. Благосклонность его превосходительства в этих краях, дорогого стоит. — Ваше превосходительство, ведь вы говорите, что рассматривается вопрос о начале разработок месторождения за казенный счет.

— Не рассматривается, Антон Сергеевич. Я сказал, что все к этому идет, привлечение частного капитала все еще актуально.

— Но что я-то могу? Я так понимаю, что люди с куда большим достатком отказались от затеи начать разработку и скорее всего, тому есть веские причины, я же сегодня, что говорится: Гол как сокол. Через несколько лет, возможно, но только не сейчас.

— А качественный уголь нужен Приморью уже сейчас. Он нужен развивающейся промышленности, железной дороге, которая является жизненной артерией края, флоту, который предпочитает отстаиваться на рейде из-за дефицита топлива. Мы полностью зависим от привозного, надо заметить, дорогого угля и того нет в достаточном количестве. Пусть вы сумеете поставить его по тем же ценам, что и англичане, но только в потребном количестве.

— Но мне ничего не известно о разработке угольных копей, я не горный инженер и даже предположительно не представляю, что должно делать в первую очередь, что во вторую, а чего и вовсе делать не следует.

— Золотодобычей вы тоже раньше не занимались.

— А я и сейчас не занимаюсь. Всеми работами руководит специалист, по образованию и роду деятельности горный инженер, но он на прииске, остался на зимовку.

— Не беда. Со специалистами мы вам поможем. Есть на примете.

— Но почему не за казенный счет?

— Практика показывает, что такое строительство может затянуться. Причин может быть несколько, но основная, это финансы. Транссибирская магистраль и КВЖД обходятся казне в круглую сумму, опять же флот с его службами. Как всегда недостанет средств.

— В казне нет средств, так у меня-то откуда?

— Возьмете кредит. Вам с вашим прииском и поручители не понадобятся.

— То есть, вы делаете мне предложение, от которого я не могу отказаться? — Обреченно вздохнул Песчанин.

— Как вы сказали? Хм, интересное высказывание, нужно будет запомнить. Но в целом, точное. Если вы возьметесь за реализацию этого проекта, то окажетесь на слуху у Его Величества. Кстати, он о вас уже слышал, в связи с прииском, ведь только выход на него, позволил получить для вас льготы. — Ага, и шантажировать мы умеем. — Если преуспеете с угольными копями, вновь окажитесь в его поле зрения, а это уже кое-какие гарантии, ведь мне не вечно сидеть на генерал-губернаторстве.

А что тут скажешь, прав его превосходительство. Неизвестно еще кого пришлют, а так хоть какая-то, хотя и призрачная надежда на то, что не заклюют. Но боже, как же не хочется высовываться из своего болотца. Антон обладал весьма взрывным характером и никогда не позволял на себе ездить, но как видно это не тот случай. Нет, он конечно мог и возмутиться и хлопнуть дверью, ведь на него откровенно и беззастенчиво давили, но вот от чего-то делать этого не хотелось. Да Гродеков пользовался своим служебным положением, чтобы заставить его рвать жилы и изворачиваться как угорь на горячей сковороде, но вот только от этого он не перестал пользоваться уважением Песчанина. Потому что делал он это не для того, чтобы поиметь личную выгоду, а заботился именно о процветании региона. Однако уважение, уважением, но ему-то что делать? Понятно, от этого не отвертеться, но как к этому подступиться. Опять же придется работать буквально на разрыв. Ну, не успеть ему, быть в двух местах одновременно.

На этот раз из резиденции генерал-губернатора, он вышел не окрыленным, а каким-то пришибленным. Вклад в развитие региона, это просто замечательно, в конце-концов в результате это принесет большие прибыли, конечно придется поднапрячься, но результат может получиться очень хорошим. Но ведь у него были совсем другие планы. Рассказать все Гродекову? Даже не смешно. Сейчас между Японией и Россией, пока нет накала и противостояния, японцы все еще прячут свой самурайский оскал, за благообразной и угодливой восточной улыбкой. Хорошо если просто не поверят, а ведь могут и в дом для душевно больных упрятать. Господи, дай только сил.

***

— От чего вы против прокладки узкоколейки вдоль реки?

Путилов не скрывая своего раздражения воззрился на Антона. Вот только зря он это. Песчанин вообще все время пребывал в крайней степени взвинченном состоянии. Во Владивостоке сейчас полным ходом шла подготовка к отправке партии на прииск, людей оказалось куда больше двух сотен, многие из них христиане, были уже и те, кто был готов попробовать устроиться на новом месте, а это все требовало сил, времени и средств. Главным образом времени. Нужно было организовывать процесс, а он был вынужден находиться здесь, более чем в ста километрах от Владивостока, практически в глухой тайге.

Гродеков непросто взял его в оборот и бросил в открытое плавание, предоставляя ему сомнительное удовольствие выплывать самому. Нет, он помнил обо всех своих обещаниях и был готов всячески способствовать новому предприятию. Так вопрос с кредитованием был практически уже решен и при этом сам Песчанин палец о палец не ударил. Все решалось на столь высоком уровне, что ему нечего было и пытаться туда влезать. Позаботился генерал-губернатор и о специалистах, по его заявке были подобраны и путейщик, который должен был прокладывать трассу, и горный инженер, которому предстояло начать обустройство горного дела и самого поселка горняков. Активно решался вопрос о рабочих, для прокладки дороги. Ну, раз уж так все сложилось, он и брал бы все в свои руки и обустраивал все за казенный счет, все одно довольно много внимания уделяет этому вопросу.

Ну вот, чем он так провинился, что его превосходительство вцепился именно в него? Мало других? Хотя, да, уж кого-кого, а Антона он мог взять за причинное место крепко, враз перекрыв ему кислород. Кто он по сути, а никто и звать его никак. Некому за него замолвить словечко, нет ни связей, ни родственных уз. Он как чертик выпрыгнул из коробочки. И не хотел же, планировал все провести тихой сапой. Накася, выкуси!

— Иван Петрович, Сучан весьма своенравная река, хотя и не отличается колоссальными размерами. — Все же взяв себя в руки, стал терпеливо объяснять Антон. — Поверьте, вдоль реки дорогу не проложить. Если только для гужевого транспорта, так как ее после тайфуна можно будет привести в божеский вид гораздо быстрее, чем железную дорогу. С железнодорожным полотном это будет куда труднее. Ведь вы инженер, почему я должен вам это объяснять? Понимаю, есть мнение, что узкоколейка должна проходить кратчайшим путем, но ведь вы видите, насколько здесь сложный рельеф.

Нет, у Антона не прорезался невесть откуда взявшийся талант и знания дорожника, просто ему приходилось бывать в Находке и пользоваться железнодорожным транспортом, рельеф местности особо не изменился, а потому ориентируясь по особо бросающимся горушкам, он и указал примерное направление будущей дороги. Именно по этой причине он отправился в эту экспедицию, в которой ему и делать-то нечего, но вот не хотелось чтобы терялось время, на изыскания в бесперспективном направлении. Он хотел указать как должна была проходить дорога, а вот как именно все это будет выглядеть пусть решает уже специалист.

— И потом, работы оплачиваю я и все здесь будет строиться за мой счет. Считайте это моим капризом.

— Но это будет дороже. Я не привык делать халтуру.

— Не дороже, чем прокладка пути вдоль реки. О бесперспективности этого направления уже высказывались те, кто ранее занимался трассировкой дороги. Вы вот не озаботились полазить в архивах, а я не поленился вычитать все, что только возможно об этих местах. — Тут он не соврал, спасибо Пронину, который памятуя их разговор, просто из кожи лез, лишь бы угодить будущему благодетелю. Все выгоды от предстоящего сотрудничества у себя в голове он уже давно разложил и теперь терпеливо ждал.

— Хорошо. Кто платит, тот и заказывает музыку.

— Вот только не надо из меня строить упертого самодура! — Все же вспылил Антон. — Вы думаете, я с такой радостью взялся за этот проект?! Да мне он сто лет не снился, я гораздо больше смогу заработать на золотодобыче, рыбе и пушнине, чем на добыче угля! Это сейчас его превосходительство утверждает, что всех устроит, если я начну поставлять уголь хоть по ценам англичан, только бы в достаточном количестве. Как бы не так! Кому охота переплачивать, что все вдруг разучатся считать? Вы здесь просто наемный рабочий, а я каторжанин, разве только без кайла и тачки.

— Значит, вот так обстоят дела?

— Именно так. — Уже безнадежно потухшим голосом произнес Антон. — Иван Петрович, вы уж простите, я тут вспылил… Но и меня поймите. Я прошу вас, прислушайтесь к моим рекомендациям. Ей богу, в итоге все только выиграют. Если все срастется так как надо, то и у вас появится постоянное место работы, не будете скитаться по всей матушке России, ведь специалисты и здесь понадобятся.

— Не переживайте, работу я выполню качественно. А насчет того, чтобы остаться здесь? Благодарю конечно, но сидеть сиднем на одном месте и заниматься скучным обслуживанием дороги, это не по мне.

— Мечтаете о больших стройках?

— О больших, о малых, например как ваша, но строительство каждой ветки по своему уникальна, однозначных решений нет. Судя по сложному рельефу местности, эта стройка будет очень интересной с множеством головоломок, именно то, что мне нравится.

— Теперь вижу, что попытался посадить вольную птицу в клетку.

— Что-то на подобии.

— А вы, что скажете Рудольф Карлович?

Вопрос относился к мужчине небольшого росточка, лет тридцати с уже обозначившимся брюшком и пенсне. Немец умудрялся сохранять аккуратный внешний вид даже в этих походных условиях. Что поделать аккуратность у немцев сидит в крови на генетическом уровне, ну и соответствующее воспитание, само собой.

— Вы меня еще не знаете, а уже делаете подобное предложение. Странно это.

— Ничего странного. Я вообще мало кого знаю, но начинать-то с чего-то нужно. На должность управляющего шахтами у меня кандидатур пока нет, так почему не предложить вам, а там поработаем, будет видно. Однако, сдается мне, если бы вы не были хорошим специалистом, то его превосходительство не рекомендовал бы именно вас. То что он фактически заставил меня заняться этим месторождением правда, но так же верно и то, что несмотря на это он оказывает мне всяческое содействие.

— Что же, резон в ваших словах есть. Я так понимаю, вы не будете осматривать само месторождение?

— И что я там увижу? Я не специалист, а потому для меня это будет просто некая местность. Где закладывать шахту, вы найдете сами. Где и каким образом устроить городок горняков, тоже определите куда лучше меня. Не вижу смысла путаться у вас под ногами.

— В таком случае, разрешите откланяться. Утро только началось, так что я с помощниками успею проделать кое-какой путь, а может и до места еще сегодня доберусь. Счастливо оставаться.

Путеец Путилов, вот же фамилия, она сама по себе как бы уже определяла его род деятельности, так же поспешил откланяться. Ему предстоял несколько иной маршрут. Если инженер Шварц направлялся вдоль реки Сучан, по кратчайшему маршруту, то Иван Петровичу предстояло несколько отклониться, выполняя прихоть нанимателя.

Антон обернулся к бухте, любуясь открывшимся пейзажем. Красиво, практически первозданная красота. Здесь людей еще совсем немного, нет и самого населенного пункта с названием Находка, это название пока принадлежит только бухте. Имеется небольшой рыбоконсервный заводик, рыбное хозяйство, есть весьма процветающий хутор с полями и огородами. Все это разбросано на довольно большой территории и не может являться одним населенным пунктом, так, проживают люди небольшими кучками. Но если все срастется, то жизнь здесь изменится и населения прибавится, и сам городок Находка появится несколько раньше известной истории. Должно срастись, не можете не получиться, потому как если он не добьется положительного результата, то не сможет добиться уже ничего. Не даст ему жизни Гродеков, если он не наладит добычу угля, просто не простит, так как сделал на него ставку. Господи, сказал бы кто, почему все происходит именно так?

Тяжко вздохнув, Антон направился к берегу, где его ждала шлюпка со шхуны. Здесь ему пока больше делать нечего, нужно возвращаться во Владивосток.

***

Берег Гижигинской губы был все так же суров и неприветлив, есть вещи которые никогда не меняются, вот и эти места, сколько человек не пытается их обжить, остаются по прежнему неприступными. Наличие на берегу баржи плоскодонки, при помощи которой и осуществляется собственно выгрузка, ни чуть не предавало оживленности пейзажу, а даже наоборот делала его более унылым.

— И здесь ты собираешься ставить поселок, сын мой? — Антон посмотрел в сторону назначенного епархией попа, который ему честно признаться не понравился сразу. Уж больно бандитская морда, от такого в самую пору благословение не на благое дело получать, а на разбой или иное лиходейство, самое оно.

— Нет батюшка. Здесь мы выгрузим людей и снаряжение, так как прииск находится вверх вон по той речке. А уже потом будем определяться, кому здесь оставаться, а кому в бухту Волк, ставить поселок.

— А там поприветливей будет?

— Честно говоря, не больно-то и отличается.

— Господи, грехи наши тяжкие. — Вздохнул поп. — И как тут подвигнуть чада на новое место жительства.

— С новым местом жительства, мы разберемся сами, батюшка, вы лучше позаботьтесь об утверждении на этих берегах истинной веры.

— Это как водится сын мой, как водится.

Работники прибыли к новому месту двумя шхунами, набитыми людьми как бочка селедкой, пятьсот человек это вам не баран чихнул. Однако корейцы не больно то отличались от тех, что были знакомы Антону по прошлой жизни. Такие же непритязательные, безропотно сносящие всяческие неудобства, распределяясь, чуть не на головах друг у друга. Ничего, на прииске будет повольготнее, Песчанин решил не менять порядок быта на Авеково, кто знает, может этот восточный народ будет более благодарен. К слову заметить на такое огромное количество работников приходилось только пятьдесят русских. Не хочет народ богоносец трудиться в суровых условиях и срываться с насиженных мест, даже если сидит он там впроголодь.

— Кто первым будет высаживаться, Антон Сергеевич?

Антон бросил взгляд на подошедшего Зубова. Вид у парня был озабоченный. Оно и понятно, ведь здесь оставался его друг, как он перезимовал, было неизвестно. Их никто не встречал, так как точная дата была неизвестна, до прииска и фактории верст пятьдесят, не проделывать же этот путь каждый день в ожидании судна. Глупо. Вот и сидели они на прииске. Если по хорошему, то Зубову была прямая дорога на КВЖД, вместе с Гавриловым, по боевой подготовке он если и уступал, то только Фролову. Но Гризли сам настоял на том, чтобы парень остался при Антоне, вместе со своим десятком. Понятно, что здесь оставались четверо из их первого десятка, а потому новичками командовать было бы кому, но Семен настоял. Как там обстоят дела неизвестно, а командир парням необходим, к тому же он имеет среди них непреложный авторитет, наработанный не за один месяц изнурительных тренировок, новичку придется добиваться его вновь.

— Что Максим, переживаешь за Панкова?

— Не только за него. Да и как не переживать, расстались-то мы с местными, не сказать что тепло.

— Что правда, то правда. Первыми мы пойдем. На лошадях быстро должны обернуться. Подготовь троих.

— Впятером не мало будет.

— Не впятером, а вчетвером, ты останешься здесь. Возражения не принимаются. Кто-то из нас должен остаться. Займись выгрузкой и организацией временного лагеря. Хорошо бы уже сегодня двинуть по маршруту, но боюсь это нереально.

Путь до прииска занял около шести часов, и изрядно вымотал. Что не говори, но на шхуне отдохнуть по нормальному не получалось, теснота и скученность этому не способствовали. Потом переход верхом, вроде сам не и идешь, но верховая езда, с непривычки, сама по себе вматывает чуть не больше пешего марша, так что к фактории они прибыли изрядно вымотанными. Пока наматывали версты, Антон лишний раз убедился, что устроить грунтовую дорогу не составит особого труда, местность поднималась полого до самого прииска без больших перепадов, имеющиеся небольшие ручьи даже не требовали возведения мостов, так как легко преодолевались вброд. Нет, все же дорогой нужно будет озаботиться, телега куда удобнее вьюков и волокуш.

Едва показалась ограда фактории, как от сердца тут же отлегло. Подворье никак не выглядело заброшенным, а к броду тянулись тропки с различных направлений, сходясь на правом берегу, на левом уже имела место широкая тропа, ведущая непосредственно к воротам. Как видно местечко пользовалось успехом и посещалось часто, еще бы, редкими посещениями такую 'дорогу' не набить. Ворота открыты, как видно хозяева никого не опасаются и рады гостям.

Оставался вопрос, все ли благополучно пережили зиму. Все же края суровые, кроме осерчавших чукчей, вдруг решивших вернуть долг крови, вполне мог пошалить и забредший медведь, а здесь в зимнюю пору вполне себе встречались и белые, отличающиеся не только большими размерами и белой шкурой, но и своей плотоядностью, помноженной на свирепость.

Когда они приблизились к распахнутым воротам, дверь жилого дома отворилась и на крыльце появился улыбающийся во все тридцать два зуба Панков, а вслед за ним толкаясь и пихая друг друга повыскакивали остальные обитатели. Песчаниным овладело беспокойство, так как среди встречающих не наблюдался Задорнов. Если с инженером что-то случилось, то это будет тяжелая потеря, где он сейчас найдет ему замену, да и жалко мужчину, который сам себя считал уже человеком пропащим и вдруг обрел вторую жизнь.

— Петр, что с Глебом Георгиевичем. — Не скрывая волнения, вместо приветствия поинтересовался Антон.

— Ничего. — Растерянно пожав плечами, ответил Панков.

— А чего же вы высыпали на крыльцо, а он не появляется? — Это уже куда спокойнее. От сердца отлегло.

— Так нет его. Вы ведь говорили, что на этот год планируете увеличить добычу и количество людей. Он примерно прикинул, что вскорости вы должны появиться, вот и пропадает на реке, прикидывая как да что. Сегодня пошел на дальнюю россыпь.

— А почему один? Места-то глухие и время уже к вечеру.

— Дак не впервой.

— Чтобы это в последний раз.

— Понял, Антон Сергеевич. — С серьезным видом кивнул парень.

Понятно, инженер что говорится, проникся ответственностью за порученное дело и решил скрупулезно выполнять свои обязанности начальника партии. Ну, ну. Он бедолага еще не знает, что иметь дело ему придется ни с сотней и не с двумя, рабочих, а с полутысячной оравой. Ничего разберется.

Прошли в дом. Антон осмотрелся. Вполне себе просторные комнаты, специально так задумывалось, оно понятно, что для отопления большие помещения не очень, но с другой стороны, стены не давят холодной зимой, когда на улицу и нос показывать не хочется. Едва переступив порог, Антон тут же почувствовал, что, что-то не так. Ну не походили эти комнаты на медвежью берлогу пятерых холостяков, вот хоть режьте. Все чисто, прибрано, столы, коих тут три, отскоблены, специфического кислого запаха, характерного для подобных помещений нет и в помине. Пахло кожей, чаем, табаком, иным товаром, что имелся в наличии, но неприятных, вызывающих отторжение запахов не было. А ведь эта зала использовалась и как помещение магазина, где осуществлялись сделки, и как правило здесь же обмывались их результаты.

Впрочем, долго ему забавляться гаданием не пришлось, так как причина всего этого появилась из соседней комнаты. Не высокая полненькая розовощекая женщина лет тридцати пяти, сорока, точнее и не скажешь, весьма миловидная, а следом за ней в общей зале появилась совсем молоденькая инородка, Антон сразу узнал в ней ту самую девчушку, которую насиловал щербатый. Что она тут делает? Неужели родичи прогнали? Бред, такого быть не может, не те нравы здесь. Сама ушла? С чужими лучше, чем с родными? Сомнительно.

— Вот Антон Сергеевич, знакомьтесь. Это Капитолина Федоровна, супруга… Глеба Георгиевича.

— О как! Очень приятно. Но как же…

— А просто все, — продолжил Панков, войдя в раж с намертво прилипшей к его губам улыбкой, — овдовела три года назад, а тут наш Задорнов, весь такой пригожий и благообразный в Гижигу заявился. Вот только мы все решить не можем, кто же кого осчастливил, он ее или она его…

— Балаболка. — Беззлобно замахнулась на него полотенцем женщина, от чего тот потешно закрываясь руками, поспешил увеличить дистанцию. — Ну что тут такого-то, чай не старики еще.

— А как же дом? Неужели бросили?

— Зачем же бросили. — С достоинством ответила она. — В том доме еще прадеды мужа моего покойного проживали, вот теперь сынок с невесткой. Дочерей уж пристроила. А Глебушка сказывал, что ему здесь на прииске дом поставят.

— Поставят, конечно поставят и не только ему. — Заторопился все еще ошалелый Антон.

— Только сразу нужно две избы ставить, Антон Сергеевич. — Продолжая улыбаться, выдал Панков. — Вы же еще не знакомы с Марией, ну судя по тому, что батяню ее зовут Васька, Марией Васьковной Марковой. — Марков был одним из парней оставленных здесь на зимовку, так сказать из первого выпуска, судя по тому, что сейчас происходит на заимке, ее уже можно смело сравнивать с учебкой.

— Это, что же твоя супруга, получается. — Вот никак не хотели парни прекращать удивлять своего начальника. Виновник только покраснел и приобнял прильнувшую к нему девчушку. Да кой черт девчушку, вон уже животик обозначился. Ну-у де-ела. — Нет, вас однозначно нельзя без присмотра оставлять.

— Это точно. Здесь и без того невест нету, так мы последних уведем.

— Ох и балаболка ты, Петр. Ну, хватит куражиться, иди лучше с парнями баньку истопи, люди с дороги.

— Капитолина Федоровна, ты не зымай. Я чай начальник.

— Ты начальник по фактории, а по домашнему тут я хозяйка. Кому сказываю, баньку топите.

— Капитолина Федоровна, нельзя ли этого обормота оставить, мне все же доклад от старшего нужен, а вот остальных пользуйте как хотите.

— Ну, что лодырь, повезло тебе. А вы чего встали… — Интересно а ночью она так же командует Задорновым, ой гром баба, спуску никому не даст. Так ладно, пока имеется иммунитет, лучше ее не задирать, не то такой удар по авторитету можно получить, что твоя торпеда под ватерлинию.

Когда они уединились, в небольшой каморке, выполняющей роль конторки, Панков начал обстоятельный доклад, достав свои амбарные книги. Но начал он все же по настоянию Антона с их жития на зимовке.

Как выяснилось, не все было так безоблачно, как хотелось. В середине декабря, к ним припожаловали незваные гости. Как завзятые политиканы они прикрылись лозунгом правых мстителей, за пролитую кровь соплеменников. Всего их набралось десять мужчин, взяв факторию, они должны были очень хорошо поживиться, это сейчас из товаров практически ничего не осталось. Кстати как там с товаром? Привезли. Вот и ладно. Но тут вмешался случай или провидение, в лице Маркова, который повадился в стойбище небезызвестного Васьки, так как положил глаз на одну девчушку. Ничего не молода, ей уже шестнадцать, здесь и раньше замуж выходят.

— Одним словом, Васька как прознал, что нас резать идут, понял, что может зятя лишиться, раньше чем внуками обзаведется, ну и сообщил нам. А там мы уже прикинули где им лучше засесть, чтобы перещелкать нас как орехи, ведь стреляют на диво хорошо. Но воевать не умеют. Вот и взяли мы их в ножи и револьверы из засады.

— Вчетвером, против десятерых? Глупо.

— Э-э не-ет, Антон Сергеевич. Вот если бы мы их стали ждать за стенами, тогда это было бы глупо. Какие они стрелки, вам ведомо, так что и мокрого места от нас не осталось бы, даже будь их двое, а в ближнем бою, уже совсем другой расклад получился. Так что взяли мы их на отлично, как сказал бы Семен Андреевич, и порешили всех до единого.

— Не слишком жестко?

— Нет. Васька еще перед заварухой сказал, что если дадим слабину, то житья не станет. А так. Они ведь почитают русских как великих и свирепых воинов, которые до поры до времени живут тихо и мирно. Острастка хорошая получилась, враз все вопросы пропали и к нам потянулись торговать, словно и не было ничего. А там и свадебку Степану справили. Только это… Антон Сергеевич, за Марию Васька много чего стребовал. Я Маркову товар под жалование отпустил, по ценам Владивостока. Понимаю, что здесь цены иные, но если что…

— Ерунду не городи. Марков ничего не должен, сколько бы Васька не струсил с него, пусть будет подарком от нас. Давай дальше. Это я потом посмотрю, а сейчас давай кратенько. — Опустив ладонь на две амбарные книги, произнес Антон.

