Но поспать мне так и не дали. Сначала зло и настороженно зарычал Бублик, потом даже тявкнул пару раз из-под моего одеяла, где во всю «работал» грелкой. Я уже напряглась, ожидая явления доктора со шприцем, Патрика с матушкой, да даже жуткого чудища, явившегося по мою душу. Я даже сама голову подставлю, дав ее беспрепятственно оторвать. Но вот чего я никак не ожидала, так это того, что в ответ на лай пса прозвучит злой ответ:

— Бублик, зараза, заткнись или хвост оторву, — произнесенное знакомым до боли голосом.

Я даже дышать перестала, пару раз ущипнув себя за руку. В то, что это не сон, я никак не могла поверить. Бублик вынырнул из-под одеяла, пару раз еще хрюкнул и снова скрылся из виду, прокладывая тоннель к моим ногам. Только видно было, как одеяло взращивает холмик то здесь, то там, пока тот не замер в районе изножья кровати. Судя по всему, Бублик угрозу счел реальной. Я все так же лежала лицом к стене, оттого слышала лишь шорохи за спиной. Любопытство пересилило стыд, и я обернулась.

Легран стоял над моей постелью и скрупулезно изучал бутылку с жаропонижающим, оставленным Флинном. Хмыкнул и отправил флакончик в карман своего неизменного сюртука. Вскоре внимания удостоилась и моя потрясенная персона. Легран возвышался надо мной, освещенный дневным светом, что лился из окна. Черные волосы, черный сюртук, лицо без тени эмоций. Только яркие и холодные, как горная река, глаза смотрели на меня. Внимательно смотрели. Внимательно, но без злобы.

— Как ты? — спросили у меня.

— Я? Нормально, — пискнула я из-под толщи наваленных на меня одеял. Магда кутала основательно.

Сердце ухало где-то в ушах. Я во все глаза смотрела на Леграна и не могла поверить, что он пришел. После всего, что случилось, после всего, что я ему наговорила, он пришел?

— Я вижу. — Легран кивнул каким-то своим мыслям и, поправив мой «кокон», подхватил меня на руки.

Вот так вот, как было, с намотанными на мою тушку одеялами. Я от неожиданности растерялась, продолжая во все глаза смотреть на начальство в то время, пока меня спокойно несли к зеркалу.

— Мэтр? — донесся голос Магды Пэлпроп от двери.

Мэтр обернулся со мной на руках, Магда окончательно растерялась, стоя в дверном проеме. Я? Я сейчас плохо соображала, теряясь в догадках: «Это сон, явь или мои галлюцинации. Может, я уже еду в спец учреждение, надежно спеленанная санитарами?»

— О, Магда, вы вовремя, — совершенно не смутившись, выдал мэтр. — Обед во флигель, Флинна, если будет искать Ноарис, отсылайте туда же.

— А? А… — Магды хватило лишь на то, чтобы ткнуть пальцем в меня.

— А Ноарис я у вас конфискую, — пожал плечами мэтр и снова двинулся к зеркалу, бросив Магде через плечо: — Надеюсь, что обед прибудет быстро.

Я обернулась на Магду, которая все так же с открытым от удивления ртом наблюдала наше с мэтром путешествие через зеркальный портал. Мэса Пэлпроп все так же статуей стояла на месте, когда зеркальная стена отрезала нас от внешнего мира. Зеркальный переход мы преодолели молча. Пока меня несли до кровати мэтра, я тоже молчала. Когда уложили в постель и принялись укутывать, решилась на едва слышное: — Как вы узнали?

— Решил проверить, как ты добралась, — кивнув на зеркало, пояснил мэтр. — В таком состоянии могла еще больших дел натворить.

— Вы следили за мной? — потрясенно пискнула я.

— Ну, я же беспринципная сволочь и аморальный тип, — заявили мне, выпрямляясь.

— Имею право.

