Иллюзия поэзии

Говорят, что поэзия умирает. Говорят, что стихосложение и стихочтение становятся редкими, вроде выступлений иллюзионистов. Врут, конечно.

В крупных городах по-прежнему формируются клубы и группы поэтов, привлекают внимание самородки-одиночки. Стихи звучат со сцен и сценочек, печатаются в сборниках и публикуются в интернете. Всемирная сеть является настоящим бастионом свободной поэтической мысли. Однако, какова степень этой свободы? Кто очерчивает границы творческой ойкумены? Чьему взыскательному взгляду неизменно радо сердце поэта?

После анализа общения на поэтических форумах прихожу к выводу, что прослойка искушенных сетевых цензоров крайне тонка, а то и вовсе отсутствует. Вместо этого есть ассортимент мнений и отзывов разной степени глубокомысленности. Некоторые сайты могут похвастаться редколлегией, но это все реликты, которые ожесточенно дистанцируются от некачественной рифмованной продукции и в итоге неизбежно ударяются во вкусовщину.

Зато на форумах полная свобода волеизъявления. Вместо редколлегии – модератор, карающий разве что за мат. Остальное – как масть ляжет. На почтенных площадках рано или поздно появляются авторитеты. Как правило, это люди, у которых достает времени писать пространные комментарии под каждым новым произведением и поддерживать продолжительные диалоги. Есть еще те, чье мнение более аргументировано, или кажется таковым. Здесь любят «раздолеваться» учителя литературы и гастролеры-эрудиты, разносчики опасных заболеваний, которые, вспоминая дядьку «Корнея» с его статьей о канцеляритах, можно назвать «буквализмом» и «энциклопедитом». На этих недугах стоит остановиться подробнее.

Что же такое буквализм, и каковы его симптомы? Чаще всего этим поветрием страдают люди с профессиональными деформациями сознания. Любимая работа с ее терминами и определениями неизбежно проникает в мозг. В итоге мы имеем человека, строго ориентированного на определенную трактовку того или иного слова.

Например, поэт пишет:

Критик-патологоанатом, больной буквализмом, тут же заявит, что автор стихотворения плохо представляет, как выглядят трупы. И что те красивыми быть не могут по определению. Тут же явится цензор-ботаник и заявит, что на уступах чертополох не растет и сравнение «угрюмый» к такому легендарному растению (между прочим, эмблема Шотландии!) вообще не подходит. Этнограф, подключившийся позднее и стихотворения уже не читавший, но зацепившийся взглядом за знакомое слово, заявит, что в Шотландии скоморохов никогда не было. Поэт вздохнет, выключит компьютер и пойдет пить пиво. Какое уж тут вдохновение?

А вот еще один пример:

Хирург со стажем непременно обратит внимание поэта на то, что сердце, вырванное из груди – это окровавленный кусок плоти и для возвышенного слога никак не подходит. Кроме того, раскаленный уголь, погруженный в мягкие ткани, даст тяжкий дух паленого мяса и быстро потухнет, испустив облако смрадного пара. Жалкие попытки напомнить о метафоричности языка, о силе контекста и намерено гиперболизированных образах отметаются с негодованием. Мол, я понял так, а значит, так и было показано. Дня через три, когда споры утихнут, откуда не возьмись, появится щепетильный редактор и отметит, что слово «водвинул» не годится, а следует писать «вдвинул», либо «вложил». Поздно! Поэт уже принял яд.

Этих умных, профессиональных, в сущности, очень добрых и внимательных людей хочется пожалеть. Они бы и рады приобщиться к искусству, но утомленный честным трудом разум выдает убогий образный ряд. Буквалисты напоминают больных, перенесших тяжкую полостную операцию. Их слабый желудок не может принять никакой другой пищи, кроме жидкого бульона и безвкусного водянистого пудинга из протертой гречки. Пожалеть хочется, но нельзя!

Проблема в том, что эти граждане интернета активно участвуют в обсуждениях и, сами того не желая, заражают сознание менее активных посетителей форума буквализмом. Привыкшие доверять профессиональному мнению, даже если этот профессионализм не имеет никакого отношения к стихосложению, робкие участники дискуссии попадают во власть чужих иллюзий, воспринимая поэзию в искаженном виде. Эталоном для инфицированных буквализмом становится нечто среднее между рифмованной прозой в духе Твардовского и поэзией Золотого века в переложении для младших классов.

Второй недуг – «энциклопедит» – является частным случаем первого. Коварная хворь возникает у людей с широким кругозором и внушительным багажом знаний в разных областях. С такими «ходячими справочниками» очень интересно общаться. Но толь ко не о поэзии. Мой друг, известный писатель С, страдает энциклопедитом в легкой некатегоричной форме. В одном из моих недавних стихотворений скрипач-еврей, одетый в поношенный пиджак, играет плясовую мелодию, сходную с гопаком. Мой друг не преминул сделать замечание об этническом несоответствии образов в моем произведении, заявив, что у евреев не пиджак, а лапсердак, и не гопак, а фрейлехс. Очевидно, если бы «мой музыкант» был этническим русским, его непременно нужно было обуть в лапти и заставить играть на балалайке.

С подобной реакцией приходится иметь дело постоянно. Это при том, что писатель С – человек деликатный и вежливый, открыт для дискуссии и вполне может воспринять чужие доводы, чего не скажешь о прочих «энциклопедистах». Они полагают, что внушительного багажа знаний достаточно для правильного понимания поэтических произведений. В то время как поэзия прежде всего обращается не к значению – а к сути, не к смыслу – но к настроению. Причём речь идёт о стихах традиционных, рифмованных, размерных. Что уж говорить об авангардных направлениях, верлибре, комбинаторике? Там одно только настроение, обнаженная сердцевина искусства. Подходить к этому рассудочно – нелепо, бессмысленно и даже преступно, словно пытаться бить в набат антикварным серебряным колокольчиком.

