Выбор сделан (сборник)

Калинин Михаил А.

Подстава

 

 

Глава 1

Воскресенье

До этого случая интуиция обычно никогда не подводила меня, и, как я теперь понимаю, помогала мне избегать многих неприятностей в жизни.

Именно поэтому, когда около одиннадцати часов дня мне позвонила Люся, почему-то так не хотелось откликаться на ее просьбу и идти к ней. Даже в мозгу мелькали довольно веские причины отказа.

Но вот голос ее звучал в телефонной трубке так тревожно-просительно, что в итоге я не смог отказать. В сущности, ее просьба сводилась к тому, чтобы срочно придти к ней, посмотреть одну вещь и дать совет, который был необходим ей именно сейчас.

У меня даже мелькнула мысль пригласить ее к себе и решать эту проблему у меня. Но тут же я отбросил эту мысль. Судя по голосу, если бы Люся могла придти ко мне за советом, то уже давно была здесь. Да и приглашать ее к себе в настоящее время было нежелательно.

Да, между мною и Люсей была кратковременная, но бурная связь, которая осталась в прошлом. Мы оба вовремя поняли, что совершенно разные люди, и наша связь в дальнейшем приведет в тупик. Нужно отдать должное, что Люся была довольно умной девушкой и неплохо разбиралась в жизни. После спокойного разговора мы пришли к выводу, что можем сохранить обычные дружеские отношения, при которых достаточно просто обращаться за помощью друг к другу. Правда, Люся чаще пользовалась этой привилегией, но не слишком меня напрягала. И вот этот звонок…

Во всяком случае, в тот момент я не мог точно объяснить, что именно не понравилось мне в этой просьбе. Сначала я пообещал, что быстро приму душ, но потом решил побыстрее отделаться и не тянуть резину.

Накинув на ходу на майку легкую куртку и сунув в карманы сигареты, зажигалку и ключи от квартиры, я быстро направился к Людмиле. Благо, идти было тут всего ничего: ее квартира находилась в этом же микрорайоне, всего в трех домах от дома, где жил я.

Уже при подходе к ее подъезду у меня повторно возникло желание повернуть назад и избежать этой встречи с Людмилой. Из дверей навстречу вышла сама Нина Ивановна. Если считать дурной приметой, что на встречу попадается женщина, то встреча с Ниной Ивановной стоила всех дурных примет сразу: черной кошки и женщины, да еще с пустым ведром.

Эта особа не только знала все и обо всех, но и весьма охотно делилась со всеми наблюдениями, причем, добавляя к ним собственные умозаключения, которые зависели от того, кто слушал ее историю.

Теперь мне будет необходимо, вернувшись домой, сразу позвонить Елене и описать свой визит к Люсе, не забыв включить встречу с Ниной Ивановной.

Моя невеста временами удивляла меня: то была Еленой Премудрой, с которой мне было легко и просто и можно было говорить на любые темы, и она все понимала. Но внезапно появлялась Елена Прекрасная, тогда ее ревность не знала границ.

После того как я увидел Нину Ивановну, у меня появилось желание как можно быстрее решить проблему Люси и вернуться домой. Возможно, мне даже удастся еще раз встретиться с этой уникальной женщиной…

Взбежав по ступенькам лестницы на третий этаж, я нетерпеливо нажал на кнопку несколько раз подряд, выдав целую серию трелей звонка. Тут же я в нетерпении уперся правой ладонью в дверь. К моему удивлению, под легким напором моей руки она легко поддалась и раскрылась. На мгновение я замер на пороге от удивления, но потом быстро и решительно вошел в квартиру.

Удивление перед легко открывшейся незапертой дверью было ничто, по сравнению с тем сюрпризом, который ожидал меня в самой квартире.

Я повторно застыл в позе мраморного изваяния. Тут же я понял, что нужно было безоговорочно прислушиваться к своему предчувствию. От увиденного у меня прошел холодок между лопатками: на застеленном ковром полу посреди зала лежала в неестественной позе Людмила. В принципе, странность позе придавал поворот головы. Ее белокурые, насколько известно мне, крашеные, длинные волосы разметались в беспорядке по ковру. В широко раскрытых, неподвижно устремленных в потолок синих глазах застыли удивление и боль. Скорее всего, умерла она мгновенно, не ожидая этого и даже не успев ощутить перехода в иной мир. В том, что Люся была мертва, для меня не оставалось никаких сомнений. Не говоря уже о положении тела и застывшем взгляде, ее красивая грудь так ни разу и не поднялась в ритм дыхания, пока я, застыв от потрясения, не сводил с нее взгляда.

Да, реальность оказалась намного страшнее всех моих предчувствий.

Естественно, как и у каждого, на первый план у меня вышел инстинкт самосохранения. Поэтому появилось желание бежать, как можно быстрее и как можно дальше от этого безрадного места. Но тут же со страшной отчетливостью я понял, что влип, влип так, как еще никогда не попадался в своей жизни. Во всяком случае, прямое обвинение в убийстве Людмилы Фоминой мне уже было обеспечено.

Тут же я вспомнил встречу с Ниной Ивановной. Она охотно опознает меня милиции, укажет мой адрес. Так же охотно подтвердит, что видела, как я входил в подъезд утром в день убийства ее соседки Фоминой. Кроме этого, она уверенно укажет на дверь квартиры Люси, как на конечную цель моего визита. Зная ее, я был уверен, что она, как бы, между прочим, расскажет со всеми подробностями о нашей с ней связи, словно сама присутствовала при каждой встрече, каждом эпизоде.

Я не верил в совпадения…

Судя по позе трупа, а главное, зная жизнелюбивый характер Люси, самоубийство здесь полностью исключалось. С момента ее телефонного звонка ко мне с просьбой о помощи и до моего прихода сюда могло пройти около четверти часа. Было просто невероятно, чтобы в течение этого короткого срока к Люсе домой пришел убийца, без всяких разговоров быстро убил ее и ушел, даже не встретившись мне на обратном пути. Причем, это должен был быть только хорошо ей знакомый тип, так как в квартире не было никаких следов борьбы.

Мой взгляд снова невольно упал на ее роскошные груди, так остро реагировавшие на легкую ласку, а сейчас видневшиеся в разрезе распахнутого халатика.

Именно этот пикантный вид привел меня к озарению: Люську убили не для того, чтобы она пролежала неизвестно сколько времени в собственной квартире, постепенно разлагаясь от теплой температуры воздуха, пока кто-то случайно не обнаружил бы ее труп. Даже входная дверь была как бы случайно не захлопнута. Вывод напрашивался сам собой: сюда уже спешат менты, причем, едут они по мою душу.

Говорят, что в таких ситуациях мобилизуются все внутренние силы организма, в том числе и психологические. Я нашел единственный выход, дававший мне хотя бы какой-то шанс выпутаться из этой истории.

Я взял трубку телефона и уверенно набрал: «02».

Услышав после двух длинных гудков в трубке женский голос, я сказал:

– Милиция… Я тут случайно обнаружил труп своей знакомой в квартире…

Мне даже не нужно было притворяться. Судя по тому, как звучал мой голос, у этой девушки не было сомнения, что я волнуюсь. Это действительно было так.

– Адрес… – коротко перебила она мои излияния, понимая, что я могу говорить долго и нудно.

Я быстро назвал адрес Фоминой, но ответ дежурной буквально ошеломил меня своей неожиданностью, подтвердив все мои выводы.

– Вы уже звонили… – монотонным голосом сказала девушка. – По этому адресу выехал наряд…

– Минуточку… Это просто невозможно, – возразил я. – За несколько минут до того, как обнаружить труп, я говорил с покойной по телефону из своей квартиры. На все ушло очень мало времени…

– Как ваша фамилия?

– Соколов… Михаил Соколов…

– Хорошо… Я зарегистрировала звонок. Ждите приезда опергруппы…

Я положил трубку, услышав в ней короткие гудки.

Итак, мне удалось в корне изменить план того, кто решил меня подставить. Теперь я превращался из главного подозреваемого в главного свидетеля. Я решил просто дожидаться приезда ментов, не скрываясь из квартиры.

Прикурив сигарету, я стал ждать их, меряя мелкими медленными шагами коридор и кухню. Я успел докурить сигарету и выбросить окурок в открытую форточку, когда в подъезде раздался топот ног.

Через открытую дверь в квартиру буквально ворвались два сержанта с «калашами» наизготовку.

Увидев меня, один крикнул:

– Лицом к стене!.. Руки вверх!..

– Вы что, парни, офонарели?!.. – искренне удивился я. – Это же я вызвал вас по телефону, случайно обнаружив труп. Я сидел, как дурак, и ждал вашего приезда. А теперь – лапы вверх!..

– Мог бы сидеть и ждать нас, как умный. Кто тебе в этом мешал?.. – насмешливым тоном проговорил вошедший в квартиру мужчина в сером костюме и темно-бордовой трикотажной рубашке с расстегнутой верхней пуговицей. – Где труп?

С короткой стрижкой темно-русых волос с первого взгляда он чем-то напомнил мне актера Селина из сериалов про ментов. В тоже время я отметил, что он был менее плотным и с более резкими чертами лица.

Сделав жест рукой, как гостеприимный хозяин, я проводил его в зал, где лежал труп.

– Хороша была… – невольно вырвалось у него, едва он взглянул на труп Людмилы. Но тут же, словно спохватившись, спросил уже вполне деловым тоном. – Но почему ты сразу понял, что она убита?..

– Дело в том, что Люся сегодня позвонила мне и попросила срочно придти к ней, не объяснив причину. Я быстро собрался и прибыл. Неожиданно обнаружил незапертую дверь, а хозяйку квартиры – в таком виде. Не думаю, чтобы она смогла сама так себя…

– Сколько времени прошло с момента ее звонка до твоего появления в квартире убитой?

– Ну, думаю, что где-то около четверти часа… Я живу почти рядом… Да и хожу пока быстро…

– Ты трогал труп руками?

– Нет, – медленно покачал я головою, – просто остолбенел от увиденного… А то, что Людмила мертва, было видно невооруженным глазом. – И тут же я спросил. – Как мне вас называть?

– Капитан Серов. Думаю, что мы сможем с тобой правильно понять друг друга, – неожиданно улыбнулся он. – Уверен, что к утру на мой стол ляжет явка с повинной, где ты во всех подробностях опишешь, как и за что убил несчастную девушку. Я закрою дело, но постараюсь все свести к тому, что ты действовал в состоянии аффекта. Эта статья предусматривает намного меньше…

Он говорил все это спокойным, почти безразличным тоном, словно речь шла о том, чтобы прихлопнуть сейчас пробегающего таракана или оставить на следующий раз.

– Не делайте глупостей, капитан, – в тон ему ответил я, – хотя не сомневаюсь в способностях и возможностях нашей доблестной милиции, но должен заверить, что этот путь ведет в тупик… Если от меня в итоге смогут добиться признательных показаний, то со мной должен будет произойти в СИЗО несчастный случай.

– Тоже неплохой вариант, – спокойно согласился он, внимательно глядя на меня. – У тебя могли проснуться муки совести, которые не давали тебе покоя…

– Зачем сразу так мрачно, капитан?.. – насмешливо спросил я. – Я ведь могу остаться и живым, но со следами пыток…

– А кто тебе сказал, что останутся такие следы?!.. Ты будешь делать все добровольно…

– Не глупи, – повторил я, сморщившись. – Прежде всего, я работаю в фирме «Вита». Не сомневаюсь, что моя скромная персона не слишком будет занимать внимание шефа. Но вот, в одном я уверен: он никогда не допустит, чтобы пятно работавшего убийцы легло на безупречную репутацию фирмы… Сам я, хоть и на заочном, но «грызу гранит науки» на юридическом факультете. Да и друзья у меня есть… В общем, как говорил мой друг Петро Марченко: «тоже трактор бачилы»… – как бы подвел итог всему сказанному я этим выражением.

– И что же мы успели «набачить»? – насмешливым тоном спросил он.

– При самой беглой проверке можно будет установить следующее: перед смертью Люси был сделан звонок с ее домашнего телефона на мой домашний номер. На входной двери остался отпечаток всей моей ладони, а не только пальца, когда я после звонка оперся на дверь ладонью, а она взяла и отворилась, – спокойным тоном перечислял я. – Нетрудно будет установить и мой звонок с этого телефона на «02», и сообщение об обнаружении трупа.

Да, чуть не забыл самый интересный момент. Несмотря на очень короткий промежуток со времени моего разговора с покойной до обнаружения ее трупа, кто-то успел еще до моего звонка сообщить в милицию об убийстве. Во всяком случае, именно так мне сказала дежурный оператор на «02».

– Да, это действительно интересно, – согласился Серов.

– А главное, у меня нет мотива к убийству.

– Ну, вот это ты брось, – усмехнулся капитан, – в таком случае повод найти не составит никакого труда. Да просто приревновал эту красотку к другому типу, и… – он сделал весьма красноречивый жест рукой.

– Именно этот вариант полностью исключен, – возразил я. – У меня есть невеста, а с Людмилой у нас были только дружеско-деловые отношения…

Нашу негромкую беседу возле трупа Людмилы прервало появление худого, высокого как жердь мужчины в очках, щелкающего фотоаппаратом. Вторым вошел в зал, но остановился в стороне, натягивая резиновые перчатки на пухлые руки, грузный экс-блондин предпенсионного возраста с явными признаками «зеркальной болезни». На его голове, козырьком назад, красовалась ярко-красная бейсболка, из-под которой выбивались клочья седеющих волос. Правда, бейсболка сидела на нем, как на корове седло.

Судя по всему, это был представитель судебно-медицинской экспертизы, который не комплексовал по поводу своей внешности.

Несмотря на то, что подавляющее большинство медиков призывало весь народ к здоровому образу жизни, внешность этого представителя медицины говорила об обратном. Не было сомнения, что он не только любил вкусно и много поесть, но и имел пристрастие к пиву.

– Не будем мешать работать, – сказал Серов, выходя из комнаты, – продолжим беседу на кухне…

Я прошел следом за капитаном, вынул из кармана пачку «Парламента» и протянул капитану.

– Судя по сигаретам, – сказал он, беря одну из пачки, – тебе неплохо платят…

– Так и работаю я неплохо, – в тон ему ответил я, давая прикурить от зажигалки и прикуривая сам.

– Это было у нас лирическое отступление, – сказал Серов, опускаясь на табуретку у стола. – А теперь продолжим беседу…

– Охотно, – кивнул я, садясь напротив него. – Во всяком случае, мне скрывать нечего…

– У тебя было что-то интересное с этой красоткой? – неожиданно спросил Серов, не сводя с меня внимательного взгляда.

– Так… Ничего серьезного… – пожал я плечами, – легкий скоротечный роман в далеком прошлом.

– Почему же только легкий роман?!.. – удивился капитан. – На мой взгляд, она очень хороша. Таких женщин обычно не бросают…

– В нашем случае никто никого не бросал. Просто страсть быстро улеглась… Мы отчетливо поняли, что у каждого на жизнь свои взгляды, которые резко разнятся… Постель – это, конечно, очень многое, но еще не самое главное в жизни. К тому же, трудно не согласиться, что каждая женщина хороша по-своему…

– В этом ты прав, – кивнул он, – в природе нет предела совершенства. Когда вы расстались?..

Я невольно улыбнулся. Допрос велся в форме беседы по всем правилам: сначала убаюкивающий разговор на отвлеченную тему, который значительно усыпляет бдительность, а затем короткий и резкий, как выстрел, основной вопрос.

– Если быть точным, то мы с Люсей так и не расставались в прямом смысле слова. Просто года два назад мы вместе отдыхали на море… Если можно так выразиться, у нас возник бурный курортный роман. Должен признать, что это были великолепные дни… – Я сделал паузу, задавив окурок сигареты в пепельнице, а потом продолжил. – После этого мы оба поняли, что лучше остаться хорошими друзьями. Именно это давало право Людмиле позвонить мне утром и попросить придти…

– Чем занималась покойная?

– Сразу видно, что милиция бывает далеко не во всех злачных местах города, – усмехнулся я. – В последние месяцы Людмила Фомина, если можно так выразиться, отвечала за музыкальную часть в кафе «Старый фрегат». Сама Людмила была неплохой клавишницей. Играла на музыкальном синтезаторе. К тому же еще красиво пела…

– А где живут ее родные?

– Честно говорю: не знаю. Могу только сообщить, что где-то в сельской местности.

– Это называется дружескими отношениями…

– Люся терпеть не могла, когда кто-то напоминал ей, что она не местная, не городская, а сельская. Все попытки разговоров о ее предках Людмила пресекала на самом корню. Как-то я попытался назвать ее: «Мила… Милочка…» Ее реакцию можно назвать неадекватной. Люся сказала, чтобы я не смел называть ее так, как зовут коров в деревне. Даже своему имени «Людмила» она предпочитала короткое на западный манер: «Люси…». Казалось, что ее жизнь началась с самого начала, с чистого листа с момента ее появления в городе…

– Понятно, – кивнул Серов. – А кто мог убить девушку?

– Хотел убить или убил?

– А разве в этом есть разница?

– Огромная, – кивнул я, – если в бизнесе готовы перегрызть глотку конкуренту, но вначале пытаются как-то договориться, то вот в шоу-бизнесе такое желание может возникнуть на пустом месте, без всякого повода и у многих. А тут еще красивая девушка… Причин, как видите, выше крыши… – Я прикурил очередную сигарету и продолжил. – Конечно, пока я все знаю только теоретически, в работе сыщика я полный дилетант… Знаю ее в основном из детективных сериалов и книг, но в этом убийстве меня настораживают два момента.

– Какие? – быстро спросил Серов.

– Прежде всего, это убийство было хорошо спланировано и выполнено на высоком уровне.

Серов едва заметно кивнул, а я продолжал:

– Во-вторых, убийца был хорошо знаком Людмиле или представился каким-то официальным лицом. Все же, думаю, что, скорее всего, первый вариант.

– Почему ты так думаешь?

– Хотя бы потому, что нет следов борьбы. Людмила же в таком виде могла принимать только хорошо знакомых людей, как бы своих…

– С которыми успела переспать?

– Необязательно. С теми, с кем бывала в компаниях, отдыхала, часто общалась…

– Понятно. Это как-то суживает рамки поиска.

– Но не на много. Люся была общительной персоной. Да и первой могла войти девушка.

– Неплохо, – кивнул капитан Серов. – Но почему ты думаешь, что убийство было спланировано именно в таком виде?

– Гораздо проще было сделать, чтобы девочка исчезла. Скажем, уехала погостить к родителям, и… – я развел руки в стороны. – Даже если бы и нашли, причем случайно, ее труп через год, то установить что-либо определенное было бы крайне трудно… Это был бы на все сто процентов для вас «глухарь»… А тут появилось у убийцы желание сразу же отдать труп в руки правосудия и явного подозреваемого…

– Верно мыслишь, – кивнул капитан, – продолжай…

– Уходя, убийца мог бы захлопнуть за собой дверь, но он оставляет ее открытой для меня. Естественно, я не стал бы взламывать дверь, а просто бы вернулся домой. А тут еще звонок в милицию… Он был, когда я еще не вошел в квартиру. Убийца знал, что я обязательно приду и хотел, чтобы меня застали прямо у трупа Людмилы. Из этого вытекает только одно: убийца находился рядом, когда Людмила звонила мне.

Я подробно рассказал все, начиная со звонка Людмилы, включая встречу с Ниной Ивановной, и закончил тем, как обнаружил труп на ковре. Я был уверен, что это была обычная «подстава», чтобы меня застали у трупа.

– У тебя есть враги? – спросил Серов.

– У кого их нет… – медленно проговорил я, – но вот таких явных… Чтобы до такой степени… – я пожал плечами. – Я даже не могу представить, кому мог придти в голову подобный бред с убийством и подставой…

– Это не бред, – медленно покачал головой капитан Серов, – все было предельно хорошо продумано. Убийца, если таковым не являешься ты, просчитался только в одном. Он рассчитывал, что, едва увидев труп, ты поспешишь покинуть квартиру гражданки Фоминой. Мы бы вычислили тебя довольно просто. Но вот тогда у меня появилось бы к тебе намного больше вопросов…

– Я не знал, что преступник уже вызвал милицию. В то же время я не мог оставить разлагаться труп Люси в пустой квартире, а поэтому позвонил «02».

– И правильно сделал…

В дверях сначала появился объемистый животик, а потом, заполняя весь проем, возникла внушительная фигура судебно-медицинского эксперта. При таком размеристом виде, он сказал неожиданно высоким голосом:

– Кажется, у моей подопечной сломана шея. Других прижизненных повреждений и следов борьбы я не обнаружил. Смерть наступила мгновенно и не более часа назад. Более точно смогу сказать после вскрытия.

– Спасибо, Алексей Федорович! – поблагодарил Серов.

– Я пойду, подожду на улице. Погода отличная… Весна… – неожиданно расплылся он в довольной улыбке. – На белокурую красавицу я успел налюбоваться… Хороша… Но труп уже могут увозить…

– Ну что ж, Михаил Соколов, – сказал капитан. Сейчас заполню протокол допроса, а ты, «пока», – он выделил интонацией последнее слово, – можешь быть свободен.

– У меня другое предложение…

– Какое?

– Я сейчас иду к себе домой и в спокойной обстановке пишу что-то типа докладной на имя капитана Серова, которую привожу завтра утром в райотдел. Сейчас в спешке я могу случайно упустить некоторые моменты…

– В этом есть смысл, – кивнул Серов, – давай, студент, попытайся извлечь максимум из своей памяти.

– К тому же, у меня будет к вам просьба…

– Какая?

– Возьмите меня, как студента-практиканта в помощники именно на это дело. Мне не нужны ваши тайны следствия. Я никогда не стану сыщиком. Это будет первый и последний случай нашего сотрудничества. Но поймите, мне нужно найти убийцу Людмилы. Здесь уже задета моя честь…

– Прежде всего, только не стоит зарекаться, – усмехнулся Серов. – Когда получишь диплом, то, может быть, станешь именно сыщиком. Да еще каким сыщиком!.. Я не исключаю, что это убийство может многое изменить в твоей судьбе. А поэтому давай попробуем… Посмотрим, что получится из нашего сотрудничества… Только не путайся под ногами и реже показывайся мне на глаза…

– Спасибо!..

– Не спеши благодарить. Лучше подумай о другом. Если убийца действительно хотел убрать сначала ее, а потом тебя, но на этот раз уже нашими руками, то береги свою задницу. Преступник будет взбешен, что провалился такой прекрасный план, увидев тебя на свободе.

– Вы правы…

Я поднялся, чтобы уйти.

– Не торопись, студент, – усмехнулся Серов. – Ты сейчас уйдешь. Но вот приставить охрану круглосуточную к тебе, такому здоровенному лбу я не могу. Если бы ты оказался арестованным, то твои размышления, в сущности, не имели бы для убийцы значения. Но память довольно странная штука. Рано или поздно ты должен будешь вспомнить и понять, кто и за что имеет на тебя зуб…

Я молча стоял, осмысливая услышанное. Капитан неторопливо прикурил сигарету, не сводя с меня изучающего взгляда, спросил:

– Ты понял меня?

– Да, – кивнул я. – Если я только смогу вычислить человека, который хотел меня подставить, то тут же выйду на убийцу.

– Ни хрена ты так и не понял, – с сожалением сказал он, медленно покачивая головой.

– Почему?..

– Да потому, что мыслим пока мы с тобой по-разному: заказчик убийства и его исполнитель могут оказаться разными людьми. Но ты можешь знать именно убийцу. Поэтому, если ты не причастен к преступлению, – снова сделал он оговорку, – ты стал очень опасен для убийцы. Конечно, мы не будем сидеть сложа руки, а будем искать преступника. Должен тебе сказать, что это уже сверхнаглость: убить девушку и тут же вызвать милицию, – усмехнулся капитан. – Ты же сможешь его просто вычислить. Поэтому убийца постарается избавиться, в первую очередь, от тебя. Учти, он достаточно умен и хладнокровен. Теперь понял?

– Да, – кивнул я, – должен признать, что нарисованная сейчас перспектива для меня не самая радужная. Постараюсь быть осторожнее и думать быстрее…

– Вот это ты уже говоришь дело. Сейчас иди домой и садись за сочинение на тему «Что я знаю о Людмиле Фоминой». И постарайся со всеми подробностями…

– Даже с сексуальными?.. – постепенно приходя в себя, с усмешкой спросил я.

– Даже с ними, – кивнул Серов, – но не вдавайся в тонкости. Согласись, что ревность, как теперь их называют на импортный манер, ее бой-френда могла стать причиной убийства Людмилы и одновременной подставой тебя. Итак, жду тебя завтра ровно в 10.00 в райотделе…

 

Глава 2

День продолжается

Я неторопливо вышел из подъезда и прикурил сигарету. Медленно, под тяжестью навалившихся дум, брел я, не разбирая дороги, и едва не столкнулся с возвращающейся из магазина Ниной Ивановной.

– Что там случилось, Миша? – спросила она, указывая рукой на милицейскую машину у подъезда.

– Люсю убили… – глухо ответил я.

– Это убили Людмилу Фомину? – недоверчиво глядя на меня, уточнила она.

– Да.

– Кто ее убил?

– Только не я…

– Это точно, – кивнула Нина Ивановна, – да и убивать ее тебе не было смысла. А когда ее убили?

– По заключению эксперта, прошло около часа. Загадка какая-то, Нина Ивановна, – заговорил я, в надежде узнать от нее что-то новенькое. – Где-то около получаса назад Люся позвонила мне домой и попросила срочно придти к ней. Она так точно и не объяснила, что ей надо, но очень просила придти…

Нина Ивановна медленно, как лошадь, кивала головою в такт моим словам, словно давая понять, что внимательно слушает каждое мое слово.

Я же продолжал:

– Я сразу накинул на майку куртку и пошел к ней. Сами понимаете, мне здесь было идти недалеко. Я видел, как вы выходили из подъезда.

Она продолжала молча кивать.

– Я очень спешил. У меня на этот выходной были свои планы. Поэтому не собирался долго задерживаться у Людмилы. Я несколько раз нажал нетерпеливо на кнопку звонка, а потом еще толкнул дверь. К моему удивлению, дверь открылась сама по себе, но вот хозяйки за ней не было. Я вошел в квартиру и увидел настоящий ужас… – Я сделал значительную паузу. – Людмила лежала в халатике на ковре в зале. С первого взгляда нетрудно было понять, что она мертва…

– Что же ты сделал?

– А что я мог сделать?!.. – удивился я. – Честно говоря, первым моим желанием было побыстрее покинуть квартиру. Но потом я понял, что не могу оставить ее в таком положении. Да и помочь ей уже ничем не мог… Но не бросать же труп разлагаться на полу?.. – задал я скорее риторический вопрос. – Позвонил в милицию и стал ожидать приезда оперативной группы.

– Ты хорошо поступил.

– Хорошо, но не совсем умно, – усмехнулся я. – Милиция сразу хотела арестовать меня, пока не разобрались во всем. Но самое интересное было в другом…

– Что же еще было? – не скрывая своего любопытства, спросила Нина Ивановна.

– Когда я позвонил в милицию, дежурная на коммутаторе «02» сказала мне, что уже приняла сообщение о наличии трупа по этому адресу. Сама Людмила позвонить не могла. Вы что-нибудь понимаете?

– Ты сказал, что Людмила звонила тебе домой сегодня утром и приглашала придти?

– Да.

– Когда она тебе звонила, в ее квартире работал телевизор? Ты ничего не слышал в трубке?..

Я на мгновение задумался. И тут же отчетливо вспомнил, что говорила со мной Людмила на фоне работающего телевизора. Иногда слова в трубке дублировались со словами с экрана моего телевизора: и у нее, и у меня работал телеканал «Россия».

– Да. У нее работал телевизор. Канал «Россия».

– Почему ты так уверенно назвал даже канал работавшего телевизора?

