Проклятия и обоюдные упреки вскоре стихли, на земле остались лежать стражники, пребывающие в бессознательном состоянии и люди в черных латах. Когда же один из узников откинул в сторону забрало шлема одного из них, то на свет появилась заросшая грубой шерстью морда полупса-получеловека.

— Так вот что Гарион творил в своих лабораториях, и вот почему они так быстро двигались, — задумчиво произнес бывший узник.

— Ага, а неудачные эксперименты до сих пор еще бегают под землей, и на поверхности тоже встречаются, — сообщил Зимор.

— Кешка-а — еле слышно простонал очнувшийся Павел. Все повернулись к нему, а я тут же подлетел и потерся о руку: «Я здесь, Пашка! Все уже закончилось. Поверни луч на амулете и тебе будет легче!» — его рука начала шарить по груди.

На его лицо страшно смотреть, оно застыло металлической маской, в открытых местах алело живое мясо. Каким-то чудом остались нетронутыми глаза и теперь веки трепетали, пытаясь открыться, но боль не давала этого сделать.

Наконец Павел нащупал амулет, и я помог ему с определением нужного луча. Он повернул синий луч и затих, снова потеряв сознание.

— Тут неподалеку есть деревенька, давайте отнесем его туда. Необходимый покой и отдых будет обеспечен, — сказал один из людей.

— Надо бы его унести в наши подземелья, там быстро поставят на ноги, — смачивая Пашкину кожу по краям маски, пробурчал Крохм.

— Скорее мы дойдем до нашего поселения, там Зимор призовет всех духов, а крысиный бульон, сваренный нашими женщинами, поднял не одного тяжело раненного орка! — высказался Зимор.

— Да пока вы его донесете, он успеет пять раз скончаться. Лучше я долечу до наших, и мы принесем все нужные отвары и травы! — внес свою лепту эльф.

Я снова потерся о Пашкину руку, позвал, но в ответ была тишина. Над ним спорили представители разных рас, в этот момент они готовы были сделать все возможное, лишь бы Павел встал на ноги. Общая забота скрепила таких разных и таких одинаковых существ. В ходе препираний так и не выяснилось — кому выпадет честь принять его у себя, было решено пока оставить здесь. Только его перенесли на кучу папоротника, который нарвали и сложили неподалеку. Гномы продолжали смазывать его лицо своей мазью, остальные же занялись перевязкой друг друга, так как невредимых не было. Я сидел возле моего поверженного друга, ждал, когда он очнется и время от времени мысленно взывал к нему.

Еще полчаса Павел не откликался. Он лежал навзничь, тяжело дышал. Я старался не допускать мысли, что он может не придти в себя. Наконец Павел все-таки очнулся и на этот раз смог открыть глаза.

— Кешка, ты здесь? Подожди немножко, еще немного и я буду в порядке. Эй, народ! Не нужно никуда меня тащить, я скоро встану. Лучше принесите лучи от амулета. Они, скорее всего, в балахоне Гариона. А кстати, где он сам? — слабо проговорил Павел.

Все наперебой кинулись объяснять, куда и как подевался Гарион, затем рассказали о бегстве его приспешников. И лишь по прошествии какого-то времени принесли два недостающих луча, добытых из кармана балахона.

— Со мной все будет в порядке, я немного полежу и тогда встану, — Пашкин голос прозвучал уже увереннее.

Павел потрогал остывший металл на лице, попробовал подцепить пальцем, закрыл глаза от накатившего приступа боли и оставил это занятие. «Ну как ты?» — протиснувшись между ног обступившего его народа, спросил я. «Бывало и лучше, Кешка» — хмыкнул он, и погладил меня. Вот же мужчина! Хотя и боль колотила, но скрывал и не показывал этого.

Движение его руки все встретили радостными криками, даже от избытка чувств кинулись обнимать друг друга. Эльф летал от одного к другому и целовал всех в нос без разбору. Забавно все-таки наблюдать за проявлением их радости: то на орка накидываются вдвоем и обнимают, то гнома поднимают в воздух, то присаживаются от дружеского хлопка по плечу.