— Если кратенько, то расторговались мы на славу. Пушнины заготовили тысяч на пятьдесят, только если в Америке сбывать. Во Владивостоке или Хабаровске цену хорошую никто не даст.

— А если в Санкт-Питербурге? Не смотри так, у нас теперь своя шхуна есть, по осени пойдет в Россию.

— Отстали мы тут. Тогда лучше в столицу. Звери тоже дали тысячи две. Почитай всех самцов и самок, тех что не схотели плодиться в неволе, мы в сезон под нож пустили. Но большая часть нормально, плодятся. Однако, инородцам я сказал, что и в этот сезон будем скупать щенков. — Он вопросительно посмотрел на Антона.

— Все верно. Материал для клеток мы привезли, но здесь выгружать не будем. И звероферму готовь к переезду. Факторию тоже скорее всего будем переносить, в новое поселение.

— А от чего не поставить поселок здесь?

— Хорошей стоянки для кораблей нет, лед чуть не до конца мая стоит, а то и до июня, это нам пока везет, так что бухта Волк. Там и рыбный заводик развернем и рыболовецкое хозяйство, а здесь кроме прииска и нет ничего.

— Если так, то да. Но факторию лучше оставить здесь. Оно и инородцы попривыкли и опять же за прииском присмотр.

— Но тебя-то тут не будет, кто поведет дела?

— Так Степан. У него и родня среди местных теперь есть и разбирается он уже хорошо. А поселок здесь все одно нужен.

— Посмотрим, если удастся кого заинтересовать, то поставим еще один поселок. Ты лучше скажи, если звероферму перенесем, мясо-то охотники доставлять будут?

— Кудаж денутся. Здесь правда было попроще, можно деньгами, а можно и товаром.

— А мы при звероферме еще одну факторию откроем. Как, потянешь?

— Потяну, от чего не потянуть. Вот только зверья уже с тысячу голов собралось, это с щенками понятное дело. Так вот пока им догляд особый без надобности, но уже скоро они окрепнут и от мамки нужно будет забирать.

— Есть несколько семей, что согласились переселиться. Пока суть да дело, поставим им дома, а там определим к тебе. Только хозяйство твое на отшибе поставим. Тысяча голов это хорошо, но нужно больше.

— Уже наследующий год не будете знать, куда от них деваться.

— Кстати, как они в неволе?

— Писец, тот вообще отлично, ни одна животина не сдохла, другие по разному, но померло мало, спасибо дядьке Антипу, за науку.

— Послушай, Петр ты уж прости, но как-то так сложилось, что я о тебе говорю так, будто ты уже дал согласие здесь поселиться, да и об остальных. А ведь у вас наверное свои планы.

— Что касаемо меня и Маркова, то тут можете на нас рассчитывать целиком и полностью. Нам здесь нравится, опять же скиснуть не дадите, все что-то новое подбрасываете. Опять же со зверушками жуть как интересно. Нет, я уезжать отсюда не хочу, если только…

— Нет, других планов по тебе я не имею. Марков тоже хорошо. Но мало.

— Парни здесь оставаться не хотят. Если для дела нужно, то еще останутся, а так по большой земле истосковались.

— Ясно. Значит, будем менять.

На то, чтобы закончить вопросы с обустройством и наладить рабочий процесс ушло две недели, чем Песчанин был немало расстроен. Однако Задорнов его успокоил, заявив, что все не так плохо, как кажется на первый взгляд и потерянное время непременно компенсируется количеством работников.

Да, количество, а главное состав вдохновляли, так как корейцы вцепились в работу как голодный в краюху хлеба. Они четко знали для чего приехали в эти богом забытые места, а обещание премий за ударный труд, подстегивал их лучше всяких понуканий. Решивший не отказываться от высокооплачиваемой работы и прибывший сюда еще на один сезон доктор, был неприятно удивлен тем фактом, что обслуживать ему теперь приходилось не в пример большее количество людей, эдак примерно в десять раз. Но еще больше его расстраивало, то, что исполнять свои обязанности ему стало куда сложнее. Если прежний контингент особо не пререкался и покорно принимал госпитализацию, то эти не желали проводить в праздности ни дня. Если бы не в приказном порядке, то они работали бы и в выходные. Точно так же приходилось проводить госпитализацию, то есть насильственно, что едва не побудило взрыв возмущения. А и то, люди приехали заработать, а им мешают.

С переселением на берег бухты Волк, прошло куда спокойнее и скромнее. Единственное событие, которое хоть как-то знаменовало это, была перевозка клеток на побережье, где их впоследствии погрузили на шхуну. Зверьки вызвали ажиотаж, всем хотелось взглянуть на этих милых созданий, дарящих столь красивый мех. Как ни красива соболиная шуба, на самом соболе, она смотрится куда краше, а сам зверь выглядит таким ласковым, мягким и пушистым, просто лапочка, вот только не нужно забывать о том, что он так же имеет острые и крепкие зубы.

Всего пожелавших переселиться на выдвинутых условиях нашлось только двенадцать семей. Впрочем, Антон не был столь пессимистичен, а с чего собственно. То, что нашлось столько переселенцев это уже удача, а если посчитать что их насчитывалось целых семьдесят две души, ну не приняты у корейцев малые семьи, тут уж стоило призадуматься, мало народу или много.

Насчет наглядной агитации Антон тоже не забыл, оставив работать на приисках четверых из старших сыновей. Родителям нужно обустраиваться на новом месте, а эти пусть работают, получают побольше, по отдельной ведомости и закупаются в фактории по льготным ценам. У остальных будет возможность, почувствовать разницу.

Поселок Магадан, которому и так и эдак было предопределено образоваться на этом месте, уже появился и то, что в настоящий момент представлял собой пару десятков армейских палаток, ни о чем не говорило. Антон знал, что костьми ляжет, но движения назад не допустит, у поселка только один путь, вперед по лестнице развития, и иного не будет.

Был здесь и свой доктор. Из молодых, понятное дело, ему конкуренцию во Владивостоке нипочем не выдержать, так и будет на подхвате, да обслуживать малоимущих, а здесь и жалование солидное и полное обеспечение, во всяком случае на пять лет, именно на столько подписан контракт, после, если захочет продлить, договор будет пересмотрен. По виду молодого медикуса было видно, этот здесь только чтобы поправить свое материальное положение. Вот только вряд ли он отсюда уже уедет, потому как через пять лет здесь все должно было преобразиться. Это сейчас у него отдельная палатка для проживания, да еще одна для больницы, а скоро… Антон решил не экономить и закупить все самое совершенное, люди здесь должны были закрепиться и жить в человеческих условиях, каждый день ощущая заботу о себе любимых. Так что видя то как оснащена больница здесь и вспоминая о том, что имеется там, выбор молодого человека должен был быть однозначным.

В планах Антона было создать здесь на крайнем севере такие условия, чтобы единственным недостатком при проживании здесь были плохие климатические условия. Сложно, но возможно. А еще, им овладел некий азарт основателя колонии, то о чем он когда-то только читал, у него появилась возможность воплотить в жизнь и он это уже делает. Понятно, что главное это война, но она пройдет, так или иначе, а вот Магадан, если он все сделает правильно, останется навсегда.

— Антона Сергеича.

— Слушаю тебя отец. — Все же минусом было то, что среди этих поселенцев было шестеро стариков и старух, как вот этот, Ким. С другой стороны, плюс. Все они плохо, хорошо знали русский, у молодежи в этом плане явный пробел. И как с ними будет обходиться Панков?

— Пасматри какая трава. Крова хорошо.

А что тут скажешь, разнотравье просто глаз радует, другое дело, что простоит вся эта красота не долго, но провести сенокос вполне себе возможно. Кажется при Советах, в Магаданской области вполне себе было развито мясомолочное направление.

— Я вижу, отец. Но давай так. В этом году, устроимся, а уже на следующий, мы вам закупим и привезем и коров, и лошадей. Договорились?

— Детям молоко надо. Мы сено накосим. Ты коров давай. — Упрямо гнул свое старик. И то, нечего было обещать слишком много. Крестьянин, он и в России крестьянин и в Корее крестьянин, по разному выглядит, но ухватистость, бережливость и сметка, эти черты у них общие. Схожая среда обитания, вырабатывает схожие характеры.

— Хорошо, но только к осени.

— Харашо.

Вот и ладушки. Господи как все же удобно иметь свое судно. А их кстати нужно иметь далеко не одно. Тех четырех баркасов, что они притянули на буксире будет явно мало. С другой стороны и рыбный заводик не завтра появится. Но к осени, кровь из носу. Чтобы на следующую весну уже запустить производство. Для этих и зверофермы с лихвой, а вот о следующих нужно озаботиться. А чтобы себе рыбки заготовили и баркасов хватит. Глядишь еще и на прииск продавать будут. Ага, значит и бочки нужны и соль.

А чего собственно он лоб морщит? Да нет, похоже в этом году придется ему, а вот на следующий можно уже и Пронина подтягивать, пусть начальствует и обосновывает поселение, ну не в палатку же его селить в самом-то деле. Ладно, разберемся.

Антон еще не знал, что Гродеков и впрямь принялся его плотно опекать и двадцать семей переселенцев уже прибыли во Владивосток, ввергнув в растерянность Звонарева. Как видно его превосходительство был всерьез обеспокоен тем обстоятельством, что на практически неконтролируемой территории может образоваться место с компактным проживанием корейцев. Одно дело сезонные наемные рабочие и совсем иное остающиеся на постоянное место жительства. Он ни чуть не скупился на обещания, выдвигая в качестве аргументов все то, что успел наговорить ему Песчанин. Главное было затянуть на тот неприютный берег переселенцев, а там он обложит предпринимателя и заставит держать обещание. Опять же есть льготы и от государства. Раз уж появилась возможность стронуть с мертвой точки вопрос о заселении территорий, то этим непременно необходимо воспользоваться, а то вон Гижига, в населении потеряла уже в двое от прежнего, да пользы от нее, что с козла молока, только и того, что хотя бы какое русское население имеется. Здесь могло все пойти по другому. Вот только руку с пульса убирать ни в коей мере нельзя.

Конечно, Песчанин мог сказать, что это далеко не лучшие представители крестьянства, но прав ли он. Только ли непутевые и бездарные хозяева отправляются за новой долей, соглашаясь на переселение. Нет, конечно. Многие попросту ищут простора для своей неуемной натуры и им тесно, в скученной центральной России. А здесь простор и ты можешь быть тем, кем тебе по силам.

***

— Ваш бродь, там казачий разъезд подъехал.

— Спасибо Павел, иду.

— Разрешите идти.

— Иди.

Рядовой охранной стражи по уставному развернувшись и слегка пригнувшись вышел из домишки. Спустившись с крыльца, он подошел к стоящему неподалеку унтер офицеру и попросил закурить.

— Чудной у нас какой-то их благородие. — Затянувшись, проговорил он.

— С чего бы это. — Лукаво прищурившись, поинтересовался Фролов.

Варлам и тут сработал так, как надо, у всей команды были выправлены документы чин чином, все отставники, которыми собственно и формировалась охранная стража КВЖД. Сам Гаврилов предстал как прапорщик запаса, изъявивший желание служить в страже. Организация больше полугражданская, чем полувоенная, так что решить вопрос, чтобы не расставаться с парнями особого труда не составило, разве только стоило двести рублей. Здесь они несли службу уже почти месяц. Взвод Гаврилова находился на стационарном посту у станции Нангалин, ЮКВЖД, охраняя как саму станцию, так и подступы к ней, на протяжении двадцати пяти верст по сторонам от железной дороги, и по сорок в каждом из направлений. Понятное дело, что о плотной охране и речь не шла, но тем не менее на особо опасных направлениях проводились как патрулирования, так и выставлялись секреты, выделялась охрана для рабочих партий. Хунхузы имели плохую привычку нападать на охрану с целью завладения оружием, а так же захвата заложников, с последующим получением выкупа.

Дальние подступы охранялись конными разъездами из казачьих сотен, которые так же состояли на службе в страже, в последнее время разросшейся чуть не до шести тысяч. Поговаривали, что в скорости нужно ожидать увеличения численности до десяти тысяч, во что верилось, уж больно хунхузы обнаглели, позволяя себе сбиваться в большие ватаги, до двух сотен, и нападать даже на поселения. Казачков так же было мало, а их зона патрулирования простиралась по сотне верст вдоль полотна и на семьдесят пять в стороны, то есть до конца зоны отчуждения.

Кроме хунхузов хватало проблем и с местным населением, так как строительство железной дороги в буквальном смысле подорвало местную экономику, оставив без работы огромное количество населения зарабатывающего на перевозках, теперь это можно было сделать и дешевле и быстрее, разумеется там, где дорога уже действовала, но таких участков было все больше и больше. Те кому не повезло проживать на пути железной дороги сгонялись с насиженных мест, что в условиях перенаселенности было чревато недовольствами. Поэтому в последнее время участились выступления гражданского населения и не сказать, что их не поддерживала местная китайская администрация, не без основания полагавшая, что их могут сменить русские чиновники, а терять доходные места им ой как не хотелось.

Помнится, генерал-губернатор Приморья Гродеков предупреждал о возможности именно того сценария, что имел место сегодня. Но его предложение о строительстве дороги по иному маршруту, по территории Российской Империи, не прислушались. Да, он оказывался прав и в его правоте убеждались все больше с каждым днем, однако никто не собирался отказываться от КВЖД, даже осознавая то, что за нее придется платить кровью, как своих соотечественников, так и чужой.

Одним словом если места вокруг и были тоскливыми, все же, что не говори, не Россия, то уж скучным времяпрепровождением служба точно не отличалась. Благо больших потерь пока удавалось избежать.

— Дак словно и не служил вовсе, а если служил то давно. Больно уж отличается от других офицеров. — Объяснил свое высказывание солдат.

— Ну верно все, из цивильных он. Да ты не журись, служивый, командир что надо. Вот появятся хунхузы, сам увидишь.

— Типун те на язык.

— Ты с кем разговариваешь. — Подпустил строгости в голос унтер.

— Прошу прощения, господин унтер-офицер.

— То-то же. — Снова добродушно улыбаясь, подмигнул Фролов.

На крыльце появился Гаврилов, во всей красе. Что и говорить, форма ему шла, вот только погоны отсутствовали, ну да это не только у него. Охранная стража, хоть и была военизированным образованием, тем не менее к вооруженным силам не относилась. Странно все же, потому как офицеры в подавляющем большинстве и в настоящее время официально числились в своих прежних подразделениях. Часть стражников, и вовсе были набраны из проходивших службу по призыву, которым срок службы в страже, засчитывался в срок срочной. Но факт остается фактом. Вот и ходили все без погон, имея знаки различий в петлицах.

В этот же момент на территорию поста въехали казаки, о которых заблаговременно доложил боец. Вид у них был весьма озабоченный, да и было их только пять, а должно быть не меньше десятка. Значит, что-то случилось. А ведь в том направлении вчера в секрет выдвинулись его люди, вот-вот должны вернуться. Час от часу не легче.

— Что случилось, Анисим. — С крыльца окликнул Семен знакомого урядника из сотни, что патрулировала прилегающую территорию, едва они въехали в ворота.

— Здравия желаю, ваш бродь. Вы в секрет кого к дальнему перекрестку отправляли?

— Да.

— Стало быть, ваши. — Сняв фуражку, произнес старший казачков. Остальные последовали его примеру.

— Ты толком-то сказать можешь. — Не скрывая своего волнения, поторопил Гаврилов. Хотя, чего там толком, если по их лицам и так все видно. — Или забыл, как нужно докладывать? — Это уже построжавшим голосом, взяв себя в руки.

— Мы с дальнего патрулирования возвращались, видим у перекрестка над кустами воронье кружит, да птички гомон устроили. Как положено, охватили, подкрались, а там трое русской наружности, вот только не узнать уже, зверье потратило, а кто откуда и не понять, все с них снято, даже исподнее.

— Трое значит.

— Трое, ваш бродь. Если еще кто был, то стало быть выкуп будут требовать.

— Там было десять человек. Следы боя есть?

— Нет. Ни одной стреляной гильзы.

— Странно. А людей как били.

— Похоже, что ножами. Мы там ничего не трогали, я пятерых оставил охранять место, дознание надо проводить, хотя чего уж там.

Анисим имел ввиду то, что офицерам стражи вменялось в обязанности проводить дознание, вместо отсутствующих в этих краях следователей. Взятых в плен хунхузов, после проведения следственных действий, вместе с материалами передавали местным властям, те как правило не церемонились и по местным законам придавали бандитов публичной смертной казни, у китайцев закон весьма жесткий.

— Вы по следам-то пройти не пытались? — Продолжал пытать Семен.

— Да какие из нас следопыты. Вроде выходят на дорогу, а там поди разбери, сколько народу с ночи уже прошло.

— Ясно. Фролов.

— Я ваш бродь. — Вот так, никаких Семен Андреевичей, строго по военному, ну да это понятно, не у себя в службе безопасности.

— Готовь первое и третье отделенья, да коней седлайте. — При этих словах на лице казака промелькнуло кислое выражение, какие из пехтуры всадники, но потом оно сменилось снисхождением, с другой стороны, ему теперь с его благородием как минимум до трупов ехать, а верхами все будет быстрее чем пешими.

Так и есть, три трупа и все его люди. Парни из третьего отделенья узнали двоих, по приметам, ну и третий тоже их, кто же еще-то.

— Значит так, не топтаться, отойти в сторону. Николай.

— Я все понял, ваш бродь. Васюков, со мной. — Фролов аккуратно, чтобы не вступить в какой след, стал обходить место гибели людей, с ним остался только один, остальные отошли в сторону.

Эти двое были лучшими следопытами, Васюков к тому же сам из охотников, с детства с отцом по тайге шастал, так что следы читает лучше чем букварь. Просто так уж сложилось. Отца задрал на охоте медведь, мать взвалила заботу о них на себя, а детей было пятеро мал-мала меньше. И все бы не беда, старшенький, он то есть, охотничью науку превзошел, глядишь, достойная смена отцу вышла бы, да только пришла ему пора идти в солдаты. Сбивал копейку к копейке, отказывая себе во всем в чем только можно, даже курить бросил, всю компенсацию так же откладывал и все отправлял матери, да только что толку от солдатского жалования, но худо бедно протянули, дождались, а там и младшенькие подросли, какая ни какая подмога. Но когда вернулся, нужда накрепко поселилась у них в доме. Вот тут-то и подвернулся дядька Антип, с которым был знаком батя. Он и присоветовал ему обратиться к Семену Андреевичу. Жалование положили хорошее, не прошло и года, как засобирались в Манчжурию, жалование, что от компании обещали матери передавать, да еще и положенное в страже. В общем, все складывалось пока хорошо. Вот только здесь на чужбине можно было и голову сложить, как вот эти. Не повезло бедолагам. Ладно, не о том сейчас.

Пока следопыты обследовали место, Семен наскоро составил протокол осмотра. Не следователь писал, понятное дело, но и так сойдет, никто особо к этой бумажке присматриваться не станет, есть и ладно. Едва закончил, как подошли Фролов и Васюков.

— Что скажете, парни.

— Затоптали все изрядно. Васюков, говори.

— Есть приметный след. Не смогут его по всей дороге затоптать, где затопчут, где опять появится. С вечера дождик прошел, хотя и слабенький, но пыль прибил. Будет след. — Убежденно закончил Васюков.

— А вот это уже дело. Анисим.

— Я ваш бродь.

— Доставишь тела на пост. Напишешь рапорт о случившемся и возвращайся к своим делам. — Все верно. В части касающейся дознания, он ясное дело обязан оказывать содействие, как ни как его отделение обнаружило погибших. Что же касается остального, то тут уж командир взвода не указ. Однако вот так просто оставить пехтуру он тоже не мог, не тот край, здесь без взаимовыручки никуда, не то по одному враз схарчат.

— А вы, стало быть по следу пойдете?

— Пойдем. Там мои люди.

— Дак тела-то и двое доставить смогут, чай с десяток верст не больше. А мы вам подмогнем.

— Спасибо Анисим, но не дело. У тебя свои задачи. Так что каждый будет заниматься своим делом. Тебе патрульную службу нести, мне своих парней искать.

— Дак их сколько будет-то, коли сумели цельное отделение повязать.

— Ничего, справимся. А за то что помощь предложил, спасибо.

Предположения Васюкова оправдались с математической точностью, след то пропадал, затоптанный другими путниками, то вновь появлялся. Ничерта не боялись хунхузы, перли прямиком по дороге. Обнаглели дальше некуда.

Дорога привела в китайскую деревушку, и пропетляв по ней, разрезая ее на две половинки, вилась дальше. Васюков все время сильно свесившись с седла всматривался в дорогу, но судя по озабоченному виду, дела обстояли плохо. Наконец когда китайские фанзы скрылись за зарослями чахлого лесочка, он подал знак остановиться.

— Ваш бродь, похоже в селе хунхузы.

— С чего ты взял?

— Дак, пока до сельца не подошли, след все время появлялся, в селе понятное дело все затоптали, так что и сам черт ногу сломит. А как из села вышли, я его так и не увидел.

— А может в селе свернули с дороги и другим путем пошли?

— Может и так. Нужно село по кругу обойти. Понятно, что не дорога, но и хунхузов немало, должны наследить.

— Давай в обход. Фролов, предупреди, чтобы не маячили. Если бандиты в селе, то селянам нас видеть незачем.

— А может разделимся и с двух сторон обойдем. Все быстрее будет.

— Разделяться не будем. Случись бой, на помощь друг другу не успеем. Оружие к бою изготовьте.

— Есть.

Вооружение бойцов была особой гордостью Гаврилова. Все за ту же мзду, ему удалось вооружить весь свой взвод кавалерийскими карабинами. Винтовка Мосина всем хороша, кроме одного, больно громоздкая, карабин все поухватистей будет, им не в штыковую ходить, а если и воевать, то больше из секретов, да по зарослям шляться, как сейчас. Кроме того, у каждого из бойцов, что приехали с ним, было еще и по револьверу, не светили, понятное дело, но при себе имели. Случись что, отбрехаться всегда можно, а в ближнем бою, очень даже не помешают. Официально револьверами были вооружены только он и унтера, но и тут с нарушением, у всех наганы офицерские с самовзводом, что нижним чинам не положено, винтовки ни им ни ему положены не были, но в наличии имелись. Опять же гранаты прихватили. К слову сказать, первое отделение было полностью из его парней, третье обычные стражники.

Гаврилов поначалу сомневался и хотел взять второе отделение, тоже его парни, но потом передумал. Прицел на будущее, так сказать. Ему люди еще будут нужны, вон на что замахнулись, а кадры откуда брать, вот и задумал часть увести отсюда, потом, когда с восстанием разберутся. Чай не призывники, вольнонаемные, силком держать не станут.

Они уже почти замкнули круг, так и не обнаружив никаких следов. Вернее следы-то были, да только все больше одиночек. Если только хунхузы не разбрелись поодиночке, во что верилось с трудом. В это время заметили одного китайца, тот брел с вязанкой хвороста. Понятное дело, в лесок за дровами ходил. Направление он выдерживал строго на село, знать домой возвращается. Вот и ладушки. Был у них один солдатик из Благовещенска, что знал китайский, не в совершенстве, но объясниться мог вполне.

Мужичок поначалу запирался. Спрашивали, уговаривали, обещали награду, грозили. Без толку. Но Гаврилов и все остальные уже уверились, что хунхузы никуда из села не уходили. Может и продолжат путь ночью, а может и нет.

Вот тут-то, подчиненные Семена впервые и увидели, что значит экспресс допрос в полевых условиях. Гризли как его и учили в свое время, постарался отстраниться, представить, что просто делает работу, раньше помогало. Но как видно, долгое отсутствие практики все же сказалось, едва самому не стало плохо. Живой ведь человек, да и не война идет, а перед ним не противник. Но пересилил себя. Хорошо хоть китаец запирался недолго, до инвалидности дело довести не успел. Ну и слава богу.

Однако перед подчиненными их взводный предстал в совсем ином свете и если у кого вызывали сомнение его манеры, совсем не присущие офицерам, то этот день все расставил на свои места. Не понятно до конца, стали его бояться или просто безмерно зауважали, но его авторитет взлетел весьма высоко.

Как выяснилось, хунхузы и впрямь сейчас находились в селе, всего их было десятка три, есть много оружия. Что это значит было непонятно, толком он объяснить так и не смог, крестьянин, что с него взять, но как минимум десять винтовок у них есть, а это уже немало. Русских опоили, как китаец не знал, утверждал, что к этому не имеет никакого отношения, но скорее всего бандитам кто-то помогал. Ведь у кого-то они сейчас обретались.

