Мы с вами, читатель, в том же номере гостиницы. Впрочем, сейчас кабинет майора Гарденера напоминает зал суда, так как здесь есть все элементы, характеризующие всякое судебное заседание.

Судья - сам майор Гарденер, недовольный и суровый. Прокурор - капитан Вэрт, отвратительно-непроницаемый, как и полагается быть прокурору. Есть здесь и секретарь - безмолвный стенографист из военных писарей. Имеются и свидетели: мистер Хомер - педагог, тяжело осевший на стуле, и два его любимых ученика: рассеянный Ройяль Мэйсон и Фэниан Мак-Магон, неестественный и важничающий, потому что взрослые военные обращаются к нему, как к равному. Есть, наконец, и обвиняемый - Билл Удхауз, высокий офицер с детской шеей, трогательно вылезающей из воротника рубашки защитного цвета. Он стоит посреди комнаты, в то время как все остальные сидят.

 - Где и когда вы вступили в коммунистическую партию? - спрашивает Вэрт.

Молчание.

 - От кого и когда вы получили в Штатах задание связаться с французскими коммунистами?

Молчание.

 - О'кэй! Сформулируем так: кто именно послал вас сюда, капитан Удхауз?

 - Военное командование, - отвечает, наконец, капитан Удхауз. - Вам это известно по моему формуляру.

Вэрт пожимает плечами.

 - Не валяйте дурака, Удхауз. Вас спрашивают: кто из американских коммунистов послал вас сюда и дал вам адреса здешних красных?

Молчание.

Капитан Удхауз рассеянно смотрит куда-то поверх голов своих "судей".

Вэрт аккуратно, бумажка к бумажке, складывает на коленях какие-то документы.

 - Вы не хотите отвечать, Удхауз? А между тем ваша мать в Штатах охотно поделилась с нашими сотрудниками всем, что знала о ваших связях с красными...

Краска пятнами проступает на щеках Билла.

 - Вы допрашивали мою мать? Мою мать таскали в комиссию?

Вэрт укоризненно качает головой.

 - "Допрашивали"? "Таскали"? Что за выражения! Старую леди пригласили и попросили поделиться всем, что она знает о деятельности своего сына. Старая леди рассказала, что капитан Удхауз давно исповедует так называемые "прогрессивные" идеи, что он еще во время войны искал встреч с советскими военными в Европе, что и сейчас, отправляясь во Францию, он намерен был связаться с французскими коммунистами...

 - Ложь! Ложь! Моя мать не говорила этого! Не могла говорить!

 - Ложь? - Вэрт повертывается к "свидетелям". - Мистер Хомер, попрошу вас повторить ваши показания. Они у нас записаны и отосланы уже по назначению, но пускай капитан Удхауз услышит их.

Хомер тяжело поднимается с мягкого кресла. Сложные чувства обуревают его. С одной стороны, он рад, что Билл Удхауз, его старый недруг, наконец-то изобличен, что именно он, Хомер, сумел показать начальству его истинное лицо. С другой стороны, свидетельствовать против Удхауза вот так, стоя с ним лицом к лицу, Хомеру вовсе не нравится: а вдруг об этом узнают однополчане, друзья Билла? Вдруг Биллу удастся как-нибудь выйти сухим из воды? И в том и в другом случае Хомеру несдобровать. И Хомер говорит недовольно:

 - Да я уже все вам докладывал, капитан. К тому же лично я ничего такого не слышал. Слышали мои ученики...

 - Вы что же, отказываетесь от своего свидетельства? - вкрадчиво спрашивает Вэрт.

Его голос повергает Хомера в настоящую панику.

 - Что вы, сэр, что вы! Я ни от чего не отказываюсь! - лепечет он. - Я только хочу сказать, что непосредственными, так сказать, свидетелями являются мои воспитанники Ройяль Мэйсон и Фэниан Мак-Магон. Фэйни, Ройяль, вы, конечно, подтвердите все, что слышали в ночь ареста Берто в Гнезде?

 - Конечно, сэр, - вскакивает Фэйни. Его белесая физиономия выражает восторг. Еще бы: говорить в таком месте! Быть свидетелем, когда каждое твое слово значительно и весомо! Когда тебя внимательно слушают решительно все взрослые, а военный клерк записывает твои показания!

