– А теперь, Мэри, пора уходить, – сказала бабушка, – на сегодня я кончила.

Чарли отправился, как обещал, провожать Мэри домой. Мальчик и девочка шли по освещенным улицам, мимо открытых дверей салунов, откуда доносилось пение или звуки механического пианино. Старик нищий стоял на тротуаре с непокрытой головой и играл на скрипке. Скрипке не хватало одной струны, но все-таки старик играл очень искусно.

Чарли и Мэри остановились послушать.

– Ты знаешь, что он играет? – спросила Мэри.

– Да, это песня про мальчика Джо и его собаку, – отвечал Чарли и тихонько начал напевать:

– Я тоже знаю много песенок, – сказала Мэри, – только мама сердится, когда я пою. Она говорит, что петь и плясать нестоящее дело, это занятие для цветных.

Чарли хотел было ругнуться, но смолчал. Они уже подходили к дому сенатора Грэй-Френса, где жила Мэри. Показалась чугунная решетка сада. У ворот маячила темная фигура с неясными очертаниями. Заметив обоих ребят, фигура метнулась им навстречу. Не успели еще Мэри и Чарли сообразить, в чем дело, как оба оказались зажатыми, как клещами, огромными лапами поварихи Роч. Повариха тяжело дышала и молча тащила за собой ребят. Дойдя до ворот, она втолкнула Мэри в калитку и с треском заперла за ней замок. Потом изо всей силы дернула Чарли за курточку.

– Пойдешь со мной к директору, паршивый мальчишка! Он тебе пропишет…

– Не пойду. Вы не смеете ругаться… – отбивался Чарли, но повариха крепко ухватила его за плечо, и ему пришлось покориться.

Он бросал вокруг беспокойные взгляды, но на улице никто не обращал на них внимания. У поварихи было перекошенное от злости лицо. Она боялась, что мальчику все-таки удастся сбежать от нее, и больно выворачивала ему руку.

– Да вы не беспокойтесь, я не убегу, – насмешливо сказал ей Чарли.

Они подошли к небольшому коттеджу с низким крыльцом и балконом. На пронзительный звонок поварихи дверь открыл сам директор школы. Это был сухой, высокий человек с квадратным лицом и бегающими ржавыми глазами. Во рту у него постоянно торчала сигара, и, даже разговаривая, он продолжал сосать ее.

Увидев посетительницу в такой поздний час, директор не удивился: очевидно, она была частым гостем в его доме.

– Вот, сэр, тот самый мальчишка, – задыхающимся голосом проговорила повариха, втаскивая Чарли в кабинет. – Опять повадился ходить с Мэри. Подумаешь, какой черный кавалер!…

И она неприятно захихикала.

– Имя? – не выпуская изо рта сигары, спросил директор.

– Чарльз Аткинс, – пробормотал едва слышно Чарли.

– Громче, не слышу.

Чарли повторил.

– Он сын этой негритянки Аткинс, которая служит в вашей школе, сэр, – вмешалась повариха. – Помните, сэр, я вам говорила еще о ее муже…

Директор махнул ей рукой, чтобы она замолчала.

Потом он поманил пальцем Чарли:

– Поди сюда, Аткинс. Ты, Аткинс, кажется, умный мальчик, хорошо учишься, не так ли? – Директор заговорил неожиданно ласковым тоном, он даже взял Чарли за подбородок.

– Спросите его лучше, сэр, что за истории рассказывает его бабушка, – снова вмешалась повариха. – Представьте себе, сэр, она внушает детям, что негры сделаны из того же теста, что и белые. Чепуха, вредная чепуха, сэр! Это все равно, что убедить меня, будто черные лепешки делаются из той же муки, что и белые.

– Подождите минутку, миссис Роч, прошу вас, – сказал директор.

Он подошел к поварихе и что-то тихо сказал ей на ухо. Чарли послышалось, будто директор произнес: «Так мы из него ничего не вытянем», но мальчик решил, что это ему показалось.

– У тебя много друзей, Аткинс? – спросил директор, обратив на Чарли свои ржавые глаза.

– Да, сэр. Все наши мальчики и девочки – мои друзья, – скромно отвечал Чарли.

– Верно, и у мамы твоей много друзей? – продолжал директор. – Ведь она как будто каждый вечер бывает в гостях?

– Нет, что вы, совсем не в гостях, – ответил Чарли, – мама ходит на митинги, а сейчас она ходит к рабочим, которые бастуют…

– Вот как! К рабочим, которые бастуют? – Директор нервно приподнялся на своем кресле. – И что же она там делает?

– Она помогает их семьям, читает им разные книги. Мама ведь очень много знает, – охотно рассказывал Чарли.

Директор казался очень заинтересованным. Ом попросил Чарли подробно рассказать, какие же книги читает его мать рабочим. Но Чарли и сам этого хорошенько не знал.

– Только одну книжку я знаю. Такая красная, небольшая, – сказал он, – ее подарил мой папа, когда был еще на свободе. Мама очень ее бережет. На ней написано Ленин.

Директор поперхнулся.

– Она и теперь переписывается с папой? – спросил он быстро.

Чарли поглядел в ржавые колючие глаза директора, и вдруг его взяло сомнение.

– Не знаю, – сказал он отрывисто.

– Врешь, знаешь! – Директор схватил его за ворот; внезапно от его ласковости не осталось и следа. – Сейчас же отвечай, маленький змееныш!

– Не знаю, не знаю… – твердил Чарли, стараясь вырваться.

Повариха не выдержала.

– Вот, я говорила, я говорила вам, сэр, что это за семейка! – крикливо начала она. – У них там целое гнездо бунтовщиков…

Директор толкнул Чарли к двери: – Иди, лгунишка этакий, убирайся! Он переглянулся с поварихой Роч, и они оба вдруг чему-то улыбнулись.

– И того, что мы узнали, вполне достаточно, чтобы… – сказал директор и захлопнул за Чарли дверь.

Мальчик очутился на улице. Какое-то беспокойство мучило его. Что хотел сказать директор своей последней фразой? Что такого сказал ему Чарли и чему так радовались директор с поварихой?

Чарли шел, перебирая в памяти весь разговор, и все больше и больше беспокоился. Вернувшись домой, он решил никому – ни бабушке, ни матери – не говорить о том, что был у директора.