«Питон» заметил его на выходе из гостиницы. Брокман сел в такси и поехал в сторону Арбата. Следом за ним на такси проследовал «Питон». Подъехав к знаменитому ресторану «Прага», Брокман вышел из машины и направился туда. «Питон» вошел следом за ним. Потолкавшись в фойе, он увидел своего прежнего знакомого Андрея Байкальского, который сопровождал Брокмана в отдельную кабинку. Вдруг он заметил пристальное внимание к их персонам двух «топтунов». Шальная мысль мелькнула у него: «Пора отсюда ретироваться, а иначе я сам засвечусь перед «наружкой» или уже засветился. Как я их раньше не заметил? Молодцы! Работают профессионально! Но моя карточка наверняка уже есть у них на пленке, и это, как минимум, выяснится к вечеру. Да! Пора отсюда «рвать когти»!».

«Питон» ускорил шаги и в быстром темпе направился к выходу. Вдруг он заметил, как к нему с двух сторон приближаются двое.

«Значит, все-таки засекли! Засветился я! Ах, как это некстати!» — подумал он и услышал:

— Гражданин, постойте!

Внезапно он ощутил на себе прикосновение чужих рук. Реакция сработала мгновенно, а тренированное тело и мышцы сделали свое дело. Комбинация из серии приемов джиу-джитсу сделала свое дело. Эти двое распластались на бетонном полу, а виновник злодеяния исчез на улице, растворившись в многолюдной толпе.

«Кажется, я ушел от преследования, и это меня радует», — думал «Питон», оторвавшись от «наружки».

Он шел ускоренным шагом, понимая, что такие игры могут плохо для него закончиться.

«Все, хватит рисковать, пора уходить в глубокую тину», — подумал он.

* * *

— Тетка Агафья, ваш сын пришел, — крикнул «Гнус».

Агафья слезла кое-как с печи, на которой она никак не могла согреть свои дряблые кости. Охая и ахая, поплелась она на веранду встречать дорогого ей человека. Увидев сына, обняла его и, всхлипывая, стала причитать:

— Ой, дитятко ты мое ненаглядное, что же ты мать свою совсем забыл? Ни тебя, ни внучку совсем не вижу. Старая стала, никому не нужна. Вот только постоялец Иван помогает, дров наколет, воды принесет, в магазин сходит. Чужой человек ухаживает за бабкой, как будто у меня сына нет.

— Да ладно, мать, полно причитать. Я не на курорте прохлаждаюсь, — ответил сын и продолжал:

— Ведь я, мать, на ответственной работе нахожусь, в милиции. Ни дня, ни ночи покоя. Все время сложная оперативная обстановка. Тревожное, неспокойное время наступило. А спрос какой? Спрос сегодня с нас особый.

Иван Гнусавин ушел в свою комнату, чтобы не смущать сына и мать. Он взял книжку и прилег на кровать. Читать он не смог, так как в соседней комнате разговаривали и он волей-неволей прислушивался. Он слышал весь разговор, который там происходил. Тетка Агафья все причитала:

— У других дети как дети. Родителей не забывают, часто навещают, по хозяйству помогают. А ты хоть бы гвоздь какой забил. Вот и крыша прохудилась. Сарай поправить надо. Погреб завалился. Неужели в выходные дни нет времени зайти?

— В выходные дни, если они бывают, мне надо в семье побыть, уделить внимание дочери, жене, помочь по хозяйству, а иначе из дома выгонят, — отвечал сын.

Однако Агафья была неисправима, она продолжала причитать:

— Сыночек, завез бы доски какие, железо нужно или шифер. Я бы попросила Ивана, а он бы сделал. Ведь у нас и доски-то хорошей нет. Одно старье, все прогнило. Был бы отец жив, он тебя уму-разуму поучил бы.

А сын, в свою очередь, твердил:

— Денег сейчас нет, а на стройматериалы деньги нужны. Сейчас зарплату вовремя не выдают, задерживают. А если получаю какие деньги, то на прожитье семье надо. Ты же знаешь, что жена у меня не работает, вот мы на одну зарплату и перебиваемся. Но ты, мать, не переживай, скоро дело исправится. Тут мне «халтура» подвернулась. Один хороший человек недавно повстречался. Помнишь Крымова Евгения Андреевича из соседней деревни, где мы раньше жили? Сейчас там у него сестра с мужем живут. Муж председательствует. Вот он и просил меня ему помочь, кое за кем приглядеть. Обещал хорошие деньги заплатить. Вот я и помогаю ему. Он, говорят, хорошо поднялся. Большими делами ворочает. Обещал посодействовать, чтобы в будущем меня в город перевели. Так что, мать, не переживай, будут у нас деньги, дай время, починим мы тебе крышу и все остальное.

