– Виктор.

– Да милорд,– десятник в готовностью подошел к своему сюзерену, несмотря на то, что карета в сопровождении десятка воинов уже тронулась с места.

Ничего страшного. Догнать неспешно передвигающийся конвой, не столь уж и трудное дело, а вот послушать барона, очень даже может быть полезным. Ведь как только они отдалятся, решения придется принимать уже самому десятнику. Оно конечно, формально командует баронесса, иначе и быть не может, как-никак она им госпожа, но что она может сказать по вопросам в которых попросту несведуща. Так что эта ноша ляжет на Виктора, и никуда ему от этого не деться.

С одной стороны, огромная ответственность, с другой повод для гордости. Как только встал вопрос о том, кто будет сопровождать баронессу Авене в пути, то над ним долго не задумывались. Самые подготовленные бойцы, лучший десяток дружины, его, Виктора, десяток. Даром что ли спецназ. Правда и границу нужно стеречь, и окрестности шерстить, чтобы какая ватага лихих не вздумала возжелать порезвиться в богатом баронстве.

Соседи по обеим сторонам границы только облизывались на зажиточные земли, но кинуть руку боялись. Барон Авене шуток отчего-то не понимал. Было дело, он сразу три памфийских замка сжег, за то, что их владетели попытались нажиться грабежом в его владениях. Чуть позже, досталось и своему, несвежскому рыцарю, возомнившему из себя бог весть что. Так что если у кого и хватит храбрости, то только у лихих, а эти скрываться умели, и спецназ в их выявлении играет далеко не последнюю роль. Ну да и остальную дружину не в кустах нашли, управятся.

Куда серьезнее был разговор по поводу самой поездки. Ну, не хотел барон отпускать баронессу. Вот на части его режь, а не хотел и все тут. Мало, что сыну еще только четыре месяца исполнилось, так ведь и путь предстоял ни куда-нибудь, а в Памфию, где его отчего-то сильно не любили. Ну да, натворить дел он успел. Оно вроде и все по законам войны, и так сказать в отместку зарвавшимся соседям, но кому понравится, что его бьют, вот и не любят барона. А король, так тот вообще с куда большей радостью увидел бы своего дражайшего зятя на эшафоте и причин у него для этого было куда как достаточно.

Мало того, что во время последней войны с Несвижем, этот щенок причинил столько неприятностей, что считай склонил чашу в этом противостоянии в пользу своего короля. Так еще и чуть больше года назад умыкнул родную дочь Джефа Первого. Какая разница, что она сама сделала этот выбор и вроде как сама же подала ему весть о скором замужестве с баронетом Гело. (Самое тщательное расследование с привлечением мастера, показало на справедливость этого.) Тут ведь дело в самом факте.

Да король официально не признавал дочь. Ну и что с того? Это ему ничуть не помешало едва не начать войну против Несвижа. И направлением своим он избрал именно долину где располагалось баронство Авене. Причин несколько и все они вполне обоснованные.

Большой воинский отряд вассала короля Гийома Второго, вторгся на территорию Памфии и распугивая встречных поперечных добрался до самой столицы, из замка близ которой, умыкнул баронессу Гринель.

Что с того, что баронесса сама возжелала этого? Она не имела права выбора, так как была под попечительством короля и уже обещана другому. На то было дано королевское слово. Далеко не последний род королевства был оскорблен этой выходкой, не говоря уже о самом Джефе Первом, выставленном на посмешище. Простого лишения титула и владений баронессы в этом случае было явно недостаточно. Эдак раз спустишь…

И наконец, этот негодяй уже во второй раз похищал его дочь, его плоть и кровь, ту, в ком он, по сути, души не чаял. Ну как спустить подобное? Для себя Джеф Первый решил, что с дочерью помирится, чего бы это ему не стоило, вплоть до того, что во всеуслышание признает свое отцовство. Это конечно, в значительной мере возвысит барона Гело, а в особенности его сына. Но с другой стороны, на севере у него появится весьма мощная опора. Везде и всегда нужно находить плюсы.

Однако, когда армия еще только выступала в поход, обрастая по пути присоединяющимися баронским ополчением, выяснилось, что король Несвижа уже выдвинулся к границе со своей армией, полностью собранной и готовой к броску. Складывалось такое впечатление, что Гийом сам все подстроил, чтобы спровоцировать конфликт и иметь возможность начать войну. У западной границы появилось войско Бефсана. В последнее время, бароны графства, стали куда более ревностно относиться к союзническому долгу, чем пару лет назад.

В немалой степени этому способствовало то обстоятельство, что после восшествия на престол Гийома Второго, его матушка решила вернуться на родину, сменив титул вдовствующей королевы, на графиню Бефсан. Оно вроде как и пониже получается, но это смотря как на это обстоятельство посмотреть. По факту она стала во-главе отдельной автономии, считай союзного государства. Это куда серьезнее, чем практически бесполезный титул, не дающий фактической власти. Тем более, что Бефсан с воодушевлением принял графиню.

Как бы то ни было, но Памфии пришлось отказаться от войны. Правда, лицо свое и король и его подданные сохранили. По непонятной причине, имея преимущество как по времени, так и в силах, Гийом сам направил в Клеве, столицу Памфии, посланников с предложением мирных переговоров и разрешения возникшего конфликта. Все закончилось, так и не успев начаться.

Причины и следствия всего произошедшего были просты и в то же время сложны. Прояви барон Гатине меньшую расторопность или бдительность – все могло оказаться куда как хуже. Благодаря постоянной слежке за бароном Авене, Жерару стало своевременно известно о полученной Георгом вести и вывод был только один – парень помчится в Памфию вызволять свою возлюбленную. Он просто не мог поступить иначе, так как у него было куда больше общего с отцом, чем у того же Гийома. Барон Гатине прекрасно помнил, что послужило первопричиной захвата Хемрода бароном Авене.

Самое паршивое, он знал, что остановить Георга никто не сможет. Разве только матушка. Но тут тоже ничего не получится. Ни кто иной как она сама в своем безумии и простоте, все время теребила сына, настаивая на том, чтобы он наконец привез к ней ее 'дочку'. А самое главное, Георг не станет заезжать домой и соединится с остальной дружиной уже на территории Памфии.

Предугадать же, что последует за этим его поступком, было совсем не трудно. Сложнее было убедить в этом Гийома, который ни в какую не мог поверить в то, что барон Авене настолько глуп, чтобы пойти на подобный шаг. Ничего не поделаешь, каждый судит по себе. Король прекрасно осознавал свое положение, свой долг перед королевством и никак не мог понять, как такой человек как барон Авене, сможет подставить под удар свое баронство, а главное людей, которые поверив в него, потянулись к нему. Но самое главное, насколько было известно королю, в баронстве дела шли настолько хорошо, что его владетелю, просто не было никакого смысла затевать опасные авантюры.

Да, не так давно из-за барона уже едва не началась война, и тогда ему его выходка стоила дорого. Он был вынужден выплатить кое-какую компенсацию и король указал ему на недостойное поведение. Но тогда было все понятно – Авене просто обязан был так поступить, чтобы отвадить жадных соседей от своих владений. Несмотря на свое решение, Гийом, хотя и не явно, полностью одобрял и поддерживал этот поступок. Когда подобное произошло с несвижским бароном, который по надуманным причинам решил нажиться за счет соседа, а вместо этого пострадал сам – король и вовсе признал Георга правым.

Но то было совсем другое. Вынужденная мера. Единственно возможная мера. Необходимость показать всем, что он готов жить мирно, пока живут в мире с ним и карать любого, возжелавшего поднять на него руку. Это нормально. А вот этот поступок… По велению сердца… Нет, это никак не укладывалось в голове короля. Гатине пришлось изрядно потрудиться, чтобы убедить Гийома, что Авене не настолько практичен и способен на необдуманные поступки. Как результат – он оказался прав.

Благодаря расторопности Жерара, удалось избежать войны, которая Несвижу была не нужна. Они могли изрядно потрепать Памфию и даже откусить от нее кое-что, но по сути это пошло бы только во вред. Дело в том, что Загрос совершил повторную попытку атаковать Несвиж и на этот раз с куда большими силами. Война была выиграна с относительной легкостью, бои имели место в приграничных областях, так и не успев перекинуться в глубь Несвижа. В этой скоротечной войне опять проявился недюжинный талант короля, как полководца. Очень многие уже поговаривали о схожести его со славным дедом.

Тревожный звонок. Уже вторая попытка открытого нападения, говорила о том, что с мышиной возней в Кармеле покончено. Загросцы наконец привели земли к покорности и теперь беспокойные соседи вполне серьезно взирают на западного соседа. Памфия конечно давний соперник, можно сказать извечный, но сейчас Гийом не мог себе позволить сцепиться с ним. Его куда больше беспокоил загросский Кармель и опасность исходящая оттуда.

По сути, сопутствовавшие им неудачи можно было объяснить противоречиями в самом Загросе, в результате чего в командование армией вступали не столько настоящие полководцы, сколько удобные в политическом плане лица. Однако, бесконечно это продолжаться не могло, очень скоро совет республики возьмется за ум и может появиться новый Варен, от которого загросцы слишком поспешили избавиться, потому как боялись все возрастающей популярности полководца.

Загрос вовсе не растерял свои силы и продолжал обладать весьма сильной армией, а сами загросцы хотели новых территорий и богатств. В стране наблюдался необычайный всплеск рождаемости, результат победоносной войны. В то же время, свободных земель становилось все меньше, так как патриции в стремлении завладеть как можно большими территориями выживали чернь с их земель и тем приходилось искать лучшей доли в провинции Кармель. Но и там, уже не наблюдалось прежнего простора. Поэтому загросцы всерьез засматривались на запад. Ну не в сторону же Диких земель расширять им свою территорию.

В этой ситуации Несвижу нужно было искать любые точки соприкосновения, для заключения союза с Памфией, а не затевать войны. Даже при наличии преимущества, эта война не могла не подорвать силы несвижской армии.

Тогда для Георга все закончилось благополучно и молодые беззаботно зажили в своем баронстве. Гийом хотел было примерно наказать барона и вернуть баронессу в Памфию. Но тут опять непонятным образом повел себя Гатине. Он сумел убедить Гийома, простить барона, нажимая на то, что Адель это как раз одна из точек соприкосновения с королевским домом соседа. Да, пока болезненная, но время лечит раны.

Не сказать, что в Авене все было безоблачно. Проблем хватало, но это были скорее домашние хлопоты. Возведение укреплений, строительство новых домов, расширение мануфактур, так как люди продолжали стекаться в баронство. Все это требовало как затрат, так и времени. А еще добавилась такая головная боль как разрешение различных споров и судебных тяжб, чем Георг был обязан заниматься как сюзерен. В его отсутствие этими вопросы приходилось взваливать на себя Адель.

Расширялось не только производство, но и торговля. Изготовление тканей достигло такого уровня, что товары из Авене заняли определенную нишу. Сэм ничуть не обманул ожиданий Георга. Ему удалось изготовить работоспособный опытный образец ткацкого станка и прядилки, что привело к многократному увеличению производства. Разумеется своей шерсти на это уже не хватало и купцы доставляли недостающее сырье. Именно шерсть, а не пряжу, что позволяло получать больший доход и в большей мере обеспечивать работой свое население.