– У меня в квартире тоже был включен этот канал. Поэтому, кроме голоса Люси, я слышал совпадение слов…

– Ты прав, – кивнула Нина Ивановна, и вдруг выдала такое, что я едва не онемел. – Ты же знаешь, что я совсем не отношусь к числу любопытных людей…

Я едва сдержался, чтобы не рассмеяться от подобной нескромности, но только кивнул с серьезным видом.

– Да, – подтвердила, не смутившись, Нина Ивановна, – я не привыкла никогда интересоваться чужими делами, а тем более вмешиваться в них. Но ведь, когда живешь среди людей, не заткнешь себе уши, не закроешь глаза.

– Вы совершенно правы, – подтвердил я. – Так что вы сегодня видели?

– Увидела тебя, когда выходила из подъезда. Ты так спешил, что, думаю, ничего и никого вокруг себя не замечал. Но вот я слышала… – Она сделала паузу, во время которой я еле сдерживался, чтобы не поторопить ее, – ты же знаешь, что в панельном доме слишком хорошая слышимость… Так у Людмилы сначала работал телевизор как обычно, а потом как-то резко усилилась его громкость. У меня даже возникло желание позвонить в ее дверь, когда буду спускаться и напомнить, что не следует даже ей включать телевизор на полную громкость, уважая других. Но пока я собиралась выходить, звук телевизора неожиданно совсем оборвался… А вот хлопала или нет входная дверь в ее квартире, я не слышала. Когда ты зашел в ее квартиру, телевизор работал?

– Нет…

– Вот видишь… – Она не уточнила, что же я должен был увидеть, но высказала оригинальное заключение, – думаю, это не Людмила его выключила, чтобы умереть в тишине…

– В этом Вы правы, Нина Ивановна, – согласился я. – Скорее всего, убийца усилил громкость, чтобы заглушить крик Людмилы, а потом выключил совсем, чтобы в тишине незаметно покинуть квартиру, не привлекая внимания.

– Да-да… – закивала головой Нина Ивановна, – не замешкайся я в своем коридорчике несколько лишних минут и выйди немного раньше, то могла бы столкнуться с убийцей лицом к лицу…

Неожиданно на ее лице появились не только растерянность, но и испуг.

– Да, в этом отношении вам действительно повезло, Нина Ивановна, – согласился я в тихой надежде, что этот испуг сделает ее хотя бы менее любопытной. Мне пора идти домой…

– Иди, иди…

 

Глава 3

День продолжается

Войдя в свою квартиру, я с чувством захлопнул за собой дверь, что обычно никогда не делал. В отличие от Людмилы, имевшей две комнаты, у меня была однокомнатная квартира. Я считал, что в ней легче убирать.

Но, уже оказавшись посередине комнаты, я остановился, как слон в лавке, не понимая, что делать, с чего начинать. Мысли бились в голове, порой сталкиваясь и разлетаясь в разные стороны, но не находя ни своего места, ни выхода, чтобы оформиться в законченную формулу.

Мне казалось, что я очутился в театре абсурда…

Сама смерть Людмилы, молодой, здоровой, жизнерадостной, красивой, была полным абсурдом, не поддающимся никакому логическому объяснению.

Трудно сказать, сколько бы времени я так простоял в оцепенении, гоняя из угла в угол головы мысленную жвачку, но меня вернул к реальности звонок телефона.

– Да, – коротко бросил я, взяв трубку.

– Где ты был?.. – резко прозвучал, как вопрос следователя во время допроса, голос Елены. – Я уже дважды звонила тебе.

Я не видел, но скорее почувствовал улыбку на своем лице: за такой короткий отрезок времени у меня будут требовать алиби уже во второй раз.

– Понимаешь, я ходил к Люси… – начал я, чтобы поделиться тем, в какое положение попал.

Но меня никто не захотел слушать. Елена резко прервала меня на полуслове:

– «Старая любовь не ржавеет»…

Только сейчас, прикинув в голове числа, я понял, что не сегодня, так завтра у Елены должны были начаться месячные. Это означало, что на денек-другой она становилась капризной дурой, в чем потом каялась. В первый раз в начале наших встреч я даже подумал, что у нее «крыша течет». Но потом она извинилась и все объяснила. В итоге я смирился с этим ее недостатком…

Сейчас я невольно вспомнил ее высказывание, ставшее сразу крылатой фразой: «Да, я знаю, что неправа. Но разве тебе трудно покаяться и извиниться?»…

Это была чисто женская логика.

В общем, не считая 2–3 дней в месяц, которые я научился вычислять и проводить в деловой поездке, Елена полностью устраивала меня во всех отношениях. Поэтому с момента нашего знакомства, уже в течение более шести месяцев, мы медленно прибивались к вопросу о свадьбе, или к официальному созданию, ставшей модной в наше время, гражданской семьи, т. е. когда мы перестанем встречаться, а начнем жить открыто вместе.

– Ее убили, – сказал я, в надежде прорваться через ее сегодняшнее состояние.

– Надеюсь, это сделал не ты в порыве страсти?.. – насмешливым тоном спросила она.

– О какой страсти ты говоришь?!.. – возмутился я и тут же скатился до уровня оправдывания. – Ты же сама прекрасно знаешь, что с Люсей мы были только знакомы…

– Когда захочешь покаяться, рассказав мне все подробно, как у вас было, то позвонишь, – уловив понятные только ей нотки вины в моих словах, резко сказала Елена и бросила телефон.

Услышав короткие гудки, я положил трубку. Это был очередной «приход» Елены Прекрасной. Но по опыту я уже знал, что сейчас звонить ей не имело никакого смысла. Этот звонок мог только усугубить ситуацию.

Я знал, что через некоторое время Елена опять отыщет меня сама для того, чтобы еще раз обвинить в измене и бросить трубку. Но был возможен и другой вариант: она вскоре заявится на мою квартиру, чтобы высказать все обвинения лично. Заставить ее замолчать возможно лишь, закрыв ее рот своими губами, а потом последует примирение в постели.

Я прикурил сигарету и прикрыл глаза. Но тут же перед моим мысленным взором предстало бледное, маскообразное лицо Людмилы, обрамленное разметавшимися по ковру белыми волосами. На лице выделялись широко открытые, устремленные в одну, только ей видимую точку на потолке, неподвижные глаза, всегда украшавшие лицо.

Чтобы снять стресс, я налил полстакана коньяка, выпил залпом, даже не ощутив его вкус, и загрыз яблоком.

Сигарета успела уже догореть, но я прикурил новую, сев на кухне и уставившись взглядом в одну точку.

Неправда, что нужно закрывать глаза, чтобы ярко, в образах вспоминать прошлое. Я неподвижным взглядом смотрел в одну точку, но вот видел не пустую стену своей кухни, а плывущие отрывочные картины прошлого… Началось все немногим менее двух лет назад.

Стояла жара в конце июня, когда все литрами стремятся влить в себя холодную жидкость, покидающую тело несколько позже с потом. Неловко повернувшаяся блондинка «угощает» меня «колой», которая просто выплескивается на мою, еще не успевшую потемнеть от пота, белую безрукавку.

Естественно, на ее лице испуг и растерянность, а сквозь пухлые губки слышатся бессвязные, невнятные слова извинения.

Потом я везу ее домой, где она обещает в течение часа исправить свою оплошность. Окинув взглядом ее стройную фигурку с выпуклостями в нужных местах, я просто не мог упустить случая и не познакомиться с ней.

Прежде всего, я узнал, что ее зовут Люси, именно Люси. Это имя она произнесла нараспев. Потом выяснилось еще одно интересное обстоятельство: она жила на расстоянии трех домов от того места, где я недавно приобрел себе квартиру.

Она не трещала, как большинство моих знакомых девушек, а говорила неторопливо, немного растягивая слова, будто обдумывая значение каждого.

Я узнал, что она только что сменила место работы и перешла работать в кафе «Старый фрегат», где будет выступать по вечерам, играя на клавишных. Так я понял, что передо мной музыкальная творческая натура. Но еще более приятным было то сообщение, что у нее образовалось «свободное окно» в две недели, в течение которых она хочет отдохнуть где-нибудь на берегу моря, но не на модном курорте, а подальше «от шума городского».

Для меня это было приятным совпадением. Я тоже собирался поехать немного отдохнуть, но раздумывал о кандидатуре попутчицы.

В общем, две недели в тихом месте на берегу моря для нас пролетели, как один день.

Люси совершенно не интересовали ни дискотеки, ни ночные кабаки.

Мы проводили время с Люси только на море или в постели в прямом и переносном смысле.

Дело в том, что с ней было прекрасно и ночью на берегу…

Естественно, кроме сна, еды, секса и плавания, мы в промежутках немного разговаривали. Должен признать, что она была хорошим собеседником. Люси довольно не глупа, но главное, умела слушать и вовремя кивнуть, располагая собеседник к себе и откровенности.

Я рассказал ей почти все, начиная с детства, о себе. Разумеется, в пределах допустимого, исключив из рассказа любовные приключения и не совсем благовидные поступки, которые встречаются в жизни каждого. Я никогда не говорил конкретно о своих любовных связях, тем более смакуя некоторые подробности. Поэтому не относил к числу настоящих мужчин тех, кто рассказывал о своих сексуальных подвигах, даже о мимолетной связи с проституткой…

В тоже время я открыл в Людмиле удивительное свойство: она умела долго говорить, не сказав при этом ничего существенного. При необходимости она могла тут же перевести разговор на другую тему. В итоге за все время отдыха я узнал, что она будет работать клавишницей в кафе «Старый фрегат». Эту информацию я получил еще в первый день нашего знакомства. Еще я узнал, что Люси приехала покорять город сразу после окончания школы, но откуда, так и не уточнила.

К концу первой недели отдыха у меня создалось впечатление, что Людмила появилась на этот свет уже взрослою, но не более месяца назад, а девственности лишилась только за день до встречи со мной, пройдя все обучение экстерном. Но я не был таким занудой, чтобы эти мелочи могли огорчить наш прекрасный отдых.

Ко всем ее отличным внешним данным, она была как любовница просто безупречна. Во всяком случае, всех знакомых до этого девушек я не мог поставить даже в близкое сравнение с Люси в этом отношении. У нее была одна великолепная особенность: во время секса голова выключалась полностью, а вот тело жило своей собственной жизнью на уровне рефлексов и эмоций.

Кстати, о ее теле… В жизни Людмила была, скорее всего, натуральной блондинкой, но с осветленными до белого цвета волосами на голове. Об этом говорили ее большие голубые глаза и русые волосы с рыжинкой на лобке. На лице эти глаза хорошо сочетались с аккуратным носиком и чувственными губами. В ее фигуре, начиная от лебединой шеи и кончая крошечными ноготками пальцев ног размера Золушкиных, при всем желании нельзя было найти изъяна. Чувственные к ласкам груди могли служить для всех эталоном, когда бюстгалтер не скрывал их красоту.

И все же мы пришли к одному и тому же выводу…

Основательный разговор у нас состоялся в последнюю ночь перед отъездом. Все началось со взаимного расточения комплиментов друг другу, а потом постепенно, без взаимных обид мы пришли к обоюдному выводу, что по жизни являемся совершенно разными людьми… Если же мы попытаемся создать семью, то это будет дорога в никуда, а мы вскоре станем врагами.

В итоге, мы решили в дальнейшем оставаться добрыми друзьями, сохраняя самые приятные воспоминания об этом отдыхе. Каждый из нас должен был жить своей собственной жизнью.

Я и сейчас считаю это самым разумным решением. За две недели я узнал только, что провел отдых с Фоминой Людмилой Ивановной по паспорту, 21 года, по гороскопу – «скорпион»… Порой мне казалось, что рядом находится засекреченный агент.

В принципе, все так и стало: мы расстались друзьями. Я несколько раз приезжал в кафе, – конечно, с девочками, – послушать выступление Людмилы. Она же обращалась в течение месяца два-три раза с обычными пустяковыми хозяйственными просьбами, которые обычно выполняет дома мужчина.

Но прошло немногим более месяца, когда в наших отношениях появилось небольшое исключение. За время отдыха на море мы успели понять одно, что именно в сексе нашли друг друга. Но также понимали, что не сексом единым живет человек.

В этом положении Людмила нашла выход, который предложила во время спокойной беседы. Я ее предложение принял.

Обычно дважды в неделю звонила Люси, а реже я, с одной короткой фразой: «хочу тебя»… После этого сигнала мы встречались, чаще в моей квартире, всего на час…

Но какой это был час!..

Мы не говорили ни о чем, не обсуждали никаких проблем. В это время было только буйство плоти. Затем, придя в себя, мы обменивались на прощание легкими дружескими поцелуями, чтобы продолжать жить каждый своей жизнью. Конечно, в таком положении было что-то ненормальное. Так могли считать те, кто не провел с ней ни одной ночи. Я же успел пристраститься к Люси, как к наркотику: понимал, что это не приведет ни к чему хорошему, но должен был хотя бы дважды в неделю получить свою дозу этой «дури».

Если кто-то скажет, что для молодого, здорового парня две встречи в неделю – крайне мало, то он просто не знал Люсю.

К тому же у меня периодически появлялись другие девушки, хотя не получались долгосрочные связи. С ними было то же самое, но в худшем варианте. Был ли кто-то постоянный у Людмилы, я не знаю и не интересовался этим, чувствуя, что не получу ответа.

Где-то в октябре прошлого года в моей жизни появилась Елена Воеводина. Правда, после первого ее «прихода» в канун месячных я быстрее хотел «делать ноги». Но потом приглядевшись побольше к Елене, я понял, что это не самый худший порок, встречающийся у людей, к тому же быстропроходящий.

Елена училась в институте, чтобы потом поднимать экономику нашей страны на должный уровень. Но главное было в другом: мы довольно быстро притерлись друг к другу во всех отношениях, в том числе и в направлении секса. После появления Елены, мне все меньше и меньше требовался наркотик под именем «Люси». Последняя встреча с Людмилой состоялась где-то в марте, а после нее я взял тайм-аут в наших отношениях…

Конечно, об этом исключении из нашего договора «только о дружбе и сотрудничестве» с Люси я нигде и никогда вслух не вспоминал. Теперь это стало только моей тайной, которую никто уже не сможет ни подтвердить, ни опровергнуть.

Я прикурил очередную сигарету, немного подумал и сделал глоток коньяка прямо из бутылки. Соседей из подъезда и также по дому я сразу исключил из числа подозреваемых. Даже во время основательного ремонта после того, как я купил квартиру «в убитом» состоянии, я старался доставить минимум неудобств. За все время моего проживания в моей квартире ни разу не было ни шумных вечеринок, ни пьяных разборок, ни шумных семейных сцен. Знакомство с соседями практически не происходило: они не трогали меня, а я не трогал их. В лучшем случае, даже не зная по имени или фамилии, я при встрече ограничивался «Здравствуйте»…

Как ни странно, но из всех, проживающих в близлежащих домах, я был лучше всего знаком с соседкой Людмилы Ниной Ивановной. Но в этом была сугубо ее заслуга. В один из первых моих визитов к Людмиле она меня остановила и устроила самый настоящий допрос. На мгновение у меня даже мелькнула мысль, что передо мной стоит кандидатура в будущие тещи. Только придя в себя от ее первого натиска, я спокойно объяснил, что работаю вместе с Людмилой, извинился и ушел. Но это означало официальное знакомство. Теперь мы при встрече вежливо здоровались, а я пытался проскочить, ограничившись этим. И все же это знакомство оказалось для меня полезным: об ее наблюдении в отношении звука телевизора стоило подумать.

Окружение Людмилы, даже ближайшее, кроме работы, я практически не знал.

Повторяю, мне казалось, что Людмила родилась уже взрослой в кафе «Старый фрегат». Поэтому я знал только тех, с кем она работала. Из девушек Людмила выделяла двух официанток. Первой была пухленькая, среднего роста Ольга. Она когда при разговоре кивала головой, то ее короткая стрижка из темно-русых волос металась по голове из стороны в сторону. К ней часто приезжал Александр. Он работал таксистом. В принципе, они уже жили в гражданском браке, а теперь намечали дату свадьбы, на которую обещали пригласить и меня.

Вторую подругу все звали Мадлен, хотя по моему глубокому убеждению, при рождении ей дали имя «Маша». Это была полная противоположность Ольге: высокая, стройная, с обалденно длинными ногами, жгучая брюнетка. Ее явно крашеные волосы доходили до плеч, а на лбу, скрывая его высоту, лежала аккуратно подстриженная челка. Мадлен в настоящее время была свободна, хотя я не мог исключить наличие кратковременных связей. Она уже не раз, что можно было принять за шутку, предлагала мне провести ночь вместе.

Поддерживая подругу, Люси советовала провести сравнение между блондинкой и жгучей брюнеткой, хотя бы с научной точки зрения. Но я от подобного варианта отказался. Не могу сказать, что Мадлен не вызывала у меня эмоций как женщина, но просто, как говорится, до нее не доходили руки. К тому же, я боялся, что после такого сравнения для меня будет полностью закрыт доступ к наркотику «Люси».

А теперь еще появилась и Елена…

Конечно, я знал и мужчин, работавших в кафе.

Прежде всего, это хозяин Сергей, а точнее Сергей Саркисович Баев. Это был высокий, добродушный мужчина лет под сорок, немного склонный к ожирению, с редеющими на голове волосами. Он был хорошим бизнесменом, знающим свою работу. Не отсиживаясь в кабинете, Баев встречал каждого посетителя, когда бывал в зале, как родного или, по крайней мере, как близкого друга, чтобы тому хотелось снова и снова посетить кафе. Я знал, что он отличный семьянин, но ему не везло только в одном: трое детей и все три – дочери. Но, как шутил штатный балагур Гоша: Баев еще не терял надежду получить наследника и упорно трудился в этом направлении.

Егор Алексеев, он же Гоша, был барменом, умело орудующим за стойкой. Должен признать, что у него по любому поводу были шутка или анекдот. Конечно, посетителям нравилось это. Гоше было лет 25. Это был смазливый шатен, с хорошей фигурой, за которой он следил. Раза два мы встречались с ним в тренажерном зале, но, видимо, наши расписания посещений не совпадали. Кроме обычных шуток, он избегал разговоров на другие темы, словно боясь случайно выдать государственную тайну. О нем как-то Мадлен сказала, что это их доморощенный Казанова, не трогающий своих сотрудниц.

Еще был электро-гитарист Максим Груздев. Он играл вдвоем с Людмилой, иногда солировал в ее сопровождении на гитаре. Макс мог также петь несколько с хрипотцой голосом, дуэтом. Нужно признать, что пели они, главное, дело с душой, а вот играл Макс просто отлично. На вид ему было где-то под 40 лет, но морщины на лице и значительная проседь в волнистых волосах говорили о бурно проведенной молодости. Макс был неразговорчив, отвечал на вопросы коротко: «да» или «нет». За вечер он, как мне сказал Гоша, потихоньку выпивал свою дозу 250–300 граммов коньяка, никогда не превышая ее.

И все же я прекрасно понимал, что у Люси существовала и другая жизнь вне границ этого кафе, а также другое окружение. Как-то я видел, как Людмила садилась в черный «Мерс» с тонированными стеклами.

Но это была та часть ее жизни, к которой я отношения не имел…

Во всяком случае, из всего того, что мне было известно о жизни Людмилы, ни повода для ее убийства, ни желающих ее убить я так и не нашел. А уж увязать ее убийство с одновременной подставой меня я даже представить не мог.

Связать убийство с собой…

Вообще-то по жизни я человек неконфликтный. Но думаю, что насолить мне в большей или меньшей степени, впрочем, как и большинству людей, наберется с десяток человек, если хорошо подумать. Большинство из них могли тихо позлорадствовать моим неприятностям, но не предпринимать активных действий. Не думаю, что кто-то мог ненавидеть меня до такой степени…

К тому же, среди моих знакомых, практически никто не знал всей правды о наших отношениях с Людмилой Фоминой. При всем желании, не могу таких вспомнить…

От размышлений меня оторвал звонок телефона.

Я взял трубку. Но на другом конце провода, услышав мое короткое «да», не захотели ни продолжать со мной разговор, ни извиниться за ошибку номером. Вместо слов я услышал короткие гудки.

Сейчас был тот редкий момент, когда я пожалел, что до сих пор не поставил себе аппарат с определением номера звонящего. В данном случае я не исключал, что это мог позвонить преступник, чтобы проверить эффективность своей работы и действия ментов. Но с таким же успехом кто-то мог просто ошибиться номером и, услышав незнакомый голос мужчины, просто положить трубку…

Я даже успел выкурить очередную сигарету, но мысли упорно не хотели возвращаться в мою пустую голову…

Вновь раздался звонок телефона.

Я взял трубку и по привычке сказал:

– Да…

– Ты все еще продолжаешь думать о своей Людке? – раздался раздраженный голос Елены.

– Не о своей, а об убитой сегодня утром Люси, – спокойно поправил я ее.

– Ты не хочешь сейчас сесть за руль и приехать ко мне? – неожиданно, резко сменив тему разговора, спросила Елена, как бы не слыша моего ответа. И добавила, – я сейчас одна дома…

– Просто не могу… Я успел выпить…

Не знаю почему, но перед Еленой мне всегда приходилось оправдываться. Она же резко бросила:

– Тогда продолжай пить… Это тебе больше подходит.

Так и не объяснила, почему мне это больше подходит, в трубке после резкого щелчка раздались короткие гудки.

Елена была в своем репертуаре!..

Кстати, хоть и жертвой в этот раз была женщина, но в каждом преступлении французы советуют: «ищите женщину»…

Так, но единственной женщиной, которая стала жертвой, унеся с собой причину, уже нет в живых.

Если бы я просто случайно узнал бы об убийстве Люды, то, скорее всего, мог бы назвать причиной ее прошлое или ее личную жизнь, о которой не имел понятия.

Но почему ее убили именно так?.. Почему еще за одно решили определить в убийцы меня?!..

Ответ, даже приблизительный, не приходил в мою голову. Самое реальное, о чем я мог подумать, в убийстве Людмилы повинен какой-то Отелло, приревновавший ее. Но тогда все выглядело бы по-другому…

Я немного отвлекся и постарался подойти к вопросу с другой стороны.

Неожиданно у меня появилась абсолютно бредовая, впрочем, как и само убийство, идея: Люси убили только для того, чтобы только «подставить меня». Ее смерть играла лишь роль «пропуска в зону» для меня. Но тут же у меня мелькнула встречная мысль: почему, в таком случае, для убийства выбрали Людмилу, а не Елену. Для убийства Елены у меня было больше повода. Не знать о существовании Елены убийца не мог…

Из всего этого нагромождения глупых мыслей я мог сделать только один реальный вывод – кто-то хотел одним ударом убить двух зайцев: избавиться от Людмилы и подставить меня.

Кроме этого мог быть и еще один вариант, при котором уже я мог оказаться «сбоку припеку».

По какой-то, неизвестной мне причине преступнику срочно потребовалось убить Людмилу. Но, было одно условие: труп должен быть обнаружен сразу, да еще с готовым кандидатом в убийцы. Моя дальнейшая судьба при этом никого не волновала.

Итак, «не было ни гроша, да вдруг алтын». У меня появились сразу три основных версии убийства Людмилы.

Во-первых, кто-то очень хотел только подставить меня, а Людмила оказалась случайной, но вполне подходящей для такого случая жертвой.

Во-вторых, убить хотели именно Людмилу Фомину, но на роль убийцы определили меня.

В-третьих, убийце удалось так спланировать преступление, чтобы совместить, как говорится, «приятное с полезным»: он убивает Людмилу и тут же подставляет меня…

Я снова взял бутылку с остатками коньяка, сделал глоток из горла и прикурил сигарету…

Из всего этого мне, прежде всего, не нравилась одна деталь, что кто-то предусматривал во всех трех вариантах именно мое участие, причем, в самой неприглядной роли.

Если хотели убрать Людмилу по моему второму варианту, то можно было бы сделать все гораздо проще, без всех этих сложностей с телефонными звонками… Людмилу убивают ночью, когда она выходит из кафе, определив при этом на роль убийцы пьяного бомжа, которого находят рядом.

Я не сомневался, что кто-то уж очень хотел подставить меня таким оригинальным способом. В то же время Людмила должна была уйти из жизни в любом случае, вне зависимости от последствий для меня.

Тогда получается, что убийца должен был хорошо знать нас двоих: и меня, и покойную Людмилу. Но вот если их было двое, как это сейчас стало модно: заказчик убийства и исполнитель? В таком случае нас двоих должен был хорошо знать только заказчик, который и разработал весь план убийства. Исполнитель должен был лично знать только Людмилу или иметь «корочки» должностного лица, хотя бы того же мента, давшие ему допуск в квартиру. Меня же он мог знать только по фотографии.

Психологически, планировавший убийство все рассчитал правильно. Прежде всего, я мог отказать в просьбе Людмиле. В этом случае, под угрозой смерти, она должна была умолять меня придти до тех пор, пока я не согласился бы. Но ее участь, в любом случае, была предрешена…

Но кто же смог так все спланировать и выполнить?!.. Кто же он?.. Кто?..

«Ищите женщину»…

Конечно, это было легко и просто сказать, не указывая, где и какую женщину искать…

Вообще женщины в большинстве своем по натуре слишком импульсивны. Если бы я даже нанес одной из женщин серьезную обиду, то расплата не откладывалась бы в долгий ящик. Я бы уже давно получил свое.

Честно говоря, я любил женщин, скорее всего, как самое лучше произведение искусства в природе. Поэтому я никогда не был Дон Жуаном. Тем более после отдыха с Людмилой меня женщины стали интересовать в плане, чтобы можно было с ней пойти отдохнуть в компанию, но в то же время, и как постоянный объект удовлетворения сексуальных стремлений. Поэтому я не старался часто менять девушек. К тому же, после очередной дозы наркотика от Люси, особого кайфа с бабами я не испытывал: все, вроде было то и одновременно не то…

Последней подругой перед появлением в моей жизни Елены у меня была Лариса. Связь с этой приятной шатенкой тянулась около полугода. Должен признать, что Лариса была хорошая хозяйка, вкусно готовила, старалась ни в чем мне не противоречить. Но зато в вопросах секса была не только не искушенная, но еще и не хотела учиться. О таких женщинах обычно говорят: «для дома, для семьи». Лариса хотела быстрее законно оформить наши отношения и начать рожать детей. Но вот я к такому подвигу был совершенно не готов.

Все решилось неожиданно и мирно. Одна из ее подружек познакомила Ларису с заезжим офицером, срочно ищущим законную жену. Лариса, получив предложение, долго не раздумывала, забрала от меня свои вещи и после регистрации брака отбыла с законным супругом к месту службы.

Здесь, скорее всего, в роли обиженного должен был выступить я. Больше о Ларисе я ничего не слышал.

Только после нее у меня появилась студентка Елена.

Вот она ни с какой стороны не может иметь отношение к этому делу. После трагической гибели ее последнего бой-френда, за которого она собиралась выходить замуж, Елена долгие месяцы пребывала в одиночестве. Ее жених разбился на машине. Да, Елена долго не подпускала к себе парней, пока не появился я. Скорее всего, устав от одиночества, она выбрала меня, согласившись остаться у меня уже на второй вечер знакомства…

Естественно, в процессе наших встреч я имел удовольствие познакомиться с ее родителями.

Отец, Дмитрий Сергеевич, технарь, был вполне нормальным мужиком. Мы довольно быстро нашли с ним общий язык, говоря о машинах. Он был не против наших встреч, понимая, что его уже взрослая и современная дочь давно забыла, что такое девственность, а теперь должна удовлетворять свои физиологические потребности. Иногда, в шутку меня он называл: «будущий зятек».

Но зато будущая теща…

Я никогда не мог вспоминать о ней без содрогания. Только злейшему врагу можно пожелать подобную. Зоя Федоровна смогла стать бизнес-леди. Правда, она была хозяйкой небольшого магазинчика, имея в своем подчинении трех-четырех человек. Но зато вела себя так, словно была владелицей, как минимум, одного супермаркета. С момента нашего знакомства, я буквально физически ощущал, что она меня едва переваривает, но не более. Я старался как можно реже встречаться с ней, а тем более избегал разговоров о нас с Еленой.

