Мы произвели большой фурор, когда появились на поляне. Порхающие эльфы выдохнули с таким облегчением, словно держали воздух до нашего прибытия. А когда из Пашкиного кармана выбрался изрядно помятый король, на поляне та-а-акое началось…

Эльфы с радостными криками сновали вверх и вниз, пришлось пригнуть голову, иначе набили бы шишек и не заметили. Подданные старались обнять короля и его сына Мириэля, те же царственно уворачивались, но это плохо получалось. В конечном итоге в центре поляны возник кокон из восторженных подданных, похожий на дикий пчелиный рой.

Павел приступил к развязыванию пленников. Первым он развязал Татину, вынул кляп и сразу об этом пожалел.

– Почему вы так долго? Где шлялись? У меня все тело затекло, и нос нестерпимо чешется, а эти летающие палачи даже не прислушивались к моим желаниям! – просипела злющая Тана.

«Павел, засунь кляп обратно иначе она так и будет нудеть! А мне она уже надоела своими феминистическими нападками!» – я передал свои соображения Павлу, тот лишь грустно улыбнулся.

Ну и ладно, ну и не слушай – улягусь у кустов и обиженно изображу гордый мохнатый холмик.

– Ты молодец, Павел, что постарался так быстро вернуться за нами! – из мужской солидарности поддержал развязанный Крохм.

Татина хмыкнула в ответ на такое заявление и отправилась распутывать лошадей.

– Все равно Гарион настигнет вас, мерзкие людишки. И ты, король, так же сгинешь в неизвестности! – неподалеку от меня прошипел седой эльф и усвистал прочь.

Никто не обратил внимания на такую выходку, но мне показалась странным речь того, кто недавно хлопотал за освобождение короля. Я сообщил об этом Павлу, но тот ответил, что мне показалось, и посоветовал поменьше утомляться. Эх, если бы он только ко мне прислушался…

К этому времени радость эльфов поутихла, и король смог вырваться из кольца подданных. Царственно простер руку по направлению к нам и торжественно заговорил:

– Гордые жители прекрасного леса, поумерьте изъявления счастья и обратите внимание на людей. Нам предстоит решить, что с ними делать дальше. С одной стороны они спасли меня, с другой стороны именно из-за людского племени мы вынуждены доживать свой век в Вечном лесу, изгнанные и отвергнутые всеми. Я слушаю вас!

– Король, вообще-то мы торопимся, может, потом вернемся и договорим? – произнесла Татина. – Обещаю выслушать, понять и посочувствовать. А ты можешь приказать стрекозам принести пищи, и потом самолично пошлешь вдогонку воздушный поцелуй.

– Наглость этой девицы не знает меры, какое она имеет отношение к моему освобождению? – спросил опешивший король.

К нему сразу же подлетели несколько эльфов, в том числе и Мириэль. Между ними завязался ожесточенный разговор, правда, на пониженных тонах. Но я-то всё равно все слышал. Эльфы поведали, как «попросили» Павла помочь им, а король в ответ рассказал, как он оказался в лесу.

Выяснилось, что король летел по своим делам вместе с седым эльфом Нариэлем, советником и помощником. В полуденный зной на короля бессовестно накинулась жажда, и он попросил у советника фляжку с водой. Советник с поклоном передал королю фляжку. Потом король почувствовал страшную усталость и уснул под раскидистым дубом, очнулся уже в клетке у братьев.

– Надо же, а к нам советник прилетел убитый горем, и сказал, что ты отправил его за обороненной пряжкой от ремня. А когда вернулся, то обнаружил большие следы. Он полетел по этим следам и принес нам весть о твоем пленении. Нариэль потом сообщал о требованиях братьев, – озадаченно сказал Мириэль, остальные подтвердили его слова.

Когда все кинулись искать Нариэля, чтобы спросить у него о происшедшем, того воздушный след простыл. Я торжествующе посмотрел на Павла – не показалось же, он кивнул в ответ.

