Между тем «индюшки» продолжали беседовать с гостями. Вернее сказать, основной разговор вела Алиса. Дело в том, что Мари, услышав, будто Юджин — сын важного американского начальника, тотчас решила именно на этом мальчике испробовать свои чары. Она поправила «наизусть» кудряшки, нацепила на свою мордочку самую нежную из улыбок и направилась к стулу, на котором развалился Юджин.

— Хотите пошмотреть наш шадик? — спросила она как можно любезнее.

Вялая физиономия Юджина выразила бесконечное удивление.

— Не желаете ли пройти в наш шад? Там ешть шкамейки! — повторила Мари и улыбнулась еще обольстительнее.

— Э? — сказал Юджин. — Шкамейки? — Он наморщил лоб, соображая, потом кивнул и тяжело поднялся. — Скамейки? Это дело! Можно будет расположиться поудобнее, чем на этих проклятых стульях, которые вонзаются в спину, как рыбьи кости.

Однако Мари требовала внимания. Ее голос по-комариному звенел над ухом Юджина:

— А чем вы жанимаетешь? А в каком вы клашше? А что вы шобираете? У наш почти вше девочки что-нибудь шобирают. Я, например, шобираю пуговицы…

— А я спичечные коробки, — буркнул Юджин.

— Ах, коробки! — обрадовалась Мари. — Это замечательно интерешно! Я этим, наверное, увлеклашь бы… Алиша, шлышишь, Юджин шобирает шпичечные коробки!

— Погоди ты со своими коробками! — досадливо отмахнулась Алиса. Ей было не до Юджина с его коллекциями: брат только что сказал ей, что они всей группой отправляются в Гнездо грачей.

— Зачем это вам понадобилось? — допрашивала она Роя. — Или и Гнездо тоже входит в число достопримечательностей, которые вы осматриваете? О чем думает ваш руководитель, мистер Хомер! Впрочем, он, может, и не знает, что это за школа! — воскликнула она. — Тогда я тебе скажу, а ты передай ему. Ты только послушай: с этими так называемыми грачами ни одна порядочная школа не хочет знаться. Это же оборванцы какие-то, а не школьники! А драки, которые они устраивают с иезуитской коллегией! В церковь они не ходят, на исповеди не бывают, никого и ничего не признают… Сам кюре Дюшен сказал, что все они сгорят в адском огне, — прибавила Алиса как самый веский аргумент.

— Гм… любопытно. — Рой с видимым интересом слушал сестру.

— Любопытно?! Посмотрим, что ты скажешь, когда я тебе все про них расскажу, — кипела Алиса. — Вот недавно один из них встретил Анжа, помощника отца Дюшена, и вдруг ни с того ни с сего набросился на него… И зачем только вам нужна эта школа? — прервала она себя.

— Мистеру Хомеру зачем-то понадобилось туда, — отвечал Рой. — Да и мы не прочь посмотреть на этих ребят, на их Гнездо… — Он зорко глянул на сестру: — Послушай, Алиса, есть у тебя в Гнезде знакомые? Знаешь ты кого-нибудь из тамошних ребят?

— Знакомые в Гнезде? — презрительно повторила Алиса. — Хорошего же ты обо мне мнения! Нет, Рой, твоя сестра не настолько опустилась, чтобы водить знакомство с подобными типами! Есть у нас, правда, одна особа по имени Бойм, она с ними водится. Да ведь эта Бойм совсем отпетая! От обедни убегает, а недавно подошла к кропильнице со святой водой и давай брызгаться. Конечно, попала в лицо Анжу, помощнику отца Дюшена. Но он такой вежливый, этот Анж, такой джентльмен! — с восторгом воскликнула Алиса. — Он сделал вид, будто она брызнула нечаянно, а у самого прямо руки чесались, так ему хотелось отодрать эту негодную девчонку.

— О, да ты, кажется, стала богомолкой? — удивился Рой. — Священник, помощник священника, кропильница… Что-то я не замечал у тебя такой набожности в Штатах…

Алиса покраснела.

— Все католички у нас ходят в церковь и на исповедь к отцу Дюшену, — сказала она смущенно.

— Так ты говоришь, ваша пансионерка Бойм дружна с грачами? — продолжал Рой, не замечая ее смущения.

— Она дружит с одной старшей девчонкой оттуда. С Клэр Дамьен, их старостой, — пояснила Алиса.

— С Клэр Дамьен? Ваша пансионерка знает Клэр Дамьен? — воскликнул Рой. — Алиса, сестричка, познакомь меня с этой Бойм.

— Ты просишь невозможного, — величественно сказала Алиса. — Я не могу познакомить тебя с Лисси Бойм.

— Но почему? — закричал Рой.

— Потому, что я с ней сегодня подралась, — все так же величественно сказала Алиса.

Пока брат и сестра разговаривали таким образом, в другом углу приемной, там, где сидели начальница и мистер Хомер, речь шла тоже о Гнезде грачей.

— Вероятно, вы хотите ознакомиться с городом, сэр, — вкрадчиво говорила госпожа Кассиньоль Хомеру. — Городок с виду тихий, провинциальный, но у нас здесь бушуют страсти, сэр. Хоть мы и живем далеко от столицы, но у нас свои традиции, свои убеждения. Кое-кто, разумеется, упрекнет нас за консерватизм, но мы с благоговением чтим память маршала.

