Генрих внезапно проснулся от громких ударов в дверь. Он спрыгнул с кровати, выдернул наган из кобуры и подбежал к дверям.

— Кто? — спросил он.

— Посыльный от Ждановича, — крикнули с улицы.

Генрих отворил дверь и увидел военного, который, козырнув, сообщил:

— Товарищ командир, вам нужно немедленно явиться к товарищу Ждановичу.

— А что случилось?

— Не могу знать.

Генрих вернулся в комнату и взглянул на часы.

— Четверть пятого, разбудил в самый сон, — недовольно проворчал Генрих.

Он быстро оделся и вышел из комнаты. В прихожей уже находились хозяйка с племянницей.

— Что случилось? — спросила Матильда.

— Вызывают на работу. Да вы спите и не волнуйтесь.

Генрих выскочил на улицу и направился к Ждановичу. В коридоре первого этажа здания ОГПУ выстроились сотрудники. Жданович был взбешен и устраивал разнос своим подчиненным. Перед ним навытяжку стоял следователь Земцов. Его перебинтованная голова и понурый вид указывали на то, что он побывал в серьезной переделке.

— Я требую немедленно арестовать виновных и приступить к расследованию происшествия. А вас Земцов я отстраняю от дела. Прошу сдать дежурному оружие и удостоверение. А остальным сотрудникам приказываю заниматься делом, — возмущенно говорил начальник ОГПУ.

Все разошлись по своим местам. На пороге появился Генрих Штайнер и, увидев Ждановича, подошел к нему.

— Что случилось, Георгий Михайлович?

— Случилось, дорогой мой, безобразие. Во время допроса сбежал Клаус фон Фрич.

— Как это могло произойти? Ведь уже был горький опыт.

— Вот именно — был! Следователь Земцов проводил допрос без охраны, даже не в следственной комнате изолятора, а в своем служебном кабинете. Проявив самонадеянность, следователь Земцов потерял бдительность, вот и поплатился сам. Получил по голове табуреткой, пока ох и ах, а этот барон и был таков, теперь ищи ветра в поле. Я поднял на ноги всех, кого надо, сейчас ведем поиски. Если к утру не найдем, то, считай, все пропало. Вся наша оперативная игра коту под хвост.

— Необходимо взять под контроль немецкий городок, — произнес Генрих.

— Уже взяли. Там у меня все под контролем. Если Клаус там появится, его сразу же схватят. Нет, туда он не сунется, у него в городе есть явки. Да вот только где они? Похоже, рано мы его арестовали.

— А ведь я вас предупреждал, — не сдержавшись, съязвил Генрих.

Жданович внимательно посмотрел на него и спросил:

— Подумай, где Клаус может скрываться? Ты часто с ним общался, знаешь круг его знакомых.

— Рад был бы помочь, но, поверьте, вот так сразу на ум ничего не приходит.

— Я тебя не тороплю. Ты иди погуляй, подумай в спокойной обстановке. Есть у тебя чутье, я ведь все знаю, — хитро ухмыляясь, произнес Жданович.

— Я вас не понимаю, Георгий Михайлович, выражайтесь ясней.

— Но коль ты настаиваешь, тогда скажу. В прошлый раз, когда сбежал Бергер, ведь ты его сразу нашел, а потом отпустил. Почему ты это сделал?

Жданович смотрел Генриху прямо в глаза.

— Что молчишь? Отвечай! — сердито спросил чекист.

Колючий взгляд разоружал его. Кровь ударила Генриху в лицо, он покраснел.

— Вижу, совесть мучает. Значит, я был прав.

— Жалко мне его стало, — прошептал Штайнер и ощутил сухость во рту.

Генрих стоял опустошенный, слушая нарекания Ждановича.

— Мы с тобой не в бирюльки играем, мы военные люди и должны действовать разумом, а не эмоциями. Пожалел ты его, а зря! Он враг и тебя не пожалел бы, окажись ты на его пути.

— Откуда вы это знаете?

— Такая у меня работа, чтобы все знать.

Штайнер был изумлен. Жданович дружески похлопал Генриха по плечу и произнес:

— Я тебя ни в чем не обвиняю, Генрих. Знай одно: я в тебя верю! Только молод и горяч ты, и мало у тебя жизненного опыта, но ничего, это со временем проходит. А сейчас помоги нам найти Клауса фон Фрича. Ступай, Генрих, и подумай.