После этого мой лоб деловито ощупали, вздохнули, принялись открывать флакон с лекарством. Было стыдно и больно сидеть вот так перед ним, принимать его заботу после того, что я наговорила ему. Зачем я обидела того, кто был искренним со мной? Зачем пустила прошлое в свою жизнь? Я продолжала, не мигая смотреть на мэтра, чувствуя щемящую пустоту в груди. Я растоптала его чувства, а он продолжает заботиться, оберегать.

— Простите меня, — противным фальцетом отозвалась я. — Ради всего святого, если сможете, то простите.

Легран налил нужную дозу в стакан, плеснул туда воды из графина, протянул тару мне.

— Обсудим твое поведение, когда наркотик выветрится, — буркнуло начальство. — Сейчас неподходящее время.

Я почувствовала, что снова плачу. Слезы текут по щекам, в груди клокочет от сдерживаемых всхлипов.

— Это не оправдание. — Меня трясло, но я продолжала бормотать извинения, понимая, что молчать уже не могу. — Я не имела права так с вами говорить…

— Меня пугают твои перепады настроения, — хмуро изрек мэтр.

— Мне стыдно, — закрыв глаза, с чувством произнесла я. — Я так виновата. Я… Как я вообще могла такое говорить…

Я почувствовала, как мэтр сел рядом. Тяжелая рука легла мне на плечо. О небо, он еще и утешает меня. Да меня придушить мало, а он утешает.

— Приступ самобичевания? — Усмешка в голосе. — Не стоит. Я тоже был неправ.

— Нет-нет. — Я в упор глянула на Леграна. — Вы говорили все верно. Это рефлексия по прошлому, я перенесла опыт из прошлого на вас. Я давала вам надежду, я бездумно нарушила запрет врача, я оскорбила вас, я… Я виновата перед вами. Очень-очень виновата. Вы были так добры ко мне, вы… ни разу не дали повода думать о вас плохо, вы… Я прошу вас простить меня. Если сможете. Я…

Я почувствовала, как пальцы Леграна коснулись моей руки.

— Я тоже отличился, — произнес мэтр. — Я видел, что ты была не в себе вечером, но проигнорировал этот факт. Видел твою невменяемость утром, но поддался эмоциям.

— Я не должна была такое вам говорить. Я не знаю, как у меня вообще язык повернулся…

— Ну, Флинн внес в этот вопрос некоторую ясность, — поднимаясь, заявило начальство. Потом Легран указал на стакан в моей руке. — Пей у тебя сильный жар.

Я принялась пить лекарство, клацая зубами по краю стакана. Легран подбросил дров в камин. Снял и повесил на спинку стула свой сюртук.

— И, Ноарис, я требую, верните обратно моего зама, — не оборачиваясь ко мне, произнес Легран. — Перекрывайте свой водопад и заканчивайте ковырять старые душевные раны. Я не выношу женских слез и истерик.

Он говорил резко, сухо, грубо, но в его тоне не было даже следа злости. Не знаю, как он это понял, но от этого тона моя истерика и вправду стала затухать, не успев начаться. Я перевернулась на бок, все так же неотрывно следя за Леграном, который убирал документы на своем столе. Смотрела и все еще не верила в то, что это происходит в реальности.

— Обедать будешь? — обернувшись ко мне, произнес мэтр.

И улыбнулся. Сердце подпрыгнуло в груди от этой улыбки, теплой, мягкой, полной нежности и любви. О небо, я молю тебя только об одном, пускай это будет не сон.

— Нет. Я лучше посплю, — шепнула я, сдерживая зевок.

— Спи. — И начальство двинулось к окну, задергивать шторы.

Заснула я почти мгновенно. Горячка измотала меня до предела и отпускать из своего цепкого захвата не собиралась. Опять знобило и болела голова, снились странные сны. Стены какой-то пещеры, расколотый камень, знаки на стенах, начерченные углем. И я осторожно ступаю по засыпанному песком полу. Всюду паутина и летучие мыши, с писком разлетающиеся от яркого света фонаря. Мне не страшно, мной правит странный азарт, и я восторженно оглядываюсь по сторонам, изучая причудливую архитектуру строения. Мне хочется сесть и сделать набросок этого места. Но меня торопят, осторожно берут за руку и тянут к расколотому, похожему на стол камню.