Как же излечиться от болезней восприятия? Просто и одновременно сложно. Нужно внимательнее относиться к себе. Уметь останавливаться и оглядываться вокруг, подниматься над обыденностью. Тренировать духовно-чувственное восприятие мира.

Прислушивайтесь к тому, что происходит в вашей душе. Отнеситесь к этому серьезно, и тогда стихи – настоящие стихи, а не рифмованный суррогат – откроются для вас.

Москва. 2013 г.

 

Цена свободы

Значение интернета для современного общества трудно переоценить. Сегодня многие люди с трудом могут представить себе жизнь без ежедневного доступа к колоссальному хранилищу сетевой информации. Новая среда неизбежно корректирует сложившуюся систему обмена данными. Это вынужденное обновление далеко не всегда проходит безболезненно. Пожалуй, самой острой проблемой, сопутствующей развитию интернета, стали скандалы, связанные с нарушением авторских прав.

Не избежала потрясений и «восетевленная» литература. Камнем преткновения в данном случае стали электронные библиотеки. Внушительные хранилища оцифрованных текстов на разных языках.

Первая электронная библиотека «Проект Гутенберг» появилась в США в 1971 году. С тех пор количество подобных ресурсов постоянно растет. Старейшей в Рунете считается библиотека Мошкова. Этот же архив стал первой мишенью для претензий копирайтеров. В 2004 2006 годах владельцы интернет-портала, занимающегося платным распространением электронных книг, активно способствовали судебному преследованию Максима Мошкова за нарушение авторских прав. Это разбирательство дало старт целой серии дел, связанных с электронными библиотеками. Владельцы платных литературных порталов в свою очередь подверглись резкой критике со стороны защитников свободного интернета.

Еще один яркий пример столкновения интересов читателей и правообладателей – протокол Bittorrent. Система распределения информации, связавшая огромное количество пользователей в международную структуру по распространению контрафактной продукции. В том числе и нелегального литературного контента. Преследование учредителей торрент сервисов со стороны представите лей закона в Европе и Америке продолжаются не один год. Наиболее значительным из судебных прецедентов стал процесс над главами сайта The Pirate Bay (2009 г.) Шведские пираты были приговорены к тюремному заключению сроком на один год и штрафу размером в 3,6 миллиона долларов. После этого к Пиратской партии в Швеции примкнули тысячи людей. «Викингам из бухты» даже удалось протащить в Европарламент своего человека.

Февральская компания российских правоохранительных органов по закрытию сайта Torrents.ru показала, что и в нашей стране власти склонны наступать на те же грабли, что и шведские коллеги. Действия милиции вызвали волну негодования интернет общественности и, в очередной раз, продемонстрировали низкую эффективность силовых методов решения проблемы. Как и в случае с библиотекой Мошкова, преследованию подвергся самый безобидный и законопослушный из ресурсов, занимающихся накоплением и распространением информации. Показательная порка впрок не пошла. Вместо того чтобы снизиться, уровень скачивания и пересылки данных продолжил стабильно расти. Причем, если на сайте Torrents.ru имелся жесткий запрет на копирование ряда программ, прокатных фильмов, документов и книг, то на менее легальных ресурсах, куда устремились обездоленные «качалы», указанные файлы имелись в свободном доступе. В соответствии с данными социологического опроса, проведенного в январе 2009 года на нескольких крупных сайтах, было выявлено, что не менее семидесяти процентов опрашиваемых скачивает медиа-продукцию из интернета.

Однако, сторонники репрессивных мер останавливаться не собираются. В августе 2010 года на сайте «Русской газеты» появилась заметка о том, что депутаты Мосгордумы обсуждают возможность введения штрафов за скачивание незаконного контента из интернета. Каким образом московские «думцы» собираются контролировать глобальную сеть, пока неясно.

Жесткую и неконструктивную позицию отдельных правообладателей уравновешивают анархистские круги поборников неограниченной сетевой свободы. Они не просто читают книги, а воюют с системой, выкладывая в свободном доступе свежие тексты. Иногда этим «цифровым Робинам Гудам» удается перехватывать и вовсе неопубликованные на бумаге материалы. В результате, компании, поставляющие литературную продукцию на рынок, терпят убытки. Это, в свою очередь, не может не сказаться на доходах авторов, а значит – и на художественном уровне их работ. Утверждать, что качество и стабильное поступление литературных произведений на рынок вовсе не зависит от благосостояния писателей – глупо. Любой труд должен быть оплачен.

В тоже время нельзя судить только и исключительно потребителя. Высокий и зачастую неоправданно высокий уровень цен на литературную продукцию заставляет читателя искать иные способы получения желаемого текста. Математика здесь простая. Сегодня средняя цена за новую книгу в России колеблется между двумястами и тремястами рублями. Средний показатель абонентской платы за пользование безлимитным интернетом колеблется в районе пятисот рублей. Вот такие цифры. И это только в том, что касается литературы.

Как бы то ни было, новых конфликтов, связанных с использованием незаконного контента, вряд ли удастся избежать. Во всяком случае, в ближайшем будущем. Чтобы прийти к согласию, участникам противостояния необходимо понять, что радикального решения проблемы не существует. Улучшить ситуацию может только комплекс мер, состоящих из взаимных уступок, как со стороны читателей, так и со стороны поставщиков книжной продукции. Определенные шаги в этом направлении уже делаются. Сегодня почти никто не спорит, что классика мировой литературы, а также произведения, долгое время пребывающие на рынке, должны быть общедоступными и бесплатными. Что касается новых книг, то они покупаются, как и любой товар. Сетевые публикации стоят дешевле, однако чтение с экрана никогда не доставит такого удовольствия, какое можно получить от настоящей бумажной книги.

Москва. 2013 г.

 

Я к вам пишу…

«Бесценная моя Варвара Алексеевна!» – так начинается роман Федора Михайловича Достоевского «Бедные люди». Это произведение относится к эпистолярному жанру, открывающему читателям сокровенные тайны личной переписки героев. Форма эпистолы – одна из древнейших в литературе. Подтверждением тому служат глиняные таблички Междуречья, узелковая письменность инков, торговые камни друидов и берестяные послания наших предков – славян.