Он вышел из здания с огромным чувством вины перед этим человеком.

Генрих Штайнер стоял на улице и смотрел на ясное голубое небо. Свежая утренняя прохлада его бодрила. Он вспомнил тот день, когда встретился со Ждановичем, и, сожалея об этом, размышлял: «Не мое это дело — разыгрывать шпионов, не мое. Истинное мое призвание — авиация. Здесь все ясно и понятно. А с этими шпионами сам черт ногу сломает, одно притворство».

Генрих осмотрелся, думая, куда ему направиться. Город просыпался. Он вспомнил вчерашний вечер и подумал: «говорили мы с Матильдой о многом, а главного я у нее так и не спросил».

Генрих вернулся домой вовремя. У калитки он встретил Матильду.

— У меня к тебе важный разговор, — произнес он.

— Слушаю тебя.

— Скажи мне, кто тебя вчера провожал? — хмуро спросил Генрих.

На ее лице выразилось недоумение. Овладев собой, она раздраженно заявила:

— Генрих! Ты меня удивляешь. Неужели ты ревновать надумал?

— Я не об этом.

— Тогда о чем ты? Объясни мне?

— Сначала ответь мне на вопрос.

Она усмехнулась и произнесла:

— Хорошо, я отвечу на твой вопрос. После последней нашей с тобой встречи меня никто еще не провожал. Теперь ты доволен?

— Это правда?

— Не сомневайся во мне, я лгать не умею.

— Странно.

— Почему странно? Объясни мне наконец, что происходит?

— Хорошо, объясню. Вчера один человек мне сообщил, что он провожал белокурую девушку. Он якобы заступился за нее и отбил у пьяных парней. Вот я и подумал о тебе.

— А кто этот человек? Ты можешь мне сказать? — с нескрываемым интересом спросила она.

— Конечно, могу сказать. Это германский летчик Клаус фон Фрич.

— Да, я его знаю, — холодно ответила она.

— Откуда?

— Он часто бывает в библиотеке.

— Неужели он так много читает?

— Я бы так не сказала. Это все его сердечные дела.

— Он встречается с девушкой? — в недоумении задал вопрос Генрих.

— Да, представь, что это так.

— И кто она, если не секрет?

— У меня нет от тебя секретов. Это моя подруга Ольга Гаевская.

— Как ты сказала? — удивленно спросил Генрих.

— Ольга Гаевская! — повторила она.

— А где она проживает?

— Рядом со мной, в соседнем доме. Там еще огромная ива во дворе растет.

— А брат у него есть?

— Не знаю, она ничего мне про это не рассказывала.

— Кстати, какая она, Ольга Гаевская?

— Она похожа на меня, тоже светловолосая.

— Позволь я провожу тебя до работы?

— Пожалуйста, я буду только рада.

— В таком случае вперед, Матильда, и быстрее.

Они преодолели небольшое расстояние до библиотеки и торопливо вошли в здание. Матильда осмотрела все помещения и сообщила:

— Ее пока нет.

— В таком случае мне необходимо отлучиться.

— Да, что все — таки произошло?

— Я все объясню потом. Только я прошу тебя: о нашем разговоре никому не рассказывай, а тем более своей подруге.

— Хорошо, — задумчиво произнесла Матильда.

* * *

Генрих выскочил из здания и бегом побежал к дому Гаевской. Он бежал и думал:

«Неужели Клаус скрывается у нее? По крайней мере, все сводится именно к этому. Хотя не так уж глуп этот барон, чтобы смиренно сидеть и ждать ареста у своей девушки. Наверняка он что-нибудь придумал».

Вот уже показался тот дом и роскошная ива во дворе. Генрих замедлил бег и остановился перед домом. Вокруг никого не было. Он постучал в дверь. Через минуту дверь открыли, и Генрих увидел старушку.

— Здравствуйте, бабушка.

— Здравствуй, коль не шутишь.

— Мне Ольгу нужно увидеть.

— Какую Ольгу? — изумилась она.

— Мне Ольгу Гаевскую можно увидеть? — нетерпеливо выкрикнул он.

— Вы, мил человек, верно, адресом ошиблись, здесь такая не проживает.

— Бабушка, да что вы тут мне говорите? Как же не проживает?!

