Председатель поднял седую голову и поверх очков посмотрел на вошедшего. Это был молодой человек в сером костюме, чуть выше среднего роста. Слегка прищурившись, он разглядывал собравшихся.

— Сюда, пожалуйста, — сказал председатель, указав на стул против себя, и, когда молодой человек сел, представил его присутствующим: — Лев Леонидович Солнцев… Прошу, мы вас слушаем.

Молодой человек вынул из портфеля чертежи, листы бумаги, испещренные колонками цифр, и уверенно начал:

— Так как техническому совету уже известны пути решения стоявшей перед нами задачи, а также все чертежи и расчеты, я позволю себе остановиться на окончательных результатах нашей работы. Итак, что представляет собою наша машина? Вы уже знаете, что «Светолет» способен двигаться со скоростью, превышающей все до сих пор известные. Его потолок выше потолка всех существующих самолетов. Он может погрузиться под воду на глубину вдвое большую, чем самая совершенная подводная лодка. «Светолет» может подняться в стратосферу и опуститься на дно океана. Он может нестись по льдам и пескам, одолевать горы… Короче говоря, непроходимых пространств для «Светолета» не существует. Он является идеальной транспортной машиной.

Председательствующий — профессор Иринин — смотрел на молодого ученого то сквозь стекла очков, то поверх них и одобрительно кивал головой, постукивая карандашом по ладони.

— Превосходно… Дальше!

— И все же «Светолет» вряд ли можно назвать изобретением. Во всяком случае, мы, работавшие над этой машиной, не считаем себя изобретателями. Почти все элементы «Светолета» давно известны технике. Нам лишь удалось применить их для постройки этой транспортной машины нового типа. Конечно, кое-что мы внесли свое. Я говорю об электронном аппарате — сердце нашего ракетного двигателя.

— Что же это за аппарат? — спросил председательствующий.

— Представим себе птицу, у которой на шее висит сумка с запасом провизии, скажем, на двадцать дней. Далеко ли улетит такая птица? А ведь любая современная транспортная машина должна возить с собой запас горючего тем больший, чем дальше она должна уйти от базы. Таким образом, значительную часть энергии машина затрачивает на перевозку топлива. Вот почему империалисты стремятся обеспечить себя морскими базами и аэродромами, где только можно. Они захватывают для этого чужие территории…

Заметив, что Иринин перешептывается со своим соседом справа, Солнцев с силой произнес:

— Я знаю, что все эти истины вам известны без меня. Я напоминаю о них лишь для того, чтобы обосновать нашу техническую идею. Советский Союз настойчиво борется за мир. Но летать мы должны дальше, выше и быстрее всех! Советская наука решила эту задачу.

— Каким образом? — спросил Иринин.

— До сих пор конструкторы искали решение этой задачи в идеальном зализывании корпуса самолета, они увеличивали мощность двигателя, добивались более высокого коэффициента полезного действия… Они шли по пути, который я назвал бы «принципом сменных габаритов». Это — выдвижные крылья, убираемое шасси, переменный шаг винта, блоки винтов и так далее. Мы не отказались от этого. Как я уже сказал, мы взяли все, удачно примененное до нас. Но главное наше внимание было сосредоточено на проблеме горючего. Нужно освободить птицу от сумки! Современный самолет должен пользоваться топливом, не отнимающим у него подъемной силы.

— Правильно! — поддержал Иринин.

— Мы нашли такое топливо! — подняв руку, заявил Солнцев. — Это электролит! Некоторые «авторитеты» утверждали, что мы ищем напрасно, но мы искали и нашли… Как мы этого добились, вам уже известно из проекта. — Солнцев положил руку на свои чертежи и расчеты. — Килограмм этого вещества дает энергии больше, чем четыре тонны лучшего бензина.

В зале задвигались, зашептались. Кто-то из сидевших у другого конца стола воскликнул:

— Перпетуум мобиле! Фантастика Жюль Верна! Чудеса какие-то!

