Экипаж «Светолета», находясь в стратосфере, с помощью приборов исследовал каждый метр пустынной поверхности острова. Друзья не теряли надежды найти вход в Подземный город.

Аппарат радиовидения не выключался. Путешественники видели то, чего до них не видел никто: покосившиеся кресты на могилах — возможно, на могилах товарищей Родионова; следы оставленных эскимосских стоянок; стада лохматых мускусных быков… В одном месте в поле зрения радиоглаза попало многомиллионное стадо лемминга-пеструшки. Зверьки шли так густо, что издали казались ковром, покрывающим сверху донизу всю отвесную стену ледника. Солнцев увеличил проекцию. Стало ясно видно, как маленькие зверьки скользили по леднику, стремясь к берегу. Голова колонны уже ступила на морской лед, а пестрый, серо-желтый ковер все еще висел на стремнине ледника.

В поле зрения объектива попало покинутое эскимосское стойбище, почти не разрушенное. На плешивом холме, наполовину свободном от снега, группировался десяток шалашей, круглых и конических. Кое-где еще сохранились оленьи шкуры, заменявшие наружные стены.

Стойбище было необитаемо: ни человека, ни собаки, ни дыма…

— Следы давно отзвучавшей жизни, — сказал Иринин. — История этих исчезнувших племен — загадка. Немудрено, если сами эскимосы объясняют ее уходом целых племен под землю.

— Действительно, загадка, — отозвался Лев. — Ведь самое характерное то, что в таких поселках люди находят предметы, ценность которых для эскимосов несомненна. Трудно допустить, чтобы эти предметы были брошены. С другой стороны, нет ни трупов, ни могил.

— Я полагаю, — сказал Иринин, — что нам следует осмотреть этот поселок. Зачем судить о прошлом только по свидетельствам других, когда мы сами можем посмотреть, что тут происходило. Полчаса стоит на это потратить.

Никто не возражал, и Лев посадил «Светолет» несколько в стороне от стойбища.

Не доходя до первого шалаша, они наткнулись на яму, полную бивней.

— Да это бивни мамонта! — воскликнул Иринин. — Когда-то, еще до обледенения, на этих островах, как видно, водились стада этих, ныне вымерших, животных. Катастрофическое похолодание лишило их пищи. Инстинкт гнал мамонтов туда, где им мерещилось спасение. Таким образом возникли огромные кладбища во льду, своего рода склады скелетов… Эскимосы, должно быть, собирают их и сдают купцам, иногда посещающим эти места.

— Я уверен, что если хорошенько поискать, — возразил Лев, — то мы найдем во льду не только скелеты, но и целые туши животных, погибших тысячи лет назад. Мясо их вполне годно для корма собакам.

— В этой яме, — сказал Иринин, — находится клад, научной ценности которого сразу и не определишь.

Они вошли в первый шалаш. Рыбников, как всегда, был осторожен:

— Товарищи, как бы тут не было какой-нибудь заразы. Кто его знает, что происходило здесь…

— Никакого риска, Устин Петрович, — ответил Лев. — Полярная зима — это такая дезинфекция, что никакие микробы не выдержат. Но главное — сотни лет прошло с того времени, как здесь в последний раз были люди.

— Не думаю, — вдруг уверенно заявила Надя. — Вот совершенно свежие следы.

Все увидели на снегу широкие, бесформенные следы, которые по первому впечатлению могли быть приписаны с одинаковым успехом и человеку, и зверю. Следы привели путешественников к шалашу, сохранившемуся лучше других. Он был укрыт двойным меховым покрывалом. Внутри было сравнительно светло. У входа лежал свежеубитый олень, из шеи которого торчала оперенная стрела. Тут же валялись стрелы, к стене был прислонен лук. По-видимому, кто-то начал свежевать добычу, но, вспугнутый появлением «Светолета», спрятался. Далеко уйти он не мог.

Путешественники пошли по следам дальше. Вскоре в том месте, где снег растаял, следы исчезли. Стали звать на всех языках, какие знали, но никто не откликался.