Здесь же производились арбалеты, которые практически полностью скупались казной королевства. Кроме этого удалось наладить изготовление стрел и болтов. Благодаря станку придуманному Сэмом, один работник мог за день изготовить полсотни стрел, а получившие изрядный опыт и того больше. Если бы объемы соответствовали друг другу, то оружейная мануфактура приносила бы ничуть не меньший доход, чем ткаческая.

Когда наконец процесс производства был налажен, вложения начали окупаться, а в казну потек пока тоненький ручеек, Георг решил наконец решить вопрос с горными овцами, которых хотел самым честным образом закупить у горцев. Однако, те оказались несговорчивыми, отказавшись продавать овец на сторону, но при этом готовые торговать пряжей из их шерсти.

Надо заметить, что горцы весьма трепетно относились к вопросам, где могли иметь монополию. Так практически все жеребцы выхолащивались, имелась только небольшая их часть, которая способствовала размножению, горы покидали только кобылы и мерины. Даже воины не имели под седлом животных способных дать потомство. Скрещивание же коней долины и кобыл горной породы, не могли дать должного результата. О горных овцах и говорить нечего, они никогда не покидали своих пастбищ.

Загросцы, загнав горцев в потаенные долины не смогли получить ни коней, способных дать потомство, ни овец. Вернее последних они получили, вот только им в руки попали опять таки либо выхолощенные самцы, либо самки. Получить потомство у них не было никакой возможности. Скрестить же этих овец с известными породами нечего было и думать. Ну да, горцы называли их овцами, вот только эти животные не имели с ними ничего общего, разве только могли давать шерсть.

Твердо решив получить желаемое, Георг затеял чуть не настоящий военный поход в горы. С этой целью были наняты три сотни наемников и к тому же, он отказался от своей доли добычи, предоставив ее всю наемникам. За собой он оставил только право забрать этих клятых овец. С великим трудом ему удалось захватить пятьдесят голов животных, из которых двадцать были самками, двадцать девять валухов и только один самец, способный к размножению.

По сути авантюра, если учесть то обстоятельство, что о них не было известно ничего, кроме того, что они обладают великолепной шерстью. Было непонятно, подойдут ли для обитания горы в Авене, которые были не такими высокими как Пограничные. Сколько раз в году проходит стрижка? В какое время происходят брачные игры? Сколько вынашивает плод самка? Через какое время они готовы к воспроизводству? Вопросов было множество. Но самое паршивое это то, что об этом Георг подумал только когда с большим трудом доставил добычу домой.

В поход он собрался ни с кем не посоветовашись, полагая, что овцы они и есть овцы, так что его пастухи вполне с ними управятся. Ошибочное мнение. Пришлось срочно возвращаться в горы и постараться захватить того, кто может ответить на все эти вопросы. Простой, казалось бы, вопрос отнял просто уйму сил и времени. Но сейчас вроде как все говорило о том, что польза от этого будет несомненной, разумеется, в перспективе. Ткани из шерсти горных овец очень ценились.

В одну из зим появилась еще одна статья дохода. Это была опять-таки заслуга вездесущего Сэма. Изготовив тонкие стальные спицы он придумал, как из толстой пряжи можно получать теплые вещи. Георг тут же озаботился тем, чтобы вязкой занимались только избранные, решив как можно дольше сохранять секрет вязания. Эти вещи имели высокую цену и их могли позволить себе лишь состоятельные люди.

Четыре месяца назад, баронесса, которая успела завоевать любовь всех обитателей баронства, разрешилась от бремени крепеньким мальчуганом и стала любима еще больше. Радости родителей не было предела, но люди казалось радуются куда больше их. Еще бы! Ведь это внук матушки Аглаи у которой казалось даже прибавилось сил, а сама она прямо-таки лучилась счастьем. Она старалась не расставаться с маленьким Джоном.

Конечно Адель боялась безраздельно отдавать сына в руки свекрови, ведь тот совсем еще кроха. Поэтому ей невольно приходилось находиться подле Аглаи, которая в свою очередь и не думала отказываться от своих привычек и продолжала подолгу находиться на улице. Там же, среди людей, невольно вертелась и баронесса, что только способствовало еще большей ее популярности и укреплению любви подданных.

И вот три дня назад в замке появился барон Гатине. Георг был готов задушить этого старика, над которым возраст, казалось, не имеет власти. За прошедшие годы их знакомства, несвижкий пес совсем не постарел, наоборот, он даже казался куда крепче. Ну да, в этом нет ничего удивительного, этому способствовали регулярные ритуалы мастера Волана. Другое дело, что об этом не было известно никому, кроме этих двоих. Как бы то ни было, но от этого посещения Авене не ждал ничего хорошего.

Кто бы сомневался. Весть доставленная Жераром и впрямь была плохой. Не сказать, что она расстроила Георга, но все же искренне любя свою жену, он не мог не сочувствовать ее горю. Король Памфии Джеф Первый, отец Адель и по сути тесть барона Авене был смертельно болен. Мастера предполагали, что ему осталось не больше месяца. Переполняемый гордыней, король не слал вестей своей дочери, но Гатине было доподлинно известно, что умирающий каждый день ожидает ее появления, хотя сам же строжайше приказал не поддерживать никаких контактов с ослушницей.

Жерар не мог не восхищаться волей этого человека, поставившего во главу угла всей своей жизни служение королевству. Даже находясь на краю могилы, этот муж и не помышлял ни о каких послаблениях для себя лично. Признание дочери, при том, что она вышла бы замуж за барона Гело, укрепило бы его позиции на севере королевства. Тоже самое, когда она является супругой несвижского барона, для королевства было нежелательным. Это выставило бы короля в дурном свете перед своими графами и баронами.

Гатине, не просто привез весть о болезни короля, он сделал все, для того чтобы Адель пожелала немедленно отправиться в Клеве. Правда, особо стараться ему не пришлось. Несмотря на противоречивые взаимоотношения, она любила отца и коли уж могла успеть к постели умирающего, поступить иначе просто не могла. Единственно, чем он еще больше подтолкнул ее к этому решению, это предоставленной подорожной, для нее и ее охраны. Адель была искренне благодарна Гатине, за такую заботу, Георг был готов разорвать старого барона.

Как уже говорилось, Несвиж искал любые точки соприкосновения с Памфией и молодая баронесса была одной из них. Кронпринц Джон, который в ближайшее время должен был взойти на престол, откровенно благоволил сестре, которую признавал практически открыто. Это не могло не способствовать развитию добрососедских отношений.

Авене не хотел отпускать вместе с супругой своего сына, как не хотел этого и Гатине. Отправить в Памфию фактического наследника несвижского престола, это не очень хорошая идея. Все именно так. Создателю было угодно, чтобы королева Жаклин разродилась очередной девочкой и вопрос с престолонаследием все еще оставался открытым. Но тут уж им пришлось узнать, что Адель дочь волевого человека, так как не малая толика этой воли передалась и ей. Джеф Первый должен был видеть своего внука и он его увидит. На защиту невестки выступила и матушка Аглая. Так что тут мужчины проиграли вчистую.

– Виктор, я хочу тебе сказать то, о чем не должен знать никто,– когда они оказались наедине, произнес Георг.– Если вдруг что-то случится… Ориентироваться тебе придется по обстоятельствам и решение принимать самому… Но если ты почувствуешь что-то дурное, немедленно уходите. В случае если Адель воспротивится возвращению, силу не применяй, но одно ты сделаешь непременно, даже если придется действовать силой против баронессы. Ты вывезешь маленького Джона.

– Милорд…

– Молчи. Просто сделай, как я тебе говорю. Придерживайтесь того самого пути, по которому мы вывозили Адель. Именно по этому маршруту я вышлю помощь и вы не должны разминуться. Ты все понял?

– Признаться нет. Но я сделаю все как вы приказываете. Только… Не понятно, в каком случае мне нужно будет действовать именно таким образом? Я ведь могу и ошибиться.

– Не знаю. Скажем так. Если вдруг ты почувствуешь, что вам угрожает опасность, вас попытаются задержать в Клеве или вдруг захотят изолировать Джона переселив во дворец. Любая попытка отдалить тебя и твоих людей от мальчика – это опасность.

– Теперь все ясно.

– Вот и славно. В путь.

Виктор одним махом влетел в седло, хлопнул кулаком правой руки по левому плечу, потом улыбнулся и дал шпоры коню. Пора приступать к своим обязанностям и судя по словам сюзерена, легко не будет.

– Ты чего-то опасаешься?

– Баро-он,– чуть не со стоном заметил присутствие Гатине Георг. И как только эта гора, умудряется быть незамеченным, просто уму непостижимо.

– Ничего не могу с собой поделать. Привычка. Так чего же ты опасаешься?

– Не знаю. Просто дурные предчувствия. Но я знаю одно – вы обещали оставить меня в покое, а вместо этого появляетесь здесь с явным намерением отправить мою жену в столицу Памфии.

– Нам нужна дружба с соседом. Не мир, а дружба. Именно по этой причине в прошлом году Гийом не напал на Памфию, а сам пошел на переговоры. Именно по этой причине, король не отобрал у тебя Адель, вернув ее домой и даже никак не наказал тебя. Тебе не кажется, что вы кое-чем ему обязаны? Не надо на меня так смотреть, Георг – все в этом мире имеет свою цену. Тебе не удастся остаться в стороне, как бы ты того не желал. Дело тут вовсе не в том, кто ты есть на самом деле, а в том, что вассалы короля всегда находятся у него на службе. Адель может стать одним из звеньев, которые свяжут наши королевства. Кронпринц, который вскоре окажется на престоле, не сможет забыть того, как она примчалась к постели умирающего отца, проделав долгий путь с младенцем на руках. И кстати, о том, чтобы я оставил тебя в покое. Разве есть для этого основания? Ты все так же остаешься наследником короля и винить меня в этом по меньшей мере глупо. У королевы прекрасный ребенок, здоровый и крепкий, но это девочка. Так что, сейчас мы все там же, где и год назад.

– Отчего же, тогда вы сами же способствовали тому, чтобы потенциальный наследник сейчас направляется в Памфию?

– А почему нет? Гийом полон сил и до того, как возникнет потребность в наследнике, времени вполне предостаточно. Королева так же пребывает в здравствовании.

– Вы хотите сказать…

– Именно. Не сейчас, а где-то через полгода, но все должно повториться.

– Я не хочу изменять Адель.

– Это не измена и ты об этом прекрасно знаешь.

– Будьте вы прокляты.

– И я люблю тебя, Георг. Чего ты так на меня смотришь? Можешь мне не верить, но это так.

* * *

Щебет птиц, солнечные лучи проникающие сквозь листву и весело играющие на лице. Оно сейчас покрыто соком зелени, чтобы его светлое пятно не могло выдать местоположение человека. Тем не менее, ласкающее тепло ощущалось даже под слоем этой своеобразной краски. Конец лета. Еще немного и зарядят дожди, но пока приближение осени ощущается только по ставшему не таким жарким солнцу.

