На террасе апартаментов принца Джема в этот послеобеденный час было солнечно и жарко. Последовав примеру его жен, сидевших на некотором удалении от мужчин под навесом и занятых какой-то восточной игрой, Филиппина отказалась от принесенного специально для нее кресла и опустилась на роскошный ковер, который разложили прямо на мощенном плиткой полу, выбрав место, куда не попадали прямые лучи солнца. Единственная женщина в компании мужчин, турков и французов, отныне составлявших ближайший круг общения принца Джема, она была подобна прекрасному цветку. Она быстро обрела в этом обществе свое место и находила подобное времяпрепровождение вполне приятным. Напрасно Филибер де Монтуазон не спускает с нее ревнивого взгляда! Напрасно Луи расхваливает на все лады мужские достоинства шевалье, вызывая циничный смех его товарищей! В присутствии турецкого принца достоинства остальных мужчин, реальные и мнимые, меркли. Не показывая своих истинных чувств, Джем принимал участие в этой игре и не упускал случая блеснуть остроумием и своим поэтическом талантом. Каждая фраза его была уместной, каждое отступление от темы — обоснованным и интересным. Позади гостей, выстроившись полукругом, стояли рабы и в ритме мелодии, наигрываемой слепым музыкантом, взмахивали пальмовыми опахалами, дабы хоть как-то смягчить влажную духоту воздуха. Невзирая на жару, Филиппина всякий раз заливалась румянцем, стоило ей случайно или намеренно посмотреть на ухоженные руки принца. Тогда она торопливо подносила к губам чашку с горьковатым чаем, которым их потчевали.

Сегодня разговор крутился вокруг самых банальных вещей. Было ясно, что встреча организована с единственной целью навязать дочери барона де Сассенажа общество Филибера. В отместку за этот сговор Филиппина не давала ему слова сказать. Каждый раз, стоило Филиберу де Монтуазону открыть рот, как она ловко меняла тему разговора.

Джем получал огромное удовольствие, наблюдая, как она унижает его противника. По мере того как он узнавал Филиппику ближе, девушка казалась ему все более обворожительной и неприступной, дерзкой и остроумной. Перед ним открывались все новые грани ее нрава и души, обнажая живой ум, который был под стать ее изысканной красоте.

Однако наступил момент, когда терпению Филибера де Монтуазона пришел конец. Он шепнул что-то на ухо Луи, и оба они встали. Юный сеньор де Сассенаж с почтительным поклоном обратился к принцу:

— Принц Джем, позвольте на несколько минут лишить вас общества Елены. Шевалье желает поговорить с ней наедине, и у меня нет причин возражать, разве только это доставит неудовольствие вам.

Разумеется, Джему такой поворот событий очень не понравился, однако он не мог вмешиваться. Поэтому он кивнул и коснулся рукой своей аккуратно подстриженной бородки.

Филибер де Монтуазон подал Филиппине затянутую в перчатку руку, чтобы помочь подняться. Меньше всего на свете ей хотелось снова оказаться наедине с этим негодяем. Может ли она рассчитывать на брата, если шевалье затянет ее в темный угол и снова изнасилует? Судя по поведению Луи, он вряд ли станет вмешиваться. И потом, разве не лучшее средство принудить ее к браку — это застать «на месте преступления» и заявить потом отцу, что это случилось с ее согласия?

— Я не слишком хорошо себя чувствую, мессир! Быть может, выберем другое время для беседы? — попыталась было возразить Филиппина, прикасаясь рукой ко лбу.

— Поверьте, в прохладной комнате вам сразу станет лучше, — заверил ее Филибер де Монтуазон с нарочитой галантностью.

Выбора не было: девушка оперлась дрожащей рукой о руку человека, которого всей душой ненавидела, и встала.

Луи оказался между нею и принцем, а потому Филиппина не видела, как Джем кивнул Анвару, своему молочному брату, после чего тот встал и неслышными шагами покинул террасу.

Рука Филиппины оказалась словно в тисках, взгляд же Филибера де Монтуазона был ледяным и решительным.

— Не вздумайте сопротивляться, моя милая. Следуйте за мной! — прошептал он.

Девушка обернулась и посмотрела на брата.

— Вы составите нам компанию, Луи?

