В финале этой истории у меня не было ни малейшего сомнения, для такого вывода у меня был достаточный жизненный опыт. Я сидел на заднем сидении мчавшихся «жигулей», а по бокам от меня сидели два парня, упирая стволы мне в бока и внимательно следя за каждым моим движением. К тому же, мои руки были сзади скованы наручниками. Судя по тому, что они надели на меня наручники, и, наблюдая за их последующими, точно рассчитанными движениями, я понял, что имею дело с профессионалами, знающими толк в своей работе, а следовательно, можно сделать вывод, что меня стали ценить по достоинству, не считая каким-то провинциальным лохом.

Сзади за нами следовал «джип» с наворотами, не сокращая и не увеличивая расстояние между машинами. Как я понял, именно в этом «джипе» ехал мой главный судья, который вынесет короткий приговор.

Обе машины уже выехали за пределы города, где на одной из тихих дорог я должен был обрести свое последнее пристанище. Честно говоря, меня абсолютно не интересовало, что это будет: ямка в земле, уже дожидающаяся меня; обычный овраг, в который сбросят труп и завалят сверху ветками, или, привязав груз, сбросят труп в один из водоемов. Это не обрадовало, просто я настолько часто встречался со Смертью, что успел привыкнуть к ней и воспринимать, как обычный переход из одного состояния в другое.

Конечно, я прекрасно понимал, что за все мои «художества» последних дней придется расплачиваться, но не рассчитывал, что все случится именно сегодня. Для завершения всех моих дел мне не хватило всего одного дня. Я рассчитывал закончить все и тихо убраться восвояси, вернувшись к мирной жизни, хотя не исключал и этого варианта.

Видимо, Судьбе было угодно, чтобы я ушел из этого мира именно в том городе, где впервые появился на свет.

Впрочем, «еще не вечер». Пока я еще был жив, а значит, существовал какой-то шанс, что и на этот раз «костлявая» лишь пройдет мимо, обдав меня холодным дыханием.

Я догадывался, что «туз» едет сзади в «джипе». Именно с ним меня ждал последний разговор. Судя же по опытности сопровождавших меня парней, это были не обычные «шестерки», а, как минимум, «девятки». Оценивая ситуацию, я понимал, что волноваться сейчас в едущей машине, в наручниках, при такой охране у меня не было даже сотой доли шанса. Вся надежда оставалась на тот момент, когда мы достигнем конечный пункт назначения и выйдем из машины.

А пока я решил полностью расслабиться и выполнить все, а там будет видно.

Но с чего начать?

Здесь трудно провести грань, когда это дело стало моим.

И все же главным толчком к развивающимся событиям явилось письмо, которому я сразу не придал значения.

 

Глава 1

Это письмо от Виктора Андреевича Кравцова я получил где-то в самом конце июня или начале июля. С Виктором нас судьба свела около тридцати пяти лет назад, еще в Суворовском училище, а потом получилось так, что долгие годы мы шли по ЖИЗНИ плечом к плечу, он стал мне ближе брата, многое связывало нас.

Последний пункт, когда разошлись наши пути, был в том бою, когда Виктор, прикрыв меня, «словил» пулю, которая для меня могла оказаться последней. Потом, стиснув зубы, он вытаскивал меня из-под огня.

Нас в шутку окрестили «сиамскими близнецами» и поэтому мы оказались в одной палате. Правда, на Викторе все зажило, как на собаке, и он успел прослужить еще несколько лет.

Выйдя на гражданку, он окончательно осел со своей семьей в нашем родном городе Ростове-на-Дону.

Я же, оставшись в живых, благодаря Виктору, проскитался по госпиталям почти полгода, потом был комиссован подчистую.

В госпитале у меня было время подумать. Выяснилось, что я успел нажить награды, несколько верных друзей и шрамы на теле. После выписки из госпиталя я поехал, как думал, на время к тетке Зине, сестре покойного отца, в Краснодарский край, в небольшой поселок на берегу Черного моря, да так и осел там.

Довольно часто Виктор с семьей приезжал ко мне, чтобы отдохнуть в тишине на берегу моря. Реже я бывал у него. Письмами мы обменивались довольно редко, а чаще говорили по телефону.

И вот это письмо…

Я думал, что он сообщал о своем приезде, но письмо было коротким и, если можно так выразиться, ни о чем.

Одно меня удивило! Виктор поздравил меня с предстоящим юбилеем, до которого было еще три месяца и заранее извинялся, если не сможет приехать. Я даже подумал, что это шутка, ведь полтинник мне должен был стукнуть только 24 сентября.

К тому же, именно в этот день у меня была «запарка», друзья пытались вытащить меня из жаркого юга, – отдохнуть в Подмосковье.

Второй раз письмо мне попалось на глаза только в начале августа.

Как я потом корил себя за невнимательность. Да, я тогда позвонил ему, но разговор был короткий и состоял из шаблонных фраз. Виктор пожелал мне хорошего отдыха.

Только потом я понял, что его телефон был на прослушке, а письмо было кликом о помощи, который я не смог услышать.

Что-то шевельнулось в моих закипавших извилинах только тогда, когда я прочитал письмо второй раз.

Я тут же позвонил Виктору, но никто не отвечал.

Я продолжал звонить в течение суток, но результат был прежний.

Я позвонил тогда на служебный телефон. Ответ буквально ошеломил меня. Девушка вежливо объяснила, что это телефон другой фирмы, а о Кравцове Викторе Андреевиче она ничего не знает.

Вот тут у меня возникла тревога, хотя я пытался себя успокоить, что Виктор с семьей уехал отдыхать, а смена номера служебного телефона – дело житейское.

У меня оказался единственный выход. Я нашел номер телефона Алены. Она была, скажем так, по совместительству двоюродной сестрой Виктора и моей бывшей первой женой. Да и расстались мы с ней вполне мирно после довольно короткого официального брака.

Я набрал номер ее домашнего телефона. После второго гудка на том конце провода раздался мужской голос:

– Алло!

– Можно к телефону Елену Сергеевну? – спросил.

– Кто ее спрашивает?

– Дронов.

– Одну минуточку.

Потом в трубке раздался знакомый, но чужой голос Алены:

– Да.

– Алена, это Степан, – представился я.

– Здравствуй… Я тебя слушаю.

Ее голос звучал холодно, словно, разговаривая со мной, она оказывала мне страшную услугу.

– Скажи, пожалуйста, почему не отвечает телефон Виктора?

– Его нет.

– А куда он уехал?

– Он не уехал, он умер.

– Что-о-о? – только и смог вымолвить я, а потом, проглотив противный ком, спросил:

– Что случилось?

– Виктор две недели назад трагически погиб. Нелепая смерть. Он выпал со своей лоджии.

– А где была Надя с детьми?

– Они отдыхали. Виктор был дома один. Никто не знает, что произошло. Возможно, закружилась голова.

– Он был в квартире один?

– Да, сам понимаешь, какая это была трагедия для Нади. Спасибо настоящим друзьям, которые были рядом. Они быстро помогли ей сменить квартиру, а дело Виктора передали в надежные руки, чтобы деньги шли семье.

Даже спустя много лет Алена не упускала случая показать, какое я на самом деле дерьмо, хотя и считался другом Виктора. В самый трудный момент рядом с его семьей были настоящие друзья.

– Извини, – выдавил я из себя.

– Ничего, теперь ты все знаешь. – И она положила трубку.

Я сидел молча, словно, окаменев, держа в руке трубку, издававшую короткие гудки. Постепенно до моего сознания дошло, что я потерял лучшего друга. В несчастный случай я не верил. Это на Виктора не похоже. Самоубийство, обставленное как несчастный случай, я тоже исключал. Виктор был по натуре – борец и никогда на это не пошел бы. Но факт остается фактом: Виктор Кравцов покоится на кладбище.

Садиться сейчас за руль и мчаться в Ростов не имело никакого смысла. Я уже ничем не мог помочь Виктору, не мог вернуть с того света. Я решил поехать в Ростов, но с холодной головой, чтобы разобраться во всем.

Я достал из холодильника колбасу и бутылку водки, нарезал хлеб, лук и огурцы. На стол я поставил два стакана: в один я налил «фронтовых» 100 грамм и прикрыл куском хлеба, так мы в свое время делали, когда поминали погибших. Поминать близких людей можно всегда, а не только по датам. Себе я налил полный стакан, выпил, закусил и решил, что стакан Виктора будет стоять в моем доме до моего возвращения из Ростова.

Потом я уже не спешил. Куря сигарету за сигаретой, я допил всю бутылку. Не почувствовав опьянения, я хотел открыть вторую, но понял, что сегодня, сколько бы я не выпил, все равно не опьянею. Постепенно анализируя все, я пришел к выводу, что кто-то рассчитал свои силы и решился на убийство Виктора, и поэтому он тоже последует за ним. В том, что я буду мстить за друга, пока не доберусь до конца, я не сомневался.

Это я умел делать.

В этот вечер, дымя сигаретами в одиночестве, я вспомнил все.

С Виктором Кравцовым мы были практически «ровесниками». Он родился в феврале 1950 года, а я – в сентябре 1949 года. Но вот в школу я пошел почти в восемь лет.

Рос я на «нахаловке», а Виктор провел детство в Нахичевани. Но ни там, ни там «тихие» мальчики не росли.

Случилось так, что в одиннадцать лет я потерял отца, погибшего во время аварии на заводе, правда, тут же мы с мамой получили квартиру, которую ждали уже несколько лет. У нас были две комнаты с разными ходами. Возможно, я постепенно бы «оттаял», смирившись с гибелью отца, но неожиданно в нашей квартире появился Николай Иванович. Как теперь я понимаю, спустя много лет, в сущности, он был неплохой мужчина, пытавшийся заменить мне отца, но вот я, как многие подростки, не мог воспринимать его на месте отца. Да еще через год у меня появилась сестренка. Это было уже чересчур. Для меня Николай Иванович всегда был «ты» и «он».

Я рос задиристым хулиганом, с которым многие родители запрещали дружить своим благовоспитанным чадам. Дрался я по любому поводу, даже с ребятами старше меня, не замечая во время драки кровь из носа и не чувствуя боли, но вот в противника летело все, что только попадалось в этот момент мне под руку. За такой нрав я получил кличку «псих».

Единственное, что меня спасало от слишком больших неприятностей, было то, что я, помня просьбу отца, хорошо учился. Да еще наш учитель физкультуры Павел Ашотович смог найти ко мне подход. Он определил меня в секцию борьбы, где я оставлял большую часть своих эмоций на ковре.

Пожалуй, самым светлым промежутком в те годы для меня были летние каникулы, которые я проводил у тети Зины, в поселке Приморское, возвращаясь в Ростов загорелым до черноты только тридцать первого августа.

И все же мне удалось своим поведением «достать» мать, которая то умоляла меня измениться, то угрожала и упрекала.

Не знаю, какими путями, но в итоге, после окончания восьмого класса, я оказался в Суворовском училище. Для этого никто не спрашивал моего желания и согласия, мать популярно мне объяснила, что мне дорога или в училище, где из меня, возможно, сделают человека, или в колонию для несовершеннолетних преступников. В сущности, меня радовало уже то, что я не буду жить в семье, где всех считал врагами. Я так и не смог простить матери предательства по отношению к памяти отца. В том возрасте все бывают максималистами, деля мир только на два цвета: черный и белый.

Как ни странно, но в училище мне понравилось. Я даже охотно подчинился строгому распорядку. Форма сидела на мне как влитая, а после хорошей физической нагрузки просто не оставалось сил, чтобы нарушать дисциплину.

У нас вместо «бати» был старшина Горпенко, который в неофициальной обстановке, разглаживая пышные усы, называл нас «СЫНЫ» или «ОРЛЫ».

Виктор Кравцов попал в одно отделение со мной. Но между нами была разница в том, что за меня решали старшие, а он сам хотел стать военным, продолжив семейную традицию. Он также оказался без отца, когда подполковник Кравцов погиб в прошлом году при выполнении задания. Именно тогда он решил идти по стопам отца.

После окончания Суворовского училища мы оба оказались в высшем военном училище, а потом попали в «спецнабор», что определило нашу судьбу.

Это теперь открыто говорят о группе «Альфа», но и раньше были офицеры, готовые выполнить 12 любое задание, где прикажут. Правда, во время отбора для высокого, широкоплечего Виктора Кравцова не было проблем, но мне со своим ростом сто семьдесят восемь сантиметров пришлось проходить отбор. На моей стороне было то, что я отлично владел всеми видами стрелкового и холодного оружия и приемами рукопашного боя.

То ли нам с Виктором везло, то ли командование считало, что от нашего дуэта больше пользы, но мы разлучались только на период «отдыха» в госпиталях.

Где мы с Виктором побывали за годы службы и что делали, не имеет ровно никакого значения для этой истории. Но за эти годы Виктор стал мне ближе брата. Если братья по крови вынуждены считаться с фактом родства, то нас связывало больше – настоящая мужская дружба, которая исключала, что один из нас может поступить, как Каин с Авелем.

Со своей семьей я полностью порвал связь перед окончанием Суворовского училища. Разговор с матерью был очень сложный и трудный, но я его выдержал. Главную ошибку допустила она, начав разговор с упреков, словно я просил ее родить ради меня. Дальше уже все пошло само собой. В итоге пришли к выводу, что мы – чужие люди. Потом я слышал, что она уехала с Николаем Ивановичем и дочерью куда-то на Украину. Может быть, это и слишком жестоко с моей стороны, но я никогда не пытался найти мать и сводную сестру, а приползти к ним калекой после госпиталя не позволила гордость. Единственной, с кем я поддерживал связь, была тетя Зина, у которой я проводил все отпуска на море.

Нужно признать, что это Виктор уговорил меня жениться на своей двоюродной сестре Алене, чтобы меня было кому ждать. Сначала он показал фото. Так началась наша переписка. Алена работала библиотекарем. Это была статная русоволосая девушка. В общем, во время отпуска у меня появилась жена, а затем и однокомнатная «хрущевка» на четвертом этаже. Я не знал, что этот брак будет недолговечным и «браком» в самом прямом смысле этого слова.

Самое интересное, что, судя по записям в наших личных делах, и я, и Виктор проходили тихую службу в одной из подмосковных частей, но при этом представлялись к боевым правительственным наградам.

Уже был Афган. Нам нашлось дело и там.

Но теперь, в свободные минуты, мне очень хотелось, хоть на мгновение, домой, где меня ждала жена.

Как сейчас помню, мне удалось добиться разрешения сопровождать «груз-200» прямо в Ростов. С аэродрома я добрался до двери своей квартиры ближе к полуночи. Естественно, меня никто не ждал. Я хотел сделать сюрприз.

Да, сюрприз получился, но какой!

На мой звонок мне никто не поспешил открыть дверь, хотя я уловил отчетливое движение в квартире, а в «глазке» мелькнула тень.

До меня сразу дошло, что я попал в одну из анекдотических ситуаций типа «не ждали», над которыми дружно смеялся вместе со всеми. Я понял, что моя жена в квартире не одна. Но я был уверен, что это не Карлсон, который может улететь с четвертого этажа. Да и погода была не летная.

Конечно, я мог бы ворваться в квартиру и спустить обоих с балкона без парашютов, но я подавил это желание. Не стоило «пачкать руки» и унижать себя, но тут же я понял другое, что развестись капитану Советской Армии да еще члену КПСС будет совсем не просто.

Неожиданно я нашел оптимальный выход.

Я резко позвонил во все три двери, выходившие на лестничную площадку. Когда разбуженные мною соседи открыли двери, я вежливо извинился и объяснил, что, скорее всего, с моей дорогой Аленой произошло несчастье, ей стало плохо; что я позвонил в дверь, слышал шорох, но мне никто не открыл.

Что-что, а любопытством страдают все. Число зрителей на площадке заметно увеличилось. Сосед даже принес топор, чтобы выбить двери. В нем я не нуждался, а вот в зрителях и свидетелях у меня недостатка не было.

Одним ударом кованого ботинка я открыл дверь. Представшая перед зрителями картина ни у кого не вызывала сомнения, растрепанная Алена куталась в халатик, стараясь ни с кем не встретиться взглядом, а темноволосый мужчина в очках все еще продолжал прыгать на одной ноге, пытаясь попасть второй в брючину. Он что-то бормотал себе под нос. Мне даже на мгновенье стало жаль его. Эта ситуация может сделать его на всю оставшуюся жизнь импотентом.

– Извините, пожалуйста, что я побеспокоил всех вас в этот поздний час, – с виноватой улыбкой обратился я к соседям. – Просто я ошибся, подумав, что Алене плохо. А моей бывшей жене, оказывается, было очень хорошо… – я уловил тихий смешок кого-то из соседей и закончил:

– Надеюсь, вы подтвердите то, что видели, если Алена не захочет разводиться?

Соседи сочувственно закивали мне в ответ, а Алена только бросила на меня злой взгляд. Оставив всех обсуждать ночное происшествие, я повернулся и быстро спустился вниз.

Естественно, как нас расписали, также быстро развели, но без всякого шума и вопросов ко мне.

Так я вновь оказался холостым и сытым по горло счастливой супружеской жизнью.

Узнав обо всем, Виктор пытался не раз извиниться за свою родственницу, но я всегда обрывал этот разговор, объясняя, что его вины в этом нет. У меня самого должна была быть голова на плечах.

В принципе, все, что ни делается, все к лучшему. Потом я доволен был тем, что разрыв прошел, когда я был здоров, а не после, когда я лежал беспомощным в госпитале.

Да, был взрыв во время сумасшедшей стрельбы, и последнее, что я увидел, теряя сознание, это метнувшееся тело Виктора, прикрывающее меня.

Очнулся я окончательно в госпитале, в одной палате с Виктором.

Я рад был, что вскоре он покинул госпиталь. Но в отношении меня медики были настроены агрессивно. Они посчитали, что одной операции мало. Меня резали трижды, не считая первичной обработки, находя каждый раз во мне «лишние детали».

В итоге, почти через полгода я был полностью комиссован. Я не мог остаться даже для штабной работы, потому что ходил на костылях. Приговор медиков был строг: костыли мне на ближайшие годы, если не до конца жизни.

В то время мне было всего тридцать пять лет, но я почувствовал такую тяжесть, какую не всегда испытывают и старшие. Я просто устал от всего, даже от жизни, а из зеркала смотрел на меня почти седой мужчина с морщинами на лице.

Так я на время приехал к тете Зине, которой шел уже седьмой десяток. Она осталась одна, недавно похоронив мужа, а поэтому с радостью приютила меня. В сущности, она была единственным близким мне человеком, не считая Виктора.

В общем, я не оправдал предсказаний медиков. У них было свое мнение, у меня – свое: не хотел быть калекой и все. Благодаря физическим нагрузкам, которыми я ежедневно изнурял себя, и массажу, который делала Галина, я уже через месяц расстался с костылями и передвигался уже с помощью палки, а потом стал ходить, хотя и немного прихрамывая.

Галина – это отдельная страница моей жизни. Я был удивлен одновременно нежности и силе пальцев этой хрупкой женщины. Это была среднего роста шатенка с карими улыбчивыми глазами. Она не только делала мне массаж, но и подсказывала, какими упражнениями и на какую группу мышц давать больше нагрузки, вселяя уверенность, что я еще буду бегать. Трудно было верить, что эта оптимистка тянула последнее время весь дом и двоих детей на своих плечах. У нее просто не сложилась жизнь, муж довольно крепко пил в последнее время; а три года назад утонул по пьяни, оставив ее с двумя детьми.