Наконец страсти слегка улеглись и все снова столпились у лежащего Пашки. Гномы его бережно подняли и прислонили спиной к большому дубу. Павел вертел в руках лучи, думая как бы их присобачить к амулету. Приставляя и так и этак, он понял, на каком месте какой должен быть луч, но как сделать так, чтобы они держались? Он бы еще долго ломал голову, как без клея заставить их соединиться с амулетом, но тут запасливые гномы пришли на выручку. Вынув из-за воротников иглы, они размотали нитки и подошли к горящему мечу. Раскалив на его пламени иглы, они вставили их в лучи и соединили с амулетом. Белый и оранжевый лучи встали на места, как будто и не ломались. Работа заняла полчаса, и солнце начало краснеть на закате. Однако висевший на Пашкиной шее амулет был полностью собран. Или по крайней мере мы так думали…

Павел к тому времени смог нормально двигаться, но пока не рисковал подниматься. Он повертел в руках амулет и потом поднял глаза на обступивший его народ. Все еще находясь в боевом состоянии орков, с мощными руками, вылезающими из разорванной и грязной безрукавки, в изодранных джинсах и сбитых кроссовках, с приставшей железной маской, из-под которой выбивались взъерошенные и частью обгоревшие волосы, во всем этом облике он был так мало похож на того Павла, которого я знал. Скорее он напоминал Терминатора после жестокой схватки. Маска, обильно смазанная мазью гномов, ярко блестела в лучах заходящего солнца, отбрасывала на траву слепящие зайчики. Все молчали, понимая, что вскоре мы отправимся домой и, возможно, уже никогда не увидимся.

— Ты очень сильно торопишься, Павел? Может, задержишься на недельку в недрах Ледяных гор? Отпразднуем победу, ты расскажешь больше о своем мире… Кстати, я уже не сомневаюсь, кто там является главнокомандующим, — открыто улыбнулся Крохм. Павел моргнул ему в ответ.

— А почему это у вас? В Вечном лесу есть такая очаровательная поляна, что глаз не сможешь отвести и сердце не сразу успокоишь в груди. Так мы на ней можем такой праздник закатить, что он станет самым ярким событием в твоей жизни. Представь себе накрытые столы под сенью вековых дубов и прекрасное пение наших дев… — Мириэлю не дал закончить орк, накрыл порхающего эльфа широкой ладонью.

— Под бой наших боевых барабанов ноги сами пускаются в пляс, а уж слава о настойке, которую готовит жена Зимора, гремит по всем горам. Так что нечего и думать — сразу идем к Зимору, — прогудел орк. — А несогласные получат в лоб, — добавил он, оглядывая остальных исподлобья.

— Да ты еще ничего толком в нашем королевстве и не видел, — не обратив внимания на грозно смотрящего орка, произнес один из узников. — Айда в столицу, там, на волне победы накостыляем псам-рыцарям и свергнем Стима. А уж потом такую пирушку закатим, что о ней еще будут слагать легенды.

Опять все заспорили, перекрикивая друг друга, и пытаясь доказать, что у них самые лучшие и красивые места на свете, причем орк всем показывал внушительного размера кулак — в качестве самого главного аргумента. А я просто потерся о Пашкину руку и заглянул ему в глаза, он все понял без слов и без ненужных мыслей.

— Друзья мои, я рад бы остаться, посмотреть новые места и отпраздновать у каждого в гостях, но дома меня ждут родители. Заклятье ведь спало со смертью Гариона, и они, скорее всего, уже ищут меня. Я смотаюсь к ним, успокою, расскажу какую-нибудь небылицу о происшедшем и через некоторое время с помощью этого амулета вернусь к вам. Вот тогда мы погуляем! — Павел с помощью Зимора поднялся на ноги и распахнул объятия. — Ну, а пока давайте простимся. Спасибо вам за оказанную помощь, без вас я ни за что бы не справился. В ответ прозвучали слова, что это он сделал основную работу, а остальные так — патроны подносили да на подхвате были. Не плакали — все же мужчины, но глаза у иных поблескивали. Обнимались, похлопывали по плечам и клялись в вечной дружбе и верности, хотя мне кажется, в верности клянутся самочкам, ну да ладно, чего не наговоришь от избытка чувств. Процедура прощания заняла минут двадцать, и солнце почти скрылось за горизонтом, когда вдалеке раздался конский топот.