Стрекочущая компания отлетела дальше, и я уже не мог их слышать. Мириэль то и дело показывал на нас, что-то упорно доказывал, размахивал руками и иногда подергивал левой ногой.

Возможно, нервное дрожание ноги дало ему дополнительную убедительность в этом обсуждении, поскольку лицо короля смягчилось и подобрело. Он жестом подозвал молодого эльфа и что-то сказал ему на заостренное ушко. Тот кивнул и упорхнул в заросли жимолости.

– В свете новых фактов, – голосом мирского судьи начал король эльфов, – и так же то, что за людей поручился головой мой сын, я дарую им жизнь и даже готов помочь в путешествии. Я послал к Брысю гонца, чтобы он остановил на время Гариона, и прошу вас дать кусок ткани, чтобы сбить мага со следа. Еще я дарую эльфийскую накидку, когда понадобится помощь эльфов, вы только подожгите ее, и мы сразу же придем на зов. Дети мои, принесите гостям припасов в дорогу.

Получен дополнительный бонус «Призыв эльфов».

Использование – сжечь на любом огне.

– Король, а тебе ничего неизвестно о Кристане или Кирии? – Павел сумел вклиниться в монолог. – Вы же много где летаете, слышали что-нибудь о них?

– Нет, мы не интересуемся делами людей, нам до них нет совершенно никакого дела, – с пафосом произнес король. – Уходите, и желаю вам удачи в ваших делах.

Эльфы приносили в основном ягоды и сушеные грибы, один притащил сушеную божью коровку. От коровки мы великодушно отказались, чем неимоверно удивили эльфов.

– Спасибо и на этом, король! Ну, покеда. И до возможной встречи, Мириэль! – сказал Павел и одновременно наступил Татине на ногу, останавливая колкости.

Та ахнула и в ответ ткнула Павла локтем в бок. Закончив на этом обмен любезностями, они вспомнили про меня и гнома. Привязали Крохма к спине Павла, меня засунули в мешок (но не в тот, где скучало полтушки зайца, а туда, где спали эльфийские дары).

Король отвернулся от нас и поднялся с роем к верхушкам огромных деревьев. Мириэль и еще несколько эльфов махали до тех пор, пока мы не скрылись за могучими стволами.

«Павел, почему-то невысокие создания не любят людей, может мне тоже присоединиться к ним? А что – похоже, в этом мире так принято. Да и Татину я недолюбливаю!» – поделился я с Пашкой своими соображениями.

«Кешка, это же не моя вина, что люди так нагадить успели, да и Тана в душе хорошая… где-то глубоко внутри. У неё чуткое сердце, но оно спрятано от чужих глаз», – возразил Павел.

«Ага, и в прятках ей нет равных!» – съязвил я, и Татина не преминула подтвердить мои слова.

– Павел, ты расскажешь нам, как освобождал крылатого зануду? И почему так долго? Наверное, заговаривал зубы людоедам сказками о своем мире и роли главнокомандующего? – ехидным тоном проговорила она.

Уставший Павел почти без прикрас рассказал о нашей спасательной миссии. Я всего пару раз поправил его, и напомнил о своем немаловажном участии, чтобы он не присвоил всю славу себе. Наши лошади неторопливо плелись по лесной тропинке. Мы слегка подкорректировали курс, чтобы не попасть на встречу с братьями и их неуравновешенной матерью.

– Значит, на тебе и в самом деле амулет Корня? Я сперва сомневался, думал – таскаешь для красоты сверкающую побрякушку, – пробормотал Крохм, напоминающий рюкзак.

– Ты тоже что-то знаешь о его свойствах? – заинтересовался Павел. – Так расскажи. Как говорил мой папа: «Длинная дорога становится короче за хорошей беседой». Вот я и думаю, что лучше побеседовать с умным гномом...

– Так ты считаешь меня глупой? Так тебе не о чем со мной разговаривать? Так я тварь бессловесная? Так ты меня собакой назвал? Ну, ничего, я уже плюнула тебе на штанину! – надулась Татина.

