В это же утро оливковый автомобиль дяди Поста остановился у коттеджа Мак-Магонов в Верхнем городе. Вероятно, у дяди Поста были какие-нибудь особые основания, для того чтобы взяться за доставку корреспонденции в ту часть города, которую обычно обслуживал другой почтальон. Впрочем, если вы подумаете, что это была целая кипа корреспонденции, вы сильно ошибетесь. Оливковое чудовище совершило свой путь всего только ради одного-единственного письма. Это было, надо прямо сказать, очень вульгарное с виду письмо, с голубком и веткой незабудок на конверте. И дядя Пост, осмотрев его, хмыкнул весьма неодобрительно. Впрочем, он все-таки поднес ко рту свой знаменитый рожок.

На зов рожка тотчас же открылось окно коттеджа и показалось слегка испуганное, как всегда, лицо миссис Мак-Магон.

– О, да это дядюшка Пост! – успокоенная, приветливо сказала она. – Разве Спунер заболел, что вы его заменяете, дядя Пост?

– Нет… то есть да, мэм, – пробормотал старый почтальон, суетливо дергая себя за нос, хлопая по коленке и теребя свой хохолок. – Это я так, случайно, мэм…

– Письма или газеты? – Жена директора привычно протянула руку.

Однако ни письма, ни газет она не получила.

– Извините, мэм, сегодня для вас ничего нет. – Дядя Пост снова изо всей силы дернул себя за хохолок. Прошу прощения, это я просто проверял рожок, – неуверенно добавил он.

Миссис Мак-Магон с сожалением взглянула на старика. «Выживает из ума, бедняга», – говорил ее взгляд. Дядя Пост поперхнулся и чуть было не выскочил из автомобиля. Однако не успела жена директора захлопнуть окно, как он возобновил свои упражнения на рожке. Дикарские звуки неслись по улице, пугая кур и собак, тревожа тех, кто чаял получить весточку от милых сердцу.

– Где же она пропадает, эта храбрая великомученица? – в сердцах пробормотал старый почтальон и затрубил с удвоенной силой.

Индюк, гулявший за решеткой директорского коттеджа, до такой степени надулся и посинел, что, казалось, его вот-вот хватит удар. И как раз тогда, когда дядя Пост потерял уже всякую надежду и готовился отбыть на своем чудище, появилась та, которую он вызывал.

– Из-за тебя, девочка, меня, старика, чуть было не записали в городские сумасшедшие! – начал было выговаривать Кэт старый почтальон, но тут же осекся.

Руки, коленки и даже лицо Кэт были исцарапаны до крови, апельсиновые кудри растрепались, и на них каким-то чудом висел, уцепившись за прядку, измазанный паутиной бант. Юбка и кофточка были разорваны в нескольких местах. Однако Кэт не обращала на это никакого внимания и с самым непринужденным видом взобралась на сиденье к дяде Посту.

– Где это тебя угораздило так исцарапаться? – воззрился на нее старый почтальон.

– Это я вылезала через слуховое окно из гаража, – объяснила, ничуть не смущаясь, Кэт. – Перед уходом в школу они меня поймали, заперли в гараж и сказали: пускай я там посижу и поголодаю хорошенько. Ну, мне это не страшно, у меня там в ящике давно припасены на всякий случай сухари. А когда я услышала ваш рожок, дядя Пост, я поняла, что вы здесь неспроста, и стала выбираться… Конечно, не так это просто – вылезть через крышу. Немного поцарапалась… Есть мне что-нибудь? – И она нетерпеливо заглянула в руки почтальона.

Дяде Посту захотелось немного поддразнить девочку.

– Постой, о ком ты это говоришь? – сделал он удивленное лицо. – Объясни мне, пожалуйста, кто это «они»?

– Ох, дядя Пост, да вы прекрасно все знаете! Они – это мой брат Фэйни и его товарищ Мэйсон… Есть у вас что-нибудь для меня, дядя Пост? – Кэт от нетерпения вертелась на месте.

– Погоди-ка, а за что же брат и его дружок заперли тебя в гараже? – Дядя Пост решительно не замечал состояния девочки. – Отчего тебе пришлось лезть через крышу?

– Ох, господи, да оттого, что с тех пор, как наши мальчики узнали о моей дружбе с ребятами Робинсона и… и… с одним… мальчиком из его компании, Рой и Фэйни меня по-всякому изводят. Вот взяли сегодня и заперли… – Кэт заморгала длинными ресницами и жалобно сказала: – А теперь и вы меня мучите, дядя Пост. Верно, у вас есть что-то для меня, а вы не отдаете…

Тут дядя Пост не выдержал. Он вынул из своей сумки вышеописанное письмо с незабудками и голубками и передал его девочке. Впрочем, Кэт не увидела в письме ничего вульгарного. Ведь это было первое в ее жизни письмо, адресованное «Мисс Кэтрин Мак-Магон», и она находила восхитительными и белого голубка на конверте и пучок грубо нарисованных незабудок. Наверно, дядя Пост понял радость девочки, потому что не сказал ни одного из тех насмешливых и ворчливых слов, которые приготовил было, и, молча кивнув ей, стал приводить в действие свой автомобиль.