Помня об опыте с Аленой, я видел ее практически во всех женщинах. Нет, конечно, не по внешности, а по поведению.

Обычно на массаж я приходил к Галине последним, чтобы она не спешила, а потом провожал домой, мы по дороге много разговаривали, но этим все и ограничивалось. В то же время с ее детьми – старшим Олегом и младшей Аннушкой – мы нашли общий язык.

Поселок был небольшой, но о Галине я не слышал ни одного худого слова. За годы вдовства к ней не раз пытались «подкатываться» мужики, но без всякого успеха. Для нее существовали только дети, дом и работа.

Где-то уже в ноябре в присутствии одиннадцатилетнего Олега к Гале стал приставать пьяный Сашок. В принципе, это был нормальный мужик, «золотые руки», но, когда выпьет лишку, то становился дурак дураком. К этому нужно добавить высокий рост и недюжинную силу.

Вот тут-то я и вступился за Галину. Она хватала меня за рукав, пытаясь уговорить уйти, но Сашка с пьяной ухмылкой говорил:

– Эй, ты, защитничек! Если ты мужик, а не баба, то давай поговорим. Не боись, я буду бить в полсилы.

Отстранив Галину, я подошел к нему. Конечно, у меня не было желания ни калечить, ни убивать этого пьяного дебошира. Я решил оказывать только пассивное сопротивление.

В первый же раз его кулак пролетел мимо моего лица, а легкий толчок помог ему упасть. В третий раз, поднимаясь с мокрой земли, Сашок неожиданно покрутил головой и с усмешкой сказал:

– Ну ты и ловкач! А как это у тебя получается? Покажешь мне?

– Хорошо. Но только завтра, когда протрезвеешь. И мы разошлись миром.

В общем, я женился на Галине.

У меня было в жизни – все, в том числе и двенадцать лет счастливой семейной жизни. Олег, окончив школу, поступил в Краснодарский медицинский институт, а потом остался в ординатуре… Аннушка выросла красивой и умной девушкой, но рано выскочила замуж.

Теперь я уже дед.

Но оказалось, что жизнь дала мне только передышку, чтобы вновь начать испытывать меня.

Два года назад умерла тетя. Это я с трудом, но мог понять: возраст нужно уважать, хотя и тяжело терять близких.

Год назад я похоронил Галину. Она умирала от рака. Я был рядом с ней до конца, но помочь ничем уже не мог.

Так я остался один в ставшем слишком большим доме.

И вот теперь еще и Виктор.

Не слишком ли много для такого короткого промежутка времени?

 

Глава 2

Несмотря ни на что, на следующее утро я сделал обычную утреннюю зарядку, дав хорошую нагрузку мышцам. Только благодаря физкультуре я снова начал ходить, а поэтому ни один день не составлял для меня исключение. Несмотря на возраст, я еще мог дать фору многим молодым.

Днем я постарался закончить все свои дела. Созвонившись с друзьями, я получил объективную информацию об обстановке в Ростове, потом на всякий случай написал завещание и несколько писем, которые должны были отправить в случае моей смерти.

Сейчас я был доволен своей предусмотрительностью.

Потом я составил список вещей и взял с собой только самое необходимое. Конечно, тяжелые туфли не самая лучшая обувь для лета, но они могли мне пригодиться в сложный момент.

Я представлял все сложности, ожидающие меня.

В убийстве Виктора я не сомневался, а также был уверен, что оно совершалось не обычными отморозками.

Вполне естественно, в этом убийстве были замешаны довольно серьезные люди, а поэтому я должен быть готовым ко всему, даже к обыску милицией безо всяких объяснений. Из всех моих вещей при обыске мог привлечь внимание только старый складной нож, но и его вряд ли кто-то будет внимательно рассматривать.

В дорожную сумку я сложил смену чистого белья, легкую куртку, тапочки и кое-что по мелочам. Сам я одет был, как обычный стареющий провинциал: серые легкие брюки, клетчатая «ковбойка» с короткими рукавами и старомодные солнцезащитные очки. Оглядев себя в зеркале, я остался доволен своим видом, который не будет привлекать внимание окружающих.

Ночью я сел на проходящий поезд, а уже утром сошел на новом вокзале Ростова.

Свою видавшую виды сумку я оставил в ячейке камеры хранения и первым делом, купив по дороге алые гвоздики, отправился на кладбище.

Мне без труда показали могилу Виктора Кравцова, работающий на кладбище парень. Она находилась слева от дороги, недалеко от крематория. Можно сказать, что в «престижном месте, в центре». Свежий холм был завален еще венками и уже увядшими цветами, но зато обнесен новой внушительной оградкой. Поправляя ленты на венке, я внимательно читал надписи, а потом, очистив место на холмике, положил туда свои гвоздики.

Трудно было поверить, что Виктора больше нет в живых, а его холодные останки лежат под свежим холмиком.

Чтобы не отличаться от местных, я перешел на сигареты «Наша марка». Прикурив сигарету, я молча стоял, склонив голову у могилы боевого друга, и дал клятву, что разберусь в этом деле и покараю всех причастных к этому убийству.

Я отчетливо понимал, что добраться до самого заказчика будет чрезвычайно трудно или даже почти невозможно. Да и судя по всему, заинтересованных в смерти Виктора может оказаться несколько человек, а вот невинного карать я не имел права.

Но вот исполнители… Даже несмотря на всю гуманность судебной системы и отмены высшей меры наказания, они должны были знать, что убивать безнаказанно нельзя, а тем более моего друга. Теперь для них не будет ни прокурора, ни защитника, а вершить суд буду я в одном лице, причем, без смягчающих обстоятельств и без амнистий.

Возвращаясь с кладбища, я заехал на Северный рынок, купил три килограмма отборных яблок и направился в начальный пункт своего расследования – в больницу скорой медицинской помощи. Я не мог исключить, что Виктор был еще некоторое время жив, и его успели довести до больницы.

В общем, спрос не бьет в нос.

На удивление, в приемном отделении было спокойно. Здесь сидели две молодые стройные женщины в брюках и рубашках цвета морской волны, новой униформе медиков, и одна весьма упитанная дама, где-то за сорок лет, в белом, облегающем внушительную фигуру халате, под которым виднелся черный бюстгальтер на арбузных грудях.

– Добрый всем день, девушки, – с виноватой улыбкой сказал я. – К вам-то можно?

– Чего тебе? – спросила недовольным тоном дородная женщина.

Время близилось к полудню, а поэтому все трое изнывали от жары и временного безделья.

– Я даже не знаю, с чего начать, – нерешительно проговорил я, переминаясь с ноги на ногу.

– Начинай с начала, – усмехнулась толстуха.

– У меня погиб друг. Дома я никого не застал, а поэтому ничего не мог спросить. Вот думаю, может вы мне подскажете, не слишком ли он мучился перед смертью, родимый.

– А что с ним было?

– А… – с досадой я махнул рукой. – Ведь трезвый был. А все по глупости. Сорвался с балкона… Кравцов Виктор Андреевич. Рухнул с девятого этажа.

– Постойте, – сказала темноволосая женщина лет тридцати, – кажется, это было на моем дежурстве. Недели две назад. Мужчину привезли уже мертвого. Его осмотрели в машине.

Полученные травмы, скорее всего, были несовместимы с жизнью.

Помочь ему было нечем.

– Спасибо, девушки. Вот… Не побрезгуйте, пожалуйста, помяните раба Божьего Виктора. Из собственного садика. Без всякой там химии, – говорил я, выкладывая яблоки на стол.

– Отличные яблоки, – одобрительно сказала дородная женщина и добавила:

– Правда, за это не благодарят.

– И не надо. Вы только помяните Виктора, – и тут я задал интересовавший меня вопрос:

– Его привезли ночью?

– Да нет же… Его привезли днем, – сказала все та же темноволосая женщина. – Я сейчас вам все точно скажу.

Она взяла толстый журнал со стола, немного полистала и, ткнув тонким пальчиком в страницу, сказала:

– Вот и запись. Кравцов Виктор Андреевич: пятьдесят лет, доставлен бригадой скорой помощи № 23, в тринадцать часов сорок четыре минуты, врач Козлов Сергей Иванович. Тело сразу отвезли в морг судебно-медицинской экспертизы, она сделала паузу. Потом здесь было много шума. Милиции понаехало. И каждый лез со своим вопросом. А мы что? – она развела руки. – К сожалению, он был уже мертв.

– Спасибо, дочка, – кивнул я. – Упасть с такой высоты и остаться живым – невозможно.

– В жизни всякое может быть, – уверенным тоном сказала толстуха. – Вот был случай…

Она не успела договорить. В этот момент в кабинет вошел мужчина в медицинской униформе.

– Это кто у нас? – спросил он недовольным тоном, указывая в мою сторону.

Я заметил смущение женщин и поспешил на выручку.

– Да я так… – быстро начал я. – Зашел спросить, как пройти в хирургию.

– Это пятый этаж, – сказал мужик.

– Мне уже девушки подсказали.

Здание подстанции «скорой медицинской помощи» находилось почти рядом с территорией больницы. Если я все равно был здесь, то почему бы не попытаться узнать что-то и там.

Нарочито прихрамывая, я направился к зданию. Недалеко от него в тени курили трое мужчин и две женщины, вероятно, рассказывая смешные истории из своей практики или анекдоты, так как через короткий промежуток времени раздавался дружный смех.

– Добрый день всем, – сказал я, подходя к ним.

Разговоры разом смолкли, и довольно упитанный лысоватый мужчина в белом халате ответил за всех:

– Добрый день, что вы хотите?

– Мне бы повидать доктора Козлова Сергея Ивановича, – неуверенным тоном, все еще не надеясь на удачу, сказал я.

– А что он сделал?

– Ничего, ничего, – замахал я руками, – я только привет ему привез от родственников. Представляете, а адрес-то потерял. Знаю только, что он работает на «скорой». Когда он дежурит, не скажете?

– Сегодня. Он должен уже скоро вернуться.

– Не буду вам мешать своей болтовней. Лучше подожду вон там, на лавочке, в тенечке, – сказал я, указывая на лавочку метрах в десяти от этой группы.

– Хорошо, – кивнул мужчина. – Как только он приедет, я ему скажу, что вы его ждете.

– Большое спасибо, – улыбнулся я, неторопливо заковылял в сторону лавочки.

Сев на нее, я с удовольствием прикурил сигарету. Пока все шло слишком гладко, а мой имидж провинциала действовал безотказно. Но я знал, что госпожа Удача слишком капризная дама и может отвернуться в любое время.

Я прождал минут двадцать, успев выкурить две сигареты, когда подъехала очередная машина. Из нее вышел высокий худощавый молодой мужчина в рубашке и брюках сине-зеленого цвета. На его худой шее болтался фонендоскоп.

Курившая компания уже давно успела скрыться в здании подстанции. Вскоре оттуда вышел именно этот мужчина и направился ко мне.

– Это вы спрашивали Сергея Ивановича Козлова? – спросил он, останавливаясь напротив меня.

– Присядьте, пожалуйста, на минутку, Сергей Иванович, – попросил я, положив ладонь на лавку рядом с собой.

Он нехотя сел, проговорив:

– У меня мало времени.

– Да, да, – кивнул я. – Я все понимаю и постараюсь быть краток. Вы были последним, кто вез сюда Кравцова Виктора Андреевича, выпавшего с балкона девятого этажа.

– Вы из милиции? – резко спросил он, делая попытку подняться. – Так я уже говорил не один раз, что помочь ему не было никакой возможности. Я ввел сердечное и обезболивающее. Можно сказать, что это был мешок с раздробленными костями. Я уже все сказал, – скороговоркой, как пулеметная очередь, выпалил он.

– Успокойтесь, Сергей Иванович, – ласковым тоном, кладя ладонь на его плечо, сказал я. – Поймите меня, Виктор был моим близким другом. Можно сказать, единственным настоящим другом. Вы меня понимаете?

Доктор только кивнул, все еще недоверчиво глядя на меня, а я продолжал:

– Повторяю, я никакого отношения не имею к милиции. Меня только интересует, возможно, глупый для вас вопрос: не мучился ли Виктор перед смертью? Ведь такая нелепая смерть.

– Да, смерть нелепая… – вздохнув, подтвердил Козлов, глядя в землю.

Мы были в нескольких минутах езды, когда поступил срочный вызов. Одновременно с нами подъехала и милиция. Я не стал дожидаться окончания осмотра милицией, погрузил Кравцова в машину, сделал уколы. Он был без сознания, но еще хрипло дышал. Мы даже не успели подъехать к больнице, когда все было кончено. Медицина здесь, к сожалению, была бессильна.

– Понимаю, – кивнул я. – Упасть с такой высоты. Он так и не приходил в сознание?

– Постойте… – доктор на минуту задумался. – Уже в машине Кравцов на мгновение пришел в себя. Он не говорил, а хрипел. Я тогда почти ничего не разобрал, но сейчас мне кажется, что в последние секунды он вспомнил о вас. Слова было трудно разобрать, но, кажется, он прохрипел «друг» и «да». Потом горлом пошла кровь и все кончилось.

– Спасибо, – кивнул я, – вы меня так успокоили.

– Простите, а вы не говорили об этом хрипе милиции?

– Зачем? – пожал он плечами. – Только нажить себе лишние хлопоты.

– Совершенно верно, – согласился я.

– Простите, а вы точно не из милиции? – повторил он вопрос.

– Успокойтесь, Сергей Иванович, в моем возрасте в милиции уже не держат, – с улыбкой сказал я. – Тем более у меня выраженный склероз. Я уже полностью забыл весь наш разговор. Но вы даже представить себе не можете, как уважили меня, успокоив мою душу. У меня последняя просьба к вам, если можно.

– Какая?

– Конечно, это маловероятно, но все может быть. Если кто-то вас будет спрашивать о моем визите, то скажите, что приходил старый чудак и интересовался, не мучился ли его друг перед смертью. Вы же мне объяснили, что уже погрузили в машину практически труп. Ведь так оно и было?

– Так… – ничего не понимая, кивнул он.

– И последнее, я аккуратно сунул ему в нагрудный карман рубашки навыпуск две «сторублевки» и пояснил: – Помяните после работы моего друга Виктора.

– Ну что вы, не надо, – начал он неуверенным тоном, одернув при этом рубашку, чтобы деньги не выпали из кармана.

– Еще раз спасибо, что уважили старика, – я поднялся и тихо, не оборачиваясь и не забывая прихрамывать, побрел к выходу.

Я вышел за пределы станции скорой помощи и медленным шагом направился к остановке автобуса. Здесь не имело смысла брать частника, который для меня не имел особого значения, но не хотелось лишний раз оказаться в роли лоха.

Доктор Козлов по-своему был прав. Я даже отдавал должное его слуху, если он смог разобрать слова в предсмертном хрипе Виктора. Но он совсем не знал моего друга. Я был уверен, что, придя в себя на мгновение перед смертью, Виктор не станет вспоминать друга, а скажет самое главное. Если можно так выразиться, то именно так мы были запрограммированы. Но что могли значить его последние слова «друг» и «да»? Пока я мог найти лишь одно объяснение этому: своими последними словами Виктор хотел сказать, что ему помог выпасть с балкона и отправиться в последний полет человек, которого он считал своим другом и от которого не мог ждать такого предательства. Но вот что означает слово «да»? Что это, начало или конец слова? Или это фамилия? Кто этот загадочный «да»?

Наняв частника, через несколько минут, заплатив всего лишь «полтинник», я оказался около дома, где жил Виктор Кравцов.

Самого двора, в том старом понимании слова, не было, а был довольно большой участок между домами. В общем, как и везде, возле домов проходила узкая асфальтированная дорога, на которой у подъездов стояли машины, а дальше стояли несколько гаражей и была площадка, на которой трое мальчишек лет десяти-двенадцати гоняли мяч. Я сел в стороне на лавочку и прикурил сигарету. У меня появилась идея поговорить с мальчишками. Как ни странно, но часто этот вездесущий и наблюдательный народ обладал ценной информацией, которой взрослые даже не придавали значения.

– Эй, пацаны! – крикнул я, заметив, что они приостановили игру и о чем-то заспорили.

– Они повернулись в мою сторону, а я сделал знак рукой, приглашая подойти.

Все трое подошли и остановились в двух-трех шагах от меня.

– Чего вам? – спросил рыжий мальчик, державший в руках мяч.

– Жарко, – сказал я. – Где здесь можно купить мороженое?

– Да вон там, за углом, есть киоск, – махнул тот же мальчик в сторону угла дома.

– А вам родители разрешают есть мороженое?

– Да… – дружно кивнули трое.

– Тогда пусть один из вас сбегает и купит мороженое мне и каждому из вас, – сказал я, протягивая пятьдесят рублей.

– А если мы возьмем деньги и смоемся? – хитро усмехнулся худощавый чернявый мальчик.

– Зачем? – удивленно пожал я плечами. – Лучше мы вместе поедим мороженое и запьем газированной водой. Ведь жарко не только вам, но и мне.

– Не говори глупости, Толян, – резко сказал рыжий, передавая ему мяч и беря у меня деньги. – Что нужно купить?

– Нас же четверо. Значит, четыре порции мороженого, большую бутылку газировки на твой вкус. И если останутся деньги, то купи жвачку, чтобы почистить зубы после еды. Устроим здесь маленький пикничок, – с улыбкой сказал я. – Только один уговор: мороженое есть медленно, чтобы потом меня не ругали ваши родители.

– Хорошо, – кивнул рыжий. – Толян, ты здесь посиди с мячом, а мы с Вовчиком сбегаем мигом.

Ребята убежали, а Толик сел рядом со мной, положив мяч себе на колени.

– Как же вы только здесь живете? – ворчливым тоном задал я вопрос. – Кругом только высокие дома. Далеко от земли, машины газуют. То ли дело в деревне – чистый воздух…

– В деревне… – хмыкнул Толик. – Что там делать, в вашей деревне? Коровам хвосты крутить?

– То же, что и здесь: гонять мяч, смотреть телевизор. Я только удивляюсь, как люди живут на такой высоте, если бы я вышел на балкон, то у меня, наверное, закружилась бы голова.

– Так это только с непривычки, – уверенным тоном сказал он и добавил: – Правда, у нас недавно разбился дядя Витя.

– Как это разбился?!

– Очень просто. Он упал с девятого этажа, – пояснил Толик, – вон его балкон. Говоря это, Толик указал мне на знакомый балкон семьи Кравцовых.

– Это он летел с такой высоты? С самого последнего этажа? – с напускным испугом и любопытством спросил я.

– Наверное, у него закружилась голова.

– Что вы! Дядя Витя был крепкий и веселый. Скорее всего, он поскользнулся на чем-то и не смог удержать равновесие. Поэтому и выпал с балкона. Мы в это время здесь играли в футбол и все сами видели, – с гордостью заключил он.

– И вы видели весь этот ужас?! – недоверчиво спросил я.

– Да, – с гордым видом кивнул Толик: – Мы же здесь играли.

И Женька рыжий, и Вовка. Конечно, мы все видели. Потом сбежались люди. Приехала милиция и «скорая». Дядю Витю увезли на «скорой», а через день его похоронили.

В это время вернулись Женька и Вовка, неся в пластиковом пакете четыре брикета мороженого и полуторалитровую бутылку ситро.

И на «жвачку» денег хватило, – с гордостью сказал Женя, раздавая всем мороженое.

Вова сел рядом с Толиком на лавку, а Женя взял мяч, положил на землю и сел на него напротив меня.

