В сумерки прибывшие из Мартинсбурга солдаты воспользовались тем, что брауновцы были заняты перевязкой раненых, и напали на двор арсенала. Произошел короткий, стремительный бой, причем полегло много солдат, а у восставших был смертельно ранен Оливер Браун — любимец отца. Солдаты овладели двором, и теперь брауновцы засели в машинной.

Взвалив на плечи безжизненное тело Оливера, Джон Браун бродил по машинной. Он искал удобного места, чтобы уложить свою драгоценную ношу. Наконец выбрал уголок у стены и положил туда Оливера. Юноша открыл мутные глаза:

— Отец, мы победили, правда? Мы их прогнали?

Джон Браун склонился над ним:

— Да, да, Оливер. Спи, мой мальчик.

Он отвернулся и вытер платком влажный лоб.

Приближалась ночь. Больше не было слышно стрельбы, вокруг машинной все было оцеплено милицией: решено было дождаться утра и прибытия морской пехоты — это ей предназначалась главная роль в развязке.

В машинной лежат обессиленные заложники — одиннадцать человек. Несколько вконец перепуганных невольников охраняют их.

У пробитых в каменных стенах бойниц стоят те, кто еще в состоянии держать в руках оружие: Андерсон, Император Грин, Эдвин Коппок, Дофин Томсон и тот, кого они зовут главнокомандующим, — седобородый старик со скорбным лицом.

— Я думаю, придется сдаться… — подошел к нему Эдвин Коппок.

— Мы не можем сдаться, — устало возразил Браун. — Наших негров ждет линчевание, да и нас не помилуют. Нужно думать о людях, Коппок.

— А заложники, — напомнил тот. — Мы еще можем их ценой купить себе свободу.

Джон Браун покачал головой.

— Дело зашло слишком далеко, — сказал он. — Осаждающие скорее согласятся пожертвовать несколькими здешними плантаторами, чем выпустить из рук нас. Впрочем, можно попытаться.

За стеной раздались звуки горна. Император, выглянув, сообщил, что солдаты составили ружья в козлы и как будто собираются расположиться лагерем. Вдруг он сказал:

— Капитан, сюда идет офицер с белым флагом. Мне кажется, это парламентер.

Джон Браун подошел к окну и выглянул наружу.

— Что вам угодно, сэр?

— Я бы хотел говорить с вашим командиром, — донесся высокий тенорок офицера. У него было круглое лицо с небольшой курчавой бородкой. Разговаривая, он нервно поправлял пелерину своей шинели.

— Вы говорите именно с командиром первого американского аболиционистского отряда. Мое имя — Джон Браун.

— Я явился сюда по поручению полковника Роберта Ли, командующего войсками Соединенных Штатов в этом округе, — прокричал офицер. — Полковник предлагает вам сдаться. Вы окружены со всех сторон. У вас нет другого выхода.

Джон Браун набросал несколько слов на клочке бумаги.

«Капитан Джон Браун отвечает: „Если все мои люди — живые, мертвые и раненые — будут в ближайшее время доставлены сюда со всем своим оружием и снаряжением, мы возьмем всех наших пленников и вместе с ними перейдем Потомакский мост. Мы отпустим пленников на свободу спустя некоторое время и невдалеке от моста. Только после этого мы сможем вступить в переговоры о захваченной нами государственной собственности. Мы требуем также доставки нашей лошади и фургона к гостинице“.

Джон Браун. 18 октября 1859».

Парламентер быстро вернулся с ответным письмом полковника:

«Полковник Ли, главная квартира, Харперс-Ферри. 18 октября 1859.

Полковник Ли, командующий войсками Соединенных Штатов, посланный президентом США для подавления восстания в этом округе, требует сдачи лиц, находящихся в здании арсенала. Если они сдадутся без сопротивления и выдадут захваченное имущество, они будут в безопасности ожидать распоряжений президента. Полковник Ли со всей откровенностью предупреждает их, что бегство невозможно — весь арсенал окружен войсками. И если его вынудят прибегнуть к силе, он не отвечает за последствия.

Р. Ли, полковник, командующий войсками С. Ш.».

Джон Браун прочел письмо. Лицо его осталось невозмутимым.

— Я сдамся, если полковник даст моим людям, здоровым и раненым, уйти в горы, — сказал он, явственно произнося каждое слово. — Кроме себя, в обмен за моих людей я обещаю всех взятых мною заложников.

— Это невозможно. — Офицер решительно взмахнул рукой. — Полковник требует безусловной сдачи всех бунтовщиков.

— Сэр, в моих руках был весь город, я мог стереть его с лица земли. В моих руках были и есть вот эти пленники. — Браун указал на заложников, лежащих у задней стены. — Я мог бы уничтожить их так же, как вы уничтожали моих людей. Но ни один волос не упал с их головы, и я кормил и поил их, в то время как мои люди голодали. И вы не хотите дать нам свободно уйти в горы…

Вмешался один из пленников:

— Дайте им уйти. Они уже и так наказаны. Здесь умирают два сына старика…

Но офицер был непреклонен:

— Сдавайтесь. Вы окружены. Вам все равно не вырваться.

— Тогда мы все будем сражаться до конца! — И Джон Браун поднял револьвер и выстрелил в воздух. — Вот мой ответ.

— Предупреждаю вас: на рассвете мы начнем атаку, — сказал офицер и, не выдержав парламентерской вежливости, возвысил голос: — Мы разгромим ваше проклятое гнездо!