– Тана, а тебя Зара точно ко мне в помощь послала? Судя по тому, как ты ведешь себя, она задумала что-то нехорошее. Если хочешь что-нибудь сказать по делу, то говори. Но не понтуйся, тебе это не идет, – наконец-то высказался Павел, я его даже похвалил за это.

Гном солидарно похлопал его по плечу, хотя и словил от коварного Бегунка плюху. Конь обернулся и злорадно оскалился.

– Все, я на вас обиделась, эгоисты лопоухие, болтайте о своих делишках, даже слова не скажу! – с этими словами Татина ударила пятками бессловесную лошадку и ускакала вперед.

Вот не понимаю я этих людских самочек, нервные они какие-то, непостоянные. То ли дело мои кошечки – всегда можно угадать, когда можно подойти, а когда лучше и хвоста не показывать.

– Мне рассказывал отец, рука нашего народа тоже участвовала в создании амулета. Помнишь, как я смог спародировать тебя и Татину, это искусство возникнет и у тебя, когда повернешь коричневый луч. Но это побочный эффект, а главным является умение становиться невидимым. Серый же луч дарует тебе возможность видеть в темноте любой плотности, – перечислил Крохм.

Носитель сообщил о характеристиках артефакта

Получено знание – невидимость

(один поворот коричневого луча)

Получено знание – ночное зрение

(один поворот серого луча)

Два раза нанесло холодом.

– Занудный гном, зацени – как у меня получается! – голосом Татины проговорил Павел, вернее воздух, к которому привязан гном. – Говори правду, иначе грохнусь на спину и начну кататься.

– Хорошо, что тебя не слышит наша язвительная подруга, сапоги у нее действительно тяжелые, – улыбнулся Крохм.

– Крохм, а ты не знаешь как нам найти Кана? Может, и про Кристана с Кирией слышал? – спросил воздух голосом Павла.

Гном нахмурил лоб и долго что-то пытался вспомнить, даже на расстоянии ощущалось, как под черепной коробкой с треском сталкиваются и перекатываются тяжелые мысли. Наконец булыжники его мыслей выстроились в ряд, он твердо и уверенно ответил:

– Нет! Я не слышал ни про Кристана, ни про эту девушку, но могу помочь с поиском Кана. Наши наблюдатели сообщали про этого отшельника. Вот когда выйдем из леса, то подземными ходами я проведу вас по короткому пути.

Довольный Павел снова появился в седле Бегунка. Еще бы – такая способность становиться невидимым просто незаменима при списывании контрольных. Опять мечтательная дымка легла на лоб, опять он заскучал по родному краю.

Подскакавшая девушка вернула его мысли на бренную землю.

– Ну что, мальчики, наворковались? Хотите я вас обрадую? Впереди Вечный лес заканчивается и за ним виднеется небольшая деревенька, вот там мы и попросимся переночевать. Если у кого-то есть возражения, то пусть выскажет их сейчас или унесет с собой в могилу, – выпалила единым махом наша егоза и снова умчалась вперед. Только кусты черемухи колыхнулись белой пенкой цветов.

Получен дополнительный квест – неизвестная деревня.

Награда – неизвестна.

Принять? Да\Нет

«Павел, а Татина дело говорит! Вдруг там молочка дадут и супцом угостят, а то от сухпайка желудок крутит», – поддержал её слова ваш покорный слуга.

Ну, кто же знал, что это невинное желание так обернется?

«Давай заедем, Кешка. Может, в этот раз мы проснемся в нормальном месте и не связанные», – ответил мне Павел.

Затем он пришпорил Бегунка. Ветви ускорили бег, несколько хлестнули по бокам коня в опасной близости от моего мешка.