– Вкусно, – сказал я, слизывая мороженое.

– Да… – согласно кивнули ребята. Однако, налив мне в разовый пластиковый стаканчик ситро, они быстро и с жадностью выпили все, а только потом основательно принялись за мороженое.

– Тут, пока вы бегали, Толик мне одну ужасную историю рассказал, – начал я, кушая мороженое.

– Какую? – спросил Женя.

– Он рассказал, как один мужчина упал с девятого этажа. Ужас-то какой…

– Так это был дядя Витя. Вовка в его подъезде живет.

– И вы все это видели?

– Конечно, – кивнул Женя, – мы же играли здесь.

– Наверное, этот дядя Витя очень громко кричал, когда падал, – высказал я предположение.

– Не-а, – сказал Женя. – Дядя Витя летел молча, переворачиваясь в воздухе. Он даже пару раз задел балконы, но не смог ни за что ухватиться. Мы точно вот это видели.

– Да как же вы могли все это видеть? – не скрывая недоверия, спросил я и пояснил – Вы же играли, а не смотрели на балконы, ожидая, что кто-то упадет.

– Так перед тем, как упасть дяде Вите, внизу загудела машина. Вот мы остановились и посмотрели, – пояснил Толик.

– Сигналил водитель?

– Не-а, – снова вступил в разговор Женька. – Это не водитель, а обычный «чайник». У него замкнула сигнализация. Вот машина и стала выть.

– А-а-а, – протянул я. – Видимо, дядя Витя подумал, что сработала сигнализация на его машине, вышел на балкон посмотреть, перегнулся и… – я сделал довольно выразительный жест рукой.

– Так это была не его машина, – резонно возразил Женя.

– У дяди Вити «Ауди». Ее вообще у дома не было. А это была новая «Лада».

– Такты говоришь, «Лада»… – медленно проговорил я. Это такие белые «Жигули»?

– Не-а, – повторил Женя свое любимое выражение, – не «Жигули», а новая «Лада-110». Машина была серого цвета.

– Этот цвет еще называют «мокрым асфальтом», – авторитетно сказал Вовка.

– Вы правы, ребята, – кивнул я. – Только у «чайника» могла замкнуть сигнализация при хозяине. Наверное, он недавно купил себе машину. Этот водитель живет в вашем доме?

– Нет. Мы эту машину видели здесь в первый раз, – сказал Толик.

– Почему ты так уверенно говоришь?

– Так мы же подошли ближе, когда упал дядя Витя.

– Водитель успел отключить сигнализацию и быстро уехать до приезда милиции и «скорой». Но мы успели запомнить номер – «556», – с гордостью добавил Женька.

Постепенно, в дружеской беседе мне удалось довольно много узнать и об автомобиле, и об его владельце, причем ребята были очень наблюдательными, хотя и не связывали гибель дяди Вити с этой машиной, считая, как и все, что это несчастный случай. Они же сказали мне, что семья дяди Вити сменила квартиру.

Потом я плавно перевел беседу на тему футбола, потолковал немного с ребятами и, поблагодарив за понятную беседу, ушел.

Едва узнав по телефону от Алены о трагической гибели Виктора, я с самого начала не поверил в несчастный случай, а теперь передо мной постепенно вырисовывался весь ход преступления.

Скорее всего, было так.

Виктор был с кем-то в квартире, когда раздался сигнал машины. Он решил взглянуть с балкона, что происходит внизу, а этот «кто-то» помог Кравцову упасть с балкона. Конечно, можно было убрать Кравцова по-другому: выстрелив с крыши дома, стоящего напротив, но тогда обнаружили бы огнестрельное ранение, а тело могло остаться на балконе.

А так – несчастный случай.

Нет, определенно Виктор должен был упасть с балкона, но вот за что? И потом, этот «кто-то» должен был быть его хорошим знакомым. Но вот кто? В этом мне предстояло разобраться.

 

Глава 3

«Война – войной, а обед – по расписанию», – вспомнил я старую шутку.

Конечно, я перебил аппетит, съев мороженое. Но за первую половину дня мне удалось узнать достаточно много интересного, чтобы не верить официальной версии и с чистой совестью прерваться на обед.

К тому же, мне еще нужно было подумать и о ночлеге.

Светиться в гостинице у меня не было особого желания. В крайнем случае, если ничего не удастся найти, я смогу переночевать эту ночь на вокзале или в аэропорту. Моя красная «ксива» могла быстро отбить охоту у ментов беспокоить меня.

Но это был, так сказать, запасной вариант.

Основательно «заправившись» во встреченном кафе, я вспомнил, что раньше сразу же за центральным рынком было заведение типа «дома колхозника». Вот туда я и решил нанести визит. Было уже около четырех часов дня, а поэтому многие точки постепенно сворачивали свою торговлю. Я прошел между двумя рядами лотков, миновал центральный вход в рынок и уже собирался сворачивать направо, но неожиданно мое внимание привлекла женщина, стоявшая на углу у дома. На вид ей было лет тридцать пять-сорок. Стройная, с девичьей фигуркой, в цветастом, уже изрядно полинявшем платье и такой же косынкой на голове.

Перед ней стояло изрядно поцарапанное ведро. Она порывалась уйти, но тут же ей преграждали путь два «отморозка», которые что-то говорили. На вид парням было лет семнадцать-восемнадцать.

Когда я подошел ближе, то услышал, что парни с сальными ухмылками говорили на далеко не литературном языке и предлагали женщине, скорее всего, годившейся им в матери, то, что не всегда предлагают проституткам. Она, смущаясь, только тихо повторяла:

– Ну не надо… Пустите… Пустите…

Я остановился шагах в двух от них и негромко, но властным тоном сказал:

– Эй! Валите отсюда!

От неожиданности парни замолчали, переглянулись и уставились на меня.

– Ты что, папаша, офигел? – спросил щуплый чернявый парень с крысиной мордочкой и приблатненной челкой.

– Или давно не ходил с палкой?

Не знаю, что на них произвело большее впечатление: мой твердый взгляд, уверенный, негромкий голос или мои шрамы. Если, как говорится, шрамы украшают мужчину, то у меня этих украшений было в избытке.

– Валите отсюда, – все тем же уволенным тоном повторил я им, а потом добавил, как бы обращаясь к женщине с легким жестом руки: – А ты, марш домой. Сколько раз повторять, чтобы не таскалась с этим ведерком.

– А, семейная сцена, – расплылись в улыбке парни. – Пошли. Пусть сами разбираются.

Парни медленно пошли вверх к трамвайной остановке, вероятно, надеясь найти еще приключение.

– Спасибо вам, конечно, – проговорила, смущаясь, женщина. – Но не стоило так рисковать. Они бы попаясничали и ушли. А вас они могли и ножом. Это же «отморозки», – со вздохом закончила она.

– Это их счастье, что не достали ножи, – кивнул я. – Я таких уродов в своей жизни видел немало. Терпеть не могу, когда демонстрируют свою силу перед беззащитными женщинами.

– Спасибо, – повторила она, – вот, возьмите жердёлы. Последние. Берите так.

Только сейчас я заметил, что она торговала жердёлами, которых осталось меньше половины ведра.

– Спасибо за угощенье, – с улыбкой сказал я. – Но я не знаю, куда мне с ними идти.

– Как это?!

– Да вот получилось так, что подтвердилась старая истина: «незваный гость – хуже татарина». Я приехал, не предупредив, в гости к другу, а они сами отдыхают. Соседи сказали, что вернутся только дня через 2–3. Вещи я оставил в камере хранения на вокзале, а сам вот иду на набережную, чтобы облюбовать себе скамеечку на ночь.

– Да что вы! – всплеснула она руками. – Там вас ограбить и убить могут. У нас стало не очень спокойно. Не то поколение.

– Я бы уехал домой уже вечером. Здесь недалеко, всего восемь часов поездом. Но не хочется мотаться туда-сюда.

– Вам надолго?

– Дня на три-четыре. Я заплачу. Мне бы только переночевать. Может быть, у вас кто-то из соседей пускает на ночлег, мне сойдет место даже в сарае.

– Знаете, у меня сейчас пустует комната. Вход отдельный, из коридора, но она маленькая.

– Беру не глядя, – улыбнулся я. – Мне бы хоть на полу – лишь бы никто не трогал меня шесть часов. Сколько платить, хозяйка?

– Я даже не знаю, – пожала она плечами. – Пятьдесят рублей за сутки – это не много?

– Это мало. Я буду платить по сто рублей, причем за каждый день вперед, но могу вернуться и поздно. Работа… Но я не пьющий, – поспешил я тут же успокоить хозяйку.

– Понимаю, – кивнула она. – Но у меня с удобствами проблема… Туалет во дворе.

– Это не страшно. Веди, хозяйка.

– Меня зовут Нина, – она на мгновение запнулась и закончила:

– Просто Нина.

Немного подумав, я с улыбкой сказал:

– А я просто Степан. Это я просто седой, но не совсем старый.

– Хорошо, Степан, – кивнула она, поднимая ведерко.

– Только сначала зайдем в магазин. Я куплю что-нибудь поесть, а то перекусил в кафе, а кажется, что ничего не ел.

– Я что-нибудь дома найду, – неуверенно сказала она.

– Нет, твое дело, если, конечно, захочешь, только приготовить и накрыть на стол.

Мы зашли в магазин. Я купил пару банок рыбных консервов, колбасы, сливочного масла, сыр, пачку хорошего чая и сахар, а заодно и булку хлеба.

Не доходя трех кварталов до Дона, мы свернули в сторону Соборного, который я больше знал, как переулок Подбельского.

Где-то на середине квартала мы остановились у слегка покосившегося, когда-то покрашенного зеленой, а теперь облупившейся краской забора, который, как говорится, дышал на ладан, но пока не падал. Как я понял, домик находился в глубине двора.

Нина открыла скрипнувшую при этом калитку, а навстречу ей бросилась большая лохматая чистопородная дворняжка, виляя хвостом.

– Это Шарик. Не бойся его, Степан, он лает, но не кусает. Проходи.

Я остановился, пока пес, виляя хвостом, обнюхивал меня, а потом вошел во двор, закрыв за собою калитку.

Слева, в глубине небольшого дворика стоял небольшой, немного покосившийся сарай, а сам домик, обшитый досками, тоже выглядел не лучшим образом. Он был покрашен скорее всего, одновременно с забором. Но зато двор был ухожен. В нем росло несколько фруктовых деревьев, а свободные от дорожек места занимали грядки.

Нина отперла дверь, которая также жалобно скрипнула при открывании. Мы оказались в маленьком коридорчике, куда выходили две двери. Нина открыла левую и пропустила меня вперед:

– Вот эти хоромы я могу сдать, – с улыбкой сказала она.

Действительно, комнатка была крохотной. Из мебели в ней были кровать с железной сеткой, небольшой шкаф, столик размером немногим больше, тумбочка и пара табуреток. Но нужно отдать должное: кругом была чистота.

– Прекрасно, то, что мне надо, – кивнул я. – Только за вещами на вокзал я съезжу завтра утром. Я взглянул на часы. Мне через пару часов нужно идти на одну деловую встречу. Если тебе не трудно, то завари, пожалуйста, чай, да покрепче, и сделай бутерброды. Мы посидим с тобой, немного повечерим.

– Но я не голодна, – неуверенно возразила она.

– Ничего, с едой приходит аппетит. Да еще за компанию, – улыбнулся я и спросил – А где здесь удобства?

– Кран с раковиной на кухне, а туалет во дворе, рядом с сараем. Сюда провели газ и канализацию. В твоей комнате я надеялась сделать туалет и поставить ванну, но… – Нина с усмешкой развела руки. – То времени не хватает, то денег. А теперь вообще руки не доходят.

Нина протянула мне белое «вафельное» полотенце, которое в наше время сохранилось далеко не во всех семьях, а я, раздевшись до пояса, с удовольствием обмылся над краном, стараясь не налить на пол.

Немного отдохнув в своей комнате, я сидел с Ниной за столом, на который она кроме бутербродов поставила огурцы, помидоры и зеленый лук.

Через несколько минут беседы за чашкой чая, я узнал о Нине много. Она работала воспитательницей, а теперь еще и нянечкой в детском саду, чтобы как-то приблизиться к прожиточному минимуму с нищенской зарплатой. У нее есть дочь Наташа, которая год назад вышла замуж за лейтенанта и уехала с мужем, оставив ее одну. Муж оставил ее с дочкой лет семь назад, испугавшись трудностей. Он нашел себе деловую тетку с деньгами. Живет он хорошо. Правда, он помогал дочери деньгами пока она училась в школе. Хотя они официально разведены, муж года два назад пришел и предложил ей стать его любовницей, которой будет материально помогать. Скорее всего, он привык, что сейчас все можно купить. Но Нина послала его далеко-далеко. Все же жить на зарплату довольно трудно, а поэтому она собрала во дворе жердёлы и пошла продавать.

О себе я рассказал коротко, что был, как ее зять, военным, воевал в Афганистане, а потом был комиссован по ранению, но немного подрабатываю, как многие, «купи-продай». Также сказал, что дети уже взрослые, а год назад овдовел. Я не стал уточнять, что это был второй брак, а дети были не мои, а жены от предыдущего брака. Это никому не нужно.

– Я тебя понимаю, Степан, и сочувствую, – грустно сказала Нина. – Очень тяжело терять близкого человека, с которым прожили долгие годы. Но поверь, пережить предательство не легче.

– В чем-то ты права, – согласился я, вспомнив об измене Алены.

Действительно, даже сейчас я не смог бы точно сказать, что тяжелее пережил: предательство Алены или смерть Галины.

– Ну мне пора, хозяюшка. Спасибо за угощенье, – сказал я, поднимаясь из-за стола.

– Так это же было все твое. Я только накрыла на стол.

– Это тоже работа. Извини, Нина, чуть не забыл.

Я вынул из кармана 500 рублей и положил на стол.

– Это тебе плата за три дня, а на остальные, если тебя не затруднит, приготовь домашний обед на двоих.

– Это нетрудно, – улыбнулась она, – мне будет приятно, если ты оценишь мои кулинарные способности.

 

Глава 4

Я снова приехал к дому Виктора Кравцова в Северном жилом массиве. Уже вечерело, но окна его квартиры были темны.

У подъезда на широкой лавочке сидели две пожилые женщины и о чем-то тихо беседовали.

Я не мог просто так подойти к ним и начать расспрашивать о покойном Кравцове. Это только насторожило бы старушек.

Войдя в подъезд, я поднялся на лифте на девятый этаж и позвонил в дверь квартиры Кравцовых, хотя знал, что они там уже не проживают. Как и ожидал, мне никто не открыл.

Спустившись вниз, я вышел из подъезда и остановился напротив сидящих женщин.

– Добрый вечер, – сказал я.

– И тебе добрый, – ответила полная женщина лет за семьдесят, а вторая, худощавая, только молча кивнула мне.

– Вот незадача, приехал в гости, а дома никого нет, – продолжил я.

– Это к кому ж ты приехал? – спросила все та же, более разговорчивая полная женщина.

– Да к Кравцовым. Но ни Виктора, ни Надежды с детьми дома нет, наверное, уехали отдыхать.

– Виктор уже нашел свое постоянное пристанище и теперь будет вечно отдыхать. Упокой, Господи, его душу, – сказала она, набожно перекрестившись, – а ведь хороший был мужчина, приветливый.

– Что значит был?! – стараясь выразить искреннее изумление, – спросил я, присаживаясь рядом с упитанной женщиной на лавочке. – Что случилось с Виктором?

– Упал твой Виктор с балкона и разбился насмерть, – тяжело вздохнула она. – Вот Семеновна, – она слегка кивнула в сторону худощавой, – она была понятой, когда приезжала милиция и вскрывали дверь квартиры Кравцовых.

– Так и дверь была заперта? Он что, был в квартире один?

– Конечно, один. Надежда с ребятами не успела вернуться. Да, дверь была заперта, – подтвердила она. – Ты же знаешь такие замки, которые сами защелкиваются, когда закрываешь дверь, – утвердительным тоном сказала она. – Раньше мы еще называли «английскими» такие замки. Я только молча кивнул, а она продолжала:

– Я зятю сразу сказала, чтобы не ставил такой замок. А то выйдешь на минутку к соседке без ключа, а дверь сама захлопнется. Вот потом под дверью и кукуй, как дурак у моря.

Я не стал уточнять, хотя и не мог понять, зачем дураку куковать именно у моря.

– Это точно, – кивнул я. – Может быть, молодежь в городе уже привыкла к таким замкам, и уж с годами начинаешь забывать, где этот ключ лежит, а не только брать его с собой, когда на минуту выходишь. Не носить же ключ на шее.

– Это точно, – подтвердила молчавшая все время Семеновна. – Уже возраст такой, что все забываешь.

А на шее нужно носить крест, а не ключ, – назидательным тоном сказала полная и добавила:

– Конечно, не цепь, какие сейчас носят молодые. На таких кобелей только держать во дворе.

Я почувствовал, что разговор переходит на тему, не интересующую меня, а поэтому покрутив головой, как бы отгоняя дурные видения, я сказал:

– Просто не могу поверить, что Виктор погиб. Да так глупо. Только месяц назад мы виделись с ним. Планировали, как будем отмечать мой юбилей. Он был здоров и весел, – Я говорил тихо, как бы размышляя вслух, но зная, что обе женщины внимательно слушают каждое мое слово. – Я еще тогда сказал ему, что скоро он, как и я, станет дедом. Все было так хорошо. Воистину говорят, что человек предполагает, а бог располагает.

– Правильно говоришь! – кивнула Семеновна, – здесь тоже никто не думал. Ему бы жить да жить, а уже и девять дней отметили. Приходила Надежда. Обносила весь подъезд пирожками, чтобы помянули мужа.

– Постойте, как же это так, приходила?! Разве Надежда с детьми здесь больше не живет?

– Нет, милок, не живет, – сказала Семеновна. – Считай, через день после похорон она переехала на другую квартиру, а эту продала. Бабу-то понять можно. Здесь ей и детям все напоминало о покойном. Но вот новых хозяев квартиры понять не могу.

– А что случилось?

– Едва Надежда с детьми съехала, как они сразу начали ремонт. Зачем его затевать, если квартира Кравцовых была чистенькая, как игрушечка. Они сами делали ремонт года два назад.

– И никогда не поймешь, Семеновна, – сказала полная женщина, – у богатых, как говорится, свои причуды.

– Это верно, – кивнула Семеновна. – Но ремонт какой-то странный. Два дня громыхали с утра до вечера, а теперь неделю никто не показывается.

В этот момент к подъезду подходила миловидная стройная девушка лет двадцати пяти, которая вежливо поздоровалась с сидящими пенсионерками.

– Ася, вот мужчина приехал в гости к Кравцовым, – заговорила толстушка, – ты, случайно, не знаешь, где сейчас живет Надежда с детьми?

– Нет, – как-то слишком поспешно ответила девушка.

– Извините, но ничем помочь не могу.

С этими словами она скрылась в подъезде.

– Нашла с кем говорить, Карловна, – проговорила Семеновна, – разве не видишь, что эта фифа идет, не чуя под собой земли.

Так я узнал отчество второй собеседницы. Судя по разговору, они обе выросли или долго жили в сельской местности, а поэтому обращались уважительно друг к другу по отчеству.

– Не скажи так, Семеновна. Ася – девушка уважительная. Не в пример другим, всегда здоровается.

– А сама, небось, при этом думает, когда уже черт заберет этих старух, сидящих у подъезда, – добавила Семеновна.