– Дядя Пост, вы только не смейтесь, я вам что-то хочу сказать. – У Кэт был очень чистый и очень смущенный голосок. – Это письмо.., оно от того мальчика, который дружит с Чарли Робинсоном. Он очень хороший, дядя Пост, даю честное слово… Только, если наши узнают, что он мне пишет, ему будет плохо. Они его прямо съедят за это, дядя Пост.

– Да что ты, дочка! Лопни мои глаза, если я кому-нибудь скажу об этом! – старый почтальон был окончательно растроган. – Это с твоей стороны очень хорошо, что ты не гнушаешься цветными, как все эти джентльмены и леди из Верхнего города. Я всегда чувствовал, что ты наш человек, настоящий…

И дядя Пост укатил, крепко пожав на прощание руку девочке.

Что было в письме с незабудками, мы не можем сказать. Знаем только, что, прочитав его, Кэт стала обиняками выспрашивать мать, как думают члены семьи провести нынешний субботний вечер. О себе миссис Мак-Магон сказала, что пойдет на собрание евангелисток, о папе она еще ничего не могла сообщить, а мальчики, по всей вероятности, удерут, как всегда, из дому и будут пропадать неизвестно где до позднего вечера.

По-видимому, сведения эти вполне удовлетворили Кэт, потому что весь день она бродила по дому и помогала матери с каким-то особенно торжественным и радостным лицом. И если бы нашелся в доме Мак-Магонов человек, который обратил бы внимание на Кэт, он непременно отметил бы необычный вид девочки. Но, к счастью для Кэт, в доме директора школы никто не обращал внимания на маленькую дочь, и она могла без всякой боязни притрагиваться иногда к груди, где под кофточкой лежало заветное письмо с голубком.

«Ровно в восемь… У черного ангела… Католическое кладбище…» – шептала она про себя.

Лишь бы только удалось незаметно выбраться из дому!

Девочка была так поглощена этой мыслью, что почти не обратила внимания на подзатыльник, которым угостил ее «нежный» брат, вернувшийся из школы.

– Вот ловкая дрянь! – воскликнул молодой джентльмен, обращаясь к Рою Мэйсону. – Ты только полюбуйся на нее! Мы заперли ее в гараже на два поворота ключа, а она как ни в чем не бывало опять шныряет по дому, что-то сплетничает, что-то подслушивает, по своему обыкновению… Ну, завтра я еще что-нибудь покрепче придумаю! – пообещал он.

– Н-да, способная девица. – Рой говорил даже с оттенком одобрения. – Такая и сквозь игольное ушко пролезет!

– Так и жди, что она опять нам неприятностей наделает! – опасливо сказал Фэйни. – Я прямо не дождусь, когда старик наконец отправит ее в пансион. Житья от нее не стало. Ходишь и оглядываешься…

– Ну, знаешь, ты так ее проучил в прошлый раз, что навсегда отбил у нее охоту сплетничать, – уверял Рой.

Кэт мало интересовалась мнением обоих приятелей. Гораздо больше интересовал ее вопрос, когда именно уйдут мальчишки из дому и куда будет лежать их путь.

Ровно в пять мать отправилась к знакомой даме, с которой собиралась потом идти на собрание. Отец уехал на автомобиле в Гренджер играть в гольф. Мальчишки завладели домом, курили отцовские сигары, перекинулись в картишки, причем Фэйни выудил у Роя последние пятьдесят центов, а потом, наскучив всеми этими занятиями, отправились искать свою всегдашнюю жертву.

Однако жертва была хитрей и заранее спряталась так, что мальчишки обыскали дом, двор и гараж и все-таки не нашли «проклятую шпионку». А «шпионка», пользуясь своим малым ростом, в это время преудобнейшим образом устроилась на нижней полке стенного шкафа и оттуда могла видеть и слышать все, что делали и говорили брат и его приятель. В конце концов Рою надоело рыскать по дому, искать какую-то девчонку.

– Брось! – сказал он Фэйни. – Сейчас за нами приедет Том, и мы двинемся к замку. Это гораздо интереснее, чем сидеть здесь и изводить твою сестрицу.

– А ты уверен, что Патриция пойдет навещать Робинсона? – спросил Фэйни. – Возьмет вдруг в последнюю минуту и передумает.

