— Сюзанна, повяжи нагрудник тому бледненькому, он весь измазался кашей! И дай мне тарелку для той вон, тихонькой. Она такая худышка, надо ее подкормить…

Вооруженная большой разливательной ложкой, Клэр кормила капустным супом младших грачей и тех ребятишек, которых приютили в Гнезде: их родителям несладко жилось в Заречной стороне. Солнце заливало янтарным светом крытую веранду на сваях, недавно построенную мальчиками под руководством Тореадора. В этом радостном свете еще истощенней и бледней казались маленькие гости Гнезда. И когда Клар смотрела на них, у нее начинало щемить сердце и хотелось как можно скорее вернуть на щеки и губы ребят розовую краску здоровья.

— Клэр, мне бы прибавку, — попросил загорелый крепыш-грачонок.

— Не дам, — твердо отрезала Клэр. — Ты и так съел уже две тарелки, у тебя живот заболит. И потом… подумай об этих ребятишках. Им вторая порция куда нужней.

— Ну ладно, — согласился грачонок. — Я и вправду сыт.

Клэр повернулась к малышке с синим бантом в русых завитках. Перед ней стояла нетронутая тарелка.

— А ты почему не кушаешь, Ивонн? Разве суп невкусный?

— Не хочу, не люблю такой суп, — прошептала малышка. — И где моя мама? Она мне всегда рассказывала сказки, пока я кушала…

— Гм… вот оно что! — Черные, резко очерченные брови Клэр нахмурились. — Сюзон, ты разливай пока суп, а я займусь Ивонн, — и Клэр величественно, точно скипетр, передала Сюзанне половник.

Сюзанна засмеялась:

— Хочешь вести с этой крошкой разъяснительную работу? Или будешь рассказывать сказки?

Клэр мгновенно вскипела. Черные пряди заплясали на смуглых щеках.

— А почему бы и нет? По-твоему, пусть девочка, которая и так дома ела впроголодь, у нас тоже выходит из-за стола голодной? Этого ты хочешь, что ли?

Она вложила столько запала, столько гневного натиска в свои слова, что Сюзанна, тихая и миролюбивая, сразу сдалась.

«Ого! Недаром наши ребята прозвали Клэр Корсиканкой. Вон какая она! Слова ей не скажи поперек — сейчас взорвется».

А Клэр уже сидела на низенькой скамеечке рядом с Ивонн и рассказывала длинную-предлинную сказку «Мальчик с пальчик». Какой это был замечательный маленький храбрец, как он помогал всем слабым и обиженным и как благополучно сумел спасти всех от смертельной опасности!

— И все это он мог сделать только потому, что всегда очень хорошо и много ел, — продолжала Клэр, искоса наблюдая за впечатлением от сказки. — В особенности он любил и ценил капустный суп и предпочитал его всякой другой еде. Мальчик с пальчик считал, что капустный суп прибавляет силы и мужества всякому, кто его ест…

— О-о-о!.. Мальчик с пальчик ел капустный суп? — Ивонн с интересом заглянула в свою тарелку. — Ну, тогда и я его буду есть… — И она принялась глотать ложку за ложкой.

Сюзанна улыбнулась: «Ох, ну и хитрая же эта Корсиканка! Всякого умеет уговорить!»

А Клэр между тем продолжала свое повествование. Она дошла уже до минуты, когда Мальчик с пальчик усыпил кровожадного людоеда. Ивонн исправно работала над супом. Малыши за столом сидели не дыша, боясь пропустить слово. И вдруг, в самый напряженный миг, когда на волоске висела жизнь Мальчика и его братьев, в столовую вбежали раскрасневшиеся, взмокшие Витамин и Ксавье. Обычно бледные щеки Витамин пылали. Близорукими глазами она обшарила столовую.

— Сюзон, а где Корсиканка? — торопливо спросила она, не замечая сидящей на низкой скамейке Клэр. — Нам сказали, что она в столовой.

Ксавье тоже собирался что-то спросить, но в этот миг Клэр поднялась со своей скамеечки, и оба грача увидели ее.

