Визг преследовал их. Граница мрачного леса осталась позади, но Роман бежал как только позволяла помятая в бою «Оса». Смех Карины отчего-то виделся рябью ночного воздуха, почти осязаемой волной обтекавшей их со спины. Но тварь при этом не нападала. Более того, датчики утверждали, что она неподвижна. Или же её вообще нет на опушке…
Нечаев не позволил себе бросить янки в лесу. Майкл прибежал на выручку ему. Дрался за него. А русские на войне своих не бросают. Несмотря ни на что.
У шлюза ждал Иванов, уже вооружившийся любимым ПИМом. Роман не без труда взобрался на песчаный холм с бессознательным американцем на руках – коварный песок стаскивал его, словно он барахтался в яме-ловушке гигантского муравьиного льва. В отсеке стабилизации светофильтры сработали не сразу – экзотело сбоило после рукопашной с многоногой гадиной. На миг в триплексе привиделось лицо, сотканное из голубоватого свечения и начертанные на камне иероглифы…
В ангарном собралась команда. Предусмотрительно оставив Майкла на полу промежуточного отсека, Роман жестом приказал Иванову войти вместе с собой и закрыл внешний шлюз. После чего дал команду «Осе» и выпал из неё, ртом хватая тёплый воздух модуля. С полминуты он собирался мыслями. А когда поднялся, чтобы обо всём рассказать, и глянул на остальных – проглотил язык.
– Что случилось?! Почему ты оставил там Майкла?!
Командир не разобрал кто его спросил. Раскрыв рот, он уставился на Трипольского. Тот стоял между Ренатой и Буровым, и будто бы всё было нормально. Только вот глаза Фарадея выкатывались из орбит и мёртво взирали только перед собой, словно два вставленных стеклянных шарика мутно-белого цвета.
– Рома?..
Нечаев перевёл взгляд; изображение чуть запоздало, как после хорошего сотрясения. Из носа Ренаты шла кровь. Обильно, зримо, густо. Но ни единой капли не упало на пол. Роман как в полусне протянул руку, чтобы стереть тёмные струи, но женщина отстранилась.
– Да что с тобой?!
Он потряс головой. Надавил основанием ладоней на глаза, глубоко вдохнул и выдохнул.
– Триполий… – потерянно пробормотал он и тут же сдавленно-радостно воскликнул: – Это всё долбанный триполий!.. Открывайте! Вытаскивайте Майкла, ему срочно нужна помощь! Он ранен!
***
Рената всё взяла в свои руки. Отняв у безумно взирающего на всех командира флакончики с неостероном, она отвела его в медблок, усадила на недавно освободившуюся кушетку и бегло осмотрела. Шквал вопросов по поводу Саныча вдребезги разбился о глухую стену молчания. Настойчивыми уговорами Рената всё-таки уложила командира и надела ему на лицо респиратор Брамина. Действуя по наитию, она сначала ввела в организм детоксикаторы широкого спектра, затем установила высококислородную программу.
– Лежи. Не вздумай вставать. Хотя бы полчаса.
Роман откинулся, поняв наконец, что вопросы и споры бессмысленны. И не заметил, как отключился.
Вернувшись в ангарный, Неясова поспешила к Майклу. Но к своему удивлению обнаружила американца бодрствующим. Он сидел на полу и рассказывал, размашисто жестикулируя, о встрече с тварью. Притом правая рука его лежала на боку, прижимая разодранный китель.
– Покажи.
Майкл послушно убрал ладонь, Рената резким движением дорвала китель. Ничего. Ран не было совсем. Мандибулы Карины коснулись кожи разве что вскользь.
– Почти добралась! Почти! – восхищённо, но в тоже время горестно подивился Трипольский. – Повезло же! Не то что Александру Александровичу…
– Вставайте, нужно обработать, сейчас же! – скомандовала женщина и добавила, опережая возможные возражения: – Нет гарантии, что на вас не попала, скажем, слюна! Вставайте!
Бёрд особо и не спорил, поднялся и последовал за психосервером, которая вновь взвалила на хрупкие плечи не так давно оставленный медицинский долг. Но как только переборка в медблок прошуршала в сторону, он застыл на месте, как вкопанный, выпучив глаза.
– Я… мне… в кубрике! – физиономия Бёрда перекосилась, словно он увидел призрака.
Рената не успела ничего сказать – Майкл быстро пошёл прочь. Недоумевая, она окинула взглядом белое, прекрасно освещённое помещение, заполненное мерным гудением реаниматора: на самом аппарате доживал Ганич, справа от него на кушетке в тяжёлом забытие распластался Нечаев, а в изоляторе…
Милош стояла, раскрыв рот неестественно широко. Словно кричала изо всех сил. И опять тонкие пальцы девушки изображали тот же самый жест. Перевязанное бедро кровоточило, хоть и залила Рената рану регенератором. Видимо, что-то не так.