— Кого еще там несет? — пряча глаза, нарочито грубо спросил Крохм, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Сейчас увидим, — проговорил Павел. — Может еще кто хочет в гости пригласить, но на всякий случай подайте мне меч, пожалуйста.

Меч принес на древке сломанной секиры Зимор и подал Павлу, стараясь не касаться обжигающего пламени. Но меч не понадобился — на поляну вылетел и удивленно заржал взмыленный Бегунок. Увидев знакомые лица, немного успокоился, а потом, вычленив по одежде Павла, подошел к нему и, вытаращил глаза, уставившись на его металлическое лицо. —.

Я это, Бегунок, я! Не пугайся — так получилось, — Павел поднял руку и коснулся морды похрапывающего коня.

Тот склонил голову так, что Пашкина рука оказалась на буйной челке. Павел потрепал его по жестким волосам и Бегунок, вскинув голову, оглушительно заржал.

— Да, дружище, я тоже буду скучать по тебе, — Павел оторвался от дерева и упал на шею Бегунка, обнимая и прижимаясь к нему. Меня даже завидки взяли от такой картины. Конь же положил голову на Пашкино плечо, шумно вздохнул, и, осторожно перебирая копытами, снова приставил моего друга к дереву.

— Эх, жаль не увижу Кристана, все же хороший он мужик! Увидите его — передавайте привет, — сказал Павел, еще раз окидывая взглядом собравшихся.

— Обязательно передам, — заверил Крохм, — Как только наши дорожки пересекутся — до зеленых бесов напою отменнейшим элем.

— Ну, все, вроде попрощались. Пора, друзья мои, пора. Кешка, прыгай на руки, будем экспериментировать. — Павел посмотрел на меня.

«Паш, а может ты как-нибудь поаккуратнее и без меня? Вдруг ты превратишься в какую-либо фигню, увешанную зубами и когтями, а тут и я на руках болтаюсь как редкий деликатес. Может, ты попробуешь сам, а потом и за мной вернешься?» — ну не доверяю я этой магии, не доверяю и все тут.

«Кешка, ну Гарион же рассказал об обеих функциях лучей, вот и попробуем обе. Не бзди — прорвемся!» — Павел попытался растянуть губы в улыбке, охнул и бросил затею так меня ободрить.

Я вскочил ему на руки, он кинул прощальный взгляд на толпящийся народ и повернул луч, успев прокричать:

— Бывайте здоровы! Скоро свидимся!

И ничего не произошло, хотя и нанесло холодом, а немного поодаль раздался негромкий хлопок. Обернувшиеся обнаружили, что змеящийся и шевелящийся кнут из молний появился из ниоткуда. Снова налетел холодок и кнут пропал.

«Ну вот, теперь ты все свойства амулета знаешь. Верти нужный и поехали домой, а то меня соседский кот заждался! Да и подружки уже успели соскучиться!» — я нетерпеливо толкнул в грудь Павла.

Бегунок опять протяжно заржал, а Зимор, подняв вверх здоровую руку, громко прокричал:

— Па-вел!

— Для своих — Паштет! — Павел тоже победно вскинул руку.

Крохм его поддержал, а вскоре казалось, что вся поляна скандировала:

— Паш-тет! Паш-тет!! Паш-тет!!!

Под это дружное скандирование Павел повернул нужный луч, нас накрыла волна холода и знакомая темнота. Когда-то давно это уже было и вот повторилось вновь…

Темнота отступила, и я с удивлением обнаружил себя сидящим на той же самой злополучной поляне у реки. Я не поверил глазам и протер их лапами, однако противная поляна никуда и думала исчезать. Мало того — на ней не оказалось никакого следа от человеческого присутствия. Не было ничего напоминающего того, что здесь недавно творилось. Не было куч грязи, оставшихся ото львов, не было людей, не было гномов, не было зеленокожего орка и трепещущего крылышками эльфа. Не было ничего… кроме пляжа, прекрасного в сумеречном свете луны. Но это не главное — на этой девственно чистой поляне не было моего друга Пашки. Как же так? Почему? Я с отчаянным мяуканием заметался из стороны в сторону. Проснувшиеся птицы таращили сверху блестящие бусинки глаз, глядели, как я медленно схожу с ума. Даже муравьиная куча была на месте и тот самый сук, на котором я скрывался, но не было Пашки!!!

