Который крот – не видит ничего, а под землей – земля, змея и змеи, а на земле кроту – никаково, пока он позу смерти не изменит. Он не драчлив, но с умыслом жесток, и, свой армянский нос валяя в разном, он не слепой, а дважды одинок, но зрение считает делом грязным. Который бабочка – пускай летит на свет, пусть шелуха с крыла, головки, лапки скрипит, упав, ну, скажем, на конверт, лежащий ненадписанным под лампой. Пускай он бывший гусеница, он не может кушать воду и нектары, зажатый между крыльев с двух сторон, он исчезает в молодости старым и умирает сразу в никуда, что требует тройного объясненья. О бабочка – бумажная руда, добытая в пыльце стихотворенья. Вокруг нелюди, рыбы и цветы, и две щепотки пылевидной моли легко минуют муки красоты, изнемогая от волшебной боли.