Макс проснулся на скамейке во дворе орнитолога. Уже заметно светало. От холода зуб на зуб не попадал, куртка давно упала за землю и не грела, а на деревню опускался утренний туман. Макс с трудом поднялся – спина затекла, замерзшие руки и ноги еле двигались. Что с ним? В голове будто вата. Но он прекрасно помнил свой странный сон: и как шел на зов Иванны, как потом любил ее на перине из сена, как она прижималась к нему горячим телом, сливаясь с ним в одном движении. Он помнил вкус ее губ, бархатистость кожи… Макс прикрыл глаза. Его все еще покачивало на приятных волнах. И вдруг острая безжалостная мысль скинула его с небес на землю – это был не сон! Это было в реальности. Он изменил Насте. Он оказался не идеальным мужчиной. Но не это беспокоило Макса. Он не был наивным и восторженным мальчиком. Сам факт измены не особо удручал его. Он прекрасно знал, что все еще любит Настю. Но Иванна… Она вызывала в нем такие же сильные чувства. Может, немного иные, но несомненно – сильные. И даже вспоминая ее сейчас, он не мог отделаться от тоскливого чувства. Как будто чего-то не хватало, саднило в области груди. Все это было как-то неправильно. Не может же он любить двух женщин?

Макс застонал, до боли сжав голову руками. Что же все-таки произошло с ним? И почему он проснулся здесь? Почему он остался не там, с нею, а сидит в этом холодном дворе? Вдруг он вспомнил про нож. Сунул руку во внутренний карман, но тот был пуст. Макс почему-то не удивился. Что ж… может и к лучшему, – подумал он с грустью. Без ножа он чувствует себя более свободным. Макс надел холодную куртку, сделал несколько взмахом руками, разогреваясь.

Щеколда на воротах стала подниматься. Сердце Макса радостно подпрыгнуло и тут же опустилось. Это был Некрас. Горбун несмело просунулся в открытую щель ворот.

– Привет, – сказал он, оглядывая двор. – Ты один?

– А ты кого хотел увидеть? Английскую королеву? – не очень-то вежливо ответил Макс, но галантность не входила в его планы.

– Ты надолго у нас хочешь остаться? – осторожно спросил Некрас.

– Не знаю. Мне тут кое-что у вас надо выяснить.

– Я слышал, что ты хотел попасть в мертвую деревню.

Макс заинтересованно посмотрел на горбуна.

– А ты сможешь отвезти?

Горбун кивнул. Максу показалось, что тот не совсем искренен. Прячет взгляд, слишком натужно улыбается. Но задумываться над мотивами его услужливости не было никакой охоты. Нужно было завершить всю эту коллизию с выяснением Настиного сумасшествия. И мертвая деревня должна стать последним этапом. Тогда он сможет со спокойной душой покинуть эту деревню и забыть Иванну…

Оба вышли из-за ворот. Прямо посередине дороги стоял деревенский, наполовину самодельный тракторок.

– Мой, – гордо вскинул подбородок Некрас, любуясь своим убогим транспортом. – Тут недалеко ехать, полчаса. Запрыгивай.

Тракторок завелся, громко тарахча и испуская черный дым. Горбун сразу же съехал с дороги и направил транспорт прямо к болотам. Максу не очень понравился этот маршрут, но выбирать не приходилось, да и как он скажет? Эй, я боюсь болот. Давай не поедем в мертвую деревню?

В кабине было тесновато, и на одной из больших кочек Макс невольно навалился на горбуна и тут же отдернулся, как обжегся. Он буквально почувствовал исходящую от молодого человека злобу. Некрас развернулся к нему и улыбнулся фальшивой улыбкой, от которой Максу стало не по себе. Почему-то пришло в голову, что он совершенно не знает этого человека. Кто он, чем живет, какое положение занимает в деревне? И уж точно не сможет проверить в правильном ли направлении тот везет его?

Горбун снова повернулся к Максу: «Здесь». Макс огляделся. Место, куда они приехали, никак не напоминало деревню, даже мертвую. Обычная поляна, кое-где уже поросшая небольшими деревцами. Горбун заглушил мотор.

– А ты что хотел здесь увидеть? Разваленные фундаменты, печные остовы? Леший, когда разозлился на людей, все разметал, не осталось и следа. Ну, быть может, какие-то мелочи… В прошлом году я тут пуговицу нашел. Продал одному иностранному чудику за большие деньги.