Как показать свою душу далекому адресату? Как сделать так, чтобы твои чувства и помыслы, зашифрованные в буквенном коде языка, открылись другому человеку во всем своем многообразии? Искусство написания писем оттачивалось годами. Со временем появилась система словесных конструкций, в которую принято было облекать информацию. Схематизация писем, однако, нисколько не снизила их художественной яркости. В средние века искусство написания разнообразных посланий приносило образованным людям неплохой доход. Не стоит также забывать, что помимо изустных логем, письмо было единственным в то время способом коммуникации.

Сегодня, с появлением интернета, эпистолярный жанр существенно расширил свои границы. Большинство сетевых пользователей участвуют в обсуждениях на форумах, являющихся непременным приложением для многих сайтов. Еще большее количество людей использует программы мгновенного обмена сообщениями, такие как: XMPP, ICQ, MSN, Yahoo! Письменный диалог, ведущийся а режиме реального времени, носит название «чат».

Специфика обмена интернет-сообщениями диктует свои правила компоновки и даже написания слов в послании. Одним из таких факторов является скорость. Неблизкий путь, который проделывают бумажные письма, стремясь достичь адресата, для интернет-эпистолы попросту не существует.

В итоге существенно снижается внимание к тексту. Зачем продумывать каждое слово? Если что-то не сказал – через мгновение можно отправить еще одно письмо.

Ускорение ритма жизни также существенно влияет на состав и форму посланий. Многосложное приветствие, какое мы наблюдаем у Достоевского, сегодня превратилось в короткое «Привет!» или английское «Нi!».

Интернет экстерриториален. Где-то люди уже возвращаются с работы, а где то пьют утренний кофе. В результате вместо традиционного «Добрый день!» теперь частенько можно встретить универсальное «Доброго времени суток!».

Усреднению подверглась также пространная декларация чувств. Вот как это делает персонаж Достоевского: «Доложу я вам, маточка моя, Варвара Алексеевна, что спал я сию ночь добрым порядком, вопреки ожиданий, чем и весьма доволен;..». Герой нашего времени, скорее всего, написал бы так: «Выспался:)». Сопровождение текста общепринятой системой эмоциональных символов – еще одна черта времени. Эта практика настолько широко распространилась, что стала периодически применяться даже в художественной литературе. Кроме того, многие писатели, обращаясь к теме человека в сети, часто цитируют ветви нет-диалогов.

Вместе с обычным упрощением в интернете возник такой феномен, как «Падонский язык». Это нечто вроде специфического арго, на котором изъясняются отдельные пользователи. Возникший, как стихийный контркультурный феномен, П широко распространился в русскоязычной сети и до сих пор весьма популярен. Подобное явление можно расценить как признак всеобщей безграмотности или как характерную черту особой социальной среды, лишенной условностей неинтерактивного существования.

Еще одно подвергшееся трансформации направление – альбомная литература. Помните у Пушкина: «…Пройдет любовь, умрут желанья; Разлучит нас холодный свет;…». Сегодня место альбомов заменили блоги – открытые журналы, в которых пользователь пишет все, что угодно и как угодно, в надежде получить комментарии. Отправив в чей-нибудь блог свое стихотворение, Александр Сергеевич, будь он сейчас с нами, рисковал бы получить как лесные отзывы поклонников таланта, так и едкую, и часто необоснованную критику недоброжелателей. Вероятно, дело могло бы дойти и до дуэли.

Интернет-задиры на жаргоне блоггеров называются троллями. Они часто «вламываются» в чей-нибудь безобидный диалог и развлечения ради устраивают агрессивную перепалку (флейм).

Замена общения тет-а-тет на многопользовательское обсуждение, в котором могут участвовать и совершенно незнакомые люди, также является характерным признаком трансформации эпистолярного жанра.

Во всех перечисленных случаях наблюдается одна и та же черта. За исковерканными, обобщенными, несодержательными посланиями сетевой переписки теряется образ отправителя. Если Достоевский и прочие авторы, работающие в эпистолярном жанре, исключительно при помощи писем способны раскрыть внутренний мир героев, показать их переживания, страхи и мечты, то сегодняшние Варвары и Макары, несмотря на удивительную свободу к самовыражению, выбирают для себя черную маску и плащ Мистера X.

Это, конечно, не значит, что уютный обмен сокровенными мыслями полностью исчез с литературной арены. К более обстоятельному и пространному изложению посланий располагают интерактивные почтовые системы: Mail.ru, Yandex и пр. Правда и здесь вам не избежать лишней информации, просачивающейся на страницы эпистолы в виде рекламных баннеров и докучливого спама.

Стоит ли тратить дорогое по нынешним меркам время на велеречивые послания? Каждый решает сам. Станет ли обмен информацией еще стремительнее, или вдруг вопреки диктующему прогрессу люди вернутся к тихой прелести бумажных писем и «вдохновясь, возьмутся за перо»?

 

Между книгой и холстом

Ученые долго искали промежуточное звено между птицами и рептилиями, прежде чем на страницах учебников по биологии возник забавный зверь археоптерикс. Можно ли отыскать подобную аналогию в искусстве? Несомненно! Одним из наиболее ярких примеров марьяжа двух видов творческой активности является графический роман.

Предпосылки этого явления возникли еще в восьмом веке от Р.Х. в Китае, когда силами мастеров Поднебесной на свет появился первый лубок. Позже этот вид народного искусства широко распространился в Европе, а затем добрался и до России. Таким образом, мы видим, что сочетание изображения и текста, как метод художественной подачи определенной идеи, прошло серьезную проверку временем.

По мере развития печатного дела происходило разделение лубочной основы на разнообразные подвиды: от плаката до комикса. Возникали определенные стилистические и жанровые направления, зарождалась традиция.