Село есть село, так что скрыть что-либо сложно, кто-то что-то слышал или видел, сказал соседу, тот другому, пошли слухи. Вообще деревенские слухи можно смело делить на три или четыре, но та самая-то четверть является правдой. Так вот, из всего потока информации вываленной крестьянином следовало следующее. Хунхузы сейчас в селе и уходить не собираются, так как у них давние делишки с местным чиновником. Пленные русские так же там. Как собирался чиновник обставить дело с выкупом, и при этом остаться в стороне, было не понятно. От людей чиновник в настоящий момент не таился, так как теперь хунхузы были как бы уже и не бандитами, а борцами за свободу от иностранцев, стремящимися к разрушению ненавистной дороги.

Одним словом, все сводилось к тому, что нужно идти в село и брать дом чиновника штурмом. Риск конечно есть, пленных при штурме могут и убить, опять же можно потерять людей, как не крути, по местным меркам, даже если у бандитов только те десять винтовок, банда вооружена до зубов. С другой стороны могли подняться селяне и ударить в спину, русских, а уж тем более тех кто относился к строительству железной дороги, сильно не любили. Но бросать своих не дело.

— Значит так. Этого китайца связать. Ничего с ним не станет, потом кого пришлем, а раньше времени ему в селе делать нечего.

— Дождемся ночи, ваш бродь? — Явно намекая на то, чтобы сделать все по возможности тихо, дабы селяне не поднялись, поинтересовался Фролов.

— Нет, Николай. Расположение строений нам не известно, местность так же незнакомая, так что ночью все преимущества будут на стороне хунхузов. — Ну вот, опять нормальный человек, и не скажешь, что еще недавно хладнокровно кромсал живого человека, а продолжай тот упираться, порезал бы на ремни, от чего-то в этом никто не сомневался. — Тимохин, — обратился он к унтеру, командиру третьего отделения, — ты со своими людьми обойдешь усадьбу с тыла, и чтобы ни одна гнида не ушла.

— Дак как же, ваш бродь? Там их три десятка, да хозяин, да холопы, а вас только одиннадцать.

— С этим мы разберемся. Тебе задача твоего отделения ясна.

— Так точно.

— Иди занимайся. Фролов, отделение для постановки задачи. — И когда все собрались вокруг командира, продолжил уже понизив голос, незачем остальным слышать. — Значит так. Работаем по парам и только с наганами, в ближнем бою, да еще в помещениях, карабины могут только мешать. — Это точно, тем паче, что карабинами их можно было назвать лишь с натяжкой, они чуть только короче винтовок, но так их называть проще. — Прежде чем войти в помещение, забрасываете туда гранату.

— А если наши?

— Не будет там наших. Их держат в каком ни будь подвале, иначе и быть не может, потому что они не должны видеть ничего, чтобы потом не выдать чинушу.

— А если китаец врет?

— Сомневаюсь. Местные власти уже плотно увязались с бандитами и бунтовщиками, так что уверен, что все правда. Просто вокруг все еще много русских войск, вот и скрытничает. Дальше. Входим все со стороны улицы через забор и ворота, бьем всех подряд, за спиной не оставлять никого, если начнут отступать, то ринутся на задний двор и дальше в поле, а там парни их встретят. И запомните, там только противник, никаких сомнений, увидел, убил, баба мужик без разницы.

— Да как же так-то?

— А вот так, Васюков. — Отрезал Гаврилов. — В спину и баба стрельнуть сможет или нож сунуть, а вы мне нужны живые и здоровые. Вопросы?

— Понятно все, Семен Андреевич. — За всех ответил Фролов. А чего непонятного, все сказано.

Гаврилов испытывал двоякое чувство, с одной стороны не дело вот так без подготовки ломиться нахрапом, можно и людей положить и своих не спасти. С другой, иного выхода он не видел. Если только чинуша заподозрит, что он под колпаком, то к гадалке не ходить, постарается избавиться от опасных пленников, жизнь она дороже серебра и злата.

Выждав необходимое время, чтобы третье отделение заняло свои позиции, Гаврилов со своими людьми выскочил из леска и нахлестывая лошадей вихрем понесся к селу, вздымая тучи пыли распугивая деревенских кур и собак, заставляя прохожих вжиматься в глинобитные заборы, попасть под копыта лошади несущейся во весь опор, верная смерть, так что лучше убраться с дороги.

Подскакав к усадьбе местного властителя, а кто же он еще-то, бойцы осадили лошадей и прямо с седел стали запрыгивать на высокий забор. Если бы кто из казаков видел этот маневр, то непременно презрительно сплюнул бы, что поделать, джигитовка не входила в перечень преподаваемого на заимке. Но все равно получилось довольно быстро, хотя и коряво.

Едва первые бойцы оказались на ограде, как тут же затрещали частые выстрелы. Как оказалось, во дворе вполне себе хватало целей и наряду с хорошо одетыми обитателями подворья, нашлись там и те кто был одет похуже, а попросту, кто во что горазд, эти наверное и есть хунхузы. Нет. Не правильно, они здесь все хунхузы, думать иначе никак нельзя.

Гаврилов вскинул наган и нажал на спуск, довольно туго, но за время долгих тренировок и после сожженных пары тройки сотен патронов, вполне себе привычно. Мужчина согнулся и сунулся лицом в каменную мостовую двора. С этим все. А других во дворе уже и не видно. Семен обладая большими габаритами слегка замешкался, так что парни уже прошерстили территорию. Бросок с забора на землю, и пригнувшись, вихляя и выписывая замысловатую кривую, словно пьяный, очень быстрый пьяный, он помчался к главному строению, большому дому, до которого было шагов тридцать.

— Николай, флигель!

— Понял!

— Андрей, заходи справа!

— Есть!

— Прохор, слева!

— Сделаю!

— Остальные вперед!

Все происходило настолько стремительно, что Семен сам себе удивлялся, как это у него получается охватывать всю картину, да еще и успевать отдавать распоряжения. Понятно, что лучше распределить цели заблаговременно, но такой возможности он не имел. Все что было ему по силам, это распределить парней на двойки, да определить общее направление атаки, оставляя уточнения на потом. Сам он остался в одиночестве, посчитав, что напарник ему будет только мешать.

Кто-то выбил окошко и в проломе появился ствол винтовки, Семен навскидку выпустил две пули, попал в район проема и то хлеб. Одна из пуль выбила из стены фонтанчик пыли справа. Вторая расщепила раму, разбив стекло в соседней от стрелка фрамуге. Не важно. Винтовка дрогнула, ствол повело вправо, как видно стрелок инстинктивно укрывается за простенком. Резкий как удар плетки звук винтовочного выстрела, но пуля уходит в каком-то только ей известном направлении, вверх и в сторону. Стрелок все же нажал на спуск, нервы не выдержали. Гризли уходит вправо. Как и когда в его руке оказалась граната, он и сам не взялся бы объяснить, сейчас он действовал практически на одних рефлексах.

Он буквально впечатался спиной в простенок, остальные только подбегали. Хлестнул еще один винтовочный выстрел, благо ни в кого не попало. Осознавая это, Семен уже тянул зубами чеку из гранаты, затем она отправилась в окно. Хунхуз как видно не понял, что только что в окно влетел опасный гостинец, хлопок капсюля его слегка напугал, но не так чтобы очень. Вновь в окне появился ствол винтовки, его слегка повело, в поисках целей, но парни уже были в мертвой зоне, подобно командиру забрасывая в окна гранаты.

Взрыв выметнул из окон осколки стекла, пыль и незадачливого стрелка, который свалился Семену под ноги. Жаль тратить патрон, их только четыре оставалось в барабане, но перезаряжаться или использовать нож, нет времени, а оставлять за спиной толи убитого, толи нет, врага не дело. Контрольный в голову, и Гризли вламывается в проем, где от окна оставались только воспоминания. Перекат, уход в сторону, позиция на колено. Вон еще один, может труп, может нет, вроде не двигается. По всему дому прокатился гром еще пары гранат. Как громко, уши в мгновение словно толстым слоем ваты забило, но вроде не контузило и на том спасибо. Еще выстрел в лежащего, так на всякий случай. И чего было не озаботиться и не прикупить по два револьвера, вот теперь мучайся.

Быстро взглянув, что там за дверью он заметил еще двоих, мотающих головами, словно кони на выпасе, спасающиеся от надоедливых оводов. Два выстрела. Один падает словно подкошенный, второй проворачивается вокруг своей оси, словно решил пробурить скважину. Так. Дальше нельзя, прикрыть некому.

Гаврилов откинул дверцу барабана и проворачивая его стал вытряхивать гильзы, хорошо хоть ни одну не заклинило, не нужно применять шомпол. И чего это приняли такую конструкцию, чтобы только по одной гильзе извлекать, ведь уйма времени теряется. Теперь затолкать новые патроны. Здесь скорозарядников еще не знают, да и хрен ли, барабан то не откидывается, не приспособишь скорозарядник к нагану. Блин, нужно будет парней чем другим вооружить, или еще револьверов раздобыть. Раньше нужно думать. Последний патрон. Все. Гадство, время!

Взяв револьвер наизготовку, Семен вновь выглянул в комнату. Оба лежат там, где и упали. Не шевелятся. Ага, так и поверил. Приставными шажочками к первому, левая рука сунула нож под сердце. Никакой реакции. Ну, этот сразу свалился кулем, так только мертвые падают.

Снова взрыв. На этот раз ближе, стена ходуном заходила, но слышит Гаврилов это, словно рвануло вдали, а может потому что уши забило еще больше. Тряхнул головой и ко второму. Когда нож входит в тело, хунхуз, хотя вроде одет прилично, отставить, хунхуз, слегка изгибается дугой, лицо кривится, наверное стонет, но звук слишком тихий и Семен ничего не слышит, ему сейчас чуть не в ухо кричать нужно. Теперь и этот готов. Дальше.

Фролов с Васюковым забросив по гранате в окна, ввалились туда, едва выметнуло пыль. Хорошо, хоть на заимке в специально подготовленном срубе, подобные действия отрабатывались, причем с боевыми гранатами. Там на тренировках в первый раз он буквально впал в ступор, от близкого разрыва. Сейчас все прошло проще.

В дыму и стоящей столбом пыли все же можно было рассмотреть, что происходит в комнате. Никого, только переломанная мебель. Зараза. Только зря гранаты перевели. Фролов, проникший во флигель через другое окно, молча показывает на дверной проем. Ясно. Пригнувшись, Васюков метнулся к проему и заглянул в комнату, хотя командир четко приказал, сначала граната, потом входить. Ага, две уже использовали попусту, они чай все по счету. Лучше так проверить.

Рассмотреть что-либо он не успел. Резкий и гулкий хлопок, что-то сильно обожгло щеку, комнату враз заволокло плотным дымом, словно мгновенно вспухла вата, заполнившая все помещение. Но сквозь дым он видит хунхуза, этак размыто, только контур. Нет, не хунхуза, а хунхузов. Мать честная.

Васюков давит на спуск, выстрел, он начинает пятиться, еще выстрел, еще, щелчок. Рядом, практически у самого уха, дважды рявкнул наган Фролова, оказавшегося за спиной охотника, закрывающего его своим телом и лишая маневра. У него в руках граната, да куда там, не успеть, самих посечет. Все одно конец, их там с десяток. Николай коротко замахнувшись бросает гранату поверх голов в соседнюю комнату, хлопок капсюля никого не впечатляет, а может бандиты и не слышали его, после двух-то взрывов.

Что-либо предпринять, Васюков уже не успевает. Первый с чем-то напоминающим толи саблю, толи меч уже рубит его. Как и что произошло, ошарашенный охотник понимает значительно позже, а сейчас не отдавая себе отчета он подшагнул к нападающему, клинок идя вниз проходит за ним, перехват руки, поддел второй подмышку и используя инерцию тела бросает нападающего прямо в стену. Неудобно, мелкий зараза, но и легкий. Бандит сходу врубается головой в стену и стекает по ней. Но наблюдать за этим некогда, второй безоружный, наносит удар ногой, парень смещается влево и сходу выставляет руку. По идее нападающий должен нарваться на нее горлом, но спарринг партнеры у Васюкова были все покрупнее, все происходило на рефлексах, поэтому удар пришелся точно в лоб, но тому хватило, выбросив вверх ноги он кулем валится на пол, сильно приложившись головой. Взрыв!

Осколками их не достало, все увязли в телах бандитов, выполнивших роль щита, но голове досталось изрядно, перед глазами поплыли разноцветные круги и то, два выстрела у самого уха, это не шуточки, а тут еще и это. Когда он более или менее пришел в себя, тряся головой, словно только что получил по ней оглоблей, не иначе, то увидел корчащихся в муках троих хунхузов. Один лежал неподвижно в соседней комнате, представляя собой искромсанные останки. Двое в отключке, после столкновения с Васюковым, Фролов их уже добивал, быстро и деловито орудуя ножом, что-то крича, но Васюков ничего не слышит. Однако делает то, что в него вдалбливалось на множестве тренировок. Подобно унтеру, он выхватывает нож, и бросается к раненным.

Наконец есть время перевести дух. Васюков осматривается вокруг, видит дело рук своих и тут его накрывает. Господи, да откуда столько-то, вроде и ел только утром, а уже дело к вечеру.

— Ты как, Филя! — Голос Фролова слышится как-то издалека и совсем глухо.

— Н-нормаль-но. — Скорее осознавая что он это говорит, нежели слыша свой голос, отвечает он.

— Не расслабляйся! Давай перезаряжаться! — А почему он слышит Фролова? Ах да, тот кричит. А что он делает? Наган! А где его револьвер?

Оружие нашлось на полу. Подобрав его, он выщелкнул стреляные гильзы и затолкал в барабан патроны. Все это занимает чуть больше десяти секунд.

— А где остальные!? — Ага, кричать гораздо удобнее, и сам себя слышишь и собеседник.

— Убежали! Ну ты и силен, я ничего не успел сделать, как ты двоих приласкал! Готов! Пошли!

Разгром усадьбы завершился буквально за пять минут, скоротечного, но кровавого боя. Это только кажется, что пять минут, слишком малый промежуток времени, в бою он равняется чуть не вечности, за это время можно сделать много, очень много. Вот например, покрошить чуть не четыре десятка людей. Подвергшиеся внезапному нападению, попытались сбежать через задний двор, откуда был выход практически в чисто поле, но те кто попытался воспользоваться этим путем к спасению просчитались, попав под плотный огонь третьего отделения. Десятеро сдались. На что они надеялись было непонятно, возможно на то, что местная администрация все чаще и чаще вступала в сговор с бандитами и повстанцами, а возможно перспектива казни она далеко и есть хоть какая-то надежда, с смертушка под пулями русских, вот она дышит в лицо.

Среди убитых было пять женщин. Лихо. Кабы беды не вышло. Все же нападение на гражданских лиц. А с другой стороны, какие к бесу гражданские, если самые натуральные пособники. Опять же в подвале нашлись и семеро пленных, и оружие все десять карабинов и револьвер унтера в наличии, да и еще кое-какое оружие, ну это вообще раритет. Три фитильных ружья, два кремневых, один кремневый пистоль, кстати это из него чуть было не приголубили Васюкова, две берданки, множество холодного, колющего и режущего оружия, да три лука. На фоне этого арсенала десять винтовок были настоящим кладом.

К слову сказать, Фролову и Васюкову не больно-то и досталось за их самодеятельность в экономии гранат. Гаврилов чувствовал перед ними вину, так как не ожидал, что во флигеле окажется столько бандитов, и направил туда только двоих, полагая, что в большом здании будет больше всего народу. Ошибочка. Дом-то хозяйский, так что нечего там делать большому количеству народа, там и был только один с карабином, наверное главарь. Правда, сам хозяин оказался вооружен вполне себе отличным оружием. До этого Семен наблюдал маузеры только в фильмах про гражданскую войну, да в музеях, куда ходил по детству, а тут нате пожалуйста. Бойцы преподнесли оружие командиру, а он и не дурак от такого отказываться, патронов правда нашлось только пять десятков, но с этим он разберется.

— Ну и как вас угораздило? — Семен строго взирал на представших перед ним понурившихся стражников, только что освобожденных ими.

— Ваш бродь, вот хош верьте, хош нет, не знаем. — Вскинувшись и встав по стойке смирно, ответил ефрейтор Веселухин, всегда бойкий и разбитной парень так же был хмур, но в силу своего характера, так подходившего к его фамилии, он единственный сумел найти в себе силы и отвечать командиру.

А что тут скажешь. Если упрутся, не пытать же, а грамотных следователей здесь нет. Но есть пленные и большая часть из них именно хунхузы. Ответ полученный от пленников напоминал какой-то детектив или сюжет из шпионского чтива. Все оказалось просто и сложно одновременно. Секреты-то Гаврилов выставлял, но не будешь же их выставлять в чистом поле или в кустарнике там, где они и сто лет не нужны. Так что мест для секретов было не так уж и много.

Тот злополучный перекресток относился к таким удобным во всех отношениях местам. Обойти секрет было довольно проблематично в связи со сложностью рельефа, днем еще туда-сюда, а ночью на косогорах вполне можно было прокатиться, гремя костями, так что проще было преодолеть участок по дороге, благо за ней начиналась относительно ровная местность. Хунхузы заприметили, что время от времени в этом месте появляется русский секрет.

Вот тут-то и начинается детектив. В зарослях кустарника имелся маленький ручеек, скорее даже ключ, который терялся в песчано-каменистом грунте буквально через несколько метров, образовав небольшую влажную дорожку. Бандиты обратили внимание на то, что появляющиеся здесь стражники немного его обустроили, настолько, чтобы можно было либо напиться с ладошек, либо наполнить фляжку. Чиновник вручил бандитам тряпичный мешочек с каким-то зельем и велел прикопать его в чаше ручейка, когда туда направятся русские. Все так и сделали. Ну кто откажется от того, чтобы испить холодной водицы в душную ночь. Вот и попили. Как и предсказывал чиновник, стражники уснули. Вот только трое из них почти и не пили, так по паре глотков, это уже Веселухин припомнил. Поэтому далеко за полночь, когда русских уже начали вязать эти трое все же пришли в себя и попытались оказать сопротивление, за что были убиты на месте. Среди них был и унтер, это его не опознали сразу.

Зачем это хунхузам? А ответ прост. Даже если бы не удалось получить выкуп за стражников, оставались десять винтовок и револьвер, а судя по их разношерстному вооружению, добыча дорогого стоила. Вот только она у них встала как кость в горле.

Гаврилов справедливо ожидал появления высокого начальства, так как был вынужден доложить о случившемся. Скрыть это никак не получилось бы. Есть три трупа стражников, есть разгромленная усадьба и десяток пленных. Имеются в наличии и свидетели, эдак под две сотни селян, иди отбодайся. Для себя он решил не оказывать сопротивления и не прятаться, а предстать перед судом. Военно-полевых троек здесь еще не было, а так если и осудят, то Сахалин. Не удастся сбежать раньше, с каторги друзья вытащат, а там в Магадан и ищи ветра в тундре. Но ему повезло.

Наутро, когда ожидалось прибытие командования, телеграф буквально взорвался тревожными сообщениями. Господи, как вовремя-то. Понятно, что сейчас в опасности многие русские, и православные китайцы, понятно, что прольется много крови, но она и так пролилась бы, а так, за всем этим бардаком, уже никому не было дела до кровавой стычки в каком-то глухом селении. Тут вся Манчжурия как с цепи сорвалась. Одним словом за всеми тревожными событиями, это происшествие просто влилось в общий список. Восстание 'Боксеров' вошло в свою наивысшую стадию, повстанцы от мелких выступлений и нападений перешли к активным действиям, поддержанные местными властями. Ну, теперь только держись.

***

Та-та-та-та-та! И снова тишина. Уже пятая задержка, а лента на сотню патронов еще не расстреляна. Что-то у Горского не ладилось. Впрочем, глупо было бы ожидать, что пулемет сразу начнет выдавать прекрасные результаты, тем не менее, то что ему удалось за несколько месяцев, не могло не радовать. Работоспособности этого человека можно было только позавидовать. Сейчас он представлял собой всклокоченного, давно не стриженного мужчину, чем-то внешне похожего на нахохлившегося воробья. А как иначе, если изделие никак не хотело работать так как надо, систематически давая сбои. А тут еще и заказчик нарисовался.

Чертыхнувшись инженер подбежал к стрелку и склонившись над пулеметом, они вдвоем начали вскрывать крышку ствольной коробки. Константин Викторович, надолго завис над пулеметом, что-то внимательно осматривая и делая пометки у себя в блокноте. Затем последовала неполная разборка. Наконец пулемет снова готов и инженер вернулся к стоящему неподалеку Песчанину.

— Антон Сергеевич, пока рано что-либо говорить и делать выводы. Идут полевые испытания первого образца. Выявляются дефекты и неточности в конструкции, что можно установить только путем практических стрельб.

— Бог с вами, Константин Викторович. Неужели вы решили, что я пожаловал к вам на стрельбище, чтобы просить о каких-то конкретных результатах? Я, признаться, был сильно удивлен, что вы уже приступили к практическим стрельбам, ведь прошло только чуть больше полугода. Но вижу, что дела продвигаются довольно успешно. То что я вижу уже работает, а с недостатками, даст бог, разберетесь.

Та-та-та-та-та-та-та! И снова задержка. Горский покраснев как рак, коротко извинился и снова поспешил на огневую позицию. Антон издали, чтобы лишний раз не нервировать инженера, постарался рассмотреть его детище. Что сказать. Картина впечатляла. То, что он сейчас наблюдал сильно напоминало ему немецкий пулемет МГ, времен Второй Мировой Войны. Приклад больше напоминал таковой у винтовки. Само по себе оружие было более массивным, вес никак не меньше двенадцати килограмм, кожух воздушного охлаждения, пистолетная рукоять, сошки в передней части ствола, это уменьшало сектор огня, но зато повышало точность. Чуть впереди ствольной коробки, рукоять для переноски пулемета, расположенная вверху под углом, не хвататься же за раскаленный кожух. Подача ленты, тоже отличалась, так как коробка на сотню патронов крепилась под ствольной коробкой, эту идею Антон содрал с ПК, коробка была считай один в один, во всяком случае насколько помнил Песчанин. Но конструктивная особенность позволявшая направлять и поддерживать ленту в натянутом состоянии, все же не спасала от перекосов. Не помогала и сама лента из металлических звеньев. Он уже пожалел, что посоветовал сразу перейти к этой задумке. Пусть бы пока пробовал с матерчатой, как на Максиме, а когда добился бы кое-каких результатов, то можно было бы и модернизировать. Теперь поздно, Горский просто таки вцепился в идею, опять же дополнительное отличие от известного пулемета.

Антон посмотрел по сторонам и вздохнул полной грудью. Осень выдалась теплой и сухой, начало ноября, а при дыхании нет даже пара. Впрочем, чего еще ожидать, если на чистом небосводе сверкает ясное солнышко. Но постепенно мысли с лирического настроя свернули на прозу. Все же год, который уже подходил к концу, выдался тяжелым.

Песчанину пришлось метаться по Охотскому морю как загнанной лошади. Нужно было посетить Николаевск на Амуре, чтобы организовать закупку леса и доставку его в Магадан, он уже на полном серьезе называл тот палаточный лагерь, что сейчас имел место быть, этим именем. Ничего, пусть все привыкают. А поселок. Поселок будет, никуда не денется. Так же лес надо было доставить на прииск. Может поселение на берегу неприметной речушки ставить еще и рано, но как минимум бараки нужны. Палатки это не дело. Опять же могут появиться желающие остаться не зимовать же им в палатках, а так перезимуют в бараках, а уже по весне построятся нормальные дома.

После этого путь лежал во Владивосток, нужно было дополнительно подвезти продовольствие, что ни говори, но такую прорву народа нужно было кормить. Там-то он и узнал, что имеются новые поселенцы. Которых приняли на борт, а заодно погрузили и бочки и соль, господи да много еще чего.

В середине лета во Владивосток прибыло заказанное в Америке оборудование, для консервного заводика. Благо к тому времени уже имелись свободные деньги.

Фальшивый монетный двор выдавал свою продукцию исправно. Оно конечно червонцы ни чем не уступали по качеству настоящим, монетного двора Его Величества, да только известны случаи, когда фальшивомонетчиков судили, хотя их монеты даже превышали по качеству государственную монету. Так что конспирация была жесточайшая.