— Вот так и не проживает, говорю вам.

— Тогда пропустите меня в дом, я хочу сам в этом убедиться.

При этом Генрих вытащил наган и вошел в дом. Хозяйка испуганно отстранилась.

— Пожалуйста, проходите, — пролепетала она со страху.

Осмотрев внутреннее помещение, он понял, что следов пребывания в таком убогом жилище тех, кого он ищет, просто не могло быть в силу ряда причин. Была в избе лишь одна маленькая кровать и стол. Все вещи из одежды были надеты на самой хозяйке. Генрих понял, что его провели. Хмурый, он вышел из дома и направился в библиотеку. Как он и предполагал, Матильды Левандовской там уже не было. Он вошел в кабинет заведующей.

— Здравствуйте!

— Здравствуйте, — ответила белокурая молодая женщина.

— Скажите, где Левандовская?

— Она сегодня уволилась. Вот ее заявление на столе.

— Причина ее увольнения?

— Я не знаю.

— Неужели она вам ничего не объяснила.

— Нет.

— А Ольга Гаевская у вас работает?

— Да, это я.

Генрих сердито смотрел на нее, и дикая злоба вспыхнула в его сознании.

— А подпоручик Гаевский кем вам доводится? Это ваш брат? — громко выкрикнул он, доставая наган из кобуры.

Испуганная женщина побледнела. Ее губы затряслись, она со страхом выговорила:

— Нет у меня никого и брата тоже. Вообще никого. Все погибли в Гражданскую войну.

— В таком случае где Клаус фон Фрич?

— Я не знаю, возможно, на службе. А что вы имеете в виду что, наконец, происходит? — возмущенно спросила она.

— Это не важно.

Генрих заткнул наган обратно в кобуру и произнес:

— Простите, я погорячился.

Он вышел из кабинета и направился на выход.

— Вот так мне и надо. Провели, как самонадеянного щенка, — с болью в голосе произнес он сам себе.

Штайнер шел по улице, и казалось, весь белый свет был ему не мил. Он понял унизительность своего положения, а поэтому чувство огромного стыда накатилось на него. Перед его глазами возник образ Ждановича с его незабываемыми словами надежды: «Знай одно: я в тебя верю!»

Ноги привели его домой. Генрих понуро вошел в избу. Хозяйка, увидев его, удивленно поинтересовалась:

— Генрих, что с вами?

Он промолчал.

— Что случилось? На вас лица нет. Вы поругались? — вновь поинтересовалась она.

Тут до его сознания дошел ее вопрос.

— Почему поругались? — спросил он.

— Это я вас должна спросить. Прибежала Матильда, взяла свои вещи и убежала.

— Куда убежала? — резко выкрикнул он.

Хозяйка вздрогнула и возмущенно ответила:

— Не понимаю я вас, молодых. Простите меня, Генрих, она была не одна. На улице ее ждал мужчина. Они сели в бричку и укатили. Напоследок она заявила, что напишет мне письмо и все объяснит.

— Куда она могла уехать? — с сожалением осведомился Генрих.

— Я полагаю, в сторону столицы. Дорога у нее одна. Там у нее знакомый человек проживает. Есть где остановиться. Я думаю, запуталась она. Не суди ее очень строго, дорогой Генрих.

Он посмотрел в окошко и увидел во дворе хозяйского коня. В голове у него мелькнула шальная мысль:

— Ядвига Адамовна, а разве коня она не вашего взяла?

— Нет, они на своей бричке прикатили.

— Разрешите мне взять вашего коня? — с надеждой попросил он.

— Пожалуйста, берите, если это вам поможет.

— Спасибо! — обрадовано выкрикнул он и выскочил во двор. Генрих быстро запряг коня и спустя минуту уже скакал галопом по улице. Хозяйка вышла во двор и, глядя на удаляющегося всадника, прошептала:

— Вот что любовь делает с молодыми людьми.

Генрих быстро выбрался из города и мчался галопом по дороге.

— Потерпи, дружок, еще немного, и я их настигну, — обращаясь к коню, произнес он.