— Дай-то Бог, сыночек.

И добавила, немного подумав:

— Вот ты помогаешь ему, а если узнают, тебе не влетит за это от твоего начальства?

— Ну, мать, ты и даешь. Волка бояться — в лес не ходить. Если начальство узнает, конечно, влетит. Надо сделать так, чтобы не узнало. Что я и делаю. Поняла?

— Поняла, поняла, сыночек. Ну, смотри, тебе видней, как знаешь. Смотри и остерегайся, как бы чего не вышло. Люди, они разные бывают, злобный сейчас народ пошел. Никому нельзя верить. Я вот слышала намедни, что Женька Крымов темными делами занимается. Тот еще «волчара».

— Откуда, мать, ты все знаешь? Сидишь на печи и все знаешь.

— Ты вот меня дурой считаешь, а я своими ушами слышала. Когда Демьян, их сосед, из лагеря с чахоткой вернулся, то по пьянке сказывал твоему отцу, Царствие ему небесное, — Агафья перекрестилась, — отъявленные жулики и те остерегаются Женьки Крымова. Авторитетный он среди них, бойся его.

— Да ладно, мать, хватит трепаться, а то сосед услышит, ни к чему ему знать лишнее. Поняла?

— Поняла, сыночек, поняла.

Разговор между сыном и матерью продолжался еще долго, да только «Гнус» от тепла в доме разомлел и заснул.

* * *

Андреев находился в своем кабинете управления по борьбе с организованной преступностью. Удобно расположившись в кресле, он прослушивал диктофонную запись. Потом резко встал, как будто что-то припомнил, подошел к сейфу, дверца которого уже была открыта, и достал ящичек. Поставив его на стол, он торопливо стал перебирать картотеку. Наконец нашел то, что искал. В левом углу одной карточки была вклеена фотография. Андреев внимательно смотрел на нее и о чем-то думал. Потом он перевернул ее и на обратной стороне сделал пометку. Поразмыслив еще немного, он сунул карточку в ящик, и в это время в дверь настойчиво постучали.

— Входите, не заперто.

Подняв голову, он увидел на пороге Левченко и от удивления воскликнул:

— О-о-о, какие люди! Заходи, заходи, мой друг, я очень рад тебя видеть. Какими судьбами в наши края?

— Вот пришел навестить тебя, Андрей Николаевич. Посмотреть, как трудишься на новом месте и чем живешь. Да, вижу, что работа у тебя налажена, как и прежде. Картотекой обзавелся. Свою работу систематизируешь.

— А как же без системы, Леня? Везде и во всем нужен порядок, а иначе не разберешься и жизнь, и работа превратятся в хаос.

— Хорошо сказано, да вот только наверху этого не понимают.

— Наверное, Леня, все-таки не хотят понять, так, мне кажется, будет точнее.

— Возможно, — с досадой в голосе отреагировал Левченко.

— Понимаешь, Леня, если оглянуться назад и вспомнить нашу историю, то мы увидим, что подобные периоды в жизни нашей страны уже были. Страна впадала в бездну, во мрак, а потом поднималась и возрождалась. Так и сейчас для нашего народа наступило новое испытание. Но я верю, что трудности пройдут, и придет новое время — время разумного и талантливого поколения. Не пройдет пятнадцати лет, и мы станем жить по-другому. Появятся другие ценности — духовные, культурные. Народ в конечном итоге поймет, разберется и сделает свой правильный выбор. А те, по вине которых мы сейчас испытываем дискомфорт, превратятся в пыль. О них добрым словом никто не вспомнит. История подсказывает это.

— Ты прав, Андрей, но сегодня пока происходит все наоборот.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Андреев.

— Ты когда-нибудь видел такое, что преступника, совершившего два тяжких преступления, освободили из зала суда и прекратили уголовное преследование за отсутствием состава преступления?

— Я, кажется, догадываюсь, о ком ты говоришь.

— Да, да, именно о Буйнове, и мало того, что в отношении него прекращено уголовное дело. Сегодня приказом он восстановлен в прежней должности.