– Странно, не правда ли?.. – Рената вздрогнула – со спины подошёл Буров, неотрывно глядя на повреждённую. – Уже во второй раз он бежит от её, как от огня…
***
Вечером в кают-компании было людно, но тихо. Запаздывал только Иван. Почти никто не ел. Роман крошил подсохшие печенья на стол, глядя в пустоту, а Буров то и дело громко отхлёбывал солоноватой воды.
– Его нужно похоронить.
Истукан недобро усмехнулся, поднял острый взгляд на Бёрда, моложавое лицо которого источало прямо-таки шекспировское сострадание и горечь утраты.
– Нет, – покачал головой Роман и прочистил горло. – Не на этой гр-рёбаной планете.
Он и сам понимал, что говорит несуразицу. События молотом вдарили по незащищённой голове, и та пошла кругом: абориген, выползший изнутри мимика, полумёртвая Джессика, сражающиеся вихри, иероглифы на камнях, Карина, галлюцинации…
Оля. Призрачная надежда, бредовая своей смелостью мысль – жива. Пусть и не так, как привыкли понимать это люди, в том числе он сам. Пусть. Тут всё не так, как привыкли понимать люди.
А сейчас вот Саныч... Рената рассказала, как всё случилось. Теперь она не таясь говорила обо всём, что касалось её пребывания во власти Ординатора, внутри самой себя. В то, что Саныч ушёл сам, Роман верил с трудом. Но всё же верил. Он был его другом, настоящим, проверенным, а значит, и знал гораздо лучше, чем остальные. Усталость Саныча от жизни соизмерялась разве что с его же ответственностью, просто в какой-то момент второе перестало уравновешивать первое...
В суть же произошедшего он вдумываться не желал. Если Кислых каким-то образом дотянулась до Саныча через своего Ординатора и... помогла, то пусть так оно и будет. Время задавать вопросы ещё придёт. Трипольский вдруг встал и, как в прошлый раз, поставил в центр стола франкенштейна из нанопроектора и теперь уже одного-единственного носителя камеры. Члены группы смотрели за его действиями безмолвно.
— Удалось ли оживить компьютер?
На Бёрда не посмотрела разве что Рената — настолько вопрос вышел неуместным. Но американец глядел на Фарадея как ни в чём не бывало.
— В том числе, — торопливо ответил Алексей заканчивая подключение. — Но главное не это. Главное, что я отказываюсь верить!
— Во что? — подался вперёд Роман.
— Вот в это.
Трипольский включил нанопроекгор, над которым слегка ускоренно из-за небольшого системного конфликта начали возникать образы. Сперва это был полковник Иконников, неторопливо расстреливающий усыплённых учёных.
— Я отрезал звук, он нам не понадобится, — Трипольский волновался. — Смотрите
внимательно...
Потом появилось лицо: полковник — помятый, чем-то перемазанный — говорит прямо в камеру, но вдруг резко оборачивается, словно услышав что-то, и камера падает на пол. Он поднимает её спустя пару секунд и продолжает что-то говорить — возбужденно, эмоционально.
Третья запись уже с ракурса чуть выше человеческого роста — дежурная камера на ЭВМ располагалась именно на этой высоте. Набрав что-то на интерпанели, Иконников, смутно изменившийся внешне, снова обращался в камеру. Только что он нарочно ввёл неверный код доступа к орбитальному транспорту и с фанатичным огнём в глазах дважды повторил, что синтетик — человек.
— На кой ты нам это показываешь? — осторожно поинтересовался Буров.
— Пока ничего объяснять не стану, — нездорово хихикнул Алексей. — Чистота эксперимента! Я должен выяснить, кто из нас сходит с ума: я или мир. дело в том, что я полностью выпотрошил носитель из кубрика Кислых, того самого, что мы нашли прилежно убранным. В прошлый раз мне не удалось вывести из-под шифра видеоряд, камера ж была разбита, и мы слышали только... А, да что там! Смотрите сами!
Одна за одной возникали проекции, на которых в кубрике Кислых появлялся Иконников: он входил внутрь и непременно делал какие-то записи на камеру, видимо, ведя дневник, после чего подолгу стоял рядом, производя : самой камерой какие-то манипуляции. И от раза к разу его внешность менялась.
— Абориген на него похож... — заметил вслух Нечаев.