— Корсиканка, ты здесь?

— Клэр, послушай…

— Ну, ребята, по вашему виду можно заранее сказать, что сбор прошел удачно, — перебила, улыбаясь, Клэр. — Наверное, принесли не меньше тысячи, а? Сколько же вы собрали, Ксавье?

— У нас… тысяча двести франков, — ответил неуверенно Ксавье. Лицо его почему-то не выражало восторга.

— Ого, какие же вы оба молодцы! — воскликнула Клэр. — Идем, обрадуем Корасона.

— Ох, Клэр, — Витамин приникла к подруге, — если бы ты знала…

Только тут Клэр, а за ней и Сюзанна заметили что Ксавье и Витамин взволнованы. И взволнованы нерадостно.

— Ребята, что с вами? — в один голос воскликнули обе девочки. — Что случилось?

— А то, — дрожащим голосом начала Витамин, — что деньги нам дали не друзья…

— Что ты говорить?! Как «не друзья»? Бредишь ты, что ли? — возмутилась Клэр.

Вихор Ксавье поник.

— Нет, Корсиканка, она говорит правду. И дядя Жан тоже сказал, что зря мы взяли деньги от этих людей. И сказал, что они что-то замышляют. И я, я сам взял эти деньги и еще радовался, дурак такой!

— Что, кончили ребята обедать? — торопливо обратилась Клэр к Сюзанне и, услышав утвердительный ответ, проворно спровадила всех малышей в спальню отдыхать.

— А теперь рассказывай, — вернувшись, сказала она Ксавье. — Да, смотри, ничего не пропускай!

Но это было не так просто.

С трудом добилась Клэр от обоих грачей толкового и связного рассказа. Ксавье не щадил себя и с полной откровенностью рассказал, как ему хотелось «перешибить» Клэр и набрать как можно больше денег. Как, обойдя в городе тех людей, которые всегда считались друзьями и участвовали в Сопротивлении, он потащил Витамин в замок, к старой госпоже Фонтенак. Витамин упиралась, доказывала, что не надо туда ходить, но Ксавье настоял на своем. Старуха и впрямь не хотела давать ни сантима, пока не появился американский офицер.

— Постойте, ребята, это из тех, которых так «пышно» тогда встречали? — перебила Клэр. Глаза у нее так и запрыгали.

— Из тех, — кивнула Витамин. — Старуха перед ним на задних лапках ходила…

— Вы должны сейчас же рассказать все Матери, — решила Клэр. — По-моему, это важно.

И, оставив Сюзанну дежурить в столовой, она отправилась с обоими грачами в дом.

— Мама у себя? — спросила она попавшегося навстречу Жоржа.

— Занимается с Жюжю литературой, — кивнул тот и тут же спросил с любопытством: — Вернулись, ребята? Много денег собрали?

Ксавье, смущенный и мрачный, назвал сумму. Жорж шумно обрадовался:

— Вот молодцы! — И он понесся по коридору, крича: — Ребята, наши вернулись! Собрали кучу денег!

Из классных, из бельевой, из спален навстречу Ксавье и Витамин выбегали грачи, просили повторить сумму и снова хвалили сборщиков.

К счастью для Ксавье и Витамин, они были уже в конце коридора, у комнаты Матери. Из-за неплотно затворенной двери раздавался мальчишеский голос, размеренный и немножко неестественный.

— Жюжю читает «Андромаху» Расина, — сказала Клэр, прислушиваясь и не решаясь постучать.

— Что ж ты? — не вытерпела Витамин.

— Ты же знаешь, Мать не любит, когда входя во время занятий, — прошептала Клэр. — Дождемся перерыва!

декламировал Жюжю.

Но вот голос Матери прервал его:

— А знаешь, Жюжю, Расина тебе, наверное, придется отвечать осенью на экзамене… И потом, если ты хочешь стать настоящим поэтом, тебе непременно надо знать наизусть его стихи.