За весь сезон Ему буквально некогда было вздохнуть. Не представится возможность сделать это и впредь. Вот закончит с делами здесь и вновь в путь. А времени все меньше, Европу же посетить крайне необходимо. У Науменко с их инженером вроде вытанцовывается превосходный торпедный катер, пардон эсминец, поэтому необходимо в кратчайшие сроки приобрести турбины, не имея их в наличии, трудно будет проектировать машинное отделение, да что там, практически невозможно. Вставал вопрос и по водотрубным котлам и котельной вообще. Браться за их производство он не собирался, но вот заказать их и доставить уже нужно, в России уже делают и не плохие, понятно, что на сегодняшний день. Все же рановато они принялись за разработку кораблика, как-то не подумали об отсутствии начинки. Если по котельной еще все более или менее, хотя бы о габаритах имеют представление, то по турбинам полный пробел. Ну да ничего, не ошибается только тот, кто ничего не делает.

С Науменко вообще получилось замечательно. Отличный моряк, прирожденный миноносник, он буквально налету схватывал все то, о чем в разговорах вскользь упоминал Антон. Между ними завязались прекрасные приятельские отношения. Каждый раз бывая во Владивостоке он навещал семейство Науменко, неизменно имея при себе коробку шоколадных конфет. Как оказалось и мама и дочь, были страстными сластенами, но позволить себе регулярно поглощать столь дорогое лакомство они все же не могли, а Антону что, ему даже приятно. Вспомнив, как загорались глаза Светланы, когда она видела очередную коробку, Песчанин невольно улыбнулся, восторг в этих глазах стоил дорогого. Но право не стоило взирать на подносящего этот скромный дар таким взглядом. Каким? А черт его знает. Вот эдаким, когда непонятно толи радость от вида вожделенного шоколада, толи подносителя. Бред конечно. Он отмечал, что она из красивой девчушки, на глазах превращается в красивую девушку. Повстречав однажды их семейство на прогулке по Светланской, Антон заметил, что проходящие мимо молодые люди с интересом посматривают в ее сторону, это открытие от чего-то ему не понравилось. С чего бы это?

— Антон Сергеевич, мы на сегодня закончили. Дальше проводить стрельбы бессмысленно, да и причину задержек я кажется понял.

— Значит, вскоре мы получим вполне себе рабочий экземпляр?

— Э-э, видите ли, причину-то я понял, а вот пути исправления мне пока неведомы.

— Понятно. Вас в город подбросить?

— Благодарю, но я на заимку. Антип Егорыч обещался меня на охоту сводить, не могу отказать себе в удовольствии.

От чего же отказывать. Константин Викторович, за последние несколько месяцев не то, что на охоте не был, а вообще практически не отдыхал. Как видно все же он доволен собой, если решил позволить себе расслабиться и поохотиться.

Разместившись в коляске, Антон взял в руки вожжи и дал посыл лошадке. На извозчиков особой надежды не было, вот и озаботились, прикупив несколько колясок, чтобы иметь под рукой транспорт, да пару конюхов с конюшней, на заводе. Это тебе не автомобиль, который хоть зимой, хоть летом, припарковал и ладушки, лошадка она ухода требует и заботы, а кому этим заниматься.

Дорога не близкая, мысли текут вяло, словно в вязком киселе. За последнее время у них появилось уж больно много специалистов. Под них уже помещений не хватает, так что пришлось озаботиться о большом каменном здании НИИ, как они его дружно называли, теперь уже на вырост. Звонарев настоял. Правда требования у этих яйцеголовых растут как на дрожжах и не сказать, что дешевые. Но они платят, Антон скрепя сердце, Сергей потирая от удовольствия руки, хорошо хоть Гризли не видит всего этого безобразия, впрочем, он вряд ли психовал бы так, как Песчанин. Но деваться некуда, слишком много всего хочется, а для того чтобы это получить, приходится раскошеливаться.

Белозеров вернулся из поездки с победой, иначе и не назовешь. Мастеров на обучение пристроил. Нашел двух друзей, увлеченных проблемой гидрофонов. Ничего так, не глупые ребята. Очень не глупые. Сходу уловив суть идеи, они включились в работу и уже есть определенные результаты. Он боялся сглазить, но если так пойдет и дальше, то они получат таки свой акустический пост на эсминце, а это уже преимущество и не малое, ночью японцам будет ой как весело.

Еще в июле закончил изыскания инженер Путилов. Узкоколейка должна была пройти по гористой местности, но ничего сверхъестественного, паровозики вполне себе потянут вагоны с углем в сторону бухты, не понадобится даже пробивать никаких тоннелей, или срывать горушки, все подъемы и спуски вполне себе преодолимые. Немец предложил если закладывать, то сразу две шахты, с чем согласились. Путеец провел трассировку дополнительной ветки. В общем и целом дорога обходилась примерно в восемьсот пятьдесят тысяч рублей, а сама стройка завершится уже через десять месяцев с начала строительства. Дело в долгий ящик откладывать не стали, тем более, что в связи с беспорядками в Китае работы там были заморожены. Это просто праздник какой-то. Потому как нашлись и материалы и рабочая сила и специалисты, а до зимы времени еще было предостаточно. Одним словом там сейчас во всю кипела работа. Правда сейчас Путилов уже произвел замену рабочего персонала, на КВЖД вроде опять возобновляются работы. Ну да не беда, зато пока готовилась строительная партия, работы шли, а потом просто прошла рокировка, пришлось несколько раз перевозить людей, делая лишние рейсы, но в итоге они только в выигрыше.

Кстати заметить, Сучанский уголек уже сейчас поступает в город, правда в малых количествах. Антон был против такой постановки, но Шварц настоял, упирая на то, что постройка рабочего городка это конечно хорошо, но не помешало бы уже сейчас начать добычу, чтобы отработать технологию. Прибыль будет мизерной, на гужевом транспорте много не вывезешь, да и транспорта этого понадобится не одна сотня подвод. Опять же уголь будет по себестоимости весьма дорог, но о прибылях сейчас речь и не идет. Ну что скажешь, Рудольф Карлович специалист, ему виднее. Опять же, хоть какая копейка но в прибыль, хоть и добытая через одно место. Пусть немец обживается, хозяином начинает себя чувствовать, ему тут работать. Во всяком случае, пока он не высказывал желания уехать. Вот пусть так и будет. Меньше головных болей.

С кредитом Гродеков так же не подвел, хотя ему сейчас было слегка не до Песчанина и угольных копей, восстание в Китае не могло его не волновать. Мало того, была объявлена мобилизация, на территорию сопредельного государства ступил русский солдат. Оно конечно захватчик и Манчжурия никогда не была Российской территорией, но так уж сложилось.

Звонарев услышав, что строительство дороги продлится целых десять месяцев, буквально вздыбился. Есть пневматический инструмент, который может значительно облегчить труд, можно соорудить путеукладчик. Кто из поколения семидесятых не помнит всесоюзную комсомольскую стройку БАМ, так там практически в каждом репортаже эти путеукладчики, сложного-то ничего, просто подать идею, а на выходе… Сейчас рельсы и шпалы вручную тягают по насыпи, а если применить путеукладчик… Антону едва удалось приспустить Сергея на грешную землю, тот надулся как мышь на крупу. А что тут скажешь. Понятно, что чем быстрее наладится узкоколейка, тем быстрее потекут прибыли, опять же кредит висит. Но нельзя. Песчанин вообще запретил Звонареву даже упоминать о том, что пневматический инструмент можно использовать при строительстве дороги или тоннельных работ. Запуск транссибирской магистрали был одной из причин начала войны. Кто поручится, что если дорога будет запущена раньше, то и японцы не станут торопиться? А им сейчас главное время, едва-едва только сдвинулись с мертвой точки, что-то начало вытанцовываться. Два часа копья ломали, но все же удалось его убедить не высовываться, благо заказов на пневмоинструмент было больше, чем они могли осилить.

Про заказы это он погорячился, так как Звонарев тут же начал наседать на него требуя увеличения ассигнований на расширение производства, но в конце-концов и здесь сдался, лишних средств не было, хоть тресни. Понятно, что оставался весьма приличный капитал, но предстояло ехать в Англию к Парсону, нужны были его турбины, до зарезу нужны, а они не дешевые. Опять же водотрубные котлы, с системой подачи топлива они разберутся и сами, а вот с остальным…

В город он вернулся уже после обеда. Его путь пролегал мимо нового района. Пока так себе райончик, домов всего ничего, но лиха беда начало. Рабочая слободка выросла как грибы после дождя. На строительство средств не жалели, да и стоило это в сравнении с остальными проектами, как-то не серьезно. Тем не менее никто никому и ничего дарить не собирался. Рабочие должны были выкупить свои дома, другое дело, что выглядело это как беспроцентная ссуда, выплатить которую они могли в течении нескольких лет.

Ближе к заводу и чуть в стороне, возводилось кирпичное здание будущего НИИ, неподалеку от него была уже заложена улица, имеющая подъезд к дороге по которой сейчас катил Антон. На той улице вырастали квартирные дома, так же кирпичные. Можно было бы построить и отдельные, но это уж больно накладно. Решили поставить пока два дома, с просторными квартирами. Так сказать фондовое жилье. Захотят поставить свои дома, милости просим, с выделением земельных участков поблизости помогут. Жить поближе к центру? Пардон, контракт подписывали, там черным по белому прописано, тогда к чему лишние разговоры.

Городские власти только рады, такому строительному буму. Ведь благодаря только их компании, во Владивостоке прибавилось порядка пятидесяти семей. А производство планируется к расширению. Так что рабочих заманивают всеми правдами и не правдами. Понятно, что и тут без подношений никуда, хотя эти стервецы получают свои дивиденды, за процветание города. Да чего уж.

Сергей оказался на своем рабочем месте, все в той же конторке. Можно было бы озаботиться и об административном здании, но он настоял на том, что начинать следует с производственных площадей и НИИ, а заводское руководство пока как-нибудь перебедует.

Увидев, что друг внимательно читает газету, Антон снисходительно улыбнулся. Ну вот, что за такой непонятный у него друг. То кидается на них, обвиняя во всех смертных грехах, не одобряет их стремления и желания, противится всячески. Но если на их чаяния он взирает как на непонятную блажь, то за них лично переживает от чистого сердца. Каждый раз, как Песчанин появлялся во Владивостоке, Звонарев буквально вешался ему на шею и придирчиво осматривал, все ли при нем, не растерял ли чего. Вот и сейчас, наверняка вчитывается в последние новости из Манчжурии. Как там Гризли?

— Что пишут?

— Восставших практически уже прижали, остались только недобитки, сбившиеся в мелкие банды.

— Ну, это сомнительно.

— Понятно, что сомнительно, но что им еще писать-то. Вот просмотрел хронику погибших.

— Ты это брось. — Осуждающе произнес Антон. То что Семена в этих списках нет, он уже понял, так как будь по другому, он застал бы совсем иную картину.

— Уже бросил. — Вздохнул Сергей. — Антон, сходил бы к Елене Викторовне. Она ведь уже все глаза проплакала. Рабочие чуть не волком вокруг смотрят, в толк не возьмут, кто их учительницу до такого довел.

— Обязательно схожу. Вот ведь медведь, вскружил голову девке, а сам за приключениями рванул.

— А сам-то?

— Ну, за мной не убивается ни одна красавица. Как тут, за утро никаких новостей не приключилось?

— Слу-ушай, совсем из головы. Тут заходил Назаров.

— …?

— Ну да он самый.

— Сума сойти. Но как?

— А вот так. Перевелся на Дальний Восток. Его сейчас с корабля на берег списали, плановая замена, ценз-то не только ему нужно отходить. Вот он и рванул сюда, мол не все ли едино, где сидеть на берегу. Ты понимаешь?

— А то. Вот только теперь нужно голову ломать, где взять торпеду. Все что мог по чертежам он уже сделал, теперь нужно воплощать в металле, испытывать, выявлять недостатки.

— Наобещал с три короба?

— Не то слово. Я перед ним такие перспективы расписал, что теперь и не знаю как выкрутиться. Эх если бы через год.

— И картина была бы та же самая. Ты не заметил, что мы все время работаем в жесточайшем цейтноте. Пока проблема в отдалении, оставляем на потом, а когда жареный петух клюнет, начинаем волчком крутиться.

— Есть конкретные предложения?

— Есть. Да только все они нереальные. Слишком мало времени в нашем распоряжении. Вот если поуменьшить задач, тогда есть вариант, делать все не в такой спешке, а так… По другому и не выйдет.

— Согласен. — Тяжко вздохнул Антон. Но тут вздыхай не вздыхай, а возможность для работы минера вынь и полож. — Что там у вас по котельной установке, вытанцовывается что-нибудь?

— Пока особо порадовать нечем. Работаем над насосами, но…

— Справитесь, или сразу рассматривать вариант с угольным отоплением?

— Я так понимаю, что на одном из этих красавцев ты сам собираешься ходить. Тогда у меня нет другого выхода, все же отсутствие демаскирующего дымового шлейфа несколько увеличит твои шансы. Есть пути решения, работаем. Время пока есть. Кстати, а как ты собираешься встать на командирский мостик?

— Есть варианты. Встану.

— Ну, ну.

— С радиостанциями все еще глухо?

— Да какие радиостанции, пока над лампами корпим, эксперименты ставим. Опять же условия для работы, не то слово спартанские.

— А гидрофоны?

— Знаешь, а ничего. В радиусе пяти миль шумы винтов уже регистрируют, даже с какой стороны идут, уже могут определить. Более точно пока не получается, про дистанцию вообще помолчу, но дело движется гораздо лучше чем по другим направлениям.

Поговорив с Сергеем, Антон не откладывая в долгий ящик направился прямиком в школу. Время сейчас было не учебное. Детей уже отпустили, у взрослых рабочий день еще не закончился. Но в том, что Елена Викторовна находится там, он не сомневался. Была у нее привычка не откладывать все в долгий ящик, а потому свободное время она использовала для проверки тетрадок учеников, которых у нее хватало с избытком. В школе было только четверо учителей, а потому загруженность была серьезной. К тому же, насколько было известно Песчанину, она поступила на заочное отделение Восточного института, нетипичное занятие для девушки, уж здесь во Владивостоке точно, так что со свободным временем было не очень, да собственно говоря сейчас ей нужно было чем — либо заняться, чтобы свободного времени было как можно меньше.

Ох Гризли. Все правильно, все верно и боевой опыт нужен, и боевая слаженность, и в экстремальных условиях команда цементируется как нигде, и для дела это нужно, очень нужно, но если все это планировал, зачем же девушке голову дурил. Хотя… Семен уже давно не мальчик, были в его жизни другие женщины, да только все не то и если он пошел на сближение несмотря на то, что знал о предстоящем, то по другому поступить просто не мог. Знать, пришла пора моряку искать уютную гавань и если не проститься с морем, то иметь надежное пристанище.

— Здравствуйте Елена Викторовна.

— Ой, Антон Сергеевич.

Маленькая и ладная девушка лет двадцати двух, поднялась со стула, оставив стопку тетрадей, и внимательно посмотрела на Песчанина. Длинные волосы убраны в аккуратную прическу и сколоты сзади, на виске выбилась небольшая прядь, но прически не портит, а придает некую пикантность, складывается такое впечатление, что прическа именно так и задумана. Голубые глаза смотрят на него с надеждой и тревогой одновременно. И то, как тут не тревожиться, если у друга ее медведя, такой сумрачный вид.

— Что-то с Семеном. — Антон буквально почувствовал как она вся напряглась, еще немного и ее голубые глаза утонут в слезах.

— Нет, от Семена никаких вестей нет. Вы ведь знаете, что телеграфное сообщение еще не восстановлено, так что если от туда и идут вести, то только по военному ведомству. Я просто решил вас навестить. Узнать, может в чем нужда есть.

Господи, ну и парочка. Сейчас глядя на нее, он представил рядом с ней Гаврилова. Дюймовочка и Голиаф, никак не иначе. Да чего уж, рост в семье не главное, от чего-то он был уверен, что дома Семен будет тихим и покладистым, хотя бы из-за того, что побоится оказаться слоном в посудной лавке.

— Вы не волнуйтесь, Елена Викторовна, Семен, он ведь целого взвода стоит. Вот честное слово, выставь против него полусотню бойцов и я не задумываясь поставлю на него. Он всегда таким был, а уж теперь, когда его ждут такие голубые бездонные глаза, его вообще никто не сможет остановить.

— Что это вы, Антон Сергеевич. — Смущенно потупив глаза и пряча непокорную прядь за ушко, произнесла учительница.

— Нет, нет вы не подумайте, я не пытаюсь с вами флиртовать. Это я так за друга радуюсь. Знаете, мы все трое разные, абсолютно непохожие, но вот друг без друга никак не можем. Я так понимаю, что с Семеном у вас все очень серьезно.

— Ну-у…

— Серьезно. Иначе и быть не может, я этого медведя хорошо знаю. А если так, то пора бы вам вливаться в нашу семью. Мы хоть и не родня по крови, но считаем себя братьями. У вас сегодня на вечер какие планы?

— Особо никаких. — недоумевая такой резкой перемене, ответила девушка.

— Вот и замечательно. Раз уж так все сложилось, то приглашаю вас на семейный ужин, уверен что Анечка и Сергей будут рады познакомиться с вами поближе. Понимаю, со Звонаревым вы давно знакомы, вот только вы его не знаете, уверяю вас, а с Анечкой так и вовсе незнакомы, надо ликвидировать этот пробел. Значит после вечерних занятий я за вами заеду. Отговорки не принимаются. Потом я вас домой отвезу, мне нужно будет возвращаться в гостиницу.

Все верно, Антон жил в гостинице, вернее проживал, когда был в городе. Озаботиться своим жильем у него все как-то не выходило, да и незачем ему свой угол, практически все время он проводил в разъездах, так что гостиница подходила лучше всего.

Как Аня ни противилась прислуге в доме, но все же ей пришлось уступить свои позиции. Но от няни она отказалась наотрез, и ни о какой кормилице тоже не хотела слышать. Дочка у Звонаревых удалась капризная, голосистая и при каждом удобном случае требовала к себе особенного внимания, то есть все то время, что бодрствовала, так что забота о ребенке отбирала много времени.

Ужин прошел довольно весело. Невеста Семена, а кто же еще, как-то незаметно открывала для себя этих людей совсем с другой стороны. Всегда строгие, требовательные к себе и окружающим, в семейном кругу они преображались, даже вечно хмурое лицо Песчанина, неуловимо изменилось и стало каким-то домашним что ли.

С Аней они вообще сошлись очень легко. Было у них время пообщаться наедине, пока мужчины удалились в кабинет Звонарева, пообщаться и выкурить по папиросе. Ну как наедине, с малюткой, которая едва открыв глаза тут же огласила дом громким криком здорового ребенка, требуя к себе внимания.

Итогом этого вечера было то, что совершенно легко и естественно они перешли на ты. Понятно, что понятия, нравы, но друзьям так было проще, Лену они уже считали своей, а со своими чего чиниться, величая по батюшке, ее это тоже ничуть не задело и не покоробило. Вот так вот она обрела новую родню, только виновника этого события не было и что с ним, оставалось неизвестным. Господи как же тяжело. Хоть бы весточку прислал. Ну что с него возьмешь, медведь он и есть медведь.

 

ГЛАВА 6

1903 год

Майор генерального штаба Японской Императорской армии Ямомото, переодетый обычным китайцем прошелся мимо ворот, за которыми находилась территория одного из заводов концерна 'Росич'. Этот концерн появился сравнительно недавно, но то как он бурно развивался и особенно та таинственность, что окружала его не могли не заинтересовать разведчика. В самом деле, что скрывалось за этим высоким забором. Все самые новейшие разработки появлялись обставленные помпой и хвалебными или наоборот, статьями в газетах. Русские не делали секрета из своих военных новинок, вставляя их на всеобщее обозрение. Мало того, несмотря на натянутые отношения с Японией, устроили самую настоящую экскурсию на верфи, где строились их новейшие корабли. Позволии облазить их от киля до клотика, охотно отвечая на все вопросы и при этом даже не задумывались что-либо скрывать.

На сегодняшний день, только в Японии соблюдали строжайшую секретность. И вот в этом концерне со странным названием. Хотя, если задуматься, то странного в этом названии было не так уж и много, оно само указывало на то, какой именно позиции придерживаются его учредители. Дать такое пафосное название могли либо законченные лицемеры, либо настоящие патриоты. Судя по политике концерна, здесь имело место именно второе.

Что скрывается за забором этого завода, и того, что совсем недавно возник в Порт-Артуре? Что прячется за стенами большого здания, на окраине города, в котором, он это знал точно, работает множество специалистов из самых различных областей? Большое здание, немалая территория с самыми различными постройками и опять же высокий забор и серьезная охрана. Чем там занимаются? Не имея возможности проникнуть на территорию, он однажды уже даже попытался натравить на них жандармский корпус, проще добыть сведения оттуда, чем от представителей концерна. Но результат нулевой. Жандармы понятное дело облазили всю территорию, залезли в каждый закоулок, но ничего предосудительного не выявили. Оставалось вновь попытаться самостоятельно проникнуть за забор.

Подойдя к проходной, китаец вошел в гостеприимно открытую дверь и столкнулся с препятствием в виде непонятной конструкции, которая как видно проворачиваясь вокруг оси, позволяла пройти только одному человеку. За окном почти во всю стену, сидит дюжий молодец. Нет, он не отличается ростом атланта, но видно что мужчина крепок и… Тренирован. Ямомото сам был хорошим бойцом и в рукопашной не прибегая к оружию мог уложить сразу нескольких противников, а потому родственную душу распознал сразу и безошибочно. И это сторож!

— Моя хоти лаботай.

— Чего тебе, китаеза? — Приветливо улыбнувшись проговорил мужчина, что совсем не вязалось с его пренебрежительным обращением.

— Моя хоти лаботай, твоя бери.

— А-а вон ты о чем. Тогда тебе в контору. Вон там видишь вход в здание, вот туда и иди. — Указал охранник на здание вход в которое осуществлялся непосредственно с улицы.

— Туда?

— Да, да, туда.

— Халасо. Сипасибо.

— Да чего уж там, вали давай.

На проходной административного здания его так же остановил молодой и крепкий охранник. Да и вообще охрана здесь, как заметил Ямомото, сплошь и рядом состояла из крепких молодых ребят, к тому же по их внешнему виду никак нельзя было сказать, что они глупые и недалекие люди. Уже это казалось само по себе весьма странным. Во всем мире охрана предприятий, за исключением охраняемых военными, состояла из уже не молодых людей, так как была далеко не престижной и весьма мало оплачиваемой.

Однако здесь все было совершенно иначе. Насколько удалось установить Ямомото, охранники концерна получали весьма не плохое вознаграждение. К тому же они все были тренированными бойцами. Однажды он случайно был свидетелем того, как двое охранников, подрались в трактире с несколькими мужчинами и то, что он увидел, его весьма поразило. Их движения были отточенными и выверенными до автоматизма, что говорило о длительных и упорных тренировках. В их стиле борьбы было что-то от восточных единоборств, но в то же время и ничего общего. Ничего лишнего, только выверенные движения, способствующие к скорейшему выведению из строя противника, что-то говорило ему о том, что пожелай молодые люди и никто из того трактира не вышел бы живым.

Охранник по телефону вызвал кого-то на проходную. Вскоре перед Ямомото появилась молодая девушка, которая на вопрос китайца, ответила, что в настоящий момент вакансий не имеется. Незадачливому соискателю рабочего места, пришлось уйти не солоно хлебавши, скороговоркой высказывая как он разочарован тем, что не нашел работу. Майор же Ямомото лишний раз удостоверился в том, что он прав, обратив свое внимание на этот странный концерн, вот только ключик пока подобрать ни как не удается, ну да как говорят русские 'Лиха беда, начало'.

ПРОДА

После неудачной попытки устроиться на работу, Ямомото напрвился прямиком на квартиру, которую использовал для своей деятельности и перевоплощений, в будущем они получат названия консперативных, но пока таковое за ними не закрепилось, а разведывательные службы делали только первые шаги, переходя от шпионов одиночек с разветвленной и налаженной системе.

К его удивлению на квартире его уже ждали и ни кто-нибудь, а его непосредственный начальник полковник Кагивара. Что и говорить случай из ряда вон. Полковник был личностью весьма занятой и совмещал свои обязанности офицера генерального штаба, с обязанностями помощника консула. К тому же посещение этой квартиры в одном из доходных домов ему как бы противопоказаны, не следует афишировать свою связь с различными сомнительными личностями, а именно эту роль сейчас играл Ямомото, экспромт с работником китайцем был целиком и полностью его инициативой.

— И чем вы занимались в столь странном наряде.

— Наряд не столь уж и странный. Если вы не в курсе, то мне не редко приходится переодеваться подобным образом. Специфика работы знаете ли.

— Мне и без ваших напоминаний известна специфика вашей работы. Но вы так и не ответили на мой вопрос.

— Я пытался устроиться на работу, на завод концерна 'Росич'. Но к сожалению безуспешно, со мной даже и разговаривать толком не стали, судя по всему, азиатов туда вообще не берут. Во всяком случае, на заводы, чего не скажешь об их предприятиях на побережье Охотского моря.