– Она не девка, а так… – старушка с чувством сплюнула в сторону.

– Пустоцвет какой-то. Поди, бабе уже под тридцать лет, а у нее ни семьи, ни детей. Только живет в свое удовольствие, да меняет мужиков, думая, что вечно будет молодой.

– Ты слишком строга к молодым, – возразила Карповна.

– Нельзя винить только одну Асю, если ей в жизни не встретился путевый мужик, с которым можно построить семью. Почему ты не говоришь о мужиках? Хороший мужик-то нынче почти перевелся. Что твой сын, что мой зять, знают одно: прийти домой, пожрать да уткнуть свои рожи в телевизор.

– Так они же целый день работают, – не совсем уверенно возразила Семеновна.

– Они работают, а моя дочка что, на танцульки бегает? – наступала Карповна. – Зарабатывает не меньше мужика, да еще весь дом на ее плечах держится. Это что, хорошо? Как я понял, это была извечная тема спора между тещей и свекровью: одна оспаривала права дочери, а другая – защищала сына. Такой спор мог продолжаться до бесконечности.

Чтобы попытаться узнать еще что-то интересное, мне нужно было срочно изменить тему беседы.

– В сущности, вы обе правы по-своему, – прервал я их спор. – Трудно сказать, лучше или хуже стала современная молодежь, но она другая. Они в большинстве своем хотят все и сразу. Мужчина без машины сейчас для девушки и не мужчина. Да и мужиков испортила цивилизация: ни тебе дров наколоть, ни земли вскопать, ни воды принести, – я прикурил сигарету и продолжил: – У девушек даже появилось выражение «сходить замуж». Они не думают, что семья должна быть крепкой, а выходить замуж нужно один раз. Вот моему сыну уже перевалило за четверть века, а он даже не думает жениться. Правда, он сейчас увлечен наукой и занят диссертацией. Зато дочь, едва успела окончить школу, как выскочила замуж и уже успела сделать меня дедом, – с улыбкой закончил я.

– Это еще хорошо, что твоя дочка окончила школу, – сказала Семеновна. – Сейчас уже школа стала не нужна. На первом месте секс и наркотики. Вот скажи мне, мил человек, в годы твоей молодости много было секса и наркотиков?

Я невольно вспомнил фразу, распространенную раньше, что в «Советском Союзе секса нет».

– В отношении секса точно сказать не могу, – медленно проговорил я. – Но вот дети все время рождались. А вот наркоманов я не встречал.

Карповна уловила суть вопроса по-своему:

– Дети-то рождались в законном браке и были нужны родителям, а сейчас девки рожают, даже толком не зная, от кого.

– Ты права, – поддержала ее Семеновна. – Да и оправдания разврату нашли и, назвав «гражданским браком». Еще молоко на губах не обсохло, а уже смотрят рекламу о прокладках и презервативах.

Я решил, что это как раз самый подходящий момент сменить тему разговора:

– Бедная Надежда, – тяжело вздохнув, сказал я. – Она не только потеряла хозяина в доме и хорошего мужа, но и осталась с детьми, которым как раз нужна крепкая мужская рука. Ведь и сын, и дочь покойного Виктора еще не окончили школу. Это такой возраст.

– В этом ты прав, – поддержала меня Семеновна. – Детям всегда нужна крепкая мужская рука и хороший пример отца. Виктор был положительным мужчиной во всех отношениях. Лично я одного не могу понять, почему Надежда так поспешно сменила квартиру, не прождав даже девять дней. Не знаю, под чье влияние она попала. Это же обыкновенная глупость, – она вздохнула. – Нужно было оставаться в этой квартире, где многое было сделано руками хозяина и должно было напоминать детям о покойном отце.

– Да, Семеновна, – поддержала ее Карповна. – Все, действительно, как-то непонятно. Надя слишком поспешно сменила квартиру и даже никому не оставила нового адреса.

– А тебе очень нужен этот адрес? – насмешливо спросила Семеновна. – Когда ты собралась к ней в гости?

– Нет, я не собиралась к ней в гости. Но вот сейчас бы мы могли помочь другу Виктора, дав ему адрес.

– Спасибо за добрые намерения, – сказал я. – Завтра я зайду на работу Виктора. Думаю, там мне смогут помочь.

– Это правильное решение, – кивнула Карповна. Мы еще поболтали минут сорок обо всем и ни о чем, и расстались довольно тепло. Я встал с лавки, пожелав им всего хорошего, сказав, что мне еще нужно позаботиться о ночлеге.

– Иди с богом! – вслед мне сказала Карповна. Прикурив сигарету, я медленно побрел к углу дома.

Но едва я завернул за угол, как передо мной вырос верзила. Не преувеличиваю, я едва достигал его плеча, да и в плечах он был, как говорится, «косая сажень».

Впрочем, при моей работе мне не так уж редко приходилось встречать высоких людей, но это, действительно, был настоящий амбал. На мгновение я даже растерялся, но вот бежать не собирался.

– Ты чего, мужик, здесь делаешь? – сквозь зубы прорычал он.

– Да вот, курю сигарету. Люблю пройтись перед сном и выкурить сигарету.

– Лучше вали быстрее в свою деревню и забудь дорогу сюда.

Вот это уже была очередная новость. Если бы я был чернокожим, то он мог бы сказать, чтобы я валил в свою Африку, но вот понять, что я чем-то по внешнему виду, да еще в темноте отличался от городских жителей, было довольно сложно. Для этого нужна была информация.

– О чем ты говоришь?! – с удивлением спросил я. Какая еще деревня?

– Ты че, решил под дурачка косить? – ухмыльнулся амбал. – Так ты сейчас у меня по-другому запоешь.

Видимо, желая продемонстрировать свою силу, он сгреб меня за ворот рубашки сзади одной рукой и, как паршивого котенка, за шкирку поднял вверх. Рубашка затрещала, но материал выдержал и не порвался. Этот трюк был для меня полной неожиданностью. Честно говоря, мне очень не понравились открытое хамство и демонстрация грубой силы. Не зря у меня на ногах были тяжелые туфли, в подошву и в каблук которых были вделаны металлические пластинки. Сделав «ножницы» в подвешенном состоянии, я отвел правую ногу вперед и резко назад. По толчку, ощутимому ногой, я понял, что попал. В ту же минуту рука амбала разжалась, опуская меня на землю, он издал вопль, а потом выдохнул:

– Ты че, мужик?..

Я хорошо знал, какую боль сейчас испытывает этот амбал, когда я попал по гребню большой берцовой кости. Но ему повезло, что я не стоял обеими ногами на земле. В таком случае, удар мог окончиться переломом.

Амбал выл, одновременно извергая массу нецензурных выражений, иногда повторяясь.

– В следующий раз подумай, прежде чем показывать свою силу. Запомни: к силе нужно иметь хоть немного ума.

Сказав это, я быстрым шагом направился к остановке автобуса, но не сел в автобус, а, остановив «частника», доехал до центрального рынка.

Открыв калитку, я увидел, что Нина сидела на крылечке, а рядом у ее ног лежал Шарик.

– Ужинать будешь, Степан? – спросила Нина, поднимаясь.

– Нет, спасибо, у меня сейчас только одна мечта: добраться до подушки и уснуть. Я ведь почти не спал прошлую ночь в поезде, а сегодняшний день оказался очень насыщенным. Поверь, еле движусь на ногах, – как бы оправдываясь, закончил я.

– Тогда спокойной ночи, – сказала она, заходя в дом.

– И тебе спокойной ночи.

Но это легко было сказать. Раздевшись и растянувшись на чистой простыне, я мысленно проигрывал весь прошедший день.

Должен был признать, что первый же день оказался намного плодотворнее, чем я мог предположить. Теперь у меня не было и тени сомнения. Я даже примерно знал, как все это произошло. Также я догадывался, за что могли убрать Виктора Кравцова. В свое время, начиная бизнес, Виктор собрал некоторую информацию, чтобы обезопасить себя от «наездов». Думаю, что свои запасы информации он продолжал пополнять. Когда Виктор мне обо всем рассказал, я предполагал, что все так кончится. Вот отговаривать его не имело смысла. Виктор успокоил меня, что при таких козырях, как у него на руках, все будут оберегать его, чтобы не началась междоусобица. Вероятно, так и было некоторое время. Но вот что произошло потом?

Я невольно мысленно вернулся к последнему письму Виктора. Одного я не смогу узнать: знал ли что-то Виктор или только предчувствовал, когда писал мне это письмо?

Теперь закончить это дело было, как говорится, делом техники. Завтра я постараюсь узнать имя владельца машины, гудевшей в тот момент, когда Виктор выпал с балкона, а там уже предстояло поговорить с ним «по душам». Я не сомневался, что он быстро и охотно расскажет мне много интересного. После этого всем виновникам придется платить по счетам.

Только одно не входило в общую картину: откуда взялся амбал?

В том, что за мной не было слежки, я был уверен. Я не сомневался, что практически никто не знал о моем приезде. Этот амбал не был похож ни на пьяного, ни на обычного уличного хулигана. И потом для хулигана его действия были неадекватны, его цель была, запугать меня и заставить убраться.

Но какой в этом смысл?

Если убийство было так тщательно спланировано, то никакого смысла пугать меня, показывая, что мое расследование стало кого-то беспокоить, не было.

Нет, здесь что-то было не так.

С этими мыслями я уснул.

 

Глава 5

На следующее утро на новом месте я проснулся рано, но вот делать обычную зарядку мне было негде, да и не в чем. Быстро одевшись, я тихо вышел из дома и отправился на вокзал.

Едва я переступил порог дома, вернувшись со своей дорожной сумкой, как уловил вкусный аромат.

– Доброе утро, Нина, – сказал я, постучав в открытую дверь.

Она выглянула в проем двери, одетая в простенький халатик.

– О, Степа. А я думала, что ты все еще спишь. Хотела закончить готовить завтрак и пригласить тебя. Вот заканчиваю жарить оладьи.

– Аромат я уловил еще во дворе. Я успел съездить на вокзал и привести свои пожитки.

– Вот и хорошо. Теперь давай за стол. Почти все готово. Даже чай заварен.

Завтрак был что надо. Сначала я съел яичницу с салом, а потом подналег и на оладьи с джемом, запивая чаем.

– Спасибо, Нина, угодила, – сказал я, отодвигая пустую тарелку и чайник. – Скажи, у тебя есть хотя бы молоток и гвозди?

– Зачем это тебе?

– Хочу немного попробовать подправить твой забор. А то от такой кормежки и ожиреть недолго.

– А ты его совсем не завалишь?

– Пока не знаю, – пожал я плечами. – В крайнем случае, придется ставить новый.

– Звучит заманчиво. Я сейчас дам тебе ящик с инструментами, остальное посмотри в сарае.

В сарае я нашел довольно хорошо сохранившиеся доски и обрезки труб небольшого диаметра, хотя и немного поржавевшие. Опыт у меня был. Старый дом покойной тети я ремонтировал своими руками.

При более близком осмотре все оказалось намного проще: в одном месте просела земля, в другом – подгнила доска. В общем, через пару часов работы забор стоял у меня по стойке «смирно», да и петли на калитке и дверях дома больше не скрипели. Потом я успел пройтись по забору скребком, сдирая лишнюю, готовую отвалиться, краску.

Взглянув на часы, я попросил Нину полить на меня из ведра, чтобы не плескаться под краном.

– Ну ты и мастер на все руки, Степа, – восхищенно похвалила она, поливая мне на спину воду.

– Жизнь заставила, – ответил я, отфыркиваясь. Надев свежую рубашку, натянув на голову бейсболку и надев солнцезащитные очки, я взглянул на себя в зеркале: вид был, что надо.

Я вышел в центр города и бродил около часа, вглядываясь в лица гаишников, которых теперь переименовали в ГИБДД. Как ни называй, но сущность осталась прежней. Наконец, я нашел подходящий по всем статьям типаж. Это был среднего роста сержант, с круглым лицом и хитроватыми глазами. Было видно, что он не так давно сменил профессию хлебороба на городскую жизнь.

Ни для кого не секрет, что все любят деньги, а такие типы, как этот, любят их беззаветно. Он чем-то мне напомнил Шуру Балаганова из «Золотого теленка». Внешне я тоже соответствовал выбранному образу.

– Добрый день, сынок, – сказал я, подходя к нему и тут же поправился с улыбкой. – Извините, товарищ сержант.

– Ничего, папаша, – кивнул он. – Что случилось?

– Да вот мне помощь нужна. Вот так нужна. – И для полной убедительности я провел ребром ладони по горлу.

– Подвозил меня тут утром один мужик на машине, машина хорошая, – уточнил я и тут же добавил: – Бес попутал старого дурня поехать на машине, а не как все, на автобусе. Хотел быстрее.

Видимо, у меня был такой растерянный вид, что на его лице мелькнула снисходительная улыбка.

– Так что случилось, папаша?

– Да забыл я в этой машине чертовой бумаги. Чужие бумаги. За них с меня голову снимут. А где искать этого водилу, ума не приложу. А уж он-то меня искать не станет. Просто выбросит мои бумажки и делу конец. Мне бы найти его.

– Для этого, папаша, надо пойти в управление ГАИ, – начал он.

– Что ты, милок, что ты, – перебил я его, махнув рукой. – Там столько дверей и начальников. Начнут гонять меня от одного к другому. Заставят писать всякие заявления. Если говорить правду, то пишу-то я не шибко грамотно.

– А чем же я могу помочь?

– Как чем? – удивился я. – Ты же в форме. Ты многое можешь, – уважительным тоном сказал я. – Я случайно запомнил номер машины – 556. Да и машина видная. «Лада» такая обтекаемая. Серого цвета, – перечислял я. – Ты бы постарался узнать для меня фамилию водителя и где его можно найти, а я тебя уж отблагодарил бы.

Я заметил по глазам, что последнее слово о благодарности больше всего заинтересовало его. Но в то же время на его лице мелькнуло сомнение. Для такого типа, каким выглядел я, предел благодарности мог выражаться в бутылке водки или в двух червонцах.

Чтобы рассеять его сомнения, я сказал:

– Я буду попросту. Не знаю я этих городских выкрутасов. Будь добр, не заставляй старика ломать голову, что тебе купить. Могу ведь и не угадать. Сделай, пожалуйста, эту работу за меня.

С этими словами я потихоньку сунул ему в руку банкноту в 500 рублей. – Я знал, что для получения такой суммы ему нужно остановить и потрепать нервы в разговоре с десятком ни в чем не виновных водителей. Виновные сами платят больше.

Сперва бросив взгляд на купюру, которая моментально исчезла в кармане его брюк, он с удовлетворением кивнул и сказал:

– Хорошо, папаша, подходи сюда ко мне минут через двадцать. Сделаю все, что в моих силах.

– Только на это и надеюсь.

С этими словами я отошел в сторону и прикурил сигарету. Я был уверен, что через двадцать минут у меня будет полная информация о владельце машины, которая сигналила, когда Виктор Кравцов упал с балкона. Хоть мой знакомый и напускал для важности тумана, но я то знал, что все делается предельно просто. Он по рации получит все сведения о владельце машины, нарушавшей правила дорожного движения, назвав марку и номер машины. Но меня интересовал только конечный результат.

Мой расчет полностью оправдался. Вскоре я имел бумажку с адресом владельца машины – Маслова Алексея Михайловича, двадцати восьми лет. Правда, жил он где-то на проспекте 40-летия Победы.

– А где этот проспект 40-летия Победы? – спросил я.

– Садись, папаша, на автобус, который идет в Александровку как раз по этому проспекту. А уж номер дома спросишь у водителя или пассажиров. Тебе подскажут. Это будет нетрудно.

– Сердечно тебе благодарен, – с улыбкой сказал я. Желаю тебе всего самого хорошего.

– И тебе, папаша, – кивнул он в ответ, поворачиваясь ко мне спиной, и давая понять, что беседа окончилась.

Теперь уже с заветным адресом я решил навестить офис фирмы покойного Кравцова.

Здесь надо остановиться на некоторых нюансах наших взаимоотношений с Виктором. Да, он был моим самым близким другом, ближе, чем бывает брат родной, в течение многих лет. Но после моей неудачной женитьбе на Алене и последовавшим за этим разводом, с городом детства меня больше ничего не связывало. После комиссации я вернулся к тете в Краснодарский край. Виктор же прослужил еще немного и осел в Ростове.

Я уже говорил, что мы чаще переговаривались по телефону, а реже – обменивались письмами. В то же время, мы виделись несколько раз в год. Чаще ко мне приезжал Виктор с семьей, отдохнуть на море, а иногда я вырывался к нему на день-другой, просто так, на шашлыки.

Как говорится: «Сто рублей – не деньги, тысяча километров – не расстояние».

Но вот о делах мы практически не разговаривали. У каждого из нас был свой бизнес, как теперь принято называть. В этом отношении наши пути не пересекались, а поэтому мы не вникали в проблемы друг друга.

Правда, на начальном этапе у меня тоже возникли проблемы, но, в отличие от Виктора, я их решил по-своему. Я позвонил в Москву, объясняя ситуацию и пригласил к себе в гости. Приехали два моих старых приятеля. Все было тихо, мирно, закончилось грандиозной пьянкой, но все поняли, что меня лучше не трогать. Мой курортный бизнес, в который охотно вкладывали деньги, процветал. Правда, были люди и надо мной, но отношения были самые уважительные, дружеские. Меня такое положение устраивало.

С Виктором у нас было достаточно тем для разговора, были воспоминания, которыми мы не делились даже с самыми близкими.

Единственное, что рассказал Виктор о своих делах, как он избавился от «наезда», сумев обезопасить себя. Правда, я высказал сомнение в правильности выбранного пути и рассказал, как решил подобную проблему сам.

Но Виктора иногда невозможно было переубедить. Он считал, что правильно решил все проблемы на долгие года.

По натуре Виктор был весьма общительным, готовым прийти на помощь в любую минуту. Да и своими делами он занимался не в вакууме. Часто бывал в компаниях, но вот если кто-то заводил с ним речь о компромате на конкурента, даже намекая на большую сумму, он резко обрывал собеседника и переводил разговор на другую тему. Его не интересовало, была ли это проверка или, действительно, попытка воспользоваться его материалами.

В Ростове я знал его квартиру, в которой бывал неоднократно, и офис фирмы, куда заезжал несколько раз. Мне стыдно признаться, но адреса офиса я не знал, полагаясь на свою зрительную память.

В этот раз офис я нашел сразу. Это было бывшее здание НИИ, которое предприниматели расхватали по частям в виде аренды, набившись в это здание, как в теремок.

Офис Кравцова состоял из трех комнат и находился на первом этаже.

Поднявшись по каменным ступеням, я быстро остановился и резко обернулся. Пришлось с сожалением констатировать, что я уже старею, а мое внимание значительно притупилось. Раньше со мной такого промаха просто не могло быть. Только что со стоянки напротив здания отъехала «Лада 110» цвета «мокрый асфальт» с номерным знаком «556».

У меня уже сейчас был шанс побеседовать с сидевшим за рулем Алексеем Михайловичем Масловым и выяснить некоторые подробности. Но на этот раз я только смог проводить машину взглядом, пока она не свернула вправо и не влилась в общий поток машин.

Но тут же я себя успокоил, что мне не придется тащиться в Александровку, разыскивая дом на проспекте 40-летия Победы. Этого Маслова, имея терпение, я смогу встретить здесь без особого труда. Это даже было к лучшему.