Ободрав пару молодых дубков и нахватав полные когти коры, я съежился посреди поляны и тихо замяукал. Я казался себе таким одиноким и брошенным посреди всех огромных деревьев и мрачных кустов. Даже когда я не видел Павла по неделям, особенно в марте, то все равно знал, что когда я вернусь, то он будет дома. Веселый и ласковый, слегка хвастливый и очень смешной. А теперь я сижу посреди пляжа и думаю — или сразу утопиться, или немного потрепыхаться и сгинуть в зубах какого-нибудь лесного зверя. Нет, это были не пессимистические настроения, а вполне оправданная реальность. Ну как выжить домашнему коту в условиях дикого леса?

«Эх, Павел, Павел, и на кого же ты меня оставил? Как же я теперь один-то?» — подумал я горестно. «Да не один ты, Кешка! Наконец-то появился!!! Ты где сейчас?» — прозвучал знакомый голос в моей голове, я даже подскочил от удивления. «Как где? Там же, где ты меня полчаса назад оставил! Сижу посреди пляжа, ноготком картины рисую, а ты где? Почему я тебя не вижу?» — послал я свою мысль в ответ, обрадованный тем, что зря боялся, и друг мой не оставил меня в этом гостеприимном мире.

«Это для тебя полчаса прошло, а для меня не одна жизнь пролетела. Сиди на месте, я просто ошибся пляжами! Уже бегу к тебе!» — ответил Павел. «То есть как — ошибся пляжем? Тебя просто на другой пляж перенесло? И что значит — не одна жизнь прошла?» — недоумевающее спросил я, оглядываясь по сторонам в поисках Пашки. Однако его нигде не было видно, лишь в голове прозвучал веселый и задорный голос: «Эх, Кешка, скоро я тебя обниму и все расскажу, подожди немного. Сейчас же мне нужно сосредоточиться на том, чтобы не упасть, прыгая по этим канавам».

В течении следующих пятнадцати минут доносились его мысли типа: «Как же я долго ждал тебя!» или такие: «Кто же тут деревья набросал, фиг пройдешь!», но чаще прилетали такие: «Ну вот, опять навернулся, а уж изгваздался-то как!».

Я сидел, как и было наказано посреди пляжа и слушал, как вдалеке сквозь кусты пробирается самый близкий мой человек. От всего пережитого и от избытка чувств, ноги не держали меня, я не мог сдвинуться с места. На меня как будто напал паралич, как тогда, при первой встрече с Гарионом.

Вскоре шаркающий шум шагов приблизился и из кустов вылез какой-то высокий человек в сером балахоне, с капюшоном на голове. Из-под этого капюшона вылезала совершенно белая борода, остальное же лицо было скрыто. Дрожащими руками этот человек опирался об отполированный и поблескивающий в лунном свете посох. Этот старик мало напоминал моего лучшего друга. Я хотел было испуганно дернуть от него, но не смог сдвинуться с места.

Старик в капюшоне приблизился, а внезапно налетевший ветерок сдернул с его головы капюшон. Вот тогда я понял, что такое настоящий ужас!!! Моя шерсть встала дыбом при виде его лица, а хребет до того выгнуло дугой, что я чуть не сложился пополам, как перочинный ножик. На лице старика не было ни единого живого места, всё покрыто язвами и рубцами, страшные раны наползали один на другой, кое-где сочился желтый гной, и блестело обнаженное живое мясо. Чудовище из самого кошмарного сна смотрело на меня карими, живыми глазами, а я не мог пошевелиться. Беспомощность и ужас сводили с ума, но все что я смог сделать — лишь тонко мяукнуть. У вас хотя бы раз был такой кошмар: злой персонаж сна неумолимо приближался к вам, а вы бессильны были убежать, и безысходность вперемешку с тоской наполняют каждую клеточку вашего тела? Если такой сон хотя бы раз у вас был, то вы поймете мое состояние.