— Я думаю, Мама, Расин все-таки не очень хороший поэт, честное слово, — отвечал Жюжю. — Все у него такое торжественное, а простого, настоящего как в жизни, нет… М потом, я думаю, Андромаха не права. Почему о подвигах отца нужно твердить бесконечно, а о матери, которая тебя родила, всего два слова?

Послышался смех Марселины.

— Ах ты, мой маленький философ! — ласково сказала она. — Так ты полагаешь, о матери нужно говорить сыну не меньше, чем об отце?

— Больше, больше! — с горячностью утверждал Жюжю. — Вот попробовал бы кто сказать в двух словах о вас, я бы ему показал!..

— Ну, ну, развоевался, — перебила Мать.

Тут Клэр тихонько постучалась.

— Войдите, — отозвалась Марселина. Она сидела в низком кресле у письменного стола, держа на коленях открытую книгу, по которой следила за чтением Жюжю. Щеки Жюжю разгорелись, видно было, что урок ему ничуть не в тягость. И в самом деле: когда Мать бралась готовить кого-нибудь к экзаменам, тот считал себя счастливцем. Мать умела вложить в каждый урок столько нового, так понятно и живо все объясняла, что даже самый трудный предмет выпукло укладывался в памяти. А кроме того, в комнате Матери можно было полюбоваться цветами, заглянуть в книги, поговорить о том, что тебя интересует или тревожит. Мать охотно слушала, никогда не перебивала замечаниями: «Ну, об этом мы потолкуем в другой раз», или: «На это у нас будет другое, свободное время, а сейчась займись уроком». Но как-то всегда бывало так, что, наговорившись всласть, обсудив самое для них нужное, мальчик или девочка с увлечением принимались за урок и быстро его усваивали.

Чаще других бывал в этой комнате Жюжю. Настоящее имя Жюжю было Жюльен. Родители его погибли в лагере Бухенвальд. Жюжю уверял, что помнит и отца и мать, но грачи только делали вид, будто верят ему. Что мог помнить грудной ребенок, которого спасли от верной смерти заключенные в лагере?

В Гнезде к Жюжю все относились бережно и с любовью. Он был поэт. Он слагал лучшие песни Гнезда и хотя по возрасту относился к «средним», но всюду и всегда следовал за старшими, особенно за Клэр, которой служил, как верный рыцарь. Жюжю был похож на девочку: пушистые персиковые щеки, совсем еще детские, громадные, нежные и переменчивые глаза. Живой, непоседа, он иногда исчезал куда-то, а затем возвращался рассеянный, бормоча что-то под нос, до такой степени погруженный в себя, что не видел и не слышал никого и ничего.

— Наверное, Жюжю сочинил что-то новое! — говорили тогда грачи.

И правда: Жюжю бежал искать Клэр и, как всегда, ей первой читал свои лирически-напевные, часто очень взрослые стихи. В этом мальчике под детской внешностью словно таились мысли намного старше его самого.

Обычные уроки с Тореадором и с преподавательницей истории Жанной Венсан были для Жюжю настоящим мучением. Но с Матерью другое дело. Здесь Жюжю охотно декламировал даже Расина, которого терпеть не мог.

— Посмотрите-ка, кто пришел, Мама! — воскликнул он, увидав Ксавье и Витамин, которых вела за собой Клэр.

Марселина, улыбаясь, ждала, что скажут ей грачи. Вдруг лицо ее потемнело.

— Что случилось? — коротко спросила она.

— Мы пришли, Мама… Сейчас Ксавье расскажет вам… Мне кажется, это важно… — нерешительно выговорила Клэр.

Ксавье нервно пригладил вихор, откашлялся. Ему очень не хотелось, но все-таки пришлось повторить все, что было рассказано Клэр. Когда же он перешел к тому, что они услышали в открытое окно картинной галереи, голос у него стал совсем хриплым и он так волновался и путал, что Витамин должна была подсказывать ему нужные слова.

Жюжю слушал, приоткрыв рот. У Клэр на щеках уже давно горели красные пятна И только по лицу Матери было решительно невозможно понять, о чем она думает.

