— Сержант Ламбрино, будьте любезны, передайте мою библию товарищу Бранко. Тюремщик сердито огрызнулся:

— Я вам уже говорил: здесь нет никаких товарищей, есть только заключенные. Я могу передать вашу библию заключенному Бранко. Только сначала сам просмотрю ее.

— Пожалуйста, сержант, — раздался спокойный ответ.

Тюремщик Ламбрино только делал вид, что сердится. На самом деле он был в восторге. Смотрите, пожалуйста, вожак коммунистов, самый главный государственный преступник стал кроток как овечка и читает библию! Ого, видно, не прошли даром эти годы в тюрьме! Переломили-таки голубчика, образумили! Непременно надо будет доложить об этом коменданту тюрьмы. Вот, наверное, обрадуется! Может, даже за такую новость подкинет что-нибудь сержанту Ламбрино, своему верному помощнику!

Ламбрино листает большую черную книгу. Рядом за длинным голым столом в длинной голой комнате сидят политические из внутреннего корпуса и с ними тот, кого в народе зовут Большой Себастьян. О, сержанту Ламбрино давно известно это прозвище. Однако откуда оно взялось, почему народ зовет этого человека Себастьяном, можно только догадываться. Верно, по имени того древнего римского военачальника, которого язычники пытали, мучили, расстреливали из луков, чтобы он отказался от своих верований.

А Себастьян, даже истекающий кровью, умирающий под пытками, ни разу не сдался, не отступился от того, во что верил. Да, да! Конечно, из-за этого сходства узника прозвали Себастьяном, — Ламбрино совершенно в этом уверен. А большим его называют в народе верно потому, что природа создала его таким рослым, сильным и широкоплечим. Даже сейчас, когда Себастьян сидит, видно, что он на голову выше всех своих соседей.

Сержант Ламбрино исподтишка внимательно разглядывает узника. Одежда на нем старая, но чистая и аккуратно заштопанная. Он сам уже много лет стирает и чинит свое платье, и сержанту говорили, что Себастьян гордится этим своим уменьем. Под вытертым от времени свитером четко обозначаются широкие плечи, гордая высокая шея, мускулистые руки. Он уже не юноша, Большой Себастьян, но в его темных, будто взвихренных ветром волосах — ни сединки, и на тонком, янтарно-смуглом лице только две усталые морщины возле твердого рта. Под темными крыльями бровей острые, блестящие, тоже совсем молодые глаза. Сержант Ламбрино избегает встречаться взглядом с Большим Себастьяном. Почему-то ему кажется, что узник отлично понимает и угадывает все его мысли. А тюремщику вовсе не хочется, чтоб Себастьян знал, о чем он думает. Однажды сержант Ламбрино видел, как глаза Большого Себастьяна метали молнии, жгли, испепеляли. Это было, когда заключенного Бранко за какую-то пустячную провинность комендант тюрьмы сеньор Торральва отправил в карцер. Большой Себастьян говорил тогда с комендантом, и сержант Ламбрино готов поклясться, что Торральва струхнул. Во всяком случае, Бранко тотчас же вернули в камеру. «Такие глаза, наверное, были у дьявола, а может, у святых!» — опасливо думает Ламбрино.

Как заключенный Большой Себастьян на редкость спокоен и молчалив. Только «да», «нет», «пожалуйста». Даже не улыбается, и, стало быть, не приходится делать замечания и наказывать за неуместные улыбки. Все же два раза сержанту Ламбрино удалось увидеть улыбку Себастьяна. Один раз, когда тот увидел во дворе тюрьмы ребенка, которого вынесла на солнце жена коменданта. Другой — когда вернулся из карцера Бранко. Только тут, увидев освещенное улыбкой лицо узника, сержант понял, что Большой Себастьян еще молод, что у него живой, веселый, непоседливый нрав, что он добр, смел и отзывчив. И какие у него чудесные — точь-в-точь молодая кукуруза — зубы!

Сержант знает: у Большого Себастьяна нет ни жены, ни детей, ни невесты. Все лучшие свой годы он где-то скрывался, все, что имел, отдал своей партии, своим товарищам коммунистам. Остался у него один только старый отец, как говорят — известный врач.

За время, что Ламбрино служит в тюрьме, Большому Себастьяну позволили только один-единственный раз увидеться с отцом. Ламбрино присутствовал при этом свидании. Отец и сын не могли даже обняться — между ними была двойная решетка. Они только молча глядели друг на друга. Но что это был за взгляд! У тюремщика и сейчас еще мурашки бегут по спине, едва только он вспомнит это свидание. Старик, видно, такой же отчаянный и упорный, как и сын. Те же глаза, то же выражение лица…

— Заключенный Бранко, возьмите книгу.

Тюремщик кончил листать библию и протягивает ее Бранко. Бранко — ровесник Себастьяна и его близкий товарищ по партии. За ним тоже приказано наблюдать днем и ночью. Говорят, Бранко пишет стихи о свободе, которые народ знает наизусть. Ламбрино не интересуется стихами, он отказал политическим в перьях и чернилах. Вот библия — пожалуйста, сколько угодно, пускай читают. Учебники начальство тоже разрешило, а больше не просите: Ламбрино — отличный службист и хорошо знает свои обязанности.

Бранко лихорадочно, но так, чтобы не заметил тюремщик, перелистывает библию. Скоро звонок, конец обеденного часа, когда им разрешено встречаться. Их всех снова разведут по камерам. А Бранко совершенно необходимо увидеть ту страницу, которую читал Большой Себастьян.

— Сержант Ламбрино, вы помните в библии историю Иова? — раздается вдруг голос Себастьяна.

Ламбрино напускает на себя самый свирепый вид. Он не помнит историю Иова.

— Вы что? Первый день в крепости? — спрашивает он. — Не знаете, что ли, что всякие посторонние разговоры запрещены?

Себастьян пожимает плечами. Больше он не задает «посторонних» вопросов. Но Бранко этого вполне достаточно. Он уже нашел историю Иова в библии, нашел и чуть примятый край страницы. Здесь!

Он близоруко склоняется над мелкой печатью. Очки отобрало тюремное начальство. Начальство боится: а вдруг заключенный, приговоренный к пожизненному заключению, захочет сам укоротить срок и прежде времени перережет себе вены или повесится. Вот и отбирают все опасные предметы, как, например, очки и подтяжки.

Ага, вот они, еле заметные простым глазом черточки, сделанные ногтем. Бранко наклоняется еще ниже. Как видно, история Иова его бесконечно увлекает. Он читает отчеркнутые ногтем буквы.

— Хло-ро-форм по-лу-чен. На про-сты-нях за-мочи-те узлы…

Сердце Бранко начинает биться так сильно, что он косится на тюремщика: вдруг услышит!

В эту минуту резкий звонок разносится по всему зданию внутренней тюрьмы.

— По камерам! — командует Ламбрино.

Бранко смотрит на Большого Себастьяна и прикрывает веки.

Все будет передано товарищам.