Который крот – не видит ничего,
а под землей – земля, змея и змеи,
а на земле кроту – никаково,
пока он позу смерти не изменит.
Он не драчлив, но с умыслом жесток,
и, свой армянский нос валяя в разном,
он не слепой, а дважды одинок,
но зрение считает делом грязным.
Который бабочка – пускай летит на свет,
пусть шелуха с крыла, головки, лапки
скрипит, упав, ну, скажем, на конверт,
лежащий ненадписанным под лампой.
Пускай он бывший гусеница, он
не может кушать воду и нектары,
зажатый между крыльев с двух сторон,
он исчезает в молодости старым
и умирает сразу в никуда,
что требует тройного объясненья.
О бабочка – бумажная руда,
добытая в пыльце стихотворенья.
Вокруг нелюди, рыбы и цветы,
и две щепотки пылевидной моли
легко минуют муки красоты,
изнемогая от волшебной боли.