— Мама, вы слышите? — весь пылая, воскликнул Жюжю. — Да что же это такое! Ведь это настоящий заговор!

— Помолчи, Жюжю, — остановила его Марселина. — Не увлекайся! Никогда не надо спешить с выводами. Мы еще ничего толком не знаем. Знаем только, что Витамин и Ксавье отправились с «Тетрадью Мира» в замок Фонтенак, отправились по собственному почину. Если бы я или кто-нибудь из старших знал, что они собираются в замок…

— Нет, нет, Мама, это не Витамин! Она здесь ни при чем, — перебил Марселину Ксавье. — Витамин не хотела идти в замок. Это я уговорил ее, заставил… — Он заикался от волнения.

Марселина взглянула на него.

— Я ничего не скажу тебе. Вероятно, с тобой будут говорить «старейшины». Они обсудят твой поступок. Могу только сказать: на их месте я долго не давала бы тебе никакого поручения. Ты недисциплинированный, Ксавье. А мечтаешь о какой-то большой деятельности… Подумай об этом.

Ксавье опустил голову, и вихор его тоже поник.

— Сбегай скажи Корасону, что мне понадобится машина и я прошу его поехать со мной в город, — прибавила Марселина.

Ксавье убежал. Марселина мельком глянула на Клэр. Девочка стояла, устремив на нее требовательный, нетерпеливый взгляд. «А я что! Что делать мне? Неужели ты оставишь меня, не дашь мне проявить себя в такую минуту, доказать свою полезность?» — говорил этот взгляд.

И Мать сказала:

— Когда вернется с гор Гюстав, ты, Клэр, расскажешь все ему и передашь, чтобы он ждал меня дома. Я постараюсь вернуться как можно скорее.

Клэр кивнула. Правда, это было вовсе не то героическое поручение, которого жаждала сейчас ее душа, но пока можно довольствоваться и этим.

Позвав с собой взглядом Витамин и Жюжю, девочка поцеловала Мать и вышла.

Трое грачей быстро прошли коридор, широкий и светлый, весь уставленный растениями, которые заботливо выращивала Витамин, миновали двери обеих спален, бельевую, чуланчик Лолоты и вышли во двор.

Солнце уже спускалось. От кухни и гаража протянулись длинные синие тени. Мутон сидел у будки и, храпя и щелкая зубами, с наслаждением рылся носом в собственной шерсти. В гараже прерывисто мурлыкал мотор — это Корасон прогревал машину.

За гаражом, отделенное от остального двора стеной и забором, было глухое зеленое местечко, все заросшее лопухом и низкой ромашкой. Сюда приходили совещаться о самых важных делах, сообщить другу тайну, сюда иногда прибегали выплакаться или просто похандрить в тишине.

Официально место называлось «в лопухах». Так, бывало, и говорили: «Это нужно обсудить в лопухах», или: «Об этом можно потолковать только к лопухах», или: «Он пошел в лопухи», — и тогда остальные понимали: тревожить того, кто туда отправился, не следует.

Вот и теперь трое грачей, не сговариваясь, направились к заветным лопухам.

Едва очутившись в зеленых зарослях, Клэр крепко схватила Витамин за плечо, заставила ее опуститься на траву.

— Так вот какие дела начались! — возбужденно сказала она. — Понимаешь, Витамин, как это серьезно! Видела ты Мамино лицо?

— Видела, — озабоченно кивнула Витамин.

— Мы должны собрать «старейшин» и все обсудить, — продолжала Клэр. — Мы уже достаточно взрослые. Надо что-то предпринять…

— А что мы можем сделать? — пробормотала Витамин. — Что, например, могу я? Ведь я такая никчемная, никудышная…

Клэр мгновенно взорвалась.

— Ну, завела свою песню! Никчемная! Конечно сейчас тебе выгодно все свалить на свою никчемность! Скажи просто, что ты намерена отсиживаться! О, как я ненавижу таких тихонь! У-у!.. — она сжала кулаки, дрожа.