Иринин застучал карандашом по столу.

— Продолжайте, Лев Леонидович.

— Не перпетуум мобиле и не фантастика Жюль Верна! — сердито сказал Солнцев. — «Светолет» есть! «Светолет» существует! Еще до того, как был одобрен наш проект, мы построили экспериментальные машины. Вот акт государственной приемной комиссии. Только что закончены первые испытательные полеты. Теперь надо решить вопрос о серийном производстве новых машин, о постройке специальных предприятий по производству электронных двигателей. А для этого необходимо испытать «Светолет» в самых трудных условиях, какие только существуют на земле. Я прошу разрешить мне отправиться на «Светолете» в высокие широты. Полярные условия — вот где «Светолет» должен проявить себя наилучшим образом.

В зале снова возник шум. На этот раз он свидетельствовал об одобрении слов Солнцева. Скептик, только что кричавший о Жюль Верне, вдруг вскочил и торопливо зааплодировал, оглядываясь. Иринин поднял руку.

В наступившей тишине торжественно прозвучал его голос:

— Лев Леонидович, позвольте от души поздравить вас с разрешением трудной и благородной задачи… От имени Высшего технического совета выражаю вам благодарность! — Он крепко пожал руку молодому ученому.

Все присутствующие окружили Солнцева, со всех сторон к нему потянулись руки. Молодой конструктор едва успевал отвечать на приветствия.

— Оставьте свои расчеты, документацию, Лев Леонидович, — сказал Иринин. — Технический совет в ближайшие дни решит вопрос об испытаниях вашей машины в условиях Арктики. Вы будете своевременно поставлены в известность.

Провожаемый дружескими взглядами и рукопожатиями, Солнцев покинул зал заседаний.

В вестибюле его ждали жена Надежда Алексеевна и старший конструктор бюро, его ближайший помощник — инженер Федоров. Едва Солнцев показался в дверях, они бросились к нему.

— Ну, что? — спросила Надя.

— Все в порядке, — ответил Солнцев. — Не думаю, чтобы теперь затянули.

— Машина существует, — сказал Федоров.

— Да, — задумчиво промолвил Солнцев. — Одно меня смущает: среди нас нет никого, кто знал бы Арктику. А такой человек нам необходим…

* * *

…Лев прошел к себе в кабинет, включил свет и сел за массивный письменный стол. Это была единственная вещь, перешедшая из мира детства в творческий и суровый мир зрелости. Письменный стол отца… Лев поднял глаза на портрет, стоявший на столе. Пожилой моряк с худощавым, энергичным лицом глядел на него в упор. Как гордился бы отец, если б дожил до этих дней!

Солнцев принялся за почту.

Вошла Надя, поставила чашку кофе, тарелку с бутербродами.

— Опять до утра будешь работать?

— Нет, не думаю… Ложись, родная. Я только прочту письма.

— Я посижу возле тебя.

Надя взобралась с ногами на диван, раскрыла книгу. В комнате было тихо. Тикали настольные часы, чем-то напоминая сверчка.

Вдруг Солнцев радостно воскликнул:

— Вот это здорово!.. Нам нужен знаток Арктики, и он — вот он, пожалуйста. Как я мог забыть о Рыбникове?

Он протянул жене телеграмму.

«Баренцево море. Борт ледокола «Днепр», 27 июня 19… года. Через неделю встречай Мурманске. Поедем Рыбачий. Рыбников».

Надя подняла взгляд на мужа. Лев грустно смотрел на портрет отца. И она сказала:

— С подготовкой к испытаниям Федоров справится без тебя. За это время ты побываешь на Рыбачьем…

Солнцев тряхнул головой.

— На Рыбачьем мы побываем во время испытаний «Светолета». А Рыбникова надо встретить. Я уговорю его поехать с нами… Будь добра, позвони на телеграф. «Баренцево море, ледокол «Днепр», Рыбникову. Выезжаем Мурманск. Солнцевы».