Конечно, возможная в перспективе, то есть будущая теща была для меня явно не подарок, но вот к этому убийству она никак не могла иметь отношение. С убитой Людмилой Фоминой она вообще не была знакома, чтобы избавиться от меня, она могла найти много других способов. Основной причиной, как я понял, неприязни Зои Федоровны ко мне, было то, что она не могла допустить и мысли, чтобы ее ученая дочка вышла замуж за какого-то селянина.

Я никогда не скрывал, что родился и вырос в глубинке на Кубани. В Ростове же я появился всего четыре года назад, сразу после демобилизации. Служил в пограничных войсках вместе с ростовчанином Славой Грановым. Всякое бывало во время службы… Так между мной и Славкой возникла настоящая мужская дружба, проверенная в экстремальных ситуациях. Как-то в разговоре на отдыхе у меня вырвалось, что хочу продолжить учебу. Эти слова напомнил мне Славка в конце службы, объяснив, что учиться я смогу только в городе. Сначала он сам предложил поехать к нему, а потом еще показал письмо, в котором его родители приглашали меня пожить первое время у них.

Конечно, сразу после дембеля я поехал домой. Но вот отдыхал там всего две недели. За это время я убедился, что работы для меня, да еще хотя бы с приличной оплатой нет, и не предвидится. Крутить же быкам хвосты и потихоньку спиваться самогонкой мне не хотелось. Разговор с родителями был не из легких, но меня правильно поняли и благословили в дорогу.

Когда я приехал к Славику, у того дома все еще стоял дым коромыслом: он продолжал отмечать свой дембель. А тут новый повод: приехал сослуживец. Выпив в первый вечер, я дал ему возможность утром протрезветь и популярно объяснил, что приехал работать, а не «гудеть». Да и ему пора завязывать с выпивкой, чтобы не качать деньги из родных.

Естественно, все родные и знакомые были брошены на поиски работы для нас двоих. Так мы стали охранниками фирмы «Вита». Платили здесь хорошо, по сравнению с теми копейками, что мне предлагали как максимум дома. Да и свободного времени у нас было навалом.

Вскоре у меня опять состоялась не совсем приятная беседа со Славой. В принципе, я его понимал, что он радовался свободе, как молодой щенок, да и причину выпить всегда находил. Я объяснил ему, что семья – это святое. Но мы уже стали достаточно взрослыми и не должны надеяться на родителей, нам необходимо обзавестись своим жильем и своими «колесами», а не рассчитывать на «Ладу» его отца. Разговор был долгим и непростым, но в этом отношении я мог быть убедительным.

В свободное от дежурств время мы занялись ремонтом машин, тем, в чем я лучше всего разбирался. Ремонтировали мы у него во дворе или выезжали к клиентам. Рекламы мы не давали, но делали все быстро и на совесть. Это была лучшая реклама. Без работы мы не сидели.

Своего шефа все мы за глаза называли «Три В» или «В в кубе»: Виктор Викторович Власов. Через год фирма расширилась. За это время «Три В» успел заметить нас, а поэтому повысил. Мы стали дежурить реже, но зато стали чаще выполнять разные поручения непосредственно шефа, то есть, были «на побегушках». Естественно, зарплата наша тоже повысилась. Узнав, что я решил поступать в институт, он не только одобрил мое намерение, но даже оказал содействие. Так я стал студентом.

Да, мы «пахали» в самом полном смысле этого слова. Расслабляться договорились не чаще двух раз в месяц. Зато текущих в наши руки денег стало значительно больше. Я продолжал жить во флигеле со Славой, но вот плату с меня никто не брал.

Отец Славы, Федор Григорьевич, коренастый казак, как-то сказал мне, когда я предлагал плату за жилье:

– За твое положительное влияние, которое ты оказываешь на нашего раздолбая Славку, мы тебе еще должны приплачивать, а не ты нам…

Скорее всего, моя сильная сельская сущность давала о себе знать: я не мог зря швырять деньги, которые заработал трудом. К этому же и приучал Славу. Нет, я не был жмотом, а скорее, был экономным.

В итоге, Славик приобрел по случаю участок земли с развалюхой недалеко от дома родителей, чтобы со временем построить свой собственный дом. Пока мы успели только вырыть и заложить фундамент.

Мне же случайно попалась эта квартира, но в ужасающем состоянии. Людям срочно нужно было продать, а поэтому я заплатил меньше, чем она котировалась на рынке. Главное, у меня появилась своя «хата», причем в городе. Остальное уже было делом наших рук.

Вскоре нам подвернулись по случаю «колеса». Мне хозяин, счастливый тем, что остался жив, продал после аварии по цене лома то, что когда-то называлось «Тойота». Лично я считал, что машину можно еще восстановить. Славику попалась в таком же состоянии «Газель». Остальное уже зависело от наших рук и появления денег на запчасти.

Конечно, я не сомневался, что кое-кто на работе тихо позавидовал, когда я подкатил на сверкающей машине. Но ведь не до такой же степени завидовать, чтобы подставить меня таким изуверским способом…

Нет, здесь не было смысла искать…

Тогда кто же?!.. И почему именно меня?!..

Неожиданно перед моим мысленным взором явственно предстала вся сцена убийства Людмилы. Только вместо лица убийцы я видел неясную, расплывчатую тень.

Да, Людмила его хорошо знала.

С момента прихода убийцы в дом и до смерти хозяйки прошел очень короткий отрезок времени. Это не вызывало у меня сомнения: в мойке на кухне не было ни одной чашки из-под кофе. Секс между ними тоже исключался: Люся не успела выпить чашечку утреннего кофе… Без этого ритуала она не начинала свой день. Из-за характера своей, в основном, ночной работы, Людмила привыкла поздно вставать. Вымыть чашечку из-под кофе сразу после себя и гостя, также было не в ее привычке… Но судя по одежде, она уже успела не только проснуться, но и привести себя в порядок. Видно по всему, на очереди была заветная чашечка кофе, когда раздался звонок в дверь. Скорее всего, Людмила хотела угостить и гостя, но разговор был короткий и резкий. Он кончился тем, что убийца усилил звук телевизора на случай крика Людмилы и накинул ей на шею петлю, угрожая.

Людмила не только хорошо знала убийцу, но и знала свою вину перед ним. Поэтому она сразу поняла, что он не шутит. Времени, чтобы сделать правильный выбор у нее не было. Даже не думая, что будет дальше, Людмила просто решила выиграть немного времени. Не хочу думать плохо о покойной, но она сделала выбор, поменяв свою жизнь на мою.

Но почему именно я?!.. Чем мотивировал преступник необходимость встречи со мной?!..

Это не имело никакой ни связи, ни логики…

Только точно узнав, что я сейчас приду, убийца коротким движением ломает ей шею. Затем он выключает телевизор и, прислушиваясь к каждому шороху, тихо покидает место преступления, оставив для меня открытую дверь…

Он не мог позвонить с квартирного телефона Людмилы в милицию по двум причинам: во-первых, я мог задержаться по любой причине, а вот менты могли приехать по вызову раньше меня. Это делало весь хорошо разработанный план бессмысленным. Во-вторых, зарегистрированный звонок в милицию с домашнего телефона убитой, мог бы служить для меня алиби, если бы даже я сам не позвонил…

Скорее всего, убийца вышел и с определенного расстояния наблюдал, когда я выйду из подъезда своего дома. Именно в этот момент должен был раздаться первый телефонный звонок в милицию по поводу трупа…

Кажется, все потихоньку срасталось…

Но теперь нужно было найти главное – причину убийства.

С сожалением осмотрев пустую бутылку, из которой допил остатки коньяка, поставил ее на стол и прикурил сигарету.

Это временное переключение внимания на пустую бутылку помогло: я нашел реальное объяснение всему.

Конечно, Людмила, особенно в последнее время, зарабатывала неплохо, но не до такой же степени… Приехав в Ростов не более пяти лет назад, она уже имела двухкомнатную квартиру с неплохой обстановкой и скромную «иномарку», которую взяла за наличные, а не собирала по винтикам своими руками. Такое надо уметь. Даже если учесть, что мы практически начинали одновременно с нуля, но достигли не совсем одного и того же. К тому же, я отремонтировал свою квартиру и сделал машину своими руками и руками Славика. Да и зарабатывали мы тоже немало. Людмиле же приходилось за все это платить. Но не только за это. Конечно, я слабо разбирался в моде, а еще хуже в стоимости женских шмоток, но моих познаний было вполне достаточно, чтобы понять: Людмила одевалась не из «секонд-хенда». На это требовались тоже немалые деньги: больше, чем стоил мой скромный гардероб…

Нет, Людмила не была проституткой. Об этом я мог точно судить по многим признакам. Но вот без посторонней финансовой помощи обойтись не могла. Скорее всего, у нее был один, но весьма солидный спонсор. Это могло объяснить многое. И ее нежелание «светиться» со мной в людных местах во время отдыха. Она первой завела разговор с предложением расстаться хорошими друзьями после отдыха. Потом она сама предложила эти кратковременные, строго законспирированные встречи, во время которых стремилась получить максимум физического удовлетворения до следующей встречи.

Из этого я мог сделать вывод, что спонсор был достаточно богат, но не слишком перспективен в отношении секса, скорее всего из-за возраста.

Однако, оплачивая все прихоти Людмилы, он считал ее своей собственностью, которая не имела никаких прав, а тем более – права на личную жизнь. Неожиданно он узнает о нашей связи. Это было сделать несложно, наняв одного из расплодившихся частных детективов с современной техникой. Тому потребовалось не более недели слежки за мной или за Людмилой. Естественно, взыграла ретивая кровь спонсора, который принял такой проступок Людмилы за черную неблагодарность…

Одно было странно: эта информация попала к нему, когда мы не встречались уже более месяца. Но ее мог подбросить один из «друзей»…

Ревнивец пришел к Людмиле и прямо с порога высказал все, что думает о ней в довольно резкой форме. Но вместо того, чтобы все категорически отрицать, у Людмилы вырвались слова признания и покаяния…

Вот тогда у спонсора-рогоносца родился в голове дьявольский план, чтобы одновременно покарать обоих. Он не мог накинуть удавку на шею Людмилы: силы могли оказаться не равны. Скорее всего у такого солидного человека появился в руке пистолет. Это уже веский аргумент…

После телефонного звонка мне Людмила неожиданно поняла, что ее смерть всего лишь отложена на несколько минут: ее повелитель пристрелит одновременно обоих, когда я приду. Тогда она снова стала молить его о пощаде. Я не исключаю, что Людмила даже стала перед ним на колени. Именно это положение ее тела изменило его план. В приступе слепой ярости, он просто «открутил» ей голову. Для этого не нужно иметь большую силу…

Остальное уже стало импровизацией…

В подобной версии все становилось на свои места.

Не думаю, что в этом были виноваты коньяк и выкуренные сигареты. Опьянения я совсем не чувствовал, но было ощущение, как говорится, что голова «пухнет от мыслей».

Я добрался до дивана, скинул обувь и, не раздеваясь, повалился навзничь, продолжая думать о происшедшем…

Неожиданно, как защитная реакция организма, меня свалило в тяжелый, глубокий сон.

 

Глава 4

Воскресенье. Вечер

Где-то около десяти часов вечера я приехал в кафе «Старый фрегат». Моя машина оставалась на стоянке, так как я знал, что пропущу рюмочку-другую.

Конечно, не только в общегосударственном масштабе, но даже на местном, на уровне кафе, не был объявлен траур по поводу безвременной кончины Людмилы Фоминой. Посетители все также с аппетитом жрали и пили, весело при этом переговариваясь. Синтезатор был прикрыт. На усладу слуха посетителей бренчал на электрогитаре уже поддатый Макс.

Я сел на высокий свободный табурет у стойки. Через два табурета от меня потягивала коктейли парочка, дымя сигаретами и о чем-то беседуя. Даже штатный балагур Гоша встретил меня сегодня, сдержанно кивнув.

– Ты уже знаешь о смерти Люси? – спросил я.

– Еще бы! – криво усмехнулся Гоша. – Понаехали сюда менты и стали в полном смысле слова всю душу вынимать. Едва клиентов не распугали. Я вот поставил… – он кивнул на полку, где сбоку от бутылок с яркими этикетками стояла в рамке, угол которой был перетянут черной лентой, фотография улыбающейся Людмилы…

– Что же хотели менты? – спросил я.

– Ты пей… Сегодня для тебя все за счет заведения, – сказал Гоша, наливая мне рюмку коньяка.

Пока я цедил коньяк, прикурив сигарету, Гоша с тяжелым вздохом говорил:

– Людмила была отличной девушкой… Красавица… А как играла… Была среди нас… Да ты сам все знаешь… – Он еще раз вздохнул и продолжил. – Но когда она так трагически и внезапно погибла, то выяснилось, что никто из нас практически ничего о ней не знал… Никто не знал ее прошлое… Никто толком не знал о ее личной жизни за стенами этого заведения… Вообще, ничего никто не знал, – подвел он итог.

– И никто так ничего и не смог рассказать о Людмиле? – с удивлением спросил я.

– Представь себе, что именно так, – кивнул Гоша, подливая мне коньяк в опустевшую рюмку. – Ты, кажется, был ее другом, а поэтому должен бы знать больше нашего.

– Именно другом, – подтвердил я. – Я часто выполнял ее небольшие просьбы по хозяйству, мог немного поговорить с ней. Представь себе, что меня, как и вас, она не пускала в свою личную жизнь. Да я и не настаивал на этом…

– Удивительная была девушка, – как бы подвел итог Гоша. – Кстати, тебя менты еще не дергали?

– Еще и как!.. – усмехнулся я, опрокинув содержимое рюмки в рот и поставив пустую на стойку.

– А как они о тебе узнали? Кто направил их к тебе? – с интересом спросил Гоша, снова наполняя мою рюмку.

Я вполне мог понять, как любопытство Гоши, так и стремление подпоить меня, чтобы развязать язык. Должен же быть в этом заведении кто-то, кто знает больше других.

– Так это я позвонил и вызвал ментов, обнаружив труп Люси, – не стал скрывать я.

– Как?!.. – удивился Гоша, – ты обнаружил ее труп?!..

– Да, – кивнул я, опрокинув рюмку, – все произошло просто. Я сначала так ничего и не понял. Мне утром, по ее меркам, где-то около одиннадцати часов дня, – уточнил я, – позвонила Людмила и попросила придти и что-то там исправить по хозяйству. Она всегда обращалась ко мне с подобными просьбами. Ты же знаешь, что у нас были чисто дружеские отношения…

Гоша только молча кивнул, не забыв налить коньяка, а я продолжил:

– Когда я пришел и позвонил в дверь, никто не отозвался. Я даже подумал, что Людмила выскочила куда-то на несколько минут. Ну, в тот же магазин… На нее это было похоже… – с улыбкой пояснил я. – На всякий случай я толкнул дверь. Внезапно она поддалась напору и открылась. Вот это уже совсем не было похоже на Люсю…

– Ты не подумал, что Люся пошла принимать душ, а для тебя оставила открытой дверь, чтобы ты смог войти и потереть ей спинку?… – осклабился Гоша.

– Не говори глупости… – резко сказал я. – Ведь речь идет о Людмиле…

– Ты прав, – поспешно согласился он, – извини… Просто вырвалось по привычке… Так что было дальше?

– Я вошел в квартиру, прошел в зал и замер на месте. На ковре лежал труп Людмилы в халатике. В том, что она была мертва, не было никакого сомнения. Едва я пришел в себя, как взял трубку и позвонил в милицию, сообщив о находке…

– Напрасно ты звонил, – покачал головой Гоша. Теперь тебя менты не оставят в покое. Тем более, если не смогут найти настоящего убийцу. В таких случаях всегда надо «делать ноги», а потом пусть что-то докажут…

Я понимал, что Гоша советовал, как было бы лучше с его точки зрения. Но именно на это и рассчитывал убийца. Я решил закрыть эту тему разговора, понимая, что ничего нового так и не узнаю от Гоши, а вот выкладывать ему свои предположения не имело смысла…

– В этом ты прав, – кивнул я. – Капитан, который все выпытывал, кто и откуда я, да зачем оказался в квартире, в итоге сказал, что я свободен. Но вот в конце уточнил: «Пока свободен…» Думаю, что менты меня еще достаточно потаскают, – я со вздохом опорожнил рюмку и закончил, – но не мог же я оставить гнить труп Люси в теплой квартире…

– Это тоже – да… – согласился он, в очередной раз наполнив коньяком мою рюмку.

Доза коньяка была на западный манер около 40 граммов. Наш разговор вовремя прервала подошедшая к стойке за выпивкой для клиента Мадлен.

– Привет, Миша, – сказала она, кладя руку мне на плечо, – надеюсь, ты будешь на похоронах Людмилы?..

– Когда?

– Послезавтра. В 14 часов. Все организует наш шеф Баев. Потом помянем в узком кругу, здесь в зале, – уточнила она. – Ты будешь нужен, чтобы тормозить меня… Боюсь не удержусь и основательно напьюсь…

– А почему похороны не завтра?

– Только нашли адрес матери и брата. Они приедут на похороны…

– У нее есть мать?!.. – невольно вырвалось у меня.

– А ты думал, что Люся была инкубаторская?!.. – насмешливо спросила Мадлен, отходя от стойки.

– Приду, Мадлен. Приду, – вслед ей пообещал я.

– Мадлен сильно переживает… – тяжело вздохнув, сказал Гоша, – да все мы переживаем. Такая трагическая и нелепая смерть. Сам понимаешь, кафе закрыть нельзя: бизнес – есть бизнес… Правда, Макс уже успел «уговорить» свою двойную вечернюю дозу, но пока не пьянеет. Зато играет на своей гитаре практически те мелодии, которые нравились Людмиле, или которые они исполняли вместе дуэтом…

– Да, жаль Людмилу, – сказал я, поднимаясь… Дальше оставаться здесь не имело смысла, а переливать из «пустого в порожнее», повторяя одни и те же, ничего не значащие слова, мне не хотелось…

На следующее утро я поехал к шефу, чтобы выпросить пару дней отгула. Но вместо этого напросился на ночное дежурство.

Шеф сказал, что мне все равно, где спать, а деньги нужны всегда. В принципе, он был прав.

Но вечером я был свободен, а поэтому поехал на встречу с капитаном Серовым.

Прежде всего, мне пришлось еще раз повторить все подробности обнаружения трупа Людмилы Фоминой. Потом я стал излагать ему то, что пришло мне вчера в голову. Он внимательно слушал, изредка кивая и задавая наводящие вопросы. В заключение нашей встречи он заполнил протокол допроса, в который не вошли мои размышления, а потом дал мне его подписать.

Взамен я узнал от капитана, что Фомина была родом из поселка Багаевский, где закончила общеобразовательную и музыкальную школы. Там сейчас проживают ее мать и младший брат, с которыми после отъезда в город она полностью прервала связь. Поэтому местные менты по телефону не смогли сообщить ничего нового, но известили мать о трагической гибели дочери и времени похорон. Мать обещала приехать…

– Как видишь, наследники быстро нашлись, – усмехнулся капитан, – а вот твоя версия о богатом спонсоре пока не подтвердилась. В то же время известная тебе Нина Ивановна сказала, что пару раз видела входившего в подъезд солидного мужчину, который почему-то оставлял свой черный «Мерседес» с тонированными стеклами у другого дома. – Он сделал паузу. – Да, «Мерседес» она видела еще несколько раз, но мужчину видела не более двух раз.

– Нина Ивановна была уверена, что этот тип приезжал к Людмиле Фоминой?

– В том-то и дело, что нет. По ее наблюдению, такой гость мог посещать еще, как минимум, две квартиры в их подъезде. И потом, студент, в твоей версии есть слабые места…

– Какие?

– Судя по твоему раскладу, этот спонсор содержал Людмилу уже несколько лет.

Я кивнул.

– Пойми, за это время люди успевают просто привыкнуть друг к другу. Страсть постепенно идет на спад, а мужчина уже хочет сменить любовницу.

– Но она действовала на мужчин, как наркотик, – невольно вырвалось у меня, – а от зависимости избавиться практически невозможно…

– Сочувствую, – кивнул Серов, – но в таком случае солидный спонсор обязан был отчетливо понимать, что со временем у него должен появиться дублер. Это жизнь… – вздохнул капитан, – Людмила была его любовницей, а не женой, а поэтому требовать верности было нельзя. В любой момент связь могла прерваться. Ты согласен?

Вынужденно я молча кивнул головой, не найдя слов для возражения, а капитан продолжил:

– Это тебе не пылкий юный Ромео, а достаточно повидавший в своей жизни человек, смотрящий на все вполне реалистично. Если бы он захотел покарать Людмилу, то, прежде всего, лишил бы ее всего, в том числе и работы. Начинать все сначала было бы для нее страшнее смерти.

– Но у Людмилы появились некоторые знакомства, – возразил я.

– Какие там знакомства! – презрительно сморщился капитан. – При желании этот спонсор мог сделать так, что у нее был бы один выход – уехать из города… Но видно туда не отпускали другие условия. Не заводить себе постоянного любовника, а главное – избежать венерических заболеваний. Думаю, он человек семейный, а поэтому ему не нужны были такие неприятности. Ты ничего не «намотал себе на конец» от этой белокурой красавицы?

– Конечно, нет. Да и она сотрудник пункта питания. Она проходила регулярное обследование.

– Да знаю я эти профилактические осмотры и сколько они стоят, – презрительно усмехнулся капитан. – Сегодня одна сотрудница приносит санитарные книжки и деньги в поликлинику, а завтра уже забирает все книжки с нужными отметками, но без денег. И все же возьмем идеальный случай: все добросовестно сами проходят эти осмотры, но раз в полгода. Поймать что-то венерическое можно всего за минуту сразу после осмотра. Представляешь, сколько впереди времени до очередного осмотра…

– Мне возразить нечего…

– Скажу тебе, как сыщик будущему специалисту. Конечно, твоя версия имеет право на существование, но не имеет никакой перспективы. – Он сделал паузу, а потом продолжил. – Да, я не сомневаюсь в наличии солидного спонсора, но к убийству он не имеет никакого отношения. При желании он мог сделать чужими руками так, чтобы она исчезла. Ты же ему нужен, как прошлогодний снег. В таком случае, этому спонсору пришлось бы убивать многих парней. Не считай себя приятным исключением из правила…

Я не стал спорить, практически ничего не зная о личной жизни Людмилы Фоминой.

– Ты на ее похороны пойдешь?

– Да.

– Если услышишь там что-то новое, то сообщи мне. Вот мой номер телефона…

 

Глава 5

Понедельник

Ночное дежурство охранников – просто громко звучит. На самом деле два здоровых лба обходят сначала здание, проверяя запоры на дверях и все закоулки. Потом они запираются внутри, да еще включают сигнализацию.

После этого наступает спокойное время. Можно до утра смотреть телевизор и гонять чаи, отвечая на редкие телефонные звонки. Когда все надоедало, охрана ложилась спать. Конечно, негласно предполагалось, что спать можно по очереди, но из правил бывают исключения.

Во второй половине дня, предварительно позвонив, ко мне приехала Елена. Судя по ее внешнему виду, она была «никакая», а искра жизни едва теплилась в ее бренном теле.

Я обнял ее и провел к диван-кровати. Усадив, начал нежно ласкать. Ответив двумя-тремя легкими поцелуями, она отстранилась от меня и голосом, лишенным эмоций, сказала:

– Извини, Миша, но только не сейчас, мне явно не до этого. У меня должны вот-вот пойти месячные: может быть через час, а может быть утром. У меня тяжесть в пояснице и внизу живота. Ты знаешь, в такие дни я почти умираю… Но мне просто захотелось тебя видеть. Да и глупостей я вчера успела много тебе наговорить…

– Было дело… – улыбнулся я.

– Угости меня, пожалуйста, чаем. Я пока немного у тебя полежу…

– Она вытянулась на диване, а я прикрыл гибкое тело и ноги пледом, хотя в комнате не было холодно. Потом пошел на кухню и заварил разовый пакетик чая. Поставив кружку на блюдце, я подал ее Елене.

– Прости меня еще раз за вчерашнее, – сказала Елена, отхлебывая чай, – но ты же знаешь мой недостаток…

– Может быть, когда у тебя не будет месячных в течение года, можно будет считать, что у меня идеальная жена, – улыбнулся я.

– Только не это, – неожиданно резко сказала Елена и уже более мягко, взяв себя в руки, закончила, – во всяком случае, в ближайшие три года у меня в планах подобное не предвидится. Я считаю, что сначала надо твердо стать на ноги…

Я молча кивнул, чтобы не обострять отношений, но мне очень не понравилось, что Елена взяла на себя право решать за всех, даже не предприняв попытки хотя бы выслушать мое мнение. Но я отнес это к ее общему плохому состоянию.

– Так расскажи, что произошло с твоей подругой Людмилой Фоминой, – попросила она.

Я неторопливо поведал все по порядку, со всеми подробностями. Но только сказал, что, позвонив, она попросила придти и срочно осмотреть ее машину. Это выглядело вполне правдоподобно. Но я не рассчитал, что Лена очень внимательно слушала каждое мое слово, а ее подозрительность и ревность не знают границ.

– Так, где стояла машина Людмилы: возле дома или на стоянке? – внезапно спросила она.

У меня тоже была неплохая реакция:

– Черт его знает, – пожал я плечами, – ее машину я так и не увидел… Сначала я поспешил придти к ней, чтобы быстрее освободиться и позвонить тебе. А когда обнаружил ее труп, то мне стало совсем не до машины. – Я тяжело вздохнул. – Потом капитан милиции меня вывернул наизнанку своими вопросами…

– Так что-то все же было между тобой и этой Людмилой? – скорее утвердительно спросила она.

– Я уже говорил и не раз, что эта девушка из моего далекого прошлого. У нас, если можно так сказать, был мимолетный курортный роман. После этого мы решили остаться только друзьями…

– И только?.. – не скрывая иронии, спросила она, пристально глядя на меня.

Я спокойно выдержал ее испытывающий взгляд, не отводя в сторону глаза, и уверенно подтвердил:

– Да, только подруга. В твоих настойчиво повторяющихся вопросах я не могу понять одного: или ты меня принимаешь за какого-то сексуального маньяка, владельца обширного гарема, или ты не уверена в себе, как в женщине, способной составить конкуренцию другим.

Я увидел, как резко изменилось лицо Елены, и понял, что мой последний аргумент морально добил ее и навсегда снимет этот вопрос с повестки дня. Она даже на мгновение потеряла дар речи.

– Ты самая лучшая из всех, – с улыбкой успокоил я Елену, нежно поглаживая ее ноги под пледом, чтобы разрядить обстановку, – Кроме тебя, мне никто не нужен, переезжай ко мне и давай попробуем жить вместе, постепенно притираясь друг к другу…

– Зачем?.. – искренне удивилась она. – Я и так довольно часто остаюсь у тебя ночевать. Что тебе еще нужно?.. – и не дожидаясь ответа, продолжила. – Ты довольно часто бываешь в отъезде. Что я буду здесь делать одна?… Выть на твои четыре угла, как собака в новолунье?..

Понимая, что эти ее доводы не слишком обоснованы и больше похожи на детский лепет, она отпила чай и продолжила, путаясь еще больше:

– Пойми, я – женщина… Поэтому у меня бывают… – Она сделала паузу, – «критические дни»… Ты знаешь, что в это время я себя чувствую отвратительно… Теперь я три дня буду лежать трупом… Ты у меня хороший. Очень хороший… – Она с улыбкой провела ладонью по моим волосам. – Но только мама, как женщина женщину сможет лучше всех понять меня в эти дни. Поверь, я сегодня еле-еле дотащилась до твоей квартиры только, чтобы загладить чувство вины. Надеюсь, ты отвезешь меня домой…

– Конечно, буду ехать на дежурство и доставлю тебя до самого дома.

– Вот видишь… – грустно улыбнулась она. – У тебя дежурство, а мне пришлось бы остаться одной в пустой квартире. А завтра, возможно, мне будет еще хуже…

– Завтра я тебе тоже не помощник.

– Почему?