Рой Мэйсон только молча кивает. Ему все безразлично. Капитана Удхауза он не знает, и ему решительно все равно, что произойдет с капитаном дальше: разжалуют его или арестуют как изменника. Рой знает: как только прекратится забастовка на железной дороге, они с первым же поездом уедут из Вернея. Утром получена тревожная телеграмма от отца. Мэйсон-старший узнал из газет о волнениях на юге Франции, о выступлениях забастовщиков и требовал немедленного возвращения его и Алисы в Штаты. Мэйсон-старший поручал Рою увезти сестру из пансиона Кассиньоль. Рой думает об этом с досадой. Он, Рой, чувствует себя таким усталым, таким нервным. Ему так хотелось бы быть уже далеко отсюда, от всех этих происшествий, забастовок, слежек... А память нет-нет да играла с ним злые шутки: показывала вдруг, как на экране, легкую, смуглую, изменчивую девочку, золотые, влажные искры в ее широко открытых глазах. Рой встряхивается, будто можно смахнуть видение, как дорожную пыль с ресниц...

А Фэйни, захлебывающийся, красный от гордости и волнения, между тем "докладывает":

 - Ночью, только арестовали и увезли Марселину Берто, пришла женщина, жена этого коммуниста Кюньо. Звать ее Франсуаза. Она стала рассказывать, как за ее мужем приходила полиция, как делали у них обыск. Тореадор - так грачи называют своего учителя, настоящая фамилия его Рамо, - Тореадор, значит, спрашивает ее: "Нашла полиция что-нибудь преступное?" А эта Франсуаза отвечает: "Ничем они не поживились, и Жером успел скрыться, потому что нас предупредили". - "Кто же вас предупредил?" - спрашивает Тореадор. А она ему и говорит: "Предупредил один длинный такой американский офицер..."

Слушая Фэйни, Гарденер, Вэрт, Хомер качают головами и многозначительно поглядывают на "преступника". А Билл Удхауз, будто не о нем говорят, смотрит в окно, на бегущие по синему небу облачка, думает о чем-то своем.

 - А вы, Мэйсон, не припоминаете, как называла Франсуаза Кюньо этого американского офицера? - обращается Вэрт к Рою.

Рой встает, одергивает светлый пиджак, искоса глядит на Удхауза. Гм... Держится здорово, никогда не подумаешь, что стоит под ударом. Не хотел бы Рой быть сейчас на месте этого офицера.

 - Ну-ну, молодой человек, напрягите вашу память, - торопит его Вэрт. - Помните, вы сейчас выполняете ваш патриотический долг.

 - Франсуаза Кюньо не знала фамилии офицера, сэр. Этот офицер велел называть себя Биллом.

Что сказала бы Клэр, услышав эти слова? Рой поводит плечами. Э, не все ли равно! Ведь он никогда больше не увидит Клэр. И никогда она не узнает, что здесь происходило.

 - Гм... Американский офицер, стало быть, был настолько близок с семьей коммуниста Кюньо и со всеми его сообщниками, что там его звали просто по имени? Так? - снова спрашивает Вэрт.

 - Да, да, сэр, именно так! - поспешно подтверждает Фэйни. - Жена Кюньо говорила, что все они звали его просто Билл.

 - Американский офицер. Очень высокий. Имя Билл, если только он не назвался выдуманным именем, - вслух рассуждает Вэрт. - Американских военных, кроме нашего состава, здесь, в городе, нет. Как вы полагаете, майор, кто из офицеров самый высокий? И кого зовут Биллом? - обращается он к Гарденеру.

Билл Удхауз вдруг отводит глаза от окна и смотрит прямо на своих судей. Его узкое молодое лицо сухо и серьезно.

 - Не стоит продолжать эту игру, капитан Вэрт, - говорит он. - И не втягивайте в нее молодежь. Это не бейсбол и не футбол. Да, это я предупредил супругов Кюньо о том, что здесь готовится. И я очень жалею, что не успел предупредить об аресте госпожу Берто. Говорят, она очень хорошая женщина.

 - Ага, так вот, когда вы сами сознались... - начинает Вэрт.

В это мгновение распахивается дверь и жена и сын майора Гарденера появляются на пороге. На лице Юджина несвойственное ему выражение любопытства и оживления. Миссис Гарденер толкает Юджина к майору.

 - Поди скажи твоему отцу, что нас сейчас будут громить, что мы в осаде!

 - Отец! Сюда идут!

Все в комнате невольно вздрагивают и подаются к окнам.