— Я так и думал, что ты меня не узнаешь, потому и навел чары недвижимости. Не волнуйся, скоро я их сниму, — скрипучим голосом, от которого мурашки не просто бегали, а мчались с бешеной скоростью по всему телу туда-обратно, произнес страшный старик.

Я начал было отчаянно дергаться из стороны в сторону, но даже не смог моргнуть, осталось только жалобно замяукать.

«Кешка, успокойся — это же я!» — прозвучал в голове Пашкин голос. Ничего себе заявочки, недавно он был молодым, а теперь передо мной стоял старик на последнем издыхании.

«Ты??? Ты, э-э-э, немного преобразился! Каким-то страшилищем стал!» — все-таки вырвалась мысль, как не пытался ее удержать.

— Эх, Кешка, держи рыбеху — сам ловил! Помню, что в тот день мы только позавтракать успели, — с этими словами страшный старик протянул мне рыбу. — Пока ты ешь, я расскажу что произошло.

В какой день? Только же сегодня все произошло. И тут я снова обрел подвижность. Хотел было дернуть прочь от этого несимпатичного человека, но что-то удержало на месте. И не только жирный карась! Нет, что-то знакомое было в этих карих глазах, точь-в-точь такими же на меня смотрел Павел. Да и голос в голове был немаловажным фактором.

— Ты помнишь, что я повернул луч и пропал? — спросил Павел, пока я примерялся, с какого бока есть рыбу. Хотя какой теперь это Павел — скорее Павел Семенович.

«Не только ты пропал, но и все остальные, даже следа не осталось» — я начал с левого бока.

— Так вот, друг мой Кешка, не удивляйся и не офигевай от услышанного! Я не смог попасть домой, а попал в этот же мир, но только на сто лет раньше. Вот с тех пор и ждал тебя, — старый человек с изуродованным лицом сел на лежащий неподалеку ствол поваленного дерева и устало свесил руки.

«А обратно ты не мог вернуться пораньше? И мне помнится, у тебя застыла тогда стальная маска. Ты все-таки смог от нее избавиться?» — спросил я, аппетитно причмокивая и урча.

— Когда я повернул луч, то оказался на этом же месте… и никого рядом. И на мне не было амулета. Зато я приобрел поистине уникальные возможности, могу читать любые мысли, быстро перемещаться, и в голове рождались разные заклинания. Научился понимать звездное небо, оно-то мне и подсказало, как я могу вернуться назад. Вернуться я мог только с тобой, но переместиться во времени я не мог — не получалось. Тогда-то я и решил повторить путь Корня, все равно заняться было нечем, пока ждал тебя. Маска на лице была, по другим параметрам я тоже подходил, а его самого не было и в помине. Долго искал, но никто не мог что-либо внятное сказать о нем, его просто не было. Была только война.

— Это Столетняя война? — я уплетал уже за обе щеки, войдя во вкус.

— Да, но я смог примирить тогда все племена, именно примирить, а не выдвинуть людей на первое место. Пришлось, конечно, создать Кирии, но после завершения войны сам же их и уничтожил. Учел и уже не совершал ошибок Корня, и всё потому, что я знал врагов в лицо и не приближал ни одного из них к себе. У меня даже получилось заманить всех троих в ловушку и усыпить зачарованным сном, как-нибудь расскажу об этом. Но не смог я их убить — рука не поднималась, — сообщил мне великовозрастный Павел.

«Ага, а Гариона кто недавно замочил? Причем так, что он растекся по земле!» — усмехнулся я.

— Тогда я взмахнул рукой от боли, моей целью было обезоружить его и заставить признать поражение. Наивно, но в тот момент я думал, что он отдаст мне лучи и уйдет своей дорогой. Не получилось, — Павел вздохнул. — Мои возможности и знания стали настолько велики, что пришлось снова создать амулет и вложить в него часть силы, иначе я мог по неосторожности натворить кучу дел, как хороших, так и плохих. А эта безделушка сдерживала меня и напоминала, что ты где-то меня ждешь.

«Ты переделал реальность, а что стало с другими? Или они этого не знают?» — задал я давно уже щекочущий вопрос.