Человек сидит не шевелясь на одном из деревьев небольшой рощи, неподалеку от опушки леса. Первое правило охотника, устроившего засаду на дичь, это полная неподвижность. Он должен слиться с окружающей местностью, чтобы не быть замеченным. Конечно, человек не обладает чутьем животного, но кто сказал, что при охоте на него, стоит пренебрегать этим правилом. Тем более, когда выслеживаемого тщательно охраняют. Настолько тщательно, что приблизиться к нему практически нет никакой возможности. Ничего. Невозможность приблизиться вплотную, можно легко компенсировать дальнобойным оружием, если конечно ты достаточно искусен во владении им. Этот человек знал толк в арбалетах и мог его использовать на диво хорошо. Оставалась самая малость. Дождаться момента.

Проклятые идиоты! Вместо того, чтобы думать головой, эти говоруны в совете, страшащиеся лишиться своей власти, предпочитают использовать для этого другие места, явно не предназначенные к тому богами.

Четыре года назад у Загроса имелся отличный полководец. Именно, что полководец, будь он еще и политиком, то кармельцы не упорствовали бы столь долго, прежде чем смириться со своей судьбой. Но его возросшая популярность сильно напугала совет республики. Несмотря на то, что Кармель продолжали сотрясать волнения, раз за разом одерживаемые победы, даровали ему любовь толпы, хотя сам он к тому и не стремился.

Это не могло не устрашить членов совета. Даже представители дома Варенов были напуганы тем, что их лидер столь популярен среди черни. Не будь так, совет ни за что не сумел бы принять решение о необходимости ритуального самоубийства генерала Варена. А сам генерал… Боги, как можно быть настолько преданным республике, чтобы самому своей рукой нанести себе смертельную рану. Он – солдат, верно служивший республике вдали от дома, деливший со своими соратниками все тяготы и невзгоды – подчинился воле толпы сладкоречивых засранцев, проведших в армии ровно столько времени, сколько было потребно, чтобы стать народными избранниками.

Будь во главе армии Варен и этот молодой король был бы разбит еще тогда, три года назад, а Несвиж, разодранный на части исчез бы навсегда. Но во-главе армии оказался хотя и бездарный, но устраивающий все фракции командир, который благополучно проиграл. Повторная попытка и снова неудача. В Загросе имелись достойные военачальники, уж парочку засевший на дереве человек, мог назвать сходу. Но эти кандидатуры никак не устраивали совет.

Варен был не только настоящим солдатом, его отличала безграничная преданность республике, чего нельзя было сказать о тех, других. Кто знает, что родится в их головах, если им удастся заполучить популярность, подобную той, что была у покойного генерала. Они были преданы республике, смело сражались с ее врагами, обладали талантом военачальника, но не принадлежали ни к одной партии, были слишком независимы, а значит и контролировать их было куда сложнее.

Отправлять же армию под началом очередной бездари, было слишком опасно. Не только он знал цену этим командирам, знали ее и другие. Еще одно поражение и начнутся волнения в самой республике. Любовь и одобрение черни не постоянны, сегодня они кричат о республике и мудрости членов совета, завтра, его же обвинят в бесконечных поражениях. Разумеется эти умные командиры в прошлых войнах были подле командующих и высказывали свои советы, вот только те переполняемые собственной спесью, не прислушивались к их словам и раз за разом приводили свои армии к поражениям.

Наконец, было принято решение, каким именно образом можно добиться победы, имея командующих устраивающих совет. У Несвижа имелось одно слабое место, и если ударить по нему, то королевство само погрязнет в междоусобице, а Загросу останется только прийти и сорвать плод, который сам уже будет готов упасть к ним в руки. Король Гийом все еще не имел наследника. Две его дочери были скорее яблоками раздора, нежели символом стабильности. Если убить короля, то непременно начнется грызня за трон.

Нужно будет немного выждать, позволяя грызущимся посильнее вцепиться в глотку друг другу. Когда противоречия достигнут максимума и даже общая беда не сможет объединить ставших врагами, республика нанесет свой удар.

Разумеется с ним никто не делился планами совета. Он был простым инструментом в этой политической игре, которому отводилась немаловажная роль, но все же не более как оружию. Просто он был далеко не глупым человеком от природы и мог предугадать, к каким именно последствиям приведет то событие, до свершения которого осталось не так чтобы и много.

Совсем немного. Вот появились всадники. Они движутся широким веером, осматривая окрестности. Это охрана. Король всегда охотился в последний день недели и именно в этом лесу. Конечно выследить его не такая уж и простая задача. Вот уже месяц убийца выходит на охоту одновременно с королем, но до сих пор удача обходила его стороной. Если не удастся подстеречь дичь и сейчас, то придется лезть во дворец, чего очень не хотелось бы, ведь это куда труднее и опаснее. Но мысль об опасности прозвучала как некий отголосок и была безжалостно отброшена. Интересы республики превыше всего. Боги, как он мог так вляпаться?

* * *

– Ваше величество не уверен, что ваша новая привычка способствует вашей безопасности. Я просто не в состоянии обеспечивать вашу безопасность в таких условиях. Лес слишком велик и я не могу поставить у каждого дерева по охраннику.

Они ехали рядом, в окружении охраны, держащейся немного в отдалении, чтобы не слышать разговора. В лесу слышался время от времени поднимающийся лай, но чуткое ухо привычного к охоте короля, безошибочно определяло, что пока поднимается мелкая дичь, которая его не интересовала. Пусть за ней гоняются его придворные, он помчится вперед, когда свора обнаружит по настоящему достойную и крупную дичь, при обнаружении которой лай собак значительно менялся.

– Ты что, дядюшка Жерар, хочешь лишить меня единственного развлечения? Какая же тогда дичь усидит в таком лесу.

– Если бы вы пообещали хотя бы придерживаться одного маршрута…

– Это уже не охота. Не брюзжи дядюшка. Охота позволяет мне расслабиться и очистить голову. Здесь, в этом лесу, думается по особенному хорошо. Ладно, к делу старый ворчун, пока собаки не взяли след. Она отбыла?

– Да, ваше величество.

– С сыном?

– Да ваше величество.

– И как это воспринял барон.

– Разумеется был очень недоволен, но как вы и предполагали, против поездки и слова не сказал, разумеется баронессе.

– Значит, теперь я понял этого человека. Это хорошо. Он мне еще понадобится, как в политике, так и для пополнения казны.

– Вам пришлись по вкусу его задумки с этими ма-ну-фак-ту-рами?

– Плевать, главное, что это работает и приносит большую прибыль. Подумать только, мы получаем из Авене четвертую часть всех арбалетов, закупаемых по всему королевству и такое же количество стрел и болтов. А ткани, просто уму непостижимо как там умудряются производить столько товаров. И ведь качество просто великолепное.

– Вы стали так много уделять времени делам казначея, ваше величество, что…

– Эх дядюшка, дядюшка,– перебил Жерара король.– Неужели ты не знаешь на что способно золото?

– Мне ли не знать.

– То-то и оно, что знаешь. А будь у тебя больше средств, нежели просто для поддержания повстанцев в Кармеле, чтобы ты сделал?

– Направил бы его прямиком в загребущие руки членов совета Загроса.

– Вот видишь, мы мыслим одинаково. А Авене нашел способ, как можно зарабатывать много, за счет не столь высокой цены и большого оборота. Похоже наше родовое баронство, все же нашло достойного хозяина, сумевшего поднять его при этом не выказывая особую воинственность.

– Ну, мирным барона не назовешь…

* * *

Замереть, так чтобы королевская охрана не смогла его почуять. Но главное это собаки. У каждого всадника на поводке пес, с весьма чутким обонянием. Но кто сказал, что их чутье более острое, чем у тварей из Диких земель. Охотник знал толк в том, как именно можно обмануть животных.

Всадники миновали дерево и начали отдаляться. Ага. А вот и король. Не один. Рядом с ним какой-то очень высокий рыцарь. До цели порядка трехсот шагов, лица не рассмотреть, но этого и не требуется. Не так много найдется людей с такой статью, да еще и подле короля. Значит – несвижский пес. Может стоит все перенести? Нет, не получится. Все его существо восстает против этой мысли и требует немедленных действий. А как же иначе, ведь получен приказ, убить короля любой ценой, даже если для этого придется умереть. Он и рад бы прислушаться к благоразумию, ведь король всегда охотится в этот день и в следующий раз скорее всего будет не с бароном Гатине, но он не может противиться чужой воле, впечатавшейся в его сознание.

А потом, этого момента он ждал целый месяц. Терять еще столько же времени? Опять в голове только одна мысль – выполнить приказ. Плевать на благоразумие, он должен повиноваться. Наконец он соглашается с этой необходимостью и чужая воля вложенная в его сознание отступает, предоставляя ему возможность полностью использовать свои возможности. Что же, он вроде все продумал. Да, появление в поле зрения несвижского пса не входило в его планы, но так даже интереснее. Он все предусмотрел и тщательно подготовился, посмотрим поучится ли ему противостоять тому, кто на тайных делах собаку съел. Снова крамольная мысль, о переносе покушения и снова как тисками сдавливает чужая воля.

У него в руках мощный арбалет. Способности стрелка и возможности оружия позволяют на таком расстоянии сделать уверенный выстрел, безопасность самого исполнителя никого особо не заботит. Боги, хорошо хоть не стали накладывать дополнительные чары, чтобы после убийства он покончил с собой. Правда, если сейчас его постигнет неудача и ему все же удастся уйти, о возвращении не может быть и речи. Он опять будет пытаться добраться до короля и так пока не падет один из них. Иного просто не могло быть. Приказ звучал однозначно – он должен убить короля.

Арбалет вскинут. Болт уже покоится на ложе. Наконечник смотрит точно в цель. Взять упреждение. Поднять линию прицеливания немного выше. Еще чуть-чуть. Затаить дыхание и плавно потянуть рычаг. Хлопок!

Что там с результатом, смотреть некогда, сейчас главное уйти. Он сваливается вниз, бросив мощное оружие на ветках. Оно свою роль уже выполнило, остается только уйти. Летя вниз, он замечает, что поразил цель. Убил или лишь ранил, это пока неизвестно, но это только пока. Чтобы узнать доподлинно, нужно сначала выжить.

Рог трубит тревогу, ему вторят другие. Слышится лай собак, крики охраны, топот лошадей. Уйти нет никакой возможности. Вот только не для него. Убийца подбегает к неширокой реке. Его уже видят. В него уже летят болты. Слышится крик того самого гиганта, просто никто другой не может кричать подобно боевому горну, он приказывает не стрелять и брать убийцу живым. Ну-ну.

Успевший по пути избавиться от одежды мужчина сходу бросается в реку и уходит под воду. Работая руками изо всех сил и выжигая весь воздух в легких, он стремится к дну реки. Да, она не широка, но достаточно глубока и именно на это вся ставка. Вперед, вперед. Да где же ты? Кажется, что проходит целая вечность, но на деле не больше пары мгновений, прежде чем он достигает дна.

Вот его руки упираются во что-то упругое и податливое. Слава богам, он не ошибся и не промахнулся. Теперь поднырнуть под кожаный свод натянутый на каркас из толстых веток. Его голова наконец вырывается из воды внутри этого купола, где имеется воздух и он жадно вдыхает полной грудью.