— О! Не то слово! — опять захихикал Трипольский и торжественно выставил палец вверх. — Смотрите. Нет, в таких случаях говорят: узрите!
Крайние четыре записи большинство ввергли в немой шок. От одной к другой Иконников быстро терял привычный облик, становясь всё моложе, суше телом, волосы его утолщались и белели. На последней проекции уже абориген, тот самый Икарчик, неведомо каким образом выползший в последний раз из тела мимика, входил в кубрик Кислых и делал ровно то же, что делал Иконников много-много раз. даже движения мимических мышц совпадали, когда он смотрел в камеру.
— Как такое возможно?.. — ошарашенно прошептала Рената. — Он... молод?
— Что он делает?
— Ищет, Роман Викторович.
— Что? — спросил командир, хотя уже и сам знал ответ.
— Вероятно, нечто оставленное доктором нашим неуловимым, Валентиной Богдановной... Это ж её кубрик. И её персональная камера!
— Слово...
— Что ещё за Слово? — недоверчиво прогудел Буров.
— То, чего никогда не было на носителе этой камеры. Я надеюсь.
Последняя проекция явила аборигена в гневе. Лишь пару секунд записи, взмах, удар об пол и всё.
— Судя по всему, он ничего не нашёл.
Буров глянул на Трипольского и коротко кивнул. Тот заметно нехотя выключил проектор что-то перенастроил на нём и, одёрнув мятый халат, повернулся к американцу.
— Вот, мистер Бёрд, — резковато, нервно произнёс Алексей и придвинул многострадальный нанопроектор ближе к Майклу. — Прошу, вызывайте орбитальный транспорт. Теперь это в сущности панель. Портативная. Отсюда можно дать любую команду и видеть любые данные, отображаемые на стационарном мониторе. Мне дорогого стоило его собрать — никак не находился подходящий репродуцент! — Трипольский говорил все быстрее, убрав руки под стол, чтоб остальные не видели, как сильно они трясутся. — Прошу, прошу, мистер Бёрд! Вызывайте! После всего я лично влезу в него, и пусть меня расщепит двигатель искривления «Герольда»! Зато это будет понятная мне смерть!
— Но я не знаю кода доступа! — рассмеялся Майкл и посмотрел на остальных, словно ища поддержки.
— Верно, не знаете. Потому что у вас нет Ординатора. Хотите скажу почему его у вас нет, мистер Бёрд? — на стол около Бурова с холодным стуком лёг гордеев. Американец покосился на него, сглотнул.
— Раньше это вас не смущало...
— Что происходит?!. — ощущая недоброе, нахмурилась Рената.
— Когда мы возвращались в наш челнок, — грозно забасил Истукан, перебив её на половине фразы, — я изучил капсулы, в которых пробуждалась команда. Нас изначально было одиннадцать, если считать поврежденную. Но фотопроекций в капсулах насчиталось всего десять. А это значит, Майкл, что кто-то не совершал «прыжок» вместе с остальными. Кто-то ждал нас уже лёжа в капсуле...
— И кто же это по-вашему? — чуть глуповато усмехнулся, часто заморгав, американец.
— Я грешил на Ганича, — как бы непринуждённо пожал могучими плечами Буров. — Почти уже решился прижучить его, но напали белотелые. Ты ведь знаешь, кто такие белотелые, да, Майкл? Знаешь. Лучше нас. Потому, что это ты ждал нас в челноке. Тут, на Ясной. Сколько ты здесь уже?
Повисла тишина. Взгляды команды пригвоздили Бёрда к табурету, он поник головой, замком сложив руки на затылке.
— Полгода...
— Кто ещё из ваших тут? Зачем все эти сценарии-подмостки?
— Никого, — Майкл поднял голову. — Я один. Выжил.
— Карина? — сложив руки на груди, предположил Нечаев с видом, будто его не очень-то и удивил такой поворот. — Или без ОРЗ поперетерялись все нахрен?
— Я пробудился один. В том челноке, что вы нашли. Остальные сгорели в капсулах заживо — почему-то не сработала система...
— Надо было просто сотрудничать, идиоты! — неожиданно рявкнула потрясённая Рената и зажала лицо ладонями. — Боже! Люди горят живьём только потому, что не хотят говорить друг с другом!! Когда же это закончится?!
Из всех присутствовавших тот челнок собственными глазами видел только Нечаев. И его вдруг пронзила мысль такой остроты, что пришлось пустить в ход всю имеющуюся выдержку, чтобы тут же не сорваться.
— Почему ты так печёшься за орбитальный транспорт? — прогудел Буров, глядя на Майкла исподлобья.