И снова наблюдательная Надя первая заметила, что груда хлама на месте развалившегося шалаша слегка шевельнулась. Через несколько секунд на зов Нади из-под хлама выполз человек небольшого роста, закутанный в обрывки меха. Он не решался подойти. Рыбников сказал ему по-русски:

— Иди, иди сюда, друг, не бойся.

Незнакомец бросился к ним со всех ног.

— Вы русские? Какое счастье! — крикнул он по-английски.

Гарри схватил его на руки, подбросил как младенца, поймал, прижал к груди.

— Гип! Гип! Ура! Профессор Паульсен!

Лев вспомнил: Паульсен — это норвежец из Подземного города, который одно время был вместе с Гарри.

Паульсена отвели в теплую кабину «Светолета», освободили от лохмотьев, сделали спиртовое обтирание, одели во все чистое. Надя принялась его кормить.

Лев с нетерпением ждал, когда можно будет приступить к расспросам: если профессор каким-то образом покинул Подземный город, значит, выход оттуда на поверхность острова существует!

Лев поднял «Светолет» за облака и на самой незначительной скорости заставил его кружиться над островом. Паульсен сел за стол.

Надя убрала посуду и устроилась сбоку, готовясь записывать рассказ норвежца.

Паульсен поведал о подготовке восстания, о своей встрече с русским, которого называли Раш, о том, как он снабдил Раша планом Подземного города, как по просьбе русского был погашен свет… Рассказал о начале восстания, о первых его успехах и о том, как Конноли взорвал подводный выход…

Фашисты, видно, о чем-то догадывались, а может быть, хотели сохранить нужного им ученого — во всяком случае, когда началось восстание, Паульсена взяли на административный горизонт и заключили не то в тюрьму, не то в какой-то тайник.

Сколько он пробыл в заключении — неизвестно. Он считал себя навеки погребенным в каменной толще острова. И вдруг он почувствовал дуновение холодного ветра. Стены тюрьмы оказались вовсе не такими уж непроницаемыми.

Профессор нащупал щель, из которой дуло. Пробовал расшатать камни. Он нечаянно нажал какой-то бугорок; каменный блок повернулся вокруг своей оси и отодвинулся. Паульсен очутился в низком тесном коридоре. Шел, бежал… Потом ступеньки вверх, опять коридор. И, наконец, обширная пещера. Солнечный свет указал выход на волю.

Ослепленный, замерзший, полураздетый, профессор очутился на льду, покрывавшем остров. Казалось, гибель была неминуема. Но Паульсен решил бороться! Прежде всего необходимо связаться с повстанцами, помочь им. Ведь он знает выход. Но как проникнуть на нижние горизонты?

Профессор Паульсен стал замерзать. Голод тоже давал себя чувствовать. Тогда он спустился к морю. Он чувствовал себя таким маленьким, таким одиноким перед лицом жестокой, неприступной полярной природы, что ничего не мог предпринять. Он бесцельно, наполовину бессознательно поплелся на запад, брел, еле переставляя ноги. И вдруг увидел поселок. Профессор побежал, но в поселке было пусто. Он нашел в большом шалаше лук и стрелы. Оружие хорошо сохранилось. Оно придало Паульсену силы и смелости. Он спрятался среди льдин и вскоре убил оленя. Тогда в нем проснулась воля к жизни, к борьбе. Он выбрал из хлама лучшие шкуры, сделал из щепок подобие пуговиц и вот — нарядился… Никогда раньше ему не приходилось свежевать животного. Он занялся этим делом, но вдруг увидел необычайную машину. Как мог он предположить, что это русские друзья? Он спрятался. Теперь он счастлив. Он готов вести своих новых, друзей в Подземный город. Нет, он не ошибется! Хоть он и был почти невменяем, но запомнил все: выход из подземелья был в высокой остроконечной скале над фиордом. Другой такой скалы вблизи нет, ошибиться нельзя. И это совсем недалеко. Он не знает, сколько шел. Но не мог же он уйти далеко!

Лев откупорил бутылку цинандали. Наполнили бокалы.

— За счастливую встречу! — сказал Лев, чокаясь с профессором.

— За успех! — ответил тот, отпивая из бокала.

Лев ушел в рубку управления, и через полминуты на экране показался одинокий «чертов палец», поднимавшийся высоко над фиордом.