Я вздрагиваю от этого касания. Я готова идти за этим человеком хоть на край света, моя душа, мое сердце, мое тело — все без остатка принадлежит ему. Он улыбается. Его прекрасные глаза смотрят на меня с нежностью. Он так красив. Я так хочу написать его портрет. Но он отказывается, он не желает позировать. И я втайне пишу его портреты по памяти. Сотни, тысячи, мои мысли только об этом лице, только о нем. Он открыл мне новый мир. Он рассказал мне и показал столько чудес, и я хочу сделать для него хоть что-то столь же прекрасное.

На старом камне лежит кристалл. Весь в пыли и копоти. Он протягивает руку, и камень вспыхивает зеленоватым светом. Красиво, волшебно, я и не догадывалась, как много чудес таит этот мир.

Меня выдернуло из сна внезапно. Кто-то осторожно снимал с меня одежду, и стало очень холодно. Я попыталась удержать на себе хоть клочок одеяла, борясь с дрожью.

— Лиа. — Тихий шепот. — Тихо. Я сейчас тебя переодену и снова укутаю. Пусти одежду.

Я послушалась, и скоро снова стало тепло и уютно. Я опять заснула, так и не понимая толком, что только что было и чей это был голос.

Горн стал неотъемлемой частью моей жизни уже давно. Моя психика к нему привыкла, сроднилась с его звуками, нервы отважно хоронили новые отряды каждый день и копали могилки впрок. И вот, ровно в семь часов утра я открыла глаза и не услышала его. Паника алчно потирала ручонки и ждала сигнала к действию. Осторожно проверила у себя пульс. Пульс на месте. А где горн? Я попыталась встать с постели и выяснить, по какой причине пропускают побудку. Встать оказалось не так легко, так как кокон из одеял прочно фиксировал меня в положении лежа.

Для начала я высунула голову из того «узла», которым стала за ночь, и попыталась оглядеться. Горна все так же не было. Зато был Легран. Начальство мирно спало на той же постели, что и я, трепетно обнимая подушку и игнорируя время подъема. Моя полусонная логика уловила связь между спящим начальством и отсутствием горна, но дать ответ все еще затруднялась. Мы стали искать ответ с ней вместе. Итак, горн молчит, Легран спит… Так каникулы же. Я хихикнула и сбавила обороты своей ответственности. У меня от этой мерзкой дудки уже рефлекс, как у цирковой болонки. Свисток и «але-ап!». Я в боевой стойке. Ужас. Что сделала с моей психикой беспощадная армейская дисциплина!

А Леграну вот и ничего, спит. Даже посапывает. Кровать мы с мэтром поделили поровну, каждый обосновавшийся на своей половинке. А вот одеяло я нахально и без угрызений совести отняла в свое полное и безоговорочное владение. И это помимо тех двух, которые уже были на мне намотаны.

Острый приступ клаустрофобии заставил выбраться из моего кокона. Как я там спала? Там с трудом дышать можно! В процессе моей срочной эвакуации было обнаружено два факта. Факт первый — мне значительно лучше. Факт второй — я лишилась своей ночной рубашки. На мне же была надета мужская сорочка, судя по цвету, из гардероба мэтра. Ну да, единственную белую рубашку мэтр отправил в стирку после бала, так что, что было, то и надели. В том, кто меня переодевал, я не сомневалась. Смутило ли это меня? Хм? Боюсь, я уже показала мэтру все свои «красоты и достопримечательности» еще в прошлый раз, так что вряд ли смогла удивить чем-то новым.

Начальство принялось ворочаться, жонглируя подушкой. Он сонно что-то пробормотал и снова принялся сопеть в подушку. Против воли взгляд мой принялся елозить по мерно спящему начальству, одетому в хлопковые пижамные штаны. Мэтр был высок и худощав, привычка одеваться в черное только подчеркивала такое строение его тела. Но кто бы мог подумать, что под этими хмурыми тряпками мэтр не так уж и тщедушен.