Сейчас наездник уже был уверен в себе. Его минутная слабость давно уже прошла, и он сожалел о ней. Главной для него теперь была единственная задача — не упустить врага. Вдруг конь зафыркал, показывая всем своим норовом опасность. Генрих обернулся и увидел у кромки леса волка. Гнедой сам ускорил движение и понесся галопом. Свист ветра в ушах и стремительная скачка придавали боевой дух преследователю. Вот уже полчаса Генрих без устали гнал коня. Наконец вдали показалась удаляющаяся бричка. Конь, как будто чуя развязку, рвался вперед. Постепенно расстояние сокращалось. Вот уже осталось шагов пятьдесят. На бричке заметили погоню и пытались ускорить темп, но, увы, их лошадь не тянула. Оттуда начали стрелять. Он видел искаженное злобой лицо Клауса, который целился в него из пистолета. Пули с визгом проносились мимо. Генрих настигал барона. Из нагана он несколько раз выстрелил в него. Одна пуля все-таки попала в цель, и тело Клауса выпало из брички. Враг был повержен. Генрих резко остановил лошадь и увидел, что внутри брички было пусто. Он спрыгнул с коня и подошел к лежавшему на земле барону, который валялся без движения. Генрих нащупал его пульс.

— Живой! Ты что разлегся? Вставай, твое притворство ни к чему хорошему не приведет! — возбужденно выкрикнул он.

Клаус открыл глаза и стал медленно подниматься. Рана, зиявшая в боку, видно, приносила ему страдания. Он молчал. Генрих помог ему разместиться в бричке.

— Где Матильда? — спросил Штайнер.

Барон молчал.

— Ну, хорошо. Не хочешь говорить здесь, тогда там тебя заставят силой.

Барон закашлялся, закрыл рот носовым платком. Мгновенно на платке проступила кровь. Штайнер увидел это и покачал головой:

— Да, Клаус, плохи твои дела. Выбирай: или больница, или ОГПУ.

— Больница, — недовольно буркнул тот.

— В таком случае отвечай на вопрос: где Матильда?

— Она выехала поездом в Москву.

— А ты решил ехать другой дорогой? — с недоверием спросил Генрих.

— Я же понимаю, что вы меня ищете. Зачем мне на станции светиться? Все! Больше говорить не могу, болит очень. Умоляю, Генрих, вези меня срочно в больницу, иначе мне конец. А с моей смертью вы ничего не узнаете.

Генрих ускорил ход и вскоре, они добрались до городской больницы. Раненого барона он сдал врачам, а сам позвонил Ждановичу и сообщил обо всем.

Начальник ОГПУ мгновенно примчался с дюжиной сотрудников. Они взяли под охрану больницу. Жданович обнял Генриха и вымолвил:

— Какой же ты молодец! Один за всех сработал. Не случайно я верил в тебя. Оправдал ты мою надежду.

— Да ладно, перехвалите вы меня, — смутился летчик.

Жданович усмехнулся и промолчал.

— Что будем делать с Левандовской? — поинтересовался Генрих.

— Мы уже телеграфировали в Москву. Там ее встретят.

— В таком случае каковы мои действия? — осторожно поинтересовался Штайнер.

— Сегодня по телеграфу я говорил с Янисом Берзнишем, и он сообщил, что твоя главная задача — это Гельмут Хюбнер. На днях Берзниш обещал приехать. Особый интерес он проявляет к тебе, — загадочно изрек Жданович.

— Что это значит — особый интерес? — в недоумении осведомился собеседник.

— Вероятно, он задумал серьезное мероприятие.

— Да, меня эта таинственность несколько настораживает.

— Успокойся, Генрих. Я полагаю, нам предстоит серьезная работа.

— Я и сам об этом уже догадался, — грустно вздохнул летчик.

— А коль так, то ступай домой. Тебе надо хорошо выспаться. Скоро нам придется основательно поработать.

Уходя, Генрих вымолвил:

— Спасибо вам за урок и хорошую встряску. Я это запомню на всю жизнь. Жалко только следователя Земцова, его допрос с бароном вышел ему боком.

Жданович усмехнулся и, подойдя ближе к летчику, дружески похлопал его по плечу:

— Такие встряски помогают активизировать серое вещество, а если вместо мозгов опилки, то таким в ОГПУ делать нечего. Только экстремальная ситуация выявляет все недочеты и просчеты в работе. Одновременно обнаруживает нечестных сотрудников или врагов, от которых нужно немедленно избавляться, а также выявляет настоящих чекистов, вроде тебя, которым честь и хвала. Вот такая, брат, метода моей работы.