Некрас спрыгнул с тракторка, приглашая и Макса сделать то же самое. Макс последовал его примеру, невольно поежился. Ему сразу не понравился воздух на поляне – запах чего-то горелого смешанный с запахом тления. Он огляделся. Трава, несмотря на осенние заморозки все еще была зеленая и довольно густая. Здесь была другая почва, более плодородная, чем в болотах. Скорее всего тут были огороды. Макс пригляделся и увидел в траве что-то блестящее. Наклонился, подцепил пальцем – женская сережка. Красный камушек сверкнул как капля крови. Макса передернуло – это была Настина сережка. Он сам дарил их на ее день рождения. Он сжал украшение в руке. Ну и что это доказывает? Только то, что Настя была здесь. Ох, Настя, Настя, что же ты искала в этом богом забытом месте?

– Здесь энергетика грязная, – ворвался в его размышления голос Некраса. – Кто посильнее из экстрасенсов, так те духов умерших видят, некоторые могут с ними поговорить.

– А что духи здесь делают?

– Они как в ловушке. Не могут выбраться за пределы этого места.

Горбун внимательно смотрел на Макса, следя за реакцией на свои слова. Он как будто потешался. Макс вспомнил, что горбун зарабатывал на жизнь, пугая такими баснями бедных иностранных туристов. Но здесь ему не отломится. И тут в обзор его бокового зрения попала какая-то серая тень. Макс инстинктивно повернул голову. Человеческая фигурка слишком быстро дернулась и пропала в лесу.

– Ты видел его? – ошеломленный Макс обратился к горбуну.

– Кого?

– Человек пробежал. Вон туда.

Макс указал в сторону, где скрылась странная фигурка. Горбун с подозрением оглядел Макса.

– Придуриваешься?

– Нет. Зачем?

– На самом деле видишь?

– А ты – нет?

Горбун прошел вперед, задумчиво разглядывая поляну.

– Это духи, – сказал он, помедлив. – Там старое кладбище, вот они и бегают…

Бред! Макс пытался стряхнуть с себя оцепенение ужаса. Нет никаких призраков!

– А ты, значит, их видишь… Странно… – Некрас явно был озадачен. А потом сменил тему. – Кстати, Настя туда тоже ходила. Там она и пропала.

– Как пропала там? – уцепился за последнюю фразу Макс. – Седовласый сказал, что отвез ее на остановку.

Некрас закряхтел, поняв, что наговорил лишнего.

– Кладбище почти заросло, но можно еще найти некоторые надгробья.

Макс его уже не слушал. Он бежал в сторону обозначенного кладбища. Настя была тут. Что-то здесь свело ее с ума. Зачем он бежит туда? Что хочет найти? Как это может исправить ситуацию? Мимо него промелькнула еще одна тень. Макс остановился резко, как будто ему ударили по коленкам. Огляделся: как же понять, где начинаются захоронения? Везде была ровная трава. Опустив взгляд под ноги, понял, что остановило его. Из-под шелковистой растительности выглядывала разбитая мраморная плита. Еще один шаг, и он наступил бы на могилу. Присел на корточки, разглядывая выгравированные на камне буквы. Не такая уж и старая плита… Деревня явно старее захоронения. Плиту как будто разбила какая-то злобная сила, прямо посередине портрета, разорвав фотографию уродливым шрамом. Поблизости валялась вторая половина плиты. Макс зачем-то подтащил ее к первой, соединив оба фрагмента надгробья. На него смотрела улыбающаяся красивая молодая женщина. Макс прочитал: Аграфена Гордецова. Годы жизни почему-то не были указаны. Макс испытал странное чувство дежавю, будто он уже видел это лицо. И вдруг его осенило. Туманное утро на дороге, когда Макс возвращался от Бурдюковой. Молчаливая попутчица. Рука сама потянулась к шее. Кулона на месте не было.

На поляне послышалось тарахтенье заведенного трактора. Макс сразу почувствовал что-то неладное. Он выпрямился, разглядывая, что происходит на поляне. Тракторок горбуна поехал прочь. Макс даже не пытался догонять его, что-то кричать вслед. Бесполезно. Все было выполнено согласно задуманному плану. Вот так осталась Настя здесь одна, наедине с призраками. Так она и сошла с ума. Все просто. Как умно поступили эти деревенские: обокрали и бросили в болоте. Макс зачем-то присел рядом с плитой. Нужно искать выход из леса. Он это сделает позже. Сначала ему нужно собраться с мыслями.