— Насколько мне помнится у вас совсем другая задача и она поставлена совершенно конкретно. Установить в каком состоянии в настоящее время находятся русские военные корабли, каков уровень боевой подготовки личного состава матросов и офицеров. Состав, вооружение и боевая подготовка русских сухопутных войск, состояние укреплений Владивостока. Я ничего не напутал, господин майор?

— Нет. Вы совершенно четко и кратко обрисовали поставленную мне задачу. Но прошу вас заметить, что вся моя агентурная сеть в настоящее время занимается выполнением именно этой задачи. Небольшое отступление я позволил только себе, это моя личная инициатива.

— Что же, хорошо, что ваши амбиции не перехлестывают через край. Однако объясните мне майор, чем же этот завод так привлек ваш интерес? Да еще настолько, что вы не поленились натравить на них русских жандармов. Да, да я в курсе. Неужели вы думаете, что я стал бы по пустякам навещать вас на этой квартире.

— Не только завод, а весь концерн в целом. Судите сами. Концерн возник не более как три года назад. Возник из ниоткуда. Вдруг. Без каких-либо предпосылок к этому. Из всех его предприятий ранее не существовало ни одно, но теперь они не только существуют, а стремительно развиваются. Этот экономический монстр растет просто небывалыми темпами. Его политика по отношении Японии весьма агрессивна. Если другие компании и дельцы стараются всячески поддерживать с нами добрые отношения, то представителям этого концерна до нас нет ровным счетом ни какого дела, хотите покупайте нашу продукцию, хотите нет. Однако при этом вот уже два года, как добыча рыбы в районе Камчатки практически полностью находится в руках русских, концерн попросту выдавил из этих вод наших рыбаков. Именно стараниями учредителей этого концерна была создана промысловая стража, которая самым тесным образом сотрудничает с представителями концерна. Все конфискованные суда, чудесным образом становятся собственностью концерна, а Япония терпит чудовищные убытки. Они при необходимости даже не гнушаются применять оружие.

— Я не вижу в этом ничего не обычного. Русские хотят сами разрабатывать золотую жилу, которая к тому же находится на их территории. Как вы отнесетесь к соседу, который войдет в ваш огород и будет открыто, не стесняясь собирать плоды с ваших деревьев.

— Но ведь русские политики столько лет делали вид, что ничего не замечают и позволяли нам делать то, что нам заблагорассудится.

— И вас насторожило то, что появился один, который вдруг прозрел и решил сам использовать то, что по праву принадлежит России?

— Эти земли исконно являются японскими.

— Ну хорошо, хорошо, эти земли японские, но сейчас они принадлежат России, это на сегодняшний день принимается всем мировым сообществом.

— Ладно, допустим, что с рыбными промыслами все ясно. Но для чего на заводе столь серьезная охрана? Это не простые сторожа, а молодые, крепкие и хорошо тренированные бойцы. Содержание такой охраны вылетает в копеечку, для чего это нужно? Почему не возможно подступиться ни к одному рабочему или инженеру с завода? Мне ведь так и не удалось завербовать ни одного. Почему на работу не принимают азиатов? Ведь это дешевая рабочая сила, от которой никто не отказывается, даже военные на постройке военных объектов или при ремонте судов. Насколько мне удалось выяснить перемещение рабочих по территории завода строго ограничено, иными словами они могут находиться только на своем рабочем месте и зачастую, токарь вытачивая деталь, понятия не имеет, где она используется, у него есть четкие размеры и шаблон, и это все, он понятия не имеет что делает. Для чего нужны такие меры безопасности?

— Просто им есть, что скрывать. Но это не значит, что это должно всерьез интересовать ВОЕННУЮ разведку. Эти русские, в отличии от остальных, умеют хранить свои коммерческие тайны. И я уважаю их за это. Знаете, за все время беседы, вы ни разу не упомянули ничего, что бы хоть как-то, косвенно было связано с военной областью.

— А что вы скажете на то, что несколько военных систематически бывают на той территории, которую они так странно называют, научно исследовательский институт. Что они там исследуют?

— Да мало ли что. Русские офицеры вообще весьма любознательны и разносторонни, многие открытия, кстати, были сделаны именно русскими морскими офицерами. Ну и что им это дало? Мне как и вам известно, что многие офицеры в настоящее время составляют немалую часть студентов Восточного института, в основном молодежь. Это вам тоже кажется странным?

— Хорошо. А эта новинка, которую построили на судоремонтном заводе в Порт-Атуре.

— Вы о паровой яхте?

— Именно.

— И что же вас насторожило в этом суденышке.

— Вот и вы туда же. Гладкий корпус, выкрашенный в нарядный белый цвет, зализанные немного непривычные очертания с высоким полубаком и острым форштевнем, который не несет перед собой бурун, разукрашенный флагами и лентами, словно девица на ярмарке. Со стороны смотрится просто красиво. А кто-нибудь обратил внимание на то, что корпус этой яхты, будто целиком отлит из одного куска стали?

— Что вы имеете ввиду?

— Я имею ввиду то, что когда я рассматривал яхту с помощью морского бинокля, то не увидел на ее корпусе ни одной заклепки.

— Корпус набранный без заклепок?

— Вы не обратили на это внимания, — с едва проскользнувшей иронией проговорил майор. — Уверен, что вы так же не придали значения тому, что на полубаке и юте вполне гармонично смотрелись бы орудия, правда непонятно куда возможно установить минные аппараты.

— Эсминец?

— Именно этот вывод напрашивается сам собой, если еще вспомнить и то, что среди офицеров довольно часто посещающих этот их институт, замечены некто капитан второго ранга Науменко, который стоял у истоков создания миноносок и лейтенант Назаров, который еще чуть больше трех лет назад предлагал усовершенствование двигателей самодвижущихся мин и даже был за это премирован.

— Мало того, он усовершенствовал свой двигатель. Как видите, цель его посещения ясна. Но это усовершенствование не было принято к исполнению, это мне известно совершенно точно. Обуховский завод и завод Леснера, где производят эти мины под плотным наблюдением наших агентов.

— А 'Росич' нет.

— Думаете какая-то хитрость со стороны русских?

— Не исключаю такой возможности.

— Хорошо, допустим это эсминец, но что это дает русским?

— Этот первый в ряду, я уверен. Его сумели построить с нуля за пять месяцев. Вы представляете за пять.

— Русским удалось разработать какой-то новый способ в строительстве кораблей. Хорошо, но что это меняет? Кстати это вполне объясняет их патологическую скрытность, если они разработали какой-то новый метод в постройке судов, то они вполне могут стать лидерами здесь, на Дальнем Востоке. А что касается этого эсминца, да и эсминца ли, это только ваши домыслы, то это ничего не меняет. Ну, успеют они построить еще пару корабликов, ну будет у русских на три миноносца больше чем сейчас. Погоды это не делает. Войны на море выигрывают не миноносцы, а калибр и броня.

— Но эти маленькие бестии вполне способны подкрасться и ударить в спину стальному монстру.

— Точно так же как и наши. Кстати, насколько мне известно скорость этой яхты не превышает двадцати пяти узлов. Вам напомнить, какова скорость у наших эсминцев, к тому же они превышают ее по водоизмещению минимум в сто тонн. Война есть война и без потерь она не обходится. К тому же, возможно вы не обратили внимания, но отопление котлов у него нефтяное.

— Конечно обратил, а значит они не могут быть обнаружены днем по дымам.

— А как вы считаете, сколько необходимо нефти, чтобы эффективно использовать только один подобный корабль. Здесь на Дальнем Востоке у русских нет подобных запасов. Эта идея русскими, да и не только ими уже муссируется не первый год, да только результаты пока неутешительны.

— Но…

Значит так. Я вам приказываю, займитесь выполнением ваших прямых обязанностей. 'Росичем' займемся после войны.

***

Какого черта? Куда его привели? Если бандиты, то отчего не обчистили прямо там на улице. Места он выбирал глухие, так что куда проще было обокрасть ночного путника, а не возиться волоча его в неизвестном направлении. Вообще это больше походило на какое-то похищение. Схватили, затолкали в рот кляп, на голову мешок, связали и потащили. Нет, не поволокли, не заставили куда-то идти, а понесли на руках и все время бегом. Они ни раз и ни два делали повороты, то налево, то направо, это он чувствовал, но даже предположительно не знал, куда его несли, даже если опустить тот момент, что в том районе города он плохо ориентировался, составить представление в каком направлении его утащили, он не мог.

Господи да за что же ему это все. Он ведь простой инженер, выпускник электромеханического института, подвизавшийся работать в лаборатории каких-то непонятных меценатов, собирающих вокруг себя специалистов из многих областей и предоставивших возможность заниматься любимым делом. Они взяли на себя не только финансирование исследований, но и выплату жалования, не маленького надо заметить, и предоставление самого разнообразного оборудования, не сразу, окраина империи все же, но по первой же возможности и старались с этим не затягивать.

Единственно, что было плохо, так это их кабальный контракт. Подумать только, ему возбранялось обнародовать результаты своих же исследований. Тогда, в начале пути это казалось несущественным. Подумаешь. Пять лет. Да за такой срок не достичь никаких существенных результатов, а уж в новейшем направлении радио, которым нигде в мире еще никто не занимался и подавно. Тогда было главным то, что ему предоставляется возможность работать, остальное мелочи. А подиж ты, все срослось и теперь его передатчик вполне себе исправно работает и никакому искровому аппарату такие возможности даже не снились. Но едва он заикнулся о том, чтобы обнародовать свои достижения, как ему сунули под нос тот самый контракт. Это что же получается, он не имеет права на свое же открытие. Хорошо, они работали вдвоем, но ведь и его соратнику в этом отказано. Безобразие. Да какое они имеют вообще право.

Только теперь он обратил внимание, что их оказывается плотно опекает какая-то служба безопасности. Он конечно наблюдал на территории крепких парней, которые занимались охраной. Ну, охраняют и пусть. Но как выяснилось все не так просто. Выехать в город не возбранялось, вот только к чему вам утруждаться, искать извозчика, пожалуйте вам пролеточку с кучером, да сколько захотите, столько и пользуйте, кучер в полном вашем распоряжении. Не хотите занимать коляску института, похвально, вот пожалуйте тогда вам извозчик. Оказывается, в их районе было порядка дюжины извозчиков, вот только всем остальным сюда ход был заказан, за этим они же и присматривали со всей строгостью. Поначалу все было вроде понятно, не хотят делиться своим заработком с другими. но как выяснилось, они практически и не ездят никуда, а торчат целыми днями на улицах, когда никогда кто-то соберется в центр, а как поедет, так извозчик все время поблизости, чтобы значит куда барин или барыня изволит, пролеточка всегда под рукой, а цены в сравнении с городскими извозчиками, так просто смешные. Но всему есть своя цена и такой вот предупредительности и дешевизне тоже.

Когда он это понял, то понял и то, что его попросту обкрадывают. Его детище, опытные образцы которого уже были готовы и насколько он понимал делались еще, уже где-то используется, а он как получал жалование, так и продолжает получать. Была премия, за каждый новый комплект ему так же выплачивается вознаграждение, но как это все мелко. Где баснословные прибыли, где мировое признание. НИЧЕГО. Решение порвать оковы и вырваться из этой клятой кабалы крепло с каждым днем, пока наконец он не решился. Семья? А что семья? Вот устроится, на новом месте и вызовет их, денег у них предостаточно, кое что скопилось, так что полгодика всяко разно продержатся, а там и слава и безбедное существование и полная свобода. Билет на первый утренний поезд он купит без проблем, а там ищи свищи, ветра в поле. Благо транссибирская магистраль заработала и весь путь до Санкт-Петербурга займет не больше двадцати дней, не то, что на пароходе. И откуда взялись эти разбойники? А главное, что им нужно?

Мешок с его головы сорвали ничуть не церемонясь и не думая об его удобствах. Грубая мешковина сильно оцарапала и обожгла нос, заставив дернуть головой и вскрикнуть, ну как вскрикнуть, эдак не членораздельно замычать. Столь же бесцеремонно выдернули кляп. Больно! Казалось, зубы вот-вот вырвут с корнями, вполне возможно, во всяком случае, один из зубов зашатался. Может еще укрепится?

Однако все посторонние мысли о неудобствах и болезненных ощущениях развеялись как утренняя дымка, когда он все же сосредоточил свой взгляд и смог рассмотреть, что же творится вокруг. Он сидел на стуле перед вполне себе приличного вида столом, вот только помещение в котором он находился, больше напоминало камеру в подвале или каземат. Стыло и неуютно. Но не это заставило его встрепенуться, а человек сидящий напротив. Поговаривали, что начальник охраны раньше был деловым, правда ли это было неизвестно, во всяком случае ему, но когда тот начинал смотреть своим внимательным изучающим взглядом, который казалось словно бур проникает в самые потаенные уголки, то становилось как-то тоскливо и неуютно.

— Здравствуйте Викентий Павлович.

— Что все это значит? Немедленно развяжите меня? — уютно, неуютно, главное, что это не бандиты, а значит все страхи побоку. Существует закон и у него есть права.

— Эк вы Викентий Павлович. Ничего, посидите пока так, может ума разума наберетесь. А расскажите-ка любезный, куда вы собрались?

— Не смейте разговаривать со мной подобным тоном!

— Заткнись, тля! Ты что же думал я тут расшаркиваться буду перед вором. Не надо на меня так смотреть. Именно вором, — он не повышал голоса, говорил тихо, цедя слова сквозь зубы, но от этого становилось жутко. Потом он вновь перешел на вежливый том, который, впрочем, уже никак не мог обмануть инженера. — Викентий Павлович, вы от чего-то решили, что ваши достижения в области радио, являются вашей собственностью, — о как, а правда ли, что он в прошлом бандит? Откуда было ему знать, что Варлам, а это был именно он, весьма серьезно занимался самообразованием. — Вынужден вас разочаровать. Вам знакома эта бумага? Да, да это ваш контракт. Так вот там все прописано черным по белому и насчет неразглашения в том числе. Если же вспомнить о том, что вам выплачивали солидное жалование и именно за то, чтобы вы занимались вашими опытами, стало быть были наняты для выполнения именно той работы, которой и занимались. О том, что вы работали не один, что вас обеспечивали всем необходимым не считаясь с затратами. В свете этого, скажите пожалуйста, сколько в том, что вам удалось ОБЩИМИ усилиями, именно вашего.

— Как минимум я могу рассчитывать на признание, разумеется с Анатолием Андреевичем, — все же вспомнил он про второго инженера.

— Конечно можете. Но давайте опять обратимся к вашему контракту. Вы получаете на это право только через пять лет, после достижения положительного результата. А сколько прошло? Едва полгода минуло. Так что налицо нарушение контракта.

— Ну, так подайте на меня в суд.

— У нас свой спрос, за нарушение слова.

— Ч-что вы им-меете ввиду? — тон которым это сказал Варлам, совсем не понравился молодому человеку.

— К сожалению не то, что вы подумали. Сергей Владимирович против.

— Он в курсе?

— Так же как и я в курсе того, что во многом вам удалось ваше открытие благодаря подсказкам Звонарева. Есть у него дар, замечать очевидные вещи, мимо которых способны пройти толпы профессоров. Вы не находите?

— И что со мной будет? — голос изобретателя совсем сник.

— Ссылка. Отправим вас и вашу семью в Магадан. Будете там жить и работать. Нам спокойнее и вы целее, а как срок выйдет, то получите право на обнародование своих достижений, понятное дело, что вместе с Анатолием Андреевичем. Конечно, если вас за это время снова угораздит заняться чем-либо секретным, то последует следующий контракт, со всеми вытекающими. Понятно, что на прежнее он уже не распространится и вы сможете с достоинством почивать на лаврах.

— Вы это серьезно? Вы хотите сказать, что концерн узурпировал права на мои мозги теперь они его собственность?

— Нет, этого я не говорил. Если вы будете работать не прибегая к помощи концерна, то бога ради, все ваше, ваше, но если иначе, то милости просим следующий контракт. Не надо смотреть на нас, как на рабовладельцев, нормальные условия, к тому же там имеется пункт, согласно которого этот срок может быть уменьшен, а вот об увеличении его ничего нет. Так что собирайтесь в путь дорожку. Через неделю в Магадан уходит шхуна, отправитесь на ней. Господи, да не расстраивайтесь вы так, скажите спасибо, что в вас просто взыграло самолюбие.

— Вы это о чем?

— Ни о чем, а о ком. Помните такого Варакина? Вижу, помните. С японцами хотел снюхаться. А Барыкина? Этот с англичанами и немцами, а что умное телятко у двух мамок сосет.

— Послушайте, но ведь они оба погибли в результате нападения грабителей?

— А я про что. Повезло вам.

— Вы хотите сказать…

— Я хочу сказать, что не нужно шутить с концерном. Вы держите свое слово, концерн свое. Надеюсь, мы друг друга поняли. И не вздумайте учудить что-то эдакое, это может очень плохо кончиться. И хорошо, если только для вас.

Магадан! Господи, ни суда, ни присяжных, ни адвокатов, вот так легко и незамысловато его определили на ссыльное поселение. Да что за монстры появились на его жизненном пути.

***

Антон сидел в кабинете Звонарева, нещадно дымя папиросой, словно крейсер, выжимающий из машин все, на что они способны. В помещении уже было впору вешать топор, можно конечно и окно открыть, чтобы проветрить, но он словно и не замечал ничего. Было у них в училище такое высказывание, на тот случай если кто вот так задумается: 'Ушел в себя, вернусь не скоро', эти слова как нельзя точнее подходили к тому состоянию прострации в котором он сейчас находился. А попросту говоря, он впал в ступор. И было от чего.

Вроде бы все нормально. Прииск в Авеково, там сейчас уже небольшой, домов на двадцать поселок с постоянно проживающими семьями, дает стабильный и растущий год от года доход, если еще учесть укрываемое от казны золото и то, что уходит на фальшивую монету, то вообще не плохо получается. Фальшивка правда в оборот пускается только заграницей, береженого бог бережет.

Уже разросшийся до двух сотен дворов Магадан, тоже не стоит в стороне, давая стабильный доход. Рыболовный флот концерна вырос уже до полутора десятков шхун, пяти сейнеров и двух пароходов. Пароходы и шхуны раньше ходили под японским флагом и были конфискованы за браконьерство. А нечего вести себя в чужом доме как свинья, которая ноги на стол. Консервированная рыба и икра огромными партиями уходят в основном в Америку. Можно конечно и ближе, да вот только они не хотели завязываться с маршрутами через желтое море, поэтому не ориентировались на более близкие маршруты. Японские предприниматели, если у них было на то желание, могли закупать продукцию концерна во Владивостоке. С Китаем торговля была налажена в основном по железной дороге. Многим такое поведение казалось странным, но друзья решили в своей деятельности все же учитывать будущую войну и чтобы не потерять во время боевых действий, вынуждены были завязывать вот такие трафики, которые не будут прерваны войной.

Приносила свои немалые плоды и звероферма, разросшаяся до десятка тысяч зверей. Конечно, качество шкурок порой уступало тем что добывались охотниками, что ни говори, но воля она и есть воля, в железной клетке не получить мех высшего сорта, но тем не менее, товар был весьма востребован модницами в Москве и Санкт-Петербурге, а потому разлетался на ура, как горячие пирожки на морозе.

Не мог не радовать и Сучанск. Их практически вынудили заняться разработкой угольных копей, но сегодня сучанский уголек давал стабильный доход, причем раза в два больше чем предполагалось изначально. Помогло то, что во время восстания в Китае, там наряду с военными судами были реквизированы и гражданские, так что друзья смогли оторвать четыре парусных клипера, еще четыре шхуны выкупили из числа конфискованных у японцев и переделали под углевозы. Вот и сосредоточился весь цикл, начиная от добычи и заканчивая транспортировкой во Владивосток и Порт-Артур в их руках. Добыча угля благодаря внедрению новейших технологий была столь высока, что транспорт едва успевал перевозить черное золото. Доля ручного труда на шахтах была сведена к тому минимуму, к которому вообще можно было свести при наличии существующих технологий, ну и внедрений друзей, куда же без этого. Сам Сучанск насчитывал население уже почти в десять тысяч человек, куда входили понятное дело не только горняки, хотя их и было больше половины, но так же и рабочие механических мастерских, депо, железнодорожной станции и самой железной дороги, полноценной электростанции и других служб. Работы продолжались в круглосуточном режиме

Появился и поселок с названием Находка. Население его едва переваливало за полторы тысячи, но тем не менее, начало было положено. Сейчас велись работы по углублению дна, чтобы принимать суда с большим тоннажем. Благо хоть здесь все шло за счет казны.

Одним словом, пока этот регион полностью стал независим от привозного угля. Это злило поставщиков, вдруг лишившихся рынка сбыта, ну да это их проблемы. А они постараются чтобы такое положение дел сохранялось и впредь. Правда, потребность в твердом топливе росла день отодня, но концерн, будучи основным поставщиком, на данный момент вполне справлялся с необходимыми объемами.

Во Владивостоке появился свой первый банк и не государственный, а частный. Все верно, банк носил название 'Росич', учредителями его были именно путешественники во времени, и он входил в концерн. Банк стал весьма популярным. Если даже забыть то обстоятельство, что он был единственным на сотни верст, то оставалось то преимущество, что он имел два дочерних отделения в обеих столицах, это было весьма удобным для Дальневосточных дельцов, имеющих свои интересы в средней полосе России.

Обернулось небывалой удачей и пребывание Гризли в Китае, а в частности на ЮКВЖД. Одно дело, что он смог ознакомиться вплотную с будущим театром боевых действий, организовать деятельность топографической экспедиции, что позволило заполучить подробнейшую карту Манчжурии, а в особенности Ляодунского полуострова. И совсем другое получение огромного количества различных станков доставшихся России в результате репараций, после подавления восстания 'боксеров', по цене обычного металлолома, не без взяток, но все же экономия получилась настолько большой, а станков настолько много, что удалось расширить завод во Владивостоке, построить новые цеха, которые заполнились всем этим добром. Построить судоремонтный, а по сути, одновременно и судостроительный завод в Порт-Артуре. Там же уже был заложен большой сухой док для принятия в ремонт броненосцев, это настоял Звонарев. Понятно, что для флота хорошо иметь сухой док способный вместить в себя любой корабль эскадры, это позволит сильно снизить сроки ремонта поврежденных кораблей, но Сергей сильно изменился, потому что было понятно, его в первую очередь интересует то, сколько они смогут на этом заработать. Что поделать, формулу: 'кому война, а кому и мать родная', не они придумали. Гаврилова и Песчанина несколько смущал подход друга, так как у того проявился неуемный интерес к деньгам, но с другой стороны ставить ему это вину они тоже не собирались.

Возникли сложности с рабочими для обоих предприятий, так как потребность в них возросла в разы. Но тут друзья занялись беззастенчивым сманиванием всех, до кого могли дотянуться, организуя бесплатный проезд и выдачу подъемных за свой счет.

В Порт-Артуре был собран первый эсминец, новой постройки, со сварным корпусом. Зимов по подсказке Звонарева осилил изобретение электросварки за какой-то месяц. Еще пара месяцев ушло на освоение новшества и вуаля. Корпус собрали в рекордно короткие сроки, от чего судостроитель, теперь скорее все же кораблестроитель, буквально впал в ступор. Только сейчас ему стало понятно, от чего при проектировании от него требовалось рассчитывать крепление деталей стык в стык. Газо и электросварка поставили все буквально с ног на голову. Головной эсминец они смогли построить и ввести в строй за пять месяцев, последующие должны были пойти быстрее и строиться примерно за четыре. Технологические процессы были уже отработаны, у людей наработан какой-никакой опыт, может первую серию и не осилят в четырехмесячный срок, но следующую точно. Пять вымпелов это хорошо, но девять, еще лучше. Друзьями изначально рассматривался вопрос о закладке завода, способного заложить одновременно четыре миноносца.

В связи с повысившимся аппетитом, пришедшим во время еды, они полностью отказались от задумки реконструкции 'Новика'. С другой стороны он и так хорош, кое какие новшества они предложат, согласятся, хорошо, не согласятся… Да нет, согласятся.

Это все, что относилось к хорошему. Но было и плохое. Суммарный чистый доход всех их предприятий в прошлом году, дошел до двух миллионов. В этом году, с учетом вложений в расширение производств, он должен был составить три миллиона. Большая сумма, просто огромная. Но этих денег им было явно не достаточно, иными словами они постоянно испытывали финансовый голод. До этого года концерн наращивал мощности, а потому большие средства уходили на рост производства. В этом году с ростом решили повременить.