– Завтра похороны Людмилы, а потом поминки. Чувствую, что наберусь на поминках, как давно не набирался…

– Вот этого делать не стоит, хотя я завтра, в любом случае, буду лежать дома…

Мы еще с ней поговорили на разные темы, как говорится, обо всем понемногу, но не касались больше темы возможной перспективы наших отношений.

Я сделал попытку еще раз приласкать ее, понимая, что это хоть какой-то шанс перед вынужденным воздержанием, но получил весьма вежливый, но твердый отказ, подкрепленный обещанием компенсировать все через три-четыре дня разлуки.

По дороге на работу я завез Елену домой, помог ей выйти из машины и даже довел до двери подъезда, но не стал подниматься, чтобы избежать встречи с ее мамой.

Едва я переступил порог фирмы, как Рыжий Леха, с которым мне предстояло провести ночь, вместо приветствия встретил меня словами:

– Поторопись, Михайло Потапыч. Шеф просто жаждет тебя видеть…

– Где он?

– Как это где?!.. – удивился Леха. – Сидит у себя в кабинете и ждет тебя. Правда, у него еще сидит какая-то важная птица, подкатившая на черном «Мерсе» с водилой.

Я быстро поднялся на второй этаж, коротко постучал и приоткрыл дверь со словами:

– Разрешите?..

– Заходи, Михаил, заходи… – кивнув головой, сказал Виктор Викторович.

Окинув взглядом весь кабинет, я заметил кое-какие интересные изменения. Прежде всего, на краю стола, справа от шефа, вместо бумаг был скромный натюрморт: начатая бутылка коньяка, две рюмки и тарелочка с нарезанными кружочками лимона. У этого края, напротив шефа, сидел весьма известный в городе мужчина. Не знаю, как на страницах газет, которых я не читал, но на экране телевизора в программах местного разлива, его физиономия мелькала нередко. То ли в конце прошлого, то ли в начале этого года с большой помпой отметили его шестидесятилетний юбилей.

Я не собирал на него досье, но слышал, что он, как и многие другие люди его поколения: «вышли мы все из народа». Но не все, а только немногие, в том числе и Владимир Михайлович, были сначала партийными функционерами, а при новой власти пошли еще дальше. Но вот причину его присутствия в кабинете я пока объяснить не мог.

– Здравствуйте… – сказал я, войдя в кабинет, закрыл за собой дверь и остановился в трех шагах от стола.

В ответ оба мне только величественно кивнули, а взгляд Владимира Михайловича буквально впился в меня, изучая каждый сантиметр моего тела. Я же отметил, что для своих лет он выглядел весьма недурно. Он был склонен к полноте, но не толстый, а скорее солидный, представительный мужчина. Над высоким лбом без залысин черные с редкой проседью волосы были зачесаны назад. На холеном лице, кроме живых карих глаз, выделялись ухоженные усы над чувственными губами.

В общем, было видно, что мужчина следит за собой, чтобы не поддаваться возрасту.

– Надеюсь, ты знаешь Владимира Михайловича, – спросил шеф.

– Конечно, но не лично.

– Теперь ты познакомишься с ним лично. У Владимира Михайловича есть для тебя одно… – шеф как-то замялся и закончил, деликатное поручение…

– Сделаю все, что смогу.

– Ты хорошо знал убитую вчера Людмилу Фомину? – неожиданно спросил Владимир Михайлович.

– Как вам сказать… – пожал я плечами, одновременно думая, что этому типу нужно от меня, – мы случайно познакомились года два назад… У нас квартиры в близко расположенных домах… Мы с Люсей были просто друзьями…

– Ты завтра будешь на похоронах?

– Конечно. Мне нужно отдать последний долг… Тем более, это я обнаружил ее труп…

– У тебя были близкие отношения с Людмилой? – неожиданно задал вопрос он.

– Ни-ког-да… – четко выговаривая слога, ответил я, выдержав его пристальный взгляд.

– А вот у меня на этот счет другие сведения, – насмешливо сказал Владимир Михайлович.

У меня едва не вырвалось, что моя личная жизнь не должна никого интересовать, но тут до меня дошло, что сейчас передо мною находится не кто иной, как таинственный спонсор Людмилы из черного «Мерса». Поэтому мне нужно было отвечать, исходя из этой реальности.

– Все это только домыслы и слухи, – снова пожал я плечами, – даже представить не могу, кого могла заинтересовать моя скромная персона. Лишь бы эти слухи не дошли до моей невесты Елены… Очень ревнивая особа… Она меня часто пытала в отношении Люси, с которой у меня сложились просто хорошие, дружеские отношения. Да и какое это сейчас имеет значение?..

– В этом ты прав, – кивнул Владимир Михайлович и легким жестом указал на стул напротив, – садись…

Я сел, не понимая, что от меня хотят.

– В кабинете сидят трое мужчин, – начал Владимир Михайлович, – я уверен, что этот разговор не выйдет за пределы этих стен. Это так?..

– Даю слово… – кивнул я.

– За Михаила я ручаюсь, – сказал шеф, – проверенный кадр.

– Вот и отлично, – кивнул Владимир Михайлович. – Но теперь, Миша, скажи только честно: Люся была как тяжелый наркотик, от которого невозможно было отказаться, попробовав единожды. Это так?..

Я только тяжело вздохнул и коротко кивнул.

– В принципе, я доволен, что, нарушив слово, Людмила подобрала себе нормального мужика, а не какого-то слизняка и трепача…

По предложению шефа, налившего коньяк уже в три рюмки, мы молча выпили, помянув Людмилу.

– Так в чем будет заключаться ваше поручение? – напомнил я.

– Не поручение, а просьба, – поправил меня Владимир Михайлович. – Здесь собрались трое мужчин, в большей или в меньшей степени объединенных Людмилой Фоминой. Но вот проводить ее в последний путь можешь из всех только ты. – Он сделал паузу, вздохнул и продолжил. – Первому в поле зрения приехавшая покорять город Людмила попала моему другу Виктору. Он помог ей в меру своих возможностей. Но вскоре Людмила стала напрягать его: музыкантша, да еще поющая, не укладывалось в его штатное расписание, – усмехнулся Владимир Михайлович.

– Слушай, не сгущай краски, – сказал шеф. – Она жила неплохо и спокойно, работала секретарем до встречи с тобой.

– Возможно и так. Именно там, где ты устроил ее, а не у тебя, я увидел Люсю. Проведя с ней только одну ночь, я понял, что попал на крючок. – Владимир Михайлович тяжело вздохнул, – должен отдать ей должное: она ничего не требовала. Все я ей давал сам: квартиру, машину, работу… Условие было только одно: из мужчин в ее жизни на данном этапе должен был быть только я. В то же время, я отлично понимал, что для молодой, страстной девушки этого мало, – он сделал паузу и повторил, – да, мало… Кроме Людмилы мне иногда приходилось выполнять супружеский долг… Она долго держалась, но все же решилась поехать отдыхать с тобой, зная, что я нахожусь за границей. Отдаю ей должное: Людмила выбрала тихое, уединенное место, где не появляются мои знакомые. Да они ее и не знали. Я крайне редко позволял себе появляться с Людмилой на людях… Сам понимаешь, статус не позволял, – со вздохом пояснил он, – но за ней наблюдали мои люди… Во всяком случае, я знал все с первого дня вашего знакомства. Я не поспешил выяснять отношения с Людмилой, а решил подождать продолжения вашего романа. К моему удивлению, продолжения ваших отношений не последовало. Вот это оказалось для меня загадкой. Я не мог понять, как ты мог отказаться от такой женщины?.. Не мог понять, почему, сказав «а», Людмила оборвала отношения?.. Да, я терялся в догадках. Не выдержав, решил откровенно поговорить с ней. Людмила не стала отпираться и сразу покаялась мне в своих грехах. Но тут же она добавила, что осознала свою ошибку и прервала эту связь. Я не хотел тебя видеть, а тем более встречаться и что-то обсуждать с тобой. В то же время я навел о тебе справки и получил от Виктора самый положительный отзыв. Поверь, я не дурак…

– В этом я не сомневаюсь, – кивнул я.

– Спасибо! – усмехнулся Владимир Михайлович. – К тому же, я вспомнил ответ армянского радио, что «лучше кушать торт в компании, чем говно в одиночку». У меня появилась возможность подобрать такую компанию и выделить Людмиле определенное время. Я не мог позволить вам просто встречаться, боясь потерять Людмилу. Ты бы не согласился ее с кем-то делить, а я был вынужден. – Он сделал паузу, выпил сам рюмку коньяка и продолжил. – Я несколько расширил рамки для Людмилы. Ей было разрешено встречаться только с тобой от получаса до двух часов, не чаще 2–3 раз в неделю сугубо для удовлетворения физиологии. В тоже время я потребовал отсутствие широкой огласки ваших встреч. Как теперь ты видишь, Михаил, я далеко не Отелло, – усмехнулся он. – Должен признать, что мой расчет полностью оправдался. После получения удовлетворения от тебя, Людмила вытворяла со мной при встречах такое… – Он сделал паузу и продолжил. – Да, она была настоящим наркотиком. Но дело заключается в следующем… Родственники ее только приедут на похороны… Сами похороны и поминки организует Сергей Баев. Он уже знает, что все расходы ему будут компенсированы. Баев – деловой мужик и понимает все с полуслова, но и он должен действовать в рамках допустимого. На похоронах будут два венка и несколько букетов.

– Так что Вы хотите? – не выдержал я.

– Я хочу, чтобы ее могила утопала в цветах. Сам я не могу положить во время похорон даже пару гвоздик… мне это положение не позволяет. Ты же был другом. Скажем, те не успел вернуть ей долг, а поэтому решил все деньги потратить на цветы и венки… – Он достал из кармана пиджака и положил на стол передо мной пачку «пятисоток» и сказал. – Здесь десять тысяч… Думаю, хватит на венки и цветы… На лентах пусть напишут «от друзей»… Это будет правдой, но истинный смысл слов будем знать только мы трое…

– Здесь много денег. Да, у меня и свои есть…

– Бери, бери… Кроме венков купи еще гвоздик… Она больше любила белые… В общем, выбирай на свой вкус… Тебе сможет кто-нибудь помочь?..

– Сможет, – сказал вместо меня Виктор Викторович. – Ты позвони своему другу Славе и скажи, что завтра у него выходной, но он должен будет помочь тебе. Ты меня понял, Михаил?

– Да. Сделаю все, как надо…

– Вот и хорошо… – кивнул Владимир Михайлович, – оградку и памятник поставит Баев, скажем, в счет заработанных Людмилой денег…

– О денежных долгах покойной Людмилы, думаю, вспоминать вслух вообще не стоит. – сказал я. – Как я понял, объявились наследники в лице ее матери и младшего брата, от которых она сбежала и не поддерживала с ними никаких отношений в течение нескольких лет. Но теперь многое нельзя доказать… Да это никому и не нужно. Но вот наследники могут требовать каждый рубль, принадлежащий Людмиле… Такую трату они могут не одобрить…

– В этом отношении ты прав, – согласился Владимир Михайлович. – Кажется, я забыл обо всем… Спасибо, что напомнил и предупредил. Сегодня же займусь этими наследниками… Если они недостойны, то сделаю так, что они сами откажутся от наследства…

– Я в этот вопрос вникать не хочу. Это проблема наследников.

– Но у тебя есть возможность неплохо заработать, – сказал Владимир Михайлович…

– Как? – спросил я. – Ты же студент юридического факультета, – напомнил он.

Я только молча кивнул, а он продолжил:

– Как я понимаю, ты сам тоже ищешь убийцу Людмилы, чтобы окончательно очистить свой хвост. Как бы это абсурдно не звучало, но какие-то подозрения, что убийцей являешься ты, еще остаются. Не думай, что менты так легко от тебя отступятся. Капитан Серов – опытный сыщик. Он сначала отпустил тебя, а потом начал основательно под тебя копать. – Владимир Михайлович сделал паузу. – Ни Виктор, ни я не желаем тебе зла, а поэтому не сдали ментам. Это причина, по которой ты еще на свободе. Но если ты поможешь найти или сам найдешь убийцу Людмилы, то получишь от меня 15 тысяч баксов.

– Я и так найду эту сволочь и придушу… Владимир Михайлович не дал мне договорить, перебив:

– Вот этого делать не надо. Нельзя быть таким эгоистом. Дай и другим получить удовольствие от общения с убийцей, чтобы он молил о смерти… Вот тебе моя визитка. Там все телефоны. Надеюсь, у тебя хватит ума не показывать ее всем и не звонить мне каждый день.

Я молча кивнул, убирая ее в карман.

– Твой карьерный рост я гарантирую. Но смотри не разочаруй меня. Будь верен шефу… Я же жду твоего звонка…

– Я все понял. Можно идти?…

– Иди, Миша… Иди…

 

Глава 6

Вторник

Дежурство, впрочем, как и все предыдущие, прошло без всяких происшествий. Только напарник Леха буквально замучил меня вопросами, интересуясь, зачем вызывал шеф. Казалось, его просто распирало от любопытства. О чем бы ни начинался у нас разговор, он тут же приходил к одному и тому же вопросу, задаваемому то с одной, то с другой стороны:

Этот крепкий, круглолицый блондин с легким рыжеватым оттенком, чем-то напоминал мне Шуру Балаганова, одного из сыновей лейтенанта Шмидта. Вообще-то, он не отличался любопытством, но вот потрепаться любил. В этот вечер мне совсем не хотелось ни с кем говорить.

Когда он в очередной раз поинтересовался причиной вызова меня шефом, я больше не выдержал. Достав из кармана «штуку», я вытянул руку вперед с зажатыми между пальцами купюрами и спросил:

– Видишь?..

– Ага!.. – с расплывшейся на лице улыбкой подтвердил он, ожидая, скорее всего, фокуса.

– Так эту «штуку» дал мне шеф, сказав при этом, что это доплата за производственную вредность…

– За какую еще вредность? – заинтересовался Леха. – Может быть, и мне положено?

– Нет, Леха, – медленно покачал я головой. – Тебе не положено. Доплату дают только тем, кому приходится терпеть тебя всю ночь во время дежурства, – с улыбкой закончил я.

– Ну, Мишаня, ты даешь… – Он от души разразился заливистым смехом. – Надо же такое придумать…

– Ну, а теперь давай молча посмотрим телевизор, – сказал я, убирая деньги в карман.

Я не забыл позвонить Славику и предупредить, что завтра жду его к восьми часам на «Газели».

Когда он подъехал, мы отправились в заведение ритуальных услуг. Мы оказались первыми клиентами в этот день. Я заказал 10 венков, но на черных лентах изменялись первые слова: «Дорогой»… «Любимой»… «Незабвенной»,, далее следовало имя «Люся» и «от друзей» или «от друга». Впрочем, друзьями могли быть и женщины. Да и кто будет вникать во все эти тонкости на кладбище?..

Там уже привыкли ко всякого рода заморочкам, а поэтому женщина записала на листе бумаги тексты, которые я хотел видеть на лентах. Затем мне сказали, что заказ будет выполнен через два часа.

Это время мы провели со Славой в кафе, лениво перебрасываясь словами.

Но вот настоящую сенсацию мы произвели на небольшом рынке цветов. Продавцов в это время было больше, чем покупателей. В сопровождении Славы я подошел к девушке лет двадцати пяти с дымящейся сигаретой в руке, перед которой стояло добротное металлическое ведро с белыми и красными гвоздиками, и спросил их цену.

Окинув быстрым взглядом, и, видимо принимая нас за лохов, она медленно произнесла:

– Только для вас, красавцы, уступлю по 15 рублей за штуку на выбор…

Я сразу понял, что она назвала заоблачную цену для сегодняшнего дня, а сама является только реализатором.

– Кажется, ты меня не поняла, – сморщился я, – меня не интересует цена одной штуки. Узнай у хозяина, за сколько мне взять сразу все гвоздики, которые находятся в ведре…

На мгновение она предстала перед нами в образе скульптуры: «Девушка с сигаретой». Она застыла на месте с вылезающими из орбиты глазами и отвисшей нижней челюстью. От сигареты в ее неподвижной руке поднималась тонкая струйка дыма.

– Ты что, шутишь?.. – наконец выдавила она из себя.

– Слушай, если ты такая тупая и не понимаешь русского языка, – говорил я, – то я смогу купить гвоздики в другом месте…

Услышав такие слова, ее соседка, юркая бабенка, где-то раза в два старше, быстро сориентировалась в обстановке и решила заполучить таких клиентов:

– Молодые люди, может быть вы посмотрите мои гвоздики. Я сделаю для вас значительную скидку.

Только теперь до нашей продавщицы дошла вся реальность сложившейся ситуации. Правда, на такие рынки оптовые покупатели для каких-нибудь торжеств тоже заезжали, но крайне редко. Если это окажется правдой, то сегодня к обеду о нашей покупке будет знать весь цветочный рынок. Хозяин, ни минуты не раздумывая, вышвырнет ее и никогда не даст работы, если она упустит таких «жирных карасей».

– Да, пошла ты со своими цветочками… – Отозвалась она на свою конкурентку и тут же повернулась с улыбкой к нам. – Через минуту я уточню цену оптовой продажи, снизив ее как можно больше. Вас это устроит?..

Я молча кивнул, прикуривая сигарету. Девушка достала «сотовый», набрала номер и, отвернувшись в сторону, что-то тихо и быстро заговорила.

Потом, выслушав ответ, кивая головой, она повернулась к нам и, не отключая телефон, спросила:

– По 8.50 все возьмете?..

Я понял по ее не совсем уверенному тону, что можно еще вести торг на снижение цены, но вот торговаться у меня не было желания. Поэтому я только спросил:

– Ты свой интерес заложила?.. Неожиданно покраснев, она кивнула. – Тогда считай.

В ведерке оказалось 106 преимущественно белых гвоздик, которые она переложила в два пакета с ручками и, посчитав на калькуляторе, сказала:

– С вас 900 рублей…

Я протянул ей штуку и ждал сдачу, а Славик отнес пакеты с гвоздиками в машину. В этот момент ко мне снова подкатила ее соседка:

– Может быть, возьмете немного и у меня. По 7 рублей отдам.

– Если наберешь сотню, то заберу все, – ответил я.

– Через пару минут доставлю все в лучшем виде, – с улыбкой засуетилась женщина.

– Может быть, подождете минут 10–15?.. – спросила девушка, у которой мы купили цветы, – мне подвезут гвоздики…

– Извини, красавица, – улыбнулся я. – Но у нас просто нет времени ждать…

Конечно, я немного соврал: до похорон еще было достаточно времени, но вот так стоять, как идиот, для всеобщего обозрения мне не хотелось.

– А другие цветы, кроме гвоздик, вас интересуют? – спросила девушка, не теряя надежду.

Я мысленно прикинул расходы и остаток, а потом кивнул на ее тюльпаны и нарциссы:

– Упакуй аккуратно эту «зелень» и посчитай…

– Хорошо, – с улыбкой кивнула она. – Вы, вероятно, покупаете цветы на свадьбу?

– Нет… К сожалению, на похороны…

– Ой!.. Простите…

Закупив цветы, я приобрел в ларьке с хозтоварами еще и пластиковые ведра, куда переложили цветы из пакетов.

Когда мы подъехали к зданию морга около часа дня, гроб на двух табуретах уже успели выставить в стороне от входа на свежем воздухе. В нем лежало тело Людмилы. Ее лицо было несколько бледным. Это создавало впечатление, что она только заснула.

Мы поставили ведра с цветами в стороне от гроба, а венки решили достать только на кладбище.

Сбоку, в двух шагах от гроба, стоял Сергей Баев с одной из сотрудниц и вел тихую беседу с женщиной ниже среднего роста в сером, давно вышедшем из моды костюме, юбке и пиджаке, с покрытыми черной косынкой светлыми волосами. Рядом с ней молчал высокий и худой, как жердь, парень лет 17–18. Мы со Славой отошли в сторону и закурили.

Постепенно подходили люди, прежде всего, к гробу, а потом отходили в сторону, тихо переговариваясь. Я заметил, как появился Макс, держа в руке неестественно смотрящуюся здесь трубу в футляре. Он постоял молча несколько минут, положил Людмиле на грудь белые гвоздики и отошел подальше, чтобы ни с кем не говорить.

Слава сел в кабину своей «Газели», оставив меня одного наблюдать за происходящим.

Положив цветы, пройдя мимо гроба, ко мне подошли две девушки. Первая была примерно одного роста со мной, высокая и стройная Мадлен. Одетая во все черное, она напоминала «даму пик». Рядом с ней, чуть ниже, была девушка в черных брюках и свитере. Черная куртка «А-ля кожа» была перекинута у нее через руку. Девушка представляла собой натуральную шатенку, но выглядела бледно на фоне яркой Мадлен. Назвать ее красавицей не повернулся бы язык. В то же время в ее фигуре не было изъяна, а лицо излучало обаяние.

Вдруг меня осенило: мы настолько привыкли к размалеванным куклам, что обычное девичье лицо кажется бледным. А вот если ее «подштукатурить», то…

– Привет, Миша, – сказала Мадлен, едва дотронувшись своими накрашенными губами до моей щеки.

– Здравствуйте, красавицы… – улыбнулся я.

– Откуда взялась эта роскошь? – спросила Мадлен, указывая рукой в сторону ведра с цветами.

– Так… – пожал я плечами. – В «Газели» есть еще венки… – Ото всех понемногу… Так и собрали…

– Что я тебе говорила?.. Теперь сама видишь, что с Михаилом можно в разведку ходить, – сказала Мадлен девушке, а потом повернула лицо ко мне. – Извини, Миша, забыла представить младшую сестру Галину. Это будущий Гиппократ… Точнее, студентка медицинского университета.

– Каким врачом будешь? – спросил я.

– Точно не знаю: невропатологом или окулистом. Сначала нужно еще много учиться, – приятным голосом, слегка нараспев, ответила она.

– Это хорошее дело – лечить людей, – кивнул я.

– Да, Галя, ты видишь перед собой честного, прямого и верного в дружбе парня, которого в наши дни можно встретить очень редко. Зовут его Михаил Соколов. Если у тебя возникнет необходимость, то смело можешь обращаться за помощью к нему. Правда, Миша?

– Конечно, – легкомысленно согласился я, не зная к чему все это приведет.

– Ловлю тебя на слове…

В этот момент подъехал на машине Гоша. Он положил большой букет алых роз на покойную и тут же отошел к Баеву и к этой странной женщине.

– С кем беседует твой шеф? – спросил я.

– Так это мать и брат Людмилы…

– И стоят в стороне от гроба? – удивился я.

– В каждой семье свои заморочки, – усмехнулась Мадлен. – Ты знаешь, какая была жизнь у Людмилы?

– Нет. Я никогда не интересовался ее прошлым. Должен сказать, дольше других у гроба задержался Макс.

– Макс – это человек, – сказала Мадлен. – Пожалуй, он один из всех по-настоящему любил Людмилу. Не так, как ты подумал. Макс любил ее, как дочь и коллегу. Часто репетируя, они понимали друг друга с одной ноты… Видел бы ты, как они смотрели друг на друга…

– Может быть, между ними что-то было… – высказал я предположение.

– Не опошляй, Миша. Тебе это не идет. Между ними все было чисто… За это я ручаюсь…

– Чего же он пришел на похороны с трубой?

– Скорее всего, пришел с халтуры… Жизнь продолжается…

Я не ожидал, что проводить Людмилу в последний путь придет больше двадцати человек. Все погрузились в катафалк и машины. Процессия двинулась в сторону кладбища.

Каюсь, я провел время на свежем воздухе, куря сигареты, пока Людмилу отпевали вместе с другими в церкви при городском кладбище.

Затем катафалк проехал немного от конторы и остановился у свежевырытой ямы в первом ряду.

Сначала слово взял Баев. Он коротко сказал, что говорят в таких случаях. Потом несколько слов еще сказали две работницы кафе. Ее мать промолчала. Да и мало кто обратил на нее внимание. Венки из «Газели» выгрузили и сложили с края.

В общем, все попрощались и отошли, чтобы не мешать на последнем этапе кладбищенским работникам.

Я потерял Макса из вида, но когда гроб накрыли крышкой и стали забивать гвозди, над кладбищем неожиданно разлились звуки трубы. Такого я еще никогда не слышал и вряд ли еще когда-то услышу в жизни. Труба не играла, а как живая, то тихо плакала, то рыдала на все лады. Все на мгновении застыли от неожиданности. Потом рабочие закончили свое дело.

Когда на месте ямы образовался холмик, музыка также неожиданно оборвалась, как и возникла.

Свежую могилу сначала обложили венками, а потом усыпали живыми цветами.

Все молча разбрелись по машинам. В нашу «Газель» сели Мадлен и ее сестра.

– Ну, Макс и дал, – невольно вырвалось у меня, когда машина выехала за пределы кладбища. – Я не ожидал такого.

– Никто не ожидал, – ответила Мадлен. – Можно сказать, – это был самый дорогой подарок для Людмилы. Я многого не знаю, но Макс гремел, как трубач, когда я была еще в пеленках. Потом перестройка и все остальное. – Она тяжело вздохнула. – В общем, он не нашел себе место в новом обществе, а свалить «за бугор» не захотел. Говорят, пил он основательно, пока не выявили туберкулез легких… Заболевание вылечили, но о трубе пришлось забыть. Так Макс стал гитаристом, хотя играет и на клавишных…

Она немного помолчала и неожиданно закончила:

– Думаю, что более чем за 10 лет – это первое выступление Макса с трубой… Грустная история…

– Жизненная история, – поправил ее я. Слава довез нас до кафе, высадил, а сам поехал домой, сказав, что у него дел выше крыши.

За столом в кафе, составленном из отдельных столиков, оказалось больше людей, чем было на кладбище. Но я понял, что это были те, кто все готовил и накрывал на стол.

Только сейчас я смог разглядеть мать Людмилы, когда она тихим голосом просила помянуть дочь. Общее впечатление осталось не совсем приятное. Правда, она выглядела неплохо относительно своего возраста, а лицо без косметики сохранило «товарный вид», но бегающие глазки и фальшь в голосе оставили у меня неприятный осадок.

Хотя, возможно, я предвзято относился к ней…

Галина быстро поела и покинула кафе, но вот Мадлен выходила покурить все более нетвердой походкой.

В итоге, в шестом часу всем дали понять, что пора освобождать помещение.

Мадлен оказалась рядом со мной. Она буквально повисла у меня на руке и просила не оставлять ее.

– Отвези меня к себе… – просила она заплетающимся языком. – Ключи остались у Галины… Я немного у тебя отлежусь и уйду, – неожиданно с пьяным смешком она закончила. – Не бойся, я тебя не изнасилую… Хотя не могу твердо ручаться…

Я и сам был не совсем трезв, а поэтому оставить Мадлен в таком виде не мог.

 

Глава 7

Вторник, вечер

Когда мы ввалились в мою квартиру, первым делом я предложил напоить ее кофе. Мадлен отказалась, закурив со мной на кухне.

– Не бойся, Миша. Я у тебя долго не задержусь. Твоя Елена ничего не узнает… – говорила Мадлен.

– Ее сегодня не будет. Она лежит дома. Плохо себя чувствует в эти ваши «критические дни».

– Лежит дома?… – переспросила Мадлен, пьяно уставившись на меня. – Кто-то из нас двоих дурак…

– Почему?..

– Дело в том, что я сегодня утром, правда мельком, видела ее вполне здоровой. Елена бежала, как хорошая лошадка на скачках…

– Ты просто обозналась, – улыбнулся я. – В такие дни она больше лежит и еле-еле передвигается…

– Возможно, возможно… – кивнула Мадлен. – Твоя Елена «голубых кровей»… Она должна отдыхать в такие дни. Это другие могут в такие дни вертеться, как белка в колесе, таская тяжести, едва успевая менять прокладки, – насмешливо проговорила она. – Поверь, Миша, она тебе не нужна. Твоя Елена не настоящая…

– А кто настоящий?