Макс глядел на по-летнему синее небо. Погода обещала быть хорошей. Яркое солнце поднималось из-за горизонта. Редкий осенний туман пригибался к земле. В деревьях защебетали оставшиеся на зимовку пичужки. Смелые маленькие птички. Макс блаженно прикрыл глаза, слушая шум леса. Круг поисков, который он вел, отправляясь из дома в болотный тур, замкнулся именно в этом месте. Теперь он должен вернуться домой.

Макс шел наугад, доверившись интуиции.

Только то ли интуиция над ним шутила, то ли кто-то чужой и враждебный занял ее место – Макс нескончаемо шел и шел, и никуда не приходил. Сначала он пытался идти по следам уехавшего тракторка, но дорога была нетореная, а Макс – плохой следопыт, и очень скоро он потерял след и забрел в болото. То ли он кружил на одном месте, то ли пошел в противоположную от деревни сторону?.. Он остановился и повернул строго назад. Бледные тени духов очень скоро перестали тревожить его. Он к ним даже привык. Тем более, что они не собирались вступать с ним в контакт. А по мере его продвижения вглубь болота они и вовсе отстали.

Проглянуло еле-еле между туч солнце, Макс попробовал ориентироваться по нему. И только одно он запрещал себе думать. Только не это. Он не заблудился. Он скоро выйдет к людям. Ходил то в одну, то в другую сторону, но все время не туда. В голове колоколом отдавалось: «пропадешь, пропадешь!» А он кричал – «сгинь, нечистая!» А вода уже была везде, в каждой ниточке его одежды.

Вдруг ему послышался чей-то крик. Он замер. Крик повторился. Кто-то отчетливо просил о помощи. Он с надеждой рванул вперед – даже если кто-то пропадает, он спасет, и они уже будут вдвоем. Он шел, утопая по пояс в прогнившей воде, и уже отчетливее слышал: «Я тебе не дамся, старый черт! Накося, выкуси, леший!» Голос Максу казался до странности знакомым. Еще немного. Он уже кричал тонущему, успокаивал – помощь идет. Это где-то тут, за тем деревом… Изнемогший, он вышел к трясине. И – никого. Тишина. «Где ты? Эй, я пришел!» – орал Макс, дико оглядываясь. А тишина давила на уши.

Вдруг он заметил совсем рядом, в паре метров, волосы. Длинные, шелковистые, их еще не совсем засосало. Он еще успеет спасти… Макс, не соображая, что делает, шагнул вперед, схватил волосы и дернул. Те неожиданно легко поддались. В руках у молодого человека оказался скальп. А из воды показался на секунду лысый череп и тут же провалился в жижу. Как ошпаренный, Макс откинул волосы, собрался бежать. Но не тут-то было. Трясина уже поймала его в свою ловушку. Он дернулся раз, второй – только глубже провалился – болото не хотело отпускать своего добровольного пленника.

– Эй! Помогите! – как-то стыдливо крикнул Макс, хоть и знал – никто не услышит. А тот голос – галлюцинация.

Ему еще не верилось в реальность опасности. И только когда в сапоги начала заливаться ледяная болотная жижа, Макс сообразил, что он не выберется отсюда без посторонней помощи. Думал, что уже все страхи пережил, все испытал, но, оказалось, может быть и гораздо хуже. Ужас холодной змеей заполз под одежду, заполнив собой его внутренности.

«Спокойно, – пытался образумить он сам себя, – я что-нибудь придумаю». Макс ухватился за ветку березы, но та была слишком тонкой и сломалась. «Ничего, – уговаривал он себя, – на березе еще куча таких веток». Ноги провалились уже по бедро. Их сковал могильный холод. Макс еще раз попытался уцепиться за ветку и вытащить свое тяжелое тело из болотного капкана, но все было бесполезно – ветки ломались одна за другой, приводя Макса в отчаяние. «Я выберусь, – шептал он как молитву, – ведь не свалился с моста, не погиб в аварии, не заблудился в лесу, звери меня не съели. Значит, для чего-то я нужен, для чего-то я до сих пор жив…» «Ага, чтобы сдохнуть в этом чертовом болоте», – говорил кто-то хныкающий в его голове. «Только без паники!» – приказал себе Макс. Он уже увяз по пояс и инстинктивно разгребал руками трясину перед собой. Только без паники! И заорал.