— У всех дела идут хорошо. Я видел и Зимора, и Крохма, и Кристана и остальных, но они меня не узнали — реальность и в самом деле изменилась. Кстати, Кристан здорово тогда придумал с превращением в Бегунка. Пока мы с ним летели по туннелям, он успел рассказать о своей задумке — только при прикосновении лбов коня и человека, они менялись телами. Рассказал, что Корень сначала удивился такому желанию, но как видишь — оно принесло свои плоды. Потому-то и не мог Гарион сломить Кристана, ведь он захватил в плен коня, а не человека.

«То-то мне иногда казалась странной реакция Бегунка!» — мысленно хихикнул я.

— Когда водники были нейтрализованы, война сама собой не закончилась, но я приложил все свои дипломатические усилия, да и амулет здорово помогал урегулировать конфликты. Теперь же люди, орки, эльфы и гномы живут на этой земле в мире и согласии — я сумел задавить в зародыше расовую неприязнь. И мы можем спокойно отправляться обратно. Я изготовил амулет для того, чтобы попасть к тебе, но время сильнее колдовства, дружище!

«Павел, получается ты и был Корнем? А до этого другой Павел, а может, до него еще были?» — от таких мыслей у меня слегка закружилась голова.

— Все может быть, Кешка. В этом мире колдовства и магии и не такое возможно. Маску я снял недавно, прежде чем отправиться за тобой. В этом мы с Корнем схожи, помнишь — он тоже незаметно пропал. — Павел улыбнулся, и под глазом у него лопнул гнойник, на изуродованную щеку выплеснулась порция желтого гноя.

«А как ты предстанешь в таком виде перед родителями? Ты же старше их в два раза!» — я подошел и потерся о Пашкину руку. Он в ответ погладил меня по голове, из груди невольно вырвалось урчание. Я только сейчас понял, кого только что не лишился…

— Кешка, я многому научился за это время — мы вернемся в то же место такими же, как были. Единственно, что я тогда потеряю многие свои способности, но это ничто по сравнению с возвращением домой. Если хочешь, я сотру твою память о происшедшем, чтобы приключения не снились по ночам, — Павел почесал меня за ухом, и капелька слюны сама вырвалась из моей пасти.

«Да ни за какие котлеты!!! Даже не смей!!! Это самое яркое приключение за всю мою жизнь, а ты хочешь его удалить! Нет, я хочу все помнить, может, даже расскажу своим подружкам!» — я даже подпрыгнул от возмущения.

Павел рассмеялся на это, подхватил меня на руки и несколько раз подбросил. Не могу сказать, что это мне очень понравилось.

— Хорошо, тогда отправляемся! Не могу с собой взять амулет — он слишком опасен для обоих миров. Прыгай ко мне на плечо, и поплывем на середину реки, там я и поверну луч. Амулет распадется со временем, а до водолазов тут долго не додумаются. Не могу никому его доверить — очень большой соблазн поруководить. Поэтому поступим так! Прыгай и держись крепче! — Павел закинул меня на плечо, довольно оскалился и пошел в сторону воды. По реке струилась серебряная лунная дорожке в окружении глянцево-черной воды.

Вода приняла нас как родных, словно только и ждала нашего погружения. Мы поплыли по лунной дорожке, рассекая ее пополам и пуская лунные отблески в разные стороны. Мы начали повторять путь плота, и невольно подкралась мыслишка — не жахнет ли нас заклятье Гариона. Я крепко прижимался к Павлу, держал нос на поверхности и изредка отфыркивался, когда вода накрывала меня с головой.

Я оглянулся через плечо на удаляющийся берег, и что-то вроде грусти слегка коснулось моей души. Увижу ли я эту землю еще раз или нет — неизвестно, но память о ней навсегда останется со мной. Павел тоже оборачивался, и в его глазах я видел какую-то тягучую тоску. Оно и понятно — прожить столько времени здесь и не печалиться о расставании.

Мой друг перестал взмахивать руками и остановился, удерживаясь на волнах. Он еще раз посмотрел на темную полоску вдалеке и достал с груди амулет, вынув его из прорези балахона. Потом он повернул свое обезображенное лицо ко мне и ободряюще подмигнул, затем повернул луч на амулете.

Последнее, что я увидел — блеск луны на поверхности амулета. С него на меня смотрело мое собственное отражение, высеченное из камня. Павел действительно скучал по мне…