Предтечей графического романа, как и многих других популярных видов литературы, являлась бульварная, «низкая» проза, обильно выходившая на рубеже девятнадцатого и двадцатого столетия. Дешевые издания, избитые сюжеты – максимальная простота во всем и безраздельная власть китча. И все же в этом нелицеприятном водовороте безвкусицы, направленном исключительно на получение прибыли, постепенно оттачивались приемы будущих графических новеллистов.

Первоначально рисованные истории носи ли юмористический, либо сатирический характер. (Отсюда, кстати, и возникло британское словечко «comix»). Печатались они в основном в газетах либо в дешевых журналах. И лишь к середине XX века начался настоящий расцвет графической литературы. Помимо традиционных газетных комиксов появляются отдельные книги и тематические журналы. В Америке широкое распространение получает графический репортаж. (Взглянуть на пример последнего можно, отправившись по этой ссылке: ).

Но это все заграница. В социокультурной жизни нашей страны долгое время царствовала жесткая демаркация между различными видами искусства. Четкое разделение на детское и взрослое, серьезное и несерьезное существенно тормозило развитие пограничных направлений в графике и литературе. Слова «комикс» либо «мультфильм» до сих пор вызывают у многих наших соотечественников снисходительную улыбку. Зато «взрослая» сатирическая карикатура – жанр почтенный и признанный. В этой связи европейский графический роман как нельзя лучше способствует контакту отечественного потребителя с плодами современного мирового искусства.

В чем же разница между графическим романом и комиксом? Это, прежде всего, серьезный, тщательно проработанный сюжет, не уступающий литературным аналогам. Второе отличие – форма подачи материала. Бельгийские и французские графические романы отличаются реалистической манерой рисовки, блестящим художественным уровнем иллюстраций, хорошо продуманными репликами героев. Сужение рамок литературного изложения до диалоговой формы ставит перед создателями графических новелл чрезвычайно интересные задачи, сходные с задачами не столько романиста, сколько драматурга. Третье отличие – тематическое. Создатели графических романов часто обращаются к серьезным темам, присущим большой литературе, не чураются историко-культурных и философских направлений, принимают участие в адаптации классики. Из этих основных признаков складывается лицо современного графического романа, как самостоятельного вида искусства, обладающего характерными признаками, четким культурным позиционированием, ценовой планкой и определенной целевой аудиторией.

Возникновение, развитие и расцвет графического романа ненамного опередили становление глобальной сети и экспансию цифровых технологий. Поэтому, нет ничего удивительного в том, что в англо– и франкоязычном интернете существует огромное количество ресурсов, посвященных рисованным историям. Перечислять их все не имеет смысла. Достаточно использовать любую по исковую систему со словами «Graphic novel», либо «Comiсs». В случае поиска по франкоязычным сайтам вам не обойтись без аббревиатуры BD что означает «La bande dessinee» или «рисованные полосы».

В нашей стране также существует несколько крупных ресурсов, посвященных комиксам и графическим романам. Вот некоторые из них:

RUS BD. Сообщество любителей европейского графического романа имеет свою страницу в социальной сети Liveinternet, проекте LiveJournal, а также собственный сайт.

. Здесь можно более подробно почитать об истории комиксов в разных странах. В том числе и о европейском графическом романе.

comicsnews.ru – информационный сайт, посвященный графическим историям. На местном форуме можно узнать немало интересного о тенденциях развития графического романа в России, а также пообщаться с теми, кто принимает в этом развитии непосредственное участие.

Комикс-каталог – пожалуй, самый всеобъемлющий в России проект, связанный с графическими историями. На этом сайте выложена крупнейшая в рунете база мировых комикс-ресурсов.

Комиссия. Ру – сайт самого значительного в России конкурса комиксистов.

Комиксолет – сетевой журнал комиксов. Публикует работы отечественных авторов по всем известным жанровым направлениям.

Как видите, несмотря на известную русскую степенность во всем, что касается нового, наша страна активно интегрируется в расширяющееся культурное пространство графических историй. Несомненно, главной силой, способствующей этому процессу, является интернет. Кто знает, быть может, в недалеком будущем хорошим тоном для российских писателей станет участие в литературно-художественных проектах, аналогичных, а, может быть, и превосходящих европейские аналоги.

 

Мысль, вооруженная звуками

В России, стране непростой политической судьбы, жизнь подчинена рваному ритму неожиданных взлетов и падений. Черный кризис сменяется бурной оттепелью. Духовная немота – ярким многозвучием. В таких «параболических» условиях искусство обречено породить мощное авангардное течение.

Поэзия – одна из старейших форм творческого непокоя, традиционно снабжена авангардной надстройкой.

Символисты, акмеисты, футуристы – каждые в свое время оказывались на поэтической передовой, терпели нападки критиков, боролись с непониманием реакционной аудитории. Даже сегодня многие читатели с трудом воспринимают знаменитые «лесенки» Маяковского и сочный эгоцентризм Велимира Хлебникова. А ведь это уже прошлый и даже позапрошлый век! Какие же странные и страшные обличья принял авангард в наше время?

На этот вопрос может ответить интерактивный ежеквартальный журнал «Другое полушарие» (Another Hemisphere) под редакцией Евгения Харитонова и Сергея Бирюкова. «Другое полушарие» публикует поэтические произведения, визуальную поэзию, прозу и драматургию, существует раздел критики и библиографии, где рассказывается о новинках международного авангарда. Не последнее место в журнале занимают материалы, посвященные истории русского и зарубежно го авангарда, архивные публикации. Не знакомый с разновидностями авангарда читатель сможет узнать, что такое заумь, комбинаторика, смештех, дада.

Поэтические тексты журнала странствуют от привычной для глаз рифмованной строфы, как в грустном и слегка маргинальном стихотворении Андрея Коровина «Николай Иваныч»:

до весьма вольных заигрываний с формой и смыслом («Без названия», Айвенго):

КАК ОТЭ

ЭТО КАК

ВАК КАВ

АВ КАЗ

НА ПОКАЗ

КАЗАК

КАЗНИТ

НИТЬ

Литературные абстракции, доходящие порой до полного абсурда, – это экстравагантные опыты современных поэтов, стоящих на плечах титанов художественного слова.