Как показала практика, постройка эсминца обошлась в триста тысяч. И это без учета вооружения. Нужны были торпедные аппараты, орудия, боеприпасы, торпеды. Вооружение обошлось чуть ни в двести тысяч. Сейчас оно находилось уже в Магадане, где и планировалось его смонтировать. Необходимы были артиллерийские и торпедные стрельбы. Опять удовольствие не из дешевых.

Сейчас было уже налажено производство пулемета Горского. Патент получен еще не был, Песчанин решил не светиться раньше времени, ну сделают они это за пару месяцев перед войной, военное ведомство как обычно отклонит новое оружие. А к чему новый пулемет, если есть Максим, вполне отвечающий требованиям, да и на тот многие косились из-за его непомерного аппетита, с которым он потреблял боеприпасы. Но так было задумано, чтобы не возбудить преждевременных подозрений. Так вот, прошедший жесточайшие полевые испытания пулемет уже производился на заводе во Владивостоке, небольшими объемами, всего тридцать штук в месяц, но это были невосполнимые затраты, так как пока не приносили никаких прибылей.

Точно такая же ситуация была и в цеху по производству оптических приборов. Линзы, дорогой товар, надо заметить, по заказанным размерам поставлялись из Германии. После сборки эта продукция, дальномеры, специальные приборы наблюдения в ночное время с большими линзами, попросту складировались и лежали мертвым грузом. Исключение прицелы для снайперских винтовок, которые уже во всю проходили войсковые испытания в учебном центре. А предстояло еще наладить орудийные прицелы. Сейчас предстояло испытать имеющиеся опытные образцы. Как они поведут себя на орудиях, было пока неизвестно. Опять минус.

Есть цех в котором уже наладили производство гирокомпасов. Ну, как наладили, собирали по одному прибору в месяц. Хорошо, если сумеют к началу войны укомплектовать хотя бы эсминцы. Опять же производство гидрофонов и радиостанций. Без этих приборов ночным охотникам никак нельзя. И снова минус. Не реализуется сейчас эта продукция, но к реализации готова, испытания прошла.

Производились комплектующие для того, чтобы в условиях Порт-Артура, можно было произвести модернизацию торпед. Лейтенант Назаров все же сумел добиться стабильного результата. Он представил свое новое детище, но все опять обошлось патентом и премией. Сейчас он опять тянул службу, время от времени посещал институт, продолжая изыскания, он и понятия не имел, что его идея уже реализуется, в полной тайне от всех.

В Порт-Артуре уже полным ходом шло производство мин к минометам. Самих минометов калибром сто миллиметров было изготовлено уже четыре десятка. Война план покажет. Нужно будет изготовить еще? Не такое уж и сложное изделие, наклепают по ходу дела. А вот насыщать склады боеприпасами уже необходимо. Пока делались только болванки и готовились взрыватели, которые в последующем предстояло набить вышибным зарядом и взрывчаткой. Не делалось это из соображения безопасности, трудно скрыть поставки взрывчатки в больших количествах, но самое главное это ее дороговизна. Так как это производство тоже не приносило никаких доходов. Такая же ситуация была и с противопехотными минами, и с ручными гранатами. Готовились только корпуса, без начинки. Но все это требовало финансовых вложений. Вопрос по взрывчатке был решен и стоил он десять тысяч. На артиллерийские склады сейчас в избыточном количестве завозилась взрывчатка, которая аккуратно складировалась на длительное хранение. Вовремя подсунутая взятка интенданту, решила вопрос который мог возникнуть в будущем, от него и требовалось-то, слегка завысить количество в заявке. Ничего бог даст, и морских мин будет достаточно, не то в известной истории уже к лету, чуть не две трети выставляемых мин были обманками, призванными держать в напряжении японских моряков.

В настоящий момент было уже закуплено и находилось на пути оборудование для организации цеха по производству патронов. Солдат без боеприпасов или вынужденный считать каждый патрон, уже не солдат в полной мере. К тому же они планировали вводить пулеметы, а уж сколько боеприпасов будут расходовать они, это вообще песня. И опять, производство-то они наладят, а вот смогут ли начать реализацию? Сомнительно, казна все же отдает предпочтение казенным заводам. То есть, до начала боевых действий на сухопутном фронте, придется работать на пополнение складов. За определенную мзду можно будет втюхать некоторое количество военным, но вряд ли много, так что производство априори убыточное.

Хорошо хоть в деле подготовки кадров удалось снизить свои расходы. Правда, это относилось только к детским приютам. Один устроили в Магадане, подальше от посторонних глаз. Не нужно было никому видеть, чем именно занимаются мальчики в том заведении. А готовили из них дальномерщиков, радистов, акустиков, машинистов-турбинистов и операторов котельных установок, обучая работать с новшествами, которые собирались применить в этой войне друзья. А главное готовился полный экипаж для головного эсминца, который должен был заявить о себе настолько громко, чтобы морское ведомство все же обратило свое внимание на новинку.

Для особо любопытных меценатов был доступен приют для девочек в Порт-Артуре. Он ничего секретного собой не представлял. Из них готовили самых настоящих сестер милосердия. А что? Чем не занятие для девочек? Вот только этим саплюхам, предстояло таки использовать свои знания на деле, и повзрослеть гораздо раньше положенного. Жестоко, отправлять детей и тем более девочек на войну, но Песчанин знал, насколько плохо было с медицинской помощью в прошлой истории, а надлежащий уход вернет в строй никак не меньше одного лишнего батальона. Мало? Может и так, да только лучше один лишний батальон, чем его отсутствие. Тем более на передовую их посылать никто не собирался, ну а если от бомбежки… Об этом думать не хотелось. Песчанин прятался за высказыванием: 'Война все спишет'. Понятно, что его применяли несколько в ином ракурсе, ну да каждый понимает эти высказывания в своем восприятии.

В Магаданской же глуши, прошедшие обучение у Гаврилова и приобретшие боевой опыт унтера, готовили подразделения диверсантов. Так же было подобрано два десятка инородцев из якутов и чукчей. Смешно? А белку в глаз, чтобы шкурку не попортить, не смешно. Песчанин собирался ввести в эту войну снайперов, не просто хороших стрелков, а подготовленных бойцов. Вот только мало подобралось народа. Да и накладно. Главное показать эффективность, а там пусть умные головы с лампасами на штанах решают.

Сам Семен занимался с дюжиной парней, прошедших строжайший подбор, готовя из них боевых пловцов. Сейчас они пока уединились на заимке, где проходили курс боевой подготовки и изучали мат часть, гидрокостюмы, акваланги, скутера. Звонареву удалось таки получить более или менее приемлемые аккумуляторные батареи, которые позволяли пловцу передвигаться со скоростью три узла, максимальная дальность хода получилась три мили. Для того, что они задумали более чем достаточно.

Уже через месяц планировался выход яхты, специально закупленной для этой цели, в ней оборудовали специальную шлюзовую камеру, для скрытного выдвижения пловцов. Два скутера крепились под днищем. Отправится она в южные широты. Найдут неприметный островок или атолл, и будут учиться практически, тому что постигли в теории. Здесь, как ни крути, без Гризли не обойтись, и встретиться они смогут только в Порт-Артуре.

Были и другие расходы. Много всего было, вот только средств на это все уже не хватало. Они явно замахнулись на слишком большой для них кусок. Очень большой.

— Господи, что ты тут делаешь? — Звонарев едва войдя замахал руками как ветряная мельница и тут же бросился к окну распахивая его настежь. — Антон, вот чего ты вечно отказываешься от собственного кабинета. Сидел бы у себя и устраивал газовую камеру.

— Извини. Не заметил.

— Оно и видно. И что ты за человек. Живешь в гостинице, своего рабочего места не имеешь, как перекати поле.

— А я и есть перекати поле. Сегодня тут, а завтра глядишь уже там.

— Не надоело?

— Нет. Вам с Гризли дом ясное дело нужен, а мне он как-то без надобности.

— Женился бы и вся недолга.

— И с кем будет жить моя жена, если меня никогда не будет дома.

— Леночка-то живет с Гризли и ничего, вон какого карапуза на свет народили.

— Да кто за меня пойдет? Да и не думал я об этом.

— Как это кто? А Света Науменко?

— Ты говори, да не заговаривайся. Света еще ребенок.

— Ребенок!? Да ей уже девятнадцать!

— Так, все! Закрыли тему.

Закрыли, так закрыли. Ну, не получалась из Сергея сваха, а ведь не в первый раз заводит эту тему. Опять же Анечка все уши уже прожужжала, поговори, да поговори. Поговорил, а толку. Вот у Антона это получилось отлично, причем дважды. Впрочем, ему было легче, он только подтолкнул друг к другу уже готовых сделать этот шаг. А жаль. Хорошая получилась бы пара. Вот ей-ей.

— Лады. Ну, а теперь рассказывай, что случилось?

— А ты не знаешь?

— Возможно и знаю, но хотелось бы это услышать от тебя.

— А что бы ты хотел услышать? То что оказался прав и нам не потянуть все то, на что мы замахнулись?

— Ну наконец-то, дошло. Но только я теперь не вижу, что это столь уж неосуществимо. Все вполне реально.

— Осуществимо, вот только придется отказаться кое от чего, как выкрутиться из данной ситуации по-другому, я честно признаться не вижу. И это сейчас? А что будет, когда начнется?

— Думаю тогда будет уже полегче. Все же мы начнем продавать то, что наворотили.

— Не так быстро. Сначала нужно будет доказать всем, эффективность наших новшеств, а уж потом только рассчитывать на приобретение их у нас. Но это все пока пустопорожние разговоры. Судя по тому, что я вижу, серию эсминцев нам не потянуть, значит возвращаемся к варианту сосредоточения усилий на суше. Не хотелось бы, но…

— Антон, а может не все так плохо. Сам посуди, сколько нам не хватает?

— Миллиона эдак три, мелочевка. Не находишь? И заметь, я называю цифру самую минимальную. Одна Толька серия эсминцев потянет миллиона на два с половиной. И это без учета вооружения.

— Ну, допустим с эсминцами, дефицит составляет не два с половиной, а примерно два миллиона. Правда это только то, что потребно для строительства. Прибавь запасы мазута, который необходимо доставить в Магадан, для проведения ходовых и боевых испытаний, устройство его запасов в самом Порт-Артуре, а тут десятком тысяч тонн никак не обойтись. Опять же один из пароходов сейчас в Порт-Артуре переоборудуют под турбины и нефтяные котлы.

Сергей имел ввиду будущую матку. Таким малым судам, с запасом хода не больше тысячи миль, без подобного судна не обойтись. Экипажам нужно помыться, отдохнуть, пополнить запасы боеприпасов, мин, топлива, продовольствия. Вот только переделка судна была чуть не сродни его постройке. Но на этом настоял Антон. Отсутствие демаскирующего дыма, увеличившаяся скорость, примерно до двадцати узлов, повышали его шансы избегать нежелательных встреч с японскими кораблями.

— Я не пойму, ты вроде решил меня подбодрить, а сам перечисляешь новые беды и напасти.

— Я просто добавляю минусы, чтобы потом начать их убирать.

— Слушай, я не понимаю тебя. Ведь появилась возможность избежать значительных затрат, я уже почти согласился уйти на сушу, а ты снова толкаешь меня в море. Я чего-то не понимаю?

— Ты исходишь из неверных предпосылок. Вы с Гризли отчего-то решили, что деньги для меня цель, а на деле они только средство. Разницу пойми. А потом, так уж сложилось, что в Порт-Артуре сосредоточилось много наших активов, так что я готов влезть в любые долги, но добиться того, чтобы эти активы остались нашими и в будущем.

В этот момент зазвонил телефон, которых у Звонарева на столе было три. Один общий, второй для связи с секретаршей, во какой теперь большой начальник и третий с прямой связью с начальником караула. Вот так вот теперь все было серьезно. Сергей подошел к аппарату и снял трубку.

— Звонарев. Да, да, просите, — как видно секретарша сообщила о чьем-то приходе. — Как только сказали, что ты уже час безвылазно обосновался в кабинете, я и решил, что без него не обойдется, — вообще Антона поражал легкомысленный настрой друга. Он тут о таких вещах говорит, а тому хоть бы хны. Ладно бы радовался, что столь дорогостоящий проект накрылся медным тазом, так нет. — Здравствуйте Иван Гансович. Проходите, присаживайтесь.

Антон внимательно посмотрел на вошедшего мужчину, возрастом под пятьдесят, среднего роста, худощавого, в элегантном костюме, волосы аккуратно подстрижены, бородка и усики тщательно ухожены, держится с достоинством. Господина Зиберта он знал хорошо. Еще бы, ведь сам его нашел и буквально на аркане притащил во Владивосток. Зиберт Иван Гансович, был банкиром в Санкт-Петербурге, но как видно его банк перешол кому-то дорогу, или уж так сложились обстоятельства и ничья злая воля тут ни причем, но случилось так, что его банк подчистую ограбили, толи революционеры, толи бандиты, но ему от того было никак не легче. Страховая компания с которой он имел договор, вдруг обанкротилась и остался он в буквальном смысле этого слова на улице. Антон случайно увидел его в ресторанчик в столице, усиленно заливающего горе водкой. Поэтому когда на горизонте появился молодой человек и предложил организовать банк во Владивостоке, мужчина был вынужден ухватиться за этот шанс. В концерне он выполнял не только роль директора банка, но так же являлся главным экономистом и до сегодняшнего дня, им ни на минуту не пришлось пожалеть, что судьба столкнула их с этим умным, обстоятельным немцем. Хотя, какой он немец, его предки перебрались в Россию еще при Петре Великом.

И чего он сразу не обратился к нему? Вот Звонарев молодец. Все же работа в различных областях приучила его в первую очередь узнать мнение специалиста и только потом делать выводы и принимать решение по тем или иным вопросам.

— Иван Гансович, я прошу прощения, что отвлекаю вас от работы, но как говорится клиент созрел.

— Бросьте, Сергей Владимирович. Сегодня я уже не уважаемый владелец банка, а наемный рабочий, ваш в том числе.

— Полноте. Вы являетесь нашим партнером.

— Вот только младшим. Только не подумайте ничего такого. Просто констатация факта. Я так понимаю, речь идет о тяжелом финансовом положении в концерне?

— Именно.

— Итак. Есть несколько путей решения данной проблемы. Можно создать акционерное общество. Но судя по ареолу секретности вокруг подавляющего большинства предприятий такое возможно только с Сучанским угольным промыслом? — утвердительные кивки обоих друзей. — Выпуск акций принесет нам около полумиллиона рублей чистой прибыли. Далее. Железная дорога по сей день является собственностью концерна. Понятно, что это приносит прибыль, но если ее уступить казне, то мы можем выгадать еще как минимум миллион. Многих предпринимателей останавливает именно эта узкоколейка. Появление новых шахт ни в коей мере не поколеблет наших позиций, здесь мы уже закрепились настолько, что сковырнуть не получится. Власти же уже косятся на нашу монополию, то что за нас еще не принялись, результат того, что мы этой монополией не злоупотребляем. Но лучше и не доводить до греха, ибо потом цена может значительно снизиться. Далее, если начать продавать лицензии на пневматическое оборудование, оговорив, что в течении определенного времени странам можно будет производить его только для внутреннего рынка, то можно будет собрать еще около полу миллиона рублей. Кстати не понимаю, почему такая таинственность вокруг Магадана и Авеково, если акционировать хотя бы Магаданские предприятия, то можно было бы заполучить еще никак не меньше двухсот тысяч. Ну нельзя, так нельзя.

— Иван Гансович, а как насчет кредитов?

— Видите ли, Антон Сергеевич, если бы сейчас генерал-губернатором был Гродеков, который благоволил вам, то проблем не было бы, но нынешний, мягко говоря, вас не жалует, как и концерн в целом и основная причина в вас, а вернее в политике концерна по отношении к японским браконьерам. Японский консул уже всю плешь проел его превосходительству, дошло даже до Санкт-Петербурга. Так что в России нам кредит не получить. Именно по этой причине нам не следует обращаться и в заграничные банки. Не станут они связываться с попавшими в немилость. Для них Россия дикая страна, с самодержцем во главе, а потому они попросту уверены, что концерн в одно мгновение может быть пережеван и выплюнут. 'Росич' стоит поперек горла у многих, так что будьте уверены, что на него выливаются тонны помоев.

— Это все, что мы можем предпринять?

— Пока, да. Если у вас нет иных новинок, кои можно выбросить на рынок.

— Ну и что ты на это скажешь? — спросил Сергей, когда Иван Гансович покинул кабинет.

— А что тут скажешь. Полная задница. По всему получается, пока мы были нужны, нас на руках носили, как только острая необходимость в нас пропала, начали коситься и обвинять во всех смертных грехах.

— Это точно.

— Я согласен с Иваном Гансовичем, нужно предлагать дорогу казне и как можно скорее, чтобы не накапливать лишнее раздражение. С акциями, тоже согласен, можно было бы вообще продать все это.

— Э, э, поаккуратнее на поворотах. Вложить столько трудов и чтобы просто пустить все коту под хвост. К тому же мы еще не выплатили кредит, — это было так. На общем собрании из трех лиц, было решено не форсировать с выплатой кредита, а ограничиться минимальными платежами, деньги нужны были на других направлениях.

— А чего ты так взъерепенился. Этот уголек нам только неприятности доставляет.

— А так же стабильную прибыль. Ты что же думаешь, вот отдашь угольные копи и все, наступит благолепие? Как бы не так. Мы многим стоим поперек горла, так что есть нас будут, пока не схарчат окончательно. Спокойно полежать на боку нам не придется. Не дадут. Тут ведь еще такая оказия. Местные механические мастерские с нами уже конкурировать не могут. Качество-с работ неудовлетворительное. Будто мы в этом виноваты.

— Дело не только в этом. Продажа уже налаженной добычи с налаженными службами, это будет стоить никак не меньше двух миллионов.

— Даже может и больше. Вон дорога нам обошлась около девятисот тысяч, а сегодня мы можем передать ее казне за миллион, да и то, думаю, что Ивану Гансовичу, удастся выкружить еще с сотню тысяч. Ты Антон просто бросаешься из крайности в крайность. Давай лучше думать конструктивно. Продажа лицензий на пневмоинструмент, тема хорошая. Вон, те же англичане, решили в пику нам использовать отбойный молоток американца, и тут же сдулись, громоздкий, можно использовать только со станка, для шахт и пробития тоннелей, нормально, но на верфи уже не то, нет мобильности, облегчить конструкцию, начать копировать нас.

— Ты к чему клонишь?

— А клоню я к тому, что пора бы нам выходить на арену. Я думаю, следует выставить на всеобщее обозрение гирокомпас. Продавать лицензии только на производство для внутреннего рынка.

— Ты думаешь, что говоришь?

— Не заводись, Антон. Ну, посуди сам. Лицензию они купят, а потом кинутся устраивать производство, а это время, которое уже будет работать на нас. А на что это повлияет по большому счету. Ну, не попадут на мель пяток кораблей, причем это общее количество с обеих сторон, а может и попадут, дуракам закон не писан. Сразу все корабли гирокомпасами они обеспечить не смогут, это к гадалке не ходить. Стало быть, в первую очередь будут обеспечивать военные корабли и не миноносцы, а начнут именно с броненосцев и так по нисходящей, в зависимости от стоимости. Поэтому это не даст японцам никакого преимущества при атаке наших кораблей, будет тот же бардак. Но зато мы поимеем в плюсе, огромную сумму. Даже если уступить лицензию по двести тысяч рублей, а я считаю это нижней планкой, то как минимум восемь государств кинутся ее приобретать, та самая восьмерка, что участвовала в подавлении восстания в Китае. Полтора миллиона. Не слабо. Без особого ущерба можно предложить и пулемет Горского. В конце-концов, уже есть ручной пулемет Медсена, так что особой революции это не сделает. Вот только его нужно предлагать в качестве готового изделия.

— С пулеметом не горячись. В том, что стоит получить на него патент и выставить на торги лицензию, я соглашусь, а вот насчет производства, не согласен. Этот пулемет понадобится русской армии.

— Слушай, Антон, а может мы не правы в том, что расположили столько производственных мощностей в Порт-Артуре, да еще и патронную линию собираемся запускать там же. На Квантуне сейчас уже куда большие активы, чем во Владивостоке.

— Мы это уже обсуждали. У нас есть только один вариант задействовать все наши нововведения и это Порт-Артур, так как он будет отрезан от внешнего мира, и там будут цепляться за любую возможность усилить обороноспособность. Вспомни то, что было в известной нам истории. Противопехотные мины, минометы, порт-артурские пулеметы, расточка казенных частей орудий, под большие заряды, усовершенствование лафетов под больший угол возвышения на Электрическом утесе и не только. Новое слово в тактике действий легких сил на море и ведении минной войны. Все это и многое другое вышло из Порт-Артура. Так что там и только там мы имеем шансы добиться успеха

— Что же, наверное ты все же прав. Так, как решим с гирокомпасами?

— По мне так ты прав. Наверное, я слишком увлекся секретностью.

— Тогда готовь выход в море, седлай 'Росича' и дуй его испытывать. Специалисты уже бьют копытом, готовы к выходу, ждут только навигацию, — 'Росич' должны были сопровождать около трех десятков инженеров и мастеров, для проведения полномасштабных испытаний. Необходимо было выявить как можно большее количество недостатков, чтобы их могли учесть при постройке серии, так как их-то как раз испытать по хорошему не получилось бы. — А я тут буду разгребать с Иваном Гансовичем, ну и серию заложим. Слушай, а мы не слишком. И концерн, и эсминец под одним названием?

— Нормально. Не забывай, что впереди еще и Первая Мировая, так что нужно нарабатывать авторитет, а так концерн будет ассоциироваться с прославленным эсминцем, первым в ряду.

— Так таки и прославленным?

— Или так, или лучше на дно.

— Типун тебе на язык. Ты это… И думать не моги, — даже привстал Сергей.

— Все. Все. Дурные мысли уже покинули мою головушку.

— Вот и ладно.

***

Пролетка прокатилась по тряской гравийной дороге и остановилась у калитки в невысоком заборчике. Сквозь штакетины были видны разбитые клумбы и газоны, заполонившие уютный дворик. В глубине стоял ладненький, но не отличающийся выдающимися размерами домик из красного кирпича, с аккуратно выполненной расшивкой, крытый красной черепицей. Дом вообще смотрелся как сказочный теремок, словно хозяин до сих пор не расстался с иллюзиями детства. А двор больше походил на иллюстрацию к сказке Андерсена 'Снежная королева', ну, к той части, где маленькую Герду, пытается одурманить добрая колдунья.

Всем в округе была прекрасно известна личность Гаврилова. Вечно грозного и неприступного, героя недавних событий в Китае, георгиевского кавалера. Но даже точно зная, что этот дом принадлежит ему и был построен по его эскизам, окружающие с трудом верили в правдивость этого. Уж больно не вязался он с хозяином. Трудно их в этом обвинять, коли и сам Семен поражался себе и тому, что с ним происходило, после того как на его пути появилась маленькая и очаровательная Леночка, напрочь порушившая уже устоявшийся жизненный уклад гиганта.

Семен легко спрыгнул на дорогу и довольно потянулся, что не говори, но больше пятнадцати верст, даже в считающейся мягкой коляске, то еще удовольствие.

— Все, свободен. Жду поутру в понедельник.

— Ясно.

Кучер дал посыл вожжами и справная лошадка снова прорысила по улице, поднимая за коляской пыльное облачко. Не то, что из под автомобильных колес, но все же надо бы как-то облагородить дорогу. Интересно, а когда изобрели асфальт? А автомобили вроде как уже и есть, уж лучше железный конь с бешеной скоростью в тридцать верст в час, чем эти коняги, вот ей-ей устал от них.

Посмотрев по сторонам как человек, которому некуда спешить, Семен притопнул, разгоняя кровь по застоявшимся ногам, после чего степенно направился к калитке. Родной дворик встретил его благоуханием первоцветов, надо же, стоило фактически начать жизнь по новой, чтобы обзавестись своим домом и семьей. А может жизнь всегда начинается наново, когда двое образуют семью, ведь для обоих наступает переломный момент, когда думаешь уже не о себе, а о ком-то еще, но так как о себе. Муть какая-то. Но что-то в этом есть. Вот вышагивает он по мощеной дорожке а сердце беспокойно бьется, под ложечкой как-то томительно потянуло, от предвкушения встречи и в тоже время закрадывается обида, прошел уже половину дорожки, а дверь не распахивается и его никто не встречает. Нет, понятно, что его сегодня никто не ждал, что в собственном доме он редкий гость, не будешь же дни напролет сидеть у окна и ждать, когда же появится ненаглядный, но вот хотелось этого до дрожи в коленях. О! А слабость-то в ногах имеется. Вот же блин, гроза хунхузов и георгиевский кавалер, а может еще и медвежью болезнь подхватишь.