– Хотя бы покойная Людмила. Если хочешь, я расскажу тебе ее жизнь…

– Расскажи…

– Ты разрешишь мне где-нибудь у тебя переночевать?.. – неожиданно спросила Мадлен. – Не хочу, чтобы Галина увидела меня в таком состоянии…

– Оставайся… Что-нибудь придумаем… – усмехнулся я. – Куда же мне тебя, алкашку теперь девать?..

– Спасибо, дорогой, за доброту и ласку, – сказала Мадлен, поднимаясь. – Постараюсь не остаться в долгу…

Я не придал значения этим словам. Мадлен немного постояла, покачиваясь, а потом нетвердой походкой вышла из кухни.

– Куда ты? – спросил я.

– Можно я приму душ? Может, быть хмель пройдет…

– Конечно. Что тебе дать надеть после душа?

– Зачем?!.. – удивилась она. – У меня есть одежда. Сама найду что-нибудь…

С этими словами она скрылась за дверью, а я услышал звук льющейся воды.

Я видел, что Мадлен стала немного трезвее, чем в кафе. Но это впечатление могло оказаться обманчивым. В таком состоянии можно «вырубиться» в любой момент.

Я застелил диван-кровать, предоставив его гостье, а сам решил первое время подремать в кресле, надеясь, когда Мадлен крепко заснет, устроиться как-нибудь с краюшку…

Я разделся до пояса, чтобы, уложив Мадлен спать, пойти самому под душ.

Но я не знал, что Мадлен большая мастерица на сюрпризы. Дверь, ведущая в ванную комнату, отворилась и в комнату вошла Мадлен. Она предстала во всей своей красе, в наряде Евы. Она двигалась медленно, с мягкими кошачьими движениями. В этот момент она показалась мне похожей на прекрасную черную пантеру. Я застыл с открытым ртом, не находя слов.

– Увидел что-то для себя новое? – неожиданно с улыбкой спросила она, приближаясь ко мне.

– Нет… – медленно покачал я головой, – все уже знакомое, но красивое и на своем месте…

Она подошла ко мне, обняла правой рукой за шею, прижавшись обнаженным телом; покрыла мое лицо легкими поцелуями и негромко сказала:

– Сейчас мне хочется секса… Очень хочется… Особенно с тобой… Что ты скажешь на это?.. – и неожиданно отстранившись от меня, с улыбкой закончила. – Как видишь, я вся чистая и готовая к употреблению!

Я немного был обескуражен. Всякое было у меня в жизни, но такой открытой попытки затащить меня в постель еще не встречалось. Но алкоголь разбудил и во мне желание, выдвинув его на первый план. Я готов был броситься на Мадлен, и все же сдержал себя.

– Я пока не готов… Мне нужно принять душ…

– Ты вернешься? – подозрительно глядя на меня, спросила Мадлен, отступив еще на шаг.

– Да.

– Обещаешь?..

– Да…

– Я буду ждать тебя, – сказала Мадлен, растягиваясь на простыне.

Я быстро разделся и встал под хлещущие струи воды… Конечно, у меня есть Елена… Но она сегодня лежит у себя дома, отказавшись жить у меня.

Сегодня я достаточно пьян, а со мной тоже пьяная красивая обнаженная девушка…

Тут я вспомнил, что Елена не собирается выходить замуж в ближайшие 3–4 года. За это время может столько воды утечь…

В общем, было бы только желание, а оправдание для себя любимого всегда можно найти.

А желание было… И какое желание… Сразу я понял, что в постели со мной не только красивая и страстная девушка, но и голодная в плане секса.

Периодически, переходя с одной группы мышц на другую, по ее телу пробегала судорога, сопровождаемая глубоким стоном. Я тоже быстро погрузился в сладостный туман…

Как ни странно, первой после всего очнулась, а точнее стала способной к движениям Мадлен.

Она быстро сбегала в ванную, а потом вернулась с пепельницей, сигаретами и зажигалкой. Поставив пепельницу между нами, она села на диван и спросила:

– В этом доме в комнате курят?

– Да, – подтвердил я, дав прикурить ей и прикурив сигарету сам.

– Наконец-то мне удалось тебя изнасиловать, – с усмешкой сказала Мадлен, выпуская дым.

– Просто плохо старалась…

– Конечно, сегодня не самый подходящий для этого день, но я привыкла уважать чужую собственность. Ты встречался с моей подругой. Ни ты, ни Людмила до конца не знали, куда приведут ваши отношения.

В чем-то она была права. Если бы Людмила предложила мне распродать все вещи и уехать куда-нибудь, чтобы начать все с нуля, я не знаю, как бы поступил. Но у меня был и еще один аргумент.

– Ты забыла о Елене…

– Это так… – сморщившись, махнула рукой Мадлен. – Я уже говорила тебе, что она не настоящая. Я не вижу у вас никакой перспективы, если только ты не хочешь превратиться в самого настоящего подкаблучника…

Я решил сменить тему и напомнил:

– Ты обещала рассказать о Людмиле…

– Да, она была настоящая, – кивнула Мадлен. – Она не любила вспоминать прошлое. Я знаю все только по обрывочным высказываниям… Удивляюсь, как можно, пройдя через все это, остаться такой цельной натурой…

Мадлен на мгновение замолчала, с чувством раздавила окурок в пепельнице и продолжила:

– Своего родного отца Людмила не знала. Конечно, кто-то помог ее маме в появлении дочки. В детские годы она слышала, что папа уехал, но когда вернется, никто не уточнял. В дальнейшем этот вопрос отпал. Ей было лет пять, когда в доме появился Иван Фомин, женившийся на ее маме. Так на свет появилась официально Людмила Ивановна Фомина… А через год в семье было пополнение: появился маленький брат Александр… Людмила называла Фомина папой. Но время шло…

Мадлен сделала паузу, а потом продолжила:

– Об этих 7–8 годах Людмила вспоминала, как о лучших в своей жизни. Но постепенно она превратилась в красивую девочку в периоде между девочкой и девушкой. Она не боялась остаться в большом доме, когда мать уехала с братом в больницу. С ней был папа, а точнее отчим. Он вернулся вечером основательно поддатый. Сначала много шутил, ласкал любимую дочурку. Людмила не успела опомниться, как все уже произошло…

Мадлен сделала паузу, прикурив сигарету и продолжила:

– Согласись, наше поколение более продвинуто в вопросах секса, чем старшее… Людмила поняла, что с ней произошло… Она не думала, что с ней все будет так в первый раз…

– Мы все мечтаем о чем-то красивом… – усмехнулась Мадлен. – Людмиле было больно и противно. Отчим ползал на коленях перед ней, умоляя простить его и никому ничего не рассказывать. Он все твердил, что она красивая… Очень красивая… Сам понимаешь, Людмиле не было никакого смысла придавать все это огласке… Фактически все было по обоюдному согласию… Она не сопротивлялась, не кричала… Просто будет для нее позор… Она согласилась молчать. Но Людмила не рассчитывала, что через несколько дней все повторится… Сопротивляться не было смысла: силы были не равны…

Отчим был большим и сильным мужчиной… На этот раз ей было противно, но не больно… Отчим восхищался ее телом… Он даже делал ей подарки.

Хорошо, что у этого ублюдка хватило ума пользоваться презервативами. Постепенно Людмила стала получать удовольствие от секса даже с отчимом.

Мадлен затянулась, выпустила дым и продолжила:

– Прошло больше года. Людмила смирилась с таким положением. Вот отчиму хотелось разнообразия. Однажды он сказал, что забыл презервативы и заставил ее сделать минет. После этого Людмила не выдержала и со слезами все рассказала матери. Был грандиозный скандал. Но отчим во всем обвинил Людмилу. Неожиданно мать приняла сторону отчима. Куда было деваться Людмиле в 16 лет?.. Да еще бы «слава» пошла бы за ней… А так – примерная семья… Но отчим остался в семье при условии, что будет жить, как султан с обоими. Иначе он грозил уйти к другой бабе. Мать согласилась на эти условия. Но подумай, как она стала относиться к дочери-сопернице?..

– Да, в таком положении Людмиле не позавидуешь… – согласился я.

– Ты прав, – кивнула Мадлен. – Людмила ждала окончания школы. Время шло… Начался последний учебный год… С двумя аттестатами она надеялась уехать в город и начать новую жизнь, откладывая на будущее рублик к рублику. Она уже открыто стала считать дни до своей свободы, не скрывая желания уехать. Но однажды ночью, когда мать и брат заснули, к ней в постель пришло это пьяное чудовище.

Людмила привыкла к таким визитам вежливости.

– Ты же знаешь ее фигурку? – неожиданно спросила Мадлен.

– Да, – кивнул я.

– А теперь представь рядом с ней тушу где-то под центнер живого веса или больше. Но в этот раз ему захотелось «клубнички». Он уложил Людмилу на живот… Стиснув зубы, она познала особенности анального секса… Окрестив ее на прощание с пьяной ухмылкой «педерасткой», животное ушло спать, а Людмила прорыдала всю ночь в подушку… Где-то через три-четыре дня после той ночи ее отчим глотнул какую-то гадость и отдал Богу свою грешную душу. Для окружающих отравление мужика спиртным было чем-то обычным… Это был банальный несчастный случай.

Я молча кивнул.

– Как-то в откровенной беседе со мной у Людмилы вырвалось, что у нее на душе есть тяжелый грех, – сказала Мадлен. – Больше к этому вопросу мы не возвращались…

– Я бы простил этот грех, если она помогла этому животному сдохнуть. Она и так долго терпела насилие…

– Ты прав, – кивнула Мадлен. – У тебя найдется, чем помянуть Людмилу?..

Мы встали.

Я дал Мадлен накинуть свою рубашку, но, честно говоря, в ней она выглядела более соблазнительно, чем обнаженной.

На кухне мы выпили по рюмочке коньяка и закурили. Мадлен, словно не прерывала рассказ, продолжила:

– Накопленных денег ей хватило, чтобы снять угол у бабки и немного осмотреться. Она искала работу, но везде требовались только реализаторы и был спрос на ее красивое тело.

Я молча кивнул, а Мадлен продолжила:

– Люся приняла решение завести себе на первое время одного, но солидного покровителя. Опыт общения с отчимом сделал так, что возраст мужчины для нее не имел значения. Она надеялась, что более худшее животное не встретит.

– Когда я с ней познакомилась, у Людмилы была солидная «крыша». Могу привести один случай, – она затянулась, выпустила дым и продолжила. – Один постоянный «крутой» клиент не стал давать ей проходу, пообещав пустить на панель. Тут же к нему подошли два «шкафа». Не знаю, что и в какой форме ему сказали, но тот, хотя и сам ездил с охраной, понял все сразу. Он извинился перед Людмилой и оставил ее в покое… Для всех Люська была своя в доску, но знала только работу и дом… Я удивляюсь, как тебе удалось ее соблазнить? – с усмешкой закончила Мадлен.

– Сам удивляюсь…

– Теперь знаю… – с усмешкой кивнула Мадлен. – Не подумай, что я вот так легко с каждым… Как большинство девушек, я хочу чего-то определенного, а не приключения на ночь… Заработка моего хватает на двоих с Галиной, да еще кое-что остается. Но мне хочется иметь рядом мужика… Понимаешь, настоящего мужика…

– Это я уже успел понять, – усмехнулся я. – Ты довольно страстная, но голодная девушка…

– Ты не ошибся. Так не дай мне погибнуть от голода и «накорми» на будущее, – с усмешкой сказала она, вставая на ноги и потягиваясь своим гибким телом.

Не мог же я отказать девушке в такой мелочи?..

После легкого отдыха мы снова пришли на кухню и закурили. На этот раз мне пришлось рассказать Мадлен все подробности обнаружения трупа Людмилы и свои версии убийства.

В итоге у меня вырвалось, что покровитель не имеет отношения к гибели Людмилы, хотя и знал о ее связи со мной.

– Так ты знаком с ним? – удивилась Мадлен.

– Как тебе сказать…

– Как есть.

Я был не рад, что неожиданно вырвалось такое признание, но выдавать Владимира Михайловича не мог.

– Понимаешь, Мадлен… – медленно говорил я, – я не уверен, что по телефону говорил именно с ним… Я не знаю его имени или фамилии… Не узнаю его при встрече…

– Я все поняла, – прервала меня Мадлен, – ты правильный парень, Михаил… С тобой можно ходить в разведку. Теперь я поняла, откуда эти венки и изобилие цветов…

– Он захотел, чтобы могила Людмилы утопала в цветах, – пожал я плечами…

– Хорошее дело… А какая реакция на ваши отношения?

– Он умный мужчина и вовремя понял, что в его годы иметь жену и молодую любовницу – это перебор, слишком большая нагрузка. Узнав о нашей поездке на море, он решил, что у Люды может быть я, как у него жена. Нам было разрешено коротко встречаться 2–3 раза в неделю.

– И ты на это согласился?!… – удивилась Мадлен.

– Прежде всего, я ничего не знал об этом разрешении. Просто Люся предложила две-три встречи в неделю без продолжения и обязательств. Поверь, я не смог отказаться. Она действовала на меня, как наркотик. Главное, она была со мной, а остальное было уже так…

– Как бы я хотела оказаться для кого-то наркотиком, – мечтательным тоном сказала Мадлен. – А теперь подумай, какая должна быть крыша у убийцы или какая должна быть причина, если он не побоялся связей Людмилы. Я не думала, что он окажется таким отважным типом.

– Так ты знаешь, кто мог убить Людмилу?!..

– Скорее можно сказать, догадываюсь…

– Кто?

– Меньше знаешь, крепче спишь, – с усмешкой ответила Мадлен.

– Я серьезно.

– Я тоже, – кивнула она, – давай рассуждать логично, если я ошибаюсь, то не стоит бросать тень на порядочного человека своими подозрениями.

– А если не ошибаешься? – быстро спросил я.

– Тогда тем более ты должен остаться в неведении и позаботиться об оставшейся Галине. Моя жизнь ничего не будет стоить. Я не хочу, чтобы убрали нас двоих. Ты обещаешь мне просто позаботиться о Галине и помочь ей?

– Не хорони себя заранее. Я еще не успел до конца познать тебя как женщину, – сказал я, и с улыбкой закончил, – думаю, на это уйдет немало времени…

– Это хорошо, – кивнула она. – Честно говоря, я бы не отказалась отбить тебя у Елены, а потом сделать так, чтобы у тебя даже не возникло желания смотреть на других женщин…

– Над этим вопросом стоит поразмышлять. Но и ты подумай: не лезь глубоко в эту проблему – ты нужна Галине. Мне кажется, что только убийство Людмилы, по какой-то причине, давало преступнику шанс на жизнь…

– Возможно… – медленно протянула Мадлен. – Тогда какой смысл ему было подставлять тебя?..

– Понятия не имею, – честно признался я.

– Мне кажется, что убийца мог подумать, будто Люся тебе что-то рассказала, поэтому он решил перестраховаться и сделал так, чтобы убрать сразу и тебя. Убрать тебя должна была «крыша» Люси…

– Тоже возможно, но скажи, во что могла вляпаться Людмила?

– Можешь мне верить или нет, но Людмила всегда умела находиться в стороне от событий.

Здесь же ее словно бес дернул. – Мадлен прикурила сигарету, выпустила дым и продолжила. – Ей показалось, что человек торгует «колесами».

Стыдно признаться, но я сразу не врубился, подумав о торговле краденных запчастях к машинам. Но ведь в кафе это было делать абсурдно. И только потом я понял, что деревня – есть деревня…

– Торговали наркотой? – уточнил я.

– Да. Чтобы у нас не валялись использованные шприцы, двигались «колеса». Но, – это тоже не слабо…

– Кто это?

– Тебе не нужно знать. Даже я точно не знаю…

В это время наш разговор прервал зазвонивший телефон. Я взглянул на часы: уже было десять часов вечера. И насчитал шесть звонков, но телефон продолжал звонить.

– Настойчивая у тебя девочка, – усмехнулась Мадлен, – можно я ей отвечу?

– Только не сейчас…

Взяв где-то после восьмого звонка трубку, вместо привычного ответа я спросил:

– Кто там?..

– Это я… – раздался голос Елены.

– Как ты там?

– Хорошо набрался… – презрительно прозвучал голос Елены. – Ладно, Миша, спи…

Удостоверившись, что я пьяный сплю дома, она положила трубку.

– Ну ты и артист! – насмешливо сказала Мадлен, когда я положил трубку. – Оказывается, тебе можно верить, но только с оглядкой…

– Это скорее исключение из правил. Меня вынудили к этому… Уже поздно… Пошли спать.

Это были только слова. Я убедился, что спокойно уснуть с Мадлен рядом невозможно…

 

Глава 8

Среда

Едва я с трудом разодрал глаза от звонка будильника, как с меня моментально слетел весь сон: рядом никого не было. Я сел и огляделся по сторонам, а потом прошелся по квартире. Кругом было прибрано. Разумеется, в пределах допустимого. Но ни самой Мадлен, ни следов ее пребывания нигде не было.

Я быстро собрался и поехал на работу. Но прежде всего решил доложить о проделанной работе. Чтобы не беспокоить секретаршу и не выслушивать стандартные вопросы: «кто» и «зачем», я набрал указанный на визитке номер «сотового» Владимира Михайловича.

– Слушаю… – прожурчал его уверенный голос.

– Это Соколов. Все сделал, как сказали…

– Я уже видел… молодец…

На этом он прервал разговор. Но я понял, что он успел побывать на кладбище.

Скорее всего, события развивались бы неторопливо по своему сценарию, но я начал их торопить. Сам того не желая, изменил весь их ход.

Найдя время, я созвонился с капитаном Серовым и приехал к нему в райотдел. Конечно, он понимал, что я приехал не просто так. Но первым поинтересовался я, какие новости в деле об убийстве Людмилы Фоминой.

– Одно могу тебе сказать, что в то утро Людмила не успела даже позавтракать или выпить чашку кофе, – с усмешкой сказал Серов. – Ее смерть наступила мгновенно от перелома шейных позвонков. Других повреждений на теле и признаков сексуального контакта не обнаружено. Ты доволен?

– Нет… – в тон ему ответил я, – ей даже не дали выпить чашечку кофе… Одно успокаивает, что Людмила долго не мучилась.

Капитан с усмешкой кивнул. Неожиданно у него вырвалось:

– Тебе трудно представить: такое дерзкое преступление, а ухватиться не за что. Все твои показания подтвердились. Но скоро у меня останется один выход: заставить тебя изменить показания и признаться в убийстве, – вздохнув, закончил он.

– Вот этого делать не надо, – покачал я головой.

– К сожалению, ни твоего, ни моего мнения никто спрашивать не будет. Это самый простой и легкий вариант. На твое счастье, кроме подтверждения всех показаний, у тебя неожиданно нашлись очень влиятельные покровители. Собраны все доказательства твоей непричастности к убийству Фоминой. Сейчас утверждать обратное будет себе дороже…

– Спасибо за откровенность.

– Подожди, студент… Когда получишь диплом, испытаешь на собственной шкуре, как умеют давить сверху. – Он сделал паузу и продолжил. – Строй изменился. Страна изменилась… Но вот бюрократы только усилили свои позиции. Главное для них, как и было, это план и показатели. От тебя требуют только результат и в определенный срок, даже не думая, как можно его достичь. Иной раз появляется желание взять на себя сразу все нераскрытые преступления, только бы отстали, – с усмешкой закончил он. – Но надеюсь, ты приехал не только для того, чтобы выслушать это мое нытье…

– Вы правы, – кивнул я. – Скажите, вы всегда запоминаете все телефонные разговоры, а точнее – пустой треп с друзьями по телефону?

– Мне бы твои заботы, – усмехнулся он. – К счастью, у меня нет времени на пустой треп по телефону. Здесь не успеваешь запомнить даже все деловые разговоры, от которых голова идет кругом…

– Тогда вам везет. Большинство моих знакомых девушек любят просто потрепаться по телефону.

– Это тебе не везет, – поправил он меня. – В свое время я не тратил время на пустой треп с девушками… Мы занимались другим…

Я не мог, чтобы не вернуть капитану долг:

– Не думал, что вы сторонник «групповухи», – усмехнулся я. – У меня для близкого общения всего одна девушка, а с остальными я общаюсь только по телефону. Сейчас у меня есть Елена, а остальные – просто знакомые. Иногда мне приходиться дежурить. Точнее, сидеть ночь и ничего не делать.

Вот во время дежурства за телефонным трепом время быстрее летит.

– В этом ты прав, – кивнул Серов. – Надеюсь, теперь ты скажешь, что тебя привело ко мне.

– У вас от деловых разговоров голова идет кругом, а у меня от трепа, которому я раньше не придавал значения. Поверьте, я перебрал все возможные версии убийства…

Он молча кивнул, глядя на меня.

– Я знал, что у покойной Фоминой была… были… – я замялся, подбирая подходящее слово, и закончил, – были довольно солидные связи…

Он снова кивнул, но в глазах появился интерес, и я продолжил:

– Конечно, Людмила могла погибнуть в аварии, ее случайно мог убить какой-то маньяк или грабитель… Все мы смертны.

– К чему ты ведешь, студент?

– Так убить мог только человек в состоянии крайнего отчаяния. Как говорится: «пан или пропал»…

– А «пан» заключался в том, что вина за убийство ляжет на тебя?

– Примерно так…

– В таком случае объясни, что могло довести человека до такого состояния?

– В поисках ответа на этот вопрос я не один раз вспомнил все наши встречи, все телефонные разговоры. Совершенно случайно я вспомнил одну телефонную беседу…

Я вынул из кармана начатую пачку сигарет и вопросительно взглянул на капитана.

– Кури, – кивнул он, – кстати, можешь угостить и меня, чтобы не вставать за своими.

Мы закурили.

– Так чем тебе запомнился этот разговор? – напомнил капитан, выпуская дым.

– В ту ночь я дежурил… Люся позвонила где-то за полночь… Скорее около часа… Она только вернулась с работы, но спать не хотела. Вот она и решила устроить «зарядку для языка»… Я не мог отказать девушке, хотя уже собирался отдыхать… Больше говорила она, а я однозначно отвечал. Люся рассказала, что устала сегодня на работе. В то же время была и положительная сторона: клиенты много заказывали. Поэтому они с Максом неплохо заработали. Неожиданно она рассказала, как девушка в кафе «выпала в осадок».

– Как это?

– Я задал примерно тот же вопрос. Людмила со смехом пояснила, что молоденькая девушка приняла дозу наркоты и отрубилась. Об этом она узнала, когда выходила покурить с Максом.

– Девочка укололась или что-то глотнула?

– Чего не знаю, того не знаю.

– Ты думаешь, что Людмила могла что-то заметить?

– Вот именно, – кивнул я, – сначала заметила, потом что-то ляпнула… Вот и поплатилась…

– Это мог быть Макс?

Я вспомнил звучание трубы на кладбище и медленно покачал головой.

– Только не Макс, – уверенно сказал я. – По-своему он любил Людмилу… Любил как дочь…

Скорее всего, это кто-то из посетителей… Я бы сказал, из постоянных посетителей… Вскоре после этого разговора Людмила погибла… Сейчас я корю себя, что не развил тогда тему наркотиков. Но в тот раз я не придал этому значения.

– Интересно… – протянул Серов. – Торговец понимает, что засветился и решает выяснить у Людмилы, что она заметила, и с этой целью он приходит к ней утром в воскресенье. – Капитан вдруг замолчал, а потом сказал. – Но ты утверждал, что она могла открыть только хорошо знакомому…

– Разве постоянного клиента, которого регулярно видишь, трудно отнести к знакомым?.. Мы не знаем повод, который он выдвинул, чтобы войти в квартиру. Уже потом, усилив звук телевизора, он заставляет Людмилу под угрозой звонить мне.

– По какой причине звонила тебе Фомина?

– Она просила срочно придти… Когда угрожают, говорят первое, что придет в голову…

– Твою версию стоит проверить. Пошлем в кафе командировочного. Он посмотрит все на месте. Спасибо за идею. Но и ты будь осторожен.

– Почему?

– Повторяю, если ты такой недогадливый. Несмотря на… – на этот раз замялся капитан, – на определенные связи Фоминой, ее не убили на улице, инсценировав ограбление.

– Почему она не могла просто исчезнуть?

– Тогда поставили бы всех «на уши», потребовав найти живой или мертвой. Как я понимаю, такой шум никому не был нужен. А вот несчастные случаи у нас еще, к сожалению, бывают. Преступник ударил по голове и схватил сумочку… Но силу удара не рассчитал. Убил по неосторожности… – Он сделал паузу. – А тут открытое убийство дома с вызовом милиции на место преступления… Первый вызов сделали по «сотовому». Эту «трубу» накануне украли у одного растяпы. Он даже не вспомнил где… Голос звонившего был сильно изменен. Даже при помощи технических средств не определили нормальный голос. Одно могу сказать: это не твой голос… – улыбнулся капитан, – вот теперь и думай… Теперь будет охота за тобой, если предположить, что Людмила успела что-то сказать. Если бы ты стал обвиняемым, то все твои слова сочли бы отговоркой, а так… – он развел руки в стороны. – Думай, студент, думай… – Хорошо, я помыслю над этим…

Да, дураками не рождаются, а постепенно становятся в процессе жизни. Рождаются идиотами, а вот дураком только можно стать…

К сожалению, эту истину я понял значительно позже, когда уже ничего изменить было нельзя. Этот мой визит к Серову оказался роковым для многих, в том числе и для меня. Мне нужно было сразу забыть дорогу в это заведение, забыть о существовании капитана Серова, едва он отпустил меня.

Умным почему-то становишься потом. Верно: русский мужик богат задним умом. Я бы сказал, что в этот день я думал задницей, а не головой.

Я не хочу ни в чем обвинять Серова. Он стал прорабатывать эту версию убийства Фоминой, не скрывая моего участия в расследовании…

Вот и получилась картина Репина – «приплыли»…

Но в этот вечер, с чувством выполненного долга, я поехал в тренажерный зал.

Перед началом тренировки я позвонил Мадлен. Говорили мы недолго. Естественно, я поблагодарил ее за все. В свою очередь она просила забыть бред пьяной женщины.

– Я вот думаю, чтобы ты с Галиной перебралась ко мне, – невольно вырвалось у меня.

– Ты решил организовать шведскую семью? – со смешком спросила Мадлен.

– Думаю, и тебя одной будет мне достаточно. Конечно, возникнут некоторые, но временные неудобства. Но так мы сможем быстрее накопить на собственный угол для Галины.

– Ты это серьезно?!..

– Да.

– Смотри, Миша, я девушка доверчивая… Могу и поверить тебе… – со смешком сказала Мадлен.

– Я должен все хорошо обдумать, – неожиданно дал я задний ход, понимая, что зашел слишком далеко.

– Вот и думай, Миша… Думай… Пока!

На тренировке я не только выкачивал из организма остатки алкоголя, но и вымещал на железе всю злость за свою излишнюю правильность: за боязнь обидеть других даже в ущерб себе.

Я уже не говорю, что в постели Мадлен была более натуральна и превзошла Елену. Но уходя, она навела элементарный порядок: вымыла рюмки и чашки, поставила их на место, вычистила пепельницу и навела порядок в ванной. Я сразу почувствовал, что в моей квартире была женщина.

За полгода наших встреч, Елена не более пяти раз убрала, а точнее, застелила на скорую руку постель. К посуде она никогда не притрагивалась. Конечно, я ее ни о чем не просил, но и она ничего не предлагала.

Теперь я стал понимать, что о семейной жизни со мной Елена даже не думала, имея о ней весьма извращенное представление.

Эти мысли все время крутились у меня в голове, в то время, как мышцы качались…

Перспектива двух-трех встреч в неделю с Мадлен в моей квартире меня не устраивала. Мне хотелось чего-то определенного, а там уже будет видно…

Галина вполне взрослая девушка, тем более медик. Она поймет все правильно. Экономя на квартирной плате, можно быстрее купить Галине хотя бы гостинку…

Но ту же я осознал, что не знаю: хватит ли у меня сил объяснить все это Елене.