Зайдя в первую комнату, служившую приемной, я увидел довольно красивую девушку лет двадцати двух – двадцати трех, с белыми, явно крашеными волосами, ниспадающими на плечи. Она сидела за столом и с сосредоточенным видом смотрела на монитор компьютера, как будто была занята важным делом. Однако, я немного разбирался в этом вопросе, а поэтому, едва бросив взгляд на экран, понял, что девушка сосредоточилась на игре.

– Добрый день, девушка, – негромко сказал я.

– Здравствуйте, – ответила она с профессиональной улыбкой, резко повернувшись в мою сторону. – Что вы хотите?

При этом она успела нажать своим пальчиком с ярким маникюром одну из клавиш, и на экране появилась какая-то таблица, создавая рабочую атмосферу.

Я огляделся вокруг и заметил, что на двери кабинета все еще сохранилась табличка: «Кравцов Виктор Иванович».

– Будьте добры, подскажите, кто сейчас вместо Виктора Ивановича? – вежливо спросил я.

– Владимир Павлович Круглов, – четко ответила она и тут же предвосхитила остальные мои вопросы. – Он сейчас очень занят и не скоро освободится.

– Только не для меня, – уверенным тоном сказал я. – Передайте, пожалуйста, своему шефу, что его хочет видеть Дронов Степан Сергеевич, близкий друг покойного Виктора Ивановича. Он знает меня.

И без того большие синие глаза девушки округлились и, казалось, были готовы вылезти из орбит. Видимо, она что-то слышала обо мне, но не представляла увидеть перед собой стареющего деревенского увальня.

Она вскочила так, словно в ее хорошенькую попку неожиданно воткнули иглу, и поспешила скрыться за дверной табличкой.

Мужик богат задним умом. Я еще на крыльце отметил, что постарел, а мыслительные процессы стали замедленными.

Я не утверждаю ничего, но столь быструю реакцию девушки можно было объяснить не тем, что она слышала о моих подвигах, а тем, что она была уверена в том, что я не должен был унести ноги после вчерашней встречи с амбалом. Но это были только мои предположения.

Пока же все мои цели были заняты предстоящей беседой с Кругловым.

Буквально через минуту девушка вышла из кабинета все с той же дежурной улыбкой на лице и сказала:

– Проходите, пожалуйста, Степан Сергеевич. Владимир Павлович ждет вас.

Закрыв за собой дверь, я ощутил некоторое физическое облегчение. Работающий кондиционер создавал приятную прохладу, резко контрастирующую с уличной жарой. В этом кабинете я бывал пару раз, но, оглянувшись, заметил, что произошли незначительные изменения. На стене, напротив двери, появился портрет президента России; в правом углу, на тумбочке, стоял портрет Виктора, перевязанный черной лентой, а перед ним стояли четыре алые гвоздики.

Главное же изменение было в том, что за столом на месте Виктора сидел довольно интересный шатен лет сорока, с правильными чертами лица. Но его внешний вид несколько портили узкие губы. На нем была белая рубашка и черный галстук.

Впрочем, с Кругловым я был знаком, но не близко, а вот так детально рассматривал его впервые. Должен признать, что особой симпатии он у меня не вызвал. Хотя это можно было объяснить тем, что он занял место моего друга. Все же чаще в оценке людей мы бываем субъективны.

Круглов встал, вышел из-за стола и направился ко мне с протянутой рукой:

– Здравствуйте, Степан Сергеевич. Примите мои самые искренние соболезнования по поводу потери друга. Не могу сказать, что рад вас видеть, потому что причина встречи очень тяжелая. Я ведь тоже потерял не только отличного шефа, но и старшего друга, – говорил он, потряхивая мою руку.

– Здравствуйте, Владимир Павлович.

– Что будете пить: чай или кофе? – спросил он, отпуская мою руку.

– Нет, спасибо. Я не собираюсь вас долго задерживать. Всего лишь несколько вопросов.

– Садитесь, пожалуйста, я вас внимательно слушаю и готов рассказать все, что знаю.

Он снова занял место за столом Виктора, а я сел перед ним на мягкий стул. Заметив на его столе хрустальную пепельницу с окурком, я вынул пачку «Нашей марки» и спросил:

– Не возражаете?

– Курите, курите, – как-то поспешно ответил он, – я сам страдаю этой слабостью.

Мы оба закурили, но только Круглов закурил «Мальборо». Он передвинул пепельницу на столе в мою сторону, но молчал, видимо, предоставляя мне первому начать разговор.

– Да, для меня это очень тяжелый удар, – выпуская дым, медленно проговорил я. – Я потерял близкого друга.

– Это был тяжелый удар для всех, – поддержал меня Круглов. – Такая неожиданная трагедия.

Какая-то необъяснимая настороженность то появлялась, то исчезала в глазах Круглова. Возможно, я стал мнительным, но это заставило меня принять решение не обсуждать с ним обстоятельства смерти Виктора.

– Я случайно узнал о трагической гибели Виктора.

– Естественно, я вчера приехал в Ростов и первым делом отправился на кладбище, – медленно, куря сигарету, проговорил я. – Я постоял у свежей могилы Виктора, положил цветы. Видел там гору венков. Но к вам меня привело совсем другое.

– Постараюсь помочь всем, чем смогу, – снова поспешно заверил меня Круглов.

– Дело в другом… Меня поразило одно обстоятельство, – я специально сделал паузу, аккуратно раздавливая окурок в пепельнице.

– Что случилось, Степан Сергеевич? – не выдержал Круглов.

– После кладбища я поехал к Виктору домой, но ни Надежды, ни детей я не застал. Второй раз я поехал вечером, но дома опять никого не было. Соседка сказала, что Кравцовы здесь больше не живут. Ума не приложу, куда они делись. Я бы хотел до отъезда встретиться с Надеждой и выразить ей свои соболезнования. Вы не знаете, где мне их искать?

– Так все это просто объясняется, – со вздохом облегчения сказал Круглов. – Надежда Петровна очень тяжело переживала трагическую гибель мужа. Ей чудился его образ в каждом углу комнаты, слышался его голос, – он сделал паузу. – Вот здешние друзья покойного Виктора Ивановича и посоветовали ей сменить квартиру.

– Как это? – не понял я. – Ведь не прошло еще и сорока дней со дня его смерти.

– Это хорошо все в теории, Степан Сергеевич. За это время Надежда Петровна могла попасть в психушку. Ее тянуло на балкон. Вы думаете, это было бы лучше?

– Нет, конечно, – медленно покачал я головой.

– Я тоже так считаю, – кивнул Круглов. – Надежда Петровна продала эту квартиру и купила себе другую, не так высоко расположенную. Сейчас это быстро делается. Через риэлтерские конторы, естественно, ей помогли переехать и обустроиться на новом месте. Поверьте, квартира отличная и на четвертом этаже. Я дам вам адрес. Думаю, что Надежде Петровне будет приятно поговорить с вами. Особенно тяжело гибель Виктора Ивановича переживает Константин.

– Сыну тяжело терять отца, – кивнул я. – Тем более такого отца, которым можно гордиться. Да и материально им жить будет сложнее.

– В этом отношении можете не беспокоиться. На первое время у Надежды Петровны есть деньги. Это ведь все, – он обвел рукой вокруг, – покойного Виктора Ивановича, а теперь, значит, ее. Я уже сказал вам, что Виктор Иванович был для меня не только шефом, но и старшим другом. Он очень много сделал для меня, многому научил. Я говорил с Надеждой Петровной. Продавать сейчас дело, приносящее хороший стабильный доход, и неизвестно, куда вкладывать деньги, не имеет смысла. Деньги должны работать. По общему согласию, пока руководить всем буду я, а долю Виктора Ивановича ежемесячно передавать Надежде Петровне. Так что, как видите, и сын, и дочь не только смогут спокойно окончить школу, но и престижные ВУЗы. Я никогда не смогу забыть Виктора Ивановича.

– Спасибо вам за добрую память. Я понимаю, что сейчас у вас очень много дел, а потому не хочу задерживать. Дайте мне адрес Надежды Петровны. Я вечерком загляну к ней перед отъездом.

– Пожалуйста.

Он что-то быстро написал на листке бумаги и протянул мне со словами:

– Обычно они бывают дома после восемнадцати часов. Возможно, что сейчас они поехали на дачу или на кладбище.

– Спасибо, – кивнул я, едва взглянув на бумажку и кладя ее в карман рубашки. – До свидания.

– Если что… – он развел руки, – как говорится, милости просим. Чем могу, всегда помогу.

Я вышел из кабинета с ощущением чего-то недоговоренного. Мне казалось, что Владимир Павлович знал намного больше, но не хотел по какой-то причине говорить.

Круглов… Круглов… Круглов…

Эта фамилия все время вертелась у меня в голове, но я никак ее не мог увязать ни с мимолетными встречами с ним раньше, ни с упоминанием ее Виктором во время разговоров.

Только потом я еще раз убедился, что старею, как это ни грустно.

 

Глава 6

Проходя мимо Центрального рынка, я купил пару банок зеленой краски, валик и кисточки. Когда я в очередной раз переступил порог своего нового жилица, Нина всплеснула руками:

– Ой, Степа, я же не успела еще обед приготовить. Мне надо еще минут тридцать-сорок. Ты подождешь?

– Не только подожду, а постараюсь заработать хороший обед. Я пока займусь забором.

– Дался тебе этот забор. Он уже хорошо стоит. Что ты еще хочешь?

– А тебе нравится его цвет? Я хочу его покрасить, чтобы выглядел, как новенький.

– Поступай, как хочешь, – махнула она рукой, – если не собираешься отдохнуть перед обедом.

Я переоделся и принялся за работу.

Конечно, я был далеко не профессиональный маляр, да и знал, что этот забор крашу не на века. Если объективно оценивать мою работу, то я бы сказал, что это была добротная халтура. Я прошелся валиком по всем доскам, а уже потом кисточкой поправил заметные огрехи, хотя слышал, что настоящий маляр все делает наоборот.

Закурив, я оглядывал со стороны свою работу, когда услышал голос Нины:

– Ой, Степа. Да забор-то как новый.

– Так я заработал обед? – спросил я.

– Конечно. Уже все готово. Прошу к столу.

На столе был борщ со сметаной, салат и к борщу пирожки с капустой. На второе были сочные котлеты, в которые Нина не пожалела положить чеснок, и пюре.

– Может быть, тебе налить перед обедом? – неуверенно спросила Нина. – У меня есть водка.

– Спасибо, Нина, но я пью только по праздникам или в исключительных случаях. Часто увлекаться водкой не следует.

– Ты прав, – согласилась она.

Зато домашнюю еду я поел с большим аппетитом, а потом запил крепким чаем. После Афгана чай мне не мог заменить ни один напиток.

– Пошли на пляж, – неожиданно предложил я.

– Что ты?! – удивилась она. – Я уже забыла, когда в последний раз была на Дону.

– Как можно жить рядом и не ходить на речку? Я бы и дня лишнего не выдержал.

– Да и посуда не мыта, – неуверенно продолжала сопротивляться Нина.

– Но после такого обеда просто грех оставаться без движения. А посуду сложим в раковину. Помоешь потом. Пошли.

В общем, я уговорил Нину.

Я пошел в тренировочных брюках и майке, а Нина накинула на себя халатик, захватив пластиковый пакет с полотенцем и тряпкой, чтобы постелить ее на песок.

Мы переправились на катере на левый берег и, немного отойдя в сторону, решили остановиться. Нина постелила на песок тряпку, а потом скинула свой халатик. От моего взгляда она даже смутилась:

– Ну что ты смотришь, Степан? – опуская глаза, сказала она. – Баб на пляже не видел?

– Видел, но не таких. У тебя фигура, как у девочки.

– Спасибо за комплимент, но я еще два года назад перешагнула рубеж бабьего века, – с усмешкой сказала она.

– Кто скажет, что ты не девочка, пусть кинет в меня камень.

– Ты совсем не похож на Остапа Бендера, – со смехом сказала Нина. – Да и я немного моложе его «мальчика».

– К сожалению, ты не идеальная женщина, – со вздохом сказал я. – Хозяйка хорошая, готовишь, отличная фигурка на загляденье, а вот язык…

Я не успел договорить, но вовремя увернулся от удара, полотенцем и побежал к воде.

В общем, мы провели отлично пару часов на берегу Дона, но даже в это время меня не покидали мысли об убийстве Виктора.

Где-то в начале восьмого вечера я звонил в дверь новой квартиры Кравцовых в новом, добротном кирпичном доме в центре Северного жилого массива.

Дверь открыла Надежда с черной лентой в русых волосах.

– Ой, Степа…

Она обняла меня, прижалась ко мне и расплакалась, уткнувшись лицом в мою грудь.

– Успокойся, Надя. Успокойся, – тихо говорил я, поглаживая ее по спине, чтобы случайно не сбить ленту с головы.

В коридор вышел сын Константин.

– Здравствуйте, дядя Степа.

– Привет, – кивнул я.

Обняв Надю за плечи, я ввел ее в зал, а Костя последовал за нами.

– Ну успокойся, Надя. Тебе надо держаться, – говорил я.

– Я все это время держалась, Степа, но поверь, устаешь быть сильной.

– Мама держалась стойко, – подтвердил Костя.

– Я сейчас поставлю чайник, – засуетилась Надя.

– Не надо, Надя. Я только что поужинал. Просто посидим и поговорим о Викторе.

Мы сели в кресло, а Костя деликатно удалился.

– Можешь представить себе мое состояние, Степа, – начала Надежда. – Я возвращаюсь с детьми из круиза, хорошо отдохнувшая и полная впечатлений, но вместо мужа нас в аэропорту встречает Володя. Он долго мнется, задавая не вполне уместные вопросы, но в итоге сообщает, что завтра похороны Виктора. Представляешь мое состояние?

– Да, могу, – кивнул я. – Я сам был в шоке, узнав эту новость. Примерно, как и ты, я вернулся после отдыха и позвонил вам домой, но телефон не отвечал. На работе я тоже не смог найти Виктора. Выяснилось, что сменился номер телефона, – я вздохнул. – Тогда я вынужден был позвонить Алене. Это она сообщила мне, что Виктор трагически погиб две недели назад, естественно, не преминув добавить, что все его друзья, кроме меня, были на похоронах.

– Старая любовь не ржавеет, – усмехнулась Надежда и продолжила, – с Аленой у нас, скорее всего, состояние худого мира, но на похоронах она была. Честно говоря, я до сих пор не могу прийти в себя.

– Новая квартира ничего, – сказал я, меняя тему и обводя комнату взглядом. – Но у тебя всего три комнаты вместо четырех.

– Здесь и район, и планировка лучше. Да и дом кирпичный, а не панельный. Одна комната Костина, Настенька спит в одной комнате со мной, а это – гостиная. Большие кухня и прихожая. Да стоило подумать и о будущем. Костя в следующем году оканчивает школу, – она вздохнула. – Все может быть. Вдруг женится уже на первом курсе. Все молодые хотят жить отдельно. При обмене мы взяли еще одну однокомнатную квартиру, которую я оформила на Костю. Пока мы ее сдаем. Лишние деньги не помешают.

– Ты много доплатила?

– Очень мало. У Виктора были деньги на работе. Володя уладил все дела за два дня через риэлтерскую контору. Честно говоря, в той квартире мне было очень тяжело. – Она тяжело вздохнула. – Все время слышался голос Виктора. Казалось, что он вот-вот войдет и все будет по-старому. Такая нелепая смерть.

Я не стал вселять в нее сомнения по поводу гибели мужа. Надежда, действительно, очень тяжело переживала потерю Виктора, что даже не подумала о неравноценности такого обмена.

– А как же мебель? – спросил я.

А что мебель? – не поняла вопрос Надежда. – У нас была практически новая мебель. Эти квартиры тоже были с новой мебелью, которую приобрел прежний хозяин. Володя только немного доплатил. Сам понимаешь, таскать всю мебель вверх-вниз обошлось бы дороже.

Я понял, что кто-то ненавязчиво сумел внушить Надежде простые объяснения поспешного переезда, больше напоминающего бегство или насильственное выселение.

– Мы с собой взяли только личные вещи, которых оказалось не так уж и много, – продолжала рассказывать Надя.

– Сам понимаешь, как было тяжело мне и детям. Так что спасибо Володе, что помог все упаковать и перевести. Вот теперь обживаемся на новом месте.

Имя «Володя» уже неоднократно мелькало в рассказе Надежды. Я примерно догадался, о ком идет речь, но все же решил уточнить:

– Судя по твоему рассказу, этот Володя просто ангел-хранитель вашей семьи. Кто это?

– Просто он очень многим обязан Виктору, который взял его в свое дело и всему научил. Это же Круглов Владимир Павлович. Ты знаешь его?

– Конечно. Я с ним познакомился, когда приезжал к Виктору. Сегодня именно он дал мне ваш новый адрес.

– Но какая глупая смерть, – неожиданно сказала Надежда, вспомнив покойного мужа.

– А какая смерть бывает умной? – задал я вполне резонный вопрос.

В то же время я понял, что детальное обсуждение обстоятельств гибели Виктора даже у Надежды в ее состоянии может вызвать ряд ненужных вопросов. Этого делать не стоило хотя бы по одной простой причине. До тех пор, пока Надежда считает гибель мужа трагической случайностью, не задавая никому ненужных вопросов, ее жизнь и жизнь ее детей находится в безопасности.

Поэтому я постарался перевести разговор в русло воспоминаний.

Так за неторопливой беседой мы провели около двух часов, а потом я попрощался, записал новый номер домашнего телефона, пообещал звонить и ушел.

На этот вечер у меня еще были собственные планы. Я снова оказался возле дома, где жил Кравцов. Подходя к подъезду, я не увидел беседующих старушек, но скорее ощутил спинным мозгом, что за мной кто-то следит. Я остановился у входа в подъезд и прикурил сигарету, оглядываясь по сторонам. В принципе, в зоне моего осмотра я не заметил ничего подозрительного. Мое внимание привлекли только два мирно прогуливавшиеся парня, которые почти не смотрели в мою сторону.

Все же я решил перестраховаться. Войдя в подъезд, я вызвал лифт и доехал только до пятого этажа, а потом быстро тихими шагами поднялся на девятый этаж.

Я остановился у двери бывшей квартиры Кравцовых и убедился, что новые хозяева успели заменить дверной замок. То ли они спешили, то ли ничего не понимали в замках, но такие замки я называл «от честных людей». Уже через минуту дверь гостеприимно распахнулась передо мной, пропуская в квартиру.

Я закрыл за собой дверь, но свет включать не стал, а воспользовался карманным фонариком. Картина, представшая моему взору, подтвердила все мои предположения столь быстрого обмена квартиры. Теперь я мог объяснить и двухдневную работу по ремонту квартиры, о которой говорила пенсионерка. Кому-то не терпелось завладеть архивом Кравцова. Поиски велись широко и по всем правилам, даже в некоторых местах на кухне был снят кафель, а в стенах зияли дыры. Именно за проведение этих поисков была уплачена разница стоимости квартир. Теперь я понимал, что архив Кравцова стоил не просто дорого, а очень дорого, если его искатели не остановились ни перед чем.

Я даже не стал ходить по квартире и пытаться что-то искать, понимая всю бесполезность этих поисков. В том, что все старания найти в квартире архив, окончились безрезультатно, я не сомневался. Виктор был не такой дурак, чтобы что-то важное хранить в квартире. Просто взглянув на это, я подтвердил свои догадки. Да и на дачу Кравцова не было смысла ехать. Там, скорее всего, еще до похорон был проведен не такой разгромный, но самый тщательный обыск. Судя по обмену квартир, там тоже ничего не нашли.