— Нашей... моей задачей было возвращение Объекта Ноль, то есть «человека» Макленнора, обратно на Землю. Сюда он прибыл на «Кондоре», запущенном зимой сорок пятого. Им же предполагалось и вернуть его.
— Ты мог вызвать транспорт ещё в челноке. Почему не вызвал? — прищурился Роман.
—Лишние подозрения... Я присматривался…
— Но какого хрена тогда твой Фрэнки вырвал блок коммуникации?!
— Не знаю — оправдывался Бёрд. — Я не нашел его! После произошедшего на нашем челноке я…
— Врешь! — взорвался Нечаев, подскочив: Буров тут же поднял гордеев и наставил на американца. — Ты не пробуждался в том челноке! Не мог! Во всех четырнадцати капсулах мы нашли сгоревших людей, Майкл!
Бёрд выскочил из-за стола и попятился с поднятыми руками в сторону ангарного отсека. Ординатор быстро охладил пыл космопроходцев, но Истукан не спешил опускать пистолет.
— Я говорю правду! Я просто лёг в случайную капсулу перед вашим пробуждением!
В уме резануло: Оля! это из-за него она слилась! Тихая холодная змея ярости оскалила два длинных клыка...
— Как ты вообще узнал, что именно там и именно в то время будут пробуждаться люди, а?! Как ты вообще вошёл в челнок, Майкл, не зная кодов?! Кто ты, твою мать?!
Гладкое лицо американца вытянулось, он пятился и с мольбой смотрел на людей, выставив просяще руки.
— Я человек
— Быть человеком — это не только уметь лгать... Майкл, — процедил Роман, с тяжёлым сердцем направляя на него пистолет. Змея внутри шипела, источая сладкий яд...
— Господи, клянусь младшей дочерью, я человек! Рената Дамировна, скажите же им!
— Я помню... — растерянно проговорила женщина, — да, вы говорили о детях...Клара, Сэмюэль и
— Джастин... — неожиданно договорил за Неясову Трипольскии. Он сказал это негромко, но услышали все.
Фарадей с выпученными глазами поднялся из-за стола. Безумный взгляд, полный кипучей смеси радости, потрясения и страха, влился в лицо Бёрда. Покатые плечи вздымались от участившегося дыхания.
— И супругу зовут... Тэсс, верно?.. Сам ты родился в тихом городке Уэйнсборо, штат Джорджия, да?.. И Джастин, старший сын, очень любит сплавы по горным рекам, так? А Клара, младшая самая — мотоспорт Сэмюэль уже год как обзавёлся ребенком и учится в университете, который ему оплачивает Казначейство США!
— Откуда вы всё это?.. Майкл и вам рассказывал? — наивно предположила Рената.
— Нет. Это не его семья... Джастин, Сэмюэль, Клара — внуки Алана Макпеннора, а Тэсс — супруга его сына, страдающего болезнью Альцгеймера! — сквозь болезненный смех протараторил Алексей, словно ребёнок, нащупавший ответ на сложный-сложный вопрос взрослого. — Я как свою знаю биографию мистера Макпеннора! И мне глубоко небезразличны его продолжатели! Каким образом ты настолько точно рассказал о них? Ты?..
— Не стреляйте! — выкрикнула Рената, заметив движение по бокам, и в это время Бёрд неожиданно ринулся бежать. Трипольский не успел договорить, да и осознать-то до конца он не успел — случившееся после было для него как в тумане.
На выходе из отсека внезапно вырос Иванов. Чёткий выверенный удар оружием в подбородок откинул бросившегося наутёк Майкла, но при этом он лишь отступил на шаг, хотя такой тычок запросто свалил бы и Бурова. Завидев направленный на него ПИМ, Бёрд вскинул руки и загнанно ткнулся спиной в дальнюю стену.
— Я человек
Но все уже видели обратное. Рассечённый подбородок «американца» шевелился —гладкая кожа, повреждённая неожиданным ударом Ивана, быстро срасталась. Под ноги беззвучно упали две капли крови. Голубой и фосфоресцирующей.
Первым выстрелил Буров. Очередь гордеева оставила кроваво-голубую диагональ на кителе Бёрда, его откинула, ударило о стену. Упав на колени, он всхлипнул еле слышно:
—Я… человек...
Спустя миг оба пистолета зашлись гулким лаем: Бёрд оставался на месте, когда пули рвали его плоть. Он не делал ничего, чтобы защититься, не нападал и уже не думал сбежать. Лишь повторял почти беззвучно:
—I am a human…
И когда тридцать четыре пули превратили его кожу в лохмотья, а пистолеты замолчали, он поднял на убийц перекошенное лицо. Тонкий писк приводимого в боевое положение протоволнового излучателя отразился ужасом в слезящихся глазах. Напоследок Бёрд успел выкрикнуть что-то...