Вскоре мы вырвались из густой зелени и очутились на обширном картофельном поле. Кусты с сиреневыми и белыми цветочками радостно приветствовали нас. Вдалеке на широкой равнине, раскинулась деревушка в десять дворов, так похожая на наши затерянные населенные пункты. Те же перекошенные заборы, те же черные стены домов, те же хмурые сараи, подпертые бревнами. Следом за деревенькой бугрились лохматые спины холмов, а за ними, в сиреневой дымке наступающего вечера, пронзали небо острые пики гор.

В прошлом году мы ездили к Пашкиной бабушке в деревню, это время было раем для охотничьих инстинктов. Куча разнообразной живности веселила глаз, начиная от землероек и заканчивая крупным рогатым скотом. Из коров и коз выливалось настоящее молоко, а не тот порошковый суррогат, что Маргарита Павловна покупает в магазине. Вот и сейчас вид жилья навеял мне хорошие воспоминания, сразу захотелось на душистое сено, куда-нибудь в теплый амбар, к мышам.

На краю леса гарцевала лошадь Татины. Всадница же задумчиво смотрела на деревню, узкая ладонь изредка похлопывала по шее лошадку.

– Что остановилась, Тана? Я думал, что ты успела доболтаться с жителями об ужине, баньке и шикарных условиях для ночлега, да так, чтобы они были нам благодарны до гроба, – слегка поддел Павел.

Ну да, с кем поведешься от того и наберешься.

– Меня смущает, что деревня находится всего в полудне пути от жилища людоедов, а там вон и корова ходит, и люди снуют. Может, сперва кого-нибудь отправим разведать обстановку, а потом и сами пойдем? – произнесла Татина и направила лошадь обратно, под укрытие развесистых кустов.

– Павел, вот сейчас ты можешь испытать приобретенное умение. Только сперва отвяжи меня, а то гном, плывущий по воздуху, вызовет, по крайней мере, недоумение, – проговорил Крохм, ворочаясь за Пашкиной спиной.

Павел развязал веревку и спустил принца в высокую траву. Рыжая шапка замаячила среди сиреневых кругляшков чертополоха.

«Да, Павел, это отличный шанс проверить, как действует амулет. На этот раз давай без меня, ведь у амулета поле охвата маленькое. Ты быстренько всё узнаешь, стыришь пару куриц и назад. А то после достопримечательной встречи с не очень доброй старушкой, я не очень доверяю незнакомцам в этом мире!» – с надеждой я донес до Пашки свои мысли.

Может и я смогу немного отдохнуть, пока кто-то другой работает?

– Хорошо… дружбаны, спрячьтесь, и не высовывайте носа из кустов до моего возвращения. Если не вернусь, то считайте меня коммунистом! – высказался напоследок Павел, затем повернул коричневый луч и пропал.

– Я не понял, а кем его считать? – спросил заинтересованный гном.

– Не знаю, вроде как выругался… Вот вернется, тогда и спросишь. Куда это он пропал? Опять амулет? Как бы он пригодился мне на ночных вылазках, – проговорила Татина, отводя лошадей подальше от опушки.

Гном кивнул в ответ.

– Ты часто вылезала ночью? Как молодой девушке не страшно в такую темень прогуливаться в гордом одиночестве. Или ты всегда была в сопровождении?

– Да, Крохм, вылезала частенько, но далеко не для прогулок, и редко одна. Сейчас не время об этом говорить, но как-нибудь потом я тебе обязательно расскажу, – сказала Татина и, улегшись на траву, закинула руки за голову, уставилась в проплывающие в далеком небе облака.

Гном тоже примостился неподалеку, думая о чем-то своем и засунув в рот стебель травинки. Вот же эгоисты! Пришлось напомнить им о своем существовании негромким мяуканьем, иначе так и не выпустили бы из мешка.

Обойдя местность в поисках приключений, я не нашел ничего интересного и вернулся к спутникам. Они не поменяли позы за время моего отсутствия, так же флегматично лежали и смотрели в темнеющую синюю даль. Последовав их примеру, я прилег на солнечном пятне, даже слегка задремал, разнеженный ласковым вечерним теплом и мягким ветерком.