— Обидеть шевалье недоверием означало бы обидеть Всевышнего, сестра моя!

Ги де Бланшфор, до этого с улыбкой наблюдавший за происходящим, добавил наставительно:

— В этих стенах вы в безопасности, мадемуазель Елена! Позвольте шевалье показать вам красоты этого замка, с виду такого сурового!

Это был сговор. Сговор с целью погубить ее навсегда! Не чувствуя под собой ног от ужаса, Филиппина последовала за де Монтуазоном. С террасы до нее донесся громкий смех принца Джема.

— Сюда! Вниз по лестнице! — сказал Филибер де Монтуазон, властно подталкивая девушку к винтовой лестнице, которая вела к одной из башен замка. Они только что вышли из апартаментов принца, казавшихся совершенно безлюдными.

На лестнице Филиппина поскользнулась и больно ударилась локтем о каменную стену, пытаясь удержаться. Да тут можно и шею сломать! Все, с нее хватит! Сила была на стороне шевалье, и все же она, уязвленная его наглостью, повернулась кругом и заявила:

— Вы слишком много себе позволяете, мессир! Дальше я не пойду! Как вы смеете меня…

Он ударил ее по щеке, да так сильно, что Филиппина ударилась спиной о стену и на мгновение перестала дышать.

— Спускайтесь! — последовал приказ.

Она поспешила подчиниться. Однако не успела она сделать десяток шагов, как он схватил ее за воротник, чтобы не дать убежать.

— Теперь по коридору налево!

Коридор этот соединял два здания и был темным, без единого окна, однако шевалье не забыл прихватить по пути подсвечник с горящей свечой.

— Куда вы меня ведете?

Он криво усмехнулся вместо ответа. Филиппина злилась все больше. Нет, она не позволит еще раз надругаться над своим телом! Ни за что! Она толкнула дверь, перед которой оказалась, и вошла в маленькую комнату, оказавшуюся часовней. В центре ее, под распятием, располагался алтарь, освещенный мягким светом пары дюжин свечей. Неужели они решили принудить ее сочетаться с Филибером де Монтуазоном против ее воли? Она ощутила сильный запах ладана. Повернувшись к подпиравшему дверь спиной Филиберу, она спросила со злостью:

— Чего вы от меня хотите?

— Чтобы вы перестали меня провоцировать, — ответил он с вселяющим тревогу спокойствием.

Такого ответа Филиппина не ожидала.

— Я? Я провоцирую вас? Разве вы забыли, что сделали со мной в лесу? Наглости вам не занимать, шевалье!

Он презрительно усмехнулся.

— Вы вынудили меня так с вами поступить. Если бы это зависело только от меня, я бы вас отвел не в часовню, а в свою спальню! Но, быть может, именно этого вам и хотелось? Чтобы я овладел вами в темном углу, как какой- нибудь потаскушкой?

Разъяренная Филиппина бросилась на него, умирая от желания расцарапать это мерзкое лицо. Он легко поймал девушку за запястья и завел их ей за спину, а потом прижал ее к себе. Так же, как и в лесу, под буком… Она с ужасом поняла, какую глупость совершила. Но на этот раз за спиной у нее не было дерева, стесняющего ее в движениях.

— Перестань дергаться и тереться о мои брэ, или я за себя не ручаюсь! — насмешливо проговорил он, в то время как Филиппина, напрягая все силы, пыталась освободиться. Уловив в его голосе нешуточную угрозу, она замерла и попыталась перевести дыхание.

— Я вас ненавижу! — выпалила, сверкая глазами, Филиппина.

— Это не помешает тебе выйти за меня замуж. Мы с Луи уже обо всем условились.

Филтшпина встрепенулась.

— Мнение Луи ничего не значит. Только мой отец может дать согласие на брак, а за вас он не отдаст меня никогда!

— Должен признать, ты тогда ловко все устроила! Даже позаботилась принять зелье, чтобы не забеременеть!

У Филиппины замерло сердце.

— Откуда вам это известно?

— Это не важно. Барон сделает, как ты захочешь. Ты станешь моей женой.

— Никогда!

— Ты выйдешь за меня, или Альгонда умрет.

Она вздрогнула. Шевалье улыбнулся.

— Как видишь, я знаю о твоих противоестественных любовных пристрастиях! В замке нашелся человек, готовый за небольшие деньги рассказать о тебе всю правду!