Только благодаря недосыпанию накануне и хорошей нагрузке в зале, я быстро заснул и спал без задних ног. Но всю ночь меня мучил тяжелый сон, повторяющийся как в замедленной съемке. Мне снились Мадлен и Галина, но на каком-то мрачном фоне. Мадлен, едва махая рукой, уходила от нас в туман…

 

Глава 9

Четверг

События стали развиваться уже на следующий день после моей встречи с Серовым, причем быстро и непредсказуемо.

Дел на работе у меня бывало то густо, то пусто. Но сегодня я оказался загружен выше крыши. Поэтому задержался, когда другие уже ушли. Я собирался уходить, как зазвонил «сотовый».

– Да, – привычно ответил я.

Но кто-то только дышал в трубку.

– Будем играть в молчанку?..

– Извини, Миша… Это Галя.

Честно говоря, я не врубился, кто такая Галя, но ответил:

– Да-да… Я тебя слушаю…

Видимо и Галина поняла, что я не узнал ее по голосу, но продолжила разговор:

– Я сейчас у Мадлен… В больнице…

Только сейчас я понял, что говорю с сестрой Мадлен.

– Что случилось? – не скрывая тревогу, спросил я. Она находится в реанимации, а я сижу в коридоре… Ее сбила машина.

– Где вы?

– Отделение травматологии больницы скорой медицинской помощи.

– Сейчас подъеду.

– А смысл?… Я же здесь…

– Запомни, я все делаю без смысла. Ты ела?

– Да…

Голос ее прозвучал не очень уверенно.

– Я скоро буду…

По дороге я прихватил курицу-гриль, батон и большую бутылку «Колы»…

Благо, что проходить в отделение стало легче. Главное, приобрести и надеть на обувь голубые тонкие бахилы, чтобы стать стерильным.

Машину я бросил на стоянке служебных машин, а сам лифтом поднялся в отделение травматологии.

– Такое несчастье, Миша… – встретила меня Галина.

– Расскажи все по порядку – проговорил я, отводя ее в сторону, – где здесь можно покурить?

– Лучше на балконе…

Галина, как Сусанин, провела меня коридорами, сворачивая то вправо, то влево. Наконец, мы вышли на балкон.

– Ты куришь? – спросил я.

– Как сказать, – пожала она плечами, – скорее нет, чем да. В общем, как все студенты. Но сейчас не откажусь от сигареты…

Мы закурили.

– Так что произошло? – спросил я.

– Честно говоря, и сама точно не знаю, – медленно говорила Галина, выпуская дым… – Мне рассказала знакомая медсестра из приемного отделения, что сама слышала. Маша бежала через дорогу, не глядя по сторонам…

– По пешеходному переходу?

– Точно не знаю, но, как поняла – в стороне. Ее сбила машина, летевшая на большой скорости. Водитель с места происшествия скрылся. Собралась толпа любопытных. Хорошо, что кто-то догадался вызвать «скорую» и милицию… Уже в приемном отделении нашли карточку у Маши, размером с визитку, на которой печатными буквами было написано: «Если со мной что-то случится, позвоните сестре Галине»… Дальше следовал номер моего сотового телефона. Вот мне и позвонили…

– Что тебе здесь сказали?

– Маша уже была в операционной… Сильно пострадала голова… Сейчас находится в реанимации в крайне тяжелом состоянии…

– Какие шансы на благополучный исход?

– О чем ты говоришь, Миша? – искренне удивилась она, – пока у меня есть только надежда, а не шансы…

Неожиданно Галина уткнулась мне в грудь лицом, положила ладони на плечи и, тихо всхлипывая, расплакалась. Ей нужно было дать выплакаться. Никакие слова здесь не были нужны и звучали бы зря. Я только нежно поглаживал ее по волосам и спине…

– Я сильная… – тихо сказала Галина, продолжая еще всхлипывать, но вытирая глаза, отстранившись от меня.

– Но ведь еще есть надежда? – спросил я.

– Ты прав, – кивнула она, – надежда умирает последней, – и тяжело вздохнув, закончила. – Тебе трудно понять, а кроме Машки у меня никого нет…

– Ты забыла обо мне.

– Спасибо, Миша. Сестра говорила, что ты настоящий. Тебе можно верить…

– А как у тебя… Ну… – я замялся, не зная, как сформулировать вопрос.

– Тебя интересует, есть ли у меня парень? – спросила она.

– Да.

– Нет, Миша, нет… – медленно покачала она головой. – Хватит, я уже один раз официально сходила замуж, – она усмехнулась. – Сначала меня называли «красавица» и «королева», а потом не вылезала из «голодранок» и «деревенщины». Поверь, такое очень трудно выдержать.

– Так тебя называл муж?! – удивился я.

– Нет. Муж – крепко сложенный мужчина, но абсолютно бесхребетный, лишенный своего мнения, – презрительно сморщившись, сказала Галина. – Так меня постоянно называла та, которую после свадьбы я стала нарекла «мамой». Я не требовала от нее ни ласки, ни ношения на руках. Но просто человеческого отношения я заслуживала… – Она неожиданно махнула рукой. – Ладно, не будем о грустном… Я сейчас еще раз попытаюсь заглянуть к Маше…

Мы прошли обратно.

Я остался в коридоре, а Галя в белом халатике скрылась за дверью, над которой большими буквами было написано: «РЕАНИМАЦИЯ»

В ожидании я начал мерить шагами длину стенки коридора, сначала в одном направлении, а затем обратно. Чтобы как-то отвлечься от реальности, я стал считать шаги, но сбился и сосредоточился на том, как ставить ноги. Медсестра, проходившая мимо, застыла от удивления, наблюдая мою сосредоточенную ходьбу, а потом спросила:

– Вы кого-то ждете?

Я остановился и ответил с улыбкой:

– Да… Сейчас выйдет…

Медсестра кивнула и скрылась за дверью. Секунды казались минутами, а минуты ползли как часы. Наконец вышла Галина:

– Ну, как?… – был мой первый вопрос.

– Все так же, – грустно ответила она. – Это называется стабильно тяжелое состояние…

Я решил отвлечь ее хоть на секунду от грустных мыслей и, резко сменив тему, спросил:

– Тебе никто не говорил, что в этом наряде ты похожа на снегурочку?

– Сейчас я больше похожа на бледную тень загнанной лошади, – грустно усмехнулась она.

Мы отошли вглубь полутемного коридора и сели на банкетку. От еды Галя отказалась. Скорее всего, чтобы снять нервное напряжение, она стала рассказывать мне о своей жизни, начав, что в семье с интервалом в два с половиной года родились две девочки, однако отец ждал хотя бы одного сына. Старшую сестру назвали Мария, но в последнем классе кто-то в шутку назвал ее «Мадлен». Так второе имя постепенно приклеилось к ней, вытеснив настоящее. После окончания школы Маша никуда не поехала, а устроилась работать в магазине. Большая любовь: она ждала Кольку из армии. Но вот он вернулся уже женатым…

В текущем году окончила школу младшая сестра и смело поехала поступать в медицинский университет. Но только с треском провалилась…

Дойдя до этого места, Галя предложила сделать перекур. Выкурив сигарету, она снова заглянула в отделение, но изменения в состоянии Марии не было.

Мы опять вернулись на банкетку, а Галина, словно не прерывалась, продолжала рассказ о жизни семьи.

Выяснилось, что одна беда не приходит, а следует чередой: после предательства Николая и ее провала при поступлении в университет случилась настоящая трагедия. В катастрофе погибли их родители.

Решение за обоих, как старшая, принимала Мадлен. Она уехала на три дня в Ростов, где решила все проблемы: нашла флигель почти со всеми удобствами и себе работу в кафе «Старый фрегат». Распродав все, что можно, сестры налегке отправились покорять город, поняв, что оставаться вдвоем не имело смысла. Местную жизнь один местный остряк охарактеризовал так: «Живем как в Париже, но только дома пониже и асфальт пожиже…».

Теперь сестры жили почти в центре Ростова на проспекте, носящем имя основателя Советского государства, которого уже не было.

Мадлен вышла на работу, а Галина поступила на платные подкурсы, а потом устроилась дежурить по ночам санитаркой.

Второй заход оказался успешным. Галину зачислили на первый курс.

Хотя Мадлен заставляла ее только учиться, но Галя не бросила ночные дежурства.

После окончания первого курса Галина выскочила замуж. Муж ее только окончил институт, но в течение года не выпускал из поля зрения хорошенькую первокурсницу. Сначала был океан любви, превратившийся позже в болото. Галина не чувствовала себя виновной, что оказалась однофамилицей довольно известных в городе людей…

Вот тут и началось…

Галина не выдержала и года, вернувшись к сестре во флигель. Несколько месяцев тянулся бракоразводный процесс. Бывший муж не давал развода. Он не хотел терять жену, но не мог перечить своей маме. В итоге получив такую желанную и долгожданную свободу, она стала избегать парней, занимаясь только учебой.

Мы сходили еще раз перекурить, а потом Галина снова убедилась, что изменения в состоянии Марии нет.

Галина рассказала о своей жизни подробно, поэтому я не стал задавать ненужные вопросы, когда она замолчала. Мы просто молча сидели. Тихо ее голова склонилась на мое плечо, и Галина задремала. Я сидел не шелохнувшись почти четверть часа, но потом осторожно попытался сменить позу.

Галина очнулась:

– Ой, извини, Миша. Кажется, я немного задремала. Думаю, что завтра мне будет легче.

– Чем?

– Завтра по графику мое дежурство, но на другом этаже… В гинекологии… – уточнила она.

Я взглянул на часы: стрелки начали движение к полуночи. Я отчетливо понял, что наше пребывание здесь ничего не изменит в состоянии Мадлен, и решил убедить в этом Галину.

– Пойми, мне тоже безумно жаль Мадлен. Но, к сожалению, если мы проведем здесь ночь, то ничего не изменим. Ты будущий врач и уже должна понимать, что она может пробыть в реанимации несколько суток до первых признаков улучшения. Это так?..

– Да… – тихо ответила она.

– Никто не освободит тебя от занятий на неопределенный срок, а меня от работы…

– К чему ты это говоришь?

– Сейчас мы едем ко мне и спим до утра по-человечески. Утром вернемся сюда и узнаем о здоровье Мадлен. Поверь, нам еще будут нужны силы…

– Ехать к тебе?!.. – недоверчиво спросила она.

– Разве тебе ни разу не приходилось просто ночевать в одной комнате или в одном купе вагона с мужчинами?.. В таком случае меня можешь не принимать за мужчину…

– Уговорил, поехали…

Уже у меня на кухне мы «разобрались» с курицей-гриль, запив свежезаваренным чаем.

Я подобрал для гостьи майку с короткими рукавами и чудом сохранившиеся в чистом белье шорты, забытые еще Ларисой, но которые я всякий раз забывал выбросить.

Я принес Галине эту «сменку» и отправил в ванную. Отдаю ей должное: у нее хватило ума не уточнять, кто является хозяйкой этих шортиков.

Она вошла в комнату в моей одежде, но в своих тапочках, которые надевала во время занятий, и спросила:

– Ну, как я выгляжу?..

– Потрясающе… Если сделать короткую прическу, то сойдешь за пацана-разбойника…

– Спасибо… – растерянно улыбнулась она, – Такого комплимента я еще не слышала…

Когда я в тренировочных штанах покинул ванную, Галина лежала у стены, укрывшись пледом до подбородка. У меня даже создалось впечатление, будто она старается втиснуться в стену.

Ее одежда, аккуратно сложенная, лежала в кресле.

– Привет… – невольно вырвалось у меня.

– Что случилось? – повернула она голову.

– А где мне спать? – спросил я, указывая на ее вещи, лежащие на кресле.

– На диване. Я на одной половине, а ты, – на другой…

– Хорошо…

Я погасил свет и лег.

Оба мы заснули быстро, не нарушая границу, но пробуждение было неожиданным для обоих.

Проснулись мы практически одновременно, но в объятиях, прижавшись друг к другу. Застыв в этой позе, я не знал ни что делать, ни что говорить.

Первой пришла в себя Галина.

Она быстро вскочила, издав короткое «Ой!», схватила с кресла свои вещи и скрылась за дверью ванной.

Я постепенно приходил в себя, закурив на кухне сигарету.

– А вот курить вредно, а натощак – вдвойне, – раздался сзади голос Галины.

– Спасибо, доктор… – повернувшись, ответил я. Она уже успела привести себя в порядок и переодеться.

– Иди, умывайся. И не забудь побриться. Ты же колючий, как кактус…

Я неторопливо побрился, потом ополоснулся до пояса, фыркая от удовольствия. Это у меня было временем для размышления. Честно говоря, я был рад, что у меня появилась такая сестренка, надеясь на выздоровление Мадлен…

Когда я вышел в комнату, все было прибрано. Даже диван-кровать находилась в непривычном собранном виде.

Из кухни доносился запах чего-то вкусного…

– Иди кушать, Миша, – раздался голос Галины из кухни. – Извини, но у тебя с продуктами напряженка…

– Я редко ем дома…

– Я так и поняла…

На столе стояла яичница с колбасой, посыпанная сверху мелконарезанным, чудом сохранившемся в холодильнике зеленым луком, на плите стоял закипевший чайник, а на столе – начатая банка растворимого кофе и сахарница, которые обычно не убирались.

– Ты хорошая хозяйка, – сказал я, уплетая яичницу.

– Были бы продукты, а остальному жизнь научит, – улыбнулась Галина.

 

Глава 10

Пятница

Прежде всего мы заехали в больницу, где узнали, что в состоянии здоровья Мадлен нет никаких изменений. После этого я отвез Галину на занятия и поехал на работу.

Где-то около одиннадцати зазвонил мой «сотовый». Первой мыслью было, что что-то случилось с Мадлен, но оказалось, что решила напомнить о себе Елена. Она капризным тоном протянула, будто я стал забывать о ней. Я едва не подтвердил это предположение. В итоге разговора пообещал, что после занятия в тренажерном зале заеду переодеться домой, а потом нагряну к ней, чтобы где-то провести вечер.

Я понимал, что опять смалодушничал: не смог объяснить возникшие изменения в моей жизни, отложив все на вечер, а скорее всего надеясь на «авось».

Где-то около полудня я решил позвонить капитану Серову, но только с третьей попытки услышал:

– Слушаю, Серов.

– Это Соколов… Михаил Соколов…

– Слушаю тебя, студент. Только давай короче…

– Вчера ближе к вечеру была сбита машиной девушка…

– Это не ко мне, – перебил Серов.

– Не торопитесь с выводами, капитан. Эта девушка была близкой подругой убитой Фоминой. Вам это не кажется странным?

– Ты хочешь сказать, что происшествие не случайно?.. Она могла что-то знать о Фоминой?..

– Я ничего не хочу сказать, но каждая версия имеет право на существование.

– Ты хороший студент, – усмехнулся он. – Быстро все усваиваешь. Где произошло ДТП?

– Не знаю. Она где-то переходила дорогу, а сейчас лежит в реанимации в БСМП, больнице скорой медицинской помощи, в крайне тяжелом состоянии.

– Ты хотя бы знаешь, как ее фамилия?

– Да. Астахова Мария, 24 года…

– Все… Перезвони через час…

Немного закрутившись, я перезвонил Серову часа через два.

– Могу тебя огорчить, студент, – четко выговаривая слова, говорил Серов. – Это ДТП к убийству Фоминой не имеет никакого отношения. Твоя знакомая, не глядя по сторонам, летела куда-то, как угорелая. Да, улица довольно тихая… машины ходят редко… – Он помолчал и продолжил. – Глупейшее совпадение. У одного растяпы угнали машину… Естественно, сбивший Астахову угонщик не стал останавливаться. Он бросил машину через три квартала после наезда и растворился в городе…

– Но свидетели происшествия есть?

– И даже много, но никто ничего толком не видел: ни откуда взялась спешившая девушка, ни откуда возникла машина… Заметили, что они встретились в стороне от пешеходного перехода… Машина поехала потом дальше…

– Так что, виновных нет?

– Виновные всегда есть. Против угонщика возбудят уголовное дело. Он ответит по многим статьям… – Серов сделал паузу и закончил. – Если только его найдут.

– Шансов найти угонщика мало?

– Это не то слово. Их практически не ловят, но главное в другом: это ДТП не имеет никакого отношения к убийству Фоминой. Простое совпадение…

– Простое совпадение… – повторил я, положив трубку.

Но мне оно почему-то не понравилось. Не люблю подобные совпадения, даже на уровне интуиции.

Весь день я прокрутился, как «белка в колесе». И все же трижды звонил в больницу и справлялся о здоровье Мадлен, но ничего утешительного не услышал.

Вечером я добросовестно, но несколько ускоренно отработал намеченную программу в тренажерном зале. Нагружая мышцы, я не мог отогнать от себя одни и те же мысли. В голове у меня «проблему Мадлен» сменяла проблема предстоящего разговора с Еленой. Я не представлял, как смогу ей объяснить, что у меня пока в квартире живет молодая, красивая девушка, а ее сестра находится в реанимации. О ночи любви с Мадлен я не мог рассказать, а без этого не мог объяснить, почему между мной и Галиной ничего не было.

В общем, впереди меня ждали одни проблемы.

С этими невеселыми мыслями я остановил машину возле своего дома, но почему-то медлил выходить, чтобы переодеться и поспешить к Елене. Неожиданно внимание привлекли две стоявшие в тени машины, почти сливавшиеся с темнотой. Во всяком случае, их я здесь раньше не видел. Не могу объяснить почему, но вид этих машин вызвал у меня тревогу… Невольно подумал, что за неполную неделю уже стал настоящим неврастеником и скоро буду бояться собственной тени.

Конечно, я не страшился встретиться с крутыми парнями: за себя постоять смог бы. Но тут могли быть два крайних варианта. Я мог не рассчитать силу удара и оказаться виновным в непреднамеренном убийстве, или у парней могут быть «стволы». Здесь, как говорится, «против лома нет приема».

Я подумал, что переодеваться перед встречей с Еленой особой необходимости нет, а вот «береженного и Бог бережет», поэтому вместо того, чтобы выйти, я тронул машину с места.

Неожиданно я увидел, что обе машины с включенными подфарниками так же тронулись с места, разойдясь по сторонам.

Первый был черного или темно-синего цвета «Джип», который попытался отрезать мне путь по дорожкам, петлявшим между домами. В это время сзади оказалась темного цвета иномарка. Я понял, что придется выйти и немного помахать кулаками. Но тут услышал характерный звук, как пуля чиркнула по обшивке моей машины.

Это было серьезно. Выходить не имело смысла. Захватив немного бордюр и пешеходную дорожку, я свернул за дом и выехал на довольно оживленную улицу. Обе машины последовали за мной. Вскоре я свернул на проспект, ведущий к центру города, а эскорт сопровождал меня. Я понимал, что на ходу на оживленных улицах никто стрелять в меня не будет. Но как и мои преследователи, так и я, прекрасно представляли, что в итоге мне нужно будет где-то остановиться и выйти из машины. Такая перспектива меня не радовала.

В конце дня прошел хороший летний дождь, а поэтому под колесами слышалось характерное шуршание мокрого асфальта. Я уже успел убедиться, что при торможении машину немного заносит.

Честно говоря, положение было дурацкое. Мне не хотелось подставляться под пули, но и помощи неоткуда ждать. Я даже не мог, нарушив правила движения, подъехать к милиционеру. Что мог ему сказать?.. За мной гонятся на машинах вооруженные люди, которых я не знаю. За что они преследуют меня, тоже не знаю. В это время, преследовавшие меня машины успеют раствориться в общем потоке…

После таких признаний, как больной с манией преследования, я мог оказаться в психиатрической больнице в Ковалевке.

Я ехал в общем потоке машин, не обгоняя никого, и мучительно искал выход из этой ситуации. В том, что эти неизвестные, чьи машины я видел в зеркальце сзади, как писалось в зарубежных детективах, «пришли за моей кожей», я уже не сомневался, но вот следовать за Людмилой, честно говоря, не хотелось. Да и Галине была нужна моя помощь…

Такие мысли крутились у меня в голове.

Я вспомнил о визитке Владимира Михайловича. Я мог позвонить, но вот что сказать?.. Нести маловероятный бред?… И главное: чем он реально сможет помочь?… Да и захочет ли вмешиваться в мои проблемы?… В сущности, кто я ему?… Думаю, что моя смерть не слишком его огорчит. Нет, это тоже не выход…

Когда преследователи поняли, что я еду по Ворошиловскому проспекту к мосту через Дон, «Джип» свернул в сторону, а меня стала преследовать только вторая машина. Возможно, они решили, что для меня достаточно вооруженных «орлов» в одном автомобиле. Но возможно, вторая машина поехала ждать моего возвращения домой.

Уже проезжая по освещенному мосту, я разглядел, что за мной следует темно-зеленый «Опель» со смазанным передним номером. Меня почему-то заинтересовал вопрос: кто будет более послушным на мокром шоссе, моя «япона-мама» или немецкое качество…

Когда мы миновали мост и пост ГАИ, в мою сторону последовало два выстрела. Звук я не слышал, но видел вспышки и услышал звук одной пули, задевшей обшивку машины.

Сделав крутой вираж, я свернул на дорогу, ведущую по левому берегу Дона вдоль баз отдыха, на которой надеялся встретить немного машин. Именно здесь я решил закончить эту погоню. Постепенно я смог убедиться, что за мной гонится не «ворошиловский стрелок» с пистолетом, а за рулем не плохой любитель, но и не профессионал, которому будет тяжело тягаться со мной.

Я пропустил неожиданно появившуюся встречную машину и надавил на газ. Но преследователи не отставали, а скорее стали приближаться.

Черт его знает, что может мне принести следующий выстрел в мою сторону? Всем известно: «Пуля – дура»… Неизвестно, куда она могла случайно попасть, в том числе и в бак с бензином.

Убедившись, что по прямой не видно встречных машин, я резко дал по тормозам. Моя машина закрутилась на месте, а потом стала поперек дороги, подставив преследователям правый бок. В принципе, объехать мою машину было можно, но захватив при этом край обочины. Идти на таран мог только круглый идиот. У водителя гнавшейся за мной машины не было времени на размышления, а вот жить хотелось. Чтобы избежать столкновения, он попытался тормозить… Только тормозить резко на мокром от дождя асфальте он совсем не умел.

Машину повело юлой. Она практически стала неуправляемой, ударившись о придорожные столбики. С грохотом машина стала переворачиваться. Этот момент мне нельзя было упустить. Конечно, в большинстве фильмов такие перевороты заканчивались взрывом машины, но мне было необходимо узнать, кто же так торопился за мной.

Выскочив из своей, я кинулся к перевернувшейся машине, желая познакомится с пассажирами. Выяснилось, что «Опель» остановило большое дерево, о ствол которого основательно погнулась крыша. Автомобиль лежал на правом боку без ветровых стекол и стекла со стороны водителя.

Я заглянул внутрь и остолбенел от неожиданности. В салоне, основательно прижатый искореженным железом, был только один человек, но зато какой! Водителем и стрелком в одном лице был балагур Гоша Алексеев, угощавший меня коньяком «за счет заведения».

– Это ты?!.. – удивился я.

– Нет… Святой дух… – ухмыльнулся он.

Я наклонился и попытался помочь ему освободиться.

– Не трогай, идиот… – взвыл он. – Это только усилит боль… Меня зажало основательно…

Я достал свой сотовый и сообщил об аварии и зажатом в кузове водителе. Потом я отвел свою машину на обочину и вернулся.

– Зачем ты все это, Гоша? – спросил я.

– Деньги… Большие деньги…

– Даже больше, чем стоила жизнь Людмилы?.. – удивился я. – Кто смог это оценить?

– Ты хочешь слишком много знать… Я знаю, что умру… Могу рассказать… Все рассказать тебе… Так будет похоже на исповедь… Ты только слушай и не перебивай… – он говорил отдельными предложениями, с трудом переводя между ними дыхание и с гримасой боли на лице. – Да, я скоро умру, но и ты сохранишь тайну моей исповеди… просто ты ненадолго переживешь меня… Возможно, нас даже похоронят одновременно… Ты просто должен будешь умереть…

– Почему я должен умереть?..

– Ты знаешь… Знаешь слишком много… – его лицо исказила гримаса боли, но Гоша продолжал. – Да, первую глупость сделал я… Ну, сбей ее на машине… Это несчастный случай… Можно было ударить ночью по голове битой, как маньяк или грабитель… Все было бы спокойно… Тихие похороны и слова сожаления… Но мне захотелось сделать все красиво… Заодно я пожелал угодить Воеводе…

– Это еще кому?

– Это твоя теща, Зоя Федоровна… Она спит и видит, как бы избавиться от тебя… Ленка предназначалась в жены мне… Но тут подвернулся ты… Ты Ленке тоже не нужен… Это так… Я же ненавидел тебя… Я решил сразу убить двух зайцев… Людмилу я отправил бы на кладбище, а тебя надолго в тюрягу… Ты оказался умнее… Поднялся большой шум… За такой провал меня хотели убить… Я поклялся все исправить… Я должен был все зачистить за собой…

– Но за что ты убрал Люсю?

– Я засветился, торгуя «колесами». Это заметила именно она… Твоя Люся оказалась глупее, чем я думал… Я хотел все уладить по-хорошему… Но куда там… Она ничего не хотела слушать и ничего не боялась… Ее просто развратила «крыша»… Я же не мог закрыть точку сбыта… да еще признаться поставщику, что засветился… Меня бы тут же убрали самого, оборвав цепочку…

– Ты вынужден был убить Люсю?

– Да… Ты должен все понять… Под угрозой ствола Люся позвонила тебе и попросила быстрее придти… Она хотела жить, не думая о тебе… Все шло, как я планировал… Виновник убийства должен был скоро придти… Я хотел все свалить на тебя… Люся уже могла умереть…

– Как ты сообщил в милицию?

– У меня была чужая «труба». Я вышел и наблюдал за подъездом со стороны… Как только ты вошел туда, я тут же сообщил ментам…

Я почувствовал по его тону, что время исповеди неумолимо подходит к концу, а поэтому поспешил с вопросами.

– Причем здесь Зоя Федоровна?

– Она ненавидит тебя… Думаешь, ты нужен самой Ленке? – усмехнулся он. – Она извращенка… Ты просто оказался похожим на ее покойного друга… Она видит не тебя, а его… Дура… – подвел он итог. – Сама Зоя Федоровна забыла, что ее дед приехал молодым из села… Теперь она городская… Ты же из деревни… Ты для нее быдло…

– Из-за этого ты решил подставить меня?!

– Согласись, это было бы красиво… Мне бы досталась Ленка…

– Но за что же так с Мадлен? – скорее наудачу спросил я.

– Язык ее подвел… По пьяни во время поминок Мадлен заговорила о наркотиках… Ты же подлил масло в огонь… Ты тоже ментам выдвинул версию о наркотиках… Ты говорил после ночи, проведенной с Мадлен, ее тоже нужно было убрать… Не улыбайся… Ты слишком скоро пойдешь за мной… Скоро пойдешь… Можешь считать, что ты тоже труп…

– Почему меня ждали возле дома?

– Не мог же я со стволом мотаться за тобой по городу?.. – вполне резонно возразил он. – Хотел на этот раз все сделать тихо… Без шума… Долго маячить возле твоего дома не имело смысла… О времени твоего возвращения мне шепнула Зоя Федоровна… Как же она тебя «любит»…

Он закашлялся и замолчал. Я видел, что Гоша еще дышит, но уже говорить не будет.

Боясь, что от искры может взорваться машина Алексеева, я отошел на шоссе и прикурил сигарету, постоял, пытаясь осмыслить услышанное.

Да, я знал, что Елена была не подарок… Но не до такой же степени…

Из задумчивости меня вывел звонок сотового телефона.

– Да, – сказал я.

– Сколько же тебя можно ждать?… – капризным тоном спросила Елена.

– У меня возникли некоторые проблемы…

– И эти проблемы оказались важнее меня?! – прервала она меня вопросом.

Именно этот вопрос, заданный капризным тоном, вернул меня к реальности.