– Не передумает, – уверенно отвечал Рой. – Хоть ненадолго, да пойдет. Ведь ей неловко перед другими, что она до сих пор не навещала его в больнице. А нам все равно, лишь бы она вошла в дом. Сыщик уж сумеет потом вытянуть из нее все, что ему нужно.

– Очень он обрадовался, когда я ему сообщил, что именно Пат пойдет к Робинсонам, – сказал Фэйни. – Прямо чуть не подпрыгнул! «Это, – говорит, – вы гениально придумали, ребята». – И Фэйни радостно захохотал.

На улице хрипло пролаял гудок автомобиля.

– Том приехал! Давай живее!

Мальчики выбежали из дому, даже не взяв фуражек.

Дверь стенного шкафа тихонько приотворилась. Высунулась голова в апельсиновых кудряшках, и Кэт осторожно выбралась из своего убежища. В окно был виден незнакомый облезлый «форд», остановившийся против дома. Какой-то парень в замасленном комбинезоне сидел за рулем и разговаривал с Фэнианом. Рой уже развалился на заднем сиденье. Поговорив немного с шофером, Фэйни тоже уселся рядом с товарищем, и автомобиль, густо и черно дымя, отъехал от резиденции Мак-Магонов.

– Теперь, мисс, можете спокойно отправляться куда вам нужно, – громко сказала Кэт, становясь на цыпочки и внимательно разглядывая себя в зеркало. – Ох, царапина какая! Дюйма полтора будет! – сокрушенно вздохнула она. – Вон и нос и щека исполосованы. Как будто с кошкой дралась!..

Девочка попыталась замазать царапину зубной пастой, но получилось еще хуже. В конце концов она решила махнуть рукой на следы «боевого прошлого» и отправилась на первое в жизни свидание.

Солнце уже село, когда Кэт подошла к монументальным воротам католического кладбища. От травы и цветов тянуло сырой свежестью, в предвечерних сумерках особенно четко вырисовывались решетки, купола мавзолеев, узорные ограды склепов. Девочка шла вдоль главной аллеи, пугливо косясь на надгробные памятники, на каменные урны и кресты. Посетителей было мало, да и те спешили к выходу. Зачем понадобилось Джону Майнарду назначать Кэт свидание на кладбище, он и сам, наверно, не знал. Просто в одной из прочитанных им двадцатицентовых книжонок говорилось о том, что самые романтические встречи происходят на кладбищах, и герой этого романа всегда назначал свидание дамам сердца у какой-нибудь свежей могилы.

Черный ангел находился в глубине кладбища, на одной из боковых дорожек. Это была могила юной девушки, покончившей с собой из-за несчастной любви, и вся молодежь Стон-Пойнта знала ее историю и много раз бывала на ее могиле. Ходили слухи, что в июньские лунные ночи покойница появляется из могилы в белом подвенечном платье, бродит по кладбищу и просит добрых людей помочь найти ее возлюбленного.

Храбрая маленькая Кэт дрожала от страха и, пока дошла до черного ангела, десять раз готова была повернуть и убежать без оглядки. Только мысль, что ее ждет Джон и что он будет смеяться над ее трусостью, удержала ее от позорного бегства. Впрочем, и сам герой свидания чувствовал себя не лучше.

Джон пришел к черному ангелу задолго до назначенного часа. Пока было светло и кругом был народ, мальчик чувствовал себя превосходно и радовался, что избрал для встречи с Кэт такое поэтическое и необычное место. К тому же он был занят тем, что, выразительно жестикулируя, повторял про себя и даже вслух одну великолепную фразу, выписанную им из того же романа. Эту фразу он готовился сказать Кэт и тем навсегда покорить ее воображение.

Итак, Джон разгуливал по дорожке мимо черного ангела и других мраморных и бронзовых памятников, декламировал, театрально прижимая руку к сердцу, и казался сам себе похожим на героя романа.

Однако, когда замолкли голоса посетителей, длинные тени протянулись от памятников и запахло сыростью, Джону стало как-то не по себе. Черный ангел смотрел на него каменными провалами глаз и зловеще поднимал карающую руку.

Рядом темнела открытая дверь богатого склепа, и Джону чудилось, что из глубины каменной лестницы поднимается фигура в белом. Прочитанные в огромном количестве рассказы о призраках и мертвецах пришли ему на память. Зубы его начали потихоньку выбивать дробь. Он застыл на месте, не в силах шевельнуться. Чудилось, что кто-то страшный встал за спиной, и стоит Джону двинуться, как он тотчас же вцепится ему в затылок.

Вдруг раздался шорох, и что-то смутно-белое появилось позади черного ангела. Все ближе… ближе… Джон похолодел и впился ногтями в ладони. Призрак остановился, колеблющийся и неясный, рядом с черным ангелом.