— Так ты хочешь сказать, что Буйнова вернули на свою должность начальника уголовного розыска?

— Ты все правильно понял.

Андреев задумался: «Теперь у Буйнова руки развязаны, и он будет очень стараться перед своими хозяевами, чтобы оправдаться, он будет свирепствовать и мстить своим обидчикам».

Однако вслух произнес:

— Самому бы ему никак не выбраться. Безусловно, ему помогли, его вытащила сильная рука, а значит, кому-то он еще понадобился. Видимо, без хозяина не обошлось. Веские, очень веские аргументы ему преподнесли.

— Эх, Андрюха! Многого мы еще с тобой не знаем, что там, наверху, происходит, и повлиять мы не сможем, потому что все наше руководство в одной с ними упряжке. Так, мелочью занимаемся, а к серьезным делам нас и не подпустят. Помнишь, недавно крупная кража была?

— Помню!

— Начали плотно по ней работать, задержали подозреваемого мужика. Выбили признание, вещественные доказательства изъяли. Казалось, все, «приперли к стенке». Ан нет, поступило указание сверху уголовное дело передать другому следователю. Смотрю, на другой день уже выпустили этого мужика. Спрашиваю следователя: в чем дело? Он мне отвечает: «Обвиняемый изменил показания, а вы ранее вынудили его оговорить себя. Как бы прокуратура вас не привлекла к ответу». Вот чего бойся!

— А ты только сейчас это понял?

— Раньше я не обращал внимания, а когда сам соприкоснулся, то действительно понял, — отреагировал Левченко.

— А я уже давно это прошел. Но в силу закона и в неотвратимость наказания верю. Я заставлю всяких там жуликов и бандитов законы уважать. На том стояли и стоять будем. Верно, Леня?

— Верно, Андрюха!

* * *

«Гнус» позвонил Левченко и попросил встретиться. Через полчаса они встретились в условленном месте.

— Что случилось, Ваня?

— Вы мне как-то говорили, что среди вашего брата есть недобросовестные сотрудники. Одного, кажется, я знаю.

— Кто же он, говори?

— Это сын моей хозяйки.

— Миронов?

— Он самый.

— Откуда узнал?

«Гнус» пересказал весь разговор, который произошел между бабкой Агафьей и ее сыном. Внимательно выслушав собеседника, Левченко обратился к своему информатору:

— Об этом разговоре больше никому. Ты меня понимаешь?

— Конечно, понимаю, Леонид Андреевич.

— Я, в свою очередь, попытаюсь все проверить, насколько это возможно, — вслух сказал Левченко, а сам подумал: «Может быть, за этим кроется что-нибудь другое. Ведь Миронов — сотрудник сельского уголовного розыска и тем самым ведет оперативную разработку известного фигуранта. В общем, вопросов много, ответов нет».

* * *

Кабинет начальника УВД был огромный, здесь при желании могли вместиться все сотрудники УВД. Сейчас же в кабинете сидели двое.

— Рад за тебя, Петр Петрович, очень рад. Надеюсь, ты своим врагам спуску не дашь за то, что несколько месяцев провел в изоляторе?

— Конечно, моя месть не будет знать границ. Теперь я почувствовал силу и уверенность в себе. В изоляторе я много думал. И сейчас перед вами сидит не тот Буйнов, что был раньше, которым можно было помыкать любому начальнику, сидящему выше. Сейчас Буйнов другой.

— Это какой же, Петр Петрович?

— Нет, нет, вас это не касается. Это касается тех, кто упрятал меня в изолятор.

— Кого ты имеешь в виду? — с подозрением спросил Тихорецкий.

Буйнов с усмешкой посмотрел на собеседника, немного помолчав, ответил:

— Прокурора области и его прихвостней.

— Ха-ха-ха, рассмешил ты меня, однако. Не по твоим зубам он. Боюсь, об него ты зубы обломаешь, лучше не связывайся, вот мой совет. Здесь компетенция хозяина. А хозяин этого не позволит, потому что у них, как говорится, своя песня и поют они дуэтом.

Буйнов насторожился и вопросительно посмотрел на своего начальника. Тихорецкий продолжал:

— Ты хоть знаешь, кому ты обязан? Кто тебя из этого дерьма вытащил?

— Я думаю, вы, Михаил Михайлович.

— Если бы да кабы, — усмехнулся Тихорецкий и продолжил:

— Нет, друг мой, моих сил и возможностей здесь не хватило.