Я мог только предположить, что свой архив Виктор держал в одной из ячеек банка, возможно, даже не ростовского. А вот код замка он унес с собой.

Заперев за собой дверь, я опустился на пятый этаж, вызвал лифт и спустился вниз.

Выйдя из подъезда, я прикурил сигарету. На этот раз перед подъездом маячила одна фигура, которая двинулась следом за мной на расстоянии нескольких шагов. Я нарочно шел медленно, волоча ногу, мне почему-то вспомнился вечер встречи с безобидным амбалом, поднявшим меня за шиворот. Думаю, что эти парни, а я уверен, что за мной следит не один, учли его опыт.

Мое предположение оправдалось, едва я повернул за угол дома. Там дорогу мне преградил довольно крепкий парень, а шедший сзади приблизился, как бы отрезая мне дорогу назад.

– Не торопись, папаша, – сказал преградивший мне дорогу парень.

Было очень светло, да и отвлекать свое внимание на разглядывание этих типов у меня не было желания. Могу только сказать, что оба были не старше двадцати пяти-двадцати семи лет, с короткими стрижками и крепко сбиты. Таких еще называют «качками». Правда, у них больше уходит в мышцы, а не в мозги, а поэтому они всегда переоценивают свою силу.

Так было и на этот раз. Первоначальный расклад не вызывал сомнений в исходе встречи: два крепких молодых парня и хромающий старик.

– Что тебе, сынок? – спросил я, отбрасывая окурок.

– Зачем ты ходил к Асе?

Честно говоря, я ожидал всего, но только не это. Сначала я даже не понял вопроса. Но тут я вспомнил молодую девушку, проходившую в подъезд, когда я беседовал с пенсионерками, именно ее они называли Асей. Теперь выясняется, что эта Ася живет на пятом этаже, потому что наблюдавший за мной судил по движению лифта. У него не могло уложиться в голове, что можно подняться на один этаж на лифте, а потом по лестнице продолжить путь.

Неожиданно выяснилось, что Ася имеет отношение ко всей этой истории. Это было очередное открытие. Меня озарила догадка, которая сразу ставила все по своим местам. Я решил тут же ее проверить.

– Ну не только же одному Круглову можно к ней ходить, – с усмешкой сказал я.

– Ах ты, старый хрен. Ты по глупости своей не понимаешь хорошего обращенья? – сказал второй.

– Ребята, послушайте мой добрый совет: кончайте этот балаган и тихо идите домой отдыхать. Вам еще жить и жить, а эти игры уже для взрослых и к хорошему часто не приводят.

Все это я говорил негромко, спокойным тоном, который часто действовал даже на пьяных. Но на этот раз попались слишком самоуверенные типы, которые не хотели думать о будущем.

– Ты о себе подумай, сука, – зло оказал парень, преградивший мне дорогу.

В его руке неожиданно блеснуло лезвие выкидного ножа, а второй уже ритмично постукивал по ладони левой руки то ли дубинкой, то ли обрезком трубы. Так парни уже открыто продемонстрировали мне свои намерения, но они решили еще немного покуражиться.

– Ребята, давайте жить дружно, – с улыбкой сказал я, хотя прекрасно понимал, что мира уже не будет.

– Ах, он еще и мультики смотрит, – сказал парень с дубинкой.

– Смотрел, – поправил его другой, перебрасывая нож из руки в руку. – Раз у этого старого придурка не хватило ума по-хорошему убраться в свою деревню, то теперь он будет лежать на кладбище рядом со своим дружком, который тоже не хотел понимать хороших слов, а поэтому сдох, как собака.

Вот это уже был перебор.

Обычно я терплю до последнего, когда задевают меня, и применяю силу в крайнем случае и в разумных пределах. Они оскорбили память моего боевого друга, и поэтому пределов самообороны с ними быть не может. К тому же, у меня не было никакого желания дать этим «отморозкам» убить себя. Они не вызывали у меня ни капли жалости.

Это в кино драка между героями и плохими парнями продолжается несколько минут, позволяя каждому продемонстрировать арсенал приемов. Но это было не в кино. Я снова был в бою, не испытывая пощады к противнику.

Мне не хочется вспоминать подробностей той стычки, которая длилась несколько секунд. В итоге один лежал с ножом в печени, который он вогнал себе сам, а у второго, точно не помню, были сломаны шейные позвонки гортани.

Кто-то из двоих еще хрипел. Я на это не обратил внимание, быстро обшаривая их. У типа с ножом еще оказался и «ПМ». Вот до чего доводит глупость доставать нож, имея пистолет. Я сунул себе «Макарова» под рубашку и, не оглядываясь, зашагал к остановке.

Только выйдя из машины «частника» у Центрального рынка, я почувствовал, как меня, несмотря на теплый летний вечер, бил озноб. Во всяком случае, после комиссации, я не предполагал, что мне еще когда-нибудь в жизни придется убивать людей. В то же время я отчетливо понимал, что у меня просто не было другого выхода. Узнав о гибели Виктора, я сам ввязался в игру, на кон которой была теперь поставлена моя жизнь. Я понимал, что в данной ситуации придется еще убивать или погибнуть самому.

Честно говоря, умереть я не боялся, хотя и не очень хотел, тем более, не дойдя до самого конца в этом деле. Теперь практически я знал все, но хотел узнать детали и имя заказчика.

Благо, что не было борьбы с пьянством и алкоголизмом, а ларьки торговали круглые сутки. Я взял «маленькую» и тут же у ларька выпил из горлышка, закурив сигарету. Подумав, я взял еще поллитра, чтобы выпить дома и спокойно заснуть.

Чтобы не беспокоить Нину, я «тихо» открыл калитку, которая после моего ремонта даже не скрипнула. Но я застал нежданную картину: Нина дремала, сидя на крыльце, Шарик тоже дремал, положив ей голову на колени. Но он первый отреагировал на мое появление, негромко гавкнув.

Нина тут же подняла голову и открыла глаза.

– Ты чего не спишь? – спросил я.

– Ждала тебя, – ответила она, поднимаясь на крыльцо.

– Ужинать будешь?

– Пожалуй, дай что-нибудь закусить.

Когда я сел за стол, поставив на него бутылку водки, а Нина нехитрую закуску, она спросила:

– Что случилось, Степа? – и тут же добавила: – Если не хочешь, можешь не отвечать.

– Выпьешь со мной? – вместо ответа спросил я.

– Если нальешь, – ответила Нина, поставив на стол вторую стопку и садясь напротив меня.

Я налил водку в две стопки. Мы выпили.

– Понимаешь, Нина, кажется, я сейчас убил двоих, – неожиданно вырвалось у меня, когда я поставил пустую стопку. – Но поверь, у меня не было другого выхода. Они оба были вооружены.

Я вынул из-под рубашки пистолет и положил перед собой на стол.

– Верю, – кивнула она. – Ты такой, что первый не полезешь в драку. Думаю, в милицию лучше не обращаться. Они сделают тебя виновным во всем. Пусть ищут кого угодно. Да и то, – она сделала паузу. – Может быть, они остались живы и уже уползли в свои норы?

– Ты права. Все может быть, – согласился я, хотя был уверен, что после моих ударов ни один не выживет. Прежде всего мне нужно закончить дело, ради которого приехал.

Даже сейчас не могу объяснить, почему, но, прикурив сигарету, я вкратце рассказал ей, что приехал разобраться в трагической гибели близкого друга, не веря в официальную версию – несчастный случай.

Я не стал вдаваться в подробности, но сказал, что вчера вечером мне в довольно грубой форме предложили убраться из города, а сегодня решили убить или основательно покалечить.

– Ой, Степа, Степа, – покачала головой Нина. – Не к добру все это. Ты же сам знаешь, какой сейчас везде беспредел. Вспомни, что «один в поле не воин». Тебя ведь могут убить. Это только в кино герой-одиночка может победить всю мафию.

– Конечно, всех я победить не смогу, – согласился я. – Но вот до убийцы друга я смогу добраться и расквитаться с ним за все.

– А может быть не надо? – тихо спросила она.

– Лучше уезжай завтра к себе домой и постарайся обо всем забыть. Ты хороший мужик, Степа. Это даже Шарик понял сразу. А собака в этом вопросе не ошибается, – с улыбкой закончила Нина.

– Спасибо тебе за добрые слова, а Шарику за поддержку, но я не привык никогда останавливаться на половине пути. Да и запугать меня не так-то просто. Извини, если что не так, – с этими словами я встал. – Да, Нина, если я однажды случайно не вернусь, то все деньги, что найдешь в сумке, оставь себе, а все вещи выбрось и забудь, что у тебя был постоялец.

– До чего же ты бываешь глупый, если думаешь, что мне нужны твои деньги, да еще таким путем. Жила и проживу без них.

– Ну, Нина, не обижайся, если что-то не так сказал, – примирительным тоном сказал я. – Просто забудь, что у тебя был такой жилец. Я ведь о твоей безопасности думаю.

– Я уже ничего не боюсь, – усмехнулась она. – Все мы под богом ходим. А вот о таком постояльце грех не помнить.

– Спасибо за все, – сказал я, поднявшись и направляясь к двери.

– Куда ты, Степа? Оставайся сегодня здесь, со мной. Ты вдовец, а я вообще уже забыла запах мужчины. Ведь завтра все может быть.

Честно говоря, в этот момент я думал совершенно о другом. Да и не ожидал я от Нины такого предложения. Но тут же я вспомнил ее фигурку на пляже. И должен был признать справедливость ее слов, что каждый день для меня может стать последним. Дома меня никто не ждал из женщин. После смерти Галины я все время жил один, не считая нескольких случайных связей. Я подошел и обнял Нину.

 

Глава 7

На следующее утро я неожиданно проспал дольше обычного и проснулся не сам, а Нине пришлось меня будить, когда завтрак уже был на столе.

Ели мы молча.

Должен признаться, что у меня вообще не было способностей общаться с женщинами, говорить им комплименты, которые большей частью смахивали на ложь. Поэтому я не знал, о чем сейчас разговаривать с Ниной после проведенной вместе ночи. Нина сама пришла мне на помощь.

– Степа, все остается по-прежнему. Эта ночь никого из нас ни к чему не обязывает. Мы ведь оба взрослые люди.

– Ты можешь так же внезапно уехать, как и появился в моей жизни. Но, поверь, я от всей души желаю тебе только хорошего и хочу, чтобы ты вернулся в свой дом живым, – с улыбкой закончила она, кладя свою ладонь на мою. – Спасибо.

Конечно, я бы мог закончить все уже сегодня. У меня было достаточно, если не прямых, то косвенных улик, что непосредственным убийцей Виктора был некто иной, как Круглов. Я понимал, что это звучало абсурдно, но слишком многое было связано именно с Кругловым. Я решил не спешить и уточнить некоторые вопросы, касающиеся Владимира Круглова, а заодно разобраться с ролью Алексея Маслова в этой истории, машина которого гудела под балконом в тот роковой день. Во всяком случае, я не считал это совпадением.

Скорее всего, с годами я становился занудой. Гораздо проще было выследить Круглова и пристрелить из трофейного пистолета, поставив логическую точку в этом деле.

В джинсах и шоколадной майке, с бейсболкой на голове я покинул дом Нины. На моем лице красовались солнцезащитные очки, в руке у меня была барсетка, в которой лежали трофейный пистолет и пара тюбиков зубной пасты.

Проходя мимо зеркальной витрины, я на мгновенье задержался, осмотрел себя и остался доволен своей внешностью.

Я решил заставить клиента действовать, чтобы он допустил роковую ошибку, а поэтому из телефонной будки позвонил Круглову.

– Алло! – раздался в трубке его голос.

– Добрый день, Владимир Павлович. Вас беспокоит Дронов Степан Сергеевич. Надеюсь, вы еще помните меня?

– Конечно, Степан Сергеевич. Чем могу быть полезен? Я всегда к вашим услугам.

– Вы понимаете, у меня появилось несколько вопросов, на которые не могу найти ответа. Вы мне поможете?

– Все, что в моих силах. А в чем проблема?

– Да, Владимир Павлович, у меня появились вопросы по поводу гибели Виктора Ивановича. Что-то не сходится. Не тянет на несчастный случай. Да и такой поспешный обмен квартиры, которому рада Надежда Петровна, у меня тоже вызвал ряд вопросов, хочу это с вами обсудить.

В трубке воцарилось молчание, а я слышал только прерывистое дыхание. Судя по всему, после вчерашней моей встречи Круглов не думал вообще когда-нибудь услышать мой голос, а тем более отвечать на вопросы, касающиеся гибели моего друга. Да, он прекрасно понимал, что вопросы будут не из простых.

Но нужно отдать должное Круглову. Он быстро смог взять себя в руки, также быстро принял решение, предусмотрев все, а главное – решил выиграть время.

– Извините, Степан Сергеевич, но, к сожалению, сейчас я не могу с вами встретиться. Я срочно выезжаю по делам и вернусь только часа через три-четыре.

– Какое совпадение. Сегодня я сам, при всем желании, не смог бы с вами встретиться. Я звоню вам с вокзала. Сейчас я еду навестить еще одного, но живого, слава богу, своего боевого друга в Азове. Думаю, что смогу вернуться только завтра утром. Сами понимаете, от друзей не так просто бывает уехать. Так что встретимся завтра, – я сделал паузу. – Скажем, в полдень. Вас устроит?

– Вполне, – с облегчением согласился Круглов.

– Жду вас завтра в полдень.

– До встречи. Мне уже пора на посадку, – сказал я и повесил трубку.

Я был полностью удовлетворен этим разговором и даже улыбнулся, на мгновение представив себе состояние и выражение лица Круглова. В том, что он был основательно напуган моими словами, я не сомневался. Трусы по натуре больше боятся не саму смерть, а ее угрозу.

Теперь у меня в запасе был целый день, в течение которого меня никто не будет искать в Ростове.

Сегодня по плану я должен был уточнить некоторые детали у Маслова и рассчитаться с ним.

Я поехал к офису, который раньше занимал Кравцов, но не стал заходить в здание, а слонялся по улице, надеясь увидеть машину Маслова. Терпения мне было не занимать. Мне пришлось прождать почти два часа, как появилась нужная мне машина. Выскочивший из нее водитель настолько спешил, что даже не запер машины. Он поздоровался с двумя парнями, курившими на крыльце, и скрылся в здании.

Я подошел к парням:

– Извините, пожалуйста, это же прошел Леша Маслов? – скорее утвердительно сказал я.

– Да, папаша.

– Он даже не запер машину.

– Так Леха сейчас вернется.

– Тогда я ему сделаю сюрприз, – с улыбкой сказал я. – Уж он-то не ожидает увидеть своего дядю. Только вы ему ничего не говорите, пожалуйста.

Я подошел к машине и сел на место рядом с водителем, захлопнув за собой дверцу. Теперь Маслов был в моих руках, а я успел подготовиться к встрече с ним.

Действительно, хмурый Маслов быстро сбежал по ступеням, сел на место водителя, с чувством хлопнув дверцей. Только тут он заметил меня.

– А ты, старое чучело, что здесь делаешь? – не скрывая удивления, грубо спросил он.

– Поехали, Леха.

– Убирайся к чертовой матери, пока я тебя как следует не переломал, – зло сказал он, вставляя ключ зажигания.

– Без шума, придурок, или пристрелю, – сказал я, упирая ствол ему в бок.

– Ты в своем уме?! – растерялся он.

– Без шума, – повторил я. – Если я достал пистолет, то мне терять нечего. Поверь, Леша, я свою жизнь уже прожил. А вот ты жить хочешь?

– Хочу… – едва выдавил из себя Маслов.

– Тогда поехали. Нечего привлекать к себе внимание.

– Куда ехать? – спросил он, сворачивая направо и вливаясь в общий поток машин.

– Ты сейчас отвезешь меня на кладбище. Хочу навестить могилу моего боевого друга Виктора Кравцова.

Я почувствовал, как он вздрогнул от неожиданности.

– Если ты не хочешь остаться там, то ответишь мне на несколько интересующих меня вопросов. Понял? Как погиб Виктор Иванович?

– Все знают, что это был несчастный случай. Он сорвался с балкона.

Но вот в голосе Маслова я не почувствовал уверенности.

– Но именно в этот момент у твоей машины, стоявшей под его балконом, замкнуло сигнализацию.

– Это чистая случайность.

– Не пой, Леша. Никто из ментов не удосужился поговорить со всеми соседями, которые поспешили к упавшему Кравцову. Он еще был жив и успел перед смертью сказать: «Круглов. Иуда…»

От неожиданности Маслов так затормозил, что сзади раздались гудки, но он тут же поехал дальше.

– Не нервничай так, Леша. Мы не только можем случайно попасть в аварию, но я могу случайно нажать на курок. Не забывай, что ты хочешь жить, – напомнил я.

– Да, хочу, – подтвердил он.

– Я облегчу твою задачу. Хочешь?

– Да.

– Было принято решение убрать Кравцова, инсценировав несчастный случай. Твоя машина засигналила под балконом. Это был сигнал. Первым на балкон выскочил Кравцов, а за ним – Круглов, которому только оставалось дернуть его за ноги и перебросить через перила балкона. Так?

– Да, – нехотя согласился Маслов. – Но я не знал об этом. Меня только попросили подъехать к дому и подать сигнал в определенное время.

– А потом?

– Потом я сам испугался, когда увидел падающего Кравцова. Я сел за руль и уехал. Честное слово, я не ожидал этого.

– Сколько тебе заплатили за эту услугу?

– Штуку баксов.

– Солидно, – кивнул я. – Тем более, что ты ничего подобного не ожидал. А сколько же тогда получил сам Иуда за предательство и убийство?

– Не знаю.

– Думаю, что больше, чем тридцать серебряников, – задумчиво произнес я и тут же спросил: – Круглов ушел из квартиры Кравцова, захлопнув дверь, но куда же он исчез?

– У него алиби. Он тут же спустился на пятый этаж, там у него живет подруга, Ася зовут.

– Теперь я понял, почему не могли доказать пребывание Круглова в момент трагедии в квартире Кравцова. Ася создала ему алиби. Так?

– Да.

– Вот видишь, Леша, мы с тобой все спокойно выяснили, – с улыбкой проговорил я. – А ты боялся. Теперь довези меня и высади у центрального въезда на кладбище. Можешь не сворачивать, там недалеко. Надеюсь, я успею побывать на могиле друга, пока ты не приведешь «хвост». Хотя… – я сделал паузу. – Мне почему-то кажется, что не в твоих интересах говорить кому-то о нашей встрече. Если узнают, что ты сдал Круглова, то ты будешь жалеть, что я не выстрелил.

– Я это понял. Буду молчать, как могила.

Видимо, это сравнение Маслову навеял вид кладбища, мимо которого мы уже проезжали.

– Как могила… – повторил я. – Это хорошо.

– А вы не выстрелите, когда будете выходить?

– Нет, я сдержу слово.

Он притормозил, как я просил, перед центральным въездом на кладбище. Я вышел. Машина тут же сорвалась с места. Маслов не стал разворачиваться, а поехал вперед, в сторону Военведа.

Я прикурил, взглянув на часы. Маслову оставалось ждать около минуты. Я смотрел вслед уехавшей машине, как вдруг раздался взрыв и вверх взметнулось пламя.

Конечно, так бывает редко, но это дело житейское: в машине замкнуло проводку, а от искры взорвался бензобак. Это подтвердит любая экспертиза.