Спокойно. Нужно успокоить дыхание, все же воздуха тут не так много. Вокруг темнота, но не кромешная тьма. Все же кое-какой свет проникает сквозь толщу воды и снизу попадает в купол. Это помогает успокоиться. Река достаточно глубока, а вода не столь уж и прозрачная, так что с берега его не рассмотреть. Теперь нужно уходить. У него есть примерно полчаса, но этого времени более чем достаточно, чтобы убраться далеко от этого места.

Перерезать веревку привязанную к большому камню исполняющему роль якоря. Он чувствует как течение подхватывает кожаный купол и увлекает за собой. Окончательно всплыть ему не дают камни, привязанные по периметру и вынуждающие оставаться на глубине, избегая взоров тех, кто сейчас внимательно всматривается в водную гладь. Да, его будут выслеживать долго и упорно, но никому и в голову не придет, что человек может столь долго находиться под водой. Он будет сидеть под эти куполом столько, сколько вообще возможно, дыша очень экономно. Чем дольше ему удастся находиться под водой, тем дальше он окажется от зоны поиска.

Интересно, он убил короля, или только ранил? Хм. Пожалуй все же убил. Раненные падают как-то иначе. Уж чего-чего, а смертей он на своем веку насмотрелся вдоволь. Остается только лишний раз в этом убедиться и потом можно возвращаться. Мысль о возвращении не понравилась, но он привычно отмахнулся от личных предпочтений. В конце концов он жил так уже очень долго – когда все его существо восставало против и требовало иного, а он шел на поводу того, что было заложено в него как долг. И что за дурацкая привычка зачаровывать осужденных?

Значит – убедиться, что король мертв и только потом уходить. А если он лишь ранен? Плохо. Но ничего не поделаешь. Будет только гораздо сложнее, но ничего невозможного. Уж с его-то способностями, как-нибудь справится. Да он из таких передряг выбирался, что… Выберется и сейчас.

* * *

– Вы во дворец, миледи?

– Да Виктор.

– А Джона с собой не берете?

– Нет. Мне не нравится то, как на меня смотрят при дворе. Как бы чего дурного не удумали. Подумать только. Никогда бы не подумала, что у меня будет столько завистников.

– Чего же тут удивительного, если едва переступив порог дворца вас тут же допускают до короля чего многие попросту лишены.

Все обстояло именно так. Едва появившись в столице, Адель сразу устремилась в королевский дворец. Не надеясь ни на что, она с младенцем на руках оказалась у ворот, где путь ей преградила неумолимая стража. Хорошо хоть согласились передать весть кронпринцу, который сам тут же примчался к воротам и препроводил ее прямиком к отцу.

Боже, как же он был плох. При виде больного, она оцепенела, не в силах спокойно взирать на представшую перед ней картину. Ее глаза тут же исторгли слезы, проложившие две дорожки соединяющиеся на подбородке и капающие на грудь.

Природа болезни была неизвестна, собравшиеся во дворце более дюжины мастеров не могли определить, что именно приключилось с королем. Однозначно было сделано только два вывода – искусство мастеров тут ни при чем, и королю осталось не больше месяца.

Джеф Первый был бледен, а скорее даже серым, кожа сморщилась, дыхание слабое и прерывистое. Он уже не мог управлять своим телом и его руки безвольно лежали поверх одеяла, хотя и не утратили чувствительности. Но при этом он все еще сохранял ясность ума и продолжал работать, торопясь привести в порядок дела королевства, прежде чем все перейдет к его сыну.

Завидев Адель, король впервые за долгие годы позволил себе слабость. По его исхудавшему лицу, потекли слезы, теряясь в бороде. Возможно, появись она одна и ему как всегда удалось бы сдержаться, но на ее руках покоился спелёнатый младенец, который в этот момент проснулся и огласил спальню здоровым и громким плачем.

К Адель тут же метнулся придворный мастер. Реакция баронессы была молниеносной. Она отвернулась от мастера, прикрывая маленького Джона своим телом, при этом метнув в лекаря такой взгляд, словно готова была его испепелить. Вот только что ее сердце переполняла боль и отчаяние, к горлу подступил ком, мешающий не то что говорит, но и дышать.

– Не приближайтесь к нему, мастер.

И куда все делось? Голос звучит твердо и даже где-то гневно. Слезы все еще блестят в ее глазах, но она полна решимости. Тревога за свое дитя, вытесняет боль вызванную видом умирающего отца.

– Я только хотел успокоить малыша. Королю нужен покой.

– Я сама успокою баронета. Ваше величество, позвольте мне выйти.

– Никто никуда не пойдет,– слабым голосом произнес король.– Адель, подойди ко мне. Дай мне его. Помогите,– это уже слугам, они тут же подхватили безвольные руки короля, в которые Адель осторожно вложила дитя.

Удивительное дело, но в этих слабых руках, не способных удержать даже перо, младенец тут же прекратил плакать, устремив взор на этого странного старика, источаемого болезнью. Именно, что старика, потому как казалось, что этот еще недавно переполняемый энергией мужчина, разом постарел на десятки лет. Непостижимым образом Джон сумел выпростать свою правую ручку и дотянувшись до бороды больного, вцепился в нее, а затем весело заверещав потянул к себе.

– Оставь его, Адель. Пусть забавляется, проказник,– все таким же слабым, но теперь уже переполняемым счастьем голосом, произнес король, останавливая ее попытку урезонить мальчика.– Как его зовут?

Сомнительно, чтобы дед все еще не знал имя своего внука. Первого внука. Пусть и рожденного непослушной, своенравной незаконнорожденной дочерью, вышедшей замуж против его воли и избрав при этом того, кто причинил столько головной боли ее отцу. Но Джеф Первый оставался непреклонным даже на смертном одре, помня каждое мгновение о том, кто он и чего стоят его слова или поступки.

Поначалу молодая баронесса было обиделась, но сразу же успокоилась. Да, ей было обидно, но она не могла не гордиться тем кого считала отцом, и который никак не хотел признать ее. А потом, одно то, что он допустил ее до себя уже говорило о многом. Ведь она все еще была ослушницей, нарушившей волю своего короля и покровителя, мало того, нанесшая своими действиями ему оскорбление.

– Его зовут Джон, ваше величество,– дрожащим голосом произнесла она.

Видеть того, кого она любила всем сердцем несмотря ни на что, в таком состоянии, было выше ее сил. Она готова отдать часть себя, да что там, всю без остатка, чтобы исцелить его, но это были бесплотные мечты.

– Ну раз уж баронет останется здесь, то я отравлю с вами четверых моих парней,– не скрывая облегчения, подвел итог Виктор.

Ну как исполнить приказ барона, если младенца раз за разом увозят во дворец и каждый раз приходится думать о том, выпустят ли его или нет. Здесь, в этом доме, где они квартировали, полной безопасности тоже не было, но тут от него хотя бы что-то зависело, в отличии от дворца, куда он вообще не имел доступа.

– А Брук?

– Миледи, Брук не входит в мой десяток, он служит непосредственно вам, так что, брать его или нет, решать вам.

– Брук пойдет со мной.

– Это разумно. Тем более, он единственный, кого допускают во дворец.

– Виктор, по твоему я способна поступать неразумно?

– Все могут ошибаться, миледи,– уклончиво ответил вассал.

Все вроде бы было как всегда. Придворные толпились в зале, из которого вела дверь в личные покои короля, в надежде, что тому станет легче и он сможет кого-то принять. Но скорее всего это предназначалось для кронпринца, каждый день навещавшего отца. Быть на виду, а при удаче, оказаться под рукой, если потребуется выполнить хоть какое-нибудь маломальское поручение.

Здесь и сейчас можно было либо получить место при новом дворе, либо покинуть дворец и вернуться в свои владения. Те кто имел здесь собственные покои мог их сохранить за собой или лишиться. Оказаться на виду, а еще лучше под рукой, услужить, высказать соболезнование, поддержать, когда неизбежное случится, а главное оказаться в числе первых и выкрикнуть как можно громче – 'Да здравствует король'. Для всего этого нужно постоянно находиться поближе к этому залу. Именно по этой причине, большинство имеют усталый и измотанный вид. Все же тяжела жизнь при дворе.

Вот только сегодня все находящиеся здесь отчего-то были взбудоражены. Разбившись на группы они о чем-то возбужденно переговаривались. Одни внимательно слушали, другие с важным видом вещали о чем-то, переполняемые чувством гордости, от того, что знают куда больше чем остальные.

Адель решила не придавать этому значения и направилась прямиком к дверям ведущим в покои короля. Вот только удивительное дело, стража преградила ей путь. Она даже едва не наскочила на скрестившиеся перед ней копья, настолько это было неожиданно и необычно. Что это? Исполненный удивления взгляд устремился на беспристрастные лица гвардейцев. С таким же успехом можно взирать на каменных истуканов. Ситуацию разрешил находящийся поблизости начальник караула.

– Ваша милость, вам придется подождать. Король не принимает.

– Ему хуже,– тут же испуганно пролепетала Адель, прижав ладони к груди. Неужели…

– Нет, ваша милость. Дела государственной важности.

– Что случилось?

– Я не имею права. Прошу понять меня правильно,– говоря это офицер скосил глаза в сторону переговаривающихся придворных, словно говоря, что он-то сказать ничего не может, но если послушать вот их, то можно понять причину.

– Благодарю вас. Я могу подождать или король сегодня уже никого не примет?

– Насчет вас я имею указание, как только посетители покинут покои короля, немедленно пропустить вас.

– Благодарю.

Пойти поинтересоваться, что случилось? Ни к чему. Она не собирается ни во что вмешиваться. Вряд ли это война с Несвижем, ведь не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что Гатине прибыл в Авене и привез подорожную с позволения короля. Ясно и то, что ее хотят использовать для налаживания добрососедских отношений, чему она не собиралась противиться. Если это не война – все остальное ее не касается.

Она отошла в сторонку и пристроившись у окна, стала посматривать на беседующих. Хм. А где Брук? Обычно он находился именно на этом месте, дожидаясь когда она соберется домой. Ах вон он. Как видно ему все же стало любопытно, что именно происходит. Никто из придворных не станет разговаривать с воином повсюду сопровождающим баронессу Авене, но кто сказал, что новости знают только придворные. Если им что-то известно и они не держат язык за зубами, то это известно и слугам. Вот с одним из них сейчас и переговаривается Брук. Ага, заметил ее и направился к госпоже.

– Миледи, плохие вести.

– Насколько плохие, Брук?

– Пока непонятно. Вряд ли из-за этого начнется война, так что я не знаю, как к ним относиться.

– Так ты расскажи мне, вместе и подумаем, насколько все плохо.

– Из Несвижа пришло известие, что король Гийом убит на охоте.

– Что-о?

Плохие вести!? Не-эт они не плохие, они просто кошмарные. Господи, ну почему все так? Чем она могла прогневить Создателя? Нет, не трона она страшится. Чего греха таить, несмотря на любовь к мужу, двигала ею и желание доказать всем… Но как все это невовремя! Отец! Прости. Прости, но иначе просто нельзя. Ты поступишь именно так, как велит тебе долг, но я не могу позволить тебе этого.