Филиппина зарделась от ярости.

— Что вы сделали с Альгондой?

— Не приписывайте мне чужих заслуг, я не настолько жесток, как вы полагаете. Я знаю, что после родов она была при смерти, но я тут ни при чем. Я просто сделал так, чтобы она подольше не могла выздороветь — пары капель яда в день, секрет приготовления которого я привез с Востока, для этого вполне хватает. Твоей горничной сразу станет лучше, как только она перестанет его принимать. А до тех пор она — в моей власти. Одна лишняя капля — и она умрет, причем завтра же!

У Филиппины заболело сердце. Так вот почему Альгонда не поправляется! Негодяй де Монтуазон подкупил кого-то из служанок, и та постоянно подливает Альгонде яд!

— Как вы могли? Ведь ваш долг — спасать жизни! Вы не достойны быть в рядах ордена!

— И это — еще одна причина поскорее распрощаться с монашеским саном!

Она промолчала.

— Я буду приезжать в Бати вместе с принцем Джемом, а ты сделаешь так, чтобы твой отец поверил, будто я нравлюсь тебе все больше и больше.

— Вы недооцениваете моего отца. Он не попадется на эту уловку!

— Вы ошибаетесь! Участие в турнире в Романсе для меня — возможность доказать, чего я стою. Женщины непостоянны, гласит народная мудрость. И тебе, моя красавица, придется постараться, чтобы он тебе поверил.

— И вы перестанете отравлять мою горничную?

— Разумеется. Если ты пообещаешь, что сделаешь все, о чем я сказал. Здесь, в этой часовне, перед лицом Господа!

Настолько ли сильна ее любовь к Альгонде, чтобы совершить ради нее клятвопреступление? Лицо Джема промелькнуло у нее перед глазами. Только его, его одного желает она видеть своим супругом! Но ведь он — мусульманин! Решится ли он сменить веру, чтобы быть с ней? Она не была в этом уверена. Значит, нужно выиграть время. Да-да, выиграть время, даже если придется опуститься до богохульства.

— Ваша взяла, Филибер. Я выйду за вас замуж. Но не надейтесь, что мой отец легко переменит свое решение.

Я не знаю, в чем причина, но он терпеть вас не может, и так было и раньше, еще до того, как вы начали за мной ухаживать. Может пройти много месяцев, прежде чем наша помолвка состоится.

Он отпустил ее руки, удовлетворенный ответом.

— Мне достаточно вашего слова. Я подожду. Но если ожидание затянется, я буду приходить и задирать вам юбку, когда захочу.

Она вздрогнула, услышав такую угрозу.

— Сегодня можете не бояться, я обещал вашему брату, что не притронусь к вам.

Он открыл дверь и позволил ей выйти. В узком коридоре было очень темно, и все же Филиппина успела увидеть тень, поспешно удалявшуюся в сторону лестницы. На человеке, следившем за ними, был тюрбан — это было ясно по очертаниям его головы. У Филиппины сразу стало легче на душе: кто бы ни был этот человек, принц Джем узнает о том, что только что произошло.

* * *

— Хвала Создателю, приехали! Наконец-то! Мальчик мой, ты довез-таки нас до места! — шумно обрадовался сидящий в повозке мэтр Жанисс.

Дорога устремлялась к неприступным барбаканам, под которыми открывался проезд между высокими стенами, окружавшими со всех сторон замок Бати. Мэтр Жанисс, который только что, закрыв глаза ладонями от солнца, рассматривал замок, дернул сидящего на облучке с поводьями в руках Матье за шапку так, что натянул ее ему на глаза.