– Помогите!

Орал, обезумев от страха и ревел.

Никто не видел его и не увидит. Так что можно не прятаться и не сдерживать своих позорных слез. Макс жаловался: Как же так? Я не хочу умирать. А болото засасывало его все глубже…

– Я тебе не дамся, старый черт! – заорал он. – Накося, выкуси, леший!

И не сразу услышал свои слова. А когда услышал – пришел в отчаяние. Час назад то же самое кричал голос, зовущий о помощи. И этот голос – был его собственный. Макс закрыл глаза и решил не дергаться, раз его двойник замолчал, то есть два варианта – либо он утонул, либо вылез. Какой вариант выбираешь ты, Макс?

Он не заметил, как опустилась ночь и на небо выкатила полная луна. Она как большой фонарик осветила поляну, с виду такую мирную, уютную. Но эта поляна, как злобный паук прятала свою смертельную ловушку – трясину. Макс уже потерял надежду. На поверхности оставались только руки и голова. С каждым вдохом он все глубже погружался в болото. Топь – не вода, она не держит на плаву и от нее не оттолкнешься и не всплывешь. Топь – такая субстанция, которая забирает и не отдает. И чем больше пытаешься выбраться – тем глубже погружаешься. Это дорога с односторонним движением – в бездну.

Он увидел еще одну галлюцинацию – ту самую женщину, подсевшую по дороге в машину и подарившую ему кулон. Женщина как бы парила над болотом и махала ему рукой, мол, пойдем со мной. «Неужели это смерть моя?» – мелькнула мысль. С другой стороны, была бы смерть – давно бы забрала с собой. А эта как путь показывает, надеждой веет от этого полупрозрачного лица… Она уходит, и все манит, манит… Бесполезно, он не пойдет за ней. Сейчас он заснет, замерзший, и пусть это будет сон. Он не может больше бороться.

– Не сдавайся. Ищи второй вариант развития событий, – раздался чей-то голос и разбудил Макса.

«Какой вариант? Кто это?» – парень завертел головой, насколько позволяла его скованное положение, ища обладателя голоса. Он не сразу сообразил, что этот голос родился в его собственной голове. «Второй вариант развития событий» – где-то Макс уже это слышал, или знал… В его мозгу, как будто после перезагрузки, заворочались какие-то смутные воспоминания-подсказки, как будто когда-то он уже делал это. Или это агония перед смертью? Так. Выбрасываем сомнения как тяжелый груз, который тянет на дно. Макс с силой зажмурил глаза. Как бы было здорово оказаться сейчас дома, с книгой под пуховым одеялом и кружкой горячего чая с малиной. «Я возвращаюсь домой. Я возвращаюсь…» – мысленно повторял Макс, как молитву. «Я возвращаюсь!» Настойчивая мысль как разогнанный локомотив стала настолько горячей, что Максу показалось, будто его голова сейчас воспламенится. Острое желание выжить, как огромной иглой проткнуло Макса через голову до самых пальцев ног. Пальцы, до этого онемевшие от холода, зашевелились, получившие новый жизненный импульс. «Жить! Жить!» Какая-то нелепая радость охватила Макса.

Он поднял голову к звездам. Над его головой висела толстая еловая ветвь, как будто предлагая руку помощи. Еще пять минут назад этого дерева здесь не было. Оно стояло в нескольких шагах справа. Или он в бреду переместился, или… В лесу нет топи, «можачина – что твой лужок» – кажется, так говорил Козлов. Но сейчас, несмотря ни на что, над ним стояло дерево и дразнило веткой. Макс невооруженным глазом видел ее прочность и надежность. Такая способна выдержать его вес. Полтора метра на вскидку… слишком высоко… его руки в вытянутом положении покроют это расстоянии только на треть… сто лишних сантиметров. В это время, на елке – хозяйке толстой ветки, происходили какие-то движения: заскрипела твердая кора, как будто в нее вгрызались чьи-то когти, застонали под чем-то тяжелым ветки, прямо на голову посыпалась хвоя. У Макса было несколько мгновений, чтобы правильно оценить обстановку – видимо на дерево залезло большое животное, оно и раскачивало ветку над головой, как будто поддразнивая его. Сейчас зверь оттолкнется от нее, чтобы сделать прыжок на другое дерево и этого толчка будет достаточно, чтобы ветка опустилась на заветные сто сантиметров. Макс был так уверен в этом, как будто сидел перед телевизором, предугадывая сюжет банального фильма. Только несколько долей секунд на то, чтобы успеть поймать ветку и уцепиться за нее, пока та не отыграла назад. Уцепиться и держать. Как клещ.