Правда бытует мнение, что в подобное искательство уходят люди, не получившие признания у поклонников основного потока или патологически неспособные рифмовать, но упрямо стремящиеся к творчеству. Мол, не пускаете нас в свою песочницу, так мы новую создадим! Авангардисты отвечают на этот упрек жестким неприятием классических форм поэзии, почитая их косными и неспособными создать нечто новое и оригинальное. Проверить в каком вы лагере, проще простого. Попробуйте почитать сначала классиков, а затем возьмите авторов «Другого полушария». Нравится и то, и другое? Поздравляю! Вы – редкий космополит.

В разнообразии плодов творческого поиска сложно усмотреть общие тенденции, и все же заметно, что наиболее яркие и необычные произведения тяготеют к лаконичности изложения и медийности подачи текста. Если с первым фактором все более менее ясно, то второй требует дополнительного пояснения.

Дело в том, что поэтов-экспериментаторов интересует не только смысл стихотворения, но и сам текст: шрифт, наклон, пробелы между буквами. Имея под рукой компьютер и простейшие возможности такого распространенного текстового редактора, как MS Word, поэт-визуалист может значительно усилить эффект воздействия своего произведения на читателя.

Что уж говорить про тех, кто ведет массированное наступление на поклонников при помощи сложных аудио– и видеоинсталляций, доступных любому пользователю интернета. Неподготовленный человек может усмотреть в этой техногенной экспансии определенную дисгармонию. Уход от того, что действительно важно, к тому, что вторично. Кажется, вместо работы с глубинной сутью текста, мы видим лишь эволюцию экстерьера. Та же конфетка, что предлагалась нам в начале прошлого века, просто сменила обертку.

Другого мнения придерживаются люди, посещающие творческие вечера русского авангарда. По их мнению, только авангардисты способны чисто, без излишеств передать настроение, чувство, мысль. Что тут скажешь? Подчас именно такой вольный и, чего уж греха таить, бесцеремонный подход к живому слову, какой демонстрируют поэты «Другого полушария», оказывается наиболее верным для решения задач отдельно взятого стихотворения. Но как определить меру, не заплутать на целине нетореного пути, уходя все дальше от того, что мы привыкли определять, как поэзию. Быть может, в поиске идеальной пропорции между новым и привычным и кроется великое делание авангарда? Ведь безоглядный отрыв от корней значит не более, чем смерть. Наша история не раз показала, что русская идея черенками размножаться не может. Вот и растят классик и авангардист каждый свой сад.

Рассудить два лагеря вряд ли возможно. Однако успокаивает то, что поэзия на сегодняшний день является наиболее свободным видом искусства. Существует множество течений и группировок, как откровенно новаторского, так и классического толка. И в этой полифонии каждый способен отыскать то, что ему мило.

 

Рыцарь надежды. Мастер печали

Более полувека американский фантаст Рей Брэдбери делился с читателями своими мыслями, идеями, печалями. Его инструменты – внимательный взгляд прозаика, прозорливость фантаста и мечтательность истинного романтика. На книгах Брэдбери выросло ни одно поколение читателей.

Он пришел в литературу из «медленной» Америки, неторопливого сказочного мирка, которого больше нет. Свой любимый Иллинойс писатель увековечил в автобиографичной серии историй под общим названием «Гринтаун», самым значительным произведением которой по праву считается «Вино из одуванчиков» (1957 г.). Лиричность текстов Брэдбери берет начало на тихих улицах городка Уокиган, прекрасно сочетаясь с причудливыми образами грядущего и пыльными тропинками далеких планет.

Заменивший вузовское образование библиотечным, будущий писатель сделал для себя больше, чем мог бы любой институт – сконцентрировал в своем сознании мощный культурный пласт, дав пищу творческой машине, которую впоследствии будут называть гением Рэя Брэдбери.

Существует распространенное мнение, что именно Брэдбери чуть ли не в одиночку облагородил научную фантастику, придав ей черты «серьезной» литературы. Конечно, это не соответствует действительности. Как неправда и то, что со смертью последнего титана американской фантастики – проза непознанного умерла. Однако, «мальчик из Иллинойса» сделал нечто большее, создав мост между литературой технического и духовного прогресса, напомнив поборникам эволюции машин, что для будущего человечества важны не только плоды технологий, но и те, кто будут эти плоды пожинать.

Еще одной значимой особенностью творчества писателя является необычный подход к декларации фантастических допущений. Автор показывает редкое явление, часто основополагающее для сюжета, не столько подчеркивая его значимость, сколько предлагая подивиться на неожиданную диковину: «Ракета стояла на космодроме, испуская розовые клубы огня и печного жара. В стуже зимнего утра ракета творила лето каждым выдохом своих мощных дюз. Ракета делала погоду, и на короткий миг во всей округе воцарилось лето…» Брэдбери не возвышается над читателем, демонстрируя глубину своих познаний, но словно стоит в одном ряду с зеваками, пришедшими посмотреть, как взлетает ракета.

Это, однако, не может в полной мере объяснить, отчего тексты Брэдбери по сей день продолжают влиять на читателей, в то время как книги более молодых авторов стремительно забываются? Полагаю, что причина в надежде. Эта изюминка всех значимых литературных деяний мастера. В мрачном рассказе «Лучезарный феникс» (1963 г.) носителями надежды являются жители маленького американского городка, скрывающие в своей памяти оттиски уничтоженных вандалами книг. Из этой короткой истории, написанной в далеком 1948 году, возник роман «451 градус по Фаренгейту» (1953 г.), удостоенный престижной премии «Hugo». В постапокалиптическом рассказе «Улыбка» (1952 г.) жители разрушенных городов вымещают злость на сохранившихся произведениях искусства. Люди разрывают репродукцию «Моны Лизы», но мальчик по имени Том сохраняет бумажную улыбку загадочной девы, как залог грядущего ренессанса. Настоящим гимном надежде может служить рассказ «О скитаниях вечных и о Земле» (1950 г.), в котором умирающий писатель на время отправляется в будущее, чтобы создать свое лучшее произведение и понять, что время и смерть – понятия относительные.