Жюжю схватил ее за эти кулаки.

— Клэр, Клэр, что с тобой? Опомнись! Злюка какая! Никогда в жизни не видел такой злюки!

— Пускай я злюка! Но вы, вы все трусы! — бешено закричала Клэр. — Я-то хорошо знаю Витамин! Я знаю, она будет ныть и жаловаться, ей все равно, что будет с нашими! И всем вам, видно, тоже все равно! Вы же видите: враги только ждут удобной минуты. Слышали, что говорили те двое? А вы будете сидеть и спокойно смотреть, как приедет вот такой Фонтенак или кто-нибудь другой и арестует дядю Жерома и Жана, и… и, может быть, Мать?! Этого вы ждете?

— Ох, Клэр, Клэр, ты только подумай, что ты говоришь! Ты только подумай! — повторяла Витамин, умоляюще глядя на подругу и ужасаясь этому потоку обвинений. — До чего ты дошла! Как ты можешь так говорить?!

Клэр повернула пылающее лицо к Жюжю.

— А ты? Ты тоже собираешься быть наблюдателем?

— Да нет же, Корсиканка, никто не собирается быть наблюдателем. — Жюжю во что бы то ни стало хотел успокоить Клэр. — Мы все готовы. Я… у меня уже есть кое-что в голове. Шикарный план, — объявил он стремительно.

— План? Какой! Говори, — потребовала Клэр.

— Вот они соберутся в замке, — начал Жюжю, — вся их компания. Конечно, очень хорошо и важно было бы узнать, о чем они там будут говорить, правда?

— Ну, допустим. Что дальше?

— Так вот, я придумал: мы должны непременно пробраться в замок, когда они там соберутся. Я еще не знаю, как это сделать, но мы что-нибудь придумаем. Витамин и Ксавье были в замке. Они расскажут, как пройти туда. Наверное, они помнят, как расположены там комнаты. А я проберусь.

Клэр вдруг с усмешкой взглянула на мальчика. Гнев ее угасал так же быстро, как вспыхивал.

— Ох, ну и фантазер! — сказала она не то насмешливо, не то ласково. — Видишь, Витамин, какие у нас ребята? Не тебе чета!

— Нет, нет, Клэр, ты не смейся, я вовсе не фантазирую, ты пойми, — отчаянно защищался Жюжю. — Ты только подумай, как здорово будет, когда мы узнаем, о чем они там совещались. Может, они намерены взорвать все Заречье, или бросить бомбу в наше Гнездо, или еще что-нибудь… Ты же сама сказала: они могут прийти и… и… схватить всех и Мать.

Жюжю заикался от волнения и от желания поскорей выложить все, что он придумал.

— Ах, ты только, пожалуйста, не смейся, Клэр! Ксавье только еще рассказывал, а я уже все придумал. Я придумал, что узнаю день, когда они должны собраться. Накануне я спрячусь под лестницу или там, в парке, а когда все заснут, я проберусь в замок, спрячусь за портьеру или за шкаф и услышу все… Я уже все-все придумал, — повторял мальчик, с надеждой глядя на старшую подругу.

— Жюжю, ты совсем ребенок, — вмешалась Витамин. — Пробраться тайком в замок! Это же детские фантазии.

— Почему фантазии? Почему фантазии? — закричал, чуть не плача, Жюжю. — Полковник Дамьен делал и не такое, а его никто не называл фантазером! Чем глуп мой план? — он обращался только к Клэр. От нее ждал он решающего слова.

Клэр задумчиво слушала мальчика.

— Мы соберем «старейшин» и все обсудим, — решила она, уже вполне спокойно. — Посоветуемся сообща. Пусть Корасон скажет свое мнение. И еще кто-нибудь…

— Этьенн, да? — перебил ее обрадованный Жюжю. — Я знаю, ты всегда советуешься с Этьенном.

Клэр вдруг быстро отвернулась.

— Сегодня уже поздно собираться, — сказала она удивительно равнодушным тоном, — да и Корасон уехал. Отложим…