Как Мюнхгаузен выуживал себя за волосы, так Макс сантиметр за сантиметром вытягивал свое большое и непослушное тело из холодной могилы, которую ему предложило болото. Он напрягал все свои силы и не думал о времени. В болоте остались сапоги, но на этот раз злобный паук остался ни с чем.

Макс вылез на твердую землю, приходя в себя, закашлялся, задышал ровно и расслабленно. Он огляделся – луна ярко освещала холм, находящийся перед ним. На его вершине четко проглядывался жуткий лес из коряг и куча больших камней. Там должно быть сухо. Если б у него были спички, он бы развел костер. Но хотя бы скрыться от ветра, как-то попытаться согреться… Там по крайней мере, нет этой всепроникающей воды.

Тепла, ему хотелось тепла. Скрюченными от холода пальцами, Макс попытался запахнуть на себе курточку, но это ничего не дало. Стало только еще холоднее. Хотелось спать. Глаза сами собой слипались. Макс понимал, что это опасный сон, скорее всего – последний, но побороть дремоту не мог. Он засыпал и видел, как над Сосновкой сгущаются тучи. Того и гляди, ливанет. А ливень обещал перейти в метель. Но это было там, снаружи. А в доме Иванны было сухо и тепло. Макс никогда не был у нее в гостях, но сейчас как будто знал каждый уголок ее жилища. Салатовые обои, цветы в кашпо, недорогой столовый уголок и ковер под ногами. Не хватало разве что телевизора. Бабка о чем-то усердно молится в своем уголке… Хлопнула дверь и вошла Иванна. Сняла полушубок, повесила на крючок. Под ее ногами вертелся каштановый мохнатый клубок. Да это же Барбос! Макс улыбнулся во сне. Вышел-таки, дуралей в деревню. Слава богу, хоть с ним все в порядке.

– Баню бы истопить, вымыть его, – сказала бабка, как будто говоря не про пса, а про Макса. И он почувствовал свое присутствие рядом с ними. Как часто это бывает во снах. Невозможное возможно. Было так хорошо. Как будто он наконец-то вернулся домой.

Медленно сквозь сон перед ним стал прорезаться лес. Нет, нет, он не хотел просыпаться. Он хотел навсегда остаться там, где его ждут и любят. Но Макс заставил себя двигаться. Пополз вперед, к нагромождению камней. Его трясло. Сначала он думал, что это от холода, но потом понял, что дрожала земля. Она тряслась так, что Максу казалось – из него вот-вот выскочит душа. Он обхватил себя обеими руками, будто этим мог противостоять злой силе. Сомнений не было, он попал на какое-то сакральное место. Вокруг выл ветер, и на его фоне неслись слова на неизвестном ему языке. Заклинания, нашептывания, вскрики и взвизгивания. Он со всей силой прижался к земле, она должна ему помочь, она – матушка. И ухо его стало различать завывания, смертельные крики людей, что-то вроде молитв и просьб. Он попытался подняться, идти, но встречный ветер сбил его с ног, он споткнулся, упал.

Открыл глаза и увидел ее, женщину из снов, его галлюцинацию и мираж, духа из могилы в разрушенной деревне. Сейчас она уже не висела полупрозрачной в воздухе, а была на вид более телесной. Почти такой же, которая села в его машину. Женщина присела рядом на корточки, подала ему руку. Макс ухватился за нее. Ему даже показалась ее ладонь теплой. «Кто ты?» – спросил Макс, едва выговаривая слова. Женщина улыбнулась и уставилась ему прямо в зрачки. Макса заметно отпустило – он дрожал, но его уже не колотило как в припадке. Пот покатился по лбу, а он все держал зрительный контакт с ней. И все больше успокаивался. Уже едва вздрагивал, мышцы начали приходить в себя. Он открыл рот, и с губ сорвалась фраза, абсолютно ему незнакомая, на каком-то неизвестном ему языке. Следом сорвалась вторая, длиннее. Макс не сопротивлялся, он дал словам зарождаться где-то в глубине его существа и выходить наружу. Он понимал, не зная, каким образом, что это проснулась генетическая память. Это не он, это говорят его предки. И чем спокойнее и увереннее оказывался он, тем тоньше становилась женщина, давая ему силы, сама она как бы таяла, и постепенно пропала совсем. Последней растаяла ее ладонь, зажатая в руке Макса.