Ни грамма жира; только мышцы натянутыми канатами выделяются под смуглой кожей. Я это еще в то памятное утро заметила, но тогда мне было не до любования начальством. Первым и единственным мужчиной, которого я видела без одежды, был мой муж. И я считала его вполне спортивным и хорошо сложенным. Но на фоне Леграна Патрик сейчас казался тщедушным заморышем. Ну вот, почему я помню всю ерунду и мерзость из прошлого, а действительно приятное с такой легкостью забыла?

Рука сама потянулась к мэтру, погладила его по спине вдоль позвоночника. Так, должно быть, выглядит спящий тигр или барс, столько же силы и мощи. Крепкие жилистые руки, широкие плечи, мускулистая спина и дальше тоже… Я осторожно легла рядом с мэтром, продолжая его разглядывать. Сейчас он выглядел моложе и милее. Брови не хмурились, губы не кривились в извечной усмешке, похожей на оскал.

И странно, я не испытывала неловкости или стыда за то, что мы лежим в одной постели. Не было скованности и паники, которые посетили меня в то злополучное утро. Я снова вспомнила свое безобразное поведение, те странные мысли и чувства, что владели мной. Странно. Я была шокирована произошедшим, смущена своим поступком. Но моя реакция и неконтролируемая истерика поразили меня намного больше. Ведь я хотела этого сама. Легран прав: неважно, что я помню, а что нет. Важно то, что я была на это согласна. Странно… И припадок этот, в момент, когда я зашла в комнату. Можно было не сомневаться, чьи эмоции и страхи обрушились на меня. Ребекка. Что же вызвало ее явление? Возможно, похожая ситуация случилась с ней.

Задумчивая и погруженная в свои мысли, я потянулась к начальству, осторожно провела по скуле мэтра пальцем, вдоль переносицы… У мэтра красивый профиль. Я и раньше замечала это, мне нравились его черты. Миндалевидные глаза с темными ресницами, темные брови, высокие скулы. Красиво очерченные губы…

— Ам! — издал мэтр и попытался укусить меня за палец.

От неожиданности я с визгом отскочила назад и, если бы не реакция Леграна, валялась бы сейчас на полу в компании скомканных одеял.

— Какая экспрессия! — хохотало начальство, возвращая меня в прежнюю позу.

— Какое коварство! — огрызнулась я, спешно натягивая рубашку на свои голые ноги. Хотя оголенного все равно больше осталось.

— Коварство? — Меня отпустили, сам мэтр опять шлепнулся на подушки. А потом тяжко вздохнул: — Коварство — это не дать поспать в выходной день. Да еще и таким бесчеловечным образом.

И начальство красноречиво ткнуло пальцем в мои наряд и позу. Я же с удовольствием разглядывала мэтра в этом ракурсе. Ничего не могу с собой поделать, видимо, это горячка всему виной, или наркотик все еще бродит в крови. Я так давно сдерживала свои эмоции и чувства, что просто больше не могла держаться. Как давно я начала смотреть на Леграна как на мужчину? В какой момент мое восхищение им как личностью переросло в чувство намного более глубокое, чем симпатия? Сейчас я уже даже не помню тех дней, когда мэтр был просто коллегой, с которым нас роднила лишь вражда.

— Этот способ намного человечнее того, который здесь на постоянной основе, — сказала я хоть что-то, чтобы не молчать, как идиотка.

— Ты о горне? — расхохотался мэтр.

— А что, вы практикуете еще более жестокие методы? — Я деланно удивилась, чувствуя прилив сил от нашей привычной перепалки.

Будто и не было тех глупостей, что мы наговорили друг другу. Все как прежде, он мне слово, я ему-десять. Легран перевернулся на бок, без стеснения разглядывая меня. И взгляд такой затуманенный. Представила, как выгляжу в съехавшей с плеча рубашке, с голыми ногами, растрепанная и заспанная. Смутилась, все еще пытаясь привыкнуть к нашим новым отношениям, и осторожно сдвинула свою увечную конечность, пряча ее под одеяло. Старая привычка, закрепленная годами супружества. Как бы я ни храбрилась, но продолжала стыдиться своего изъяна.