Живой поток течет по мостовой, растекается по тротуарам, заполняя собой все. Колышутся трехцветные и красные знамена, плакаты, лозунги. Поток замедляет свое движение у гостиницы. Лица демонстрантов подымаются вверх, к окнам.

 - Счастливой до-ро-ги! Ян-ки, до-мой!

 - До-лой вой-ну! До-лой пре-да-те-лей!

Скандируют, кричат люди.

 - Отойдите от окон! Завесьте окна! - шепотом просит миссис Гарденер.

 - Ну что ты! Неужели они тебе страшны? - бормочет Гарденер жене. Но ему и самому не по себе.

Миссис Гарденер оттаскивает от окна Юджина, прижимает к себе: уж его-то, своего детеныша, она сумеет защитить! Юджин угрюмо вырывается. Ох, как они все ему надоели! И когда только его оставят в покое?!

Рой так поглощен, что ничего не слышит. Он жадно смотрит вниз, на улицу, туда, где под трехцветным знаменем он приметил знакомую легкую фигурку в пестром платье, в красных сандалетах на голых смуглых ногах. "Одета по-праздничному", - мелькает у Роя беглая мысль. Короткие черные пряди пляшут у разгоревшихся щек. Клэр тоже смотрит на окна гостиницы и кричит победно и дерзко:

 - Ян-ки, до-мой!

Рядом с Клэр ее бессменный адъютант Жюжю, черноглазый, возбужденно размахивающий трехцветным флагом. А позади них красно-золотое перо Ксавье, и гладкая маленькая головка Челнока, и красавец Корасон в своей синей рабочей куртке. Все они взялись за руки и запевают "Жанну-партизанку":

Жанна, Жанна, помнишь день

Партизанской мести?

А там, дальше, следующие ряды поют "Интернационал" и "Молодую гвардию", поют вдохновенно, стройно.

Рой смигивает, точно в глаз ему попала соринка. Он не обращает внимания на других, знакомых ему людей там, на улице. Он не видит среди демонстрантов, например, хозяина гостиницы господина Кажу, который поет вместе с истопниками и посыльными, вместе с прачками и горничными гостиницы "Бо сежур". Ведь господин Кажу так же, как и все его служащие, не хочет новой войны.

Глаза Роя устремлены на колонну рабочих "Рапида". Впереди колонны шагает большой мешковатый человек без шляпы, с застенчивым лицом мальчика. Кого это он напоминает Рою? На кого похож этот человек? Кто он? И вдруг он видит рядом с незнакомцем широкоплечего, стройного Этьенна. Этьенн что-то говорит отцу, и Жером кивает ему весело и непринужденно. И оба они тоже поют.

Глухая тоска душит Роя. В эту минуту он не может ненавидеть Этьенна, желать ему зла. Где-то в самой глубине души Рой знает, что этот юноша, отнявший у него Клэр, намного выше, чище и благороднее его, гордого отпрыска аристократического семейства. Как он завидует сейчас Этьенну, как хотел бы идти рядом с ним, рядом с Клэр!

Рой делает шаг к дверям. Но внезапно глаза его встречают прямой, откровенный взгляд Билла Удхауза, и кровь бросается ему в лицо: разве смеет он после того, что было здесь, в этой комнате, приблизиться к грачам?!

 - Куда это вы собрались, Мэйсон? - подозрительно спрашивает Хомер, заметивший его движение.

 - Никуда, сэр, - опустив голову, отвечает Рой.

Хомер, забывшись, вдруг чертыхается. В гуще народа на улице два его питомца - Тэд Маллори и Дэв Ванами - помогают сероглазой девочке из пансиона нести плакат. На плакате написано крупными неровными буквами: "Да здравствует независимая Франция!"

Так вот куда поспешно удрали утром эти парни? Хомер вне себя: хорошо, голубчики, очень хорошо! Все это будет известно дома. Посмотрим тогда, найдется ли для вас место в школе. Найдется ли для вас место вообще где бы то ни было!

 - Ради неба, отойдите от окон! - продолжает просить миссис Гарденер. - О, недаром я прочитала вчера в Великом оракуле: "Стихийное бедствие"...

 - Недаром, сударыня, - говорит кто-то за ее плечами.

Это Билл Удхауз, офицер, которому угрожает разжалование, арест, возможно, что-нибудь еще страшнее. Но сейчас Билл Удхауз улыбается. Он осмеливается улыбаться - легко и откровенно.