Он встал на ноги и уверенно пошел вглубь островка. Там, точно посередине, в обрамлении мелких собратьев, возвышался большой, порядком выщербленный камень. Макс подошел и положил руки на камень, туда, где были отпечатаны чужие ладони. И камень принял его. Принял как родное дитя и начал превращать его в свое подобие. Как в замедленной съемке человек стал окаменевать – сначала кисти рук, потом камень побежал вверх, к локтям, перекинулся на суставы предплечий. Захватил его грудную клетку, потек к животу и шее. Только не это! Только не превратиться в статую самому себе! Макс с силой, которая еще оставалась в ногах, уперся ногой в камень, всю тяжесть перенеся на спину. А потом оттолкнулся. И медленно-медленно начал заваливаться назад, отпочковавшись от камня.

Нужно было согреться, сбить магию камня. Он лихорадочно загребал руками и собирал вокруг себя сучья, лежа на спине и не в силах перевернуться на живот. Что-то осталось между его пальцев, как между зубьями граблей. Он поднес к лицу жидкий пучок прутьев, чудом занесенных сюда ветром с деревьев, стоящих относительно далеко. Только чем их зажечь? Не было абсолютно ничего под рукой. И даже если допустить, что сучья были бы сухими, и он смог бы добыть огонь путем верчения как первобытный человек, руки все равно не слушались его.

Макс, чувствуя тупую беспомощность, со злостью стал бить кулаками с зажатыми в ней сучьями по земле. Физическая боль придала ему энергии. «Загорайся! Загорайся, ты, кучка бесполезных деревяшек!» – заорал Макс. Он сжимал сырые ветки, как будто старался выжать из них всю влагу, не замечая, как из-под окаменевших пальцев течет кровь. Он вел себя как полубезумный и тем не менее, тихий шорох немедленно привел его в чувство. Макс в удивлении раскрыл рот – пучки веточек задымили. Сначала дымок завился чуть слабой ниточкой, потом – сильнее, и вдруг ветки вспыхнули ярким пламенем. Белесый пар облаком выстрелил вверх и мгновенно растворился в предрассветном воздухе. Ветки одна за другой, как по мановению волшебной палочки со свистом разгорались, разбрасывая кучи искр. Ветки догорали и камень сходил с человека, как отступающий ледник.

Время летело, он его не замечал. Он вообще ничего не замечал вокруг – ни холода, ни одиночества. В конце концов, он выбился из сил и заснул рядом с камнем.

А к утру, измотанный и обессилевший, Макс, не плутая, как будто перед ним была проложена тропинка, вышел к Сосновке. Вот они, ворота лешего, про которые говорил горбун. Только было одно отличие его от тех, кто выходил сюда раньше: он хоть и был измотан, но находился в здравом рассудке.

Макс зашел в домик орнитолога, не зажигая огня, чтобы не разбудить старика. Внутри было уже заметно светло. Он сразу обратил внимание, что в помещении все перевернуто вверх дном – здесь будто прошелся ураган. Похоже на то, что кто-то что-то искал, уже не заботясь о последствиях. А потом Макс заметил это. На полу лежал мертвый орнитолог. Стало понятно, что Илье Васильевичу уже ничто не поможет – по его мутному открытому глазу полз таракан. Как вспышка пронесся в голове день накануне, как он так же ворвался в дом, стал звать старика и увидел эту картину. Он еще тогда знал, что орнитолог умрет. Только нет, не умер он… Макс наклонился над трупом – из груди старика торчала ветка осины. Она была глубоко загнана внутрь грудной клетки. Как такое возможно? Это какой силой нужно обладать, чтобы воткнуть ветку в тело? По спине Макса побежали холодные мурашки. Это убийство, сомнений нет. Но за что? Кто?

Рюкзак Макса валялся в углу, раскрытый и разворошенный. У него не было сил чему-то удивляться и чего-то опасаться. Эмоции странным образом ушли, остался только голый рассудок, который подсказывал ему, что здесь оставаться небезопасно. Макс наскоро помылся водой из-под умывальника, переоделся в сухую одежду. Не мог отделаться от мысли, что это как-то дико – заниматься таким обычным делом в присутствии трупа. Но выхода не было. Нужно было поскорее уезжать подальше от этой деревни, где ему, похоже, были не очень-то рады.