Он уже прошел две трети расстояния от калитки до крыльца, не так чтобы и большое расстояние, всего-то шагов двадцать, двадцать пять, как входная дверь распахнулась и из нее выметнулось нечто вихреобразное. Лена с задорным 'А-а-а!', взметая полы длинной свободной юбки бросилась к мужу и в мгновение преодолев разделяющее их расстояние подпрыгнув, ну а как еще-то, повисла на шее Семена. Он еще и слова не успел сказать, а ее губы уже с жадностью впились в его не давая произнести ни слова. Под сердцем разлилось тепло, а вот ноги отчего-то продолжают выказывать слабость, а еще голова дала сбой. Странно, с вестибулярным аппаратом вроде никогда проблем не было. Впрочем, это только до встречи с этой маленькой бестией, а как в первый раз ее поцеловал, так он зараза постоянно сбоит.

— Леночка, ты это… Люди ведь смотрят, — попытался он урезонить жену, но привычной твердости в голосе нет. Да какая тут твердость, если он растекается как нагретый воск.

— Ну и пусть смотрят.

— Вот хотел же поставить высокий забор.

— От кого прятаться решил, медведище? Есть будешь?

— Ага и не только.

— Насчет не только, обождешь. А обед Глаша уже накрывает. Пошли.

— Мишка-то где?

— Спит твой богатырь. Время-то обеденное.

Вот так, вот. Сама метр в прыжке, а с видом завзятой собственницы ухватила живую гору за руку, считай повисла на ней и повела мужа в дом. Кормить.

— Ты на долго? — когда с ужином было покончено, поинтересовалась Лена.

— До понедельника.

— Ого. Целых два дня дома пробудешь. Замечательно. Обязательно съездим в центр, Мишеньке очень понравилась кондитерская на Светланской. Ее только месяц как открыли.

Сынок, которому едва исполнилось полтора года, был непоседой и гордостью родителей, а еще он оказался ужасным сластеной, и был чрезвычайно охочь до вздобной выпечки. Семен припоминал, что по рассказам матери и сам был ни разу не дурак, поесть сладкого или булочки, особенно с пылу с жару пока не остыли. Многие утверждают, что это вредно, возможно они и правы, тем паче имеют ученые степени, но зато до чего же вкусно.

— Обязательно сходим. Я тоже хочу сладкого. У нас там, не то что сладкого, а вообще разнообразия в еде считай никакого.

— Ну и зачем тебе нужно сидеть в той тайге. Вон Антон сам и сидел бы, — обижено проговорила Лена. Однако, Семен знал, не со зла она брюзжит на Песчанина, тот у них с Анечкой прямо-таки в любимцах ходит, просто хочет почаще видеть рядом мужа.

— Не дуйся. Каждый занимается своим делом. Сергей сидит во Владивостоке, а мы с Антоном вечно в разъездах.

— А то, что ты на войну укатил, тоже работа?

— Это нужно было, для дела.

— А…

— Эту тему закрыли, — как не любил Семен жену и не млел при виде нее, это он произнес твердым голосом.

У Гаврилова вообще проявилась странная сторона характера. Как выяснилось, дома он превращался в самого настоящего подкаблучника и Лена вертела им как хотела. Пожелай она, и могла бы забравшись ему на голову сплясать задорную Кадриль. Но если она пыталась переступить грань за которой начиналась работа Семена, то тут же натыкалась на непробиваемую стену.

Поднявшись со своего места Лена тут же уютно устроилась на коленях мужа и прижалась к его необъятной могучей груди. Сам собой из груди вырвался тяжкий вздох, на глаза навернулась слеза и она уткнулась в грудь Семена, забавно шмыгнув носом.

— Этот сатрап опять тебя куда-то усылает? — глухо проговорила она.

— А ты откуда… — договаривать он не стал. Понятно. Женское сердце. Поди его обмани, если речь заходит о любимом человеке. — Так надо. Для дела.

— На долго?

— На этот раз да.

— С тобой нельзя?

— Нет, Леночка. Там куда я направляюсь и медведей не сыщешь, — вот ей-ей, ни единого слова лжи. Нет там медведей, если только разные гады ползучие, да акулы.

— Вот неугомонный. Сам ни минуты на месте усидеть не может и тебе не дает. Какая все же Аня счастливая. Ее-то Сергей все время дома, если только на заводе или НИИ задержится, но обязательно позвонит, предупредит. Знаешь, у меня сложилось такое впечатление, что он все время куда-то опаздывает. Сам бежит и вас все время подгоняет.

— Ну, в чем-то ты права.

— Ни в чем-то, а во всем. Да ваши рабочие по больше вашего отдыхают. Ну, вот скажи, когда ты в последний раз водил меня в театр.

— Малыш, ну не начинай.

— Ладно, медведище, — Лена ласково потрепала мужа за чуб, а затем серьезно заметила. — За своей беготней этот молодец всю свою жизнь под откос пустит.

— О чем это ты?

— А то ты не знаешь. Светочка Науменко, мне прохода не дает. Как увидит тут же подходит. Напрямик спросить стесняется, но всячески старается узнать все об Антоне. Где он, что делает, здоров ли.

— Лена, ей же девятнадцать.

— Ну и что. А Антону только тридцать один. И потом из них получилась бы прекрасная пара.

— Ты же знаешь, что Антон на месте не сидит, ну что это будет за семья.

— Ничего ты тоже все время в разъездах был, а теперь и дома бываешь. Глядишь, если ему будет куда возвращаться, а не в опостылевшую гостиницу, то и он стремился бы домой.

— Может ты и права. Да только он-то считает себя старым для Светы.

— Значит она ему, не безразлична?

— Откуда мне знать.

— Не увиливай. — Семен прекрасно знал, что когда его жена начинала говорить подобным тоном, то в самом скором времени она добьется своего, поэтому тяжко вздохнув он стал колоться как грецкий орех.

— Мне кажется, что да. Когда он ее видит, то либо глазами поедает, пока она не смотрит, то прячется как мальчишка. Однажды мы немного перебрали и он не скрывая сожаления сказал, что слишком стар для нее. Вот и все, что я знаю.

— Тоже мне старик. Да у них разница то всего двенадцать лет. Ну все Антоша. Попался. Жаль Аня сейчас в положении, ну да ничего, я и сама не лыком шита, — подруга и впрямь была в интересном положении, Звонаревы ждали новое пополнение.

— О чем это ты?

— На свадьбе узнаешь.

— На какой свадьбе?

В этот момент в гостиную вошла молодая служанка ведя за руку карапуза полутора лет. Увидев родителей маленький Миша вырвался из рук няни и бросился к ним. Обняв их за ноги он заливисто засмеялся, выражая свою радость по поводу встречи. Семен взгромоздил его на коленях рядом с Леной, ответил ему не менее радостным, но более громким, сотрясающим воздух смехом.

***

Антон бодрым шагом направлялся к деревянному пирсу, вдающемуся метров на сто в воды бухты, в конце его имелась пристань, и вместе они образовывали большую букву 'Т'. Сейчас в бухте судов практически не было, все были в море. Путина. У второго причала, один в один как этот, стояло четыре старые лоханки. Эти шхуны были реквизированы у японских браконьеров, было просто удивительно, как они еще держались на плаву, столь плачевным было их состояние. Впрочем, то для чего Антон выпросил их у стражников, им было вполне по силам. А предстояло им изображать из себя мишени.

Было еще одно судно, оно стояло ближе к выходу из бухты. Это так сказать плавбаза, с рабочими, мастерами, инженерами на борту. Там же находились запасные части, запас топлива, пара тройка станков, буде возникнет в них необходимость. По образу этой шхуны в Порт-Артуре сейчас готовился пароход, матка.

А вот в конце причала на который взошел Песчанин, у поперечной перекладины стоял только один кораблик. Антон даже остановился, едва взойдя на настил, любуясь этим красавцем со стороны. Непривычные для этого времени хищные очертания, скошенный острый форштевень, высокий полубак и относительно высокие для такого класса борта, не строили сейчас так, позже, да, но не сейчас. Две, слегка скошенные назад невысокие трубы, сужающиеся кверху, образуя в профиль неправильную трапецию. Узкая надстройка, вытянувшаяся назад от широкой, на всю ширину корабля ходовой рубки и мостика. Два орудия, одно на полубаке и второе на юте. Орудия тоже весьма необычны, два орудийных ствола покоились на одной станине, так что фактически орудий получалось не два, а четыре. Калибр особого уважения не внушал, всего-то семьдесят пять миллиметров, но это с чем сравнивать, для этого класса, вооружение очень даже ничего. Главное же оружие этого кораблика покоилось в высоком полубаке, внутри него располагались четыре торпедных аппарата, по два с бортов, один над другим, закрывающиеся одной большой овальной крышкой. Специально под эти аппараты, в полубаке были сделаны впадины, что позволяло выстреливать торпеды прямо по курсу. Раньше они были замаскированы наваренными тонкими листами железа, которые придавали бортам совершенно обычную форму. Теперь в них необходимости не было и их срезали. Мачты не видно, сейчас она завалена, ввиду отсутствия необходимости. Эсминец словно стелился над водой.

На борту белой краской начертано имя этого красавца, 'Росич'. Он был первым в ряду, но совсем скоро появится целая плеяда таких росичей. Совсем скоро они будут уже заложены. Любуясь кораблем, Антон вспомнил сколько всего было сделано, прежде чем этот хищник появился на свет. Ради этого, они врали, убивали, стали казнокрадами фальшивомонетчиками, превратились в процветающих дельцов, в самых настоящих дальневосточных магнатов. Но то что он видел сейчас, наполняло его сердце гордостью, потому что все это было не напрасно. Конечно, предстояла еще война, настоящий экзамен для них, который должен был показать, стоило ли это всех затраченных усилий. Но сейчас он ощущал такой подъем что был готов горы свернуть.

Над трубами сейчас дрожало марево и вился легкий дымок, понятное дело, корабль готов к выходу в море и котлы держат под парами. Даже на полном ходу, дым из труб будет настолько жидким, что с расстояний уже в десять кабельтовых его будет не видно. Сгорающий в топках мазут не дает такое количество дыма как даже хваленный кардиф, а значит и не будет демаскировать эсминец в боевых условиях.

Пять месяцев. Пять долгих месяцев, Песчанин выжимал все соки из себя, команды корабля, в подавляющем большинстве состоящей из восемнадцати летних пацанов, да четверых кондукторов отставников, и самого корабля. Машины работали на пределе возможностей, время от времени давая сбои. Тогда в дело включались специалисты и рабочие, выявляя причины и на ходу решая возникающие проблемы.

Это был настоящий и трудный экзамен для 'Росича', который казалось, стонал всем натруженным корпусом и механизмами, когда машины замирали. Ходовые испытания перемежались проверкой вооружения. Артиллерия сразу же дала сбой. Уже после десятка выстрелов выявились дефекты, а вернее недоработки по прочности фундаментов и дуг, которые пришлось укреплять, а по сути чуть не переделывать наново. Не все слава богу было и с оптикой, у которой сбивалась прицельная сетка, после десятка выстрелов. Опять специалистам, в походных условиях используя плавучую мастерскую на шхуне, пришлось решать трудную задачу. Но осилили. Недостатки учли, с последующими таких сбоев уже не будет. Всего расстреляли по три сотни снарядов на орудие, и даже при использовании болванок, вместо начиненных взрывчаткой снарядов, отправили на дно три из четырех мишеней.

Торпедное вооружение показало себя с наилучшей стороны, правда придельная дистанция, с которой можно было уверено использовать торпеды составляла всего тысячу метров и это по неподвижной мишени. Чтобы не потерять дорогие мины, стреляли в сторону мелководья. Понятно, что использовали учебные мины, которые не имели взрывчатки, и после того как двигатель отрабатывал свое они всплывали, но и они были дороги, да и взять их было неоткуда. Потом разыскивали при помощи водолазов, работавших в холодной воде не более получаса, поднимали на борт шхуны, приводили в рабочее состояние и снова пускали в дело. Наблюдатель на шхуне вполне компенсировал отсутствие взрывов, докладывая о попаданиях и промахах. Но даже вот так вот, без взрывчатки, просто бодая борта многострадального суденышка, тяжелые мины наделали течей в обшивке шхуны и без того дышавшей на ладан. Приходилось производить ремонт, на ходу конопатить, подводить пластыри. Попрактиковавшись в стрельбе по неподвижной мишени стали тянуть ее на буксире, скорость так себе, не больше пяти-шести узлов, но все же, тут же возникли трудности, дальность уверенного выстрела сократилась до восьмисот метров. И это при том, что при скорости в сорок узлов торпеды проходили дистанцию в две тысячи метров, а в тридцать узлов четыре. Небывалый результат для настоящего времени.

Великолепно проявили себя прицелы на сдвоенных Максимах. На пулеметы установили трехкратную оптику, которая уже по сути прошла испытания на винтовках, только там использовались четырехкратные. Разумеется снайперской стрельбы не получалось но зато пулеметчики вполне себе уверенно могли засыпать свинцовым дождем не все судно, а какую-то определенную часть.

К исходу навигации невозможно было взглянуть без боли на этих людей, которые практически все это время работали в авральном режиме. Как не крепок был Антон, но он-то как раз выглядел хуже всех, так как в сутки едва ли отдыхал по три часа, стараясь вникнуть и успеть везде. Проблем хватало, но в целом и корабль и люди выдержали это испытание с честью. Недавние мальчишки за это время успели заматереть и сколоться в настоящую команду.

Все это время на борту количество команды было несколько завышено, так как если команда 'Росича' оставалась неизменной, то на его борту всегда находились стажеры из числа обучающихся различным специальностям. Команда посматривала на них несколько с высока, мол вы тут только гости, а мы считай и не сходим на берег. Парнишки буквально горели желанием, так же оказаться полноправными членами экипажа и с надеждой взирали на Песчанина, который неизменно укреплял их дух, говоря, что сейчас уже строятся новые корабли, на которых понадобятся специалисты и им, чтобы прочно обосноваться на борту, нужна самая малость, хорошо изучать свои специальности. От таких заверений глаза парней загорались азартным огнем, а рвение увеличивалось на порядок.

Но всему приходит конец, пришел он и этим беспрестанным мытарствам. Навигация в Охотском море подходила к концу, совсем скоро, его воды в северной части будут скованы прочным льдом, а значит 'Росичу' здесь уже делать нечего. Орудия демонтировали и спрятали в брюхо шхуны, значительно облегчившейся за это время, потеряв не одну сотню тонн мазута, безжалостно сожженного в топках эсминца. Люки торпедных аппаратов и орудийные фундаменты снова замаскировали. Во Владивосток должна была прибыть яхта, экстравагантного золотопромышленника и дельца Песчанина.

***

Как не вынослив был, Песчанин, но силы свои он все же не рассчитал. В конце ноября он вернулся во Владивосток, и его свалила жестокая лихорадка.

Сразу же по прибытии он покинул 'Росича', оставив его в заботливых руках представителей службы безопасности, у причала принадлежащего концерну. В будущем планировалось в этом месте поставить судоремонтный завод, так что вопрос с арендой земли был уже давно решен. Гордому, хотя и не великих размеров, красавцу предстояло перезимовать у этой стенки, вмерзнув в крепкий лед. Вызволить его отсюда планировалось только с приходом весны и таянием льда, а так как судьба распорядится.

Покончив с организационными делами, Антон поехал к Звонареву домой, чтобы узнать последние новости, собственно это и спасло ему жизнь, вздумай он направиться в свой гостиничный номер, то к утру, вполне возможно, нашли бы его хладный труп.

Трясясь в ознобе, он вылез из пролетки и отпустил извозчика. Все же хорошо иметь свой штат транспорта. Как только 'Росич' занял свое место у стенки, безопасники сразу же организовали транспорт. Команде во всяком случае двум третям предстояло направиться для обустройства в специально подготовленный барак общежития, треть же осталась в качестве вахты на корабле. Дальше предстояло организовать распорядок дня, но это было вполне по силам и старшему офицеру, благо со службой он был знаком так как в свое время послужил во флоте. Кузнецов был не плохим офицером, не выдающимся, но нормальным служакой, в чинах не вышел, дослужился только до лейтенанта, а потому был уволен год назад по достижении предельного возраста.

Звонарев по типу Семена, поставил свой дом в их, да чего уж там, именно их городке, или районе Владивостока, это уж как кому, на главной его улице. Дом не отличался большими размерами, хотя и маленьким его было назвать трудно, но с другой стороны люди состоятельные предпочитали ставить солидные особняки, но вот друзей отличала этакая скромность. Многие взирали на это как на жеманство, иные как неподобающее, людям представительным и видным, а друзья просто были не особо взыскательными и прекрасно отдавали себе отчет, что для жизни им собственно много и не надо. Хотя, на всякий случай в заграничных банках на их общих счетах скопилось уже пол миллиона рублей, так на всякий случай, мало ли.

Едва он вошел в натопленное помещение как вдруг почувствовал, что голова пошла кругом, ноги от чего-то вдруг подкосились, отказываясь держать его в вертикальном положении, да что в вертикально, они вообще отказывались. Вышедшая его встречать Аня, только и смогла, что прикрыть руками уста, чтобы не закричать в голос. А как тут не закричать, если высокий сильный, правда сильно осунувшийся мужчина вдруг рухнул как подрубленное дерево.

Тревога была поднята незамедлительно, благо у Звонаревых дома была проведена телефонная связь. Уже через минуту в центр города во весь опор мчалась коляска, нужен был доктор и не абы какой а самый лучший. Звонарев взволнованный, разве только не в панике влетел домой, застав безрадостную картину. Ему еще не приходилось наблюдать в близи покойников, так уж сложилось, но он был уверен, что выглядят они куда краше, чем его друг, лежащий в беспамятстве в комнате для гостей. Ведущий врач Владивостока осмотрев больного сокрушенно покачал головой и не довольно заметил.

— Загоняли вы батенька своего друга. Загнали как лошадь на перегоне. Разве так можно.

— Мы не раз говорили ему о необходимости отдыха, — попытался оправдаться Звонарев, — но он хотел везде поспеть сам. Вы не знаете, что это за человек. Все, что он вбивает себе в голову должно быть выполнено непременно и в срок. Да к тому же он везде старается осуществит личный контроль.

— Все это меня мало интересует. Я вижу только факт полного небрежения собой. На лицо полное физическое и нервное истощение и как результат нервная лихорадка. Да-с. Больному необходим полный покой. Ни какого волнения, побольше чистого воздуха и только положительные эмоции. И самое главное, никакой работы. Если его деятельность смогла из здорового человека сотворить такое, то теперь она его попросту убьет. Да-с, батенька именно убьет и это не преувеличение.

На коротком семейном совете было принято решение о том, что Песчанин останется у них дома до полного выздоровления. Правда, пришлось выдержать не большой бой с Леной, но поле боя осталось за Аней, тем более, что больной уже был размещен в комнате для гостей, со всеми удобствами. Звонарев решил тактично не влезать в этот спор, ну их, вполне можно нарваться на такую отповедь, причем от обеих сразу.

Единственно в чем женщины были абсолютно солидарны, так это в том, что дружно отказались даже обсуждать вопрос о сиделке. Антон для них был не чужим человеком, он действительно был для них самым близким другом. Уж чем брал этих двух женщин их друг, мужьям было невдомек, но чего не было ни у одного из них так это чувства ревности.

***

Светлана сидела у окна и так нечего делать смотрела на улицу, наблюдая за редкими прохожими, которые поспешно проходили по мостовой скованной тонким слоем снега и льда. Ноябрь хотя и выдался не очень холодным, тем не менее, оставался ноябрем, улицы уже начинала заметать поземка, а это значило, что морозы не спадут уже до самой весны.

Среди немногих прохожих ее вдруг привлекла одна фигура, в сумраке рассмотреть отчетливо было довольно сложно, но вот походка и привычка давать отмашку правой рукой и прижимать левую к бедру, ей были знакомы без сомнения. Игриво заверещав и захлопав в ладоши она соскочила с подоконника и бросилась в гостиную.

— Мама, мама, папка приехал.

— С чего ты взяла, егоза.

— Я его видела, он к дому подходит.

— Опять на подоконнике весь вечер просидела, — не скрывая охватившего ее радостного волнения попеняла дочери мать. — Ведь сколько тебе уже раз говорила, что ты уже взрослая девушка и не след тебе, как дитю неразумному, на подоконнике громоздиться, папку высматривая. Да про такое, какой солидный жених узнает, так сразу и сбежит.

— Ой мама, бросьте. Нашли из-за чего переживать. Уж чего, чего, а в девках я остаться не боюсь, — в этот момент входная дверь хлопнула и в прихожей послышалась приглушенная возня. — Ой, папка.

Светлана вихрем сорвалась с места и бросилась в прихожую, на что мать только неодобрительно покачала головой, ну никак не хотела эта егоза становиться взрослой, но в следующий момент из прихожей раздался радостный визг Светы, а следом шутливо не довольное ворчание мужа и на ее лице заиграла счастливая улыбка.

Мужа Вера Ивановна встретила как и подобает любящей и верной жене, в ее понимании, она встала перед дверью и когда муж вошел, перекрестила его и счастливо улыбнувшись произнесла.

— Слава тебе Господи, вернулся. Здоров ли Петруша.

— Вот, Светлана, учись как нужно встречать мужчину из моря, — радостно улыбаясь глава семейства подошел к жене и обняв прижал к себе и с чувством поцеловал, а затем словно желая сгладить чувство неловкости охватившее его произнес. — Двадцать лет как женаты, а она все такая как в первый раз, учись егоза.

— Как прошло плавание. Как в море все спокойно или сильно штормит.

— Светлана, ты чай не моряк, что это за вопросы?

— Нормальные вопросы. Или вы думаете, если меня егозой называете, так я вовсе и не переживаю.

— Ну, не обижайся дочка. В общем и целом для ноября вполне приемлемо.

— Больше то в море не пойдете, — с тревогой спросила мать.

— Нет. И чего ты так переживаешь-то, раз в год в море выхожу.

Капитан второго ранга Науменко Петр Афанасьевич, говоря это, тяжело вздохнул. В настоящее время он числился в экипаже, так как уже два года как его перевели в экипаж, чем был весьма не доволен старый моряк. Правда по большому счету жаловаться ему было не на что уже то обстоятельство, что при его не сгибаемом и своенравном характере удалось дослужиться до капитана второго ранга, само по себе было удивительным и весьма удачным. Будучи лишь не намного младше адмирала Макарова, он все же не смог подняться достаточно высоко, хотя и высоко ценился последним, как весьма талантливый тактик. Но протекцию ему адмирал составить не мог, так как и сам был весьма не популярен в высших кругах, однако его ценили и терпели за его гениальность и недюжинные организаторские способности, чем ни как не мог похвастать Науменко. Впрочем, поговаривали, что прославленный адмирал, не составлял протекцию своему бывшему сослуживцу, с которым был когда-то в довольно таки близких и даже приятельских отношениях, совсем по другой причине, но что это была за причина, оставалось неизвестным.

— Для несчастья и одного раза достаточно, а ты говоришь не волнуйся.

— Это еще, что за разговоры, — вдруг посуровев произнес глава семьи.

— Прости, Петруша. Больше не буду.

— То-то. К стати, я из порта ездил в НИИ, — так уже все называли странное здание обнесенное высоким забором и овеянное ореолом таинственности, доступ куда был строго ограничен. Несколько раз этим заведением интересовалось жандармское управление, но их внезапные проверки пока ничего предосудительного не выявила. Ну, скрытничают умники экспериментаторы, так что же, видать есть на то причины, — на обратном пути встретил нашего общего знакомого. Ну и вид у него, краше тлько в гроб кладут, совсем себя загонял.

— О ком это ты, — мило улыбнувшись спросила Света.

— О Песчанине Антоне Сергеевиче.

— А что с ним? — в голосе только что безмятежной дочери вдруг послышались тревожные ноты, дыхание резко участилось, а в глазах отразился испуг, что было совсем несвойственно для Светы.

— Да как бы лихорадка не одолела, больно у него вид был болезненный, когда он раскланивался со мной, — ничего не понимая ответил отец. — Не знай я его, так решил бы, что у него морская болезнь приключилась. Света, что с тобой?

Не ответив на его вопрос, побледневшая как полотно, с глазами вдруг заполнившимися слезами, девушка встала и как заводная кукла, на не гнущихся ногах вышла из комнаты.