Рука об руку с надеждой шествует печаль. В рассказе «Были они смуглые и золотоглазые» (1949 г.) чудесному перерождению обычной человеческой семьи Биттерингов в прекрасных марсиан сопутствует страшная война на Земле, о которой говорится и в канонических «Марсианских хрониках». Кроме того, превращение поселенцев демонстрирует слабость человечества перед воздействием Красной планеты, точно также, как в свое время оказались слабы аборигены Марса перед земными болезнями. В рассказе «Травинка» (1949 г.) жизнь на Земле практически уничтожена могущественной цивилизацией разумных машин, и только жажда познания одного из роботов дает людям второй шанс.

Печаль и надежда обитают и в реалистических вещах писателя. В романе «Лето прощай!» (2006 г.), относящемся к «гринтаунскому» циклу, грусть уходящей старости соседствует с бурным ростом молодой жизни, даря надежду на благополучное будущее.

Радость, полученная из грусти, надежда, окруженная печалью – вот алхимия Брэдбери и его путь к сердцам читателей. Ничего тайного и загадочного в этом нет. Сама жизнь подсказывает мастеру правильную формулу. Писатель, как герой стихотворения Йейтса, разложил перед нами свои мечты…, будем же ступать осторожно!

 

Привычка к вечности

О смерти думают все. Начинают еще подростками, когда хоронят на клумбе за домом любимого попугайчика, а заканчивают с последним вздохом. Можно сказать, что неотвратимость этого явления в значительной степени создала нашу цивилизацию. Рука об руку со смертью идет старость. Печальная осень тела, пора болезней, физической немощи и утраченных надежд. Для многих людей именно старость является главным и наиболее страшным врагом. В то же время, по сравнению с окончательным небытием, старение организма – процесс постигаемый, а значит – обратимый.

Попытки отыскать решение этой проблемы предпринимались и продолжают предприниматься с завидной регулярностью. Рецептов поддержания молодости накопилось великое множество. Маркиза Де Помпадур, например, рекомендовала утренние обливания ледяной водой. Поп-дива Мадонна предпочитает диету из овощей и водорослей, а печально известная графиня Батори считала, что нет более действенного средства сохранить свежесть, чем ванны из крови юных селянок. Однако ни один из методов так и не дал впечатляющих результатов. Никто не мешает нам восхищаться устойчивостью того или иного индивидуума к воздействию быстротечного времени, но стоит сравнить две фотографии, отстоящие друг от друга лет на десять-пятнадцать, и все иллюзии рассеиваются.

Значимых успехов на пути к вечности достигают пока только герои фантастических произведений, о которых и пойдет речь. Научных фантастов, в отличие от Александра Сергеевича Пушкина – нашего сегодняшнего учителя и проводника в вечность – интересовало вовсе не духовное бессмертие, а вполне материальное продление жизни.

Омоложение посредством применения разнообразных декоктов, эликсиров и чудодейственных мазей выглядит наименее наукообразным. Однако, многие авторы неоднократно обращались к этому способу, исходя из научного предположения, что старость – не свойство организма, а заболевание, вызванное воздействием внешних факторов. Стало быть, можно создать лекарство, способное бороться с этим недугом, точно пилюли от кашля или таблетки от головной боли.

Начать, пожалуй, стоит с рассказа Натаниэля Готорна «Опыт доктора Хэйдеггера» (1832 г.), повествующем о старом ученом, открывшем тот самый эликсир вечной молодости. Отведав эликсир, пожилые друзья ученого получают второй шанс и отлично проводят время, ударяясь во все тяжкие. В результате, главный герой приходит к выводу, что вечная молодость – путь повторения уже совершенных ошибок, и незачем на него становиться.

К личным качествам персонажей перед лицом возможного бессмертия обращена знаменитая пьеса Карла Чапека «Средство Макрополуса», в которой, однако, приводится подобие научного обоснования. Эликсир веч ной молодости представляется не чем иным, как специфическим ингибитором, препятствующим самоинтоксикации человеческого организма. Что ж, от отца «робота» меньшего ожидать не приходится. Выводы героев комедии в финале сходны с мнением доктора Хэйдеггера. От бессмертия стоит отказаться, потому что оно отбирает больше, чем дает.

Братья Стругацкие в своем рассказе «Пять ложек эликсира» и вовсе открыто порицают тех, кто стремится к вечной молодости, характеризуя их, как ничтожных и недостойных людей. Заветный источник в данном случае всего лишь символ искушения, которому поддаются слабые духом.

Зато в рассказе Кира Булычева «Марсианское зелье» (1971 г.) главный герой, бывший казак-бунтовщик Алмаз из войска Степана Разина, продлевает себе жизнь с помощью препарата, дарованного ему инопланетным пришельцем, и преспокойно доживает до двадцатого века.

Центральная идея рассказа заключается в том, что состояние вечной молодости проистекает не только из специфических свойств марсианского зелья, но и от духовного состояния человека. Как говорится: «Главное, ребята, сердцем не стареть».

Следующий рецепт вечной молодости был порожден фантазией беллетристов, возбужденной одной мертвой амфибией и сообразительным итальянцем. В романе «Франкенштейн, или Современный Прометей» (1818) Мэри Шелли использует в качестве источника оживляющей силы – электричество. Не слишком углубляясь в технические детали, она описывает процесс оживления существа, собранного из останков умерших. Конечно, в данном случае автора скорее заботит религиозно этическая сторона вопроса, нежели научная достоверность, однако нельзя отрицать, что именно успешные и весьма эффектные опыты с переменным током стали одним из вдохновляющих факторов для написания этого знаменитого романа. Прототипом для доктора Франкенштейна стал Луиджи Гальвани – тот самый прыткий итальянец. Это он еще в 1771 году заметил сокращение мышц в ноге мертвой лягушки под воздействием электрического тока. На некоторое время усмиренная молния воцарилась в умах пишущей и читающей аудитории, как возможный проводник в вечность. Это, впрочем, продолжалось недолго. Зрелищность опытов с электрическим током привлекла массу авантюристов. В результате фантастические произведения, в которых осуществлялось оживление с помощью электроэнергии, встречали скепсис у читающей публики. Писателям пришлось искать новые способы борьбы с костлявой.