Мы замолчали. Я видела, как на меня смотрел Легран, его взгляд пробуждал давно забытые ощущения в теле, волнение, трепет. И это утро, заливающее комнату рассеянным светом, отчего все кажется не реальным и сказочным. Белый снег кружится за окном, шелестит голыми ветвями парк. И все так просто, так уютно, словно мы годами вот так просыпались вместе, и я смотрела в эти глаза цвета осеннего неба многие жизни до этой.

— С возвращением, Лиарель, — пробормотал мэтр. — Такой ты мне нравишься больше.

— Открою вам страшную тайну, мэтр. — Мной владели странный азарт и возбуждение. — Я и сама такой нравлюсь себе куда больше.

— Не надоело? — Легран поднялся и теперь сидел напротив меня.

— Что? — Как я ни старалась, перестать улыбаться не выходило.

Твое «мэтр».

— У вас есть другие варианты? — Я открыто флиртовала, и мне было не стыдно.

Легран подался ко мне, опираясь рукой на постель. Очень близко, почти вплотную, так, что дыхание колыхало волосы на виске. Сердце подпрыгнуло и заколотилось где-то в горле. Голова кружилась, дыханье перехватывало. Движение — и его губы касаются моего уха:

— Мое имя. — Тихий шепот. — Я хочу слышать, как ты его произносишь, Лиарель.

Он умел странным образом произносить мое имя: растягивая буквы, словно смакуя его на вкус. И по телу неслась дрожь возбуждения. Хотелось дразнить его, сводить с ума, удивлять, интриговать. Хотелось ловить на себе его восхищенный взгляд и слышать свое имя, произносимое с этими неповторимыми интонациями. Я обернулась к Леграну, так, что едва касалась его губ своими. Мой жест вызвал задумчивую улыбку у мэтра.

— Тебе бы этого хотелось? — также шепотом отозвалась я.

— Очень. — Шепот в ответ, и я чувствую, как его губы касаются моих.

Краткий миг. Мир замер, время остановилось. Только утренний свет льется в окна сквозь щель в шторе. И в ее узком просвете видно, как кружится метель за окном. Свистит и завывает ветер там, где холодно и морозно. А мы зависли в мире, где нет ничего кроме «сейчас», где каждое слово, каждый жест, каждый взгляд будоражит кровь и пьянит сильнее вина. Миг, который хочется растянуть на века, миг, где нет ничего кроме глаз, глядящих с любовью, в мире, где нет ничего кроме любви.

— Ен, — выдохнула я, чувствуя, как рубашка медленно скользит по плечам.

И теплые губы касаются кожи там, где еще недавно была грубая ткань. Я проваливалась в свои ощущения, как в омут, задыхалась от ласк и от собственных чувств, ураганом бушевавших в груди и требовавших выхода. Только касания, нежные, но настойчивые, дыхание на коже, тепло чужого тела. Я пропала из этого мира. Растворилась в глазах цвета грозовых облаков. Пальцы скользили по смоляным прядям, я задыхалась в сильных объятиях, дыша только тем, кто был рядом со мной. Сердца сливались в едином биении, заглушая своим стуком вой вьюги за окном. Нам было мало всего: поцелуев, объятий, ласк. Так, словно мы встретились после долгой разлуки и старались наверстать упущенное время.

Впервые я ощущала чужую любовь еще ярче, чем свою. Нежность, забота, трепет — я читала их во взгляде, я ощущала их в прикосновениях, об этом мне шептали губы. Впервые близость не была утолением голода плоти, наваждением, порывом страсти. Впервые близость оказалась именно тем, что соединяло двух некогда разных людей воедино. Помогало обрести что-то утерянное, забытое и очень желанное. Счастье, разделенное поровну.