– Джон, это ты? – раздался дрожащий голосок Кэт.

Джон опомнился и постарался придать себе достойный вид. К счастью, оба были так напуганы, что не обращали внимания на состояние другого. Наоборот, каждый стыдился сознаться в собственном страхе и был уверен, что другой на его месте никогда бы не струсил.

И девочка и мальчик были так рады встрече, что долго безмолвно держались за руки. Теперь даже черный ангел казался им хорошим и ничуть не страшным.

Наконец заговорил Джон.

– Кэт… – сказал он прерывающимся и торжественным голосом. – Кэт, ты мое единственное счастье! Ты – мой последний бокал шампанского… – Он прижал правую руку к сердцу.

Это и была знаменитая фраза из романа. В романе героиня тотчас же падала в объятия героя и объявляла себя навеки побежденной. Но на кладбище, перед черным ангелом, не произошло ничего похожего. Кэт посмотрела на мальчика темными в сумерках глазами и просто спросила:

– Ох, Джон, а ты пил когда-нибудь шампанское?

– Н-нет, – сказал Джон. – Мой отец пил, а мне… мне, знаешь, еще не давали… Но я наверное знаю, что это даже вкуснее «кока-кола». И куда вкуснее сельтерской с мороженым! – поспешно прибавил он.

– Сельтерская с мороженым! – вздохнула Кэт. – Наши мальчики постоянно угощаются, а я уже не помню, когда и пробовала.

Все рыцарские чувства Джона пришли в волнение.

– Тогда сейчас же идем в аптеку, и я закажу тебе столько порций, сколько ты захочешь! – сказал он. – У меня есть целых три доллара, которые я получил от отца на рождение.

Кэт покачала головой:

– Нет, только не сегодня. Ведь я прибежала только на минуточку… Времени у меня совсем немного, а нам еще о стольком надо переговорить…

Она торопливо рассказала Джону то, что ей удалось услышать, сидя в стенном шкафу.

Мальчик нахмурился.

– Ты даже не знаешь, как все это серьезно, Кэт, милочка! – сказал он. – С тех пор как приехал Джемс Робинсон, все сыщики в городе точно с цепи сорвались. Очевидно, и за домом Чарли идет слежка… Только при чем тут Пат Причард, я не понимаю.

– Я тоже не знаю, – сказала Кэт. – Знаю только, что, если тут замешаны наши мальчики – Фэйни и Рой, значит, не жди ничего хорошего… А ты говорил с отцом? – озабоченно спросила она Джона.

Тот кивнул.

– Пришлось-таки с ним повозиться! – Джон засмеялся, и его зубы сверкнули в темноте. – Мой старик узнал, что все в городе отказались сдать помещение под концерт Джемса Робинсона, и сначала тоже хотел сказать, что у него зал занят под танцы. Но я его пристыдил, говорю ему, что мы, темнокожие, должны помогать друг другу, а не плясать под дудку полиции… Ну, он и размяк. Завтра утром я притащу к нам Джорджа Монтье, и пускай они договариваются с отцом, на какой день назначить концерт. Отец обещал дать свой самый большой зал, который он сдает под вечеринки. Там нужно только сделать кое-какие переделки. Это мы уж возьмем на себя. – Он нагнулся к апельсиновым кудрям: – Ну, Кэт, довольна ты мной? Видишь, я сделал все, что ты мне велела.

Кэт кивнула:

– Ты молодец, Джон!.. Ой, я прямо не могу дождаться дня концерта! Мой отец лопнет от злости, когда узнает, что Джемс Робинсон получил-таки помещение!

Где-то далеко на колокольне часы пробили девять раз. Кэт ахнула:

– Так поздно! Господи, мне пора бежать!

– Я провожу тебя, – сказал мрачно Джон.

– Нет, нет, ты сошел с ума! – испугалась девочка. – Вдруг нас увидят наши мальчишки или кто-нибудь из соседей!

Джон яростно ломал в пальцах какой-то прутик.

– О Кэт, я так ждал тебя… – пробормотал он, чуть не плача, – а ты уже уходишь… Ты белая, а я черный, и нам нельзя встречаться…

При свете звезд Кэт были видны его глаза, полные слез.

– Глупости! – сердито сказала девочка. – Это нельзя сейчас, потому что мы дети и нас все мучат. А вот скоро мы вырастем и не позволим распоряжаться нами… Не огорчайся, Джон, прошу тебя, а то и я заплачу…

Она легонько подпрыгнула, и Джон почувствовал, как будто птичка клюнула его в щеку.

– О Кэт, ты – мой последний бокал шампанского! – прошептал Джон, потому что в эту торжественную минуту своей жизни он не мог придумать ничего лучшего.