Матье за время поездки уже успел привыкнуть к этой шутке и молча поправил шапку. Пальцы у него занемели и слушались плохо. Он устал править, устал от противоречивых эмоций и мыслей. Когда мэтр Жанисс попросил отвезти их с Жерсандой в Бати, он наотрез отказался. Но Жаниссу удалось уговорить кузнеца дать юноше меч с тем, чтобы он мог охранять их в дороге. Узнав об этом, Матье смирился. Разве можно упускать такой случай? Убивать барона в его собственном доме, если поразмыслить, не самая лучшая задумка, но ведь теперь, когда меч у него, можно в любой момент убежать в лес, к разбойникам! Но и от этой идеи он отказался, поскольку глубоко уважал Жерсанду и ее суженого. Тогда он решил, что встретится в Бати с Альгондой и расскажет о том, что обручился с дочкой кузнеца. Матье был уверен, что обрадуется, увидев ее слезы. Горькая месть… Однако чем ближе они подъезжали к замку, тем сильнее ему хотелось обнять ее. Когда повозка переезжала через подъемный мост, сердце его забилось так сильно, что вспотели руки. Он поспешил вытереть их о штаны, чтобы не выпустить поводья из бычьей кожи.

Сидящая рядом Жерсанда улыбалась. У нее на поясе, утопая в складках широкой юбки и в ее обширных телесах, не замеченный никем, в полотняном мешочке покачивался флакон с эликсиром Презины. Они ехали два дня, и обе ночи провели в тавернах с хорошей охраной. Когда она уснула в конюшне, на соломе, рядом с такими же не слишком обеспеченными постояльцами, как они с Жаниссом и Матье, во сне ей явилась Презина, прозрачная, словно облако тумана, и в то же время реальная настолько, что Жерсанда уловила присущий ей запах свежей листвы и трав. Как и обещала, фея оберегала их в пути и, насколько это было возможно из-за постоянного присутствия рядом Марты, присматривала за Альгондой.

— Нужно спешить! — посоветовала фея. — Ребенок пока еще удерживает ее в этом мире, но она очень слаба и, если вы с эликсиром не поспеете вовремя, может снова впасть в забытье. И тогда ничто не сможет ей помочь.

Едва лишь петух начал чистить перья, Жерсанда разбудила своих спутников и потребовала, чтобы они скорее продолжили путь и затемно прибыли в Бати.

На душе у нее стало легче.

Позади Бати солнце садилось за свинцово-серую завесу туч, разрезавшую надвое голубое с розовыми прожилками небо. От красоты пейзажа захватывало дух, однако ни Жерсанда, ни Матье не отдали ей должного. И только у мэтра Жанисса настроение было самое жизнерадостное.

— Посмотрите-ка туда! Не в Бати ли направляется эта кавалькада? Черт меня побери, если это не мадемуазель Елена с ними! — вскричал мэтр Жанисс, указывая толстым пальцем на группу всадников, показавшихся из-за поворота дороги, который они миновали несколько минут назад.

— Конечно, это она! — отозвалась обрадованная Жерсанда. — Притормози, Матье! Если мы приедем с дочкой барона, стража пропустит нас без лишних вопросов!

Юноша натянул поводья, и повозка остановилась. Жерсанда привстала и замахала руками, чтобы ее скорее заметили.

— А это еще кто? — сердито спросил Луи, заприметив впереди повозку.

Филиппина уже узнала гостей. На обратном пути из Рошешинара противоречивые мысли, а не галоп лошади, занимали ее. Теперь же она ударила своего скакуна пятками и выехала вперед под удивленными взглядами своих компаньонов.

— Добрый вечер, мадемуазель Елена! Счастье видеть вас в добром здравии! — приветствовал ее своим громким басом мэтр Жанисс, срывая с головы свой полотняный колпак.

— Далеко же вы уехали от своей печи, милейший!

— У нас к барону срочное дело!

— Надеюсь, ничего плохого? — спросила Филиппина, которую уже догнали Луи со спутниками.

Жерсанда ответила после неловкой паузы:

— В Сассенаже все хорошо, сударыня. Приветствую вас, господа! — добавила она, кланяясь.

— Я узнал вас! Вы — управительница замка, верно? — спросил Луи, который в последний раз приезжал в Сассенаж несколько лет назад. Он был очень похож на барона, поэтому Жерсанда сразу поняла, кто перед ней.

— Вы правы.

— Надеюсь, у вас были серьезные причины для этой поездки! — заявил Луи с надменной холодностью.

— Очень серьезные, но судить об этом будет ваш отец.

Луи не ответил. Брезгливо поморщившись, он пустил своею лошадь вскачь.

— Едем, Елена! Мы и так слишком тут задержались!

— Поезжайте вперед, — отозвалась дочь барона, которая была счастлива отделаться от своего эскорта.

