В результате долгих морально-нравственных исканий философов так называемого нового времени к двадцатому веку человек пришел с твердым убеждением в абсолютной ценности двух предметов: свободы и человеческой личности. Буквально так и сформулировалась главная идея XX века: даешь свободу человеческой личности. Беда лишь в том, что, отделившись от Бога, поставив себя вне Церкви, личность эта оказалась в совершенно губительной для себя атмосфере и вместо требуемой свободы получила абсолютную зависимость.
Недаром параллельно с увеличением пиетета по отношению к человеческому «я» увеличивалось также осознание детерминированности этого «я». Для начала детерминированность эта мыслилась как сугубо социальная: бытие определяет сознание. Но уже к началу XX века стало понятно, что человеческое поведение, система ценностей, нравственный образ обусловлены не только социальными аспектами его бытия, но и воспитанием, кругом общения, детскими впечатлениями, подростковыми комплексами и пр. Таким образом, сложилось представление о полной и всецелой детерминированности человека, который, отказавшись от абсолютных ценностей, попытавшись стать «как боги», превратился в жалкую марионетку, управляемую унаследованными от родителей, навязанными ему с детства и укрепленными в юности эго-влечениями.
На самом деле концентрированный образ современного человека — это наркоман, который из стремления к свободе попал в ситуацию абсолютной зависимости и полной личностной деградации.
Детерминированность, несвобода человека в современном обществе настолько велика, что, кажется, практически ни один поступок не совершается как следствие свободного выбора. С другой стороны, эта же детерминированность становится основным личностным показателем для современного человека. Личность для него фактически полностью заменилась «имиджем», внешним образом, набором поведенческих стереотипов. Почти невозможным оказывается докопаться до непосредственно личности, скрытой под слоем нанесенного поверх «макияжа».
Даже если говорить о сугубо внешних аспектах проблемы... Ну, например, современность донельзя ценит внешнюю индивидуальность, неординарность. И в то же время редко встретишь на улице женщину без косметики. Большинство как женщин, так и мужчин стремится подогнать себя под «эталон красоты» (а если этого не делают, так только от недостатка времени или денег), носят модную одежду (что такое мода, как не вид уравниловки?), навешивают на себя разнообразные украшения.
Что уж говорить о внутренней индивидуальности, которая все больше сводится к объему знаний и навыков, дурному характеру и силе воли.
Дифференцирующими признаками личности становятся профессия, образование, манера одеваться, круг интересов, социальное происхождение, наличие или отсутствие определенных материальных благ, способ проведения досуга.
Интересно было бы устроить научный эксперимент и поселить современного человека на необитаемый остров. Что с ним станется в результате? Чем он сумеет заполнить образовавшийся вакуум? Ведь самое страшное наказание, которое можно придумать для современного человека, — это оставить его наедине с собой. Выясняется, что для всех нас одиночество, жизнь с собой невыносимы. Нам нестерпимо скучно и плохо находиться в собственной компании. Потому что на самом деле видеть в себе личность мы не умеем, и любить себя мы не умеем, и уважать себя тоже не умеем. А любим мы исключительно деньги, признание, славу, секс, наркотики, компьютер и собственную работу.
Наверное, весь трагизм XX века заключается в том, что его обитатель, достигнув высшей степени внешней свободы, полного признания собственной личности, вдруг обнаружил, что является бездумной пешкой в чужой игре, деревянной фигуркой, послушной умелому игроку (кстати, этот художественный образ не раз обыгрывал ся в произведениях искусства).
Так что же все-таки играет нами? Впрочем, вопрос не в этом, потому что понятно и «что», и «как», и «зачем». Вопрос в том, почему мы позволяем это делать. Почему мы не стремимся вырваться из порочного круга, а, напротив, все глубже увязаем в трясине собственного безволия? Почему человек, этот венец творения, это прекрасное, непревзойденное в своем царственном величии существо, позволяет делать из себя марионетку? Почему, восстав в своей гордыне на Бога, не захотев подчиниться Ему, человек с радостью отдает себя во власть какому-нибудь наркотику? И, к сожалению, ответ на эти вопросы никак не находится. Человек с потрясающим упорством продолжает твердить, что героину подчиниться — это еще ладно, но Богу — ни за что.
Человек возводит свою гордость на пьедестал и добровольно служит ей, отказываясь ради нее от своей личности, от всего, что ему дорого. Он проповедует свободный секс, потому что недели не может провести без радостей блуда. Он зарабатывает и крадет деньги, отдает им жизнь, здоровье, жертвует ради них всем. Он пестует свою «непримиримость со злом», потакает своей гневливости, услуживает своей раздражительности. Он ежедневно вносит мзду в мошну печали, гордо называя себя добропорядочным и ответственным. Он, как гостеприимный хозяин, наслаждается обществом уныния, а потом по первой его команде бежит из дома. Он, как дрессированная собачка, встает на задние лапки, пляшет под дудочку тщеславия, чтобы кто-нибудь из публики кинул ему кусочек сахара, а потом преданно лижет руку благодетелю.
И так, словно фигурка в компьютерной игре, мы выполняем команды, посылаемые с клавиатуры, действуем по заложенной программе: наклонился, взял предмет, направо, еще раз направо. А самое смешное, мы полностью уверены, что действуем сами, что это нашей личности захотелось пойти направо, накричать на ближнего, переспать с «дальним» и украсть у одинокой старушки последний рубль. Мы говорим: «Это моя личность. Я вот такой. Я свободен от ваших предрассудков. Я сам хозяин своей жизни».
Мы, как какой-нибудь упрямый подросток, приходим к Отцу Небесному и гордо восклицаем: «Я свободен. Я самостоятельный человек, и Ты не диктуй мне, что делать. Я могу выключить Тебя из своей жизни как телевизор или компьютер, и Ты меня не увидишь, не услышишь, не найдешь». А Отец плачет, потому что Он-то всегда видит, зовет, и непрестанно ждет своих блудных детей.