– Вот ты где, негодяйка! – вторя бабушке, проревел чей-то грубый голос.
Ребята вздрогнули. Из темноты вынырнула толстая рука и ухватила за косу Мэри. Девочка вскрикнула:
– Ой, мама!
– Наконец-то я накрыла тебя! – продолжала, появляясь, повариха Роч. – Вот где ты пропадаешь до ночи! Тут она разглядела сидящую под деревом бабушку. – Так это вы рассказываете детям все эти бредни?! – вызывающе обратилась она к ней. – Это вы забиваете им головы вашей негритянской чепухой?! Я все слышала. Я слышала, как вы здесь прославляли этого старого бродягу Брауна, которого вот уже семьдесят лет все порядочные люди в Америке считают сумасшедшим. И я не позволю вам совращать мою дочь. Завтра же все будет известно директору школы.
– Сама сумасшедшая! – крикнул Чарли. – Джон Браун герой, не смей его оскорблять…
– Ах ты, паршивец, – надвинулась на него повариха, – тоже вздумал меня учить! Вот результат ваших рассказов, полюбуйтесь, – язвительно обратилась она к бабушке: – наслушаются ваших историй, а после бросаются на людей с кулаками!
Бабушка встала. Рядом с огромной тушей поварихи она казалась маленькой и хрупкой.
– Уходите отсюда, сударыня, – сказала она холодно, – сейчас же уходите. Вы можете жаловаться, кому вам угодно.
– Живо катись отсюда, – прибавил Беппо, – а то мы тебя сами прокатим…
Чарли, Нил и остальные мальчики пронзительно засвистели.
– Разбойники! Хулиганы! – орала, поспешно отступая, повариха.
Она тащила за руку дочь, но Мэри цеплялась и ограду и плакала, не желая уходить. В конце концов поварихе удалось оторвать дочь от забора, и она поволокла Мэри за собой. До самого конца улицы ее провожали свист и улюлюканье ребят. Когда она скрылась из виду, бабушка устало опустилась на стул.
– Боюсь, будут неприятности, – сказала она как бы про себя. – Такая особа уж сумеет нарассказать всякой всячины…
– Вздуть бы хорошенько эту Роч! – все еще горячился Чарли. – Эх, был бы здесь отец, он бы ей показал…
Нил толкнул брата в бок. Глаза бабушки мигом заблестели слезами при упоминании о сыне. И в этот вечер она больше не сказала ни слова.
В Нью-Йорке наступила жара. Раскаленный асфальт размяк под каблуками. От каменных громад несло жаром. По всему городу разъезжали холодильные машины. Вентиляторы и электрические охладители работали день и ночь. Аптеки были переполнены покупателями, которые пили крем-соду со льдом, тянули через соломинки лимонад и глотали освежающие мятные лепешки. Газеты предсказывали еще более высокую температуру на ближайшие дни. Служащие в конторах сидели без воротничков, повесив пиджаки на спинки своих стульев.
Город опустел. Богатые люди увезли своих детей на морские курорты. Там дул свежий соленый ветер и солнце грело как раз в меру. А ямайская детвора сидела возле своих фанерных домиков и томилась от жары.
Были каникулы. Школа была закрыта. Миссис Аткинс ходила к директору просить, чтобы за лето починили протекающую крышу, но директор сухо отвечал, что это не ее дело. Пусть она лучше обратит внимание на поведение своих учеников, а крыша может и подождать. Учительница вернулась домой огорченная.
– Опять осенью дети будут простуживаться, – сказала она бабушке. – Придется сообщить об этом учительскому комитету.
– Не ссорься, Флора, с директором, – уговаривала ее бабушка, – ты знаешь, как трудно теперь найти работу. Вон сколько безработных вокруг нас…
Старая негритянка теперь по целым часам копалась в своем «саду». На двух крохотных грядках у бабушки были посажены герань и душистый горошек, цвели левкои, вился на жердочках дикий виноград. Бабушка поливала цветы, полола сорную траву, обирала гусениц, и маленький цветник радовал взор всех проходивших мимо домика миссис Аткинс.
За этими занятиями заставали бабушку ребята, приходившие, как обычно, слушать продолжение рассказа. Ребята очень скучали в пыльном городе. Не хотелось ни играть, ни читать, даже бейсбол был заброшен, и школьная команда совсем растренировалась. И только бабушкина история продолжала всех интересовать. Бабушка и сама увлекалась не меньше своих слушателей, когда рассказывала о Джоне Брауне и его бойцах.