Советский фантаст Александр Беляев в романе «Голова профессора Доуэля» (1925 г.) повествует о честолюбивом ученом, которому удалось оживить голову собственного научного руководителя. Оживление осуществляется посредством подачи в отделенную от тела конечность питательных веществ. Конечно, в начале двадцатого века люди еще очень мало знали о той стремительности, с какой разрушаются клетки головного мозга после смерти. Как бы то ни было, Беляев проложил литературные рельсы для одного из способов продления жизни, который можно было бы назвать «дрейфом сознания».

Разум, странствующий по телам – один из наиболее простых и очевидных образов в ко пилке «гальванической фантастики». Правда, от эффектного «гильотинирования» фантасты быстро отказались, заменив его пересадкой органов.

В том же заветном двадцать пятом Михаил Булгаков пишет роман «Собачье сердце», описывая пересадку гипофиза пролетария Клима Чугункина дворовому псу Шарику. Цель эксперимента – омоложение собаки и последующее омоложение человека. Облаченная в одежды сатирического произведения перед нами предстает самая настоящая научная фантастика. Если бы донором для эксперимента профессора Преображенского стал гражданин высоких моральных качеств, едкий социальный роман мог бы приобрести оттенок футурологического предвидения и миновать суровую цензуру, если не в 30-е, то хотя бы в 60-е годы.

В эпическом цикле «Сага о Форкосиганах», принадлежащем перу Лоис Макмастер Буджолд, люди освоили трансплантацию головного мозга в тела клонов. При этом мозг клона утилизируется, то есть фактически происходит убийство. Сходная процедура осуществляется в дилогии Сергея Лукьяненко «Линия Грез» (1995 г.) и «Император Иллюзий» (1995 г.). Правда, у российского фантаста переселение старой личности в но вое тело больше напоминает запись информации на чистый диск.

Роберт Шекли в романе «Корпорация „Бессмертие“» (1958 г.) демонстрирует, насколько сама возможность посмертного существования будоражит умы людей. Пересадка личности умирающего в новое тело отменяет многие моральные и этические установки и в то же время создает в американском обществе глобальную одержимость, своего рода танатоцентризм, сходный с тем, какой имел место в древнем Египте.

Еще одна разновидность дрейфа сознания – замена биологического организма на механизм, устойчивый к старению и лучше приспособленный к ремонту. Постепенную киборгизацию человечества отлично демонстрирует классик англоязычной фантастики Филипп К. Дик в романе «Снятся ли андроидам электроовцы?» (1968 г). За пять лет до выхода романа Дика, братья Стругацкие в повести «Далека Радуга» (1963 г.) рассказывают о группе ученых, переселившихся из собственных тел в тела андроидов. Замена тела помогает ученому Камиллу выжить после удара энергетической Волны, уничтожившей базу на Радуге. Разновидностью этого метода можно также считать запись человеческой личности в виде активной программы или базы данных на электронные носители. Подобную ситуацию можно встретить все у тех же Стругацких в рассказе «Свечи перед пультом» (1961 г.), а также у Роджера Желязны в романе «Остров мертвых»(1969 г.) В романе Питера Уоттса «Ложная слепота» мать главного героя избирает существование в виртуальной реальности, в то время как ее тело фактически перестает функционировать.

Идея оцифровки сознания достаточно часто поднимается в фантастике. Однако остается серьезная проблема. Мы не можем знать наверняка, кто окажется перед нами на экране компьютера. Исходная личность или копия, наделенная опытом первоначального сознания? Вот почему последняя разновидность дрейфа представляется сомнительной во всем, что касается омоложения и, тем более, бессмертия.

Принципиально отличается от дрейфа сознания другое направление омоложения. Назовем его «евгеническим прорывом». Если в первом случае, человек вынужден постоянно ускользать от смерти, меняя тела, то здесь налицо открытая и непримиримая борьба с Мрачным Жнецом. Стремление отменить процессы старения и умирания в каждом теле.

с дрейфом сознания, евгенический прорыв имеет несколько разновидностей, описанных фантастами.

Одним из самых скрупулезных советских писателей, занимающихся вопросом лонгирования человеческой жизни, а также возможного физического бессмертия, являлся Григорий Гуревич. Его статья «Сколько мы будем жить?» дает старт целой серии литературных проектов, посвященных далеким перспективам и методологии научных изысканий на пути к совершенствованию человеческой природы.

Произведения Гуревича, как и большинства его коллег по цеху в шестидесятые годы, тяготели к фантастике ближнего прицела, и базировались на существующих научных разработках. Тем не менее, писатель не отказывает себе в удовольствии время от времени помечтать о «прекрасном далеко». В научно-фантастической сценке «Игра в „ничего не выйдет“» (1964 г.) время действия уже отстоит от настоящего, но герои рассказа – научные работники – рассуждают о еще более дальних перспективах, когда люди будущего смогут вольно осваивать пространство, изменяя свои бессмертные тела в зависимости от условий среды.

Основой литературного исследования бессмертия для Гуревича стала геронтология. Молодая наука о старости только начинала завоевывать себе жизненное пространство, и автор, жестко ориентированный на инновационные разработки, не мог пройти мимо. Он неоднократно посещал институт геронтологии в Киеве, принимал участие в научных диспутах, лоббируя направление, связанное с предотвращением старения. В результате научных дискуссий появилась повесть «Мы из солнечной системы» (1965 г.) – настоящий гимн иммортализму.