– Скажи, Лена, честно, был бы я тебе нужен, если бы не оказался похожим на твоего погибшего бой-френда? – прямо спросил я и закончил. – Ведь я же деревня, а не городской…

Скорее всего, в самом дурном сне Елене не могло присниться, что она услышит от меня подобный вопрос. Кажется, сейчас я видел отчетливо на расстоянии, как она застыла у аппарата, зажав трубку телефона в руке, и не могла найти в своем лексиконе нужных слов.

– Да пошел ты… – выдохнула начало фразы моя культурная, городская Елена, но тут же сумела сдержаться, осеклась на полуслове и уже спокойным тоном закончила. – Иди ты к черту, быдло…

На этом не только телефонный разговор, но и вся полугодовая связь оборвалась…

Я осмотрел свою машину, но при слабом свете луны не смог отыскать следы пуль.

На дороге появился свет фар нескольких машин, идущих со стороны города.

Вспомнив слова Гоши, я понял, что мне сейчас предстоит отвечать на очень многие вопросы. Пытаться скрыться на машине не имело смысла. Так я хоть эту ночь проведу под охраной милиции.

Все же я не зря домучивал третий курс юридического факультета. Сейчас, как никогда, мне нужен был четкий план ответов.

Даже если я подтвержу, что Егор Алексеев был торговцем наркотой, а Людмилу Фомину он убил из страха разоблачения, то все равно ничего в этом деле уже изменить нельзя. Гоша отправится на кладбище, а цепочка на этом оборвется. В этом варианте пострадаю только я: как обещал Гоша, буду приговорен…

Нужно было искать выход…

Что ни говори, у меня на руках оказалась семья из двух девушек, которые нуждались в моей помощи. Да и честно говоря, не очень хотелось умирать.

Я не хотел и не мог в чем-то обвинять капитана Серова, но судя по всему, у преследовавших меня были свои люди на неизвестном мне уровне. Едва я выдвинул версию, что Фомину убили торговцы наркотой, как тут же был совершен наезд на Мадлен. Все было хорошо продумано. Так лететь, ничего не видя вокруг, Мадлен могла только получив сообщение о сестре. Но вот что ей сказали, останется тайной, пока…

Впрочем, виноват в ее теперешнем положении был не только я. Она сама, не поняв, что имеет дело не с одним человеком, попыталась ловить Алексеева на «живца». Вот «живца» в итоге и сорвали…

Нужно искать выход, повторно мелькнула мысль.

Я понимал, что сегодня меня раскручивать будут по полной программе. Но одно давало мне преимущество: слова Гоши никто не сможет ни подтвердить, ни опровергнуть. Даже, если он каким-то чудом выживет, то не сможет опровергнуть то, что говорил в бреду…

Все было так, как я предполагал.

Быстро сделали снимки. При помощи устройств спасатели освободили Алексеева от крепких железных объятий машины и увезли на «скорой».

Вновь начавшийся, в этот раз мелкий, дождь не располагал к дальнейшему пребыванию на природе. В итоге я приехал в сопровождении милиционеров для проведения дальнейшей беседы в закрытом помещении.

В большом кабинете я сидел на стуле перед солидным письменным столом. Двое крепких мужчин в гражданском, скорее всего, оперативники, расположились в дальнем углу и вели негромкую беседу о чем-то своем.

Судя по всему, все чего-то ждали. Я знал такой способ психологического воздействия: с одной стороны присутствие двоих мужчин показывало, что обо мне все еще помнят, а с другой стороны – я должен был ждать своей очереди.

Наконец, в кабинет вошел мужчина лет под 50. Он сделал знак рукой, чтобы все сидели. Мне бросилось в глаза, что темно-коричневый пиджак с узкой светлой полоской сидел на нем мешковато. Кремовая рубашка без галстука была с расстегнутой верхней пуговицей, которая, по моему мнению, так бы и не застегнулась на его бычьей шее.

Судя по всему, он был старше всех и по возрасту, и по званию. Я смог его хорошо разглядеть, когда он присел за стол против меня. Это был крепко сбитый шатен со старомодной стрижкой и едва заметной проседью на висках. Черты его лица были правильными, но при этом глубоко посаженные карие глаза не вызывали особой симпатии.

Глядя в упор на меня, он спросил, изобразив на лице улыбку:

– Ты не будешь возражать, если я включу диктофон?

Я не сомневался, что мой ответ не будет иметь никакого значения. Его интересовала только моя реакция на вопрос, поэтому, пожав плечами, я ответил:

– Пожалуйста… Мне нечего скрывать…

– Меня можешь называть по имени-отчеству: Дмитрий Петрович, – представился он, – а ты Михаил Иванович Соколов, 25 лет от роду. Так?..

– Да.

– Работаешь в фирме «Вита» охранником?

Я не стал уточнять, что шеф уже несколько изменил мой статус, а коротко ответил:

– Да.

– Теперь настала очередь говорить тебе, – снова изобразил улыбку Дмитрий Петрович. – Если хочешь, то можешь закурить… Вот пепельница…

– С чего начинать рассказ? – спросил я, с удовольствием прикурив сигарету.

– Как обычно… С начала…

– С сотворения мира?.. – невинным тоном спросил я.

– Я люблю юмор и ценю его в людях, – усмехнулся он, – но мы ограничимся более коротким сроком. Начнем, скажем, с утра прошлого воскресенья… Но поподробнее.

– Но я уже не раз рассказывал…

– Повтори все для меня, – кивнул он, – тем более: «повторение – мать ученья». Итак, я слушаю…

– В прошлое воскресенье, где-то около одиннадцати часов утра, мне позвонила домой Людмила Фомина. Она просила срочно придти и помочь. Мы живем недалеко друг от друга, – пояснил я. – Сначала я попытался отказаться, но ее голос звучал так жалобно, что я пообещал сейчас же придти…

– В чем должна была заключаться твоя помощь?

– Точно не знаю, – пожал я плечами и пояснил, – такие вопросы я никогда не уточнял. Для Людмилы я был и дежурным сантехником, и электриком, и личным автомехаником.

– Как же она расплачивалась с тобой за такой широкий круг услуг?

– А как производятся расплаты между друзьями?!.. – удивленно задал я вопрос. – Ну, иногда я заходил со своей девушкой в кафе. Там Людмила исполняла что-то для нас…

– Вас с ней связывали только дружеские отношения?

– Только! – уверенно подтвердил я. – Но вот такие необоснованные подозрения и неверие в возможность чисто дружеских, а не сексуальных отношений между мужчиной и женщиной, стали частично причиной смерти Фоминой.

– Так ты знаешь, кто убил Людмилу Фомину?

– Да, – с невозмутимым видом кивнул я. – Мы успели немного поговорить с Егором Алексеевым до приезда «скорой» и милиции.

– Что же тебе успел рассказать Алексеев? – с интересом спросил Дмитрий Петрович.

– Правы французы: «шерше ля фам».

– Представь себе, что я тоже знаю не только эту фразу, но даже и ее перевод. Поэтому, пожалуйста, не отклоняйся от темы…

– Хорошо, – кивнул я. – Была у меня в одно время подруга, которую звали Анна. Пожалуй, это единственная девушка с которой мы расстались врагами. Но я не думал, что до такой степени…

– Где она сейчас?

– Точно не знаю, – пожал я плечами. – До этого я вообще не интересовался ее дальнейшей судьбой. Как я понял со слов Гоши, Анна успела сменить фамилию не то на Смит, не то на Браун и живет сейчас где-то за кордоном. Во всяком случае, так говорил Алексеев. Они встретились… Как я понял, Анна пообещала хорошо заплатить, если у меня будут крупные неприятности. Нет, речь шла не об убийстве, – уточнил я. – Представьте себе, что их интересы неожиданно совпали, – я с чувством раздавил окурок сигареты и продолжил. – Оказалось, что с момента поступления на работу в кафе Фоминой, Гоша положил глаз на красивую музыкантшу. Правда, подкатывание к Людмиле в течение двух лет не имело успеха. Сами понимаете, что мужчины больше всего хотят тех женщин, которые им отказывают…

– Это логично, – согласился Дмитрий Петрович. – Как я понял, Гоша неплохо знал покойную Фомину?

– Как вам сказать?.. – неопределенно начал я. – В принципе, достаточно хорошо…

– Тогда объясни мне, откуда у молодой девушки взялись квартира и машина?

Вот такого удара ниже пояса я никак не ожидал. Я не мог вслух даже назвать имени Владимира Михайловича. Дмитрий Петрович сверлил меня взглядом, пока я прикуривал сигарету, чтобы выиграть время.

– Знаете, Дмитрий Петрович, – медленно начал говорить я, – я никогда не считал чужих денег и никому не задавал подобных вопросов. Все же кое-что могу сказать… Людмила Фомина была хорошим музыкантом. Даже в этом кафе за один вечер она зарабатывала порой больше, чем вы за месяц. И это, не считая заработной платы.

– Так много?!..

– Представьте себе, да. Я уже не говорю, какие гонорары получают наши «звезды» и «звездочки» эстрады всего за один час выступлений…

– Это так, – кивнул он, – цены заоблачные…

– Теперь согласитесь, что сотня баксов для подвыпившего клиента не покажется большими деньгами за исполнение его любимой мелодии и именно для него… И это за несколько минут…

– Это так, – снова кивнул он.

– Вот вам и деньги на все, – подвел я итог. – Да еще из дома могли дать стартовый капитал…

– Ты все хорошо по полочкам разложил. Но скажи, кто был ее любовником?

– Чего не знаю, того не знаю, – развел я руками. – Как говорится в таких случаях: «в ногах не стоял, свечку не держал». Точно могу исключить только двоих мужчин.

– Кого?

– Себя и Егора Алексеева: я никогда у Людмилы не просил, а вот Гоше она так ничего и не позволила… Даже в то роковое для Людмилы воскресенье Гоша в последний раз предложил ей свою любовь, но, получив отказ, в порыве злости убил… «Трубу» он захватил в зале недавно у одного пьяного клиента. Именно с этого телефона Гоша позвонил в милицию, чтобы меня обнаружили рядом с трупом…

– Да… Интересная получается ситуация… – как бы размышляя вслух, произнес Дмитрий Петрович.

– В чем она заключается?

– Согласись, Михаил, – он впервые назвал меня по имени, – убийство Фоминой можно сказать сошло Алексееву с рук. Его даже не было в числе подозреваемых. Тогда почему он решил убрать тебя?…

– Вы сами подсказали одну из причин: безнаказанность. Он подумал, что умнее всех. Но возможно, он получил деньги от Анны, а вот задачу не выполнил: я оставался живой и на свободе, – я сделал паузу, вздохнув, и добавил. – Я тоже подлил масла в огонь…

– Каким образом?

– Во время поминок Фоминой мы оба достаточно выпили… Во время перекуров Гоша задавал мне один и тот же вопрос. Его интересовало, какая была Людмила, как женщина, в постели… Почему-то он не понимал слова: «не знаю». Он задавал свой вопрос вновь и вновь, – я сделал паузу и продолжил. – Он достал меня этим дурацким вопросом… Я тоже был пьян… ну, я и сказал ему, что лучшей любовницы найти невозможно…

– Но почему он не разобрался с тобой в тот же день, а отложил все на три дня?

– Вообще-то, «мужик богат задним умом», – усмехнулся я. – Требовалось время, чтобы все это дошло до его сознания. К тому же, основательно пьяная Мадлен тогда повисла у меня на руке… Если говорить все честно, то мы вместе с ней после поминок поехали ко мне ночевать…

– Ну и как провели ночку?..

– Нет, Дмитрий Петрович, больше никогда не буду так перебирать, – сморщился я. – Добрались мы до моей квартиры, как говорится, «на автопилоте». Утром я очнулся одетым на полу с дикой головной болью и сушняком во рту. В каком состоянии очнулась Мадлен, не знаю. Она проснулась раньше меня и тихо ушла.

– Мадлен… – повторил Дмитрий Петрович. – Ты имеешь в виду Марию Астахову?

– Да.

– Ты считаешь, что ее пытались убить в связи с убийством Фоминой?

– Считал так, – поправил я его, – но любая версия имеет право на существование. Сначала меня убедил капитан Серов, что это обычное дорожно-транспортное происшествие, а после беседы с Гошей у меня отпали последние сомнения…

– Так… – протянул Дмитрий Петрович. – Но вернемся снова к Алексееву. Где и как вы с ним сегодня встретились?

– После занятий в тренажерном зале я заехал домой, чтобы переодеться. У меня на вечер были свои планы, – пояснил я.

Он молча кивнул.

– Сами видите, какая была погода. Свидетелей – никого. Едва я стал выходить из машины, как Гоша поторопился и выстрелил.

– Почему ты решил, что он выстрелил? Ты услышал звук выстрела?

– Нет. Звука выстрела не было. Он стрелял из пистолета с глушителем. Но я проходил службу в пограничных войсках, а поэтому знаю, что такое свист пули. Она прошла рядом с моей головой, задев обшивку машины…

– Твою машину уже осмотрели, – кивнул Дмитрий Петрович, – продолжай…

– Мне не хотелось превращаться в мишень. Тем более, я не знал, кто и по какой причине в меня стреляет. Поэтому я нырнул в машину и дал по газам… Мои надежды на ошибку не оправдались, за мной увязалась машина. Только потом я разглядел, что это был темно-зеленый «Опель».

– Машина была одна? – быстро спросил Дмитрий Петрович.

Я невольно вспомнил черный «Джип», но тут же уверенно сказал:

– Видел только одну машину, которая по неизвестной причине преследовала меня.

– Хорошо… Продолжай…

– Я не знал, кто меня преследует, но рассчитал правильно: в городе на ходу, в общем потоке машин в меня никто стрелять не будет. Но вопрос нужно было как-то решать… Я решил уходить за город на левый берег Дона. В своей машине и умении водить я был уверен, на моей стороне был и мокрый после дождя асфальт…

– Почему ты не подъехал к посту ГАИ и не попросил помощи?

– А что я им мог сказать?! – искренне удивился я. – Мне кажется, что меня преследует неизвестная мне машина со стрелком, который, скорее всего, хочет меня убить, но не знаю за что… С таким обращением за помощью, больше похожим на бред преследования, мне было недолго попасть в Ковалевку! – с усмешкой закончил я.

– В твоих словах есть логика, – согласился он. – Так что было дальше?

– В зеркальце по манере езды я определил, что меня преследует неплохой водитель, но не ас. Миновав мост через Дон, я свернул на дорогу к базам отдыха. Тут же я понял, что не могу до бесконечности наматывать километры на колеса. Я решил продемонстрировать преследователю разворот на месте на мокром асфальте, не сбрасывая скорости, – я сделал паузу и продолжил. – Во всяком случае, мне удалось удержать свою машину на трассе. Гоша не ожидал такого трюка. Он испугался света моих фар, когда крутилась машина, и резко дал по тормозам… Естественно, его машину занесло… Она потеряла управление, сначала задела придорожный столбик, а потом стала переворачиваться, пока не была остановлена толстым деревом…

– Неплохой ход, – одобрительно кивнул Дмитрий Петрович, – конечно, если хорошо водишь машину. Но тебя можно обвинить в возникновении ДТП с получением тяжелых травм, – неожиданно закончил он.

– Простите, Дмитрий Петрович, в чем меня можно обвинить? – я сразу перешел в наступление. – Во-первых, скорость, допустимую за городом, я не превышал. Во-вторых, – продолжал перечислять я, – на шоссе нет сплошной осевой, запрещающей разворот и переход на встречную полосу движения. В-третьих, у меня появилась причина вернуться в город, а поэтому я развернул машину. В создании условий для ДТП виноват Егор Алексеев. Это он не соблюдал дистанцию движения, да еще при такой погоде…

– Тоже неплохо для будущего дипломированного юриста, – кивнул он. – Продолжай, Михаил…

– Я быстро кинулся к перевернувшейся машине, надеясь найти там двоих: водителя и стрелка. Но застыл в оцепенении, увидев в салоне машины одного Гошу… Я хотел ему помочь выбраться, но ничего не получилось. Железо крепко держало Алексеева. Вот тогда он все мне и рассказал…

– Да, его крепко зажало, – согласился Дмитрий Петрович, – его спасатели еле-еле смогли вызволить живым из этих тисков. Сейчас Егор Алексеев в реанимации… Как ты думаешь, если Алексеев придет в себя, он подтвердит твои показания или нет? – неожиданно закончил он вопросом и хитро подмигнул.

– Черт его знает, – пожал я плечами, – многое зависит от того, в каком состоянии он очнется. После такой тяжелой травмы может быть полная амнезия. Он даже не сможет вспомнить, как его зовут. Но бывают и случаи частичной потери памяти: Гоша может забыть сам момент аварии и то, что говорил мне во время последней встречи. Все может быть, – неопределенно закончил я.

– Он еще что-то говорил?

– К сожалению, не успел. Он потерял сознание. Я бы сам охотно задал ему несколько вопросов.

– Кажется, ты говорил капитану Серову, что в кафе «Старый фрегат» употребляют наркотики, – напомнил Дмитрий Петрович. – Ты даже выдвинул версию, что Людмила Фомина могла быть убита из-за торговли наркотиками.

– Прежде всего, повторяю: каждая версия имеет право на существование, – начал я. – Даже можно рассматривать версию гибели Фоминой от рук инопланетян, – усмехнулся я и продолжил. – Я всеми силами стремился узнать от чьей руки погибла Людмила. Чего только в голову не приходило после хорошей встряски. И пытался рассмотреть все возможные версии, не упуская из вида ни одну. Поэтому я рассказал капитану Серову о телефонной беседе с Людмилой за несколько дней до ее гибели. В тот раз Людмила со смехом рассказала, что одну «мелкую» у них совсем развезло, скорее всего, от наркоты. Это воспоминание позволило мне выдвинуть такую версию, – я сделал паузу, а затем продолжил. – Как сейчас понимаю, о торговле наркотиками в кафе не могло быть и речи. Я не могу представить, чтобы Баев допустил такое. Нет, ему хватало доходов от самого кафе. Он деловой, а не алчный мужик. – Я медленно покачал головой и уверенно закончил. – Думаю, что понятия кафе «Старый фрегат» и наркотики не совместимы, хотя кто-то, уже приняв дозу, мог заглянуть туда.

После этого Дмитрий Петрович начал снова ходить по кругу, путая меня вопросами. Он подходил к одному и тому же вопросу то с одной, то с другой стороны, но я твердо стоял на своем, уже однажды сказанном, четко формулируя ответы.

Даже если бы я рассказал правду о последней исповеди Егора Алексеева, то на нем бы оборвалось звено цепочки торговли наркотиками. Никто ничего не смог бы доказать. Но вот я превратился бы в мишень. Мало ли что могла заметить покойная Фомина и успеть рассказать мне? На случай выявления цепи торговцев наркотиками, я мог бы стать основным свидетелем, которого следовало бы убрать заранее. Я понимал это, но не хотел, чтобы меня устранили. К тому же, я должен был жить ради Мадлен и Галины.

– Да, ты оказался крепким орешком, Михаил Соколов, – подвел итог нашей беседы Дмитрий Петрович. – Должен признать, что ты нигде не прокололся.

– Все потому, что говорил только правду, – простодушно улыбнулся я. – Думаю, что убийство Людмилы Фоминой можно уже считать раскрытым. Только жаль, что ее убийца не доживет до суда.

– Почему?

– Я видел, в каком состоянии увозили Алексеева, – сказал я. – Такие проводят не более двух-трех суток в реанимации перед тем, как отправиться в морг.

Я отлично понимал, что после таких приключений ему никто не позволит поправиться и беседовать с милицией. Для Гоши сейчас была только одна дорога – в морг.

– Да, ты нарисовал довольно яркую картину, – кивнул Дмитрий Петрович и неожиданно спросил. – Ты не боишься уезжать сейчас из милиции, если я тебя отпущу?

– А чего мне бояться?! – удивился я. – С Гошей, которого я раньше никогда не относил к числу врагов, вопрос уже решен. Больше у меня подобных неприятелей нет. Если бы что-то со мной случилось, то вам пришлось бы открывать не только новое дело, но и доставать из архива другие дела. Это означало бы, что я ошибся в определении убийцы Людмилы Фоминой, – я сделал паузу, и продолжил. – Сейчас нужно ехать домой, а утром к Марии Астаховой. У нее кроме меня и сестры больше никого нет.

– Логично, очень логично, – кивнул Дмитрий Петрович. – Не зря тебя держат на юридическом факультете.

– Стараюсь, – улыбнулся я. – Надеюсь в будущем давать только дельные советы шефу.

– И все-таки, я тебя поймал, Михаил Соколов, – неожиданно сказал он, – ты соврал мне.

Честно говоря, у меня даже екнуло сердце, но внешне я постарался никак не отреагировать на эти слова. В то же время я мучительно пытался вспомнить, на чем меня мог поймать этот старый лис.

– Извините, Дмитрий Петрович, но это только слова. Вы предъявите мне факты.

– Вот ты сказал, что между тобой и Марией Астаховой ничего не было, а теперь заботишься о ней, навещаешь ее в больнице.

– Опять вы за свое, Дмитрий Петрович, – медленно покачивая головой, укоризненным тоном сказал я. – Мадлен я знаю уже почти два года не только как официантку, но и как подругу покойной Людмилы Фоминой. Да, признаюсь, что после поминок мы основательно пьяные поехали ко мне домой ночевать, – я вздохнул. – Вообще, как порядочный человек, я теперь должен был на ней жениться, хотя и был основательно пьян. Девушка все же провела ночь в моей квартире.

– И много у тебя было бы жен, если бы ты женился на всех девушках, побывавших в твоей квартире?

– Точно не знаю, – пожал плечами я. – У меня своя квартира недавно. Но каждой девушке я говорю, что она только вторая в моей жизни. Если бы я честно женился на каждой, то у меня был бы гарем не меньше, чем у Абдуллы. Но вот только без Гюльчатай. Такой у меня точно не было.

Я заметил, как двое молодых оперативников, молчавших во время нашей беседы, улыбнулись после этих моих слов, а Дмитрий Петрович откровенно рассмеялся.

– Ну, хорошо, Михаил Соколов, – сказал он, – можешь быть свободен, – и добавил, – пока свободен!

– Почему у вас с капитаном Серовым стандартное окончание беседы?

– В каком смысле?

– Он тоже говорил мне, что я свободен и при этом всегда добавлял: «пока»…

– Ну, ты юморист, Михаил, – улыбнулся он, – раньше говорили, что в том, что ты еще не сидел, не твоя заслуга, а наша недоработка. Твоя машина стоит перед зданием. Ступай!

Сев за руль своей машины, я прикурил сигарету, думая, куда ехать. Все же где-то в городе был еще черный «Джип». Я вспомнил весь разговор с Дмитрием Петровичем и был уверен, что мое сообщение об убийце Людмилы Фоминой и то, что Гоша совершил его на почве необузданной страсти, должно было полностью всех удовлетворить.

В том, что сегодня на меня не должно быть больше покушений, я почти не сомневался. В этом уже не было никакого смысла: после покушения Алексеева и аварии со мной уже успел поговорить следователь и вытрясти из меня все, что только возможно. Теперь тех, кто стоял за Гошей, больше всего интересовало, что же я наговорил. Но это они обязаны постараться узнать уже без моей помощи.

Я был уверен, что Гоша Алексеев не являлся единственным распространителем этой гадости в городе. Он должен был сначала где-то получить «колеса», потому что не производил их сам. Так же он не мог быть злым убийцей-одиночкой Людмилы Фоминой, как Ли Харви Освальд, стрелявший в президента Джона Кеннеди… Но вот в причину убийства – отказ Людмилы переспать с ним – нужно было очень захотеть поверить. Ежедневно не одна девушка кому-то в этом отказывает. Удивительно другое: кажется, эта в сущности абсурдная причина удовлетворила всех, хотя должна была существовать другая, настоящая причина.

Лично я теперь точно знал, как все было на самом деле, но постараюсь это сейчас забыть. Доказать ничего уже невозможно…

Егор Алексеев уверовал в свою удачливость, торгуя «колесами». Снабжали желающих ими открыто. Об этом узнала Людмила. Чувствуя за своей спиной мощную поддержку в лице Владимира Михайловича, она отказалась от предложенной платы за молчание и категорически потребовала закрыть точку торговли в кафе. К сожалению, Людмила не смогла понять, что балагур Гоша не один, а лишь маленькое звено в цепи, а в этом бизнесе крутятся огромные бабки.

Никто из-за ее трепа не собирался закрывать доходную точку.

Гоша Алексеев беззаветно любил деньги, но был трусоват. После требования Людмилы он запаниковал и обо всем передал по цепочке, боясь провала. Конечно, в этой системе имелось, кому тихо убрать Людмилу, но было принято, вероятно, решение связать Алексеева еще и кровью. Перед Гошей поставили короткий вопрос: ты или она?

Вполне естественно, что Алексеев выбрал себя любимого. Но он не прислушался к совету убрать Фомину тихо, без шума, инсценировав ограбление или несчастный случай. Скорее всего, Гоша насмотрелся по телику детективов и решил заняться самодеятельностью. Он решил одновременно убрать Людмилу и подставить меня. Это все было только в теории, а на деле пошло не так, как было в киношных боевиках. С первых шагов дело вырвалось из-под его контроля. Вокруг так хитро спланированного убийства Людмилы Фоминой поднялся невероятный шум. Не знаю, что и в какой форме высказали Гоше сверху, но могу предположить, что не вручили «похвальную грамоту». На его счастье, он не попал в поле зрения милиции. Но тут в это дело сунулась Мадлен: по пьяни на поминках она открыто намекнула Гоше про наркотики, хотя скорее всего сделала это вполне сознательно, чтобы проверить свою версию.

Пуганая ворона куста боится…

Может быть, и Гоша, и Мадлен сделали бы вид, что забыли об этом пьяном трепе на поминках, но тут черт понес меня к капитану Серову с версией о торговцах наркотой.

Скорее всего, хотели встретиться и разобраться со мной, но Алексеев убедил, что большую угрозу представляет для него Мадлен. После этого с ней произошел «несчастный случай» в ДТП. В этом транспортном происшествии сам Гоша, возможно, не принимал непосредственного участия. На этот раз все сошло за несчастный случай.

Чтобы окончательно закончить «зачистку», на очереди оставался я. Возможно, время моего возвращения домой после тренировки Гоше подсказала Зоя Федоровна. Но на этот раз Гоша вышел из доверия: за моей ликвидацией приехали наблюдать в «Джипе». Но у Алексеева сдали нервишки: он промахнулся с первого выстрела. После этого я не стал дожидаться продолжения упражнений в стрельбе, а начал уходить от преследования.

Когда меня вели к мосту через Дон, Гоша заверил по сотовому, что разберется со мной один.

Исход этой разборки уже был известен.

Беседу со мной вел Дмитрий Петрович. Как я понял, он был не простая «пешка», а скорее всего, какая-то «шишка», хотя полностью мне не представился.

Хорошо, что у меня хватило ума заранее основательно продумать свою позицию и не отступать от нее ни на шаг. Дело в том, что в утечке информации на определенном уровне я не сомневался. Конечно, я знал, что существует специальный отдел, занимающийся торговцами наркотой. Они разрабатывали свои операции долго и тщательно. Я не исключал, что Егор Алексеев давно был в их поле зрения, но его арест не входил в их планы. Нужно было выявить не только простого реализатора, но и верхушку. Своим вмешательством я мог только помешать их работе, но зато мог и сам допроситься. Именно для этого я ясно дал понять, что ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не знаю.

Версия нападения на меня Гоши из моих уст звучала довольно правдоподобно: бабы всегда играли роковую роль в жизни многих. Но зато я закончил довольно ясным намеком, что нападение на меня может вызвать у следователя много вопросов и пересмотра уже закрытых дел.

Не думая о времени, я позвонил Галине, зная, что она находится на ночном дежурстве в больнице. Конечно, разговор был коротким. Главным являлось то, что она узнавала о состоянии здоровья сестры, но пока нет ничего утешительного. Я попытался как-то приободрить ее, и оба они понимали, что слова звучат фальшиво. Зато я сказал, что жду ее звонка в любое время.

