Генерал Гробз, командующий арктическими базами вооруженных сил Монии, только забылся первым сном, а его уже разбудил адъютант. Генерала вызывали на радиостанцию. Накинув поверх пижамы доху, генерал проследовал к нетерпеливо ожидавшему его радисту-оператору. Генерал был не в духе. У него после обильного вечернего возлияния немилосердно трещала голова.
— В чем дело? — хмуро бросил он.
— Господин генерал, вас вызывает начальник советской экспедиции…
— Какой советской экспедиции? — не понял Гробз. — Что за начальник?
— По-видимому, тот самый, что сообщил о девятнадцати наших гражданах — кандидат Солнцев.
— Солнцев? Гм… — генерал потер лоб, но ничего не вспомнил. — Передайте: генерал Гробз у аппарата.
— Есть, господин генерал… Совершенно верно, Солнцев. Вот его ответ: «У аппарата начальник советской экспедиции, кандидат технических наук Солнцев».
— Гм, — пробормотал генерал, разглядывая пепел на сигаре. — Что ему нужно?
— Солнцев сообщает: «Час тому назад из Подземного города освободились 8316 военнопленных. Среди них 714 солдат и 62 офицера вашей армии… Подземный город взорван комендантом… Раздетые и босые люди на льду. Помощь из СССР прибудет утром. Прошу выслать самолеты за вашими соотечественниками, остальным помочь теплой одеждой, медикаментами, провизией».
— Что-о? — закричал генерал. — Подземный город взорван? Комендантом?! Да как он смел, немецкая свинья… Нет, нет, — опомнился он, — этого не передавайте. Сообщите этому Солнцеву: «Командование монийскими вооруженными силами в Арктике ничего не знает о Подземном городе. Командование просит сообщить: кем, когда, за каким номером и за чьей подписью выдано вам разрешение на полет и посадку в этом секторе Арктики, и выражает искреннее сожаление, что советская экспедиция до сих пор не нанесла визита. Просим также точно указать, о каких именно военнопленных идет речь». Передали?
— Так точно… Он отвечает: «Ставлю в известность генерала Гробза, что нахожусь на острове, открытом русским мореплавателем, но до сих пор не нанесенном на карты. Полеты производил с разрешения правительства страны, которой принадлежит этот сектор Арктики. Считаю своей приятной обязанностью в ближайшем времени лично засвидетельствовать генералу Гробзу свое глубокое уважение».
— Нахал! Нет, нет, этого не передавайте. Передайте: «Если вы утверждаете, что утром прибудет помощь из СССР, значит, так называемые военнопленные освобождены давно, иначе помощь не могла бы так быстро прибыть. Почему же вы только сегодня ставите меня об этом в известность?» Что он отвечает?
— Он отвечает, что военнопленные не освобождены, а освободились час тому назад сами.
— Кого он морочит! Передайте: «Генерал не верит в чудеса». И еще передайте:
«Через три часа к вам прибудет представитель командования».
Генерал отправился домой. Настроение его еще больше ухудшилось. Русские узнали о существовании острова Полярного Робинзона. Подземный город перестал существовать… За такие дела генерала Гробза по головке не погладят…
Дома он понял, что сделал ошибку, и бросился к телефону.
— Радиорубку!.. Дежурный! Мы забыли запросить координаты этой русской экспедиции. А то если… Запомните сами и передайте всем: мы об этом острове ничего не знаем.
Проклятая служба! И дернул же его черт согласиться на этот пост в Арктике!
Теперь прощай, карьера…
Наконец радист сообщил, где искать русских. Генерал отдал распоряжение отправить туда реактивный самолет и снова лег в постель.
…Освобожденные, в том числе и граждане «великой страны монийской цивилизации», чтобы как-нибудь согреться в ожидании самолетов, пели и плясали… Они были голодны, многие еле держались на ногах. Но всех пьянила радость свободы, счастье предстоящего возвращения на родину.
Издали донеслось чуть слышное гудение. Вскоре оно усилилось. И вот уже на горизонте засверкала серебряная точка. Две струи молочного тумана чертили след приближавшегося самолета. Через несколько минут он опустился на морской лед и подрулил к берегу. Люди в лохмотьях побежали к самолету. Из машины выскочили солдаты и выстроились в ряд.
— Стойте! — закричал высокий сухопарый офицер.
Освобожденные топтались в недоумении — никто не посмел приблизиться к самолету.
Пять откормленных солдат вместо приветствия направили на толпу оружие.
Тысячной толпе ничего не стоило раздавить их. Но ведь это монийские ребята — такие, какими когда-то были и они, освобожденные…
Наконец сухопарый офицер скомандовал:
— Граждане Монии! Отделитесь от прочих. Кто разделяет программу красных, отойдите вправо. Кто не разделяет этой программы, останьтесь на месте…
Подавленные люди не двигались. Они смотрели на своих соотечественников и молчали. Но вот кто-то закричал:
— Мы хотим домой! К семьям! Нам нужен отдых! Нам нужны жилье, одежда, пища.
О программах поговорим дома!
— Правильно! — подхватили остальные. — Сначала домой! Мы этого заслужили!
— Понятно, — зло бросил офицер. — Я доложу генералу.
Он сделал знак, солдаты, пятясь и не опуская автоматов, вошли в кабину.
Самолет сорвался с места и вскоре исчез за горизонтом…
Генерал все еще ворочался в постели, то и дело зажигал потухавшую сигару и проклинал свою службу. Четыре тягучих удара больших стенных часов напомнили ему, что самолету пора вернуться.
