«Летали брови без лица, порхали мокрые ресницы умерших женщин…» – до конца июля это всем приснится. Ей снилась собственная кровь скорее плоской, а не красной, ей снилась собственная кровь не ситцевой и не атласной. Ей снилось: кровь ее висит на длинной бельевой (не скажем: веревке) и почти кипит, вернее – закипает. Важным мне кажется ее наклон в горизонтальную тряпичность, + ветер с четырех сторон, четырежды асимметричный пространству ветреного сна, которое назвать пространством нелепо, ибо так странна сия страна непостоянства. Ей снилась кровь как простыня, хрустящая с мороза, даже преувеличивая, я преуменьшаю сон. Прикажем ему окончиться в стихах, но он возникнет за стихами… Ей снилась кровь (читайте – прах, читайте – страх) – читайте сами. Ей снилась кровь, она могла, но не сумела стать любовью, и женщина изнемогла изогнутой над кровью бровью. Возобновляющийся взгляд вернулся к ней, и кровь вскипела. Она двенадцать раз подряд пыталась возвернуться в тело. Она проснется никогда, точнее: никогда проснется, и сильно красная вода над ней сомкнется.