Закончив этот разговор, я тронул машину с места, но вспомнив, что «береженого и бог бережет», решил поехать ночевать в эту ночь на работу…

 

Глава 11

Суббота

Я не спешил покидать защитившее меня здание, где располагалась фирма «Вита». В нарушение всех правил дежурные пустили меня, но предупредили; что официально я появился утром во время пересменки.

Честно говоря, я все же помнил о черном «Джипе» и тянул время в надежде, что моя информация дойдет по назначению, а поэтому охота за мной прекратится.

Где-то около одиннадцати часов утра, когда я уже собирался домой, мысля по дороге забежать в больницу, раздался звонок моего сотового телефона. По номеру я определил, что звонила Галина.

– Слушаю тебя, Галя…

– Извини, Миша, но мне нужен твой совет, – неуверенным тоном начала она.

– Говори, я тебя слушаю…

– У меня кажется «крыша» совсем поехала… Мне кажется, что я схожу с ума…

– Как Мадлен? – перебил я ее.

– Все так же: состояние стабильно тяжелое.

– Где ты?

– Я дома. У себя дома, – уточнила она. – Я приехала, чтобы немного отдохнуть после дежурства. Была тяжелая ночь, – она сделала паузу, хотя вообще говорила довольно медленно. – Я только прилегла вздремнуть, как почувствовала, что на меня давят стены. Мне тяжело, Миша.

– Я скоро приеду. Собери необходимые вещи, чтобы пожить у меня пару дней. Поедешь ко мне.

– Не надо, Миша. Это будет выглядеть не совсем хорошо. Ты одинокий мужчина. У тебя есть постоянная девушка. А тут еще и я…

– Не говори глупости, – перебил я ее. – Я не вижу в тебе женщину. Ты для меня только друг. Жди!

По дороге к Галине я неожиданно понял, что у меня не осталось никого, в ком я бы видел женщину: ни Людмилы, ни Елены, а Мадлен лежала в реанимации с весьма мрачной перспективой. Неожиданно на ум пришли слова анекдота: «Одын… Совсем одын…».

Галина двигалась как в полусне, я забрал ее сумку с вещами и, обняв за плечи, вывел и усадил в машину.

Приехав ко мне домой, она отказалась от еды, а переодевшись, забралась на диване под плед.

– Как-то неудобно получится, если придет гноя Елена, – смущенно улыбнувшись, сказала Галина. – Я слышала, что она очень ревнивая. Но, честное слово, мне очень плохо.

– Верю! – нежно провел я рукой по ее волосам. – Ты не волнуйся, Елена больше не придет ко мне и даже не позвонит.

– Что случилось?

– Давай договоримся так – ты закроешь глаза и попытаешься заснуть, а я буду тебе рассказывать о событиях прошлой ночи.

– Хорошо! – улыбнулась она, закрывая глаза.

Я начал неторопливо излагать ей версию, которую ночью, как хороший студент на экзамене, излагал Дмитрию Петровичу. Но не успел дойти даже до половины повествования, как услышал мерное посапывание Галины. Взглянув на нее, я убедился, что она спит крепким, здоровым сном, и, поправив плед, вышел на кухню, встал у открытой форточки и закурил.

Передо мной предстала практически неразрешимая задача. Внезапно я отчетливо понял, что Мадлен никогда не выйдет из больницы, а ее только вынесут. Нет, я не желал ей этого, но реальность не считалась с моими желаниями. В таком случае, впереди предстояла тяжелая процедура похорон. Конечно, я с этим справлюсь, но вот потом на моей совести останется совершенно одинокая молодая, красивая девушка, спавшая сейчас на диване. Причем, ее реакцию на такой удар судьбы было трудно предсказать. Пока моя совесть была перед ней чиста: даже намеком я не попытался воспользоваться ее положением. Правда, когда вчера утром, проснувшись со мной, Галя быстро вскочила, то могла почувствовать мое половое возбуждение, но в этом я не был виноват. Такова уж природа. Я даже не мог предположить, на какой срок Галина задержится у меня, но выгонять ее не буду. Конечно, наше совместное проживание будет выглядеть со стороны довольно странно, но я постараюсь относиться к ней, как к сестре, удовлетворяя свои сексуальные потребности на стороне. Я не мог опуститься до того, чтобы воспользоваться тяжелым положением девушки.

Прикурив вторую сигарету, я вернулся мысленно к Галине, вспоминая все ее достоинства: хорошая фигура, красивые черты лица, неглупая девушка, да еще к тому же «домашняя» и с таким набором положительных качеств, с какими мне пока еще не встретилась ни одна женщина. Тут же мелькнула мысль: каким нужно быть идиотом, чтобы искать что-то на стороне, имея рядом такую девушку, но тут же я отогнал эту мысль, понимая, что только необходимость заставляет ее находиться здесь, а близость может оказаться платой за то, что я называю «добротой» и «дружбой».

В итоге от этих безрадостных размышлений я решил, что только время сможет расставить все по своим местам: я не буду торопить Галину, но и не отпущу в случае ее согласия.

Больше трех часов я оберегал ее сон, листая журналы и выходя перекурить на кухню. Наконец, Галина открыла глаза, недоуменно посмотрела по сторонам, а потом, вспомнив все, спросила:

– Который час, Миша?

– Уже скоро четыре часа дня.

– Ну, я и заспалась…

– Иди, умывайся и переодевайся. Я пока накрою на стол. Перекусим и поедем в больницу.

– Спасибо…

В больнице мы узнали, что в состоянии здоровья Марии Астаховой изменений нет. В то же время я узнал, что в реанимационном отделении лежит Алексеев Егор Георгиевич. Он был доставлен ночью «по скорой», травмы получены в результате дорожно-транспортного происшествия. Его состояние было крайне тяжелым. В принципе, его жизнедеятельность поддерживала только аппаратура. Я понял, что Гоше тоже дорога только в морг. Даже если, вопреки всем законам и логике, ему удастся пойти на поправку, то это тут же исправят, чтобы он забыл все и навечно.

Бывает же у человека предчувствие…

Мы около двух часов просидели у двери реанимации, перебрасываясь отдельными словами и думая каждый о своем, в ожидании не зная чего. В сущности, в таком состоянии Мадлен могла пробыть еще несколько дней и даже недель. Мы же сидели и чего-то ждали, периодически выходя перекурить на балкон. Какое-то предчувствие давило на нас, заставляя сидеть перед дверью реанимации.

Вернувшись после очередного перекура, мы сели на банкетку, чтобы сидеть и ждать.

Неожиданно дверь реанимации открылась и вышел молодой мужчина в голубых штанах и рубахе, которые стали форменной одеждой, сменившей белые халаты. Он опустил маску с лица и ткнул указательным пальцем в мою сторону с растерянным видом:

– Ты Миша?!..

– Да…

Я поднялся, вопросительно глядя на врача.

– Это чудо какое-то! Маша пришла в себя. Требует позвать тебя, сказав, что ты в коридоре.

Я кинулся в запретную зону в сопровождении врача и Галины. Мария лежала на спине, прикрытая простыней по грудь с перевязанной головой. К ней были подключены трубки, по которым шла жидкость. Глаза ее были закрыты, но левая рука хватала воздух. Я взял ее за руку.

– Миша… – отчетливо заговорила Мадлен, сжимая левой рукой мою руку. – Ты здесь… Оставляю тебе Галю… Теперь ты у нее один…

Тут же ее рука выпустила мою и безвольно упала.

– Машенька! – кинулась к ней Галина. По нас быстро и настойчиво выставили за пределы зоны реанимации в коридор. Плача, Галя все порывалась вновь вернуться к сестре, но я удерживал ее за плечи. Чтобы как-то отвлечь ее внимание, я сказал:

– Как видишь, Мадлен нас благословила. Можешь считать, что ты моя законнаяя жена.

Она резко вырвалась из моих рук, оттолкнув меня. Отступив на шаг, Галина резко заговорила, сверкая глазами:

– Глупости! Ты говоришь глупости. Ты дурак. Ты совсем не знаешь меня. Я не знаю тебя. Пойми, я не хочу повторно наступать на одни и те же грабли! Ты не нужен мне. Понимаешь: не нужен!

– Хорошо, – примирительным гоном сказал я, – будем пока считать, что у меня появилась сестра. А гам уже со временем будет видно.

– Ничего не будет видно. Ничего… – говорила она, резко отступив назад.

В ее глазах, полных слез, горела ярость. Я понял, что Галина была в состоянии, близком к истерике, но вот как с ней в такой ситуации поступать, я не знал. Ситуация была критическая, но ее разрядил снова появившийся в коридоре врач со скорбным сообщением.

– Маша… – негромко начал он, – Маша умерла… видимо, она отдала все силы этому разговору… Даже удивляюсь, откуда они у нее взялись? – тихо закончил он.

От этого сообщения мы с Галиной замерли на месте. Глядя друг на друга, словно от удара бича. Потом мы молча подошли и обняли друг друга. Галина рыдала на моей груди. Я тихо гладил ее ладонью по спине, чувствуя, что ком сдавливает горло, а на глазах появляются слезы.

Не вытирая слез, Галина попыталась еще раз пройти в реанимацию, но ее не впустили. После этого она как-то обмякла и стала равнодушно-покорной. Больше нам здесь делать было нечего. Я обнял ее за плечи и повел к выходу. Галина покорно переставляла ноги, тихонько всхлипывая на ходу.

Я понял, что ближайшее время Галина проведет в моей квартире, но не знал, как долго это продлится. В доме холостяка должны были появиться продукты. Оставив в машине Галину, я зашел в магазин и избрал на первое время продовольствия.

Уже в квартире Галина продолжала вести себя, как робот, застывая периодически на ходу, уставившись в одну точку. В итоге я предложил ей переодеться и лечь отдыхать.

– Я хочу сначала принять душ, – равнодушным тоном ответила она.

– Только, пожалуйста, не запирайся!

– А ты не заходи!

– Поверь, если я даже зайду, то ничего нового для себя не увижу, – стараясь как-то расшевелить ее, сказал я.

– Пошляк! – коротко бросила она.

Галина зашла в ванную комнату, плотно закрыв за собой дверь, но не заперлась.

Я, как мог, накрыл на стол, разложив по тарелкам нарезку и хлеб. Вскипятив чайник, я заварил свежий чай, чтобы у Галины был выбор: чай или кофе.

Закончив эту работу, я успел выкурить сигарету, но Галина все не выходила. Я постучал в дверь:

– Эй, Галя! Выходи!

Ответа на мои слова не последовало.

Вот тут, честно говоря, у меня екнуло сердце. Обычно в подобной ситуации первым на ум приходит не самое хорошее. Естественно, я буквально ворвался внутрь и увидел такую картину. Галина сидела в пустой ванной под струями хлеставшего ее тело довольно прохладного душа. Она уставилась невидящим взглядом в одну точку и дрожала всем телом, не отреагировав на мое появление. Подхватив под мышки, я быстро вытащил ее из ванной и поставил на пол, предварительно выключив воду.

Не обращая внимания, что она совершенно голая, Галина тихо, но четко произнесла:

– Я хочу умереть…

– Дура! Какая же ты дура! – зло бросил я.

Одновременно я обтирал ее банным полотенцем, начав с головы. Я вытирал ее, как маленькую девочку после купания: ручки, спинку, грудь… Все делал на автомате, но вот когда дошел до довольно аппетитных ягодиц, то невольно отвел взгляд в сторону. Только когда я уже опустился к коленям, Галина, не пошевельнувшись, спросила:

– Почему я дура?

Именно такая постановка вопроса заставила меня невольно улыбнуться, но ответил вполне серьезно:

– Ты подумай, чтобы на твои слова сказала Мадлен? Она хотела, чтобы ты жила, а я помог тебе.

– Ты прав… – безжизненным голосом согласилась она.

Вдруг Галина уткнулась в мою грудь и разрыдалась.

Дав ей немного поплакать, поглаживая по спине, я сказал, слегка встряхнув ее за плечи:

– Иди и оденься. Я жду тебя на кухне.

Только сейчас до ее сознания дошло, что все это время она была передо мной в наряде Евы, и я даже вытер все ее тело после душа полотенцем. Неожиданно «ойкнув», Галина быстро кинулась к дивану и стала натягивать на себя пижаму.

Она прошла на кухню, села за стол и, краснея от стыда и опустив глаза, сказала:

– Прости, что я была в таком виде.

– Успокойся, я оказался прав: ничего нового я не увидел. Давай забудем об этом и приступим к ужину.

– Я не хочу есть…

– Тебе нужно выпить, чтобы согреться и успокоиться.

Она молча пожала плечами. Я открыл бутылку коньяка, налил полстакана и протянул ей:

– Пей!

Галина покорно выпила содержимое, слегка закашлялась и немного закусила.

– Я не могу представить, что Маши больше нет, – негромко проговорила она, прикуривая сигарету.

– Я тоже. Но, к сожалению, уже ничего нельзя изменить. Ты просто должна понять: нужно теперь жить за себя и за нее.

– Это я понимаю, – кивнула Галина, выпуская дым, – но подскажи, пожалуйста, где мне взять силы? Где взять силы, чтобы пережить все это?

– Ты все выдержишь, – уверенным тоном сказал я. – Ты даже не представляешь, насколько ты сильная!

– Но, впереди похороны… Я даже не знаю, с чего надо начинать…

– Об этом не думай. Эту проблему я возьму на себя. Справку о смерти выдадут только не раньше полудня понедельника. Так что похороны будут во вторник. Тебе только нужно держаться самой.

– Спасибо! Как все-таки хорошо, что у меня есть ты! – неожиданно вырвалось у Галины.

Она осеклась на полуслове и снова в смущении опустила глаза. Я сделал вид, что не заметил этих слов, мысленно ища, если можно так сказать, нейтральный ответ. Трудно предположить, какой поворот мог принять наш разговор после такого ее признания, но неожиданно о себе дал знать мой домашний телефон. Я даже не мог представить, кому потребовался в такое время. В основном меня вызывали на «трубу». Я даже невольно вздрогнул, услышав звонок, начав привыкать к тому, что телефонные переговоры ничего хорошего не приносят.

Вздрогнула от неожиданности и Галина:

– Это не Елена? – не скрывая тревоги, спросила она.

– Исключено, – ответил я, направляясь к телефону.

Взяв трубку, я коротко бросил:

– Да!

– Где тебя все время черти носят?! – неожиданно спросил меня раздраженный мужской голос.

У меня появилось желание послать этого нахала далеко-далеко, но я сдержался:

– Так. Везде понемногу…

– Это Васильев, – представился он. Только сейчас до меня дошло, что звонит шеф.

– Извините, Виктор Викторович, но сразу не узнал. У меня столько новостей…

– Вот и хорошо. Будь завтра в моем кабинете к 15.00. Приезжай без машины. Тогда все расскажешь.

– Но завтра воскресенье…

– Знаю. Не опаздывай, – и в трубке раздались короткие гудки.

– Кто звонил, если не секрет? – спросила Галина, когда я вернулся на место за столом.

– Секрета нет, – усмехнулся я. – Звонил шеф. Он хочет, чтобы я был завтра у него в кабинете. Ничего не могу понять. Ты побудешь завтра одна дома?

– Конечно. Работа есть Работа. Но… – она замолчала, не зная как продолжить.

– Что случилось? – спросил я.

– Как быть, если без тебя позвонит или даже придет сюда твоя Елена?

– У меня больше нет Елены. Она не позвонит и уже никогда не придет ко мне. Я тебе рассказывал об этом утром, когда ты засыпала.

– Прости… – невольно улыбнулась Галина, положив свою ладонь на мою руку. – Я просто заснула под твой рассказ, как когда-то засыпала под сказки мамы. Налей мне еще. Что-то коньяк совсем не берет.

– Налью, но при условии, что ты поешь.

– Хорошо!

На этот раз мы выпили вместе. Пережевывая бутерброд, Галина сказала:

– Извини, Миша, можно задать тебе вопрос?

– Даже не один. Ты же должна в конце концов хоть немного узнать меня.

– Скажи, ты расстался с Еленой потому, что я оказалась в твоей квартире?

– Хочешь правду?

– Конечно.

– Должен объективно признать, что по внешним данным ты превосходишь Елену. Вроде бы у вас всех одно и то же, но у тебя все же лучше…

– Спасибо… – тихо ответила она, краснея и опуская глаза.

– Но пусть тебя это не обидит, ты здесь совсем ни при чем. Елена не успела узнать о твоем существовании. Она просто предала меня. Пойми, не изменила мне с кем-то, а просто предала.

– Как это?!

– Выяснилось, что она встречалась и спала со мной лишь потому, что я оказался похожим внешне на ее погибшего бой-френда…

– Как это пошло! – сморщилась Галина. – Уж лучше быть проституткой. У нее явно что-то с психикой!

– Возможно. К тому же, ее не устраивало, что я не городской. Быдло…

– Какая глупость! У меня уже был городской рафинированный подонок…

– Давай лучше выпьем, – предложил я, видя, что Галина неплохо закусила.

– Не откажусь.

Мы выпили, перекурили и решили ложиться спать.

Сначала легла Галина. Она заняла свою половину дивана, накрывшись пледом. Погасив свет, я тоже лег. Неожиданно Галина повернулась и приблизилась ко мне.

– Будь что будет, – тихо проговорила она, обнимая меня, и уткнулась своим носиком мне в шею. – Пойми, мне одной очень плохо!

Я почувствовал рядом ее тело, вспомнил фигурку девушки, которую вытирал, но тут же одернул себя. Да, она сейчас мне ни в чем не откажет, но я же потом буду чувствовать себя насильником.

– Значит, будем засыпать так же, как и просыпались, – сказал я, нежно поцеловав ее волосы. – Спокойной ночи…

– Спокойной ночи!

 

Глава 12

Снова воскресенье

Я отправился на встречу с шефом около двух часов дня, чтобы не спешить, общественным транспортом, оставив свою машину на стоянке.

Галина проводила меня, чтобы закрыть за мною дверь.

– Конечно, Миша. Работа есть работа. Только, пожалуйста, не забывай, что я буду тебя очень-очень ждать, – сказала Галя возле двери и неожиданно нежно поцеловала меня в щеку.

Вот и пойми этих женщин: то всем видом показывают, чтобы к ним даже не прикасались, то неожиданно дарят нежный поцелуй. Все же лучше, чтобы избегать искушения, стоит в понедельник купить раскладушку и спать мне на ней, отдав весь диван в распоряжение Галины.

Проснувшись сегодня где-то в десятом часу, я тихонько встал, дав Галине возможность выспаться. Учитывая ее ночное дежурство накануне и нервное потрясение, я позволил ей поспать почти до полудня. Конечно, я не могу сказать, что Галина встала веселой, но уже полностью держала себя в руках.

Я был у двери кабинета шефа за пять минут до назначенного срока. Постучав, вошел в кабинет.

Меня удивил накрытый стол, в середине которого красовались две большие бутылки водки «Абсолют». За столом уже находились Владимир Михайлович и шеф, а также пустовал один стул.

– Здравствуйте!.. – произнес я.

– Ты точен, – отметил шеф. – Завтра девять дней после смерти Людмилы. Сам понимаешь, предстоит рабочий день. Но вот поминать раньше можно. Здесь собрались только мы, для кого Людмила была небезразлична.

Неожиданно Владимир Михайлович привстал и протянул мне руку. Обменявшись с ним и с шефом рукопожатиями, я опустился на свободный стул.

– Давайте помянем Людмилу, – сказал шеф, наливая водку в стопки.

– Меня интересует, Михаил, что из всего, рассказанного тобой ночью Дмитрию Петровичу, является правдой, – сказал Владимир Михайлович, ставя на стол пустую стопку.

– Только за одно могу точно ручаться, что именно Егор Алексеев убил Людмилу. В последнюю нашу встречу он рассказал все с такими подробностями, какие мог знать только убийца. Правда, причину убийства мне пришлось уже придумывать самому, – сделав паузу, я закончил. – Сейчас Алексеев лежит в реанимации.

– Лежал, – поправил меня Владимир Михайлович. – Теперь он лежит в морге. Не знаю, кто возьмется его хоронить.

– Вместе с ним в морге лежит, сбитая машиной, подруга Людмилы, Мария Астахова. Думаю, будет вполне логично, если обоих своих сотрудников, попавших в ДТП, похоронит Баев, не деля при этом на хороших и плохих. Я готов компенсировать ему половину расходов. Не думаю, что будет правильно, если Баев организует только похороны Людмилы Фоминой. Лишние пересуды вокруг этих смертей никому не нужны.

– Помянем! – сказал Владимир Михайлович, разливая водку по стопкам.

Мы молча выпили и закусили.

– Думаю, что мой будущий юрист прав, – сказал Васильев, – в логике ему не откажешь.

– Да, прав, – подтвердил Владимир Михайлович, – но, вот место этому убийце найдется только на окраине кладбища.

– В этом никто не будет виноват. Все решает администрация кладбища, – пожал я плечами. – Но вот Марию Астахову нужно будет похоронить в одной ограде с Людмилой. Они при жизни были подругами.

– Ты в своем уме?! – возмутился Владимир Михайлович. – Да я такой отгрохаю ей памятник! Поверь, Людмила стоила этого.

– И подпишите: «От любящего Владимира Михайловича»! – насмешливым тоном закончил я.

Я заметил, как усмешка скользнула по лицу шефа, а вот Владимир Михайлович застыл с выражением лица, не предвещавшим ничего хорошего, и широко раскрытыми глазами. Скорее всего, он быстро сумел взять себя в руки и негромко сказал:

– А ты еще тот тип…

– Просто я реально смотрю на жизнь и выбираю самые оптимальные варианты для всего. Да, вы можете отгрохать большой памятник. Но кому он, кроме вас, будет нужен? – я сделал паузу и продолжил. – Такой памятник будет вызывать любопытство прохожих, а у некоторых и чувство зависти. Он может породить ненужные слухи. А вот Людмиле уже все равно. Вы не сможете часто приезжать, а тем более ухаживать за могилой. Похоронив рядом с Людмилой ее подругу, я поставлю два одинаковых скромных памятника. На памятнике Людмилы Фоминой подпишу от «матери и брата», которые, думаю, уже забыли навсегда дорогу на кладбище. На памятнике Марии Астаховой подпишу «от сестры», которая будет регулярно ходить и ухаживать за обеими могилами. Разве это будет плохо?..

– В его словах есть смысл, – кивнул Виктор Викторович. – Ты вообще не сможешь ухаживать за могилой Людмилы. В лучшем случае иногда завезешь букет цветов. А таким образом решаются все проблемы сразу.

– Нужно подумать, – ответил Владимир Михайлович, разливая водку. – Когда похороны?

– Завтра вскрытие, – пояснил я. – Думаю, во вторник, но разумно сделать в разное время с интервалом в три-четыре часа. Сначала похоронят Марию Астахову. Не стоит им сталкиваться на кладбище. Да и поминать лучше врозь.

– Пусть будет так, – кивнул Владимир Михайлович, – похоронами займется Сергей Баев. Кстати, Михаил, я помню свое обещание. Ты нашел настоящего убийцу Людмилы. Деньги ты получишь от шефа, но когда будешь трезвым.

Я считал, что умею пить, но старшее поколение тоже было не лыком шито.

В итоге в состоянии, мягко говоря, основательного подпития я вышел возле дома из «Мерса» Владимира Михайловича, когда уже начиналось смеркаться.

– Хорош… – только и прошептала Галина, когда я нетвердой походкой прошел в комнату.

– Извини! Так уж получилось… – неуверенно начал я и застыл тут же на пороге от удивления.

Было от чего удивляться: все блестело так, как не блестело даже после ремонта, а на веревках балкона висело постиранное белье.

– Это ты?… – спросил я, делая вокруг неопределенный жест рукой, словно в квартире мог находиться кто-то еще.

– Я не могла сидеть без дела, а в голову ничего не лезло, чтобы читать. Ты есть будешь?

– Нет. Но вот чашку чая выпью.

– Хорошо. Проходи на кухню. Я сейчас заварю свежий чай.

– Извини, Галя! – повторил я, садясь за стол. – Действительно так уж получилось. Но зато мне удалось решить главный вопрос.

– Какой вопрос, если не секрет? – спросила она, ставя на плиту чайник и усаживаясь напротив меня.

– От тебя у меня секретов нет, – пьяно улыбнулся я. – Вообще я не пью… Сегодня так уж получилось.

– Так что ты решил? – напомнила Галя.

– Наша Мадлен будет похоронена в одной оградке с ее подругой Людмилой Фоминой. Место хорошее. Потом будут два одинаковых памятника. Думаю, тебе нетрудно будет ухаживать сразу за двумя могилами. Ведь у Людмилы здесь тоже никого нет. Ее мать скорее всего уже забыла дорогу на кладбище.

– Ты все сделал правильно, – согласилась Галя. – Они при жизни были подругами.

Я не стал уточнять, что именно поэтому сейчас с нами нет Мадлен. Пусть для Гали это так и останется навсегда несчастным случаем.

– Завтра я должен утром отметиться на работе, – медленно говорил я, дымя сигаретой, – потом заеду за тобой. Ты подберешь вещи для Мадлен. Скажи своим сокурсникам по группе. Может быть, кто-то придет проводить Машу и помянуть. Поминки будут в кафе, где она работала. Уже все решено. Нужно только уточнить время похорон. Я буду тебя везде возить…

– Как тебе удалось так все решить?! Спасибо, Миша!

– Так уж все получилось. Благодарить не надо. Я хочу спать…

Я не стал ждать чай, но все же завел будильник. Конечно, у меня были силы раздеться самому, но мне было приятно, что впервые мне помогала в этом девушка…

 

Глава 13

Понедельник

Утром я проснулся в том состоянии, в каком просыпаются после хорошего «перепела». Но мне неожиданно стало легче, когда я почувствовал в своих объятиях мирно спящую Галину. Моя левая рука стала медленно скользить по ее телу вниз. Вместо традиционной пижамы, я обнаружил на Галине короткую маечку и что-то похожее на трусики. Я разбудил ее легким поцелуем, не понимая еще, что это с ее стороны: случайность или откровенный намек. Галина открыла глаза, потянулась, улыбнулась и вдруг, вместо того, чтобы выскользнуть поспешно из моих объятий, подставила мне для поцелуя свои губы, не размыкая рук. Кажется, я ждал этот момент всю свою жизнь. Ее губы, как сахарные, просто таяли в моем рту. Моя рука уже целенаправленно заскользила по ее телу, пытаясь осторожно снять трусики, но еще не зная ее реакции на это. Чертова веревка с двумя лоскутами плохо слушалась моей руки, но тут на помощь пришла рука Галины, действуя более успешно.

Но все самые сладостные мои надежды на это утро прервал звонок будильника. Чертыхнувшись про себя, я быстро встал, выключил надоедливую громыхалку и направился в ванную.

– И это все? – раздался мне вслед разочарованный голос Галины.

– Извини, Галя! – сказал я, обернувшись на ходу. – Не хочу, чтобы все между нами в первый раз было так на скорую руку. Это не тот случай. А вот на работе мне действительно нужно быть вовремя.

– Тогда знай, что дома тебя всегда ждет… – она замялась и продолжила, – жена, сожительница, временная любовница…

– Одна в трех лицах! – усмехнулся я, скрываясь за дверью.

Пока я брился и обмывался, жадно глотая холодную воду из-под крана, на столе меня уже ждал завтрак.

Бутерброд я прожевал лениво, чтобы что-то съесть, но зато охотно выпил большую чашку крепкого чая.

– Ты никуда не уходи, – сказал я. – Заеду за тобой около полудня. Тогда буду возить тебя, куда нужно…

– Миша, гони меня, как только пройдут девять дней Марии, – неожиданно попросила Галина. – У меня есть, где жить. Флигель оплачен вперед.

– Почему?! – удивился я.

– Кажется, я в тебя влюбилась по-настоящему, как любят раз в жизни. Мне потом будет слишком тяжело, если ты прогонишь меня, как шелудивого щенка.

– Никогда больше не повторяй этой глупости вслух! – резко перебил я ее. – Я уже сказал тебе, что нас благословила Мадлен, найдя для этого в себе последние силы. Мне кажется, что я именно тебя искал всю свою жизнь.