Душа ее разрывалась на части, но тело действовало подчиняясь холодному рассудку. Джон! Ее маленький Джон в опасности. Нет, никто и не подумает причинить ему вред, но он станет узником короля Памфии. Оберегаемым, лелеяным, но узником, инструментом давления на будущего короля, потому как кто именно займет трон у нее не было никаких сомнений. Как бы он не противился, как бы он не хотел избежать этого, это его долг и ему от этого не отвертеться.

Обо всем этом она думала уже устремляясь на выход. Как она не старалась выглядеть спокойной, ей никак не удавалось урезонить свое тело. Ноги сами несли ее со всей возможной поспешностью вон из дворца. Бежать. Нужно бежать и как можно быстрее.

– Виктор, все ли твои люди в доме?

– Конечно, миледи.

– Немедленно собираемся. Быстро и по походному. Римма!

– Я здесь, миледи.

– Собери Джона. Все только необходимое. Поедем верхом.

– Что случилось, миледи,– быстро отдав приказ, вернулся к баронессе Виктор.

– Король Гийом убит.

– Памфия собирается воевать?

– Нет. Не знаю. Но нам нужно срочно уходить.

– Но у нас нет подорожной. Без нее, каждый может на нас напасть.

– Боюсь, что ее нам не получить. Придется рисковать, а случится так и прорываться с боем.

Боже, кто бы мог подумать, что в этой хрупкой с виду молодой женщине столько решимости! Ни одного лишнего движения, ни одного лишнего слова. Беседуя с десятником она без тени стыдливости уже сбрасывает с себя платье, оставшись в нательной рубахе и тянется к амазонке. Это одеяние куда больше подходит для верховой езды.

Нет, сомнений у Виктора никаких, но остаются вопросы, а он не любил, когда чего-то не понимает. В конце концов, знание обстановки способствует лучшему выполнению задачи. Это непреложно. Он должен знать и понимать все, чтобы принимать верные решения.

– Миледи, что значит с боем?

– Виктор…

– Миледи, люди уже собираются. Все необходимое уже делается. Но я должен знать.

– Кто по твоему займет трон Несвижа?

– Предполагаю, что без законного наследника начнется грызня, может даже и междоусобица. Но у нас достаточно сил, чтобы обеспечить безопасность баронства.

– Ничего этого не будет.

– Но это неизбежно. Я конечно не так образован, но без сильной руки способной удержать баронов и графов от грызни, это просто неизбежно.

– У Несвижа есть законный наследник. Барон Авене.

– Как?.. Но… Тогда Джон…

– Время, Виктор!

– Да, миледи… Ваше…

– Никаких других титулов. Миледи, этого достаточно. Да торопись же.

– Да миледи.

* * *

Вот и он. Слава Богу ни в отъезде, ни на пастбищах или еще Бог весть где, а у себя в замке. Гатине просто лопнул бы от нетерпения. Он и без того едва сдерживался эти два дня, пока добирался до сюда. Сначала по Беллоне на корабле, ни на минуту не причаливая к берегу, используя ее течение, силу гребцов или ветра, рискуя в ночи нарваться на какой плавун, способный погубить речное судно, несущееся словно ветер к своей цели.

Потом бешеная скачка от Кастро до Авене. Но пока все его усилия не напрасны. Вот он тот к кому он спешил не жалея сил. Сидит в обществе своего одноногого ангела. Жерару уже давно было известно откуда в бароне прорезался тот гений, который позволил за сравнительно короткий срок превратить некогда пустую долину в растревоженный улей, жители которого подобно пчелам несли прибыль своему сюзерену, превращая это место в цветущий сад. Вот только Сэм сейчас здесь не ко времени.

– Барон?

Авене с нескрываемым удивлением взирает на ворвавшегося к нему Гатине. Тот настолько торопился, что попросту смел со своего пути всех слуг, так что доложить о его прибытии никто не успел. Ага. Георг в своем репертуаре, несмотря на удивление, тут же присутствует и неприязнь. Ну да, ну да, в последние годы между ними нет ни понимания, ни даже подобия добрых отношений.

А вот Сэм явно испуган. Несмотря на то, что он искренне верит в своего господина, в его способность защитить своих подданных – преодолеть страх перед несвижским псом он не может даже в присутствии Авене. Да чего ты жмешься, никому ты не интересен. Но ты тут лишний. Калека правильно истолковывает взгляд незваного гостя и бочком направляется к двери.

– Сэм, я тебя еще не отпускал.

– Но-о…

– В этом доме отдаю распоряжения только я.

Да барон не произнес ни слова, но взгляд его был настолько выразителен, что его значение без труда понял и тот к кому он не относился вовсе. Не хватало только терять время на пустые препирательства. Время, которого попросту не было.

– Барон Авене, я попросил бы вас остаться со мной наедине.

Барон Авене? Ну это еще ладно. Но 'вас'! Интересно какая муха укусила Гатине. Хм. Да тут скорее уж оборотень. Он вроде имел склонность время от времени проводить облавную охоту на самую экзотическую дичь. Но вроде и впрямь, что-то очень нехорошее случилось. Ох что-то говорит, что настолько нехорошее, что слышать об этом не хочется. Но лучше уж одному, чем при свидетелях.

– Сэм, можешь идти. Стой. Забери свои бумаги. Потом мы вернемся к этому.

– Слушаюсь милорд.

– Итак, господин барон?– Георг устремил угрюмый и требовательный взгляд на гостя, когда дверь за Сэмом закрылась.

– Гийом убит.

Авене сжал челюсти с такой силой, что скулы его побелели. Руки непроизвольно вцепились в столешницу так, что мышцы сковала судорога. Но он казалось не чувствовал острой колющей боли, прострелившей мышцы. Он был плохо знаком с королем, но тот был его братом, его семьей, обретенной совсем недавно, тем, о чем Георг мечтал с детства, а обретя ценил весьма высоко.

– Как это случилось?

– Подстрелили из арбалета на охоте.

– Убийцу взяли?

– Пока нет, очень ушлый и умный, но ему не уйти. Волан и Торк об этом позаботятся.

Да, Торк может. Этот волколак с которым у мастера Волона сложилась самая настоящая дружба, был способен поднять всех волков в округе и поставить их на след беглеца. Эта стая могла охватить поистине огромную территорию. Населенные пункты будут самым тщательным образом проверены людьми самого барона. Ни в лесах, ни в городах, убийце не скрыться. У него была только одна надежда уйти – покинуть Несвиж, но это еще нужно сделать. Сомнительно, что такая возможность будет ему предоставлена. А потом, ни зверя ни несвижского пса не остановят никакие границы.

– Георг, время пришло.

– Какое время?

– Георг…

– Мне не нужно этого! Я никогда не хотел этого! Я и сейчас не хочу!

– Вы лишены выбора, ваше величество.

– Молчи!

– Одна из моих дурных черт характера заключается как раз в том, что я никогда не молчу, если не вижу в этом необходимости.

– Выкручивайтесь сами.

– Господи, вы понимаете, что это война!? Междоусобная война, которая погубит королевство! Вы понимаете, что это именно то, ради чего все затевалось!?

– Я плохой подданный.

– Так станьте хорошим королем, дьявол вас задери! Мальчишка! Ты что действительно надеешься на то, что сумеешь остаться в стороне!? Начнется война и она придет в каждый дом. Никто не сможет избежать ее. Пол года. Максимум через полгода, в пределы Несвижа ворвутся Памфия, Загрос, Мгалин и Люцин. И каждый, каждый попытается оторвать себе кусок который он будет способен переварить.

– Я зять короля Памфии. Да, не любимый, но он не сможет не оценить…

– Георг!!!

Меч Гатине с громким шелестом выскочил из ножен. Действуя на одних только инстинктах, барон Авене выхватил свое оружие и занял более удобную позицию. Да, стоящий перед ним более чем вдвое старше него, но он все так же крепок, он прошел через куда большее количество схваток. Георг видел его на поле боя, и мастерство с которым тот управлялся с мечом не могло не вызвать уважения. Опасный противник, способный тягаться даже с его учителем Рубакой Джимом.

Но атаки не последовало. Бешенство и гнев в глазах старого барона сменило разочарование и боль. Затем он подбросил свое оружие и перехватив за клинок, протянул его рукоятью к хозяину замка.

– Возьми,– произнес барон усталым полным разочарования голосом.– Возьми и убей старого и глупого пса. Паскудно конечно пасть от руки труса, но лучше уж так, чем видеть, как твою Родину раздирают на части и знать, что ты ничего не можешь поделать.

– Вы ошиблись барон. Я не убийца, а воин.

– Тебе не избежать этого. Либо ты убьешь меня без риска для своей жизни. Либо ты сделаешь это защищая свою жизнь, но в этом случае я не гарантирую, что ты победишь, потому что буду драться всерьез. Я в последний раз буду биться за Несвиж, которому служу всю свою жизнь.

– Я не боюсь смерти.

– Конечно не боишься. Ты боишься другого. Боишься ноши, которая окажется взваленной на твои плечи. Ты боишься ответственности. Именно поэтому я и называю тебя трусом. Возьми меч и прикончи старого дурака.

– Нет.

– Подумай о сыне, который может остаться сиротой. Подумай о матушке которая просто умрет от горя, узнав о твоей кончине. Подумай обо всем этом и бей.

– Проклятье!

Нет, Рубака Джим точно прибил бы его за подобное обращение с оружием. Меч со звоном покатился по полу, отброшенный сильной рукой и замер в углу комнаты. Его владелец, опустился на резной и удобный стул, первые подобные изделия уже появились в его доме.

Их только-только начали делать в столярной мануфактуре и эти изделия должны были произвести настоящий фурор. Будучи не такими прочными как лавки и массивные кресла, они отличались легковесностью и удобством. Нельзя получить все и сразу. Выигрывая в одном, всегда проигрываешь в другом.

О чем это он? Какие к дьяволу стулья и кресла? Да никакие. Главное то, что нельзя прожить не теряя. Да, король Памфии с распростертыми объятиями примет и тебя и твое баронство, несмотря на всю неприязнь. Но как ты проведешь остаток своей жизни? Значит пришла пора расстаться с вольной и спокойной жизнью. Сначала ты распростился с вольной жизнью наемника, потому что в тебе взыграла древняя кровь Авене и тебе захотелось поднять из руин родовое гнездо. Теперь, в твоих руках то, что на протяжении веков создавали и преумножали твои предки. Справишься или нет, это конечно вопрос, но ты не сможешь жить, если не попытаешься. Значит, нужно впрягаться в это ярмо, самому и обрекать на это своих потомков.

– Адель! Джон!

– Я отправил посланца к твоему десятнику. К сожалению выиграть время не получилось, было слишком много свидетелей. Но надеюсь, что он успеет.

– Я должен…

– Ты должен подумать еще об одном, мой мальчик. Ни тебя, ни твоих потомков никогда не оставят в покое. Либо ты возьмешь свою судьбу в свои руки, либо будешь игрушкой в чужих руках, но чаши этой тебе не миновать. Ты потомок королевского рода. Единственный прямой и законный потомок по мужской линии, как и твой сын.

Голос привалившегося к стене Жерара, звучал глухо и как-то замогильно. Он уже справлял тризну по Несвижу и говорил это даже не думая достучаться до Георга. Он просто беспристрастно сообщал о том, что неизменно произойдет, возжелай Авене остаться в стороне.