Луи этот ответ удивил, он пожал плечами, поскольку не мог понять, что общего может быть у сестры с прислугой.

— Поскачем галопом, друзья мои! — крикнул он своим спутникам. — Посмотрим, кто из вас въедет во двор вторым, после меня!

Лошади сорвались с места, подняв облако пыли. Филиппина была уверена, что брат сделал это нарочно, чтобы доставить им неприятность. Она подождала, пока пыль усядется, и повернулась к путешественникам, которые, как и она, прикрыли лица рукавами. А возница еще сильнее нахлобучил на глаза свою шапку.

— Не сердитесь на моего брата, Жерсанда! Он как щенок злится, а укусить пока еще не может! — с горечью проговорила Филиппина.

Мэтр Жанисс расхохотался.

— С вашего позволения, поедем дальше, сударыня? Мне нужно повидать Альгонду, и как можно скорее! — сказала Жерсанда, награждая своего суженого таким сердитым взглядом, что тому сразу перехотелось смеяться.

Филипггина печально опустила голову. Неужели Жерсанда почувствовала, что ее дитя в беде?

— Она плохо себя чувствует, Жерсанда. Но ребенок жив и здоров, хотя и родился раньше срока. По правде сказать, ваша дочь никак не может оправиться после родов!

Кровь застучала у Матье в висках. Позабыв свое намерение не здороваться с Филиппиной, он снял шляпу. Новость поразила его, и он хотел разузнать обо всем поподробнее.

Филиппина вздрогнула, увидев его суровое лицо, изуродованное шрамом у правого глаза.

— Я такой страшный? — спросил он невесело и обернулся к Жерсанде: — Вы знали про ребенка? Знали?

Жерсанда кивнула. Стоя в повозке, Жанисс нервно хрустел пальцами. Он был счастлив узнать, что у Альгонды родился ребенок, и в то же время боялся, что может потерять свою малиновку.

— Едем скорее, болван ты эдакий! — приказал он Матье и неловко замахал руками, словно это могло придать повозке дополнительную скорость.

— Я готова выслушать все твои упреки, Матье, но позже. Нельзя терять времени! — добавила Жерсанда и снова посмотрела на Филиппину.

— Я виделась со знахаркой Сассенажа, сударыня. Как вы знаете, она обладает даром предвидения. И она дала мне эликсир, который спасет мою дочь.

У Филиппины замерло сердце. Значит, они смогут избавить Альгонду от яда, которым ее отравляют по приказу Филибера де Монтуазона! Но возможно ли это? Чем скорее они переговорят с Жерсандой с глазу на глаз, тем лучшее. Но только не здесь, не при посторонних. Она пустила лошадь рысью, обогнала упряжку и посмотрела на Матье, который снова взял в руки вожжи. Лицо его было бесстрастным. И все же… Пускай его обманом заставили приехать сюда, в Бати, но ведь он — здесь… Сможет ли она, Филиппина, изменить то, что предначертано?

Она вспомнила, как ласково посмотрел на нее Джем, когда они прощались. Она вернулась из часовни вместе с Филибером де Монтуазоном, и вскоре ее брат заговорил о возвращении домой. Воспользовавшись моментом, пока шевалье де Монтуазон что-то шептал на ухо Луи — наверняка поторопился объявить о ее согласии на брак, Джем с самым невинным видом предложил гостье полюбоваться видом, открывающимся с террасы.

— Будьте на опушке завтра, когда солнце встанет в зенит! — шепнул он, а потом подал руку, чтобы проводить ее к брату и поблагодарить их обоих за посещение и приятную беседу.

Когда они садились на лошадей, Луи наклонился к сестре и сказал:

— Рад, что вы наконец-то соблаговолили прислушаться к голосу рассудка. И знайте, я прослежу, чтобы вы не передумали!

— Можете не волноваться. Теперь я знаю, на что вы и мой женишок способны, — холодно ответствовала Филиппина.

Больше за все время пути они не обменялись ни словом.

В этот день Филиппина де Сассенаж поняла, через что пришлось пройти Альгонде. Она больше не ощущала за собой права распоряжаться ее судьбой по собственной прихоти.

— Она ждет тебя, Матье. И твоя дочка тоже, — сказала она с мягкой улыбкой, а потом отвернулась и поскакала к замку.