Смотри, он воплощается, смотри: зеленым, красным, голубым и разным, небесное твердеет изнутри слоями, а не куполообразно. Стоят деревья, думают кусты, шипит трава на змей, ползущих между, вода, скрывая тело пустоты, натягивает влажную одежду. Вот умирает женщина, секрет ее исчезновенья – это милость (и только паутина – трафарет ее морщин – за ветку зацепилась), по следу суетливой мошкары она течет, разъятая на части, в свободное мучение травы от гнета человеческого счастья. Нет памяти вокруг, и это – рай, природа непрочна, ежесекундна, и ей, переливаясь через край, саму себя запомнить очень трудно. Ошеломленная своей ненаготой под пленкой человеческого взгляда, она в слюне, она слюна, слюной меня с тобой она помазать рада. Я где-то здесь, я кто-то. Кто-то-я любуется началом этой смерти, пока еще нетвердая земля не обрела повадки сильной тверди. Зеленое запачкало траву, а синее не пачкает, а плачет. Все умирает только наяву, но этот мир не явной явью начат. Все умирает и живет, живет, живет и наклоняется то вправо, где плавно непрозрачное плывет, то влево, где оно плывет неплавно…