Во дворе заскрипела и хлопнула створка ворот. Макс насторожился. Тихонько прокрался к окошку, выглянул из-за шторки. Это была слепая бабка Иванны. Макс расслабился. Старухи он не боялся. Вышел навстречу. Бабка остановилась, повела носом, как будто принюхивалась.

– А… это ты, Максим, – спокойно сказала она. – Ты где был?

Макс не удивился, что она узнала его. Старуха и в прошлую их встречу проявляла чудеса ясновидения.

– Да так… отлучался ненадолго. Тут Илья Васильевич…

Макс хотел рассказать про убийство, но бабка оборвала его.

– В мертвой деревне был? Алчущего там спрятал? – Она была напориста.

Макс так и раскрыл рот, не зная, что ответить. Он уже во второй раз слышал от нее это непонятное для него слово «алчущий». Что оно означало? Возможно, старуха просто сумасшедшая?

– Слепая, но не сумасшедшая, – как будто ответила на его мысли старуха. Макс удивился, как все-таки у нее это получается? – Ты не переживай из-за Ильи Васильевича, – вдруг сказала она. – Сейчас бабы придут, уберут его.

Макс был в шоке. Странная эта бабка. Она знала, что старика убили и так спокойно к этому относится.

– Он сам был убийца, – бабка присела на крылечко.

– А вы ничего не путаете? – Макс не мог поверить в то, что милейший Илья Васильевич мог хотя бы муху обидеть. Как-то это не вязалось со сложившемся образом вполне приятного старика.

– Он у нас лет двадцать жил. От правосудия сбежал. Жену с любовником в бане застукал, да и сжег обоих. Рассказывал, что слушал, как они там в бане-то бегали, да орали, пока не задохнулись.

Вот тебе и безобидный старик. Макс присел рядом с бабкой – ноги совершенно не держали. Столько событий произошло за последнее время. Они нагромождались одно на другое, грозя раздавить…

– Наши деревенские его не выдавали. Зачем? Он сам себя наказал. Всю жизнь боялся да дрожал. А под конец рак его добил.

– Да какой рак, – встрепенулся Макс, – убили его. Дубиной закололи.

Макс поднялся. Нужно было хоть что-то сделать. В полицию хотя бы позвонить… Бабка схватила его за руку, сжав крючковатыми пальцами, как клещами и усадила Макса обратно. Он даже удивился ее невероятной силе. А с виду – сухонькая старушонка.

– Не ходи. И не звони, – сказала она.

Максу было не очень приятно, что бабка читает его мысли, шарясь в его голове, как в своем шкафу, но как выставить заслон, он не знал.

– Ты в город не езди. Ни к чему. Насте уже не поможешь. Ты наш. Иванна любит тебя.

Ее слова все больше напоминали бред. Макс кое-как отодрал от себя бабкины пальцы. Закинул рюкзак на плечо. Нужно было уходить. Пусть деревенские со всем разбираются сами. А с него хватит. Он уже сыт по горло их колоритной жизнью.

– Прощайте, – и не удержался:

– Иванне привет передавайте… – И самому стало стыдно за эти глупые слова. – Нет, лучше ничего не говорите.

– Дурак, – горько вздохнула бабка, – куда бы ты ни шел, какую бы дорогу ни выбрал, а приведет она тебя туда, куда на роду написано. Еще это называется судьбой.

– Это ваша деревня что ли моя судьба? Нет уж, спасибо. Я уж сам как-нибудь.

Старуха рассмеялась: «Экий хвастун! Сам он судьбу себе устраивает». Макс уже шел к воротам, не желая слушать ее.

– Все равно вернешься! – кричала ему вслед старуха.

Макс добрался до кирпичного скелета остановки, зашел под козырек, полностью погрузившись в тень, присел на полусгнившую деревянную лавку. Он не думал и не собирался размышлять над словами слепой бабки. Почти сразу из-за поворота показался свет фар. Макс шагнул вперед, чтобы его заметили. Автобус остановился, Макс забрался в теплый салон, подал деньги на билет. Двери за ним закрылись, отрезая болота, Сосновку и его обитателей где-то по другую сторону мира. Автобус тронулся и Макс, поудобнее устроившись в кресле, тут же отрубился от усталости.