Я снял бейсболку, постоял с минуту, а потом зашагал прочь от кладбища.

Теперь в моем списке остался последний – Круглов.

Вторую половину дня мы провели с Ниной на левом берегу Дона.

С ней было легко и просто. Она умела молчать, не задавая лишних вопросов.

 

Глава 8

Я считал, что следующий день будет последним в моем расследовании. Разобравшись с Кругловым, я ставил последнюю точку. Конечно, было бы интересно добраться до заказчика этого убийства, но Нина была права, что это только в фильмах герой-одиночка может победить всю мафию. К тому же, я не исключал, что Круглов, чтобы спасти свою шкуру, может назвать первое попавшееся имя или имя человека, до которого, по его понятиям, будет невозможно добраться.

Да, рассчитавшись с Кругловым, я решил уехать сегодня же вечером к себе домой.

Поэтому на следующий день, около полудня, я подходил к зданию, где располагался офис. С собой у меня не было никакого оружия. Мне хотелось просто тихо придушить Круглова. Жаль, что не мог его сбросить с балкона, как он Виктора, потому что офис располагался на первом этаже. В то же время эта идея мне понравилась: пригласить Круглова на последний этаж и…

Но я понимал, что перепуганный вчерашним телефонным разговором Круглов попытается предпринять какие-то меры предосторожности. Прежде всего, он мог уехать куда-то в срочную, но длительную командировку. Также я не исключал, что запаниковавшего Круглова уберут без моего вмешательства.

С такими мыслями я медленно подходил к большому крыльцу дома. Я даже не обратил внимания на милиционеров, стоящих возле дома. Усиленная охрана стала в порядке вещей, хотя самого порядка от этого не прибавлялось.

Неожиданно двое милиционеров: старший лейтенант и сержант преградили мне путь.

– Предъявите документы, – сказал мне старший лейтенант.

– Какие документы? – удивился я. – Я выхожу из дома без них. Надеюсь, я не похож на лицо «кавказской национальности»?

Я уловил еле заметный кивок старшего лейтенанта, и тут же ствол автомата сержанта повернулся в мою сторону. Последовала команда:

– Руки назад!

Сопротивление, а тем более драка с сотрудниками милиции не входили в мои планы, а поэтому, скорее рефлекторно, я подчинился команде, заведя руки за спину. Тут же на моих запястьях защелкнулись наручники.

– В машину, – скомандовал старший лейтенант.

– Но послушайте, товарищ старший лейтенант… – начал я, пытаясь остановить этот беспредел.

– В машину, – повторил он.

Сержант бесцеремонно схватил меня за руку, подтащил к машине и втолкнул в нее, сев следом и захлопнул дверь.

Что-то мне это не очень понравилось. Только теперь я понял, что угодил в хорошо подготовленную ловушку. Должен был признать, что Круглов предпринял неординарный ход. Теперь меня интересовало, куда поедет машина. Я не исключал, что меня вывезут за город, а потом, спустя некоторое время, случайно найдут разлагающийся труп бомжа.

Но меня приятно удивило, что машина подъехала и остановилась у здания районного отделения милиции. Правда, сержант также бесцеремонно вытащил меня из машины, втащил в здание и втолкнул в какой-то кабинет. Следом вошел старший лейтенант.

– Обыскать, – коротко бросил он.

Сержант проворно, но довольно бездарно, обшарил меня, выкладывая содержимое карманов на стол, одновременно перечисляя:

– Сигареты… зажигалка… носовой платок… деньги.

– И все? – спросил старший лейтенант?

– Да.

– Ну как, папаша, будешь сам каяться сейчас или хочешь немного посидеть в «обезьяннике»? – насмешливым тоном спросил он.

Вот тут меня взяла злость.

– Послушай, старлей, прежде всего я тебе никакой не папаша. Ты разговариваешь с майором ФСБ, а поэтому должен соблюдать субординацию.

– Да ну?! – ухмыльнулся старший лейтенант. – И чем ты мне можешь это доказать?

– Прикажите снять наручники. Я предъявлю служебное удостоверение.

– И это после обыска? Ну, просто Кио, – насмехался старший лейтенант, а потом повернулся к сержанту. – Сними наручники. Если что, стреляй без предупреждения на поражение.

Я понял, что живым меня отсюда выпускать не собираются, но сначала попытаются что-нибудь выбить или как-то узаконить мое исчезновение. Когда наручники были сняты, я достал из кармашка у пояса бордовую книжку; развернул и показал старшему лейтенанту.

– А теперь, товарищ старший лейтенант, позвоните дежурному областного отдела ФСБ и доложите, что своими необдуманными действиями, арестовав безо всяких оснований майора Дронова, вы сорвали хорошо спланированную операцию. А если еще вздумаешь хамить, то, возможно, только благодаря своим покровителям, сможешь легко отделаться: завтра же вместе с сержантом отправишься в длительную командировку в Чечню. Вот там вы сможете продемонстрировать все свои таланты.

Все это было произнесено четко, тем тоном, каким нас учили рапортовать в армии, с указанием действительно существующего номера телефона дежурного ФСБ. Не зря я готовился к этой поездке в Ростов. Мои слова и служебное удостоверение произвели неизгладимое впечатление на старшего лейтенанта. Во всяком случае, ухмылка сползла с его лица, уступив место выражению растерянности. К такому повороту событий он не был готов. Он попал в положение, из которого не знал выхода.

Я не знал, что и кем ему было поручено, но после моего уверенного тона, у него пропало всякое желание связываться с ФСБ. Он не мог исключить, что в Москве была разработана операция, именно направленная против его благодетелей, а оказаться между молотом и наковальней ни у кого нет желания.

– Извините, товарищ майор. Видимо, вышла накладка. Но я не виноват, что вы удивительно похожи на одного типа, который значится у нас в розыске. Сядьте, пожалуйста, пока немного отдохните, – сказал он, указывая рукой на стул у стола, – а я все же пойду и позвоню по указанному вами телефону. Все же я должен еще раз проверить. Сами понимаете, служба… – закончил он, разводя руки.

– Проверяй, – кивнул я, садясь на стул. Старший лейтенант вышел из кабинета, оставив меня с сержантом, который молча отошел к окну.

Я взял со стола свою пачку сигарет и, вынув одну, закурил.

Конечно, я был уверен, что старший лейтенант сейчас звонит не по телефону, номер которого даже не постарался запомнить. Он звонит тому, кто приказал меня арестовать. Только этим можно было объяснить, что он ушел звонить в другой кабинет, хотя на столе стоял телефонный аппарат.

Скорее всего, он пытается объяснить, что выходит из игры. Чем черт не шутит: может быть, этот старый пень, я имел ввиду себя, до сих пор связан с органами, с которыми ему ни за какие блага не хочется связываться.

Я прождал добрых полчаса, пока не вернулся улыбающийся старший лейтенант:

– Извините, товарищ майор, действительно, вышла ошибочка. Можете идти.

Я нутром почувствовал, что здесь что-то не так, но вот понять пока ничего не мог.

Я сгреб все свои вещи со стола и рассовал по карманам.

Не прощаясь, я вышел из кабинета.

Выйдя из здания райотдела, я медленно побрел, думая о том, что затеяли мои противники. В который раз должен отметить, что старею и теряю внимательность. Задумавшись, я проходил мимо жигулей темно-зеленого цвета с поднятым капотом. Водитель ковырялся в моторе.

Пришел в себя я слишком поздно, когда два ствола уперлись мне в бока.

Я даже онемел от такой наглости. Тут же мои руки снова оказались сзади, а на них защелкнулись наручники. Я вновь услышал тихую команду:

– В машину.

Садясь в машину, я обернулся и увидел улыбающуюся рожу старшего лейтенанта, стоявшего у входа в райотдел.

На этот раз ребята попались опытные. Они посадили меня между собой, не убирая оружия. Водитель захлопнул капот и сел за руль.

Конечно, у меня был шанс что-то сделать, но я расслабился и упустил момент. Хотя прекрасно понимал, что в тот же момент мог получить пулю. Это могли быть такие же сотрудники милиции, но в гражданском. Потом, если бы меня пристрелили, могло исчезнуть мое удостоверение, а они объяснили бы правомерность применения оружия.

Едва меня прижали с двух сторон, а водитель сел за руль, как машина рванула с места. Вскоре сзади к нам присоединился «джип». В финале этой истории я не сомневался.

 

Глава 9

Машина сначала свернула с шоссе на проселочную дорогу, а потом остановилась. Скорее всего, это был конечный пункт. Выходили мы из машины не спеша: парни соблюдали все правила предосторожности. Первым вышел водитель, забрав ключ от зажигания, а в его руке появился пистолет. Потом вышел один из моих охранников и отошел на несколько шагов, держа пистолет наготове. Следом я почувствовал толчок ствола & бок и услышал негромкий голос.

– Выходи, и без глупостей.

Да, ребята знали свое дело. Я не сомневался, что одно мое резкое движение, и они, не задумываясь, будут стрелять. В том, что они умели обращаться с оружием, я тоже не сомневался. На мгновение мне даже польстило такое повышенное внимание к моей персоне. Видимо, вчерашняя моя встреча с двумя типами их кое-чему научила.

Я вылез из машины, сделал пару неторопливых шагов и остановился, оглядываясь по сторонам. Место было довольно глухое и выбрано со знанием дела: вдоль проселочной дороги с одной стороны был небольшой лесок, а с другой поле, поросшее бурьяном. Здесь можно было орать во все горло или стрелять, но тебя так никто бы и не услышал. Судя по всему, не меня, а мой труп оставят или в песке, или в бурьяне.

Потом я повернулся лицом к остановившемуся «джипу», понимая, что именно из него появится важная персона, которая будет решать мою судьбу. Я не ошибся в своих предположениях. Из «джипа» вышли только двое.

Первым шел в мою сторону мужчина лет сорока: плотный, но не толстый, в белой рубашке с короткими рукавами и белых брюках. На высоком лбу в темно-каштановых волосах обозначились залысины. Вот уже кого я никак не ожидал увидеть. Это был Поляков Владимир Борисович. Я знал, что он был с Виктором в прекрасных отношениях и даже дважды вместе с Кравцовым приезжал ко мне на пару дней «расслабиться» или, как они говорили, на шашлыки. До моего сознания с огромным трудом доходило, что именно он был заказчиком убийства Кравцова.

За Поляковым, отставая на шаг, шел высокий брюнет, с немодной по нынешним временам стрижкой «чешка», в серо-голубом легком костюме и кремовой рубашке без галстука. Под пиджаком слева ясно выделялась плечевая кобура. На вид я дал бы ему лет тридцать.

Первый шок от такой неожиданной встречи прошел, и тут же у меня в голове мелькнул один вариант, который давал мне, хотя и призрачный, шанс на спасение.

– Какие люди предо мной! – восторженно громко сказал я. – Никак сам Владлен Борисович Поляков пожаловал на встречу!

– Чего ты лыбишься? – зло спросил Поляков. – В твоем положении не до шуток. Неужели ты так до сих пор и не понял этого?

– Конечно, понял. Но я вспомнил, как за столом мы говорили о дружбе. Вот и обрадовался встрече.

– Времена меняются, – жестко пресек он мои воспоминания.

– И это я понял, – кивнул я. – Но понял я и другое: если меня еще не убили, а ты сам лично приехал на эту встречу, то между нами должен состояться разговор, и у меня еще остается выбор.

– Да, у тебя остается выбор. Ты можешь выбрать, как умереть: или тебя спокойно пристрелят, или тебя будут рвать на мелкие части, а ты будешь молить о смерти, – жестко проговорил Поляков.

– Фу, какой ты стал вульгарный, Влад, – недовольно сморщившись, сказал я. – Я не привык начинать деловые переговоры с угроз. Это признак слабости. Противника прежде всего нужно уважать.

– Ты слишком много доставил мне хлопот.

– Не я начинал эту войну, а на войне, как на войне.

– Может быть, этого философа немного поджарить, чтобы он стал сговорчивее, – раздался сзади голос одного из моих охранников. – Монтировку раскалить на бензине пару пустяков.

– Неплохая идея, – неожиданно кивнул Поляков.

Вот этот вариант меня прельщал меньше всего. Боль, конечно, имела определенное значение, но вот запах собственного горелого мяса я не хотел ощущать. К тому же, после пыток меня никто не оставит в живых.

– Зря время потеряете, – равнодушным тоном сказал я.

– Сейчас посмотрим, – вновь раздался голос сзади.

Помощь мне пришла неожиданно с той стороны, откуда я не ожидал.

– Глупости все это, – негромко проговорил охранник, стоявший сзади за Поляковым. – Вы просто не хотите понять, с кем имеете дело. С ним этот номер не пройдет. Это же сам «С.С» – и тут же он пояснил: – Степан Сергеевич Дронов. У него просто обманчивая внешность. Даже во время моей учебы продолжали ходить легенды о нем. Его можно убить, но не сломить.

– Хорошо, что ты конкретно можешь предложить? – едва повернув голову назад, спросил Поляков.

Но с ответом охранника опередил я:

– Истину глаголет отрок, – с усмешкой сказал я. – Хоть один умный нашелся в твоем окружении. Остальные надеялись только на силу. «Сила есть – ума не надо», – пожал я плечами и продолжил: – чтоб нам обоим зря время не терять, я могу предложить альтернативу.

– Какую? – с интересом спросил Поляков.

– Сначала я рассказываю тебе, как и за что был убит Виктор Кравцов. Если я буду допускать незначительные ошибки по ходу рассказа, то ты меня поправишь.

– Зачем тебе это? – удивился Поляков.

– Просто хочу проверить, насколько я правильно мыслил и действовал. К тому же, кажется, я успел довести логический путь до конца. К сожалению, мне не хватило всего одного дня, чтобы закончить это дело.

– Одного дня… – передразнил меня Поляков. – Хорошенького понемногу. Ты и так слишком много натворил.

– Представь себе, что я ни о чем не жалею, даже зная о таком финале, я все равно проделал бы тот же путь, но поспешил бы с окончанием, – я сделал паузу и продолжил:

– Но за твою откровенность я обещаю честно ответить на любые твои вопросы без всяких уверток и физического насилия. Как видимо, сделка, которую я предлагаю более выгодна для тебя. Да и все займет немного времени. Тебя устраивает мое предложение?

– Валяй, – кивнул Поляков. – Ты узнаешь всю правду, если тебе будет от этого легче.

– Хорошо, – кивнул я. – Когда Виктор демобилизовался, осел в родном городе и начал свое дело, на него попытались наехать. Но эти «наезжающие» не рассчитали свои силы. Виктор быстро соглашался на все условия, но оговорил для себя определенный срок.

– Ты прав, тогда он провел всех, – согласился Поляков.

– За короткое время Кравцов «накопал» на многих столько материала, что я еще тогда удивился, почему он с таким досье остался жив. Обычно такие долго не живут.

– Ты прав, Виктор узнал даже слишком много. В то же время Кравцов сразу оговорился, что не собирается никого шантажировать, а часть этой информации всплывет только в том случае, если кто-то станет ему активно мешать, в этом он дал слово, – Поляков сделал паузу. – Естественно, его тоже проверили. Оснований не доверять его словам ни у кого не было.

– Да, его слову можно было верить, – подтвердил я. – Поэтому несколько лет прошли для него относительно спокойно. Я не сомневался, что архив пополнялся. Сам понимаешь: одни уходят, а другие появляются на горизонте.

Поляков только молча, кивнул.

– Но вот настал момент, – продолжил я, – когда Поляков Владлен Борисович захотел получить весь компромат или часть его.

– Что в этом плохого? – насмешливо спросил он.

– Ничего, – медленно покачал я головой. – Но вы же были друзьями.

– Ты забыл, что в бизнесе нет ничего личного. Да и на меня тоже основательно давили, мне до зарезу нужны были эти документы, поверь, я долго уговаривал Виктора, предлагал ему любую, – он выделил интонацией последнее слово, – сумму денег, естественно, в валюте. Но он был слишком упрям. Отказывался от всех предложений.

– Тебе это трудно понять: Виктор в самом начале дал слово.

– Всякому слову есть свои цены, но Виктор отвечал категорическим отказом.

– И тогда тебе какой-то идиот подсказал идею избавиться от Кравцова и завладеть его архивом без денег и практически без шума.

– Почему идиот? – уже с интересом спросил он.

– Вы забыли одну истину, что бывшими, как их раньше называли, «чекисты» не бывают. Виктор до самой смерти остался «чекистом», поэтому он предусмотрел все, что не смогли вы.

– Что он предусмотрел?

– Все, – коротко ответил я. – Но об этом поговорим потом. Пока начнем с того места, на котором остановились. В итоге ты решился на убийство Кравцова.

– Не я, – поправил меня Поляков. – Я никого не убивал. Да и вопрос этот решал не я один.

– Извини, я забыл, что ты был только в роли заказчика, подобрав для грязной работы других, – сказал я. – В итоге! Виктор Иванович Кравцов вылетел с девятого этажа. Все выглядело вполне естественно, в том числе и запертая дверь. Поэтому милиция не стала глубоко копать, подтвердив версию несчастного случая.

– А разве это был не несчастный случай? – с наигранным удивлением спросил Поляков. – Ты можешь доказать обратное?

– Ваши менты или полностью обленились, или ты кому-то хорошо заплатил, чтобы слишком глубоко не копали, но соблюли все формальности для семьи покойного. Я один раскрутил это дела за два дня.

– Какой же ты у нас способный, – насмешливо сказал Поляков. – Ну просто Шерлок Холмс.

– Не льсти мне. Я уже старею. Раньше бы я все закончил за один день и успел бы разобраться со всеми виновными. Не знаю, как сейчас в народе расшифровывают ФСБ, но вот раньше КГБ еще расшифровывали, как «Контора глубокого бурения». Они все делали основательно и добирались до самого дна. Здесь же все лежало на поверхности. Стоило лишь сопоставить отдельные факты. Дело было так, – я сделал паузу и продолжил, – во дворе загудела машина, сигнализацию замкнул Алексей Маслов. Это была «Лада-110» цвета «мокрый асфальт» с номером «556». В этот момент в квартире Виктора Кравцова находился Владимир Круглов, который, скорее всего, сказал, что сработала сигнализация его машины. Кравцов выскочил на балкон, чтобы посмотреть, а вот Круглову осталось только поднять его ноги, помогая улететь вниз. Милиция не поговорила с жителями, которые первыми оказались возле упавшего на асфальт Кравцова, не узнала его предсмертные слова. Виктор еще был жив и успел прохрипеть два слова. Правда, свидетели поняли их, как «друг» и «да», объясняя, что Виктор перед смертью вспоминал своего друга. Но я знал, что Виктор не был сентиментальным, а перед смертью пытался сказать самое главное. Я перевел эти слова, как «Круглов – Иуда». Так я узнал имя убийцы.

– Неплохо, – кивнул Поляков. – Ты уже знаешь достаточно, чтобы замолчать навеки.

– Не спеши с выводами, Влад. Самое интересное еще впереди.

– Говори, говори. Я тебя слушаю. Мне очень интересно, кто и где допустил ошибки.

– Скинув с балкона Кравцова, Круглов быстро покинул квартиру, захлопнув за собой дверь, и спустился на пятый этаж к своей любовнице Асе, чтобы создать себе алиби. Скорее всего, и любовницей он ее сделал с дальним прицелом в момент подготовки убийства Кравцова, это так?

– Пока все правильно, – согласно подтвердил Поляков.