В связи с евгеническим прорывом нельзя не вспомнить уже упомянутых АБС. Ведь описанная ими в полдневном цикле бактерия жизни – не что иное, как тот самый чапековский эликсир-ингибитор, действующий на микробиологическом уровне. Причем, индивидуум, приобщившийся к этой биотехнологии, получал в одном флаконе не только существенное продление жизни, но и потрясающие способности к регенерации, а также непробиваемый иммунитет к болезням. В конечном итоге, научные разработки полдневных биологов в области евгеники дают люденов. Тех самых сверхсуществ, о которых мечтали персонажи Григория Гуревича.

Современные авторы склонны описывать регулярное комплексное омоложение тканей и органов. При проведении операции используется целый букет прорывных технологий. В цикле романов «Песни Гипериона» Дэна Симмонса один из центральных персонажей – поэт Мартин Силен – неоднократно подвергает себя так называемой «поульсенизации» – полному омоложению организма. Таким образом, он проживает около семисот лет. «На вид Мартину Силену было около шестидесяти, но Консул заметил предательскую синеву на шее и ладонях поэта и заподозрил, что тот уже не раз омолаживался.» В состав мероприятий, продлевающих жизнь по рецепту Симмонса, входит глубокая заморозка (так называемая «криогенная фуга»), палеореконструкция зубов и ногтей, а также непременное глобальное очищение организма.

Сходные методы применяются в романе Брюса Стерлинга «Схизматрица» (1985 г.). Процедура омоложения называется «демортализацией» и может быть поведена тем или иным курсом в зависимости от личных физиологических параметров пациента: «Гормонотерапия плюс вымывание свободных радикалов антиоксидантами. Быстро и грязно, зато это вернет вам живость». Главный герой романа Абеляр Линдсей приходит в пункт демортализации, как современный человек идет на прием к зубному. «Эту встречу Линдсей откладывал, сколько мог. Но теперь ему уже недостаточно было одних ингибиторов да диеты. Ему шел шестьдесят девятый год». Острый соус из неустроенности, раздолбайства и высоких технологий, опустившихся в самые низы, придает роману Стерлинга иллюзию правдоподобности. По сравнению со светлыми сказками советских фантастов, причудливый мир, разделенный на шейперов и механистов, кажется более реальным (взрослым). Однако истина о будущем, скорее всего, лежит где-то на полпути от одного полюса к другому.

Говоря о продлении жизни необходимо вспомнить еще один рецепт, регулярно применяемый фантастами. Речь идет об управляемой летаргии. Анабиозные камеры на космических кораблях столь распространены в фантастике, что приводить примеры бессмысленно. Цель замораживания астронавта очевидна – сохранить его работоспособность к моменту достижения звездолетом намеченной цели. Ведь полет на досветовых скоростях обещает быть очень долгим. Молодость организма в этом случае сохраняется за счет временной стагнации всех жизненных процессов. Вас просто выключают, точно телевизор или утюг из розетки, чтобы активировать через десятки и даже сотни лет. Проблема с этим способом заключается в том, что объективного времени, покуда вы прохлаждаетесь в банке со льдом, может пройти сколько угодно, но ваша биологическая программа будет выполнена в той же внутренней хронологии, что и раньше. Иными словами, ваше субъективное время не продлится ни на день.

Сегодня существует возможность подвергнуть себя заморозке ради путешествия в будущее. На такой шаг могут пойти либо совершенно отчаянные, либо отчаявшиеся люди. Слишком много рисков связано с этой авантюрой. Подобные предприятия больше напоминают мошенничество в духе последователей Гальвани. Если же погруженный в летаргию человек однажды очнется, то нет никаких гарантий, что он не окажется, например, на дне океана или в эпицентре боевых действий, как это произошло в фильме «Бегство мистера Мак-Кинли», снятого по сценарию известного советского писателя Леонида Леонова. Правда, герою фильма повезло, и его злоключения оказались всего лишь сном. Однако для тех, кто всерьез решил отправиться в будущее подобным способом – это билет в один конец.

Второму осложнению, связанному с долговременной изоляцией, посвящен рассказ Георгия Мартынова «Гость из бездны» (1962 г.). Герой Советского Союза Дмитрий Волгин, воскрешенный потомками, не может обрести свое место в новом мире. Вырванный из контекста родной эпохи, невольный путешественник во времени чувствует себя глубоко несчастным и снова оказывается на грани гибели. Сходные проблемы испытывает астронавт Эл Брегг из романа «Возвращение со звезд» (1961 г.) Станислава Лема. Пойманный в ловушку времени релятивистским эффектом, он возвращается на Землю через 127 лет после вылета и неизбежно становится изгоем а обществе будущего.

Этот пример вплотную подводит нас к вопросу о необходимости бессмертия для каждого отдельно взятого человека. И дело здесь даже не в дороговизне технологий и не в религиозно-этических табу, на которые обыватели отлично научились не обращать внимания. Нет также практически никаких сомнений в том, что существенное продление жизни, скорее всего, осуществимо технически. Сегодняшние достижения науки в смежных областях (клонирование, стремительная эволюция цифровых технологий, обширная работа в области генной инженерии, протезирования и замены органов, микрохирургии) позволяют говорить о том, что уже достаточно скоро критическая масса изобретений сформирует условия для существенного прорыва.

Вопрос в том, насколько изменится наш внутренний мир от встречи с вечностью? Удастся ли выработать привычку к этому состоянию у тех, кто генетически запрограммирован на смерть? Не превратимся ли мы под воздействием прожитых столетий в чудовищных свифтовских струльдбругов из «Путешествия Гулливера»(1726 г.)?

Очевидно, что далеко не каждый человек будет способен принять «эликсир» и легко идти по дороге без конца. Возможно, что предрасположенность к бессмертию будут определять при помощи тестов и медицинских изысканий. Счастливчики (хотя уместно ли их так назвать?) приобщатся к вечности. Все прочие пойдут тропой предков, уверенные, как и римский трибун из рассказа Хорхе Луиса Борхеса «Бессмертный» (1947 г.), что: «Смерть (или память о смерти) наполняет людей возвышенными чувствами и делает жизнь ценной».