— Маршала? — удивился Хомер. — Какого маршала?

— Нашего покойного маршала Петена, — пояснила начальница. — При нем настоящие люди Франции спали спокойно. Он умел обуздывать всех противников правительства. Уж он бы справился со всеми забастовками и коммунистическими затеями. Вот с кого должны были бы брать пример все правители. А теперь мы живем без всякой уверенности, — продолжала начальница. — Каждый человек внушает сомнение, опасаешься собственной прислуги. Префект и мэр — мои друзья, но и они говорят, что трудные времена не прошли. Конечно, все мы здесь возлагаем надежды на господина Фонтенака. Это здешний именитый гражданин, сейчас в Париже он играет видную роль, и, разумеется, он наш глашатай. Его мать — моя старая приятельница, а замок Фонтенак вы, разумеется, поедете осматривать, как достопримечательность наших мест…

Хомер, наконец, решился прервать этот поток:

— Замки, конечно, прелюбопытная вещь, мадам. Однако, гм… меня, как педагога, больше интересуют педагогические заведения… А здесь, я слышал, есть одна примечательная школа-интернат в горах… Ее как-то странно называют… Гнездо грачей, если память мне не изменяет…. Вы, должно быть, знаете что-нибудь об этой школе? Кажется, это интересно, а?

Достойное лицо начальницы передернулось.

— М-м-м… Не думаю, чтобы вы и ваши воспитанники почерпнули что-либо полезное в этой школе, — сказала она, тщательно подбирая выражения. — Видите ли, сэр, в нашем муниципалитете относятся к этой школе и ее руководительнице госпоже Берто… м-м-м… с некоторым, я сказала бы, предубеждением. В частности, о госпоже Берто ходят некоторые слухи… — И она многозначительно взглянула на американца: понимай, мол, сам, что это за слухи.

— Я уже кое-что слышал об этой даме, — сказал Хомер. — Впрочем, очень неопределенное. Но вы-то ее, наверное, хорошо знаете?

Госпожа Кассиньоль покраснела от негодования.

— Знаю ли я эту ловкачку! Эту интриганку, которая выдает себя за передового педагога и втирает всем очки? — взвилась она. — Да, сэр, я отлично ее знаю! Знаю, что все ее трудовые методы воспитания — сплошное надувательство! Но одурачивает она только несчастных провинциальных учителишек, которые приезжают к ней «перенимать опыт»! — Она язвительно засмеялась. — Подумайте: ездят туда, к ней, когда здесь же, в городе, есть образцовое учебное заведение действительно с передовыми воспитателями… Это же смешно, сэр!

— Простите, о каком образцовом заведении вы говорите? — неосторожно спросил Хомер.

Начальница метнула на него уничтожающий взгляд.

— О моем, сэр! О моем пансионе, известном не только в Европе, но и в вашей стране, — сказала она, чуть не по слогам отчеканивая каждое слово. — Культурные люди обязаны знать о моем пансионе.

Растерявшийся Хомер не знал, как и чем успокоить разбушевавшуюся госпожу Кассиньоль. Да и как ей было не бушевать! Несмотря на дорогостоящую рекламу, никто никогда не приезжал к госпоже Кассиньоль перенимать ее педагогический опыт, восторгаться ее методами воспитания. А к Марселине Берто постоянно ездили не только французские педагоги, но и преподаватели из других стран. Черная зависть грызла душу начальницы образцового пансиона.

— Вы знаете, сэр, эта тихоня, госпожа Берто, была женой известного франтирера. Прямо мороз по коже подирает, как подумаешь, что такое эта женщина! Она запугала даже нашего мэра, господина Лотрека. Вообразите, на каждом собрании педагогов твердит, что во Франции слишком мало школ, что правительство тратит чересчур много средств на военные приготовления, требует от мэрии, чтобы открыли школу в Заречье…

Теперь Хомер слушал госпожу Кассиньоль с величайшим вниманием. И начальница, подстегнутая этим вниманием, неслась дальше.

— А ее воспитанники! Вы только посмотрите на них! Ведь это бог знает что такое! Ходят в каких-то немыслимых комбинезонах, в колпаках, растрепанные, вечно измазанные то известкой, то глиной. Чему она их обучает? Каким-то ремеслам, какой-то практической геологии? Что это такое, я вас спрашиваю? И кого она из них готовит, хотела бы я знать! Бедные дети! У них, к сожалению, нет родителей, чтобы вступиться, отнять их у этой Берто. Говорят, их заставляют бегать и собирать подписи под каким-то воззванием красных. Вот до чего дошло дело! — Госпожа Кассиньоль понизила голос: — Сэр, я давно говорю: нет у нас крепкой власти. Давно надо бы проверить, что представляет собой госпожа Берто и ее школа. Разумеется, не нужно грубых мер, но исподволь, осторожно разобраться в том, что такое это Гнездо… Я, например, совершенно уверена, что обнаружились бы потрясающие факты! — и начальница с таким торжеством взглянула на Хомера, как будто ей уже удалось доказать преступные действия Марселины Берто.