Началось все года три назад. В тот день они всем семейством пошли в офицерское собрание на бал, дочь уже входила в возраст, и пора было ее выводить в свет, как ни крути, а сидя дома завидную партию не подберешь. Впрочем, Светлана в самую последнюю очередь рассматривала это под тем углом, что родители. Она с присущим всем молодым особам упоением занималась танцами и ее учительница утверждала, что она самая одаренная ее ученица. Теперь же ей предстоял самый настоящий бал.

Но бал ее разочаровал. Там было много народу, вот только никто не хотел замечать молоденькую, сгорающую от нетерпения девушку. Возможно она была слишком молода, возможно не так хороша собой, спорное утверждение, весьма спорное, но только на нее от чего-то никто не обращал внимания. Музыка все лилась и лилась, то задорная, то вдохновенная, пары кружились, общались, девушки журчали веселым смехом, обхаживаемые кавалерами. А потом появился он. Антон Сергеевич Песчанин. Боже, что это был за мужчина. Высокий, косая сажень в плечах и в то же время стройный как Аполлон, волевой и в то же время мягкий взгляд, лицо обладало правильными чертами, и в тоже время это было лицо сильного человека, загорелое на солнце и задубевшее на соленом ветру.

Именно он сделал тот ее первый бал незабываемым. Он подошел, чтобы поговорить с отцом. Но увидев как томится Светлана, прервал разговор и пригласил на первый ее танец. Боже, что это было за чувство. Быть среди равных на этом празднике жизни, а не стоять скромно в сторонке, ожидая когда же на тебя обратят внимание. Так они и танцевали, Антон Сергеевич составил ей пару на весь вечер, премежая танцы и беседу с ее отцом. Уже в середине вечера на нее обратили внимание другие кавалеры. У нее была договоренность с партнером, что они будут танцевать только через раз, так как ему нужно было поговорить с ее папенькой, а она и не против. Светлана терпеливо ожидала когда проиграет одна мелодия и нетерпеливо взирала на Песчанина, требуя уделить внимание и ей. В такие перерывы к ней подходили молодые люди, но желая отомстить всем им, за то, что не замечали ее раньше, она всем отказывала, ожидая ЕГО.

Ни чего не понимающий Петр Афанасьевич, перевел взгляд на жену и принял выжидательную позу. Вера Ивановна поняла его сразу же. Муж требовал объяснений происходящему, так, что традиционное чаепитие, которым она всегда потчевала его, когда тот возвращался из моря, откладывалось.

— Петруша, я уже давно хотела тебе рассказать. Дело в том, что у нашей Светочки кавалер объявился.

— Это хорошо. Но что происходит-то, ты можешь мне объяснить? И кто он?

— Не все так просто Петенька. Кавалер-то и не знает, что он кавалер, а вот Светочка сохнет.

— Так кто он?

— Ну, Антон Сергеевич и есть. Помнишь в собрании он к нам подошел и вы с ним разговаривали, а после этого ты часто стал с ним общаться?

— Разумеется помню, что за глупый вопрос.

— Вот тогда то, наша егоза и положила глаз на него.

— Так ей тогда только шестнадцать было.

— Много вы мужики в женщинах понимаете. Ты думаешь как взбалмошная девчонка, так только егоза и есть.

— Так он же много старше ее.

— А ты думаешь, об этом не говорено.

— Та-ак. Выросла значит дочка.

— Выросла Петруша. — По бабьи всхлипнув кивнула супруга старого моряка.

Петр Афанасьевич достал папиросы и молча закурил, если учесть то обстоятельство, что курил он только в своем кабинете, то был он в полном расстройстве чувств. Нет, Антон Сергеевич для его дочери партия вполне завидная, а то что старше, господи так этим сегодня никого не удивишь, вполне себе обычное дело. Его расстроило другое, он привык все и всегда держать под контролем и ему казалось, что так оно и есть. Его сильно волновало, то обстоятельство, что при всем обилии женихов во Владивостоке и дефиците невест, у его дочери все еще нет кавалера, а оно вона как получается.

Светлана всю ночь не сомкнула глаз, ей постоянно чудилось, что именно в этот момент Антон испускает последний вздох. Затем пугаясь собственных мыслей, она истово крестилась и начинала молиться. Затем ее охватывали мысли о том, что вот сейчас она срывается из дому и мчится к нему, отстраняет в сторону собравшихся возле кровати умирающего врачей и прижимает его к своей груди, после чего ее милый почувствовав, что рядом с ним она, открывает глаза и признается ей в своей любви, а затем чудесным образом выздоравливает.

Но затем эти видения отходили на второй план и оставалось понимание того, что это только мечты маленькой девочки, а на самом деле он возможно сейчас лежит в своем гостиничном номере, совсем один ни кому не нужный и возможно умирает.

Наконец и эта мысль отметена в сторону. Этого просто не может быть, ведь есть Анна Васильевна и Елена Викторовна, они любят Антона и не позволят ему быть одному в эту тяжелую минуту, они обязательно сохранят его для нее. Не могут они поступить по другому, ведь Света им так верит и уважает.

Так мечась из стороны в сторону, из крайности в крайность она провела ночь, а как только пробило восемь, быстро оделась и никому не говоря ни слова, выбежала из дома. Она быстро шла по мостовой не замечая того как холодный ветер бросает ей в лицо поземку и крупинки снега таяли на ее разгоряченном лице, превращаясь в холодные капли воды, скатывавшиеся по щекам к подбородку.

Ближе всего от их дома находилась гостиница в которой у Песчанина был постоянно забронирован номер и Света не раздумывая бросилась туда. Портье встретил ее не скрывая своего удивления и любопытства, что могла забыть в гостинице девушка из порядочной семьи, совершенно одна, да еще в такой ранний час. То, что девушка порядочная он определил с первого взгляда, за время службы гостинице ему приходилось видеть девушек самого разного сословия и рода деятельности, он безошибочно мог определить девиц легкого поведения, даже если они были и из высших слоев общества. Совсем не обязательно, чтобы они были достаточно взрослыми, ему приходилось встречать и девиц совсем юного и невинного возраста и безошибочно определять их развязность и распутство. Однако эта девушка отличалась от них как лебедь от ворона.

— Чем могу быть полезен. — Любезно поинтересовался портье.

— Извините пожалуйста. Не подскажите Песчанин Антон Сергеевич сейчас у себя в номере?

— Нет барышня.

— Он уже ушел?

— Его не было здесь уже в течении нескольких месяцев, в настоящее время он в отъезде. Вы хотели бы ему что-то передать.

— Нет, нет. Еще раз извините, я пойду.

Теперь было ясно, что Антон мог быть либо у Звонаревых, либо у Гавриловых. Пролетка нашлась быстро, несмотря на относительно раннее время у гостиницы их было несколько. Все же и Гавриловы и Звонаревы жили далеко, на окраине города, неподалеку от НИИ. Извозчик от чего-то оказался недовольным названным адресом, хотя это и выразилось только в мимолетном взгляде, но Светлана это заметила. От чего бы это? Неважно. Вскоре она уже была возле дома Звонаревых. Конечно она с таким же успехом могла пойти и к Елене Викторовне, так как обе женщины относились к ней с одинаковой симпатией, но выбор пал именно на Анну Васильевну, потому что она жила ближе.

Едва войдя во двор она столкнулась с хозяйкой дома, которая кутаясь в шубу, холодно все же, собиралась куда-то уходить. За невысоким заборчиком уже появилась пролетка, при виде которой, извозчик привезший Свету резво развернулся и покатил восвояси, а пролетка остановилась у калитки дома Звонаревых.

— Анна Васильевна, здравствуйте.

— Ой, Светочка, здравствуй. Ты чего это ни свет ни заря по холоду гуляешь, — обеспокоено проговорила молодая женщина, отметив неестественную бледность и лихорадочный взгляд девушки.

— Анна Васильевна, а Антон Сергеевич не у вас?

— У нас. Ему немного нездоровится.

— Что с ним!

— Все самое страшное позади, — в голосе девушки было столько тревоги и боли, что Аня поспешила ее успокоить. — Переутомился Антон, не рассчитал свои силы и как результат, нервная лихорадка, плюс крайняя стадия переутомления.

— Мне нужно к нему, — горячо заявила девушка.

— Что же пойдем, навестишь, да только не для твоих глаз зрелище-то. Больно он в неприглядном виде.

— Это ничего, — решительно и в то же время умоляюще ответила она.

Вскоре они были уже в доме и Света присела на стул рядом с кроватью больного, который был в бессознательном состоянии. Едва она его увидела, как ее сердце словно сковали тисками. Тот человек, которого она увидела на постели, мало чем напоминал, того сильного и волевого мужчину которого она полюбила. Рука сама собой потянулась к лицу Антона и пальцы нащупали сухую, обветренную и горячую кожу, заросшую жесткой щетиной. Она не могла объяснить когда и как это началось, но из ее глаз вдруг хлынули потоки слез, которые она героически сдерживала на протяжении долгих и утомительных часов. И это принесло ей некоторое облегчение.

Света не знала, сколько она просидела, рядом с ним не сводя с него взгляда, она не смогла бы объяснить о чем думала в этот момент и думала ли вообще о чем-нибудь. Кто то принес таз с холодной водой и она автоматически меняла компрессы больному. Из задумчивости ее вывел голос Звонаревой.

— Светочка, пойдем обедать.

— Спасибо, я не хочу, — отрешенно ответила девушка.

— Так не пойдет, — послышался другой голос, принадлежащий Гавриловой. — Хватит с нас одного истощенного организма, к тому же и ему нужно поесть.

— Я покормлю его.

— Ну это уже ни в какие ворота не лезет. Светлана, пройдем-ка, нам нужно серьезно поговорить.

Когда они вышли в гостиную, Лена продолжила, стараясь говорить как можно мягче.

— Ты уж прости нас девочка, но для нас не секрет, что ты испытываешь к Антону серьезные чувства. Я даже больше скажу, нам очень приятно, что такая девушка как ты остановила свой выбор на Антоне, но есть несколько 'но'. Ты не можешь оставаться здесь и ухаживать за ним, не надо меня перебивать, сначала выслушай. Я не говорю о том, что это попросту не прилично, почему-то мне кажется, что это тебя меньше всего интересует. Но твои родители… Молодая девушка у постели чужого человека. Мужчины.

— Но как же сестры милосердия.

— Ты не сестра милосердия, — тоном не терпящим возражений отрезала Лена. — Конечно, ты можешь, время от времени навещать его, но только в том случае, если тебе это позволят твои родители и если об этом услышит кто-либо из нас, лично.

Что и говорить, что пришлось пережить старому морскому волку, когда на просьбу дочери он ответил категоричным отказом. Ему в полной мере пришлось ощутить слова жены, которая не раз упоминала о том, что дочь, вся в отца. Решительности и напора ей было не занимать и Петру Афанасьевичу пришлось выдержать целое сражение.

Результатом милой беседы с любимой дочерью, была полная и безоговорочная капитуляция главы семейства. Правда, в этом отношении немалую роль сыграло то обстоятельство, что Антон Сергеевич находился в доме Звонаревых, а этому семейству Науменко доверял. Впрочем, Аня не преминула дать этому подтверждение, едва только пробило восемь, как Света была уже доставлена домой в сопровождении рослого молодого человека с рук на руки передавшего родителям их дочь.

Так и повелось, с утра пораньше Света спешила к Звонаревым и целый день сидела, сиделкой возле больного, а вечером ее привозили домой, под неизменной охраной.

***

В полном мраке Антон пробыл несколько дней, хотя сказать дни прошли или часы он не смог бы. Иногда он как бы всплывал из глубин тьмы и сквозь мутную пелену наблюдал рядом с собой расплывчатую фигуру, которая ни как не хотела обретать четкие очертания. Иногда ему казалось, что это ОНА, но в следующий момент и это он ощущал совершенно точно, рядом был кто-то другой, но не менее близкий и родной. Но ему больше нравилось, когда угадывался именно первый образ, образ который он носил в себе с момента их первой встречи на балу, так уж сложилось, против его желания. Но, что он мог ей предложить? Ровным счетом ничего, кроме разве только денег. Если он в ней ошибся и ее интересовали только деньги, то она сразу становилась ему не интересна. А если он не ошибся в этой девушке, то она становилась для него столь же притягательной, сколь и недоступной.

Он собирался ввязаться в величайшую авантюру, ни много ни мало переписать историю, а это могло повести за собой какие угодно катаклизмы, в том числе, попросту размазать его лично, а в эту фантасмагорию он, после случившегося с ними мог поверить очень даже легко. Но даже если этого и не произошло бы, то всегда оставалась большая вероятность, попросту не вернуться из очередного похода, так как он собирался идти ва-банк не щадя ни себя ни тех кто окажется рядом с ним, что бы он там не обещал Сергею.

В подобной ситуации он не мог позволить, чтобы та которую он любил и лелеял ее образ в своих мыслях, страдала потеряв его. Поэтому-то он и избегал общения с ней, хотя тот факт, что их притягивает друг к другу, для наблюдательного человека не мог быть тайной за семью печатями. И именно эта причина стояла во главе угла, а не разница в возрасте, на которую он начинал ссылаться, всякий раз, когда разговор заходил о ней.

Из глубин тьмы, он вынырнул как-то, легко и без усилий. Просто открыл глаза и немного попривыкнув к свету, стал осматриваться. То, что предстало перед его взором не могло быть его гостиничным номером, впрочем, и больничной палатой, эту комнату назвать было нельзя. Комната что-то ему напоминала, знакомые очертания шкафа, знакомый стол, столь же знакомые стулья и вообще, все чертовски ему знакомое. Как часто бывает, самое главное мы замечаем в последнюю очередь. Так вышло и в этот раз. Только осмотревшись, он заметил Аню Звонареву, которая сидела в его изголовье и читала книгу. Сразу же стало понятным, откуда ему знакома комната, в которой он находился, это была комната для гостей в доме Звонаревых.

Аню, Антон любил как сестру и всегда был рад ей, но увидев в изголовье именно ее, несколько разочаровался, все же это была не ОНА.

— И что же мы так увлеченно читаем, — он чувствовал себя вполне нормально, но вдруг обнаружил, что слова даются ему с большим трудом и вместо его властного голоса, он с удивлением услышал слабый, болезненный и не выразительный хриплый шепот.

— Ой! Антон!

— Да. Кажется это, я, — попытался пошутить он.

— Тихо. Молчи. Это не справедливо. Она должна быть первой.

— Кто, она?

— Тихо.

Звонарева быстро выскользнула из комнаты, оставив его одного. Весьма не кстати. Антону очень хотелось пить, самостоятельно это сделать он не мог, а помочь ему теперь было некому.

Вдруг он осознал, что вода ему вовсе и не нужна, ну какая вода в бреду и именно по этой причине он ощущал такую легкость во всем теле. В комнату вошла ОНА, а это означало только то, что он бредит. Но иллюзия была полной, в красках с мельчайшими деталями, например, тонкий аромат духов. Песчанин все же решил себя ущипнуть и когда не почувствовал боли, облегченно и в тоже время разочарованно вздохнул.

— А жаль.

— Что жаль, Антон Сергеевич.

— Жаль, что это только бред. Ну что же, плод моего воображения, присаживайтесь поговорим.

— Антон Сергеевич, что с вами, — на усталом лице девушки обозначилась тревога, глаза стали наполняться слезами. — Анна Васильевна! Идите скорее сюда!

— Что случилось, — быстрота с которой Аня появилась в комнате, говорила о том, что она была неподалеку или скорее в непосредственной близости от двери.

— Антон Сергеевич. Он опять бредит. Ему кажется хуже.

Последнее замечание прозвучало вполне небезосновательно, так как Антон в этот момент побледнел как полотно. Он вдруг осознал, что все происходящее самая, что ни на есть действительность. А тот факт, что он не почувствовал боли когда ущипнул себя, объяснялся просто, он хотел это сделать но не мог, так как, и сейчас он это осознал полностью, он не мог пошевелить и пальцем.

— Антон, с тобой все в порядке, — не скрывая тревоги, спросила Аня.

— Теперь, кажется да, — растерянно заявил больной.

— Тогда зачем пугаешь девушку, — облегченно вздохнув и опустившись в кресло проговорила Звонарева.

— Я и не думал пугать эту девчушку, просто кажется не совсем еще оправился. Милая девочка, знают ли ваши родители где вы сейчас находитесь?

— К чему это вы, Антон Сергеевич? — растерялась девушка.

— А к тому милая барышня, что воспитанным девушкам, особо столь невинного возраста, подобает находиться подле своих родителей, — назидательным тоном изрек Антон, поражаясь тому как быстро к нему возвращаются силы. Во всяком случае, голосом он уже владел на столько, что без труда выдавил из себя эту желчь.

Надо признать, что это ему удалось на славу. Светлана с минуту смотрела на Антона, в миг повлажневшими глазами, несколько раз порываясь, что-то сказать, но вместо этого лишь беззвучно шевелила губами, походя в этот момент на рыбку вырванную из привычной водной обители. Наконец резко всхлипнув и прижав руки к лицу, света выбежала из комнаты, Звонарева поспешила за ней.

Вскоре Аня вернулась и ее воинственный вид не предвещал ничего хорошего.

— Что это значит, Антон? Как ты смел так по хамски обращаться со Светланой?

— Как, Анечка? — невинно поинтересовался он.

— Грубо и не воспитано. Она этого не заслужила.

В этот момент в комнату вошла обескураженная Гаврилова и не скрывая любопытства осмотрела присутствующих здесь, отметив тот факт, что Антон уже пришел в себя и вполне способен вести беседу.

— Что случилось? Я сейчас повстречала Светлану, она была сама не своя. Я уже подумала, что с Антоном, что-то случилось.

— С ним как видишь, все в полном порядке, он даже доволен собой. Нагрубил девушке…

— Аня, — остановила подругу, Лена. Затем она взяла замолчавшую Звонареву и потянула ее к выходу.

— Воды, — в отчаянии прохрипел Антон, осознавая, что вот сейчас он опять останется один на один со своей жаждой.

На его зов резко обернулась Аня и уже готова была что-то ответить, а то что Антону пришлось бы услышать нечто неприятное можно было безошибочно утверждать по ее воинственному виду. Однако Гаврилова, хотя и будучи несколько меньше Звонаревой, легко увлекла ее в соседнюю комнату, обняв за талию.

Уже в гостиной, Лена позвала служанку и велела отнести больному воды, чему та в свою очередь немало удивилась. На протяжении нескольких дней эти женщины сами заботились о больном, подпуская к нему разве только доктора, да еще молоденькую барышню, которая приходила с утра и уходила только вечером.

— Что это значит, Аня, — когда они остались одни, Гаврилова набросилась на подругу. — Ты забыла, что сказал доктор. Только положительные эмоции, а ты набросилась на Антона, едва он только пришел в себя. Есть желание доконать его?

— Ты просто не видела, как он разговаривал со Светой. Да я готова разорвать этого самодовольного индюка, — полыхая негасимым огнем праведного гнева заявила подруга.

— Он ей нагрубил? — искренне удивилась Гаврилова, отказываясь что-либо понимать.

— В самой циничной форме.

— Не понимаю. Насколько я разбираюсь в людях, он столь же неравнодушен к ней, как и она к нему. Правда, девочка куда порешительней.

— Да, что тут понимать. Самовлюбленный кретин и грубиян, — продолжала негодовать Звонарева.

— Ты просто зла на него. Он никогда не позволял себе быть грубым по отношении к женщинам.

— За исключением Светланы. Она целыми днями не отходила от его постели и вот благодарность.

Вдруг дверь отворилась и в гостиную вошла Светлана, в настоящий момент она как никогда соответствовала своему имени, так как вся светилась от счастья. Видя это Звонарева отказываясь, что-либо понимать обескуражено произнесла.

— Полюбуйся-ка на нее, мы тут испереживались, а она улыбается так, словно ее осчастливили.

— Но я действительно счастлива, — весело улыбаясь заявила девушка, стирая скатывающиеся из глаз слезы, вот только это были слезы счастливого человека.

— Позволь полюбопытствовать, почему?

— Потому что он сказал, что ему жаль, что перед ним только плод его воображения. Я сначала не поняла и подумала, что с ним что-то не так. Но причина только в том, что он принял меня за видение и будучи в этом уверен, был откровенен и ласков.

— Когда же он понял, что это реальность, то сработала защитная реакция, — улыбнувшись проговорила Лена.

— Все девочки. Спекся, — сияя как новенький пятак, вынесла свое заключение Аня. Словно и не она только что негодовала праведным гневом.

Светлана не скрывая счастливых слез лишь утвердительно кивнула. Было видно, что девушка была сильно взволнована и не в состоянии говорить. Звонарева предложила присесть и перевести дух, но Света решительно отвергла это предложение, не отводя взгляда от двери за которой находился Антон. Гаврилова поспешила поддержать ее.

— Правильно. Сейчас главное не выпускать инициативу. Мужчины когда больны, особенно беззащитны. Вперед Светик. Припечатай его, так чтобы дыхание сперло.

— Леночка, но ему нельзя волноваться, — вдруг всполошилась Звонарева.

— Это волнение ему только на пользу, — хитро взглянув на подругу, словно заговорщица возразила та. — А потом, ты только, что сама готова была его припечатать, чем ни будь потяжелее. А вот мужчин к нему нельзя подпускать и на пушечный выстрел, как только они узнают, что ему лучше, то сразу же ринутся к нему, — судя по всему пошатнувшееся было положение любимца публики, быстро восстанавливало свои прежние позиции.

Антон лежал на спине закрыв глаза, тихо переживая, все произошедшее. Он жаждал общения со Светланой и всякий раз, когда он слышал ее голос, по его телу пробегал озноб и какое-то сладкое томление. Но он не позволял себе ни на минуту забыть о том, что не имеет права связывать себя ни с кем, а особенно с ней. Мысленно он уже давно свыкся с мыслью, что с большой вероятностью он может погибнуть в надвигающейся войне, а еще он не хотел оглядываться назад, боясь того, что в тот момент когда нужно будет сделать решительный шаг вперед, у него не достанет для этого духа.

Дверь легонько скрипнула и он услышал легкие женские шаги. Судя по тому, что двоих он уже успел за сегодня сильно обидеть, а служанка уже ушла с пустым стаканом, это могла быть только Гаврилова. Так вот и получилось, что он заговорил не открывая глаз, будучи совершенно уверен, что говорит с женой друга.

— Я знаю, что поступил по свински. Обидел Свету. Но как бы я к ней не относился, я для нее слишком стар…

— А как вы ко мне относитесь, Антон Сергеевич?

Едва услышав этот голос, Антон как ошпаренный распахнул глаза и увидев девушку резким рывком сел на кровати. Это было ошибкой. Перед глазами поплыли разноцветные круги и он стал заваливаться на бок, имея все шансы оказаться на полу. Девушка стрелой метнулась к нему, обхватив за плечи и прижав к себе, предотвратила падение. Она так и стояла на коленях обняв его ослабевшее тело, когда он наконец прохрипел.

— Это вы? Вы вернулись?

— Хотите верьте, хотите нет но это не галлюцинация.

Так они впервые прикоснулись друг к другу. Антон ненавидел себя за то, что он в этот момент был так слаб и беспомощен и в то же время он был счастлив как никогда. И все же он попытался хоть как-то воспрепятствовать этому.

— Светлана Петровна, воспитанные девушки не позволяют себе бросаться в объятия первого встречного мужчины.

— Можете говорить все что угодно. Если вы хотите меня обидеть, то вам это не удастся. А потом, что-то мне говорит о том, что вы никак не можете угрожать репутации какой-либо женщины, но зато сами совершенно беззащитны.

Осмелев Света повернула к себе его лицо и нежно поцеловала в губы. Песчанин был не в силах помешать ей. Черт побери, он и не хотел этого делать. В этот момент он жалел только об одном. Его руки никак не хотели его слушаться, а ему так хотелось наконец обнять эту чудесную девушку.

Тем временем из за двери была слышна приглушенная возня, которую влюбленные, впрочем, не замечали. Звонарева и Гаврилова оспаривали друг у друга право на замочную скважину. Наконец примирившись и в последний раз по очереди взглянув на происходящее по другую сторону двери, они удовлетворенные отошли в сторону.

— Ну все подруга, теперь точно спекся.

— Не-ет, Лена. Это только полдела. Теперь нужно держать подальше от него наших мужиков, иначе Антон спрячется за работой как черепаха в панцире. А вот тогда уже Светлане ни за, что не достучаться до него.

— Трудно тебе возразить. С Семеном проблем не будет, он обещал вернуться только после нового года. Знаешь, мне кажется, либо у них не все ладится, либо они чего-то очень сильно ждут и опасаются этого.

— Значит и тебе тоже. Ладно. Чем быстрее Антон поправится, тем быстрее сможет им помочь.