Генерал снял телефонную трубку:
— Майор Ренкин прибыл?
— Только что, господин генерал!
— Передайте ему, что я его жду.
Вскоре майор, похожий на спицу, прошел в кабинет. Генерал показал ему на кресло и предложил сигару. Ароматный дым листьев, выращенных рабами на Кубе, поднялся под потолок уютного монийского коттеджа, завезенного на лед Арктики.
— Рассказывайте, что видели.
— Немного, господин генерал! Русские, как известно, не особенно любят показывать…
— Понятно… А Подземный город?
— Насколько я понимаю, его больше нет.
— Подробности?
— О! И близко не пустили!.. Не успела машина приземлиться, как к нам кинулась толпа оборванцев. Блокировали самолет, не дали и шагу ступить!
Пришлось прибегнуть к авторитету оружия, чтобы удержать их на расстоянии…
— Что за народ?
— Называют себя гражданами Монии. Но еще почище тех, что во времена кризиса бродили с семьями по дорогам…
— Беседовали с ними?
— Пробовал… Какая же беседа с толпой?
— Это правильно, — глубокомысленно изрек генерал. — С толпой разговор один…
— По-моему, — продолжал майор, — если они и были когда-то монийцами, то теперь весьма далеки от нашего представления о типе подлинного гражданина.
Это одичавшие, неистово орущие оборванцы.
— Что же они кричали? — полюбопытствовал генерал.
— «Домой! К семьям! Пищи! Крова!»
— Вы действовали вполне правильно, майор! Благодарю вас. Идите отдыхать…
Впрочем, скажите, этого самого кандидата Солнцева вы видели?
— Нет, не пришлось.
— Отлично. Я вас больше не задерживаю.
Майор ушел спать, но генерал в ту ночь не сомкнул глаз. Он вызвал адъютанта и начал диктовать секретное донесение в Ивертон.
«…В дополнение к донесению № 027 о появлении в районе расположения наших баз летательных машин неизвестной национальной принадлежности, обладающих способностью становиться невидимыми, доношу: национальная принадлежность машин установлена. Машины принадлежат СССР. В отношении положения на рудниках доношу, что в результате восстания перемещенных лиц, причины которого я еще не выяснил, работы прекращены, шахты взорваны и затоплены. Рабочие буйствуют. Некто Солнцев, именующий себя начальником научной советской экспедиции, настойчиво предлагает принять около восьмисот перемещенных, являющихся якобы гражданами нашей страны. Утверждение в высшей степени сомнительное, никакими документами не подтвержденное, основанное только на личных заявлениях перемещенных. Поведение вышеуказанных перемещенных свидетельствует о том, что все они распропагандированы русскими большевиками. Считаю допущение подобных элементов в Монию нежелательным и прошу немедленных указаний».Генерал Гробз
Около пяти часов утра это донесение, тщательно зашифрованное, было передано на радиостанцию.
Генерал не рассчитывал получить ответ ранее двенадцати. Но ответная шифровка прибыла уже через час.
«Обстановка сложная. Граждан Монии необходимо вывезти из Арктики, чтобы не дать козырных карт оппозиционным партиям. Организуйте тайную отправку монийцев проверенными пилотами в Клайд, Кардия. Кардийское правительство сохранит тайну. Рассчитываем на вашу оперативность. Исполнение донести к семнадцати часам».
Генерал чувствовал себя так, словно провалился в ледяную воду. Он долго пожимал плечами. Потом замешал двойную порцию любимой винной смеси, проглотил и пошел на радиостанцию.
Когда Солнцева вызвали к аппарату, генерал приказал передать, что готов принять лиц, претендующих на монийское подданство, и что первые самолеты прибудут за ними через два часа. Солнцев ответил, что его это мало касается, что он — лицо постороннее, случайно оказавшее помощь освободившимся, передал о положении их на базу, но теперь, как ему кажется, есть основание опасаться, как бы освободившиеся не отказались от услуг военной администрации Монии: первая встреча их очень оскорбила… Во всяком случае, они уже обратились по радио к мировой общественности и ждут ее помощи…
Берет на голове генерала поднялся конусом. Скандал на весь мир! Бесславный конец блестящей карьеры! Теперь его непременно выбросят на свалку — и поделом! Никто не станет держать кота, если он не ловит мышей.
Но по дороге домой генерал вдруг сообразил, что еще не все потеряно: в этом деле у него, оказывается, имеется сильный союзник — «Общество дальних исследований». Оно больше чем кто-либо заинтересовано в недопущении огласки и скандала… А «Дальние исследования» — это сила!
Вот почему в то суматошное утро так рано, еще в постели потревожили мудрого марабу Чарлея Гастингса. Он долго отмахивался своим пуховым колпаком, но в конце концов секретарю удалось разбудить патрона. Тот рывком сел на кровати и закричал:
— Какого черта! Где горит?
— Ничего не горит! Важные новости из Арктики, — ответил секретарь.
— Неужели Джонни нашелся?!
— Хуже!
— Что — хуже? Кто вам сказал, что я не желаю возвращения Джонни?
Секретарь молча протянул радиограмму генерала.
— Опять эти красные дьяволы! — в бешенстве воскликнул Чарлей. — Самолет!
Однако он быстро овладел собой и сказал секретарю:
— Звоните репортерам! Пусть парни заработают.
Через пятнадцать минут в кабинете Гастингса состоялась широкая пресс-конференция, через двадцать девять минут на столы заведующих отделами информации всех крупных монийских редакций поступили статьи о происках в Арктике русских.