— Залп!
звуки скомкал и проглотил вакуум исторгнутой протоволны. Никто не услышал его последних слов. Но каждый точно знал, какими они были.
***
С телом «американца» не происходило никаких метаморфоз. Космопроходцы выждали минут двадцать, не меньше, опасаясь приближаться и держа на прицеле. В то время, как тело мимика в облике Ольги уже со стены стекало отвратной полупрозрачной субстанцией.
За громом выстрелов никто не слышал плача. Сидя за столом, в голос рыдала сжавшаяся в комок Рената. Рядом с ней в ужасе замер Трипольскии. Побелевшие губы шевелились — он тихо проклинал себя. Он не хотел этого. И подумать Алексей не мог, что так всё обернётся. Кто дёрнул его за язык?! Почему он не остановил их?..
— Что это такое? Это не мимик! — прогудел Буров, нависая над изувеченным телом, залитым голубой кровью.
— Это человек...
— Что?
Трипольский шатаясь приблизился к трупу Бёрда и повторил:
— Это человек. «Человек» Макленнора, — голос его вдруг сорвался, он сжал челюсти, лицо его обострилось, помрачнело. — Он нам говорил об этом. Пытался сказать...
— Мёртв? — всхлипнула из-за стола Рената.
— Мертвее не бывает, — отозвался Буров, — Не удивлюсь, если у него в башке квантовый компьютер. Час Квантум мог грянуть и в пределах какого-нибудь частного оксфордского особняка, да, Алексей Сергеевич?
Трипольский опустился на колени рядом с телом, ни на миг на озаботившись о растекающейся крови. Он был потерян. Уничтожен. Сломлен и раздавлен собственной недальновидностью и бравадой.
«Человек» погиб...
Люди всегда будут изничтожать всё‚ что им непонятно. Из страха. Ведь в сущности, они не боятся ничего, кроме неизвестности.
И в голове-то теперь красовался паззл —Алексей понял всё. О программе Объекта Ноль он читал много, суть её была знакома ему в достаточной мере — деньги отца тратились точечно, выверено.
Недаром «человек» присвоил именно эти воспоминания. Сын Алана Макленнора был первым подопытным. Предполагалось, что на выходе люди получат если не панацею от набирающего обороты, наряду с загадочным Q-раком, недуга, то хотя бы действенное лекарство. Как это часто бывает, вышло всё не так. Страдавшие болезнью Альцгеймера люди при контакте с Ординатором становились своего рода передатчиками... Они говорили о вещах, нередко выходящих за черту понимания людей, из-за чего многое сливалось в «бред». Лишь спустя долгое время выяснилось, что передача обоюдонаправленная: как видят они, так видят и их...
Сам мистер Макленнор стоял у истоков тои программы. Недолго, меньше года он просидел в совете директоров — в две тысячи сорок пятом году внезапно объявили о его смерти. Слишком внезапно. И, как подозревал Трипольский, то была не совсем смерть...
Алексей наизусть помнил записи, в которых мистер Макленнор реализовал концепцию истинного, а не опосредованного искусственного интеллекта. Но Трипольский готов был жизнь положить, что за основу бралось тело пусть усовершенствованного, но всё же привычного синтетика! Меж тем даже беглого взгляда на труп перед ним хватало, чтобы понять: это принципиально иное существо. Синтетик, да. Но живой, как бы это ни звучало...
Магнитных стяжек не оказалось разве что на голове — даже мёртвого люди боялись киборга больше всех чудовищ Ясной. Тело унесли в лабораторию, где не преминули установить дополнительную защиту на шлюз.
Всё это время Трипольский рассказывал: об объекте Ноль, о программе с опытами над людьми, где задействовались свирепеющая с годами болезнь и Ординатор‚ о том, как так вышло, что Бёрд знал всё, что знал некогда сын Алана Макленнора. Он медленно, неторопливо разъяснял факты, отчего перестал быть похожим на самого себя, еще полчаса назад несдержанного, скорого на язык, подвижного. Он тихо ненавидел себя-прошлого...
Алексей не рассказал лишь одного. Дело заключалось уже не в страхе быть высмеянным — сам страх этот теперь казался смешным! Трипольский боялся, что и тут дело решат пули и писк приводимого в боевое состояние ПИМа.
Ему предстояла встреча с Фрэнки... Кем или чем бы он ни был.
Ведь именно он и создал того, кого космопроходцы только что уничтожили.
КОНЕЦ ПЕРВОГО ТОМА.