– Моя семья. Мне нужно их вызволить.

– Сначала ты должен будешь покинуть эту комнату, а это ты сделаешь только через мой труп. Бери меч и бей. Или готовься умереть сам. Не смотри на меня. Нет у тебя другого пути.

– Я согласен… Я готов сделать то, о чем ты говоришь. В конце концов ты прав и остаться в стороне у меня не получится. Но сначала я позабочусь о семье.

– О ней позаботятся твои люди. Времени нет. Мне удалось убедить членов королевского совета в том, что в самое ближайшее время, я предоставлю законного наследника. Но каждый прошедший день, неумолимо расшатывает трон.

– Я не брошу свою семью.

– Тебе придется довериться своим людям. Иначе все напрасно и волнений не избежать. Нужно действовать пока ситуация еще под контролем.

Гатине говорил тихо, пребывая в полной апатии. Он не видел в глазах Георга полной решимости и не мог до конца доверять его словам, которые звучали пока не достаточно искренне.

– Эй, кто-нибудь.

– Да милорд.

Кто бы сомневался. Дэн, капитан его дружины, собственной персоной. Да иначе и не могло быть. Тут стоял такой ор, что в замке не всполошиться просто не могли. Но пока дело не дошло до звона клинков, никто не спешил врываться в комнату, жадно ловя каждое слово.

– Вот за тобой-то я и хотел послать.– Голос тверд, лицо покрылось бледностью, во взгляде решимость и воля.– Собери дружину. Два десятка отправляются со мной. Десяток ветеранов оставишь здесь, для организации ополчения. Нельзя людей оставлять без защиты. Семь десятков под твоим началом уходят в Памфию. Помнишь путь по которому мы выводили Адель? Вот и хорошо. Отправишься этой дорогой, именно по ней должен будет отходить Виктор, мы это обговаривали на всякий случай. Вызволи их, Дэн.

– Я все сделаю, ваше величество.

Нет, ну что ты будешь делать. Сейчас наверное уже вся округа в курсе произошедшего. Но по сути он прав. Решение принято. Чувствует это и Гатине, вон как лихо вогнал меч в ножны. Ну, старый пройдоха, поплатишься еще у меня.

– Действуй Дэн. Время дорого. Ведь не хотел же их отпускать,– это уже к Гатине.

– Если бы вы еще могли облекать свои предчувствия в более понятную форму, ваше величество…

– Да, жаль мне это недоступно. Барон, вы понимаете, что не все захотят увидеть меня на троне и моих пары десятков может быть недостаточно?

– Со мной три десятка моих дружинников. Еще три сотни проверенных воинов под командованием виконта Раглана, движутся нам навстречу по сухопутному пути. Он в курсе, за кем я поехал и полностью на вашей стороне. Максимум через час из Кастро должны будут подойти еще пять десятков, мы просто не стали их ждать. Из Гиннегау королевский наместник уже выслал еще две сотни. Все это проверенные люди, за которых я могу поручиться головой.

– За остальных значит нет. Не густо.

– Если бы речь шла о внешнем враге, то за куда большее количество, но в этой ситуации…

– Ясно.

* * *

Все ли сделано? Да пожалуй все. Итак если коротко, то дела обстояли следующим образом. В Бефсан отправлен посланник. Графиня далеко не глупа, а потому поймет, что удержать трон покойного сына ни ей ни ее невестке не под силу. В этой ситуации графству вновь нужно будет прильнуть к какому-нибудь сильному соседу или противостоять нападкам в одиночку. Весьма трудная задача, учитывая то обстоятельство, что у графства не было сильной мужской руки, способной держать в крепкой узде вассалов. Ей просто необходим сильный союзник. Несвиж таковым перестал быть, остается либо Лангтон, либо Памфия.

Правда, тут могут подсуетиться и Загросцы, в особенности если убийство короля дело их рук. Следы свои скрыть они сумеют, тем более, что смерть Гийома выгоднее всего именно Памфии, которая уже многие годы фактически находится в окружении, между этими двумя союзниками. Наличие сильного флота, обеспечит весомость обещаниям военной поддержки. Да что там, загросцы с удовольствием отправят свои войска на помощь Бефсану, предпочтя открытому захвату, постепенную оккупацию.

С Несвижем тоже все ясно. Нужно будет выждать и только потом, когда полыхнет междоусобица, ударить по ним. Причем бить нужно будет именно по графству Хемрод, чтобы отбить у Лангтона охоту лезть в этот огород. Пока Памфия будет добивать Несвиж, Бефсан присмотрит за Лангтоном, а в награду получит часть графства. Не выгодно? Ну это с какой стороны посмотреть. Если с той, что Памфия не станет граничить с Лангтоном, предоставив это право Бефсану, то вполне.

Памфия вполне успеет прихватить себе большой кусок. Две трети Хемрода, графства Гиннегау и Камбре, весьма достойная добыча. Большего пожалуй не переварить. Остальное будут раздирать уже другие. Но Несвижу конец.

Станет ли в этой ситуации упорствовать барон Авене? Пожалуй что и нет. К тому же Адель наверняка имеет влияние на мужа, раз уж, несмотря на противоречия, ей удалось без труда отправиться навестить больного отца. А некогда нищее баронство сейчас представляет собой весьма лакомый кусочек.

Да, пока у барона со средствами не густо, но все говорит за то, что это лишь временное явление. Все больше и больше товаров из Авене появляется у торговцев, все больше купцов заинтересованно взирают в сторону баронства. Памфия силой своего оружия может гарантировать безопасность и мир в землях барона, так что скорее всего он примет верное решение. Раз уж он решил отложить в сторону меч и заняться торговлей, то выгоды своей не упустит.

Нет, ну надо же! Тот кого он больше всего мечтал увидеть на эшафоте, тот кто доставил ему столько неприятностей, подарил ему на смертном одре и беспримерную радость. За возможность подержать на руках внука, король был готов простить этому Авене все прегрешения перед королевством. Хм. Что-то он расчувствовался. Ну и что. Внук. Пусть принесут внука, он снова хочет его видеть.

Кстати, а где Адель? Уже несколько минут, как ушли члены королевского совета, а ее нет. Не пришла сегодня? Такого не может быть. Она старалась быть подле него каждую возможную минуту, а дело уже к полудню.

– Позовите баронессу Авене,– слабым голосом приказал Джеф Первый.

– Ваше величество, ее нет,– растерянно доложил вернувшийся слуга.

– Как нет? Она не приходила?

– Начальник караула докладывает, что она была еще утром и пыталась пройти к вам, когда у вас были члены королевского совета. Но когда они разошлись, ее в зале уже не было. Осмелюсь предположить, что она отправилась пообедать и будет позже.

– Возможно.

Прошло два часа. Потом еще один. Адель так и не появилась. Так хорошо начавшийся день, воодушевивший его обещал закончиться не так радостно. Нужно послать к баронессе кого-нибудь. Может что-то случилось?

Как ни странно, но никого отправлять не пришлось. Едва он повторно поинтересовался насчет дочери, как получил исчерпывающий ответ. Баронесса покинула столицу. Покинула спешно, не оформив даже подорожную. Что происходит? Отчего она так торопилась? Что-то случилось дома? Но ведь это не повод вот так подрываться и нестись сломя голову. При встрече с первым же патрулем она потеряет куда больше времени, чем при оформлении подорожной. Он чего-то не понимает. А ему не нравилось, когда он чего-то не понимал.

– Вызовите ко мне барона Клода.

Хм. Однако быстро его разыскали. Ах он сам уже направлялся к королю с дополнительными сведениями. Ну что же, это хорошо. Сначала выслушать его или распорядиться насчет Адель? Нет, Адель это конечно важно, но это личное, королевство прежде всего. Уверен, что вести доставленные им имеют государственную важность, иначе он не торопился бы с докладом. Дополнительные сведения из Несвижа? Не иначе, ведь первоначальная весть была только о том, что король убит.

– Докладывай барон.

– Только что прибыл гонец из Несвижа с более подробными сведениями, ваше величество. Известие о гибели короля Гийома подтверждаются. Но есть еще кое-что. По всей видимости нашим соседям удастся избежать междоусобицы.

– Члены королевского совета смогли прийти к единому решению?– Искренне удивился король. Вот уж во что было невозможно поверить.

– Решение вопроса о приемнике короны временно отложено, в Несвиже все остается по прежнему. В донесении говорится о том, что барону Гатине удалось добиться этого благодаря утверждению, что он в самое кратчайшее время предоставит законного наследника трона. Признаться мне непонятно, чего добивается барон, этим обещанием ему удастся отсрочить неизбежное на некоторое время, но не более.

– А чего тут непонятного. Он постарается употребить выигранное время на то, чтобы сбить сильную партию и привлечь на свою сторону наиболее влиятельных вельмож. Но ведь мы уже предпринимаем свои шаги в этом отношении, не так ли барон?

– Это так, ваше величество. Правда мне не понятно, как Гатине сможет добиться этого, покинув столицу.

– Несвижский пес не в столице?

– Он выехал сразу же по завершении заседания совета. Складывается такое впечатление, что наследник действительно существует. Но такое просто невозможно. Тем более, что речь шла именно о прямом и законном наследнике.

Что это значит? Как такое возможно? Как можно было столь тщательно скрывать наследника, если даже бастарды тут же попадают в поле зрения и сами того не подозревая начинают играть свою роль в политических раскладах? Законный наследник. Значит, тут речь не идет о бастарде. Если бы барон оставался в столице, то его действия понятны – он стремится выиграть время. Но он отбыл из столицы. Причем, очень спешно.

Прямо как Адель. Вовремя ты решил дать волю чувствам, ничего не скажешь. А ну соберись. Ты умираешь, но ты все еще король. Стоп. Что-то в этом есть. Вот только что какая-то тень мысли промелькнула в голове. Но что? Проклятье, никак не получается сосредоточиться. Так, законный наследник… Законный наследник… Адель… Да соберись ты. Без подорожной ее задержат и так, никуда она не денется. Итак, если есть законный наследник, то как-то он жил все это время, какое-то имя имеет, должен был быть хотя бы тайный обряд венчания. Хотя бы что-то должно быть. И чей это сын?

– Ваше величество, барон Ител по вашему велению прибыл и к вашим услугам.

Старый герольдист несмотря на преклонный возраст старался держаться прямо и его поклон был просто безупречен. А с кем еще можно посоветоваться в этом вопросе, как ни с ним, всю свою жизнь посвятившего изучению и составлению генеалогических древ. Вот и вызвали старика, оторвав от изучения, систематизации древних записей и составления новых.

– Барон, у нас возникли некие трудности. Скажите, не происходило ли в Несвиже что-то необычное по части генеалогии?

– Что именно интересует ваше величество?

– Не знаю. Все.

– Ну, вопросов связанных с генеалогией возникает всегда великое множество, ведь это одна из важнейших составляющих в части наследования. Я попросту не смогу сейчас ответить на этот вопрос. Даже чтобы дать подробный ответ только по Памфии, мне понадобится несколько дней, а уж о другом королевстве и говорить нечего.

– Но что-то самое необычное?

– Самое необычное,– задумчиво протянул старый барон.– Самым необычным было пожалуй то, что покойный король Берард даровал титул барону Авене.