— Тогда кто же, скажите мне, наконец?

— Сейчас ты узнаешь, кто твой избавитель от несчастий и кому ты обязан по гроб жизни.

Генерал поднялся с кресла и жестом показал Буйнову следовать за ним. Тихорецкий направился к меблированной стенке, где в ряд были расположены многочисленные антресоли и дверцы. Открыв одну из дверок, они вошли в другое помещение, менее строгое, больше похожее на комнату отдыха. Эта небольшая комната была по-домашнему уютной. Обставлена она была дорогой красивой мебелью, которая приятно радовала глаз. В центре был расположен небольшой стол, заставленный хорошими винами и закусками. За столом сидел Крымов. Увидев входящих, он встал с любезной улыбкой и, приветствуя, пригласил их к столу. При этом произнес:

— Прошу вас, господа. Рад видеть вас на свободе, Петр Петрович. По этому случаю мы с начальником УВД организовали небольшой банкет. Надеюсь, вы будете рады.

— Несомненно, Евгений Андреевич.

Усевшись за стол, Крымов разлил вино в бокалы и хотел что-то сказать, но Буйнов опередил его:

— Я очень вам признателен, друзья, что вы меня так встречаете. Особенно хочу выразить слова благодарности глубокоуважаемому Евгению Андреевичу. Без его влияния и помощи я и сейчас находился бы в арестантской камере. Для меня и моей семьи эти месяцы заключения были самым тяжелым испытанием. Спасибо, что вы меня спасли. В благодарность за это я хочу вас обнять по-дружески, Евгений Андреевич.

Буйнов подошел к Крымову, обнял его и продолжил:

— Хочу выпить этот бокал хорошего вина за вас, Евгений Андреевич, и сказать, что я вам обязан по гроб жизни, распоряжайтесь мной, как посчитаете нужным.

— Что вы, что вы, Петр Петрович! Мы освободили вас не для этого, видя ваше падение. Мы с друзьями поняли, какого сотрудника теряет государство, а поэтому решили не допустить крайних мер, которые чиновники хотели предпринять. Но вы тоже хорош, так дилетантски подставиться. Не хочу кривить душой, конечно, помощь ваша нам понадобится, но об этом позже. Я полагаю, мы государству возвратили профессионала, и вы оправдаете наши надежды.

— Я буду стараться, Евгений Андреевич.

— Будем надеяться.

Как будто что-то вспомнив, Тихорецкий встал и, обратившись к присутствующим, сказал:

— Друзья мои, прошу извинить меня, но мне необходимо вас покинуть. Меня ждут дела.

— Жаль, Михаил Михайлович. Как же мы без вас? — улыбаясь, воскликнул Буйнов.

— Как и прежде! — хмуро ответил генерал.

Улыбающаяся физиономия Буйнова от услышанных слов сразу же помрачнела.

Генерал вышел, и после него воцарилась тишина. В комнате остались двое. Один стоял во главе преступной организации, другой возглавлял службу, которая должна была бороться с ней. Оба сидели за столом, и каждый думал о своих проблемах. Наконец после продолжительного молчания первым заговорил Крымов:

— Обиделся на генерала? Он глава управления, твой непосредственный начальник, а на начальство обижаться нельзя, кроме того, за твои художества ему здорово в министерстве влетело. Так что на него обижаться не следует. Понял?

— Да понял я, но только он меня за живое задел.

— Не бери в голову, Петрович. Выполняй мои приказы и раскрываемость подтягивай, где-то не зарегистрировал, где-то «отказной» материал, так в передовики и выскочишь. Будешь со мной дружить, в обиду не дам, ты и сам в этом убедился. Так что не волнуйся.

— Легко сказать — не волноваться, он же ясно дал понять.

Немного подумав, Буйнов добавил:

— Были у нас разногласия в работе, но единственно существенное — это организация работы уголовного розыска, куда он вечно совал свой нос. Приходилось его ставить на место. Возникали конфликты, но потом где-нибудь за рюмкой мы мирились. Один раз во время очередного застолья он мне сказал, что он видит во мне претендента на его место. Какой я сейчас претендент? Ко мне прилипла грязь, и нужно время, чтобы очиститься.

— Не бери в голову. Если у нас с тобой все получится, как я предполагаю, то, уверяю тебя, придет то время, когда ты станешь генералом, — произнес Крымов.