– Да и ты просчитал все. Даже купил для Надежды две квартиры, проявляя заботу о семье погибшего друга. Круглов помогал Надежде перевозить только личные вещи, чтобы, не дай бог, архив не перекочевал на новую квартиру. Тебе нужна была в полном распоряжении квартира покойного, чтобы найти этот архив. Получив квартиру, вы развернулись, – усмехнулся я. – Под видом ремонта твои орлы перевернули в квартире все вверх дном. Я был в этой квартире ночью и видел следы поисков, но уверен, что никто ничего не нашел.

– Вот так новость. Как же тебя пропустили в квартиру стражи и ничего не сказали мне?

– Это спроси у них сам, – пожал я плечами. – Да и на новом замке они решили сэкономить. Не замок, а так – «фуфло», – я презрительно сплюнул в его сторону. – Можешь поверить, что я открыл дверь меньше, чем за минуту. Увидев разгром в квартире, я понял, что и здесь, как и на даче, вы ничего не нашли.

– Ты был и на даче Кравцова?

– Нет, но уверен, что дачу обыскали в первую очередь, но более аккуратно.

– Почему ты так думаешь?

– Дачу обыскали еще, когда труп Кравцова лежал в морге, а Надежда с детьми не вернулась. Если бы нашли архив на даче, не пришлось бы покупать квартиры.

– Логично, – согласился Поляков.

– Честно говоря, все бы так и осталось моим предположением. В жизни бывают всякие совпадения, которые нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть. Но тут у Круглова неожиданно сдали нервы. Меня заметила Ася, сидевшим на лавочке с пенсионерками, которые представили меня другом покойного Кравцова. Естественно, что Ася позвонила из квартиры Круглову и сообщила о моем появлении, – я сделал паузу и продолжил. – Вот с этого момента по вине Круглова пошел целый ряд грубейших ошибок, кончившись для многих трагически, я не могу понять, на что рассчитывал Круглов, посылая амбала припугнуть меня и заставить уехать из города. Скорее всего, Владимир Павлович забыл, с кем имеет дело и подумал, что я превратился в старую развалину. Кажется, этот тупой амбал отделался легче остальных. У него еще болит нога, не знаешь?

– Представь себе, что ему даже наложили гипс. Оказалась трещина кости.

– Это еще хорошо, – кивнул я. – На будущее будет ему наука, чтобы не хватал людей за воротник. Но двоим парням пришлось еще хуже, – я сделал паузу. – Они следили за мной, когда я посещал квартиру покойного Кравцова, но почему-то решили, что я нанес визит Асе, а поэтому решили убить меня. Сам понимаешь, мне пришлось защищаться. Надеюсь, что хоть один из двоих остался жив?

– Нет, – медленно покачал головой Поляков. – Оба в морге, хорошие были ребята.

– Возможно, и хорошие, – согласился я. – Но если бы не размахивали ножом и дубинкой у меня перед носом, а потом не пообещали бы зарыть меня в землю рядом с фронтовым другом, то, возможно, они бы еще продолжали жить.

– Да, тебя сначала недооценили.

– Бывает обманчивая внешность, как говорил еж, отходя от половой щетки, – усмехнулся я. – Могу сообщить тебе еще одну новость, о которой могли неправильно информировать. Перед тем, как случайно взорвался бензобак машины от замыкания, Алексей Маслов успел мне многое рассказать. Он подтвердил, что звук его машины явился сигналом Круглову для убийства Виктора Кравцова.

– Так это ты убрал Маслова?!

– Да, но мне не хватило всего одного дня, чтобы расквитаться с Иудой.

– И не хватит, – кивнул Поляков. – Теперь настала твоя очередь отправиться за своим другом Кравцовым. Но, если хочешь, чтобы все кончилось быстро и безболезненно, скажи, где находится архив Виктора. К тому же, ты дал слово, что честно ответишь на все вопросы, – напомнил он.

– Да, я помню и всегда держу свое слово. Но скажи, Влад, тебя не удивило, как радостно я тебя приветствовал, четко произнося фамилию, имя и отчество, хотя знал, чем все это для меня должно кончиться?

– При чем здесь это?

– Я сейчас объясню. Вон тот отрок, который стоит за тобой, кажется мне наиболее умным из всех присутствующих.

К тому же, как я понял, он немного знаком со спецификой нашей работы.

– Что из этого? – не понял Поляков.

– Пусть сначала он подойдет ко мне и посмотрит там, где я укажу, что твои идиоты пропустили во время обыска. Потом мы сможем продолжить беседу, лучше понимая друг друга.

Поляков едва кивнул.

Парень подошел и коротко, по-деловому, спросил:

– Где?

– Слева на подкладке пояса брюк в виде пуговицы. Он посмотрел, усмехнулся и сказал:

– Очень интересно. К сожалению, должен признать, что это не в вашу пользу, Владлен Борисович.

– Что это значит?

– Все слишком просто. На его брюках «жучок». Из уст Полякова выскочил такой отборный мат, которого я не ожидал от интеллигентного человека.

– Но на каком расстоянии нас могли слушать? – строго спросил Поляков.

– Техника хорошая. Точно сказать, не могу. Может быть, за десятки километров, а может быть, и намного больше. Трудно сказать.

– Теперь я охотно отвечу на все твои вопросы, Влад. Виктор предчувствовал такой финал, а поэтому прислал мне пару дискет. Должен признать, что там слишком много не просто интересного, – я сделал паузу. – К сожалению, я все получил слишком поздно. Был в отъезде и только вернулся. Узнав о гибели Виктора и просмотрев дискеты, я сразу понял, что это не несчастный случай.

– Так архив Кравцова у тебя? – быстро спросил Поляков.

– Был у меня, – поправил его я. – Честно говоря, я не слишком доверяю новой технике. Этот «жучок» мог дать сбой, хотя меня уверяли, что это очень надежная техника. Перед отъездом я передал дискеты друзьям и объяснил, куда и зачем я еду. Естественно, мне предлагали помощь, ведь покойный Виктор Кравцов был не только моим другом. Я отказался, но действовал под прикрытием, регулярно отправляя сообщения о своих находках. В сущности, мне одному здесь работы было немного. Но если бы мы приехали втроем, Круглов еще вчера бы покаялся во всем, а твой «джип» с наворотами был бы уже похож на груду металлолома. Что не шутка, Влад, – я сделал паузу и продолжил. – Убив меня, ты не решишь проблему, а наживешь себе столько новых, что я охотно подожду тебя с Виктором на том свете, чтобы продолжить в спокойной обстановке этот разговор.

– Блефует? – обратился Поляков к мужчине, обнаружившему у меня «жучок».

Тот только молча отрицательно покачал головой и ответил:

– Их слишком хорошо учили.

– Второй раз истину глаголет этот отрок, – с усмешкой сказал я. – Так что тебе решать, Влад.

– А что ты можешь предложить? – спросил у меня Поляков.

– Если ты готов к разумным, деловым переговорам, то прежде всего пусть снимут с меня наручники и дадут закурить. Со своей стороны даю слово, что не сделаю ни одного лишнего движения и не запрошу у тебя непомерную цену за гибель моего друга.

Пауза несколько затягивалась.

Я чувствовал, что принятие этого решения дается Полякову безумно трудно. В то же время, я надеялся, что он должен признать свое поражение и согласиться с этим.

– Снимите наручники, идиоты, и отойдите в сторону, – резко сказал Поляков. – Даже обыскать по-человечески не смогли.

После того, как сняли с меня наручники, я растер запястья, прикурил сигарету и, выпустив дым, сказал:

– Я умею достойно ценить и врагов, и друзей. Должен признать, что ты выбрал единственный верный выход. Если проигрываешь, то достойно.

– Хватит демагогии, – прервал меня Поляков.

– Ее я слышу всюду и каждый день. Говори по существу.

– Хорошо, – кивнул я. – Прежде всего, со своей стороны даю слово, что просто отдохну несколько дней в Ростове, поваляюсь на левом берегу Дона, чтобы мой отъезд не был похож на бегство. В то же время я больше не буду нигде упоминать о гибели Виктора Кравцова, а если кто-то спросит, то подтвержу, что это был несчастный случай. Так будет лучше прежде всего для Надежды и детей покойного.

– Разумно, – кивнул Поляков.

– Но я всегда привык заканчивать начатые дела. Непосредственный убийца Виктора должен последовать за ним.

– Что?!

– Не торопись с выводами, Влад. Ты же сам знаешь, что Владимир Круглов легко поддается панике, а в таком состоянии может сделать много глупостей. Мне кажется, что так будет лучше для всех. Душа Виктора успокоится, а я выполню последнюю волю друга, назвавшего перед смертью имя Иуды. Да и для тебя так будет лучше. Будет убран последний свидетель убийства Кравцова, обрублена нить, связывающая тебя с этим делом. Как видишь, все должны быть довольны.

– А это неплохой выход, – неожиданно сказал, стоявший рядом с Поляковым телохранитель.

– Я не хищник по натуре, – продолжал я. – Не буду давить тебе на голову, ставить какие-то условия и не ограничивать временные рамки. Пусть Круглов умрет, скажем, в течение месяца. С ним тоже может произойти несчастный случай. Может утонуть или попасть под машину. Все мы на этой земле смертны, – развел я руки. – Я не собираюсь мстить всем, заинтересованным в смерти Кравцова. Мне нужен только непосредственный исполнитель. Если Круглову предложили убрать человека, который ему доверял, то это на значит, что он должен был соглашаться на это.

– Хорошо, я подумаю над этим. Надеюсь, что вопрос будет решен положительно.

– Скорее всего, да.

– И последнее, Влад. Думаю, что у семьи покойного не возникнет никаких проблем. Они были у Виктора на первом месте.

– В этом отношении можешь не сомневаться. Пока фирма будет работать в прежнем режиме, даже без Круглова полностью обеспечивая семью, а потом все унаследует Константин. Здесь проблем не будет.

– Тогда я даже не зайду к Надежде, чтобы не возникало лишних вопросов.

– Тоже неплохо. А что в отношении архива Кравцова?

– Не обижайся, но я должен выполнить последнюю волю друга. Я не позволю ни тебе, ни кому-то другому стать «королем города». Если хотите, то не ленитесь, копайте компромат друг на друга. Судя по всему, здесь многие по уши в дерьме, – с улыбкой пояснил я. – Считай, что архива Кравцова не существовало в природе. Запись этого разговора будет храниться там же. Мы, вероятно, еще будем встречаться. Я буду приезжать сюда на один день, в день памяти друга, чтобы помянуть его и отнести цветы на его могилу, но никогда не буду поднимать тему обстоятельств его смерти.

– Ну что ты скажешь? – повернулся Поляков к своему телохранителю.

– Лично я ему верю. Он реально просчитал всю обстановку. Но вот основное решение принимать вам. Думаю, что это будет самый лучший исход всей истории. Ведь у Кравцова действительно могло не быть архива.

– Ты даешь слово, Степан? – спросил Поляков, прямо глядя мне в глаза.

Я выдержал его взгляд, а потом сказал:

– Да, обещаю. Чтобы быть до конца честным, я мог бы уехать и сегодня. Мне глубоко безразлично, кто и что будет думать о моем отъезде. Но случайно здесь я встретил хорошую женщину, а я уже вдовец больше года. Вот хочу еще пару дней к ней получше приглядеться. Если хочешь, то можешь пустить за нами «хвост». Я сделаю вид, что не замечаю его. Мы будем отдыхать на пляже прокатимся по Дону, посетим барахолку, для меня дело Кравцова закрыто полностью.

– В слежке за тобой нет необходимости. Ты можешь вечером демонстративно уехать, а утром тайно вернуться. Я уважаю профессионалов, а тебе верю на слово. Желаю тебе удачи и счастья с этой женщиной. В принципе, если она не захочет уезжать, то возвращайся в родной город. У тебя здесь будет и квартира, и машина, и работа с хорошей оплатой. Профессионалы везде высоко ценятся.

– Спасибо за комплимент. Но ты сам знаешь, что у меня неплохой домик на берегу моря, машина и свое дело. Правда, я смог договориться со всеми немного по-другому: меня не трогают, и я не трогаю. В свою очередь могу пригласить тебя к себе в гости. Я понимаю, что в бизнесе ничего личного. Тебе могу предложить только море, солнце и «ничегонеделание», что не найдешь ни на одном курорте.

– Заманчиво звучит, – сказал Поляков, кладя руку мне на плечо. – Поехали.

И мы направились к его «джипу».

На этом можно было бы поставить точку во всей этой истории. Но я уже говорил, что не люблю незавершенных дел. Прежде всего, мне было необходимо найти архив покойного Кравцова и узнать из-за чего же разыгралась эта трагедия. Но я понимал, что Виктор не хранил никаких документов ни дома, ни на даче, ни на работе. Я решил вернуться и читать последнее письмо Виктора до тех пор, пока не найду отгадки. И еще Поляков.

Конечно, я дал слово, что не буду предпринимать никаких прямых действий и сдержу его. Но ведь есть и другие способы. Над этим еще стоило подумать.

 

Глава 10

На «джипе» Поляков довез меня до Центрального рынка. Перед тем, как выйти из машины я напомнил ему свой адрес.

В общем, мы расстались в относительно доброй обстановке.

Едва я вошел во двор, закрыв за собой калитку, как Нина бросилась ко мне на шею со словами:

– Ой, Степушка. Я так волновалась.

– Чего было волноваться? – с наигранным спокойствием спросил я, несколько отстраняя ее от себя.

– Сердце мое предчувствовало плохое, – говорила Нина, положив правую ладонь на левую грудь. – А сердце никогда меня не обманывало.

– Успокойся, Нина. В общем, все хорошо. Можно сказать, что я закончил все свои дела в Ростове. Теперь у меня пара дней для того, чтобы закончить ремонт твоего дома и хорошенько с тобой отдохнуть. А сегодня вечером я приглашаю тебя в ресторан.

– Еще чего придумал? – невольно вырвалось у Нины. – Тебе что, деньги девать некуда? Я тебе приготовлю дома, если хочешь, – и чтобы как-то сгладить свои слова, она добавила: – Хочу купить свечи сегодня и устрою тебе, если хочешь, «вечер при свечах». Пойми, Степа, выбрасывать лишние деньги только за то, чтобы облизывать чужие тарелки, это не по мне.

Утром за завтраком я произнес одну из самых глупых по содержанию речей в своей жизни. Я уже говорил, что не слишком умел обращаться с женщинами.

– Знаешь что, Нина, – не совсем уверенно начал я. – Нечерта тебе зимовать одной в этой завалюхе. Да еще в таком не совсем спокойном районе, едва сводя концы с концами на свою зарплату. Лучше поехали ко мне. У меня неплохой дом. Рядом море, можно купаться до поздней осени. Погостишь у меня, а там будет видно. У нас у каждого за спиной свой жизненный опыт.

– Как ты все оригинально сказал, Степа, – неожиданно рассмеялась Нина.

– Как мог, так и сказал.

– Я уже поняла, что ты не Цицерон, – сказала Нина, и неожиданно спросила: – А как же Шарик? Я взяла его щенком. Он же у меня пятый год.

– А что Шарик? Это же собака, а не кошка. Кошка привыкает к месту, а собака пойдет за хозяином куда угодно. Двор у меня большой, а собаки почти два года уже нет. Пусть Шарик бегает.

– Хорошо, Степа, – вздохнула она. – Я уже поняла, что ты хороший, надежный мужик. Давай попробуем.

Все было сделано за три дня.

Нина уволилась с работы и собрала свои только необходимые вещи. Чтобы дом не пустовал, Нина сдала его на полгода по договору молодой паре, а деньги перечисляли на ее сберкнижку.

За нами приехал Валентин, который у меня выполнял многие работы, в том числе и водителя, и увез нас с Шариком к Черному морю.

Мы успели вовремя уехать. В городе пошли дожди.

Жизнь потекла в обычном русле, но с Ниной и Шариком, которые каждое утро наблюдали за моей зарядкой.

Через день я звонил Надежде, стараясь в меру своих сил утешить ее. Но на десятый день Надежда, рыдая, сообщила о новом несчастье. Оказалось, что утонул Владимир Круглов. Подробности она не знала, но все случилось во время отдыха. Я мысленно отметил, что Поляков сдержал слово, а Надежде выразил соболезнование.

Письмо Виктора зачитал, кажется, до дыр, но ответа на интересующий меня вопрос так и не нашел.

На сорок дней в Ростов меня повез Валентин, чтобы я мог выпить, помянув друга.

После поминок, на обратном пути у меня мелькнула мысль, поразившая меня своей простотой.

Еще когда мы учились в Суворовском училище, приезжая в Ростов, мы облюбовали себе для отдыха место в Кунженской роще. А к окончанию училища решили, так сказать, увековечить «свое место». Два здоровых парня, с избытком силы, с трудом перетащили поддерево большой камень.

Потом мы изредка выбивались к тому камню, немного выпить и отдохнуть.

Именно туда я указал дорогу Валентину. Было еще светло.

Я осмотрел камень и убедился, что его давно никто не сдвигал с места. С помощью Валентина мы сдвинули камень, а я вынул из багажника лопату. Глубоко копать не пришлось. Где-то на глубине штыка я нашел не клад, а упакованную в пластик металлическую коробку, которую вместе с лопатой бросил в багажник.

Потом мы поставили камень на место и поехали домой.

– Что, Сергеич, клад откопал? – спросил Валентин.

– Хуже. Мои старые записи, которые сделал еще до госпиталя. Теперь попробую книгу написать. Только ты никому. Даже Нине.

– Обижаешь, Сергеевич. Мы никуда не заезжали. Прямой дорогой после поминок из кафе – домой.

Да, это оказался тот самый архив, из-за которого погиб Виктор Кравцов. Когда я ознакомился с ним, то был крайне удивлен, как с такими бумагами Виктор мог так долго прожить.

В Ростове была только небольшая верхушка айсберга. Подумав, я пригласил отдохнуть двух своих старых проверенных друзей из Москвы.

Естественно, мы хорошо отдохнули, выпили, вспомнили прошедшие годы.

Уже на трезвую голову я подробно рассказал всю историю гибели нашего друга Виктора Кравцова и передал им его архив с условием, что никогда не всплывет источник этих документов.

Напоследок я изложил свою просьбу помочь закончить дело Виктора Кравцова.

Они обещали подумать.

Гром грянул в середине декабря.

Очередная деловая поездка в Москву стала для Владлена Борисовича Полякова роковой.

Он познакомился там с одним бизнесменом, который проявил максимальное гостеприимство. Правда, потом этого бизнесмена, который назвался Арсеном, так и не смогли найти.

Я знал, что было много желающих убрать Полякова любой ценой, а поэтому, как я предполагал, он терялся в догадках, кто же так его «подставил».

Да, погуляли хорошо.

Но вот в прессе появились фотографии пьяного обнаженного Полякова в обнимку с двумя девочками в наряде Евы.

Это было бы не так страшно. В крайнем случае, пришлось бы держать ответ перед женой.

Но вместе с этими фотографиями были напечатаны пьяные откровения Полякова о многих «Сильных Мира сего». Он не стеснялся в выражениях и приводил весьма интересные, во всяком случае, для прокурора факты.

Я читал газету с чувством полного удовлетворения и со знанием завершенного дела.

Источник информации не могли найти, но и нельзя было доказать, что такое Поляков мог сболтнуть по пьянке.

Наиболее простой выход для Полякова после этой публикации был пустить себе пулю в лоб.

После таких откровений в живых не оставляют. Теперь я был уверен, что главный организатор убийства Виктора скоро встретится с ним.