– Что же тут необычного. По мне так вполне заслуженная награда. Я лично наблюдал как действовали наемники в том сражении. Своими действиями они спасли не только короля и кронпринца, но и вообще весь их штаб. Достойное деяние, достойная награда.

– Возможно вы и правы, ваше величество, не мне судить о достойности награды отличившегося на поле брани и оказавшего неоценимую услугу короне.

– Но вам барон это показалось необычным? Оставьте все и укажите, что именно вас смущает.

– Дело в том, что родоначальник королевского рода Несвижа, давний их предок, носил имя Авене. Но вы пожалуй правы и это может быть необычным только для нас герольдистов, целиком погрязших в своем ремесле.

Но король его уже не слушал. Вот оно! Вот отчего его мысли все время сворачивали к дочери. Подспудно он понимал, что ее поспешный, необдуманный отъезд и весть принесенная бароном Клодом тесно связаны. Но он никак не мог уловить эту связь. Барон Авене! Это он наследник! В голове тут же всплыла давняя история связанная с первой супругой покойного короля Берарда. Ведь ее тело так и не обнаружили.

Это значит, что сын Авне, его наследник – сейчас фактически находится в руках давнего соперника Несвижа. И Адель спасает сына, но главное потомка королевского рода. Нет, он не испытывал к дочери неприязни из-за того, что она совершила. Напротив. Несмотря на то, что она фактически выступила против своего отца, его сердце переполняла гордость за нее. Боже, она оказалась куда прозорливее всех их и знала точно, что делала, когда решила противиться его воле. И сейчас она поступала именно так, как и следует поступать настоящей королеве, поправ свои чувства, отбросив любовь к отцу, она действовала во благо своего нового дома и своих подданных. Но ведь и он связан долгом. Прости дочка, но иначе поступить я просто не могу.

– Барон Клод.

– Я здесь, ваше величество.

– Немедленно займитесь поисками баронессы Авене, самовольно покинувшей столицу. Примените все свои способности, задействуйте столько людей, сколько посчитаете нужным. Отдавайте приказы от моего имени. Все дела в сторону. Разыщите ее во чтобы то ни стало и доставьте сюда, во дворец. Ее и ее сына. Вы все поняли?

– Вы думаете.

– Я уверен, что потомок королевского рода Несвижа сейчас находится в Памфии. Не теряйте времени, барон.

– Слушаюсь, ваше величество.

* * *

– Но как это, госпожа.

Крестьянин растерянно взирал на дворянку, протягивающую ему туго набитый кошель. Деньги они конечно лишними никогда не будут, а уж такие-то… Даже если там самая мелкая монета, в таком мешочке должна быть весьма изрядная для крестьянина сумма. Эдак можно расплатиться по всем долгам и еще останется. Крестьянин бросил взгляд на жену, у которой в глазах уже блестит алчный огонек.

Ну да, оно конечно, родная кровиночка. Но из четверых деток двое уже отдали Богу душу, оставив только боль утраты, которая уже успела поутихнуть. Как будет с этими двумя тоже непонятно, ведь все в руках Господа. А если у них появится возможность зажить лучше, то глядишь и старшенького смогут уберечь, да и Господь не попустит, народят еще детишек. А тут ведь такой шанс.

– Не сомневайся, о твоем сыне будут заботиться самым лучшим образом. Он вырастит в достатке и довольстве, его будут растить как родного.

– Грегор, соглашайся. Господь не попустит будут у нас еще детки.

Слова супруги оказались последней каплей. Крестьянин дрожащей рукой принял кошель. Его жена в последний раз запечатлев поцелуй на личике младенца, передала кулек в руки госпожи. Та сделала предложение от которого у них просто не было сил отказаться.

В конце концов, в этом нет ничего необычного. Такое случалось и не так чтобы и редко. Правда, чтобы выкупали младенцев дворяне, это очень необычно, но обладающие достатком и бездетные зажиточные люди такое практиковали повсеместно. Вот только младенцев уступали и за куда меньшую сумму. Когда супруги проводив взглядом удалившийся отряд, заглянули в кошель, они поняли, насколько же меньше получали другие, совершавшие тоже, что и они сейчас.

– Зачем вам этот младенец, миледи?– Когда они удалились настолько, что крестьяне их уже не могли слышать, поинтересовался у Адель Брук.

– Не мне, Брук, а вам с Риммой.

– На-ам?– Это уже Римма.

Ну еще бы. То что у них пока не было ребенка, вовсе не значило, что она неспособна иметь детей. Их первенец умер, но ведь это ничего не значит. Она еще родит. Более того, эта верховая поездка ей не нравилась и будь ее воля, она воспротивилась бы этому, так как опять была тяжелой. То что она беременна она узнала только накануне их бегства, поэтому решила не сообщать об этом.

– Римма, никто не сомневается в том, что ты способна нарожать Бруку целую дюжину детишек, успокойся.

– Тогда я не понимаю, миледи.

– Все просто, Брук. Вы не поедите с нами. На первом же постоялом дворе я напишу тебе грамоту, в которой укажу, что наемник Брук отпущен со службы и может располагать собой по своему усмотрению. Там же ты получишь солидную сумму. После чего вы не таясь направитесь в Бефсан.

– Вы прогоняете нас, миледи,– выдохнула Римма.

Было чему удивляться. Ведь они не просто служили Адель, они были ее вассалами, а такие отношения просто так не разрываются, на то должна быть веская причина. Но в чем они могли настолько прогневать госпожу?

– Не говори глупостей, Римма. Вы останетесь на службе и более того, должны будете привлечь к себе внимание тех, кто отправится за нами в погоню. Они должны будут подумать, что ты это я, а этот малыш, Джон. Таким образом мы собьем их со следа.

– Вряд ли они поверят в подобное,– усомнился Брук.

– Поверят. Обязательно поверят. Это уже наша забота.

* * *

– Господин десятник, примерно в полумиле конный разъезд из двух десятков,– доклад подскакавшего спецназовца был кратким, но вполне полным.

– Ясно. Скачи к Дэну и наблюдайте. Как приблизятся, укройтесь. Пропустим их мимо себя и продолжим путь.

– Слушаюсь.

– Дик.

– Да, миледи,– уже готовый сорваться с места боец замер, приготовившись выслушать приказ.

– Обожди в сторонке.

– Да, миледи.

– Миледи?– Виктор не смог скрыть своего удивления.

Это еще что за дьявольщина. В случае непредвиденной ситуации командование переходит к нему и он не намерен понапрасну рисковать ни своими людьми, ни тем более ею и младенцем. А тут похоже она вознамерилась влезать в командование отрядом. Это никуда не годится. Она понятия не имеет о воинском искусстве, а потому при всем его уважении ее мнение последнее в ряду.

– Твоим людям под силу перебить этот отряд?

– В этом нет никакой необходимости, миледи. Мы вполне можем избежать встречи.

– Я задала вопрос, десятник.

Вообще-то все привыкли к тому, что баронесса отличалась тихим и покладистым характером, обладала заботливой натурой, за что и была любима всеми без исключения. К примеру если принималось непопулярное решение бароном, то в его адрес еще могли поворчать, но если решение принималось ею, то даже самые заядлые ворчуны старались сдерживаться.

Но вот только за сегодняшний день, он уже дважды открывал ее совсем с другой стороны. Она предстала как волевая женщина, способная принимать важные решения с молниеносной быстротой. Взять их скорый отъезд или ту задержку на дороге, когда она решила выкупить младенца у крестьянской четы, встреченной ими на дороге. Интересно, что она задумала на этот раз?

– Да, мы в состоянии перебить этот отряд. Не уверен, что полностью, возможно, кто-то сможет и уйти, но нам это по силам.

– Значит так и поступите.

– Миледи, это привлечет к нам внимание. Если вы правы и на наши поиски выйдет сам барон Клод, то нам не следует обнаруживать себя и биться только в том случае, если не будет иного выхода.

– Ты сделаешь так, как я приказываю. И не смей мне перечить. Я не воин, но именно поэтому советуюсь с тобой. Я говорю что делать, ты решаешь как именно. Тебе все понятно, Виктор?

– Миледи при всем уважении, ваша безопасность и безопасность принца Джона…

– А как ты думаешь, заботит меня эта самая безопасность?– Нетерпеливо перебила его Адель, а затем не дожидаясь ответа продолжила.– О чем подумает барон Клод, когда ему доложат о том, что отряд из десятка воинов буквально прорубается через дорогу, нападая на каждый встреченный отряд? Разве так поведет себя мать с младенцем на руках, которого стремится спасти?

– Он решит, что мы отвлекаем внимание?

– Именно. Очень скоро ему станет известно о том, что мы выкупили младенца. Так же он узнает, что в отряде было две женщины. Станет ему известно и о том, что мужчина и женщина с младенцем на руках направились в сторону Бефсана.

– Но нас не перестанут искать, хотя бы по той причине, что никто не спустит того переполоха, что мы устроим.

– Не перестанут, но зато самого этого лиса, барона Клода, здесь уже не будет, он направится в сторону Бефсана. Два три нападения, по этой дороге, а затем мы растворимся и двинемся в обход, по тому самому пути, по которому вы меня умыкнули в прошлом году.

– Именно такое распоряжение я получил и от барона. Но ведь Брук и Римма не будут скрываться?

– Не будут и вскоре их обнаружат. Но мы выиграем время.

– Я все понял, миледи.

– Действуй, Виктор. И еще. Когда будете добивать поверженных, сделайте так, чтобы выжил хотя бы один, а лучше пара, которые смогут хорошенько рассмотреть женщину с младенцем на руках.

– Да, миледи.

* * *

Это бесконечное и нудное патрулирование подходило к концу. Осталось примерно пять миль до постоялого двора у дороги, где они переночуют в тепле и уюте. Ночи стали уже прохладными, так что ночевка под открытым небом дело не такое уж и приятное. Но ничего, осталось совсем немного. Вот переночуют и в обратный путь. Это последний день.

Теперь два месяца их барону не нужно будет отбывать повинность по охране королевского тракта. Впрочем, он сам и не принимал в этом участие, а только назначил для этого два десятка из своей дружины, которая и без того была не так чтобы и велика, всего-то три десятка.

С командованием вполне справится и десятник. Дело не хитрое, объезжать тракт, больше демонстрируя охрану, чем действительно охранять. С другой стороны, за два года, вот такие патрули по всему тракту уже прекратили существование трех разбойничьих ватаг, так что польза все же была. Опять же, купцы с уважением взирают на патрули при встрече, тоже о чем-то говорит.

Раск, с наслаждением потянулся, предчувствуя скорый отдых. Опять же, место совершенно открытое, тут ни о какой засаде и речи быть не может. Попросту негде укрыться нападающим. Деревья видны только шагах в трехстах от дороги, а вблизи ни деревца, ни кустиков, да и трава не такая уж и высокая.

Арбалетные хлопки раздались совершенно неожиданно, накладываясь друг на друга. Вдогонку слышатся крики, хрипы и стоны раненных и умирающих. Раск с силой потянул повод коня, стремясь понять, что тут вообще происходит, так как он все еще не мог рассмотреть нападающих. Но тело привычно реагирует на опасность, щит уже вскинут, рука сжимает отполированное до блеска древко копья.

Ага. Вот они. Это кто же до такого додумался? Шагах в двадцати он замечает взметнувшуюся из травы странную фигуру, которая тут же обретает человеческие черты, как только он отбрасывает в сторону странное покрывало с вплетенными в него стеблями травы. Он даже поначалу испугался, уж больно жутко все выглядело, мысли о сатане сами собой возникли в голове. Но нет, нечистый тут ни при чем, это люди, а раз так.

Едва избавившись от странного покрова, нападающие, которых со своей стороны он рассмотрел не больше полудюжины, тут же метнули во всадников короткие копья. Одно из них с такой силой вонзилось в щит Раска, что с обратной стороны примерно на ладонь проклюнулся тонкий прут длинного наконечника. Настолько длинного, что перерубить древко не такое уж и простое занятие, но даже после этого, глубоко засевший в дереве наконечник будет мешать пользоваться щитом. Это вроде как загросский дротик. Откуда?.. Некогда. По сторонам слышатся стоны, не всем повезло избежать ранений.

Избавившись от метательных снарядов, устроившие засаду ринулись в атаку, подхватив другие копья, уже подлиннее, такие обычно используют всадники. Оно конечно не то, что у рыцарей или копейщиков, но вполне оборотистое оружие, способное разить в относительном отдалении. Точно такое же сейчас и у него в руке.

Вот один из них подбегает к нему. Раск не молокосос, потому действует хладнокровно, поддав коню он наваливается грудью своего четвероногого друга на пешего, тот уходит влево от Раска. Дурак. С этой стороны в качестве дополнительной защиты щит, а копьем без разницы в какую сторону разить. Да нет, не дурак. Всадник вдруг понимает, что щит с засевшим в нем дротиком неповоротлив и несколько сковывает движения. Этим не преминул воспользоваться нападающий, сделав обманное движение и отразив своим копьем выпад Раска, он вогнал свое ему в грудь.

Падая из седла, раненный еще успевает заметить, что отряд их полностью разгромлен. По дороге, нахлестывая лошадей уходят двое его товарищей, в тот миг, что он их наблюдал никого не узнать, но что они из их отряда это однозначно. Остальные уже повержены, он был последним из остававшихся в седле.

После падения он не потерял сознание, а лежал на спине лишенный сил и ожидая когда его добьют. Понимание неизбежного не могло ему помочь что-либо предпринять, рана была все же слишком серьезной. Кожаный доспех способен уберечь от скользящего удара, а не от прямого, который он и получил.

Вот перед ним появилась какая-то тень и его грудь пронзила новая острая боль. Завидев раненного его решили добить. Только отчего же не вскрыли глотку, так куда надежнее. Хотя. Он и после первой раны не жилец. Помучается, не без того, но конец все одно один. А это что? Не иначе как пленница с дитем на руках. Эх бедолага, кто же тебе поможет-то. Ничего, Бог даст, и эти гады узнают силу карающей руки короля.

* * *

– Это уже второе нападение, господин барон. На этот раз напали на рыцаря и шестерых воинов, что были с ним. И опять странность на странности.

– О чем вы сэр Дарк?– Барон Клод отказывался что-либо понимать.

Беглецы явно уходили по королевскому тракту в сторону Несвижа. Но для чего было нападать на всех встречных. Ладно бы, два отряда вынеслись друг на друга и не оставалось бы ничего другого как вступить в бой, чтобы прорваться. Как, судя по всему, и было вот в этом случае. Но в прошлый раз явно была устроена засада. Хотели обзавестись заводными лошадьми? А смысл? На первом же постоялом дворе они могли получить это с куда меньшим риском. На каждом подворье имелось не меньше десятка почтовых лошадей.

Опять таки, выжившие говорили о том, что среди нападавших была женщина с младенцем на руках. Но это могло показаться странным ему, занимающемуся различными расследованиями уже на протяжении долгих лет. Именно он допрашивает уцелевших. Но вот этот бесхитростный рубака тоже замечает что-то странное. Интересно.

– Нападавшие явно добивали раненных.

– Ну и что? Разве это не обычная практика?

– Обычно при добивании вскрывают глотки, так куда надежнее, а тут уже во второй раз закалывают, и во второй раз мы успеваем застать умирающих, но все еще живых.

– Вы хотите сказать…

– Я ничего не хочу сказать. Я в этих делах никто. Просто говорю, что так не делается и мне кажется это странным.

Стоп! А почему одна женщина? Ведь вместе с баронессой отбыла и ее служанка. Куда она делась? Почему они не пытаются скрываться и ломятся как кабан через заросли? Разве станет действовать так та, кто стремится спасти своего ребенка? Как все запутано. Такое впечатление, что сейчас ему противостоит не баронесса Авене, а сам несвижский пес.

– Господин барон, похоже это к нам спешат. Лошадей совсем не жалеют. Наверняка с донесением.

Клод устремляет взор в сторону куда указывает сэр Дарк. Действительно, двое всадников. Так можно мчаться только в двух случаях: либо спасаясь от погони, либо со срочным посланием точно зная, что на очередном постоялом дворе, тебе будет предоставлена свежая лошадь, а они предназначались только для королевских посланников.

– Ваша милость, послание от господина Рича,– гонец протянул донесение прямо из седла.

Барон не стал обращать внимание на эту вольность, дело было куда важнее. Рич, его помощник, отслеживавший пути в Бефсан. Направление считалось менее перспективным, так как рассчитывать на полную безопасность в тех землях, Адель не приходилось. Просто не было понятно, какой будет реакция на происходящее у самой графини.

Так. Что там пишет Рич. Без особой надобности он нипочем не направил бы сюда гонца, да еще с такой поспешностью. Однако. Быстро же он напал на след. Но какова баронесса. Примите поклон. Настоящая дочь своего отца. Вот все и встало на свои места. Значит пока остальной отряд с вашей служанкой с купленным младенцем на руках и изображающей вас, шумят на этом тракте, вы уходите в сопровождении только одного воина по другой. Умно. Умно.

– Сэр Дарк. Я забираю часть солдат с собой и направляюсь на тракт в сторону Бефсана. Вы продолжаете преследование этого отряда. И да… Не церемоньтесь. Баронессы Авене там нет.

– Все же я был прав. Все это слишком странно.

– Именно, что странно. Но все разрешилось. Напоследок хочу сказать, чтобы вы были поаккуратнее, это элитные солдаты барона Авене, отменные рубаки и мастера на устройство различных засад.

– Это я уже понял, господин барон.

– Вот и хорошо. Удачи вам.

* * *

– Вижу, что обрадовать тебе меня нечем.

Последние дни королю Джефу Первому сильно нездоровилось и его состояние резко ухудшилось. Мастера затруднялись дать однозначный ответ, сумеет ли его организм преодолеть очередной кризис. Был момент, когда он впал в беспамятство и был готов испустить дух. Придворный мастер только разводил руками, в бессилии что-либо сделать.

Весь двор пребывал в возбуждении. Многие старались из всех сил как можно чаще оказываться в поле зрения кронпринца, даже не подозревая, что своим присутствием еще больше раздражают его. Джон не мог найти себе покоя даже у себя, так как придворные изыскивали малейший повод, чтобы явиться к нему с докладом. Малейшее распоряжение, будь то, вызвать кого-нибудь или подать подсвечник, бросалось выполнять сразу несколько человек, словно соревнуясь в скорости и исполнительности.

Это было подобно пытке. Но Джон старался сдерживаться, хотя это давалось ему все сложнее. Оно вроде и винить людей не в чем, ведь из кожи вон лезут, чтобы быть полезными. Но Господи, как они все уже успели ему надоесть.

Единственное место где он мог избавиться от этой назойливой исполнительности и услужливости, это покои короля. Но не прятаться же там все время. Жизнь шла своим чередом, проблем меньше не становилось и теперь даже по самым серьезным вопросам ему приходилось принимать решения самому. То что могло обождать, он откладывал на потом. Слишком много всего и сразу навалилось на него.

Когда король пришел в себя, он тут же примчался к нему, в это же время появился и барон Клод. Его поначалу не хотели допускать к королю, но тот сам о нем вспомнил и приказал немедленно вызвать, как только он появится. И вот, человек ведавший всеми самыми тайными делами короля стоял перед ним.

– Прошу меня простить, ваше величество, но это действительно так. Мне не удалось задержать баронессу Авене.

Нечем обрадовать? В принципе, все именно так, то что не получилось воплотить задуманное королем, действительно обрадовать его не могло. Вот только отчего, этот изможденный болезнью, умирающий мужчина, столь радостно улыбается. А король и действительно улыбался, казалось даже болезнь несколько отступила.

– Докладывай. Только коротко,– трескучим голосом произнес король и он-то безошибочно указывал на то, что болезнь и не думала отступать. Это скорее была временная уступка, перед тем, как она вцепится в свою жертву мертвой хваткой.

– … Ей удалось меня провести, ваше величество. Пока я искал ее следы в другой стороне. Пока понял, что именно произошло, она сумела воспользоваться шансом и ускользнула из под носа. Преследовавший их отряд все же сумел выйти на них уже вблизи от границы с Несвижем. Но к этому моменту к ним подошла подмога. В короткой и кровавой схватке, они опрокинули наш отряд и ушли.

– Девочка моя. Она оказалась тебе не по зубам, не так ли, Клод. Уверен, что она обвела бы любого. Съевший волколака на тайных делах, спасовал перед моей девочкой. Молодец Адель. Ты по настоящему достойна короны. Джон, мальчик мой,– позвал он кронпринца,– подготовь поздравление по поводу коронации короля и королевы Несвижа. Хочу чтобы это был последний документ на котором будет моя подпись.

– Да отец. Его немедленно подготовят.

Так и было. Секретарь расположившийся за секретером в углу спальни, уже скрипел пером. Не прошло и пяти минут, как документ был подготовлен. Старый слуга, служивший еще отцу нынешнего короля не нуждался в наставлениях по поводу составления документов. За свою долгую жизнь он составил их тысячи.

Наконец скрип пера смолк, несколько неторопливых легковесных шагов, которые никто не услышал бы не повисни в спальне гробовая тишина, и документ предстал перед королем. По заведенной привычке, никогда не подписывать непрочтенные бумаги, Джеф Первый впился взором в написанное, а затем устремил удивленный взгляд на секретаря.

– Дочка?

– К чему эта игра, ваше величество? Тем более вы только что, в присутствии членов королевского совета назвали ее дочерью,– пожав плечами и все так же держа документ перед взором короля, произнес секретарь.

– Ты прав.

Документ лег под руку короля, в нее вложили перо, и вдруг, рука, которая вот уже почти месяц была лишена возможности двигаться, сумела вывести подпись короля. Да коряво, да она только отдаленно напоминала другие, оставленные ею на множестве документов, но он сделал это сам.

– Клод.

– Да, ваше величество.

– Те вассалы, королевы Адель… Мужчина и женщина…Они живы.

– Да, ваше величество.

– Отпусти их и выдай от казны награду в десять золотых. Нужно уметь проигрывать и вознаграждать преданность.

– Слушаюсь, ваше величество.

– Ну вот и все.

Конец второй книги